Сломанная ветка

Судьба столкнула меня с Виолеттой Голубевой 1-го сентября 1966 года, когда наша первая учительница, Валентина Ивановна, приведя, в класс, предложила нам сесть кто с кем захочет. Так я оказалась за одной партой с большеглазой, со вздёрнутым, по лисьи, острым носиком, весёлой девочкой, русые косички которой, как и мои, были завёрнуты в “бублики”.
“Повезло - подумала я и сказала - меня Лёлей зовут”.
“А меня - Ветой” - охотно отозвалась соседка.
После уроков, мы уже считались подружками.
Жили мы тоже, как выяснилось по дороге домой, на одной улице. Только я в её начале, а Вета в конце. Кстати, конец улицы находился гораздо ближе к школе, чем начало. Поэтому теперь я частенько заходила перед занятиями за подругой, и мы, весело размахивая портфелями, шли остаток пути вместе. На обратном же пути, так получалось, что я провожала её до дома, а дальше брела в одиночестве. Но, правда иногда мы всё же доходили до середины нашей улицы не расставаясь, и только там расходились в разные стороны.
Надо сказать, что улица эта была знаменита не только тем, что на ней жили мы, но и тем, что недалеко от её начала находилось Хореографическое училище, в конце - общежитие студентов Театрально-художественного института, а, как раз, посередине музей Прикладного искусства.
Из открытых окон общежития постоянно доносились голоса, распевающихся будущих артистов, а сквозь оконные стекла мастерских, можно было наблюдать за работой молодых скульпторов и художников. 
Представляете, в каком творческом окружении произрастали наши души?
Я постоянно воображала себя то балериной, то драматической актрисой, то художницей. А подруга никем себя не воображала, а просто, параллельно с основной, училась ещё и в музыкальной школе.
Вета очень любила бывать у нас дома. Но не потому, что бытовые условия нашей жизни казались ей лучше. Нет. Они были одинаково плохи. Даже, пожалуй, в их доме удобств было больше. Ведь, у них имелись - ванна и телефон! Просто я росла в “полной” семье, состоящей из бабушки, папы, мамы, меня и моего младшего брата. Нельзя сказать, что она считалась идеальной, но здесь всегда было тепло и хорошо. А её немногочисленная семья состояла всего из трёх женщин. И эти, царственного вида особы: мама её мамы - Серафима Николаевна Воронова, и две Голубевы: её мама - Екатерина Александровна и сама Вета, мягко говоря, не очень ладили друг с другом.
Раз уж я стала говорить об удобствах их жилья, расскажу и о том, что оно собой представляло.
Внешне довольно скромного вида домик находился в самом конце большого общего двора. Но зайдя за калитку в глухом заборе, ты оказывалась в окружении удивительных пионов. Серафима Николаевна очень любила эти цветы. Она холила их, лелеяла, а они благодарно отвечали ей обильным цветением. Пол-лета здесь можно было наслаждаться буйством красок и ароматов. Однако, пройдя по дорожке к дому, тебя, успевшую слегка опьянеть от запахов, отрезвлял вид прихожей, совмещённой с кухней. Несмотря на то, что помещение это было довольно просторным, здесь имелось всего одно небольшое окно, из-за чего казалось тёмным и неуютным. Но напротив окна на полках стояли тарелки, не подобно нашим: одна на другой, а выставленные, как в музее, и, попадая сюда, я каждый раз любовалась ими, освещёнными солнечным светом, разглядывая искусно нарисованные картинки из жизни вельмож. Здесь же, в углу, за занавеской была и ванна.
Из кухни одна дверь вела в небольшую комнатку, где у входа слева в нише стоял массивный дубовый шкаф, под окном кровать с резными ножками, между ними, напротив двери - красивое трюмо, а прямо у двери справа маленький стол, за которым Вета выполняла домашние задания. Как вы уже могли догадаться, эта спальня была отведена для моей подруги. Но, кроме неё здесь ночевала и её мама. Вторая дверь вела в просто огромную, с высоким потолком и двумя большими окнами комнату, в правом углу которой, огороженная, с внешней стороны книжными полками, а с внутренней бельевыми шкафами и прикрытая от посторонних глаз занавесками, стояла бабушкина кровать. Дальше, вдоль правой стены в чудесной “горке” за стеклом были выставлены удивительные, тончайшей работы, фарфоровые мадмуазели в бальных платьях, кареты с открытыми дверцами, кавалеры, подающие руки выходящим из них дамам. К противоположной стене скромно прислонилось старинное чёрное фортепьяно, посередине стоял тяжёлый обеденный стол, застланный гобеленовой скатертью, а на стенах, в золочёных багетах висели картины. Гораздо позднее, под влиянием современной моды, в углу на комоде, инородным предметом, встанет телевизор, но смотреть его будут исключительно редко.
Из такого распределения жилого пространства сам собой напрашивался вывод и о расстановке ролей в этой семье. Но году в семьдесят втором Екатерина Александровна, наконец, вырвалась из-под влияния властной матери, выйдя замуж за мужчину намного старше себя, живущего, по стечению обстоятельств, в этом же общем дворе, только в самом его начале, и переехав к нему вместе с дочерью.
Отношения с отчимом у Веты складывались куда теплее, чем с мамой. Он баловал падчерицу подарками, уделял посильное внимание её воспитанию. К сожалению, счастье приобретённой семьи продлилось недолго. Всего через пару лет отчим скончался от скоротечного рака, и её взаимоотношения с матерью как-то сразу резко обострились.
Вета стала бывать у нас гораздо чаще, порой жила по нескольку дней. Особенно в тёплое время года, когда можно ночевать в беседке. Я же почти никогда не бывала у подруги дома. Её мама противилась нашей дружбе.
Однажды, в компании одноклассниц мы собирались пойти в парк. Зайдя за подругой, я увидела мужчину, который копошился в счётчике, но тогда не придала этому значения.
- С кем вы пойдёте? – спросила меня Екатерина Александровна.
- С Олей и Наташей – они уже обои…
- Обои на стенках! – прервала меня она, блеснув презрительно газами – А девочки – ОБЕ!
Я покраснела от стыда, а через мгновение из соседней комнаты до меня донеслась фраза, сказанная так громко, чтобы мне было слышно: «Как ты можешь общаться с этой малообразованной девчонкой?!»
Тут, волна моего возмущения перекрыла чувство стыда:
- А Вы… – Воровка!
- Что-что?! – появилась на пороге Екатерина Александровна.
- Отматывать счётчики – это воровство! – дерзко ответила я и направилась к выходу.
Вета побежала за мной.
- И, чтобы ноги её больше в моём доме не было! –послышалось нам вслед.
Мы молча дошли до середины нашей улицы и разошлись в разные стороны, а в понедельник в школе продолжали общаться, как будто ничего не произошло. Это же была сущая правда: между нами действительно ничего и не произошло...
На тот момент это конечно было так. Но с течением времени Вета менялась.
В отличие от других девочек, она очень быстро становилась «женщиной». Классу к седьмому у неё не просто наметилась, а появилась красивой формы, высокая грудь, абрис фигуры всё отчетливее напоминал изящную вазу, маленькие пальчики, оканчивающиеся какими-то необычными, почти треугольной формы, с упрямо торчащими вверх, ногтями (из-за чего она всегда стригла их коротко), от многолетних занятий музыкой стали гибкими и пластичными. И даже немного коротковатые ноги не портили общего впечатления. Эдакая Серафима Николаевна и Екатерина Александровна в миниатюре.
Мы всё ещё оставались подругами, однако в её взгляде иногда я ловила оттенок какого-то высокомерия. Впрочем, может, мне это просто казалось.

Как-то в летние каникулы моя мама достала на предприятии, где работала, две путёвки в «Пионерский лагерь»: для меня и моей подруги Виолетты. Несмотря на строгий режим, я любила бывать в «Пионерских лагерях». Там было весело. А для дерзкого и свободолюбивого характера Веты, эта, единственная в жизни, поездка оказалась трудным испытанием. Но, если отбросить в сторону эти «маленькие» неприятности, в целом мы неплохо провели время.
По мнению окружающих, я легко схожусь с людьми, поэтому общение со многими из вновь приобретённых приятелей продолжалось ещё долго и после возвращения домой. В тот раз таким приятелем стал Лаврентий Береговой. Высокий, белобрысый, с утончёнными манерами парень. Среди сверстников его называли «Святым» (по названию острова Святого Лаврентия в Беринговом проливе), чему он абсолютно не сопротивлялся.
По окончании смены мы обменялись адресами, и в ближайшие выходные он пришёл ко мне в гости. В нашем хлебосольном доме всегда приветливо встречали моих друзей. Выпив чаю с бабулиными пирожками, мы с Лавриком пошли на прогулку.
- Давай Вету позовём. – предложила я.
Втроём мы гуляли до темноты. Накатались в парке на качелях и каруселях. Наелись в кафе мороженного. Лаврентий, как истинный джентльмен, за всё платил сам.
Вначале он приходил часто, почти каждые выходные. Правда, не всегда в нашей компании присутствовала Вета, иногда у неё оказывались более важные дела. Через пару месяцев, на мой день рождения Лаврик тоже пришёл. Было несколько моих одноклассников и одноклассниц. Вета, конечно, тоже. Вечером, когда все расходились, Лаврентий пошёл её провожать.
После этого он был у меня всего один раз и сказал, что больше не придёт.
- Что ты ему такого наговорила? - спросила я Вету (никто, кроме неё, не мог бы его так сильно обидеть).
- Он же твой друг, вот, и пусть к тебе ходит, а ко мне не вяжется! Он мне не интересен!
- Теперь всё понятно, он сюда из-за тебя ходил… - догадалась я.
Странно и необъяснимо. Я была словно мостик, по которому парни порой шли к Вете через пропасть отчуждения, и далеко не всегда у них получалось добраться до её берега. 
В начале учебного года, в 9 «А» класс, где мы учились, пришла группа парней из расформированной в соседнем районе школы: Виктор Михайлов, Стас Левин, Слава Чистяков и Даниил Сергеев. Они довольно быстро и органично влились в наш коллектив.

Нам было уже по пятнадцать. Мы - взрослые, свободные, раскованные. На перемене за школой, прячась от учителей, бывало, мальчишки уже покуривали сигареты. Частенько после уроков в актовом зале мы репетировали в созданном ансамбле (я немного пела, Вета отлично играла на пианино). А иногда наша весёлая компания собиралась у кого-нибудь из одноклассников и обсуждала, например, новые течения в современной музыке. В дни же свободные от подобных мероприятий Данька, несмотря на то, что жил абсолютно в другой стороне, шёл после уроков провожать нас с Ветой до дома. Сначала в свой двор заходила подруга, потом мы шли до моего, но, когда я намеревалась уйти, он останавливал меня: «А, пойдём есть мороженое!», - и мы шли дальше.
Однажды, когда, вот так, мы сидели в кафе он признался, что любит Вету, но боится поговорить с ней.
- Может ты ей намекнёшь?..
- Не-е-ет. Не хочу я больше быть этим мостиком до Ветки!
- Каким мостиком? – не понял Данька.
- Это я так. Ты, уж сам, как-нибудь…
Он так и не признался ей в своих чувствах. Но и дружить с ним мы после не перестали, как с Лавриком. Наоборот.
Забегая вперёд, скажу, что после окончания школы в институт он сразу поступить не смог, ушёл в армию. Потом был Афганистан, откуда вернулся возмужавшим, сильным и телом, и волей. Поступил в Автодорожый институт, женился на однокурснице (я даже была у него на свадьбе). А пока, он был просто Данька – мой хороший, верный друг.

Все летние каникулы перед выпускным десятым классом я провела у отцовской двоюродной сестры в далёком Сибирском городке. Мои родители посчитали, что такая поездка пойдёт мне на пользу: и с родственниками познакомлюсь, наконец, и развеюсь перед непростым учебным годом. В связи с тем, что тётя Даша преподавала в местном техникуме, у неё тоже были каникулы. Мы побывали в театре, который здесь на моё удивление, был и весьма неплохой. Посетили краеведческий музей, чтобы я имела хоть малейшее представление о родине своего отца. Даже ходили в лес за грибами. В общем я прекрасно отдохнула и ни разу не пожалела, что послушала родителей.
Вернувшись домой, я не побежала сразу делиться впечатлениями, всё как-то было не до того. Вета сама пришла, около недели, спустя, и пригласила к себе (её мама в тот раз была где-то вне дома). Я рассказывала о поездке: о городе, о природе, но она слушала меня невнимательно, ходила по комнате, всё время поглядывала на часы.
- Что, мама должна скоро прийти? – наконец не выдержала я.
- Нет, не мама… Ты знаешь… ты пойди, погуляй немного, пожалуйста…
- Может, я лучше домой пойду?
- Нет, нет. Ну, пожалуйста. Я тебя очень прошу.
Я пожала плечами и пошла на улицу. Погода совсем не располагала к прогулкам: лил дождь. Он ещё был тёплым, августовским, но уже достаточно сильным. Зонта у меня с собой не было, и, промокнув до нитки, одиноко бредя по тёмным улицам, я мучительно пыталась найти ответ на единственный вопрос: «Зачем она меня позвала, если ждала кого-то другого?» Встретившиеся уличные часы показывали час ночи. «Не до утра же мне ходить!» - подумала я и пошла обратно. Свет в окнах не горел: спит, наверное. 
Потихоньку открыв дверь и войдя, я услышала голос из смежной комнаты: «Ложись там, в проходной на диване», и послушно легла на указанное место, но уснуть никак не получалось. Вета была с мужчиной… В подтверждение этой догадки, под утро мимо меня промелькнула его тень. И, не зная, как смотреть подруге после этого в глаза, не дожидаясь, рассвета, я ушла домой.
Мы больше не виделись до самого первого сентября. К этому времени утекло достаточно воды, чтобы смыть «грязь» той ночи. Вета вела себя по-прежнему, и я делала вид, что ничего не было…

Вот, и всё. Школьные годы позади. Сданы последние экзамены. Отшумел выпускной бал.
Вопреки всем детским чаяниям я отдала документы в Архитектурно-строительный институт на экономическое отделение, а Вета готовилась к поступлению в институт Народного хозяйства, который в своё время закончила её мама. Мы обе поступили легко, как, впрочем, многие одноклассники (спасибо нашим учителям), и началась студенческая жизнь. У каждого своя. Виделись мы теперь довольно редко, но теперь у нас появился телефон, что помогало всё ещё поддерживать общение.
Я знала, что Вета ушла от матери и жила с бабушкой, и как-то в субботу позвонила на привычный номер. В трубке раздавалась весёлая музыка, слышались голоса.
- Знаешь, а я сегодня замуж выхожу! Если хочешь, приходи.
Была несколько обидна такая постановка вопроса, но я всё-таки пошла.
Пройдя сквозь пионовые заросли, в прихожей я наткнулась на высокого, довольно симпатичного молодого мужчину, достающего с полки английские тарелки. Приветливо улыбаясь, он поздоровался и крикнул: «Ветка, к нам, кажется, гости!» На невесте было обычное ситцевое платье, без всяких свадебных аксессуаров. Беря из моих рук большой заварочный чайник, купленный по дороге сюда в качестве свадебного подарка, она сообщила мужчине: «Это Лёля, моя одноклассница» (не подруга, а просто одноклассница – промелькнула неприятная мысль).  Потом, влюблённо глядя снизу-вверх, сказала: - А это мой муж – и немного погодя добавила - Володька Воробьёв.
- И ты теперь Воробьёва? – уточнила я.
-Ага – хитро улыбаясь, кивнула Вета.
- Прямо пернариум какой-то – вырвалось у меня.
- А девочка то, с чувством юмора – засмеялся Владимир, и, приобняв жену за плечи, увлёк за собой в комнату.
Большая комната бабушкиного дома была полна оживлённо беседующей молодёжью, но ни самой бабушки, ни мамы невесты я здесь не увидела.
Найдя свободное место, и устроившись поудобнее, насколько это было возможно, я стала разглядывать незнакомцев. Не вступая в разговор, пыталась понять: «кто они, откуда?», и вскоре выяснила, что это однокурсники Владимира - студенты 4-го курса актёрского факультета близлежащего института.
Так началась Веткина богемная жизнь.
Серафима Николаевна поначалу жила с дочерью, в той самой проходной комнате, но вскоре она слегла, и через полгода умерла. А у Веты теперь часто собиралась шумная компания творческой молодёжи. Здесь всегда было весело и пьяно. Как-то раз мне даже довелось присутствовать на такой вечеринке. Там встречались весьма интересные личности, однако не приятно было, что «подруга» всё больше и больше дистанцировалась, как бы показывая: «кто Я, а кто она?!», и я перестала ходить в этот дом. Впрочем, меня никто особо туда и не звал.
Довольно быстро я тоже вышла замуж, родила дочку и углубилась в свои семейно-студенческие проблемы: стирки, уборки, пелёнки, детские болезни, перемежающиеся с зачётами и экзаменами. Из-за этой чехарды, на мужа времени катастрофически не хватало, а внимания ему ну, просто очень, хотелось. В конечном итоге, не желая ждать, пока я закончу институт, он ушёл к той, которая готова была ради него пожертвовать всем. Потом мой брат женился и переехал в другой район, не стало бабушки, а за ней следом «ушёл» отец, и наша, «полная» когда-то, семья совсем «исхудала».

Я возвращалась домой с работы поздним вечером. Падал лёгкий первый снежок. Слегка запорошило зелёные верки елей. Но любоваться этой красотой мешала головная боль, и я зашла в аптеку. У окошка ожидало своей очереди всего пара человек. Прямо передо мной стояла женщина в элегантном пальто и модных сапожках на высоких каблуках, а по плечам струились шелковистые русые кудри. Впередистоящая старушка так долго перечисляла нужные ей лекарства, затем провизор так же долго разыскивала их на полках, и эта женщина в нетерпении стала постукивать по стойке своими маленькими гибкими пальчиками с необычайного вида, коротко постриженными ноготками.
- Вета?!.. Ты что ли?
 Она обернулась – Я, что ли…
- Надо же. Я тебя только по пальчикам и узнала.
- А я тебя сразу узнала, когда ты вошла. Ты совсем не изменилась.
Мы дождались своей очереди, и, купив то, что было нужно, вышли прочь. Снег прекратился. На дорожках, в свете фонарей, виднелись немногочисленные следы. Неспешно, разговаривая, мы прошли мимо моего дома, дошли до середины нашей улицы, и, как-то странно завороженная нахлынувшими воспоминаниями, я пошла дальше.
Если не считать того, что этот дом выглядел абсолютно обезлюдившим, в нём, вроде, больше, ничего не изменилось. Всё, как и прежде было на своих местах, за исключением ванны. Она заняла место дубового шкафа в нише маленькой комнаты. Там, кроме неё ещё стояло старое трюмо и появился унитаз. Теперь это была полноценная ванная комната.
- Чай? Кофе? – Вета посмотрела на меня вопросительно.
- Пожалуй, чаю я выпью. Замёрзла немного. У тебя, кстати, тоже прохладно.
- Не люблю, когда жарко – сухо сказала она.
Достав из дамской сумочки пачку сигарет, потрясла ею, выясняя есть ли там ещё что-то. Затем, высыпав одну, Вета закурила, и пошла на кухню, через несколько минут вернувшись с двумя чашками, в одной из которых был кофе, а в другой чай.
- Как мама? – спросила я её.
Ответ был короток – Жива.
- А Володька Воробьёв? – задавая вопрос, я наверняка знала на него ответ: судя по обстановке, мужем здесь и не пахло.
- Мы давно развелись. Предваряя твой следующий вопрос, сразу скажу, что и детей у меня нет. А ты как? – не из любопытства, а просто, чтобы поддержать беседу спросила она.
В ответ я попыталась втиснуть практически всю информацию о моей почти десятилетней жизни: - Была замужем, родила дочку, но знаешь, институт и всякое такое… в общем, тоже развелась. И мы теперь живём втроём: мама, я и дочь. А работаю, как ни странно, в банке.
- Терпеть не могу присутственных мест! – резюмировала она.
Пытаясь сменить тему, я стала рассказывать, что недавно праздновали юбилей школы, куда пришли многие наши одноклассники.
- Ты не знала?
- Знала.
-А почему не пришла? – спросив, я тут же об этом пожалела.
- Не интересно. Давно прочитанная книга, и я не хочу к ней больше возвращаться.
Это прозвучало неожиданно грубо.
- Странно, мне казалось… В школе наш класс считался самым дружным. Ты же была всегда в центре событий!
Она пожала плечами.
- А мне интересно, кем стали ребята, чем они теперь «дышат». Знаешь, было весело. Мы вспоминали одноклассников, учителей. Мальчишки стали настоящими мужчинами… А, помнишь Лизу Петрову. Её тоже не было. Как она теперь?..
Чего я вдруг вспомнила про Лизу?
Когда-то, когда я родила дочку, и уже лежала в палате, туда вдруг завезли каталку со следующей роженицей. Перебравшись на кровать, она отвернулась к стене. Лежала молча, ни с кем не разговаривая, и даже не отвечая на наши вопросы: «кто у неё родился?». Вскоре мы поняли, что вопросы были бестактны. Ребёнок родился мёртвым. Этой женщиной была Елизавета Петрова.
- А хочешь её увидеть? Прямо сейчас? – прервала мои размышления Вета.
- Да, неудобно как-то. Поздно же уже.
- Удобно, удобно!
Она быстро собралась и потянула меня за собой.
Такси долго петляло по каким-то узким тёмным улочкам, наконец, остановилось, и вскоре мы вошли в ворота общего двора, почти такого же, из которого только что уехали.
- Лиза же возле школы раньше жила? – вопросительно посмотрела я на спутницу, и та почти шёпотом пояснила: «бабушкино наследство».
Потихоньку, почти на цыпочках, чтобы не разбудить местных собак, пройдя мимо десятка палисадников, мы упёрлись в решетчатую зелёную калитку. Вета отодвинула засов и решительно прошла дальше. В глубине дома виднелся блеклый свет. Входную дверь она открыла так же, без стука. И на шум в прихожую вышла хозяйка.
- Чего пришла?! – без приветствия спросила худенькая женщина.
- Я не одна. – таким же, без приветствия, был ответ.
- Лёля? Ты как здесь? – удивилась Лиза. И только теперь поздоровалась.
Мне снова было предложено на выбор: чай или кофе, и я снова выбрала чай. Вторая же гостья в это время, по-хозяйски наливала себе кофе сама.
- Я думала, ты больше не придёшь! – обращаясь к Вете холодно, но без особого раздражения, констатировала Лиза.
- Чего это? Я с тобой не ссорилась.
- Да?! Я его выгнала, между прочим, из-за тебя!.. Ладно, если бы не при мне! А то, прямо здесь…
- Ты же знаешь, что я не вытираюсь после душа полотенцем. Тело должно высохнуть само, на воздухе…
Я смотрела на них, силясь понять, о чём идёт речь, и только догадывалась, что одна у другой, кажется, отбила мужика.
Вскоре меня стало клонить ко сну. Возвращаться домой в этот поздний час было бессмысленным, и я с разрешения хозяйки легла на диване. Прямо так, не раздеваясь. А они ещё долго спорили на кухне.
Я проснулась как от толчка. Светало. «На работу пора!» - озарила мысль. На кровати у противоположной стены, обнажённые, только слегка прикрытые простынёй, лежали две женщины.
- Лиза, мне идти надо. – тронула я оду из них за плечо.
- Да, да. – не открывая глаз, отозвалась она – Там не заперто.
Приехав сюда посреди ночи, я не представляла, где нахожусь, как отсюда выбираться, и просто пошла на шум большой дороги. Это оказалось правильным решением.
После этого случая, я больше не виделась ни с Ветой, ни с Лизой.

Счастье улыбнулось мне совершенно неожиданно.
Месяцев через семь после выше описываемых событий, в моей жизни возник Тимофей. Несколько лет назад при родах умерла его первая жена, и теперь он воспитывал трёхлетнего сынишку один. Практически при первой встрече Олежка назвал меня мамой. Как же можно было после этого оттолкнуть малыша?! Я действительно стала его мамой. Моя дочь Вика тоже приняла нового папу приветливо, ведь прежнего толком и не знала. Мы все вместе с мамой переехали в его просторную квартиру, и зажили большой дружной семьёй, как когда-то, в моём далёком детстве…

В 2001 голу исполнялось 25 лет со дня окончания нами школы. Светлана Краснова – бывший комсорг 10-го «А», всегда была самой активной и инициативной девчонкой в классе - «Локомотив», как её в шутку называли.  Вот, и сейчас, она собрала нас у себя на даче, чтобы отметить знаменательную дату.
Тёплым осенним днём, под навесом в большом саду собралось человек двадцать. Повзрослевшие, слегка располневшие «девочки» и возмужавшие (некоторых из которых можно было назвать даже солидными) «мальчики», не обращая внимания на свои внешние изменения, называли друг друга школьными прозвищами, смеялись, шутили, вспоминали школьные проказы.
- …А самой красивой в классе была Ветка Голубева! Помните? – сказал Стас. Мужская половина дружно закивала головами.
 - Красивая.  - подтвердила Света - Но порочная, жутко!
- С чего ты взяла? Она институт закончила, за артиста какого-то замуж вышла, я слышал. – Вступился за неё Виктор Михайлов.
- Ну, да. – снова согласилась Света – И институт закончила, и замужем была, только недолго. После окончания Театрального, уехал муж её в Москву, а Ветку с собой не взял. Позволяла она себе много такого, с чем он мириться не захотел. И понеслась «девица» в разнос! Кто только не побывал в её постели?! От птиц высокого полёта до откровенно криминальных элементов.
- На ветку слетаются разные птицы,
  Красой любоваться бедовой девицы…
Пробурчал Данька, вертя в руке веточку с резными красно-оранжевыми листьями. Я толкнула его плечом.
- А потом и Лизку Петрову затянула в эту яму. - не обращая на комментарии внимания продолжала Краснова – Где они друг друга только нашли?
- Невероятно! Лиза такая тихая, скромная девочка… - Удивилась Марина Данилова.
- Была тихоней, пока в школе училась. – продолжался грустный рассказ – Но после окончания школы, как-то сразу она изменилась, будто вырвалась на волю из темницы. Краситься стала ярко, одеваться вызывающе. А потом, когда ребёнок её мёртвым родился, вообще, как с катушек слетела.  Они с Веткой мужиков делили меж собой яростно, чуть ли до драки иной раз ни доходили.
- Откуда ты знаешь это всё?! – возмутилась Марина.
- Забыли? Лиза жила со мной в одном доме. Пока бабушка-покойница в наследство ей домишко свой не оставила. Вот, переехав туда, она свободу-то и почувствовала. А мама и сейчас на прежнем месте живёт. Лизка, когда бывает у неё, ко мне, по старой памяти, заходит, в жилетку плачется…
- Надо же. Судьба какая… - тихо вздохнул Виктор.
Помолчали. И Света добавила, вдруг.
- А в позапрошлом году Ветку убили. Её истерзанное тело на берегу реки нашли, в ивовых зарослях…
В пронзительной тишине раздался громкий хруст.
- Сим-во-лично… - разжав пальцы и посмотрев на сломанную ветку, тихо сказал Данька.

В ту ночь я долго не могла уснуть. Было невероятно жалко и Лизу, и Ветку. Обидно, что так бездарно прошла их жизнь. Может, конечно, у Лизы ещё что-то и наладится, хотя… вряд ли… А Вета, из хорошей, милой девчушки, выросшая в эдакою женщину-вамп, уже никогда ничего не сможет исправить. Жизнь её просто сломала и выбросила…
Вдруг мне стало страшно! Страшно оттого, что когда-то, неожиданно для себя самой, я оказалась всего в одном шаге от той пропасти, в которую пали мои одноклассницы. «Зачем Вета потащила меня в тот вечер к Лизе?..»; «Почему, вообще, я туда пошла?..» и «Что удержало меня от падения?..» - ответы на эти вопросы можно было бы искать до бесконечности долго, но найти их, я думаю, не смог бы никто. Потому что их нет. Просто у каждого - свой путь!..