Друг моего друга

 
Друг моего друга – мой враг. Правда – правда. Возьмём Аньку. Мы с ней с горшка вместе. И в садик один ходили, и на площадке играли, в школе за одной партой, в один институт пошли и даже мужья наши из одной компании. Сначала и свадьбу хотели в один день, но передумали, неудобно подарки делить.
И всё бы ничего, но залетела она раньше меня. А так хорошо начиналось: календарики, градусники, тесты на «до» и «после». Ей повезло, а у меня никак.
Радовалась, конечно, за подругу, но так, через зависть. Потом она стала спать. Везде: на парах, в маршрутке, дома. Два проекта завалили, но я держалась, подруга всё же, вытяну за двоих. Но когда все её мысли заняли УЗИ, анализы, кроватки и прочая хламудень, я взорвалась. Сидела дома и ревела. Беременных огорчать нельзя. В мессенджере подруги нет, она на мамских сайтах и разговоры всё об акушерках и врачах. Появились какие-то риты, наташи, марины.
«Представляешь, Соня, такие курсы нашла – отпад! А, ты же не в теме», — собирала губки в узелок Анька, а я начинала ненавидеть тех, кто трётся рядом с моим сокровищем.
Потом йога для будущих и бассейн для тех, кто на финишной прямой. Я поддерживала: таскалась по больницам и выпячивала плоский живот, чтобы соответствовать окружению. Дамы на сносях смотрели на меня с нисхождением, как на отребье в высшем обществе.
Когда Анька отправилась в роддом, я твёрдо решила не приезжать на выписку. Боялась, что не смогу пробиться, через новых друзей, но сдалась. Так хотелось глянуть на маленькую.
Был только муж, родители и я. Это стало победой, наградой за девять месяцев ожидания. Беременные подружки слились, но и Анька осталась недоступной – малышка отнимала всё время. Я узнавала о её самочувствии от собственного мужа, а он от друга и по совместительству Анькиного мужа. Олег, став папашей, не разорвал связи с внешним миром и был шпионом в собственном доме.
- Сорок дней никаких чужих, а то сглазят, — прошептала Анька по телефону и пропала.
- Чужих? – спросила я у гудков.
Это было слишком, а как же горшки, садик и парта?
Через месяц она позвонила:
- Приезжай! Надо проветриться!
- Я мигом!
«Неужели этот день настал», — радовалась я и всё не могла придумать, куда пойти: в кино или кафе.
- Тихо, — приложила Анька палец к губам, открыв двери. – Трезвонишь. Маня только уснула. Руки помой и переоденься. Я тебе халат приготовила. Заплачет, дай соску и покачай. Олег сегодня работает, а я уже вою. Пойду прогуляюсь.
- Ты одна, а я…
Анька уже не слушала, нахлобучила шапку, схватила пальто и побежала вниз по лестнице прямо в тапках.
Меня превратили в бесплатную няню, которую награждали капелькой собственного внимания. Когда всё было отлично, Анька прогуливалась по парку с коляской и общалась с непонятными нинами, зинами и динами. Я же горько плакала на запасном аэродроме. Со мной нельзя обсуждать смеси, педиатров и диатез. В коликах я тундра, особенно в ночных.
- Не плачь, — успокоил меня муж. – Воспринимай как тренировку.
- Ты про Аньку? — утёрла я очередные слёзы.
- Да. Сестра также себя вела, только через год из зомби в человека превратилась. И знаешь, кто ей помогал?
Я хлопала глазами и не верила. Мой Петя — готовый отец и чуткий муж. Я же оказалась дурой. Всегда считала, что благоверный дальше игр и пабликов не видит.
Муж оказался прав. Через год Анька вышла в свет. Нарядила в лучшее Маньку и попёрлась с ней в игровую. Меня как крёстную тоже пригласили. Я тянула молочный коктейль вместо шампанского и завистливо смотрела как мамочки годовасиков обсуждают ясли и подготовительные к школе курсы. От всей этой невыносимой сладости меня затошнило, да так, что ели до туалета донеслась.
«Ротавирус» — изрёк муж, увидев зелёный оттенок на моём бледном лице, и ошибся, дав нашему отпрыску совсем другое имя.
- Зашиваешься? – услышала я в трубке шёпот Аньки.
- Ага, — еда слышно ответила я.
- Одевайся, мы выезжаем, — обрадовала подруга. – Прогуляешься, пока мы с Маней похозяйничаем. Пусть к малышам привыкает, а потом я тебе такое расскажу!