Ночь и туман. Стратегический партнёр

10 декабря 1941 года

Париж, оккупированная территория Франции

Колокольцев не ошибся – на пороге его кабинета действительно стоял Гельмут Кнохен – штурмбанфюрер СС, доктор филологических наук Гёттингенского университета, начальник полиции безопасности и СД в оккупированном Париже.

Вид у него был… словно он только что вернулся из Подмосковья, где получил основательную трёпку от Красной Армии. Не особо доблестной – положить десять своих за одного чужого невелика доблесть – но достаточно эффективной, чтобы снять угрозу окружения и падения Москвы. Надолго – если не навсегда (последнее, увы, было весьма вероятно).

Анастасия встала со стула и объявила: «Пойду помогу Николь. Если что, я у неё…»

Кнохен знал, что в Специальных бригадах служат и женщины-детективы тоже (ибо они найдут то, что мужчины никогда), поэтому нисколько не удивился.

«Ну и видик у тебя…» – усмехнулся Колокольцев. И заботливо (как и положено в СС старшему по званию и должности) осведомился: «Сколько не спал?»

«Почти трое суток» – честно признался Кнохен. Бессильно опустился в кресло и с лютой злобой в голосе добавил: «Только на первитине и держусь. Своими руками разорвал бы и этого Охотника – и этих Потрошителей. Больше месяца на ушах стоим; пашем как сам-знаешь-кто… а всё без толку…»

«Ну почему же без толку» – улыбнулся Колокольцев. И сбросил минимум полутонную бомбу: «Дело Потрошителей раскрыто…»

«Раскрыто?» – изумился Кнохен. «Уже?»

«Уже» – усмехнулся Колокольцев. И добавил: «Моя благоверная снова отличилась – уложилась в пятнадцать часов… ну, а мы все только на подхвате были…»

Глубоко вздохнул – и отдал очередной боевой приказ: «Нейтрализовать их можно только путём физической ликвидации без суда и следствия…»

«Я догадался» – усмехнулся штурмбанфюрер. Колокольцев продолжал:

«… которая состоится в ночь с четверга на пятницу…»

«Что требуется от меня и моих людей?» – по-военному чётко спросил Кнохен.

Колокольцев покачал головой: «Просто быть в боевой готовности. Поэтому…»

Он достал из сейфа коробочку без опознавательных знаков и протянул коллеге:

«Это супер-первитин – он мощнее на порядок. Возьми сам и раздай своим ключевым людям – пару суток вам придётся ещё побыть на ногах…»

«Спасибо» – благодарно улыбнулся штурмбанфюрер. Колокольцев продолжал: «Надеюсь, полиции безопасности и СС участвовать вообще не придётся – обойдёмся местными силами и спецназом абвера…»

Штурмбанфюрер вздохнул: «Я понимаю. У меня, конечно, ребята серьёзные – видавшие виды фронтовики… но не Бранденбург-800, это точно…»

Колокольцев кивнул и в высшей степени заботливо и доброжелательно улыбнулся: «Теперь я тебя порадую – и сильно…»

Подошёл к сейфу, открыл, добыл из него документ, который ему вручили в кадровом управлении РСХА, чтобы передать с оказией Кнохену. И передал штурмбанфюреру. Тот быстро прочитал и изумлённо покачал головой:

«Поздравляю» – улыбнулся Колокольцев. «Ты теперь оберштурмбанфюрер и начальник полиции безопасности и СД теперь уже во всей оккупированной части Франции. Де-юре с первого января, но де-факто уже сейчас…»

«Действительно порадовал… сильно порадовал…» – честно признался Кнохен.

А Колокольцев задумчиво произнёс: «В связи с этим у меня к тебе дело. Большое дело. Очень большое дело…»

«Внимательно тебя слушаю» – с готовностью произнёс Кнохен.

Колокольцев вздохнул – и отдал очередной боевой приказ:

«Всех приговорённых к расстрелу в качестве акции возмездия за художества Охотника евреев передашь капитану абвера Альфреду Топферу – запрос от него ты получишь в ближайшие час-два. Затем оформишь как переданных мне в соответствии с директивой Ночь и туман…»

Изумлённый штурмбанфюрер (ибо такого приказа он не ожидал совершенно), тем не менее, кивнул и по-военному чётко ответил: «Есть передать и оформить…»

Колокольцев удовлетворённо кивнул: «После этого оставишь и передашь для публикации… везде сообщение о том, что все заложники расстреляны»

«Есть опубликовать» – растерянно кивнул новоиспечённый оберштурмбанфюрер.

Колокольцев глубоко вздохнул – и объяснил: «Давай начистоту, Гельмут. Ни тебе, ни мне совершенно не хочется расстреливать ни в чём не повинных людей из-за выходок слетевшего с катушек маньяка…»

«Совершенно не хочется» – честно подтвердил Гельмут Кнохен.

Колокольцев снова удовлетворённо кивнул – и продолжил: «Это, с одной стороны. С другой этот людоедский и варварский приказ – давай называть вещи своими именами – является весьма эффективным сдерживающим средством в оккупированной нами Западной Европе»

«Является» – согласился теперь уже оберштурмбанфюрер. И тут до него дошло…

Он восхищённо покачал головой: «Ты гений. Ты великий гений. Это надо ж такое придумать – и волки сыты, и овцы целы… и пастух тоже»

Явно намекая на известное продолжение поговорки «… и пастуху вечная память»

И тут же предсказуемо осведомился: «Я понимаю, что это совершенно секретная информация, но всё же…». Запнулся, немного помолчал и осторожно спросил:

«… я могу узнать, где в конечном итоге окажутся те, кого официально не будет?»

Вместо ответа Колокольцев подошёл к сейфу, достал из него внушительную пачку денег (франков, из тайного фонда Альфреда Топфера) и положил на стол перед совершенно ошарашенным Кнохеном.

«Что это???» – совершенно изумлённым голосом осведомился тот.

«Деньги, как видишь» – усмехнулся Колокольцев. И объяснил: «Евреи оказываются там, где они превращаются в топливо; стратегические материалы, необходимые воюющей Германии… а иногда и в оружие…»

Сделал многозначительную паузу – и продолжил: «Это очень и очень прибыльная операция; а поскольку я считаю, что вклад каждого её участника должен быть справедливо вознаграждён финансово… в общем, это твоя доля…»

И тут же поправил себя: «Это аванс. После того, как передашь всех евреев капитану Топферу, получишь от него столько же…»

Ещё во время своего пребывания в рейхе, Топфер стал одним из стратегических партнёров Колокольцева в проекте… точнее, в операции Хаавара III.

«Правильно ли я понимаю…» – Кнохен запнулся.

«Совершенно правильно» – рассмеялся Колокольцев. «После каждой, увы, неизбежной, безумной выходки больных на всю голову отморозков, одержимых гордыней, манией величия и жаждой убийства ты будешь арестовывать десять евреев любого пола и возраста –  мне это безразлично. А потом…»

«Я понял» – усмехнулся пока ещё официально штурмбанфюрер. Взял деньги, аккуратно поместил их в карман и осведомился: «Разрешите выполнять?»

«Разрешаю» – усмехнулся Колокольцев. Кнохен щёлкнул каблуками, развернулся и почти что строевым шагом покинул временный кабинет Колокольцева.

Который снял трубку телефона внутренней связи, набрал номер кабинета, выделенного комиссаром Давидом старшей Романовой (о чём тот и не подозревал). Как только Ольга ответила, он спокойно произнёс: «Это я. Передай младшей, что мы закончили – я жду её у себя…»