Маньяк

Рабочая неделя в студенческой поликлинике, совмещенной со стационаром, началась нескучно –в микройрайоне на окраине города, где, собственно, и находилась поликлиника, объявился маньяк.
Слух об извращенце, пугающем одиноких пожилых женщин поздними вечерами видом своего детородного органа, зародился где-то в районе магазина «Вино», обрел силу у пивного ларька и ядовитой змеёй вполз в регистратуру, завладев умами медперсонала, начиная с главврача и заканчивая уборщицей тётей Нюсей, которая и стала первой жертвой из дружного медицинского коллектива.
Когда вечером того же дня она возвращалась домой после работы, в тёмной арке проходного двора у мусорного бака её окликнул мужчина в вязаной шапке и длинном пальто:
- Женщина, - вкрадчиво обратился он к тёте Нюсе, торопившейся к началу очередной серии « Следствие ведут ЗнаТоКи». – А что я вам покажуууу…
С этими словами мужчина распахнул пальто, явив растерявшейся тёте Нюсе абсолютно голое худосочное тело, и продемонстрировал ЕГО.
От неожиданности тётя Нюся, видевшее подобное  последний раз ещё при Никите Сергеевиче, села в сугроб и начала неистово креститься. Довольный произведенным эффектом, маньяк гнусно захихикал и скрылся в декабрьской позёмке. Откопал тётю Нюсю зять, вышедший вынести мусорное ведро.
Вызванному на место преступления участковому, к сожалению, не удалось составить словесный портрет злодея, так как потрясённая увиденной картиной пострадавшая ничего, кроме как ЕГО, не запомнила.
На вопрос об особых приметах, тётя Нюся, как заядлый рыбак, привыкший показывает руками размеры пойманной щуки, пыталась показать размеры увиденной части тела тем же способом, причём с каждым вопросом милиционера расстояние между правой и левой рукой увеличивалось и увеличивалось, что ввергло товарища старшего сержанта в уныние по поводу собственного достоинства и открыло глаза на дурной характер жены.
Перенесённая психологическая травма, к радости зятя,  на три дня лишила тётю Нюсю дара речи и обеспечила больничным. И если бы ни боязнь второго срока за злостное хулиганство, зять даже был бы не против выступить пару раз дополнительно в роли маньяка ради тишины и мирного сосуществования в доме.
Ужасная история, случившаяся с пожилой женщиной, вызвала бурные дискуссии среди медицинского персонала.
Медсёстры помоложе со знанием дела утверждали, что при температуре воздуха минус восемнадцать обозначенный объект не мог так бессовестно вырасти в длину, а должен был сжаться до размера недоразумения, подобно аналогичной штуковине у микеланджеловского Давида.
Врачи среднего возраста и мужского пола, загадочно улыбаясь, утверждали, что при современных достижениях фармакологии, особенно, в загнивающей Европе, возможны и не такие метаморфозы.
Точку в дискуссии поставил пожилой врач-окулист, нарушивший медицинскую клятву и объявивший, что у тёти Нюси давным -давно обнаружена старческая дальнозоркость, не позволяющая видеть на близком расстоянии достаточно чётко. Кроме того, у него также есть подозрение и по поводу других диагнозов тёти Нюси, но он в данной области не специалист, а штатная единица врача-психиатра пустует в поликлинике ещё с лета.
Следующей жертвой назначила себя кастелянша Евдокия. Ореол мученицы, украсивший своим свечением тётю Нюсю и сделавший её на отдельно взятой территории в перерывах между первой и второй сменами  популярнее  Алана Чумака, не давал Евдокии спать спокойно.  Она ворвалась в райотдел милиции с криком, что её обокрали, и сделать это мог только маньяк. Потому что кому ещё могли понадобиться  рейтузы с начёсом, до колена,  размер 56,  цвет голубой, Made in DDR, добытые в очереди в Гостином дворе.
Евдокия жила на первом этаже пятиэтажного дома, и всеми фибрами своей понаехавшей в северную столицу души завидовала тем, у кого был балкон, потому что на нём можно было хранить лыжи, санки, привезённые с малой родины закрутки и, конечно, сушить бельё. Доведенный до соответствующего состояния муж Евдокии, у которого были золотые руки, не считая дней аванса и получки, соорудил прямо под окном своей квартиры  телескопическое чудо-устройство для сушки белья, с которого и был похищен столь незаменимый, особенно в зимнее время, предмет гардероба.
Оглохший от её воплей дежурный по райотделу милиции майор с грустью подумал о возможной серии и на всякий случай велел выставить посты у школы и детского садика.
Вера Петровна, врач-гинеколог, имела на этот счёт своё мнение. Она работала в студенческой поликлинике двадцать пять лет, работу свою любила и ею гордилась, но с годами стала утаивать от случайных знакомых свою специализацию, так как женщины в таких случаях невероятно оживлялись и вываливали на  Веру Петровну подробности своих критических дней, беременностей, климаксов и физиологических особенностей своих мужей, не стесняясь присутствия последних. Разговоры эти Вере Петровне  в нерабочее, праздничное и, особенно,  отпускное время  решительно не нравились, поэтому последние годы на вопросы о трудовой деятельности она предпочитала отвечать, не кривя душой, что работает в органах, не уточняя в каких.
К поликлиническим страстям по маньяку она отнеслась с лёгкой иронией, подтрунивая в душе  над странной избирательностью извращенца-геронтофила – пожилые женщины, зачем, когда по микрорайону бродят толпы вполне себе сексуально необслуженных птушниц, у которых, невзирая на прогноз погоды, юбки заканчиваются где-то в районе пупка. Такого маньяка вполне себе можно считать альтруистом, эдаким советским Робин Гудом, радующим женщин пред- и пенсионного возраста забытыми видами.
Она и сама стояла на пороге полувекового юбилея, и мысль о том, что в этом возрасте можно испугаться голого мужика, казалась ей забавной. Хотя, по правде говоря, будучи женщиной одинокой, замужем не побывавшей, читавшей Фрейда после его амнистии и видевшей анатомические подробности строения мужских половых органов только в студенческие годы, однажды она слегка оторопела, узрев подобный агрегат в непосредственной близости и в состоянии полной боевой готовности.
Заглянув без стука в кабинет приятельницы-уролога порадовать её новостью, что в близлежащем магазине «Синтетика» выбросили финские кримпленовые брючные костюмы, она обнаружила стоявшего без штанов здоровенного афро-студента, половой орган которого цвета мокрого асфальта в нежных руках славянской женщины превратился в…
Точных слов для описания у Веры Петровны не нашлось ни тогда при первой встрече, ни потом, когда  довольно яркая картинка ЕГО всплывала перед её глазами. В тот памятный день она долго не могла успокоиться, обследуя предметы своей профессиональной деятельности, представляя процесс их единения.
В морозный вечер пятницы, выйдя на своей автобусной остановке, Вера Петровна неторопливо двигалась по совершенно пустынной улице в сторону родного парадного без какого-либо страха, хотя шёл уже десятый час, как вдруг за спиной послышался скрип шагов по подмёрзшему снегу. В лучших традициях детективных сериалов она притормозила у светящейся витрины молочного магазина, сделав вид, что внимательно изучает пирамиду Хеопса из банок сгущённого молока, и скосила глаза направо. В груди её похолодело – мужчина в длинном пальто и вязаной шапке, надвинутой на самые глаза, идущий за ней, замедлил шаг. Вера Петровна пропустила его вперёд и двинулась за ним. Но маньяк, а Вера Петровна уже не сомневалась, что это был он, остановился, якобы завязать шнурок на ботинке, и она опять оказалась перед ним.
До парадного идти минуты три, сворачивать больше некуда, на улице никого. Вера Петровна нащупала в кармане внушительный ключ от дверного замка и решила, что будет защищать свою честь до последнего вздоха. Неизвестно, что в голове у извращенца, на то он и извращенец, может быть, насытившись видом испуганных женщин, он перейдёт к своему чёрному делу и решит лишить Веру Петровну девственности, столь тщательно сохраненной до седых волос, подкрашенных дефицитной хной. Главное, чтобы раньше её не хватил удар. Вдруг он ещё и некрофил?
С прытью, достойной горной лани, прыгающей по камням в «Мире животных», Вера Петровна влетела в парадное и понеслась на четвёртый этаж без лифта. Злодей бежал за ней. Между вторым и третьим этажом Вера Петровна потеряла шапку из нещипаной нутрии, добытой в сложной эволюционной цепочке: от Веры Петровны направление под большим секретом на аборт семнадцатилетней дочке начальницы ЖЭКа, начальница ЖЭКа – новый югославский унитаз театральной кассирше, та – билеты в Кировский театр на «Лебединое озеро» с Алтынай Асылмуратовой преподавателю по классу скрипки детской музыкальной школы, преподаватель – сольный номер на концерте сыну заведующей меховым отделом Универмага «Московский», которому не просто медведь на ухо наступил, а оттопталась целая медвежья семья,  а та уже заветную шапку Вере Петровне.
«Плевать», - пронеслось в голове Веры Петровны. – «В платке похожу!»
Дрожащей рукой она попыталась вставить ключ в замок. Хотелось закричать, но голос не слушался. Вера Петровна вжалась в стену, и перед её глазами классически пронеслась вся жизнь. И тут он её догнал.
- Женщина, - просипел он мерзким голосом. – Вы меня не узнали? Я ваш новый сосед сверху, а Вы шапочку потеряли!
А рейтузы нашлись: глубоко беременная гулящая дворовая кошка Агашка утащила их в подвал и счастливо разрешилась на них от бремени шестью котятами.