Влада

         
                Посвящается Кире Мил

  Ноябрь устал от дождей и грязи, он взялся за снег и лёгкий морозец. Загородные леса стали похожи на новогодние открытки. Во дворах появились первые, нелепые снеговики, грязные, в клочках вырванной, пожухлой травы, с торчащими из боков кривыми палками.

  Дороги, ведущие в Питер, по утрам, покрывались тонкой коркой льда, люди на машинах, отчаянно скользили в объятия неприятностей. Устраивали аварии и долгие, километровые пробки. Объехать их было невозможно. Я медленно продвигался именно в таком заторе, опаздывал и нервничал.

  Терпеть не могу опаздывать. Пусть вины моей нет, но все равно не люблю. Опаздывать, ждать опоздавших, это всегда выводит из равновесия и раздражает. Я ругал про себя, виновника ДТП, к которому приближался и крепко желал всех благ.

 Женщина из красной Тойоты, осматривала незначительные повреждения, своей новенькой машины.  Судя по выражению лица, она была почти спокойна, лёгкая досада, не больше. Глупая, мелкая неприятность, нарушила тонкий строй ее мыслей. Спустила с небес королеву. Ей было за сорок, возможно за сорок пять. Изредка встречаются такие женщины, которые с годами становятся привлекательнее и интересней. Появляется одухотворённость, загадочность, шарм и неотразимое умение подать себя. Такая сразу выделяется из толпы и глаз уже не оторвать.

  Я глянул по сторонам и понял, что не один засмотрелся, на участницу ДТП. Мужчины из скопившихся машин, с интересом разглядывали точеную фигурку и привлекательный облик. Есть на что посмотреть.  Где-то я ее встречал, подумалось мне. А вот где? Телефон, как всегда, зазвонил не вовремя, не дал вспомнить.

  Пробка закончилась, поток набирал скорость, нужно было торопиться, ещё можно не опоздать. Все же, где я ее видел?  Поговорив по телефону, мысли вернулись к симпатичной брюнетке. Сейчас мне казалось, что мы даже встретились взглядом, когда я проезжал мимо аварии.

Глаза, эти карии глаза, когда же я смотрел в вас раньше? Господи, ну конечно, я даже на тормоз нажал. Это же сестра Дениса, мы когда-то приятельствовали, а Влада, так ее звали, была чуть младше, красивая, стройная, отбивающаяся от вечных ухажёров, умная и интересная.

  Она служила в театре, художником по костюмам. Хорошо рисовала, лепила глиняные и пластилиновые, странные фигурки, раскрашивала и покрывала лаком. Однажды, будучи у Дэна в гостях, когда Влада позволила войти в ее комнату, рассматривая чуднОе творчество, я спросил, что она пытается сказать, что выразить этими фигурками? Это были не люди, не звери, а какие-то непонятные формы.

  - Сашка, ты вот вроде не пропащий человек, сам рисуешь, в музеи ходишь, иногда думаешь красиво, я это вижу. А иногда ты какой-то промозглый тюфяк. Неужели ты не видишь?  Это же мои мысли. Они разные, иногда торопливые и сумбурные, окрашены в яркий фиолет или оранж.

Вот они, на этой полке стоят, видишь? Вот посмотри на это. - Влада взяла в руки тонкую, витиевато переплетенную глиняную фигурку, окрашенную в оранжево, красно, жёлтый цвет.

 - Посмотри сколько в ней эмоций, сколько чувств и желаний. Она яркая и радостная. Как я. - Влада засмеялась. -  Ты видишь? Олух ты Сашка, ничего ты не видишь. А ещё в любви мне признаться хочешь. Хочешь же? Знаю что хочешь, боишься только.

  Она опять засмеялась, искристо и заразительно. - Ладно, не смущайся, принц безлошадный. Смотри вот сюда.  На этой полке у меня живёт грусть и печаль, они синие и зелёные, а вот тоска, она белая. Она не зелёная, у тоски, нет окраса, в ней нет цветов. Нет эмоций.

- Ты знаешь, что уныние тяжкий грех?  И цвет у него грязно-белый. Он ничего не выражает. Злоба и та имеет яркие цвета, но не чисто черный, как люди думают, она с оттенками, то с лиловым, а то с синим. Я когда беру в руки глину, погружаюсь в себя, руки сами творят вечность, живут отдельно от меня, вытворяют что угодно, а потом ещё и лаком это покрывают.

  Получается шедевр на шедевре. Я вроде, как не при делах. - Она опять смеялась, смущая меня своим смехом и веселым острым взглядом. Карие глаза пронзали душу. Я конечно же был влюблен. Сам себе не хотел в этом признаться. Не верил я тогда в высокие чувства и в отношения высокие не очень верил. Дурак был.

- Эй, ты меня слышишь? Я с тобой говорю, Санчо. Вернись и слушай меня, потом перескажешь. Я проверю и выставлю тебе отметку. Дневник с собой? - Влада опять веселилась, ей было приятно, что мне нравится слушать, что ее пытаются понять.

- У меня ещё есть картины - фантазии, их тоже рисует кто-то другой, я только кистью вожу по холстам или по картону. Мне иногда кажется, что я могу даже глаза закрыть, руки все равно нарисуют, то, что должны нарисовать. Понимаешь?
 - Не очень Влада, правда не очень, я рисую конечно, я даже много рисую и всю жизнь, но знаешь, работаю над каждым штрихом, над каждым мазком. Стараюсь кропотливо и усердно. - Я говорил искренне, серьезно.

  - Фу как скучно, Сашка, ты как подмастерье, ей Богу, тебе что не хочется расслабиться у холста и выплеснуть из себя все краски, на эту белую, тоскливую поверхность? Тебе Господь дал дар, чтобы жить в нем, раствориться в нем, а ты его как колбасу, тоненькими ломтиками режешь и кусаешь потихоньку. Бережёшь и экономишь.

 Не расстраивай меня Сашка. Жить и творить, нужно всем сердцем. - Как же мне нравилось, когда она меня так называла, Сашка, у Влады мое имя, звучало как призыв, словно команда - Вперёд! Шашки на голо, к бою. Слушать ее было интересно, хотелось быть рядом с ней и слушать. 
 
 Влада существовала в богемной среде и не понимала увлечения старшего брата техникой и желанием заняться бизнесом. - Ребята, - как-то сказала она нам - вы размениваете себя, тратите жизнь, на ерунду. Посмотрите в себя, послушайте себя, остановитесь, загляните внутрь, почувствуйте свою душу. Не мерьте жизнь деньгами. У нее другие величины.

— Это говорил человек 90-х, когда мир сошел с ума и все бросились зарабатывать, кто как мог.

           - Нет Ладушка, нет. Душа, все такое, это конечно очень тонко и возвышенно, кто же спорит? Но человек хочет есть. С этим тоже не поспоришь. - Дэн называл сестру Ладушкой, я ему ужасно завидовал за это, как бы мне хотелось ее так назвать, наедине, тихо-тихо. Прошептать ей на ушко - Ладушка, милая...

 - Кретин ты Дэн, заклеишь душу себе деньгами, не расклеить потом будет. Сашка, пошли со мной в театр сегодня, у нас "Вишневый сад" в новой постановке, модерн. Раневская в джинсах и бейсболке, а Вишневый сад, это ранчо на Багамах, зато Фирс - молодой, здоровый негр. Сюжет тоже немного переработан. Пойдем?

- Влада озорно улыбалась, впрочем, она всем, всегда улыбалась. Искренне и озорно. Многие молодые повесы, расценивали это как авансы. Но Влада, при всей ее внешней лёгкости и озорстве, человеком была глубоким и вдумчивым. В любом мужчине она прежде всего видела родную душу, или не видела вообще. Тонкая, впечатлительная, настоящий художник.
 
 Спектакль мне не понравился, хорошо зная пьесу Чехова, бывая не раз в БДТ, на классической Товстоноговской постановке, с изумительным актерским составом, я воспринял новую трактовку, как откровенное глумление.

  У Чехова, Раневская, теряя родовое гнездо, теряет саму себя и веру в людей, страдает. Здесь же был какой-то фарс, издёвка. Героиня, прехорошенькая актриса, ходила по сцене, в тесно облегающих джинсах и откровенном топике, была рада избавиться от обузы, получить Лопахинские деньги и рвануть к любовнику в Париж.

  Негр Фирс, меня вообще взбесил. В русской классике, Фирс, забытый, всеми брошенный старик, всю жизнь верой и правдой, является символом трагедии. А я увидел здорового негра, который специально остался на ранчо, из-за горничной Дуняши, которая весь спектакль была раздета, не считая передника.

 Я возмущался почти вслух. Досадно было и обидно, я люблю нашу классику, считаю ее вершиной мировой литературы, поэтому спектакль воспринял чуть ли ни как оскорбление. Влада сидела рядом, слушала мое ворчание и смеялась. Выйдя из театра, взяв меня под руку, дама сердца, повела с мною беседу:
 
- Я предвидела, что ты так воспримешь.  Сашка, я тебя не плохо знаю. Ты зашорен и ортодоксален.
Как хрестоматия. Ни шага в сторону. А я специально тебя потащила, чтобы глянуть на реакцию человека, у которого из-под ног, вернее из-под его устоев, из-под догм, трёх слонов выбивать станут. Ты и полетел вверх тормашками.

  Эх ты, подмастерье. Тебе пора окунуться в трёх водах, как Иванушке. Ты должен пересмотреть себя и переродиться. А я тебе помогу. Первый чан, с водой холодной, тебя не поменял. Я буду искать следующий чан. Мы будем ставить на тебе опыты. Ты согласен?

 - Влада опять смеялась, но то, что она решила мной заняться, не могло, не нравиться. Значит мы будем вместе. Я смогу ее видеть чаще и больше.
 - Я согласен. Холодный чан, в виде вашего театра-модерн, мне не понравился, и ты не сможешь, меня переуб. - Влада не дослушала.

 - А я и не буду! Я не хочу тебя переубеждать, Сашка, и спорить с тобой я не стану, я буду тебе показывать, тыкать мордочкой, в разные разности, а ты выводы делай и думай. Мир огромный. - Она вдруг стала серьезной и задумчивой. Мы шли молча, я не хотел вспугнуть, возникшую, всё понимающую без слов, тишину. Мне так хотелось прижать ее к себе, поцеловать. Но я не решался и виду не подавал. Влада была не из тех девушек, с кем я общался раньше. Но она вдруг, почувствовав мое желание, грустно проговорила.

 - Нет, Сашка, не надо. Проводи меня домой и иди к себе. Хорошо? Не сердись. Лады? - Она не смотрела больше в глаза и думала плохо обо мне, я знал это, чувствовал, но переубеждать не стал.  Молчал. Проводил ее до парадной, постоял немного и пошел домой.

  Влада не звонила. Вскоре случился дефолт. Мы с Дэном, потеряли свой неокрепший бизнес, все сбережения в банке, который лопнул. Поссорились сами, я, конечно, перестал бывать у них дома. Влада больше не появлялась в моей жизни.

  Время врачует всё, постепенно, девушка - мечта, стала исчезать из мыслей и воспоминаний. Без нее, рисовать не хотелось, я забросил свои творческие побеги, они вскоре совсем засохли и умерли. Карандаш оставил навсегда. Иногда, натыкаясь дома на краски и кисти, я вспоминал себя и думал, что будь настоящим художником в душе, не смог бы без творчества. А коли смог, то и думать об этом не стоит.

  Нужно было как-то жить, восстанавливать рухнувшее финансовое положение. Пришлось покинуть Питер и пару лет жить вдали от дома. Вернувшись, я услышал от общих знакомых, что Влада вышла замуж, за какого-то молодого режиссера и уехала с ним за границу. То ли в Австрию, то ли в Германию. В сердце ёкнуло, шевельнулось обида, но не долго и не больно. Кануло всё, прошло.

    Воспоминания эти я перебирал, стоя на обочине, сидя в машине и включив аварийку, напрочь забыв о ждущем меня человеке. Но вдруг всполошился, засуетился, втерся в поток и помчал к ближайшему развороту.

  Посмотрев на часы, прикинул время, минут пятнадцать я уезжал от аварии, минут десять стоял, минут пять на разворот и обратного хода пятнадцать. Итого сорок пять. Много. Могла уехать. Вот идиот, какой же я идиот! Мне жизнь шанс подарила, а я на обочине сижу, во всех смыслах. Кретин. Мчал, как на пожар, постоянно перекатывая и повторяя в голове, не понятно откуда взявшуюся фразу - ДТП не БДТ.  До места аварии, доехал быстрее.
  - Сашка, ты все такой же олух! - Карие глаза, смеялись искренне и добро.