Костики

Костя Вонюков встречался с моей сестрой, когда ей было лет семнадцать. Он был то ли панком, то ли металлистом, ходил в косухе, носил длинные волосы и писал короткие стишки под Егора Летова. Сестра рассказывала про него забавные истории. Как он пердел с утра звуком, похожим на будильник, и они смеялись потом. Или как отвечал в общественном транспорте басом в ответ на «Девушка, не выходите?» со спины — от лица какой-нибудь бабушки.
Костик жил в Братеево, а мы в Крылатском, и поэтому он считал себя… круче. Потом он ушел в армию и прислал сестре фотку, где он подстриженный наголо, в шинели, сжимает крепко красными от мороза пальцами холодную сталь автомата (это клише тут уместно).
Сестра в ответ устроила фотосессию, где она в тельняге, с нарисованным фингалом под глазом, ждет его, лакая водку стаканами.
Потом Костик вернулся, но они уже не встречались. А однажды, спустя несколько лет, он проснулся с похмелья в незнакомой постели с женщиной, не очень симпатичной, старше его, но зато спортивного телосложения. Костик закурил и понял, что это его судьба.
Как-то он приезжал к нам, еще до всего этого, когда мы жили уже в Бутово. Он был уже подстрижен, но еще не женат. Я играл в приставку, а он залез молча в мои кассеты с Металликой и Креатором, все перерыл там, поухмылялся чему-то, как будто увидел знакомые игрушки. И так же молча ушел.
Костик был типом и получал удовольствие от жизни как вид и мучался, если считал себя личностью.