Глава 8. Между нами лишь нить

          Предыдущая глава: http://proza.ru/2016/06/21/2008



               «Прялись нити счастливой и долгой такой судьбы,
               да свалялись в клубок, укатившийся прочь от нас...»


               Музыка вдохновения: Plumb – Invisible.


               1

               Тем утром вся королевская семья Фрейра собралась за завтраком в столовой. Принцесса задумчиво водила ложкой по тарелке, но так почти ничего и не съела. Её мысли были далеко отсюда, ведь вскоре предстояла встреча с Локи, на их поляне. Она представляла, как снова увидет Локи, как он ждёт её, вырезая что-нибудь на коре старого ясеня. Она чувствовала его присутствие так же ясно, как аромат цветов в саду.

                «В Асгарде, наверное, всё не так, - думала Сигюн. - Там, как говорили, всё сделано из золота и камня, и совсем нет места для магии и чудес, которыми наполнен наш мир».

                Она обдумывала, под каким бы предлогом поскорее улизнуть из-за стола, чтобы отправиться на свидание со своим принцем. Из состояния глубокой задумчивости её вывел голос отца, обратившегося к ней со словами:

               – Дочь моя, не за горами твоё совершеннолетие, и тебе предстоит вступить в новую, взрослую жизнь, где ты столкнешься с серьёзными испытаниями.

               Сигюн оторвала взгляд от тарелки, в которой она ложкой увлечённо выводила узоры, и непонимающе уставилась на отца.

               – В этот день ты будешь представлена ко двору Всеотца. И тебе придётся пожить в Асгарде без нас.

               Сигюн открыла рот, чтобы возразить, но Фрейр прервал её повелительным жестом, заставив замолчать:

               – Ты будешь жить во дворце Одина в качестве почётной гостьи вместе с детьми вельмож и послов из других миров, пользуясь всеми привилегиями, соответствующими твоему высокому положению принцессы Ванахейма. Вас будут обучать различным наукам, военному искусству, придворному этикету и всему, что положено знать девушкам твоего круга. Довольно тебе бегать по лесам босой и простоволосой, как простой крестьянке.

               – Но ведь я могу обучаться всем этим наукам и здесь, в Ванахейме, – робко заметила Сигюн.

               – Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что от тебя во многом зависят и наши с Асгардом связи. Сейчас мы находимся в довольно сложной ситуации. Одного мирного договора не достаточно для поддержания стабильного мира между асами и ванами.

               – Так вы собираетесь сделать меня заложницей при дворе Всеотца, как дедушку Ньёрда? – возмутилась Сигюн.

               – Ну, почему сразу же заложницей, – подала голос мать. – Близится день, когда старший сын Одина, Тор, сменит Всеотца на троне Асгарда. У тебя открываются блестящие перспективы. Принц наверняка не останется равнодушен к твоей красоте.

               – Так вот оно что! – возмущённо воскликнула Сигюн. – Хотите отвезти меня в Асгард, как племенную кобылу на ярмарку! В надежде, что купят!

               – Не забывайся! – рассерженно сказал Фрейр. – Всё будет так, как я сказал. Мать пригласила лучших портних Ванахейма. Тебе подготовят соответствующий гардероб, и через месяц мы все отправляемся в Асгард.

               На глазах Сигюн выступили злые слезы. Она в отчаянии обернулась к матери:

               – Мама, как ты можешь! Почему ты готова отдать меня просто так, как вещь?! Скажите просто, что через меня вы хотите породниться с Одином!

               – Довольно! Ты уже достаточно наговорила дерзостей! Больше я терпеть не намерен! – отрезал Фрейр. – Отправляйся в свою комнату и не смей выходить оттуда до моего распоряжения!

               Не смотря на резкость прозвучавших фраз, Фрейр понимал, что дочь права, но не мог ничего изменить, потому что ситуация была сложнее, чем думала Сигюн. Он любил свою единственную дочь, но вынужден был пожертвовать её счастьем ради благополучия всего Ванахейма.

               Сигюн в слезах выскочила из-за стола.

               Герд с укором посмотрела на мужа.

               - Не смотри на меня так. Я знаю, что это тяжело. Но это необходимо. Мы не можем рисковать миром, который нам достался такой дорогой ценой.
 
               Фрейр тяжело вздохнул и опустил голову, пряча глаза от жены. Рука его невольно сжала край стола, как будто он силился удержать свой гнев. Он чувствовал своё бессилие и это приводило его в отчаяние.

               Царица молча встала и подошла к окну.

               Красавица Гердт, происходившая родом из островных этинов, населявших западное побережье Йотунхейма, в своё время была выдана замуж за воспылавшего к ней страстью Фрейра против своей воли. Узнав, что к ней сватается сам Владыка Западного Света*, прекрасная йотунка категорически отказала богу Лета, будучи наслышана о его первом браке с родной сестрой Фрейей*. В Ванахейме действовали свои законы, и матриархат был основой уклада их жизни. Но для гордых этинов такая связь была противоестественной, и отец девушки, великан Гюмир, даже слышать не захотел о таком браке. Однако настойчивость Фрейра вкупе с угрозами, посулами и богатыми дарами сделали свое дело, и отец Гердт дал своё согласие. Злые языки говорили, что Фрейр, будучи покровителем магии сейдр, попросту приворожил несговорчивую великаншу. Но древние норны, видимо, благоволили Гердт, и, в конце концов, она сумела если и не полюбить, то научиться уважать своего мужа, души не чаявшего в прекрасной северянке, красоту которой не могло затмить даже Северное Сияние её холодной родины. Однако гордая дева всегда была для своего супруга неразгаданной загадкой. Сдержанная, замкнутая и таинственная йотунка осталась верна себе и, отдав тело, так и не открыла своему владыке душу, окружив своё сердце колючей терновой изгородью. Гердт очень редко появлялась при дворе, стремясь как можно больше времени проводить, ухаживая за своими садами, возделывая их с любовью, лелея каждое растение, радуясь каждому новому цветку. Вот и сейчас, стоя у окна и устремив печальный взгляд на пышные кроны деревьев, она думала, что сад — её единственное утешение и место, где она может быть собой.

              Как и любая мать, она желала своей дочери только счастья, но как королева Ванахейма понимала, что дети королевской крови всегда являются заложниками большой политики, и браки по любви для них невозможная роскошь и непозволительное своеволие. В своё время ей тоже пришлось пожертвовать собой ради блага своего народа и её сочуствие к Сигюн было не просто пассивным чувством, но и отражением её собственного трагического опыта.

               Гердт вздрогнула, услышав, как грохнула дверь в комнате дочери. Будучи от природы необычайно сильной женщиной, она привыкла держать в узде свои мысли и чувства, никогда не идя у них на поводу. Но так и не смогла научить этому свою юную дочь, которая, подобно всем детям от смешанных браков, ничего не взяла от характера своей матери-йотунки, полностью унаследовав несдержанный и горячий нрав своего отца.

               2

               Сигюн бежала по коридорам, не разбирая дороги. Злые слёзы душили её. Неужели это и есть взрослая жизнь? Разве она должна быть такой холодной и жестокой? Ей казалось, что она попала в чужой, страшный сон, из которого не может выбраться. Мама и папа, которых она всегда считала такими любящими, предали её. Они готовы отдать её во враждебный мир ради какой-то "стабильности".

               Забежав с вою комнату она упала на кровать и зарыдала, словно маленькая девочка.

               Локи. Она думала о Локи. Он единственный, кто может её понять, кто может помочь. Она должна найти способ добраться до него. Она должна.

               Однако, зная своенравный характер Сигюн, Фрейр наложил заклинание на двери её комнаты, не позволявшее покидать её пределы без его разрешения. Сидя в четырех стенах, словно в заточении, погружённая в одиночество, словно в вакуум, затворница вся извелась, придумывая, каким образом подать Локи весточку о себе и строя сумасшедшие планы побега. Она была уверена в том, что, в конце концов, Локи догадается, что что-то случилось, и найдёт способ связаться с ней. Недаром же он был искусным магом и богом обмана. Но дни проходили за днями, а принц так и не давал о себе знать.

               Сигюн мучилась от неизвестности, терзая себя мыслью о том, что принц просто-напросто позабыл о ней. В её короткой, по меркам бессмертных богов, жизни Локи успел стать краеугольным камнем, вокруг которого вращался весь её девичий мир. Он был её тайной, которой невозможно было поделиться ни с кем, даже с матерью. Не искушённая в сердечных делах, Сигюн пока ещё не подозревала, что то чувство, которое прочно поселилось в её сердце, зовётся любовью.

               Словно во сне, она позволяла примерять на себя наряды для предстоящего торжественного события, не слишком осознавая, что происходит вокруг. Она со страхом думала о своем будущем в Асгарде, таком неизвестном и даже пугающем, о той роли, что уготовили ей родители и Всеотец в предстоящем спектакле. Сигюн чувствовала себя разменной монетой в политической игре, затеянной её отцом и Одином. Единственная мысль, которая не позволяла ей окончательно впасть в отчаяние, была о том, что в Асгарде так или иначе она увидит Локи, сможет поговорить с ним, объяснить причину своего исчезновения.

               Если бы царевна хотя бы вполовину могла представить, сколько горьких обид и душевных ран принесёт ей эта встреча, она наверняка предпочла бы остаться в заточении в своих покоях.

               Локи безрезультатно прождал Сигюн на их поляне несколько часов, недоумевая, почему девушка задерживается, и уже совершенно извёлся от неизвестности. Поддавшись внезапному, непреодолимому порыву, который он не смог объяснить даже самому себе, царевич вырезал на его коре их имена: «Локи» и «Сигюн», а затем соединил их в незамысловатую математическую формулу, ставшую, с чьей-то лёгкой руки, символом любви для влюблённых во всех Девяти мирах.

              Глубокие порезы на твердой древесине казались его личным вызовом всему мирозданию. Это был его тихий бунт против великого Древа, Иггдрасиля, которое вплетало в свою вечную кору все судьбы Девяти миров. Их с Сигюн любовь не была частью этой великой саги, не была записана в её древних рунах. И тогда Локи решил сам увековечить её, втайне от всех, на своей маленькой, личной копии Мирового Древа.

             Так и не дождавшись принцессу, в самом отвратительном расположении духа Локи покинул поляну. И потому он не увидел, как с наступлением сумерек вырезанная им надпись внезапно засветилась мягким, тёплым светом.

             Этот старый ясень был не просто деревом, дарившим тень и покой. Он был хранителем этой волшебной поляны. Ни одно существо со злыми помыслами не могло проникнуть сюда: дерево сбивало с толку непрошеных гостей, вселяя в них невольный страх, так что они больше никогда не могли найти сюда дорогу.

              Став невольным свидетелем чистой и невинной любви, зародившейся под его раскидистыми ветвями, хранитель взял её под свою защиту. Словно отвечая на их чувства, его зелёная листва, которая не опадала круглый год, зашелестела в тишине.

              Кора вокруг вырезанных имён вдруг пришла в движение, образуя узоры из переплетающихся спиралей, словно символизируя нерушимое переплетение судеб Локи и Сигюн.


                Следующая глава: http://proza.ru/2016/06/22/12
   

               ПОЯСНЕНИЯ АВТОРА:

               * Западный свет – обобщённое название Ванахейма и Альвхейма, находящихся на западной стороне мирового древа Иггдрасиля.

               * Брата и сестру Фрейра и Фрейю подозревали в кровосмесительной связи. Они принадлежали к роду ванов, а там были приняты браки между братьями и сёстрами. Смысл этого запретного для нормального родоплеменного общества божественного обычая в том, что ваны призваны были гарантировать плодородие, а плодородие зависело, в представлениях этого общества, от сексуальных способностей богов и их жрецов. Фрейр действительно почитался как бог телесной любви и сладострастия – в Упсале его идол был изображён с огромным детородным членом. Его любовное вожделение охватывало не только ближайшее божественное окружение, включавшее его сестру, – оно простиралось и за пределы мира богов и людей – Мидгарда.