Шуметь разрешается

Это случилось, когда я в первый раз отправилась вместе с мужем в верховья реки Уса.
  После шумного города, рёва машин, детских воплей в школе и дома меня просто оглушила тишина, царившая в природе, нарушаемая только журчанием реки и пением птиц. Даже ровный гул мотора не мешал наслаждаться прелестью таёжной реки.
  Но радость моя была недолгой, ровно до начала порогов. Дело в том, что мой благоверный не провёл элементарного ликбеза, а именно: не объяснил, что значит «держать лодку в струе» и как в этом может помочь огромная палка, называемая шестом. Более того, я вообще не понимала, где эта самая «струя». А ещё я должна была в порогах отталкиваться от каких-то камней, а в какую сторону, мне не сказали.
   После мучительного преодоления нескольких порогов, когда я дважды чуть не утопила лодку, бестолково толкаясь шестом то от одного валуна, то от другого, когда только выскочивший в воду по грудь мой муж вручную провёл лодку до безопасного места, когда я наслушалась таких слов, в знании которых я его и не подозревала, мне уже захотелось назад домой. Но до места оставалось недолго, и успокоившийся муж попросил меня немножко потерпеть.
  И вот из-за поворота показался живописнейший плёс, где справа был высокий берег, а слева огромная отвесная скала, покрытая разноцветными листьями бадана. Напротив от этой скалы, на острове, и остановилась наконец наша лодка.
– Вот здесь, на Старушке, мы и будем жить, – весело сообщил муж.
  (Удивительно, как он быстро отходит!)
  Я же посидела ещё немного, сохраняя обиженное лицо, но любопытство взяло верх. Пока муж выгружал вещи, я пошла осмотреться.
  Остров, на котором мы остановились, был довольно большой, так что его невозможно было охватить взглядом. Река с двух сторон обнимала его, как мать обнимает младенца, и рукава её смыкались у подножья скалы. Противоположный левый берег был довольно высокий, сплошь поросший густой тайгой.
  Пока я гуляла и глазела по сторонам, муж разгрузил лодку, после чего мы стали перетаскивать вещи на песчаный бугор. Вскоре, как по волшебству, здесь уютно расположилась палатка, затем навес с бревнами вместо лавочек и импровизированным столиком из лодочных сидений.
   Во время ужина выяснилось, что старушкой называется не остров, а всё вокруг, включая глубокий плёс, скалу и противоположный берег. А происходит это название, по рассказам опытных охотников, от внешнего сходства горы со старушкой, склонившейся над водой, но увидеть её можно только в одном месте, при подъёме от трёхречья, перед поворотом на плёс.
– Напомни мне потом, я хочу посмотреть эту «старушку»,– попросила я мужа.
– Хорошо. Только, честно говоря, я сам ни разу её не видел, – засмеялся он.
  В этот вечер я пыталась научиться рыбачить на спиннинг, и вскоре – вот удача! – я поймала первого хариуса. То-то было радости! Хариус – рыба-воин и не сдаётся до последнего момента. Поэтому я чувствовала себя победителем и орала на всю речку: «Я поймала!», чем немало рассмешила своего мужа. Зато потом две хорошие рыбины сорвались у меня на мели недалеко от берега. Я бросила спиннинг и пошла вдоль острова, богато поросшего сочной травой, кустарником и берёзами. В половодье вода доходила, по всей видимости, почти до деревьев, а сейчас на этом месте разросся богатый малинник, расцвела фиолетовыми букетами душица и уже чернела смородина. Ниже следовал песок, который намыла сошедшая вода. В нём тут и там пробивались красными пятнышками костяника и радовали глаз солнечные островки зверобоя. А дальше, до самой воды, сверкающей своей чистотой и прозрачностью, шёл крупный галечник. Глядя по сторонам, я вдруг подумала, как же богата и щедра наша природа, всегда готовая поделиться своими бесценными дарами с человеком. После неудачной рыбалки остров вознаградил меня обилием костяники и спелой малины.  Наевшись ягоды, я попутно заготовила листья для моего коронного чая, секрет которого довольно прост. Во вскипевший чайник нужно бросить в равном количестве листья смородины, малины, черёмухи – и получится чай с запахом знаменитого в девяностые годы ликёра «Амаретто».
В отличие от меня, в этот день моему мужу повезло: ему удалось в заводи у скалы поймать на блесну хорошего тайменя, который вскоре был испечён в фольге не углях и съеден двумя голодными рыбаками. Поздним вечером у костра мы пили мой фирменный чай, слушали весёлое потрескивание сучьев в огне, тихонько разговаривали – и всё это постепенно примирило меня с перипетиями сегодняшнего дня. На завтра мы наметили подняться на противоположный берег, который славился обилием красной смородины.
  На следующий день мы переехали на другую сторону, привязали лодку к толстому дереву и с трудом поднялись по крутому высокому склону.
  Я предусмотрительно взяла с собой капроновый бидончик, удобно повесив его на шею, высвободив руки.
  Мой супруг показал, в какую сторону идти, а сам полез выше, где, по его словам, на гольцах росла черника. Надо сказать, что красная смородина уродилась в этом году на славу: большими прозрачными гроздьями она тяжело свисала с веток и просилась в руки. Я шла параллельно склону по удобной, примятой кем-то траве и двумя руками собирала в бидон легко отстающую от кисти спелую ягоду. Как всегда в лесу, я громко пела разные песни: «Ой, то не вечер…», «Там, где клён шумит…» и про любимых Розенбаумовских уток, которые «уже летят высоко» и которым я вслед «помашу рукой». Время от времени я возмущалась, что кто-то странный прошёл до меня, небрежно собирал ягоду с середины кустов, кое-где раздавливая её. Примерно через полчаса ягоды в моём бидоне было уже по «плечики», когда я услышала сзади голос мужа и невольно вздрогнула:
– Ты чего меня пугаешь?
– Я, наоборот, не хотел, чтобы ты испугалась,– ответил он.
– А я испугалась! Ну что, нашёл чернику?
– Нашёл, только немного: тебе полакомиться хватит. А ты, я смотрю, почти целый бидон насобирала.
– Ага, кислицы здесь столько, что она сама в бидон прыгает, - засмеялась я. – Но тут уже до меня прошли. Как-то странно ягоду собирали, только снизу. Будто кто-то маленький.
– Скорее, кто-то большой, – заметил муж и успокаивающе положил руку мне на плечо. – Ты заметила, что по тропинке идёшь?
– Да, – растерянно ответила я.
– А вон чуть ниже видишь примятую траву?
  Я посмотрела по направлению руки и увидела полянку с примятой по кругу пучкой.
– И что? – пока ещё ничего не понимая, спросила я.
– Только не волнуйся. Всё в порядке. Это медвежья лёжка. Здесь он катался по траве от удовольствия, наевшись ягоды. Он далеко, в метрах ста отсюда. Я его сверху видел.
– Кого? Медведя?! – прошептала я, вцепившись в рукав штормовки мужа.
– Ты говори громко, не бойся. Он как раз от твоих песен сбежал: ты их так горланила, что всё живое распугала! – рассмеялся мой муж, обнимая меня за плечи. – Так что продолжай петь и добирай ягоду.
– Да хватит уже, – сказала я побелевшими губами. – Давай пойдём назад. Что-то я устала по этому склону ходить.
  И я так быстро пошла назад, что муж с трудом поспевал за мной.
– Погоди же, ты куда так припустила, как электричка? – смеясь, кричал он мне вслед. – Мишка тебя испугался, от тебя удрал, а ты от него!
  Но я ничего не хотела слушать и торопливо спускалась к нашей лодке.
  На острове я постепенно успокоилась, тем более, что после перекуса меня стали учить рыбачить на кораблик. Очень увлекательное занятие, надо сказать. Распускаешь леску с крючками, и кораблик подхватывает течением. А когда один из крючков схватывает рыба, начинаешь осторожно наматывать леску на «рогатину», подтягивая рыбу к берегу. Бывает, что улов сразу двойной или даже тройной. Мне удалось поймать несколько хариусов, так что я даже вошла в азарт. Всё бы было хорошо, да только река несёт корабль с такой силой, что приходится потрудиться, чтобы вытащить рыбу, снять её с крючка. Вот и я дважды поймалась на крючок, повредив пальцы на обеих руках. На том и закончилось моё рыбацкое счастье.
  К слову сказать, я нет-нет да и поглядывала на противоположный берег, не покажется ли там среди деревьев тот самый медведь.
  На следующий день, когда мы возвращались домой, на повороте я внимательно следила за горой, стараясь увидеть профиль старушки. На какой-то момент мне показалось, что появились её очертания. Я покивала головой на вопрошающий взгляд мужа, как бы говоря, что да, дескать, узрела. И вдруг! Боже мой! Я отчётливо увидела как бы наполовину отделившегося от горы медведя, склонившего свою лобастую, поросшую ёлками голову к реке, чтобы напиться из неё, как из ручейка. Я, выпучив глаза, энергично замахала руками, жестами показывая, чтобы муж оглянулся, но видение быстро растворилось среди тайги, и никакого медведя больше не было видно.
  Сколько раз потом мы проезжали это место, но никогда больше Старушка не показывала мне своего медведя. И я до сих пор не знаю, был ли это плод моего разыгравшегося воображения или на самом деле есть такая точка на реке, откуда можно увидеть величественный образ таинственного Хозяина Тайги.