История одной Чашки 1

Жила-была Чашка.

На вид она была самой обычной керамической чайной чашкой, но, конечно, сама она считала себя вовсе даже не обычной.

Во-первых, на ней была надпись «Сделано в Иберии». Никто не знал, правда ли это, да и сама Чашка не могла отыскать в памяти иберийских просторов, как ни старалась (вернее было бы сказать «как ни билась», но для керамической Чашки это стало бы смертельно опасным усилием).

Благодаря этой надписи Чашка считала себя иностранкой, этакой западной штучкой. Она требовала обращаться к ней исключительно «сеньорита» и снисходительно посматривала на своих местных товарок.

Во-вторых, на Чашке была изображена сцена из давних-давних времен, когда на Земле еще не было ни людей, ни тем более чашек, а жили в мире одни только динозавры.

Как вы понимаете, из-за этого рисунка Чашка искренне считала себя специалистом по истории. Она внимательно следила за всем, что происходит вокруг нее, и, чуть что случалось не по ней (а случалось так довольно часто), томно вздыхала: «Ах, вот в былые эпохи...»

Любую беседу она сводила к тому, чтобы непременно дать другим наставление, совет или оценку. Конечно, она считала себя много видевшим и знающим авторитетом — с ее-то происхождением, с ее-то изображением!

Когда на их полке появлялся кто-то новый — будь то стакан, или блюдечко, или фарфоровая чашечка, — Чашка начинала светский, по ее мнению, разговор.

«Откуда вы к нам и надолго ли? Хорошо ли перенесли путь?» — засыпала она вопросами гостя.

Если новенький отвечал, что он приехал, например, прямиком со шведской фабрики, Чашка тут же сообщала ему, что она и сама приехала из-за границы. «Мы с вами покинули нашу Родину, мы должны держаться вместе», — повторяла она. Если гость говорил, что оказался у них проездом, пока не освободится место на его полке, Чашка немедленно пускалась в рассуждения о том, как она любит путешествовать. «Я даже, — многозначительно добавляла она доверительным тоном, — пересекла всю Европу, чтобы приехать сюда».

На любой ответ, на любое слово у Чашки находился рассказ о себе.

Постепенно от нее отвернулись все знакомые и друзья, с ней никто не хотел общаться, а если она сама обращалась к кому-то, ей старались ответить быстро и коротко. Все знали: меньше скажешь — меньше хвастовства и нравоучений услышишь.

Сама Чашка, впрочем, ничего не замечала. Ей казалось, что к ней редко обращаются не потому, что не хотят с ней дружить, а потому, что в силу своего простого происхождения стесняются заговорить с такой аристократкой, как она. Это, конечно, стало еще одним поводом увериться в своей важности.

«Вы знаете, я весьма проста в общении, — любила она рассказывать тем, кто попал в ее зону внимания. — Конечно, представители моего круга редко снисходят до обычной посуды, но лично я считаю, что в народе есть своя мудрость и правда. О, не смотрите на то, что я чужестранка и принадлежу к старинному роду, я всегда рада пообщаться с любым, даже самым непритязательным блюдечком!»

Однажды Хозяйка дома решила перебрать посуду в шкафах. Начала она с самых нижних и загруженных полок, где стояли всевозможные тарелки, супницы, кастрюли.

Жители верхней полки, среди которых была и наша Чашка, с замиранием сердца наблюдали, как Хозяйка бережно достает тарелку за тарелкой, кастрюлю за кастрюлей, рюмку за рюмкой. Одни из них она мыла и ставила обратно на полку, другие просто протирала мягкой тряпочкой, а третьи уносила из комнаты, и с тех пор больше их никто не видел.

Иногда к ней заходил Хозяин, смотрел на полку и одобрительно улыбался. «Вот видишь, — говорил он, — сколько места у нас появилось. Больше воздуха, меньше пыли. Какая красота теперь стоит у нас на виду и радует глаз. А если захочешь, выбрасывай всё: мы купим новый, самый лучший и чудесный сервиз вместо этого старого барахла!»

Бывало и так, что они начинали спорить.

«В детстве я ела кашу из этой тарелки», — твердила Хозяйка, нежно поглаживая стершуюся от времени золотую каемку.

«Но она же колотая, посмотри сама», — возражал Хозяин.

«Да, но это подарок прабабушки на мои пять лет», — отвечала Хозяйка встречным возражением. И Хозяин сдавался: разве можно избавиться от такой ценности?..

Верхняя полка с волнением следила, как продвигается уборка. Старые мудрые чайники уже поняли, к чему все идет, и гадали между собой: останется ли их дружный коллектив в привычном составе?

«Нет ли у меня трещинки?» — переживали тонкие чашки, оглядывая себя со всех сторон. «Кажется, при мытье на меня что-то налетело, и теперь от меня отбился кусочек краски», — вторили им высокие цветные стаканы.

Нашей Чашке эти разговоры и уж тем более тревоги были непонятны. Она, конечно, и думать не могла о том, что от нее можно избавиться: весьма глупо расставаться с такой красотой, да еще и заграничной. Нет, нет и нет!

Поэтому Чашка с удовольствием комментировала все происходящее.

«Совершенно правильно она избавилась от этого ужасного чайника. Он такой пузатый, как вообще можно ставить его на стол? Он занимает все место, такой невоспитанный!»

«Не стоит жалеть эту тарелку: разве можно себя так запускать? Она же вся в желтых разводах от старости! Будь я на ее месте, я бы спряталась в самый дальний угол. Мне было бы стыдно появиться в таком виде перед гостями».

«Я бы давно уже относилась с подозрением к этой кастрюле. На вид она такая скромная, одноцветная, а в реальности будто бездонная — сколько в нее ни положи, все ей мало!»

Ее соседи не поддерживали эту болтовню, только плотнее и плотнее прижимались друг к другу. А Чашка, не слыша возражений, все сильнее распалялась. В один момент она даже начала ругать Хозяйку и Хозяина.

«Кто наливает в такую тарелку борщ? Рисунок на дне совершенно не видно из-за свекольного цвета!»

«Зачем она оставила это ужасное блюдце? В Иберии его бы даже постеснялись принести домой! И что с того, что она назвала его талисманом? Как можно сделать талисман из этой разноцветной безвкусицы?»

«У Хозяина совершенно нет тонкости. Ему недостает изящества. Когда он так сильно хлопает дверью или топает по полу, я вся дрожу: кто вообще учил его обращаться с хрупкой посудой?!»

Претензии Чашки становились все громче и больше.

И вот, наконец, настал момент, когда Хозяйка добралась до верхней полки.

«Какая прелесть! — воскликнула она, едва открыв дверцу шкафа. И тут же позвала Хозяина: — Смотри, как забавно!»

И в самом деле, развернувшаяся перед ней картина была презабавной: на полке аккуратными парами и тройками стояли стаканы, чашки, блюдца. Даже посуда, которая не входила в чайную пару или набор, стояла рядом с той, с которой хорошо сочеталась по цвету и форме. Над этим пестрым великолепием гордо задрали носики два чопорных с виду, но добрых в душе и мудрых чайника —они были похожи на слонов, приветствующих друг друга, высоко подняв хоботы.

И только наша Чашка стояла одна, без пары, в образовавшемся вокруг нее пустом пространстве.

В повисшей тишине она огляделась вокруг и, ощутив некое подобие любви к своим соседям, самодовольно подумала: «Как мило, что именно меня выпустили вперед. Теперь Хозяева увидят, кто самый главный и красивый на этой полке».

Витая в облаках, она совершенно не удивилась, когда оказалась в руках у Хозяина. Но вдруг до нее донесся разговор, который показался ей страшной ошибкой.

«Даже не помню, откуда она здесь. Может, осталась после переезда? Я думал, мы отдали все новым жильцам».

«Ну, — сказала Хозяйка, — она все равно не вписывается в эту полку. Здесь все так красиво, что она одна своим видом портит картину».

Чашка возмутилась и в то же время ужасно перепугалась, услышав эти слова. «Порчу?! Я?! Бестактные глупцы, не имеющие понятия о хорошем вкусе!»

«Унесу ее на работу, пусть у меня будет запасная чашка», — решил Хозяин.

Чашка задрожала. Ей совершенно не хотелось покидать привычное место и отправляться на какую-то «работу».

«Помогите мне, кто-нибудь!» — в отчаянье крикнула она своим соседям, но те только молча отвернулись от нее.

«Мы же друзья! Как же наши беседы о высоком?! Кто расскажет вам о путешествиях? Кто научит вас этикету? Спасите меня, что же вы ждете, бесчувственные чурбаны!»

Но только молодое фарфоровое блюдечко издевательски звякнуло в ответ.

Хозяйка закрыла шкафчик.

«Ну вот и разобрались», — подытожила она.