Ее звали Элис. ч. 1 Время летать. гл. 5

    Бабочки начали порхать у Бэллы в животе. Этот высокий мужчина стал вызывать у нее все более горячие чувства. Она инстинктивно прижалась к нему, словно на его груди и было самое лучшее убежище. Филипп был и удивлен и счастлив одновременно. Так странным образом сложилась в этот вечер вся мозаика в его голове. И по возвращении к домику он предпринял свои, как ему казалось предусмотрительные шаги. Подошел к сидящему в лучах уходящего за лес солнца Альберту и, с его разрешения, присел рядом.

- Господин, Альберт, завтра утром я выеду на Красотке в Норбург. Я правильно Вас понял, Вы разрешаете мне ехать на Красотке?

- Да, конечно, как же ты еще доберешься туда, не по воздуху ведь, крыльев у тебя нет, насколько я вижу.

- Еще один вопрос, или даже можно сказать просьба. Я могу обратиться к Вам с просьбой, Господин?

- Филипп, что за глупости, конечно, ведь я твой должник.

- Господин, если все пройдет хорошо, а я уверен, что все закончится хорошо, могу ли я просить Вашего разрешения устроить на месте нашей встречи постоялый двор. Чтобы все проезжающие и проходящие мимо могли благодарить Господа о Вашем спасении. Ну и Вы когда-никогда могли бы наезжать к нам, повидаться, отдохнуть после охоты. И я вижу, девушка Вам приглянулась?

Альберт откинулся на локте на Бору (он теперь был его охраной и компанией) усмехнулся и сказал: «Ты , Филипп, не только хороший лекарь, но и способный придворный. Из тебя бы вышел прекрасный дипломат. Я думаю, что мы сможем решить этот вопрос, и девушка здесь совершенно ни при чем». Он протянул руку Филиппу. Тот на мгновение замешкался, но ответил на рукопожатие. И тогда они оба рассмеялись. Вечером был торжественный ужин. Бэлла и Элис в новых платьях, с цветами в волосах предложили к столу запеченного кролика с брусничным соусом, пшеничную кашу в тыкве. Элис испекла коврижку с тмином. Остатки вина из бурдюка. И наконец, дикие груши, вареные в меду. Само собой, яйца, зелень, лепешки и отвар земляничного листа. Альберт был в восторге: «Девушки, милые, вы волшебницы! Клянусь, я не ел ничего не вкуснее за последний месяц». Девушки скромно улыбались, а Филипп тихо прошептал на ухо юноше: «То ли еще будет на нашем постоялом дворе».

Всю ночь Лизе снились какие-то шикарные блюда с мясом, рыбой, пирогами и фруктами. Они кружились вокруг нее, поражая то аппетитной корочкой пирога, то томленым бочком курицы, то жареной рыбкой с лимонной долькой. Особенно ее поразил запеченный кролик с каким то умопомрачительным соусом на серебряном блюде. Он словно говорил: «Попробуй меня, я - великолепен». И Лиза не устояла, она попробовала это восхитительное блюдо, мясо таяло во рту, соус оттенял его вкус своей кисло-сладостью так, что после пробуждения он чувствовался на губах. Она проснулась сытой, но все же решила - сегодня готовлю кролика!

Были только предрассветные сумерки, когда Филипп тронулся в путь. Бодрящий эликсир в баклажках, бурдюк с водой, лепешки и жареные перепелки в сумке - все это было приторочено к седлу. Бэлла поцеловала его в щеку на прощание и сказала: «Мы будем ждать тебя с любовью». Элис подошла, подала клетку с голубем и тоже тихо сказала: «Мы будем ждать Вас с нетерпением». И потянулись дни в ожидании. Филипп незадолго до отъезда вырезал своеобразный костыль из толстой ветки, и Альберт теперь мог кое-как передвигаться по двору. Элис с утра помогала ему, подставив свое плечо, выйти на улицу и, усадив его в тени куста, уходила хлопотать по хозяйству. Теперь Бэлла спозаранку ходила за рыбой на пруд, по дороге проверяя силки. Элис с Джобом привозили охапки сушняка, корзинки с грибами и дикими грушами. Сын Правителя, сидя в тенечке, ловил себя на мысли, что эти две девушки работают с утра до вечера только для того, чтобы он жил. Он, конечно, привык к этому, но никогда не задумывался, как это всегда было на самом деле. А тут все происходило на его глазах. Поколоть дрова, растопить печь, принести воды, задать корм ослу и курам, прополоть и полить грядки, собрать овощи и зелень, почистить их. Поймать дичь, наловить рыбы, принести их, а потом опять почистить, ощипать и приготовить. Бэлла делала все молча, с задумчивой улыбкой, а Элис напевала какую-то деревенскую песенку .

На третий день, к вечеру, прилетел Яник. Элис, увидев его, захлопала в ладоши. По большому счету, Сын Правителя не вызывал у нее особой приязни, столько хлопот с ним. То ли дело, когда они жили с Хозяйкой вдвоем, захотели - поели, не захотели- не поели, много времени на упражнения и изучение трав оставалось, а тут ни полетать, ни посветить… Он, конечно, красивый молодой человек, но он из другой жизни, богатой и неизвестной ей, что ему до нее, а ей до него. Уедет и, слава Богу. Все будет, как прежде! И тут поймала себя на мысли, что как прежде уже не будет. В их жизни, благодаря голубю с красной ленточкой, появился Филипп. А это все меняет, и что будет дальше, не знает никто. Бэлла тоже восприняла прилет голубя с радостью. Это означало для нее, что Филипп доехал, пока жив и здоров. Она начала готовиться к осуществлению своего замысла, и ей пришлось объясниться с Элис. Вечером, после ужина, когда Альберта отвели в комнату и помогли лечь в постель, дав выпить на ночь настой мяты и земляники с медом, Бэлла кивнула Элис на дверь. Та все поняла и, укрыв юношу одеялом, вышла. Они отошли к сеновалу, и Бэлла рассказала девушке о своем плане. Элис, конечно, согласилась. Осталось как-то объяснить Сыну Правителя смысл его перемещения в другое место. Утром Бэлла подошла к лежащему в постели Альберту, и поправив на нем одеяло, завела разговор.

- Господин Альберт, как Вы себя чувствуете? Можем ли мы еще что-то для вас сделать?

- Мне значительно лучше, нога почти не болит.

- Могу ли я говорить с Вами откровенно?

- Конечно, я весь – внимание.

- Господин, мы люди бедные, живем тем, что дает нам лес. Дом наш мал, средств, для создания условий, к которым Вы привыкли, немного. Поэтому, я боюсь, что когда приедут люди, посланные Вашим отцом, чтобы забрать Вас, мы не сможем обеспечить им необходимый для них уход и отдых. Тем более, что нас всего две девушки, защиты у нас нет никакой, а Ваши люди могут и обидеть нас, и разорить наше и так бедное хозяйство. Скажу Вам больше, у нас есть печная труба и окошко в комнате, в которой Вы отдыхаете, но если это обнаружат Ваши люди, нам придется заплатить за это налог. Но ведь иначе мы бы не смогли кормить Вас горячей пищей, и воздух в комнате не был бы таким свежим, ведь рана Ваша еще долго кровоточила. Поэтому, мы хотели бы попросить Вас проехать до места встречи на нашем ослике. Прошу прощения, мы поговорили с Филиппом до его отъезда, он согласился с нами, и мы обозначили местом встречи то самое место, где он Вас нашел и вышел на тракт. Заодно, Вы своими глазами увидите эту полянку. Тем более, Филипп обещал сделать там шалаш, мы не будем ждать под открытым небом. А Бора будет нас охранять.

Альберт посмотрел ей в глаза, помолчал и сказал: «Да, наверное, Вы правы, Бэлла. И поскольку я сейчас совершенно беспомощен, придется мне Вам довериться. Если бы вы хотели мне зла, уже давно бы его осуществили». И день пошел необычно. Для начала Бэлла велела нарвать длинной мягкой травы, которая росла около ручья. Затем они с Элис наносили воды и нагрели ее в небольшом котле на уличном очаге. Юноша смотрел на все это с недоумением, задавая себе вопросы : «Что это? К чему это?». После утреннего разговора он, невольно, ко всему начал относиться с подозрением. Пока вода грелась, Бэлла отлучилась в лес и вернулась с корзинкой мелкой кудрявой травы. И вот началось! Девушки подошли к Альберту, помогли ему встать и подвели к небольшой ямке, выстланной той самой длинной и мягкой травой. Элис ушла, а Бэлла сказала: «Раздевайтесь, господин. Я отвернусь. На бедра оденьте вот этот платок». Затем она усадила юношу в ямку и начала поливать его сначала теплой, а затем горячей водой. Трава задерживала воду и та заполнила ямку наполовину, оставаясь чистой. Альберт вздохнул с облегчением, его не будут варить, его будут мыть! Тело, и в самом деле, уже просило об этом который день. То, что его обтирали мокрой тканью, не давало ощущения чистоты, а только немного освежало. Бэлла показала юноше небольшие пучки травы. «Это мыльнянка - трава , которая смоет с Вас, Господин, грязь и усталость». Молодая женщина начала тихонько тереть голову, грудь и руки Альберта этими пучками и подливать воду. Сын Правителя испытывал истинное наслаждение, трава мягко скользила по коже, снимая пот, грязь и усталость.

- А теперь, Господин, ноги Вы себе потрите сами, я не смею. Только рану не трогайте.

Альберт, хотя и с неудовольствием, но взял пучок травы и начал сначала легко, а затем все сильнее тереть себе ноги. Всю тяжесть как рукой сняло.

- Ну вот, вставайте, давайте я Вам помогу. Еще одна полезная процедура, приготовьтесь.

И Бэлла облила юношу прохладной водой. «А-а» –вырвалось у того от неожиданности. На крик прибежала Элис и застала следующую картину. Солнце поблескивает в воде, стекающей с Сына Правителя, который стоит и счастливо улыбается, придерживая на бедрах сползающий платок. Конечно, после купания пришлось менять повязку на ноге, но Бэлла быстро с этим справилась, уверив, что Филипп показал ей, как это делать. Ужин был очень простым: Суп из крапивы и корней папоротника, рыба, пожаренная на уличном очаге, зря что ли разводили огонь, пирог с грушами, Альберт был в блаженной неге, чистый, в свежей одежде, в окружении милых девушек, он был готов остаться здесь навсегда.

Но теперь каждое утро приносило что-то новое. После пробуждения Альберт увидел лежащий возле постели свой охотничий костюм. Он осмотрел и не заметил и следа повреждений, только небольшой тонкий шов прятался в рельефе ткани. Юноша с удовольствием облачился в свою кружевную рубаху, богато украшенную куртку и штаны, вновь почувствовав себя Сыном Правителя. Когда после легкого завтрака из яиц, лепешек с медом и отвара земляники, он, хромая, вышел на крыльцо, у дома уже стоял ослик, запряженный в тележку. Элис как раз ставила на нее горшок с углями, там уже лежали баклажки с водой, сумки со снедью, мягкие тюки , накрытые шкурами волка, и еще какие-то узлы. Метлу она предусмотрительно спрятала в самый низ поклажи, задолго до этого. «Присаживайтесь, Господин Альберт - сказала Бэлла и помогла ему устроиться в тележке по удобней - Элис починила Ваши штаны, скажите, что ничего не заметно?» Альберт кивнул: « Да, она мастерица. Благодарю ее». Он все больше становился господином. Бэлла, как будто не замечая этого, продолжала: «Вот здесь ваш плащ, ваши охотничьи сапоги, не беспокойтесь, всё в целости. Можете положить эти узлы под голову, так будет удобней». Наконец, девушки приперли дверь широкой доской, накинули на плечи холщовые сумки, и медленно тронулись в путь, ведя ослика за повод с двух сторон. Звать Бору не было никакой необходимости, он и так, хмыкая, кружился вокруг. После выхода на тракт все рассредоточились. Впереди бежал Бора, за ним шла Бэлла, направлявшая Джоба с тележкой, замыкала процессию Элис. Дорога, долгая и монотонная, располагала к размышлениям. Альберт, благодаря положению, которое он занял в тележке, был вынужден все время смотреть на Элис. Он наблюдал за ней и приходил к удивительным выводам. Стройная и подвижная, темные вьющиеся волосы, падающие на плечи и закрытые на лбу платком. Синие глаза, иногда отдающие сталью, длинные ресницы, прямой нос, чувственные губы. Уж он то понимал про губы… Да, одень ее в дорогое платье, она не уступит всем придворным красавицам. Правда она мало с ним говорила, но видно, что не глупа и деликатна. Одно предложение помыть руки чего стоит. И голос так мило звучал, когда она пела свои песенки. Размышляя таким образом, он не заметил, как задремал. Элис просто шла и радовалась движению. Наконец что-то сдвинулось с места, солнце, лесной воздух, птицы поют, бабочки летают. Как это прекрасно, даже в кончиках пальце зуд , так и хочется посветить, выплеснуть свою радость. Но нет, нельзя, пока здесь Сын Правителя, вон он как приосанился, чуть одежду свою одел, сразу стал опять знатным господином. Зато потом, когда все закончится, уж она отведет душу. Тут Элис посмотрела на Бэллу: «Все закончится? Как бы снова что-нибудь не началось. Вон как Хозяйка не в себе. Неужели влюбилась в Филиппа?» Элис, конечно, только приблизительно знала , что такое любовь, но не видеть изменений, происходивших с Бэллой не могла. Бэлла, в свою очередь, шла и думала об ученике лекаря. Она все последнее время думала о нем. Любовь захватывала ее постепенно. Чем больше она вспоминала о Филиппе, тем больше она в него влюблялась. Вот такая магия. Мечты захватывали ее, и девушка ловила себя на том, что мечты эти иногда заходят слишком далеко. Только бы он был рядом! Как он сказал тогда на сеновале: «Я в раю? И ангелы вокруг меня?» Сейчас у нее мурашки бежали по коже от этих воспоминаний. Может он захочет взять меня в жены? Ну и что, что у неё нет приданного, зато у неё есть дар, и он, как лекарь, не может этого не ценить. Солнце прошло уже больше половины своего пути, когда путешественники достигли места. Поставив Джоба в тенечке, недалеко от сосны, Бэлла сказала: «Вот здесь Вы и лежали, когда мы наткнулись на Вас с Филиппом. И рукав его рубахи, которой он вам ногу перетянул, чтобы кровь остановить, тоже здесь. А здесь вот стояла Ваша Красотка». Альберт спустился с тележки и присел, с помощью Элис, у дерева. Тележка порядком утомила его, хотелось жесткой и неподвижной основы для спины. Бора занял свое место, охраняя и поддерживая юношу. Бэлла принесла ему из тележки сапоги.

- Наденьте, Господин, а то здесь и мышь может пробежать, и шишка под ногу подвернуться.

Элис, тем временем, нашла сооруженный шалаш и начала стаскивать к нему нарубленные в окрестности ветви деревьев. Девушки достали из тюка моток веревки и закрепили угловые деревца узлами, для устойчивости. Сначала уложили на скаты ветви ели, затем начали укладывать ветви берез и кленов. В проем повесили шкуру. Пока Бэлла внутри устраивала ложе из мягких еловых веток, тюков с ветошью, волчьей шкуры и одеял, Элис заторопилась развести костер и приготовить какой-нибудь ужин. Начинало смеркаться. Девушки устроили под сосной, где сидел юноша, небольшой стол. Холодные жареные перепелки, зелень, лепешки, остатки пирога с грушами. Юноше подали баклажку с питьем, из которой он сразу же сделал два больших глотка. Бора довольствовался косточками и куском лепешки. Джоб сам о себе позаботился на полянке. Поужинав, Альберт, поднял баклажку и провозгласил тост: «Я пью за вас, милые девушки, пусть даже это отвар трав, а не вино. Хочу запомнить вас, этот лес, этого преданного пса - он потрепал Бору за загривок - вообще, все , что происходило со мной за эти последние недели, потому что такого приключения у меня больше не будет. Отец не позволит. Я даю вам слово, слово Сына Правителя, что вы будете находиться под моей защитой и покровительством. И прошу, в случае необходимости, напомнить мне об этом слове». Потом, немного посидев, прошептал : «Что-то устал я сегодня, наверное, в тележке растрясло, проводите меня до постели». Он заснул, едва коснувшись головой плаща, который устроили вместо подушки. Его накрыли одеялом и оставили в шалаше. Элис с удивлением спросила: «Что это с ним? Неужели так дорога утомила?» Бэлла тихо ответила: « Я добавила к травам мак, он вызывает сонное состояние. Надо, чтобы Альберт немного забыл наше местонахождение. Иначе, мы все время будем ждать незваных гостей. Ты же не хочешь этого? Станем костер ночью поддерживать по очереди. Ты ведь видела в прошлый раз, волки за лошадью шли, а к огню не подойдут. Сейчас я пойду отдыхать, а в полночь ты меня разбудишь. Пойдем, наберем сушняка по-больше, пока еще что-то видно». « Но ты можешь мне и посветить, я вижу у тебя пальцы горят» - засмеялась она. Набрав несколько охапок хвороста, девушки подошли к костру, который еле теплился, и опять его оживили.

- Давайте я сейчас посижу, а вы меня потом смените.

- Нет, милая, тебе завтра утром придется улететь, тебе нужна концентрация, а не поспав, будешь плохо ориентироваться. Метлу то не забыла?

- А вы?

– А я буду ждать Филиппа, и там как Бог даст.

Наступило утро. Тихое, птичье, цветочное … Бэлла подошла к Элис и тронула ее за плечо. Элис открыла глаза, увидела Хозяйку в белом платье, в утреннем свете, прозрачные ветви березы и где-то в вышине темно-зеленые ветки сосны с шишками.

- Вставай, они скоро будут здесь. Улетай сейчас, перекусишь уже в нашем доме. Что бы ни случилось, помни, ты мне как младшая сестра, и я очень привязана к тебе. Еще хочу тебе сказать, что так случилось – я полюбила Филиппа, а ведь еще недавно я и подумать об этом не могла. Мы меняем мужчин, а мужчины меняют нас. Сегодня я буду ждать его, и, если сложатся звезды углом, умру вместе с ним. Кто знает, что сегодня произойдет, но ты в любом случае можешь остаться в нашем доме и пользоваться всем, что там есть, а также и наследством Марии. Там есть очень много того, что я не знаю, но ты можешь узнать. Все, улетай, а то тебя могут заметить.

- А как же Бора, Джоб, они тоже вместе с вами собрались умирать? Никуда я не полечу, без вас всех мне все равно не выжить в этом лесу, а вот слетать, посмотреть где кавалькада, я могу.

Элис подбежала к тележке, вытащила метлу, и, пролетая мимо Бэллы, крикнула: «Ждите, сейчас все узнаем». Бэлла с грустью посмотрела ей в след.

- Пойдем, Джоб, все же отведу тебя подальше в лес, а ты, Бора, будешь охранять его.

Лизе опять снился тревожный сон. Тревога, тревога, и невозможность проснуться. Она металась по кровати, рывком села. Дрожащими руками провела по лицу, еле встала, выпила воды. Часы показывали шесть. Больше она не уснула, не смотря на воскресенье.

Кавалькада, на гнедых лошадях, одна к одному, с богато украшенной сбруей и всадниками в парадной одежде сопровождала карету, украшенную гербом Норбурга. Филипп ехал в первой тройке. Всего их было четыре. Три - впереди кареты, и одна сзади. В карете вместе с придворным капелланом и лекарем сидел сам Правитель и молча смотрел в окно на пробегающие деревья.

- Ну кто бы мог подумать, что эта охота может так расстроить меня. Ведь говорили ему, не брать эту лошадь, не охотиться в районе Саалфельд. Так нет, своенравный, самоуверенный мальчишка … А как раз устраивалось посольство Гвангеста. Женить его не дочери Мантреда самое выгодное сейчас. Правитель Гвангеста был бы хорошим союзником в предстоящих войнах за побережье.

Лекарь тихо кивал головой, да, да это мудро, это прозорливо… Капеллан молча перебирал четки. Он не понимал, зачем его взяли с собой, просто попался под руку. Изредка кавалькада устраивала бивак. Отдыхали лошади, отдыхали люди, ели у костра, жаря припасенную заранее дичь. Пили вино. Трубили в рога , чтобы отпугнуть на всякий случай и диких животных, и лихих людей. На третий день, когда солнце начало греть, как следует, Филиппа не покидало чувство, что за ним наблюдают, и он понял, что приближается к месту встречи. Он попросил всадника справа потрубить, к нему присоединился и трубач слева. Элис, оглушенная, сидела на толстой ветке дуба и рассматривала этих людей, их красивых коней, их красивые одежды, повозку, как ей казалось, размером с их домик, богато украшенную, запряженную четверкой еще более прекрасных лошадей. И ей не верилось, что вся это роскошь и красота несет в ее мир разрушение и отчаянье. Она тихо спустилась с дерева и, вновь подпрыгнув на метлу, устремилась назад, к шалашу. Опередив всадников менее чем на час, он рассказала Бэлле, что Филипп жив, едет впереди, сзади следует повозка. Всего всадников четыре по три, считая Филиппа. В повозке трое, один одет богато, другой в капюшоне, а третий - седобородый старик. Бэлла потянула её к шалашу.

- Спрячь метлу за ним, трудно найти дерево в лесу. Я конечно, не знала, что так повернется, но платье твое взяла. Одевайся. Сейчас немного пригладим волосы, приколем цветы на корсаж. Вот смотри, какие фиалки, они мне пойдут. А тебе я припасла белые ромашки. Давай и в волосы вплетем. И пойдем встречать благородных господ. Они же любят красоту и смирение. Но будь начеку, я, если что, дам знак, улетай, лучше быть голодной и свободной, чем мертвой.