У края пропасти. Последняя любовь Коррадо Каттани

                У края пропасти,
                или
                Последняя любовь Коррадо Каттани


                Мы с тобой в целом мире одни,
                И ещё далеко до рассвета…
                Мне пора бы узнать о любви –
                Есть она или выдумки это?

                Весса Блюменбаум "Шаман"
               
               


                От  Автора:

   Новелла создана по мотивам шестой серии телевизионного фильма «Спрут-4» (La Piovra 4) (1989).
События разворачиваются в ночь на 20 марта 1989 года, накануне гибели комиссара миланской квестуры Коррадо Каттани.
   Описываемые события вымысел Автора. Такого не могло быть. Хотя…

                *****

   Судья Сильвия Конти медленно поднималась по широкой лестнице на второй этаж в квартиру, в которой жил её коллега комиссар Каттани. Эта квартира принадлежала миланской квестуре и была выделена комиссару на время его расследования. О местонахождении комиссара не знал никто, кроме Маурицио Трэви*, недавно поступившего в квестуру – этот молодой парнишка – смелый и весьма рассудительный нравился Каттани, хотя, нередко, его молодой задор раздражал комиссара. Именно он «открыл» Сильвии доступ в тот мрачный дом, в котором, она сейчас находилась.
   Держа руки в карманах плаща, и глядя под ноги уставшим, отстранённым взглядом, молодая женщина преодолевала грязный ряд ступенек. Из головы никак не выходила та страшная картина, представшая перед ней этим вечером: лежавшая на носилках молоденькая девушка, по нелепому стечению обстоятельств попавшая в сети тех, с кем она (судья) вела неравную схватку.
   Медленно потянув на себя грязную, как и всё вокруг, дверь, она вошла в коридор; грязный пол, обшарпанные стены, слезавшая с потолка краска и… дверь в конце коридора, слева, с табличкой «Бруни» – комната комиссара.

   Комиссар, стоявший в это время у окна с бокалом в руках, услышал медленно приближавшиеся к его двери шаги, которые вырвали его из капкана мыслей, что владели им в этот час.
   Шаги… Он узнал их… Это была Она… Он бы не спутал её тихую, так волновавшую его сердце поступь, ни с чьей другой. И волнение, охватившее его в этот миг, было иным. Не тем, какое он испытывал, когда слышал чужое приближение, или, стук в дверь. Нет, он не боялся… Он не боялся смерти… Наоборот – он шёл к ней – настойчиво, упорно… Казня себя за тех, кого не сумел защитить, а их немало… Так, он думал.
   «Когда-нибудь, они доберутся и до меня, но только, не сейчас», – подумал он, и улыбнулся, услышав, как её нежные пальчики постучали по холодному дереву двери.
   Он не выхватил пистолет, впрочем, сейчас его не было при нём. Он медленно поставил бокал на подоконник и, подойдя к двери, распахнул её.
   – Привет! – грустно улыбнувшись ему с порога, произнесла она.
   – Заходи, – предложил он, отходя в сторону.
   Когда она вошла, он плотно прикрыл дверь, повернув в замке ключ, а после прошёл к серванту, где стояла початая бутылка, и налил порцию для своей ночной гостьи, которую ждал, стараясь доказать себе обратное.
   – Тано Каридди убил Эстэр, – произнесла Сильвия, сделав шаг вперёд, но дальше не прошла, так и осталась стоять посреди комнаты.
   – Я знаю. Вечером я был там, – ответил комиссар, подавая бокал.
   Всё так же грустно улыбнувшись, она взяла бокал, но пить не стала.
   – Выпей. Тебе надо согреться! – сказал комиссар, стараясь не смотреть на неё – он боялся показать ей, что думает о ней.
   Подойдя к окну, он взял свой недопитый бокал, и сев на край подоконника, сделал глоток.
   – Ты уезжаешь? – спросила она, заметив раскрытый чемодан на кровати.
   – Да. Утром я еду в Рим, – ответил он, и, быстро добавил: – Но сначала привезу Лореллу к Фроло.
   – Ты скажешь ему, что она его дочь?
   – Не знаю, – честно признался комиссар.
   – Это убьёт его, – сказала Сильвия, делая маленькие глотки, и глядя на него своим грустным, усталым взглядом.
   – Ты устала! У тебя воспалились глаза. Тебе надо отдохнуть, – говорил он, глядя на неё, жалея её, но она, как будто не замечала этот его взгляд, думая о чём-то своём.
   – Тебе тоже надо отдохнуть, Коррадо. Ты проделал большую работу.
   – Она ещё не закончилась! – произнёс он с вызовом.
   Он произнёс это так, словно говорил не ей, а тем, кого пока ещё не коснулась рука правосудия – его правосудия.
   – Не закончилась? Что ты хочешь сказать? – спросила она, не скрывая своего волнения.
   Идя к нему, она была уверена, что увидит его «победителем». Но судя по его грустному, задумчивому виду, она поняла, что он не чувствует себя таковым. Он снова вынашивает какие-то планы. Известные только ему. За эти три месяца, которые она провела с ним, она хорошо изучила его повадки. А именно – его стремление к той цели, которая ведёт к пропасти. Сейчас, не ведая того, он стоял у самого её края. А может, он знал об этом? Этого, она не могла сказать с уверенностью. Впрочем, этого не знал никто.
   – Послушай, Коррадо – остановись. Всё закончилось. Ты победил! – говорила она, по-прежнему не сходя с места. – Тано Каридди арестован. Тебе удалось поймать самого Пупарро – его показания дают грандиозные результаты – Фалиши только успевает выдавать ордера на арест. И кого бы ты думал – не каких-нибудь мелких сошек, как это было всегда, а самых, что ни на есть, крупных членов мафиозного клана. Ещё пара дней, и Купола будет уничтожена. Поезд с радиоактивными отходами остановлен! И всё это твоя заслуга, Коррадо. Кроме того, тебе удалось найти дочь Фроло. Ты выполнил свою клятву, данную ему. Да и Грэта теперь в безопасности. Брат Бернардо прекрасный человек, ты знаешь это, и ей намного лучше с теми детьми, приют которым он дал, нежели в богатом особняке Каридди, утопающем в чужой крови… Эстэр… да, Коррадо, мне тоже жаль эту девушку… Но ты не виноват… Её уже не вернёшь…
   – Ей было двадцать… – произнёс комиссар, отворачиваясь к окну – он не хотел, чтобы Сильвия видела его слёзы, которые внезапно обожгли ему глаза, при упоминании той, которую он не смог защитить, занимаясь расследованием. И теперь, это рвало его душу и щемило сердце. – Всего двадцать… Ты понимаешь это – только двадцать!
   – Тано Каридди понесёт за это преступление заслуженное наказание – это я тебе обещаю! – произнесла она, так же, чувствуя жало слёз – слёз отчаяния и боли. – Клянусь тебе – он останется за решёткой до конца своих дней. Он, и все те, кто грабил нашу страну, разорял её и убивал. Всё, комиссар – мафии больше нет! Тебе удалось уничтожить её!
   Усмехнувшись, он снова повернулся и, допив содержимое бокала, молчал, глядя в пол своим грустным, как и у неё, взглядом.
   Она тоже молчала. Она хотела подойти к нему, но почему-то не решалась. Возможно, его вид не давал ей сделать то, что она собиралась сделать, когда шла сюда. В его глазах она видела всё то отчаяние, что владело им на протяжении всего времени, что они провели вместе, расследуя преступления, в плену которых, как в капкане, находились оба.
   – Ты предлагаешь мне остановиться, – снова заговорил он. – Нет, Сильвия, я не могу… остановиться. Не имею права! Остановиться – значит предать память тех, кто пострадал… из-за меня!
   – Не понимаю. О ком ты говоришь? – вскинув голову, спросила Сильвия. – Объясни же.
   – Эльза, Паола, Альтэро, судья Бордонаро, Ферэтти, Бэрт, Джулия, – перечислял комиссар с болью в голосе. – Вот, чью память, я не имею права предать. Все они погибли из-за меня!
   – Ты забыл упомянуть Эстэр Рази, – с иронией в голосе, проговорила Сильвия.
   – Да, и Эстэр тоже. Она была бы сейчас жива, если бы я сумел вырвать её из этого дома, из лап Тано Каридди… Но я не сумел…
   – Ты спал с ней?
   – Нет. Но она…
   – Что она? – вскинув на него глаза, переспросила судья.
   – Она… она была влюблена в меня, – грустно улыбаясь, и задумчиво глядя в пол, признался он.  – Сколько раз, она предлагала мне остаться с ней… любить её…
   – Так почему же ты не сделал этого? – Сильвия говорила с раздражением в голосе, было заметно, что эта тема неприятна ей.
   – Она была слишком молода. Да к тому же, страшная фантазёрка.
   Она слышала его боль в голосе, когда он говорил о той, другой. От неё не ускользнула и выкатившаяся из его глаз слеза.
   «Чувствовал бы он то же, если бы на её месте, была я…» – подумала Сильвия, и резко отвернулась, снова заметив раскрытый на кровати чемодан.
   – Так ты мне ещё не ответил – зачем ты собираешься в Рим? – спросила Сильвия минуту спустя.
   Сделав небольшую паузу, словно обдумывая ответ, комиссар произнёс:
   – Ты говоришь, мы поймали их всех… Ты ошибаешься. Одному удалось улизнуть от нас.
   – Кому? – спросила она, медленно двинувшись в сторону стола.
   – Коллекционеру человеческих душ, – ответил комиссар, резко оттолкнувшись от подоконника и подходя к кровати, где лежал чемодан.
   – Перестань говорить загадками, Коррадо. Объясни толком, – попросила Сильвия, ставя на стол недопитый бокал и, присев на край, принялась внимательно разглядывать коллегу, продолжавшего укладывать вещи.
   – Эспиноза! Вот, кого нам не удалось остановить! – говорил комиссар, бросая в чемодан всё, что попадалось под руку.
   – Какие обвинения ты ему собираешься предъявить? Фалиши, насколько я знаю, не давал ордера на его арест.
   – Мне не нужен его ордер. Я сам вершу правосудие, Сильвия. Смерть банкира Рази, его дочери и всех тех, кого погубила его жестокая рука – вот он мой ордер! – комиссар говорил голосом фанатика, что сильно напугало её – она понимала – он говорит серьёзно. Ещё немного, и ей самой придётся выписывать ордер на его арест. Она не хотела этого.
   – Ты решил взять правосудие в свои руки, Коррадо? – спросила она, глядя на него в упор, пытаясь справиться с той болью, которая разрывала её сердце, когда она находилась рядом с этим человеком.
   – Тебе бы самой стать этим правосудием! Вспомни, ведь они убили твоего мужа!
   – Ты думаешь, я забыла это? – резко вскинув голову, прокричала Сильвия. – Ты ошибаешься, Коррадо! Я помню это. Да, я помню его бездыханное тело, которое ты вынес в коридор. Я помню то письмо, что он отправил мне за несколько часов до гибели, в котором признался, что наконец-то поверил в себя, и у него есть шанс доказать всем, что он не просто помешанный на муравьях фанатик… Но, Господи, как же он не мог понять, что не сумеет победить их… В одиночку. Потому что они сильнее каждого из нас… Сильнее тебя… Сильнее меня… Остановись, прошу тебя! Хватит гоняться за призраком… Оглянись вокруг, и заметь то, что ты так до сих пор и не увидел.
   Захлёбываясь слезами, Сильвия Конти замолчала. Спрятав лицо в дрожащих ладонях, она заплакала – громко, навзрыд. Это заставило его оторваться от своего занятия, подбежать к ней и…
   Приподняв, он заключил её – дрожавшую и плачущую, в свои крепкие объятия.
   – Ну, ну, прости, успокойся… – гладя её ладонью по волосам, проговорил он.
   Уткнувшись лицом в его плечо, она молчала, продолжая всхлипывать. Сейчас она казалась ему беззащитным ребёнком, обиженным взрослыми, не понимающими сути детского характера. Она уже не была той решительной судьёй Сильвией Конти – смело идущей по длинным коридорам особняков представителей преступного мира в окружении своих верных помощников – агентов Квадри и Джуньи, с ордерами на арест. Её холодный взгляд, решительность, прямая осанка – уже это должно было заставить трепетать тех, кого ещё не коснулась суровая рука государственного правосудия, во главе которого стояла она и комиссар Коррадо Каттани. Сейчас, в его руках, она была слабой и беззащитной. Как малышка Эстэр – эта нежная и ласковая кошечка. При мысли о ней, он снова почувствовал, как в носу неприятно защипало, а ясный взгляд ослепили слёзы. Но он сумел сдержать их; ту девушку уже не вернёшь, она выполнила свою миссию, сейчас надо было подумать о той, что находилась в его объятиях. В отличие от Эсер, она была жива, и она была с ним. Она была… его…
   – Прости меня Сильвия, прости, – шептал он, уткнувшись в её мягкие волосы, чувствуя её нежный аромат, мешавшийся с тем запахом, что несли в себе кабинеты квестуры. – Я боюсь… боюсь…
   – Чего ты боишься, Коррадо? – спросила она, постепенно успокаиваясь.
   Он молчал – полминуты… минуту, будто собираясь с мыслями. Потом, наконец, произнёс, и в его голосе по-прежнему чувствовались боль и отчаяние, так тесно соседствовавшие с ним с тех пор, как пять лет назад, он прибыл на Сицилию, ступив на должность комиссара, заняв место погибшего от рук мафии Аугусто Маринэо.
   – Боюсь привязываться к кому бы то ни было. Боюсь заводить новых друзей. Боюсь давать обещаний, и, не выполнить их. Слишком многие пострадали из-за меня, Сильвия. Я не хочу, чтобы ты была следующей… Рядом со мной, вокруг меня, никого больше не осталось… И этот, отмеренный мне остаток пути, я хочу пройти один… Заручившись своей собственной поддержкой… Не боясь предательства, так же, как не страшась предать самому… Прости…
   – А если я скажу, что хочу пройти этот путь с тобой! – произнесла Сильвия, подняв на него воспалённые от слёз глаза. – Да, с тобой, комиссар Каттани… С тобой… Куда бы ты ни пошёл… Если мне не суждено остановить тебя, тогда, давай идти к твоей цели вместе… Чтобы вместе, если придётся, и умереть…
   – Нет, Сильвия, нет! – произнёс он, резко вырвавшись из её нежных объятий.
   Снова встав у окна, он принялся вглядываться во тьму за окном, которая предвещала рассвет, и его…
   – Утром, я представлю Фроло его дочь, – сказал он, не поворачиваясь к ней, стоявшей в трёх шагах от него. – А потом, если мне удастся добраться до Эспинозы, я сделаю, то, чего не сделал сегодня вечером!
   – А если не удастся? – спросила она с ноткой безразличия в голосе.
   – Значит, это моя последняя остановка! – ответил он, с тем же безразличием.
   – У края пропасти? – усмехнулась Сильвия, медленно повернувшись на каблуках в сторону двери.
   – Верно! Всё верно!
   – И обратного пути нет? – догадалась она, стоя в пол-оборота.
   – И обратного пути нет! – подтвердил он.
   Он снова услышал её шаги. Но шла она не к двери. Она медленно, держа руки в карманах плаща, подошла к нему, встала сзади и, обхватив его руками, положила голову на спину, так и застыла в ожидании, когда он резко оттолкнёт её. Но он не сделал этого.
   – Однажды учительница, рассказала нам о Полярной Звезде, – произнёс комиссар, не отрывая глаз от небесной дали – Помню, это был май месяц… И я, в ту же ночь, вместо того, чтобы лечь спать, потихоньку, без спроса, пробрался через спящий дом, поднялся по лестнице, и вылез на балкон. Как сейчас помню, слова учительницы: «Нужно искать Возничего, это созвездие находится между Драконом, Цефеем и Большой Медведицей. И потом идите вверх, вверх и вверх, до упора. А на самом верху, горит Полярная Звезда. Ярко горит. Веками она указывала путь морякам и путешественникам…» В ту ночь горели на небе миллиарды звёзд. Я чувствовал себя таким маленьким, таким ничтожным… Мне было восемь лет. Я и понятия не имел о каких-то созвездиях Пегас, Орион, Плеяда, какой-то там Возничий… Мне казалось – разве мог я сам найти такую маленькую точку, но такую важную… Как быть… как быть…
   Она молчала, продолжая сжимать его в объятиях. Он не пытался отстраниться, полностью отдав себя во власть её нежности.
   Оба молчали. Долго. Комната просто тонула в их неожиданно прерванном разговоре, который не мог сдвинуться с места, так и висел в этом, неприбранном рукой заботливой хозяйки, помещении. Тишину нарушали лишь время от времени проезжавшие по шоссе машины, которое было скрыто за рядами складов, расположенных по обе стороны «заброшенной» площадки.
   – Помнишь, как мы впервые встретились? – неожиданно прервав молчание, спросила Сильвия.
   – Я с ребятами тогда арестовал Фроло, – улыбнувшись, произнёс комиссар. – Он сидел в комнате, в окружении зеркал. Когда я вошёл, он попросил меня перевести его в другое помещение, так как, он не любит зеркал. А потом, ворвалась ты…
   Губ комиссара снова коснулась улыбка. «Когда я буду вдали от неё, мне бы хотелось, улыбаться, вот так, как сейчас, когда буду вспоминать о ней!» – промелькнула в его голове эта неожиданная мысль.
   – Я была страшно сердита на тебя, комиссар, – пошутила Сильвия, всё ещё обнимая его.
   – А как я злился на тебя, – подхватил он её шутку. – Высокомерная, с вечно поднятой головой, с кривой ухмылкой на смазливеньком личике…
   – Ты, правда, так думал? – рассмеялась она, оторвав голову от его широкой спины.
   – А помнишь, когда, уже ты допрашивала Фроло, я вошёл в кабинет, и ты снова набросилась на меня…
   – Почему вы входите без стука, комиссар – так я сказала?
   – Я был у вдовы Тиндари – говорю я, а ты в ответ – вы отнимаете мой хлеб комиссар – завтра я сама хотела навестить её.
   – Завтра все газеты бы узнали, и она была бы готова, – передразнила Сильвия. – А ей нельзя давать возможность подготовиться. А ты не дурак, комиссар Каттани. Но ведь я же, правда, не могу быть в двух местах одновременно.
   Оба рассмеялись.
   «А когда ты понял, что я не безразлична тебе?» – хотела спросить она, но не решилась.
   «А когда я понял, что полюбил тебя? – подумал он. – Полюбил? Да, полюбил!» – эти слова, он так же оставил не высказанными.
   Снова наступила тишина. Они замолчали, вдруг; будто бы всё, что собирались сказать друг другу, уже сказали. Но это было неправда. Они не сказали самого главного. Того, о чём не должны были молчать. Они просто не имели на это права! Но комиссар, снова ушедший в свои мысли – молчал. Молчала и она, будто бы заразившись его молчанием. Как молчат свидетели преступлений мафии. Те свидетели, которые под страхом расправы, не идут в квестуру, потому что, не верят в справедливость. И вот сейчас, эти двое, что рискуя своим покоем, а не редко жизнью, бесстрашно бросая вызов жестоким убийцам, бояться признаться друг другу в том, что…
   – Это правда, что ты сказал, будто бы собираешься преследовать Эспинозу? – спросила Сильвия, своим обычным «деловым» голосом, как во время допроса в зале суда, находясь под пристальными взглядами тех, кто вершит суд над…
   – Правда! – ответил он просто, и тут же добавил: – Только прошу тебя, Сильвия, давай не будем снова  начинать этот бессмысленный спор. Всё равно, он ни к чему не приведёт.
   – Бессмысленный спор, ты говоришь, – выпалила она, резко отстранившись от него. – А я хочу… хочу снова начать этот бессмысленный спор.
   – Утром, я отвезу Лореллу к Фроло, а после отправлюсь в Рим. Это всё, что тебе надо знать! – произнёс комиссар с решительностью в голосе, снова став тем, кем всегда старался казаться рядом с теми, кто находился рядом.
   – Так, хорошо, а как же я? Ты подумал обо мне? – говорила она, медленно прохаживаясь по комнате.
   – А что ты? – спросил комиссар, не понимая, что она имеет в виду. Он снова присел на подоконник, наблюдая за ней грустным, усталым взглядом.
   – А то, комиссар Каттани, что я не хочу однажды услышать из экстренного выпуска новостей, что твоё изрешечённое пулями тело, было найдено… где-нибудь… да где угодно… Я не хочу, слышишь – не хочу отвечать на глупые вопросы телекомментаторов, решивших сделать себе карьеру твоей внезапной гибелью от рук тех, кого ты так упорно преследуешь! Я не хочу бросать вызов твоим убийцам, глядя в камеру с обезображенным ненавистью лицом, и не видеть никого вокруг от слёз, которые будут появляться у меня на глазах всякий раз, когда я буду вспоминать тебя. Я не хочу стать такой же одержимой местью, как ты – гнаться за призраком, в надежде покарать того, кто отнял тебя у меня. Слышишь, Коррадо –  н е   х о ч у! Я не хочу ходить по длинным коридорам, в окружении своих верных телохранителей, каждую минуту ожидая, что вот сейчас, их пуля настигнет и меня. И только тогда, я смогу успокоиться…
   – Если меня убьют, я не прошу тебя мстить за меня! – произнёс комиссар, снова отворачиваясь к окну.
   – А я буду… мстить за тебя! – не отступала судья, снова произнося каждое слова сквозь душившие её слёзы, и глядя на него подняв голову. – Хочешь ты этого, или нет – но я буду искать твоего убийцу, и не успокоюсь до тех пор, пока не уничтожу их всех. Тебе понятно, комиссар Каттани – их всех! До единого! И это будет целью всей моей жизни! Потому что…
   Она замолчала – резко, внезапно. Так, словно пуля, о которой она говорила, уже достигла того, кому предназначались эти слова.
   – Кто из нас более безумен – ты, или я? – резюмировал комиссар, только что услышанное.
   – Наверное, мы оба! – ответила она, обернувшись в его сторону. – Почему ты не носишь оружие?
   – Почему ты решила, что я его не ношу?
   – Под свитером его у тебя нет. И здесь нигде не вижу. Где оно?
   – Не знаю. Вечером был у Эспинозы. Там, его люди забрали его. Видимо, забыл взять назад.
   – Ты шутишь? – поразилась она, тем, с какой лёгкостью он говорит об этом. – Ты собираешься идти на этих хищников с голыми руками? Коррадо, ненависть ослепила тебя, а безумные амбиции помутили твой разум…
   – Спасибо, что предупредила! – усмехнулся он, бросив в её сторону грустный взгляд с не менее грустной улыбкой.
   Медленно развернувшись, она пошла к двери.
   Уже положив холодную ладонь на ручку, она вдруг услышала его голос:
   – Постой, Сильвия! – сказал он, спокойно проговаривая каждое слово. – Что ты предлагаешь?
   Она замерла – в ожидании, в надежде. Она не верила, но ещё надеялась.
   Но не смогла найти слов, поэтому – молчала.
   В этот миг, она показалась ему какой-то другой, не похожей на ту сильную женщину, как и он бесстрашно сражавшуюся с преступниками, потерявшую мужа, но не сломавшуюся – такой он всегда видел её. Сейчас, она была другой. Она была женщиной… просто женщиной… желавшей услышать то, в чём он не смел признаться даже себе.
   – Когда в эту дверь постучат, я хочу сам открыть её! – зачем-то произнёс он те слова, которые уже однажды говорил ей.
   – Да, я поняла тебя! – повернув замок, оглушивший комнату глухим лязгом, она медленно открыла дверь, по-прежнему держа руку в кармане плаща. – Прощай, Коррадо.
   Она вышла в коридор.
   Потребуется не больше минуты, чтобы покинуть это грязное здание, выйти на улицу, и никогда уже не увидеть его. Нет, ещё можно посмотреть на окна, и увидеть его отражение… В последний раз.
   А можно…
   – Стой! – услышала она его отчаянный крик, и вздрогнула.
   Оттолкнувшись от подоконника, он ринулся к ней. Схватив её, он повёл её назад – упирающуюся, всхлипывающую, как-то даже, обмякшую в его крепких объятиях.
   – Пусти меня, Коррадо… Хватит меня мучить… Ты принял своё решение, так следуй ему… Но прошу, оставь меня… теперь… сегодня… сейчас…
   – Нет, Сильвия… нет… – говорил он, тиская её в объятиях и целуя – волосы, лоб, глаза, губы. – Нет, не уходи… Я не хочу… я не хочу… чтобы ты уходила.
   – Коррадо, пусти, мне больно, – кричала она, пытаясь освободиться.
   Это её напугало, и она вдруг вспомнила того мерзавца, который почти так же тискал её в фургоне.
   Нет, тот делал это в порыве гнева, ярости и возбуждения…
   А комиссар…
   – Я люблю тебя, Сильвия! – продолжая целовать её, наконец-то произнёс он, но вышло это как-то неуверенно, едва слышно.
   – Ты издеваешься надо мной? – проговорила она – её мучила боль за него и страх того, что могло случиться на рассвете. Она словно бы ожидала  э т о г о.
   – Любовь – это странное слово, которое, как раскалённое докрасна железо, обжигает сознание, потому что, ты не знаешь, что оно означает, – говорил комиссар, не отпуская тёплых губок той, которую продолжал держать в объятиях. – Какой-то бездельник… нет – мошенник, придумал это непонятное слово, и заставил всех произносить его, при этом, многие почему-то краснеют, или испытывают неловкость, когда говорят его… Но, нет, Сильвия, нет… Теперь, я знаю, что оно означает… Среди зла, предательства, крови, где я пребывал все эти годы, я наконец-то узнал, что это такое… Да, чёрт возьми, мне давно уже пора научиться… любить… любить тебя!
   – Так произнеси же это странное слово, комиссар Каттани, той – кого ты любишь! – говорила она, обжигая его губы страстным поцелуем – всеми силами, что ещё сохранились в ней, отвечая на его поцелуй.
   – Я люблю тебя, Сильвия Конти! – выкрикнул он, так, словно зачитал ей приговор. – Я люблю тебя! Тебя! Слышишь – тебя!.. Те-бя…
   – Тогда, если ты не шутишь – давай оставим всё, и уедем! – давая себе небольшую передышку, говорила она. Говорила с надеждой, подняв на него голову и сощурив уставшие от бессонных ночей глаза.
   Но губы комиссара продолжали преследовать её, не давая возможности говорить.
   – Уедем… Куда? – он был словно одержимый, но уже другим. – Куда? Куда мы поедем?
   – Передадим дела ребятам, и уедем! Сбежим… Вместе… Вдвоём… Чтобы этим ранним утром, я не оплакивала твоё изрешечённое пулями тело во дворе городской клиники…
   – Городской клиники… А как же Фроло?
   – Квадри и Трэви отвезут Лореллу к Фроло. Я составлю рапорт Фалиши, и всё объясню ему!
   – Квадри… Трэви… да, Фалиши – здорово придумано! – оторвавшись от губ Сильвии, он теперь прижался грудью к её груди, не в силах выпустить её. Будто бы, если он ослабит объятия – она исчезнет, как внезапно прерванный сон.
   – Так ты согласен оставить Италию, и уехать со мной? – всё еще не веря порыву комиссара, произнесла Сильвия, снова вскинув на него голову.
   – Ты думаешь, ребята справятся? – произнёс он с мягкой улыбкой.
   – Я верю в них! – коротко ответила она.
   – Ты самая прекрасная, и чудесная женщина, Сильвия, и я… я люблю тебя! – неутомимый комиссар снова полоснул её губки страстным поцелуем.
   – А как я люблю тебя, комиссар Каттани! – улыбнулась судья.
   – Нет, это я люблю тебя, судья Конти! – парировал он.
   – Я тоже! – ответила она, опуская голову ему на грудь.

                *****

   Милан. 20 марта. 9 часов утра. Двор клиники «Оспедале Маджоре».
   
   Во дворе клиники стояла полицейская машина. В ней находились двое молодых людей и хорошенькая девушка, это были: агенты – Трэви (он сидел за рулём) и Квадри, Лорелла – дочь Сальваторе Фроло расположилась сзади. Только что, вместе с Маурицио Трэви, она посетила палату своего парализованного отца – следствие облавы на полицейский кортеж, произошедшей несколько недель назад. Следуя рапорту, оставленному утром Сильвией, Трэви не раскрыл «тайну Ачедуццу», и девушка не узнала, что тот человек её отец. Как и следовало из рапорта, он должен был представить его как друга «её отца», того, другого, которого она считала своим отцом.
   Сейчас, «приходя в себя» после больничной обстановки, они сидели в машине, слушали музыку и перебрасывались незначительными фразами, просто, чтобы скоротать время.
   – Мы прерываем нашу передачу, – послышался из динамика голос диктора, – чтобы сообщить вам, что сегодня утром, в семь часов тридцать минут, стало известно о том, что комиссар Коррадо Каттани и судья Сильвия Конти оставили службу в полиции. Как уже сообщалось ранее – Каттани и судья Конти провели успешную операцию по нейтрализации главных руководителей итальянской мафии «Коза ностра»… «Теперь дело наших бесстрашных коллег продолжат молодые агенты, их, предшественники, которые с той же неподкупностью и смелостью вступят в борьбу с теми, кто грабит и уничтожает нашу страну, как то делали комиссар Каттани и судья Конти…» – как сказал в утреннем интервью прокурор Фалиши. А мы, со своей стороны, пожелаем им счастья в их дальнейшей совместной жизни!..
   – Здорово! – произнесла сидевшая на заднем сиденье девушка. – Какие они счастливые. А я, признаться, знала, что эти двое безумно влюблены друг в друга.
   Последние слова она произнесла, звонко рассмеявшись, что внезапно тронуло доброе сердце Маурицио Трэви.
   – Наконец-то, он решился признаться ей! – подхватил Квадри, сидевший рядом с Маурицио.
   – Ты думаешь, он признался? – задумчиво произнёс Трэви постукивая пальцами по рулю.
   – А иначе, бросили бы они всё, не скажи наш комиссар ей того, что давно должен был сказать! – резюмировал Квадри.
   – Что ж, будем надеяться, что они сейчас счастливы… вдвоём! – улыбнулся Трэви, заметив, как из ворот клиники медленно выехали две машины скорой помощи и один, странной наружности мотоциклист, что-то прятавший за пазухой куртки. Это заметил и напарник Маурицио.
   – Едем? – спросил сидевший за рулём.
   – Подожди! – остановил его Квадри и, выхватив рацию, произнёс в неё: – Джуньи, ты меня слышишь? Ты на шоссе? Хорошо. Только что из ворот клиники выехали две скорые и мотоциклист – задержи их. Минуты через две они будут на шоссе. Всё… Попались, голубчики!
   – Ты думаешь?.. – произнёс Трэви, но неожиданно прервал себя.
   – А кто его знает. А убедиться не помешает! – констатировал Квадри, задумчиво, а после добавил, но уже с улыбкой: –  Ну, что программист, когда твои экзамены?
   – Я остаюсь! – ответил молодой человек, бросив взгляд в зеркало заднего вида.
   Их взгляды встретились – девушка тоже смотрела на него.
   – Выпьем кофе? – спросил он, подмигнув красавице.
   – Не поверишь, но я хотела предложить, то же самое! – рассмеялась Лорелла.
   – Что я вижу – неужели у нас зарождается новая любовь! – пошутил Квадри, заметив, как эти двое смотрят друг на друга.
   И снова, все весело рассмеялись.
   Полицейская машина медленно поехала по площадке в сторону ворот, проезжая мимо той «роковой стены», где должно было…
   Полицейская машина медленно пересекала площадку, подъезжая к воротам. Возле стены стояли двое молодых людей – парень и девушка. Она держала букет красных роз, а он, что-то нежно шептал ей на ушко. Наверное, те слова, которые в этот миг шепчет комиссар Каттани своей любимой, которая помогла ему отступить от края пропасти.



*Здесь и далее взяты имена персонажей телефильма.
На снимке: Патриция Миллардэ в кадре из фильма.