Щековококмежские гусегоны

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I

Щековококмежск, который некогда носил неофициальное название гусиной столицы Российской Империи – один из тех малых городков Центральной России, что Господь во времена оны щедро разбросал на торговых путях из варяг в греки да из татар к тевтонам. Хоть сегодня в нем проживает не более пары десятков тысяч человек, каждый из них гордится древней и славной историей своего города.
 
Ещё бы, ведь ему, по преданию, не меньше лет, чем стольному Киев-граду, а заложил его Щек - брат тех самых Кия, Хорива да сестры Лыбеди. По легенде, яро пропагандируемой краеведами-любителями, равно, как  и сотрудниками местного этнографического музея-кремля, произошло это, когда Щек, обидевшись на Кия за то, что Мать городов русских они основали вместе, а вся слава досталась старшему брату, ушёл на северо-восток и остановился на берегах реки Кокмеги, дабы научить местные племена быдлян «как межити землю сию». Памятник Щеку сегодня стоит на городской площади, рядом со Щековококмежским кремлём. Правда, летописные апокрифы, яро отрицаемые апологетами Щека, гласят, что «быдляне оные за то непотребство зело Щекови помордасам онучами надавахом». По этой же причине местные историки недолюбливают своих коллег из подмосковного Чехова, ибо те пытаются стяжать щековококмежскую славу, утверждая, что изначально название их города не было связано с именем великого русского писателя, а звучало как «Щъковъ» (через "ять").

Между 1280 и 1334 гг. от Р.Х. образуется самостоятельное Щековококмежское княжество. В течение XIII века оно дважды было разграблено. Тут у краеведов и музейщиков идет многолетний принципиальный спор. Одни уверенно утверждают, что сперва поселение было подвержено разграблением монголами, потом татарами. Другие не менее доказательно возражают: наоборот, татары были первыми, монголы пришли вослед. Наиболее же радикальные склоняются к версии, что оба раза всё цело купно и по дружбе вовне.

Единственное, на чём сходятся все: последний раз степной набег затронул Щековококмежск в 1408-м. И спас сей град, как и Вечный Рим, тоже гусь. Свидетельству тому хранящийся на территории крепости-детинца круглый камень с отверстием посредине, надпись на котором в переводе со степняцкого гласит: «Темник Улун-Табор расслаблял свои чресла на камне сём, выпроставшись пред дальним походом от поганой гусятины местной». Но о гусях и их роли в истории Щековококмежска мы еще поговорим

Глава II

Расцвета Щековококмежск достигает в первой половине XVI века. Деловые сношения местных купцов тянутся до Каспия и Персидского ханства. Через город проходил торговый путь на север, куда поставлялся хлеб и откуда обратно везли пушнину, соль и ценных охотничьих птиц. Щековококмежской торговле покровительствовала высшая власть, например, по указу Ивана Грозного именно здесь селили купцов-кряшен из завоёванной Казани.

В те же года в Щековококмежске начинает развиваться и гусиный промысел. Гуси от веку гнездились в плавнях Кокмеги, полных луговых и болотистых пространств, и смекалистые кокмежане (каковой этнохороним, понятия не имея о таком умном слове, они сами себе избрали) вначале просто охотились на водоплавающих, а потом начали разводить их в своих подворьях. Дело это оказалось гораздо прибыльнее, чем выращивание кур. Уже в начале 18 века подушки, перины и матрацы из щековококмежского гусиного пуха торговали по всей матушке-России, а за вялеными, копчёными и жареными «кокмежскими гусиными щёчками» приезжали со всех концов Российской Империи.

С увеличением гусиных стад среди кокмежан получила распространение такая профессия, как гусегон. Ими обычно становились подростки лет 12-14. Утром кокмежане выпускали стаи своих гусей на вольный выпас в плавни Кокмеги,  и у каждого гусегона была чёткая задача: собрать в стаю гусей именно со своих дворов. В семье обычно держали 10-20 гусей, так что у каждого гусегона стая собиралась около сотни. «Гусь га-га, гусь га-га, там вон речка КокмегA», - гнали гусегоны своих птиц, посвистывая ивовым прутиком утром, а вечером собирали, приговаривая: «В дом беги, в дом беги, ночью с речки КокмегИ», сознательно ставя ударение на последнее слово. Если вечером хотя бы одного гуся в стае не досчитывались, наказание гусегону было суровым, в сообразности от хозяев гусей.

При том, что плавни Кокмеги не были такими уж широкими, нужно было успеть загнать свою стаю первым, чтобы занять наиболее «кормушечное» место. Разумеется, не обходилось, без стычек, как между гусегонов, так и меж самих птиц. Гусегонством, не без того, занимались и девчонки, так что романтические истории в этой среде так же были не редкостью, да и свадьбы гусегонские игрались.

В это же время в Щековококмежске получила распространение такая народная забава, как гусиные бои. Преимущественно их проводили в феврале и марте, когда снег рыхлый и мягкий. Местная порода отличалась повышенной агрессивностью, поэтому бои нередко велись до крови и бегства одной из сторон, а не то и до смерти проигравшего. Собирали бои по несколько сотен зрителей, истово поддерживавших своего гусака, а ставки на них делались вплоть до скаковых жеребцов и крепостных крестьян. Эти игрища были куда более жестоки, нежели бои петушиные, поэтому по настоянию Общества покровительства животным, признавшего их «безнравственною и жестокосердною забавою», в XIX веке они были воспрещены.

Вскоре гуси стали частью щековококмежского фольклора. Местные краеведы рассказывают такую историческую байку. Раз матушка императрица Екатерина Великая году этак в 1780-м по случаю прибытия французского посла, имя которого умолчим, устроила приём. На банкете, посреди прочего, подавали фуа-гра из лучшего парижского ресторана, и паштет «a-la Coqumegue», созданный поварами из Щековококмежска. Попробовав первое блюдо, месье скривился: «C’est quoi cette merde? ». Отведав же творение кокмежского маэстро, воскликнул: «Apprenez, les russes, comment cuisine le foie gras! » Когда же ему сказали, что именно русское блюдо ему привезли в Петербург за несколько сот километров лихой тройкой да завернутой в одеяла из местного гусиного пуха, дабы не остыло, посол тут же возжелал оного кулинара к себе в шефы забрать. На что государыня императрица ответствовала: «Мы нашими мастерами зазря не разбрасываемся. Будет сей стряпарь у меня придворным поваром, а Щековококмежску, пожалуй, пожалую статус уездного города». С тех пор обычный трактирщик Коська Ливнев переехал в Петербург, стал Константэном Торрентьелем, придворным поваром самой императрицы и, по слухам, одним из ее многочисленных фаворитов.

Глава III

Так в 1781 году Щековококмежск становится центром уезда, но остаётся в основном торговым городом. Доля купечества (в большинстве из кряшен) здесь достигала 10-15 %, в то время как в среднем по стране купцов было около 1,3 % от городского населения. Отобедать в ресторане «Constantine Torrientiel» гусиные деликатесы съезжалась элита не только местного дворянства и купечества, но даже господа и их спутницы из Санкт-Петербурга и Москвы.

Есть и ещё одна щековокомежская легенда, связанная с гусями. Во время русской кампании Наполеона 1812 года в конце августа французская армия подошла к городу, надеясь взять его ночью сходу. Однако гуси, коих в то время в Щековококмежске имелось не меньше десяти тысяч, учуяв супостата, подняли такой невообразимый гогот, что не только подняли на ноги всех жителей, но и остановили французов на берегу Кокмеги. Никогда не слышав ничего подобного, подумав, что у горожан имеется некое неизвестное оружие и, взглянув на грозного вида стены кремля, наступающие решили: «На кой нам нужен этот никчемный городишко» и повернули свои полки на Москву. Так гуси спасли Щековококмежск от разграбления, однако способствовали бородинскому сражению и последующей сдаче Белокаменной.

Еще в XIX веке Щековококмежск был процветающим торговым городом, стоящим на перекрестке торговых путей. По Кокмеге вверх и вниз сновали струги, гички и баркасы, доверху заполненные разнообразным товаром и провиантом. Местный торговый люд богател не по дням, а по часам, так как именно щековококмежские купцы имели исключительную привилегию на снабжения войска государева не только гусиным пухом и мясом, но и луком, чесноком, хреном и даже редькой. О богатстве города говорило и то, что одних церквей в городе было более десятка.

Но потом речка Кокмега заболотилась и заилилась. Этому, к сожалению, и споспешествовало неконтролируемое размножение гусиных стай. Их помёт, служивший прекрасным удобрением, вызвал взрывной рост водорослей. Они, в свою очередь, отмирая, покрывали дно Кокмеги метровым слоем ила, из-за чего река быстро стала несудоходной. Торговые пути переместились поближе к Златоглавой, а город стал стремительно пустеть и нищать. Не пощадили его ни войны, ни революции, лишь только кремль бесстрастно взирал с высоты своих столетий на этот упадок. Гусей кого на мясо, кого на пух-перо пустили, а слово «гусегоны» сегодня накрепко привязалось к местным бездельникам, потомкам тех самых стародавних быдлян - проще сказать, шпане.

На этом мы и перейдём от доисторической истории города к исторической, точнее, современной.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава IV

Главной достопримечательностью городка Щековококмежска, является, конечно, кремль, или детинец. До московского, понятно, ему далеко, но по древности он вполне может с ним соперничать. Щековококмежский кремль обнесён земляными укреплениями, овальными в плане и представляющими собой вал высотой до 15 м и длиной 960 м. До 1610 года по гребню вала шли рублёные бревенчатые стены с десятью башнями, из которых две были проездными. Затем их обложили кирпичом, и именно эти кирпичные бастионы и редуты вкупе с гусями навели страх на французских оккупантов.

На валу напротив памятника Щеку – «на Щечке» по-щековококмежски – сегодня вечерами собираются современные гусегоны: семечки полузгать, пиво попить да морды побить. Городской голова всё мечтает сделать из кремля туристскую Мекку и даже включить родной город в маршруты Золотого Кольца, но как-то не получается. То денег на реставрацию не хватает, то кто-то спьяну подпалит кремлевские ворота, то опять же гусегоны, успешно пережившие все временные перипетии, туристам репы  начистят. Пробовал мэр зажечь искорку в землячках, решив возродить гусиное хозяйство, даже слоган придумал: «Щековококмежский гусь: как возьмусь – озолочусь!». Но современные потомки гусегонов оказались ленивы к хозяйству и нелюбопытны к истории. Кроме одного факта: подпольные гусиные тотализаторы проводятся ими до сих пор, несмотря на официальный законодательный запрет. Понятно, что деньги там крутятся сравнимые с собачьими и петушиными боями, и разве что чуть меньшие, чем на подпольных боях без правил. Среди кокмежцев давно ходят слухи, что эти игрища полиция не прикрывает по одной всем понятной причине, так как имеет в них долю, но это всего лишь домыслы, не подкрепленные какими-либо фактами.

Изо всех храмов Щековококмежска лихие годины пережил один Никитский, возведённый в честь святого Никиты, в народе именуемого Гусятником. Возможно, именно такое небесное покровительство его и уберегло от святотатства.
 
Настоятелем церкви ныне был протоиерей Исидор. Он, один из немногих в городе, содержал стадо гусей, особей в котором, почитай, было три десятка. Гусей пасли четверо его сыновей, парни крепкие, способные постоять и за себя, и за птиц. Но всё одно, каждый месяц одного-двух пернатых батюшка в стаде недосчитывался. Современные гусегоны, потомки не тех, настоящих, а древнебылинных быдлян, регулярно угоняли гусей и в тридешева продавали их на ближайших рынках. Уж сколько раз настоятель в полицию обращался, заявление о краже писал, а все одно – дела никто не возбуждал, отвечая: «Пусть лучше сынки ваши за гусями смотрят, а то, быть может, и они приворовывают?» Разумеется, такое оскорбление своей семье он не мог снести, все порывался ответить: «Вы когда гусиные бои прикроете?» но, как человек воцерковленный и смиренный, только молился за заблудшие души как гусегонов, так и служителей закона. Тем не менее, за гусиным мясом и жиром, продаваемыми в хозяйстве Исидора, и за одеялами с гусиным пухом его супруги Варвары (которую за глаза называли Матушкой Гусыней), приезжали, как и встарь, и из Белокаменной, и из других близких и не очень градов и весей.

Глава V

Кроме памятника, детинца и гусегонов и(для посвященных) подпольного тотализатора, к достопримечательностям Щековококмежска относился местный чудик по имени Иса Ибисов. Происходил он из древнего кряшенского купеческого рода и занимался мелким предпринимательством: держал небольшую металлобазу и пункт сбора лома. Гусегоны Ису не любили, ибо хорошо знали, что тот никогда не примет в лом ни крышек от люков, ни железнодорожных костылей, ни прочих нечестно добытых вещей, а только прищурит глаза и покачает головой: «Э-эт-ть, неси, откуда взял!». Батюшка Исидор тоже его недолюбливал, однако совсем по другой причине, коей было увлечение Иблисова.

Перед тем, как отдать очередную партию лома на переплавку, Иса самолично проверял всё, что должен был увезти грузовик, и оставлял себе, на первый взгляд, совершенно ненужные вещи: металлические остовы от шкафов, шестерни различного диаметра, валы, арматуру и прочий разномастный хлам. Собрав все это в углу двора, он брался за сварочный аппарат, и вскоре из груды металлолома появлялась любопытная металлическая фигурка: когда паровозик, когда заяц или поросенок. Но чаще всего это были разного вида и размера гуси, гусаки и гусята. Фигурками этими был украшен весь двор бизнесмена. Более того, их покупали для украшения своих подворий местные жители, в основном тем, кто пытались пристраститься к истории, и даже нечастые здесь туристы не прочь были увезти оригинальный Щековококмежский сувенир. Иса даже подарил несколько скульптур гусей администрации, и теперь они украшали городской сквер невдалеке от памятника Щеку. Гусегоны несколько раз пыталось их умыкнуть, но, поскольку сдать на металл фигурки было некуда – Иса был единственным приемщиком – то ограничивались тем, что время от времени обливали их краской.

Эти-то фигурки и вызывали приступы ненависти батюшки к приемщику. По его мнению, никакого отношения к настоящим гусям они не имели, а являлись карикатурой и пасквилем на птиц, принесших славу Щековококмежску. «Ты же во Христа веруешь, а такое паскудство на тварь Божию лепишь!» - пытался он того урезонить, на что Иса отвечал: «Это же искусство, а ты, батюшка, мне мракобесие и поповщину пропагандируешь». Батюшка сжимал бороду в кулак, бормотал: «Ото ж на мою голову гусегон, прости Господи, навязался», мелко крестился и шел творить молебен.

А однажды меж ними и вовсе черная кошка пробежала. Точнее, черный гусь. Как-то раз не уследили его малые за стадом, и гуси разбрелись по городу. Пока батюшка с сыновьями их ловили, один черный гусак забрел в центральный сквер, где местная гусегоннская шпана только что в очередной раз вылила банку краски на иблисовых гусенят.

Как мы уже писали, щековокомежская порода гусей отличается повышенной агрессивностью, и здесь это сработало. То ли птица узрела в железных чучелах своих соперников, то ли краской как-то гуся раздразнило, но тот вдруг впал в бешенство и начал кидаться на них с дурным гоготанием, долбя скульптуры клювом, пока не разбил в кровь и не обломал его. Потомкам быдлян это сцена доставила массу удовольствия и тем для обсуждения на Щечке: как же – практически бесплатный гусиный бой с самим собой железным, да вот облом: поставить бабла не успели.

Бедный батюшка прибежал, когда птах уже валялся почти бездыханный. Чуть не ошалев от увиденного, Исидор потащил животину домой с причитаниями и приговорами, грозя «гусегону нечестивому» анафемой и прочими карами небесными.

Глава VI

Однако вскоре Иса и Исидор помирились, причем случай для этого выпал не менее удивительный, чем с черным гусаком.

Приобрел бизнесмен себе компьютер. Третье тысячелетие на дворе, в каждой школе уже Интернет есть, вот и ему захотелось идти в ногу со временем. Хошь – учет-контроль веди, а хошь – пасьянс раскладывай или в «Доту» гоняй. В общем, заказал он себе самое навороченное железо в местной фирме, так что до копеечки вложился.

Привозят заказ через пару недель, да только вот незадача: евро за то время подскочил, хард-софт подорожал, и в отведенную сумму уже никак не уложиться. Пришлось идти на компромисс – вместо продвинутого ЖК-монитора брать обычный, с кинескопом. Ну да ладно, не велика потеря, не такой наш металлюга продвинутый юзер. Включил покупку, посмотрел на засветившийся экран, и тут ему одна блажь в голову пришла.

Все знают, как нынче модно стало всё благословлять. Освящают дома, автомобили, памятники, хоть ракеты космичные, да Господь знает что ещё. Вот и задумал Иблисов, то ли в шутку, то ли всерьез, освятить свою покупку. Но поскольку другой церкви, кроме Никитской, в Щековококмежске не имелось, то и батюшка на весь город был один.

Пришлось Исе идти к протоиерею, излагать свою просьбу. У того глаза на лоб полезли: «Да в своём ли ты уме, святотатец?!

Но тут неожиданно в спор вступила матушка Варвара: «К тебе же человек с богоугодной просьбой пришёл, благословения просить, как ему отказать можно?»

С большой неохотой, но согласился прийти батюшка домой к приемщику, по пути через двор истово крестясь от шестерёнчатых гусят.

Заходят, значит в дом. Ибисов показывает компьютер, на том картинка - скриншот в виде пиксельного гуся бегает. Батюшка Исидор аж заколдобился: «Ты и тут меня уесть решил? Мало издеваешься над гусями в своих железяках, так еще на экране бегать какую-то карикатуру заставляешь?!» На то Иса, чуть схитрив, и отвечает: «Уважаемый отец Исидор, так для того тебя и попросил помочь, дабы гусь этот не какими-то квадратиками, а вольной птицей стал нарисованным!»

Ладно, думает священник, раз гуся спасать надо, то дело святое. Достает свой требник, метелку, святую воду, начинает читать: «Пошли духа твоего святаго с вышним благословением на вещь сию, яку да вооружена силою небеснаго заступления, хотящим её употребляти, помощна будет к телесному спасению и заступлению и помощи…» Макает метелку в воду, брызжет святой водой на монитор: «Аминь!»

Только, видать много ливанул. Попала вода через щели вентиляции внутрь. Треск, искры, дым, монитор, ясное дело, сгорел.

Бизнесмен в шоке, кулаки на священника сжимает, шипит: «Э-эт-ть, ты что мне наделал?». А батюшка посмотрел так философски на него, потом на погасший дисплей и говорит: «Вон оно как бесы-то из махины исходят… И гусь твой бесовской пропал…»

И внезапно после этих слов вдруг какая пелена с глаз Исы упала. Улыбнулся он, хлопнул Исидора по плечу: «Эх, батюшка, а гусегон-то оказывается, ты! Ловко ты его изгнал». Протянул Исидор Исе руку, простил ему за гусака («Ну что с птицы возьмёшь, карахтер евонный такой…», и стали они лучшими друзьями.

Батюшка подарил сварщику несколько пар гусей с гусынями, чтобы тот стал заниматься старинным промыслом. Как он у того пошел, это отдельная тема, и не этой повести.

Между прочим, и гусегоны в Щековококмежске после этого случая, по слухам, стали гораздо культурнее. По крайней мере, случаи вандализма в отношении гусиных скульптур Исы Ибисова практически прекратились.

А мэр добился включения Щековококмежска в реестр культурного наследия России как старейшего города гусиного промысла.