Отчим

         



АЛЕКСАНДР ШАТРАБАЕВ



О Т Ч И М

роман в трех частях











г. Екатеринбург
2024


Редактор и корректор
Ю.Н. Степанова


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МАМА ВЫШЛА ЗАМУЖ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Если оценить звание «отчим», с точки зрения психолога, то получится, что характеристика этого человека несёт значительно меньше негатива, чем «мачеха». Даже в поговорки вошло — «не мать, а злая мачеха». Мужчина в такой ситуации автоматически считается средоточием добродетели, потому что взял в жёны женщину «с довеском». В этом много патриархальной морали и двойных стандартов, поскольку далеко не всегда отчим становится добрым другом и настоящим отцом.
Можно ли как-то заменить это сухое и официальное «отчим» другими словами, менее отчуждёнными? Для ребёнка бывает крайне сложно, в моральном смысле, назвать маминого мужа отцом, и уж тем более папой.
В некоторых семьях в качестве компромисса предлагается обращение по имени-отчеству, только по имени или с добавлением «дядя». Если ребёнок спустя некоторое время сам назовёт отчима папой, это будет яркой демонстрацией достигнутого доверия.

Дабы читатель не уверился в том, что в данном повествовании, если говорить о его первой половине, речь пойдет только об отчиме и членах моей семьи, спешу вас разуверить: сказав, что совсем не второстепенным, на фоне отчима, героем здесь является ни кто-нибудь, а река Чусовая. Ибо не будь ее, не было бы в моем романе и тех, кто его населяет.
На всем протяжении первой части романа, я, пусть виртуально, словно б выхожу на берега этой горной уральской реки. Отдельными рассказами о своем детстве и Чусовой, а также о населяющих ее людях, вплетаюсь в нить данного повествования. И они, рассказы эти, как если б нанизанные на течение Реки Времени, помогают мне разбавить жесткую прозу жизни при отчиме светлыми воспоминаниями, добром и любовью к своей малой Родине, которая, в какой бы части России не находилась, является скрепом и частичкою фундамента самого государства.
               

Глава первая
               
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

1

Мне было всего-то пять лет, когда я, обладая, можно сказать, «исключительной памятью», не задумываясь о значении слова «отчим, решил, что этот, пришедший в нашу семью чужой дядя – и есть воплощение вселенского зла!
Мое первое знакомство с отчимом не было отмечено предложенной мне упаковкой печенья или затасканной в кармане конфетой. Он мне запомнился привязанным к ножке старинной металлической кровати, пьяным, с ранними пролысинами на лбу, коренастым, среднего роста мужиком. В тот момент он уже не походил на только что попавшего в капкан волка, который пытается совершить в сторону человека короткий бросок и, убирая на миг язык, щелкает зубами. Оскал его в этот миг страшен!
Уже успевший немного протрезветь, Геннадий Самоенко – так, оказывается, звали моего отчима, походил на глубоко униженного родными братьями моей мамы, Валентины Павловны, человека. Который, по всей видимости, уже с этого самого дня проклял весь наш Зворыгинский род.

2

Геннадий, как и любой уважающий себя человек, после такого прискорбного для него случая, когда его за пьяный горячий спор, готовый перерасти в нечто большее, даже не собираясь побить, просто связав руки, прицепили к нижней части кровати, мог бы покинуть наш дом и семью. Да видимо идти ему, на тот момент уже успевшему объехать большую часть СССР, было больше некуда.
Неведомо, каким образом попавший в нашу глухую деревню Коноваловку, что на реке Чусовой на четыре жилых дома, с непостоянно заселенным общежитием для лесозаготовителей и зданием для узлового телефонного коммутатора, Геннадий Самоенко, решил окопаться здесь надолго. Возможно, мой отчим оказался из числа тех завербовавшихся для сплавных работ по уральской реке мужиков, которые добирались до границы между Европой и Азией из разных концов огромного Союза Советских Социалистических Республик.


Глава вторая

ЛИСТВЕННИЦА

1

По правому берегу реки Чусовой на круто вознесшейся к небу и поросшей густым лесом горе стоит наполовину засохшая, побитая молниями лиственница с ласковым названием «сосунья».
А прозвали ее так не случайно – за серу, которая, хоть и не сластит, как конфета, но, тая во рту, оставляет неповторимый лесной аромат. Сколько светлых воспоминаний связано с ней!
Мне кажется, что само мое детство проросло в жизнь корнями этого простого и вместе с тем такого необычного дерева. Кусочки его серы были самыми большими сладостями того времени.

2

Мы, деревенские мальчишки, любили ходить к ней по весне, в пору мартовских настов. Утром, когда от солнца и снега слепит глаза, мы, вообразив себя лихими чапаевцами, с гиканьем и свистом мчались через поле к горе, срубая «на скаку» торчащие из-под снега крапиву и репейники. А лиственница уже ждала нас с нависшими сосульками угощений.
И теперь «сосунья», уже совсем постаревшая, но еще не сломленная временем, стоит, вглядываясь в эти не один век знакомые ей очертания родной уральской стороны. Редко кто теперь приходит сюда. Разлетелись по свету «лакомки». Но если заезжают отдохнуть в родном краю, то непременно наведываются и к ней. Посидеть рядом. Угоститься кусочком удивительной серы и немного захватить с собой.
Чтобы потом, где-то далеко: в большом городе или маленьком селении, эта лесная конфета, как лекарство от беспамятства, возвращала нас в детство. А уж затем и в те годы, которые посчастливилось прожить на этом затерявшемся в стороне от больших дорог кусочке русской земли.


Глава третья

НОВОЕ МЕСТО ПРОЖИВАНИЯ ОТЧИМА

1

Пусть не сразу, но, но вопреки моему желанию, как можно быстрее расстаться с этим человеком, пришло осознание того, что моей мамы сожитель настроился жить с ней долго и счастливо и уже в первые годы их совместной жизни стал задумываться о рождении «своего» ребенка. Дабы убедить наш род в том, что он не «перекати поле», а настоящий мужик, который собрался строить «свою» семью, застолбив после рождения младенца свое место на уральской земле, на слиянии двух рек: Чусовой и впадающей в нее Сылвице.

2

А «место» у нас, надо признать, просто впечатляющее! Ибо оно насквозь было пропитано историей развития Государства Российского, полновесной частью которого стало наше географическое расположение тогдашнего Гороблагодатского округа.
Если бы не революция 1917 года, на месте Коноваловки уже бы давно поднялся город, питающий Кушвинский железоделательный завод и обосновавшееся вокруг него население шахтеров да плавильщиков металла, не только высококачественной рудою, древесным углем, но и всеми видами пиломатериалов, поскольку по Сылвице – весною, а по Чусовой – круглый год можно было сплавлять лес.
На месте слияния уже заканчивалось строительство большого лесопильного завода. Уже работали постоянные углевыжигательные печи, из древесины гнали смолу;  были возведены лесные склады и жилые дома для сотрудников и рабочих и даже целый лагерь для австрийских военнопленных, задействованных на всевозможных ручных работах. А на Ермаковский рудник уже прокладывалась железная дорога. От города Кушвы и до Коноваловки она уже действовала, можно сказать в полную силу.
До сих пор сохранились стены просторного депо и с годами превратившиеся в дороги насыпи. А в сторону Ермаковких шахт, где уже давно добывали руду, сплавляя ее по Чусовой до одноименного железоделательного завода в городе Чусовом, возвышаются так называемые «быки» - опоры для длинного железнодорожного моста, который должен был красоваться, расположившись параллельно Чусовой над небольшой заболоченной местностью.
В ту пору уже не деревня Коноваловка, а большой современный поселок, был полностью электрифицирован. Я еще помню бетонное основание и части стен от этой электростанции, среди которых можно было найти фарфоровые осколки от изоляторов и других приспособлений, необходимых для передачи электроэнергии.

3

И хоть Коноваловка на момент появления в нашем доме Самоенко уже жила с керосиновыми лампами и фонарями, отчим, как и все мои односельчане, верил в то, что у нашей деревни, названной по имени Дмитрия Петровича Коновалова - заместителя министра торговли и промышленности царской России, который курировал всю стройку в этом забытом Богом углу - есть хорошее будущее. Ибо уже советские геологи, можно сказать, «прописались» среди окрестности, подле слияния двух рек. А коль они бурили землю то тут, то там, значит, работа их была не напрасной.
А пока шли изыскательские работы, местный люд продолжал зарабатывать себе на жизнь посевом зерна на огромных для среднеуральской земли полях. А на таких же размерах лугах паслись сотни телят. Сперва колхоз, а затем и совхоз занимались мясным хозяйством. Рядом гудел огромный леспромхоз. Все Зворыгины были при деле, а, значит, и имели пусть не «длинные», но стабильные рубли.
Мой отчим уже вскоре стал видным пастухом, получив медаль «За трудовое отличие». И все бы было хорошо в семье Зворыгиных-Самоенко, если бы не его бесплодие. Сколь ни старался Геннадий, мать от него забеременеть так и не смогла. А ведь родись у него ребенок, я бы, наверное, не написал о нем уже в первой главе, что мой отчим был «воплощение вселенского зла».
Переживший унижение, когда родные братья моей мамки - на ту пору еще гражданской жены Геннадия - «приковали» его у всех на виду к кровати, а сами брагу пили за столом да потешались над ним, осознавший свою беспомощность для продолжения рода Самоенко отчим еще больше озлобился на свое житье-бытье. И его можно понять…

Глава четвертая

ЛЕДОХОД

1
В этот раз Чусовая вскрылась с опозданием, в разгар первомайских праздников. «Лед пошел! Лед...» — разнеслось вдоль деревни.
И вот уже по обоим берегам реки толпится народ.  Больше всех радуются ребятишки. Они размахивают руками и носятся друг за другом, предлагая посмотреть на проплывающие в еловом обрамлении проруби, на осколки испещренной навозом и сеном санной дороги или на чью-то вмерзшую, очевидно, еще по осени лодку.
Повсюду начинают салютовать из ружей, играют гармошки. От постоянно сменяющихся ледяных картин кружится голова, и берег уплывает куда-то вверх.

2

Вот из соседнего дома вывели ветхонького, наверное, столетнего старичка. Пожелтевший от запечной жизни, он повисает на услужливых плечах захмелевших мужиков. Иногда, видимо, от нестерпимого желания поскорее достичь своей памятной лавочки на скалистом берегу, он шевелит пальцами и, по всей видимости, что-то бормочет, поскольку его седенькая, век не стриженная бороденка постоянно шевелится.
А, быть может, он, столь привыкший к духоте, а теперь опьяненный весенней свежестью, с какой-то непостижимой жадностью, взахлеб, пытается надышаться ею, словно бы напиться студеной родниковой воды после изнурительного странствия.
Дедушка дышит и радуется со слезами на глазах, что сумел-таки одолеть еще одну уральскую зиму. Время от времени он пробует шагать самостоятельно. Но ноги не слушаются его, подгибаясь к сухой прошлогодней траве. Мужики давно бы унесли его на руках, но, понимая, как важны для старости эти пусть и не совсем земные шаги, терпеливы и благосклонны к старичку.
 А лед все несет и несет уже через скрывшийся под водою остров. Веселится народ! Торжествует весна! Продолжается жизнь!


Глава пятая

ИЗБИЕНИЕ ЛОШАДКИ

1

Зима. Крутой берег давно покрытой льдом и занесенной снегом Чусовой, по которой только что прошелестело пять гружёных сеном саней. Едущий в самом конце этой вереницы Геннадий Самоенко, пытаясь с разбега подняться на ведущую к скотному двору дорогу, сполз с наезженной колеи и завалился в сугроб…
Классик русской литературы Антон Павлович Чехов в своем рассказе «Тоска» передает переживания одинокого старика, которого даже некому утешить в его горе. Это повествование о душевной человеческой черствости, а также об одиночестве людей, находящихся среди толпы. И некому подать руку помощи или, хотя бы, утешить добрым словом.
У старого извозчика Ионы умер от болезни взрослый сын. Все надежды старика рухнули в одночасье. Он пребывает в глубоком горе, которое вынужден переживать в одиночестве. Стоя посреди людной улицы с лошадью, запряженной в кибитку, Иона пытается хоть с кем-нибудь поговорить о своей беде. Однако проходящим мимо людям нет до чужого горя никакого дела. Все торопятся по своим делам, огрызаются и бранятся на извозчика и его лошадь, потому, что они мешают пройти.
Редкие пассажиры Ионы не оказывают ему сочувствия. Выслушав слова о том, что у извозчика умер сын, молодые господа продолжили свой веселый беззаботный разговор, а один из них даже сильно ударил Иону за то, что тот медленно вез их. На улице был сильный снегопад, вокруг множество людей сновало, и извозчик был совершенно не виноват в том, что лошадь его везла не так быстро, как этого хотелось пассажирам. Старый Иона даже не почувствовал ударов, потому, что его душевная боль была гораздо сильнее, чем боль физическая.
Но не только среди господ не смог найти Иона сочувствия. При попытке рассказать о своем горе другому извозчику, он тоже столкнулся с полнейшим равнодушием.

2

Автор рассказа дал нам понять, что жестокое безразличие к чужой беде не определяется классовым сословием, богатством или бедностью, а является чертой человеческого характера.
Тем не менее, одно живое существо все-же проявило сочувствие к старому Ионе и его горю. Этим единственным существом стала лошадь извозчика. Она так же, как и хозяин, была измучена тяжелым трудом, но оказалась человечнее многих людей. Ионе не нужно было слов жалости, ему нужен был хоть кто-то, кто смог бы просто выслушать его рассказ об умершем сыне. Лошадь, конечно же, не могла пожалеть Иону, но своим молчаливым участием она помогла несчастному извозчику выплеснуть его переживания.
Вот о чем хотел сказать Чехов: человек даже среди множества других людей может быть настолько одинок, что некому будет его пожалеть и утешить даже в момент самого страшного горя, некому сказать ободряющее слово. А причиной этому является обычное человеческое равнодушие и эгоизм.

3

В силу сложившихся обстоятельств и тех стрессовых переживаний Геннадия Самоенко, о которых я упомянул в предыдущих главах данного повествования, я готов согласиться со своим мнения, что всю свою бестолковую жизнь мой отчим, чувствовал себя одиноким человеком. Это вызывает жалось, но не оправдывает той жестокости Самоенко, не только по отношению к животным, но и к людям; о которой мне еще предстоит написать.
Пытаясь доказать своим коллегам – совхозным извозчикам, что и он «не лыком шит», а, следовательно, способен перемещать на своей «старой кляче», жеребце Мишке, большие возы сена, он застрял на подъёме…
Я, еще будучи дошколенком, стал свидетелем того, как мой отчим, которому предлагали разгрузить хотя бы наполовину воз сена, сначала лупил мерина вожжами, а затем хлыстом. Мишка уже выбился из сил, пытаясь вырвать из сугроба воз; то решался встать на дыбы, то подал на колени, издавая душу раздирающее ржание. Все тщетно.
Коллеги – извозчики уже разгрузили у скотных дворов сено, а Самоенко продолжал издеваться над животным. Я плакал в сторонке, боясь того, что и мне достанется плетью… отчим бил Мишку по морде до тех пор, пока из глаз мерина не покатились горючие слезы.
Я шел через всю деревню, рыдая, пока мне на встречу не выскочила, забыв про мороз, в одной кофточке и в валенках на босую ногу, моя любимая бабушка Клавдия Андреевна, которую я до самых дней ее смерти называл мамой.


Глава шестая

НА ЕРМАКОВКЕ

1

В канун Первомая Чусовая, взбунтовавшись на перекатах, сбросила с себя ледяной панцирь и, раздавшись, сделалась дурной, пенной волною налетая на могучие утесы-«бойцы», вырывая с корнями прибрежный лес. Погода стояла теплая, и спустя несколько дней берега очистились от остатков ледохода.
Изрядно надоев всем охотникам, я уже и не мечтал, что сумею пойти с кем-либо на глухариный ток. Только в разгар праздничного гулянья, под вечер, меня отыскал старый совхозный конюх Игнатьич и совершенно неожиданно предложил пойти на токовище. «Собирайся, — каким-то виноватым голосом заговорил он, — а то, знаешь, несподручно мне как-то одному, — и увидев, какой неподдельной радостью засветились мои глаза, добавил: — Отправимся на Ермаковку, так что одевайся потеплее. Да не забудь предупредить родителей. Жду тебя на берегу».
Через несколько минут я уже спускался к реке. На мое ружье Игнатьич взглянул как-то странно, все равно, что на ненужную вещь. Но ничего не сказав, принялся заводить лодочный мотор, который, изрядно поупрямившись, зло и простуженно фыркнув, затарахтел, окутав взмокшего Игнатьича синей дымкой. Вскоре деревня наша осталась за поворотом.
«Что это с ним? — думал я, поудобнее располагаясь в лодке. — Никак со старухой повздорил? А быть может, решил понаехавшую родню угостить свежей дичью? И меня, тринадцатилетнего пострела, взял только потому, что напарника иного подыскать не мог».

2

От воды тянуло прохладой и свежестью тающих снегов. Уже бесконечными вереницами сплавляли лес, отчего нашей лодке приходилось постоянно менять направление. Перед тем как свернуть в устье притока, реку Сылвицу, мы спугнули большую стаю уток. Я, было, схватился за ружье, но Игнатьич даже не приглушил мотора.
Своенравная Сылвица прижимала нас сумасшедшим течением то к правому, то к левому берегу, и наша лодка словно бы стояла на месте. Проплыв, таким образом, метров триста, мы уткнулись в черемуховую заводь. Дальше отправились пешком, в сторону таежной глухомани. Поначалу дорога не доставляла особых хлопот. Но чем дальше она уходила в лес и поднималась в гору, тем труднее становилось идти. Снегу там было значительно больше, чем мы предполагали. Мокрый, он засасывал сапоги, а валежник, наваленный поперек просеки, устраивал нам порой непреодолимые западни. И если для моего поводыря, шагавшего в болотниках, канавы и ямы были нипочем, то мои ноги уже к середине пути были мокрыми. Игнатьич не раз останавливался, чтобы справиться о моем здоровье. Но разве мог я признаться, что пальцы мои от леденящей сырости сделались бесчувственными, и я давно жду, когда мы наконец доберемся до токовища.
А солнце уже успело скрыться из виду. И без того темный лес стал выглядеть таинственным и диким. Все чаще озирался я по сторонам, недоверчиво вглядываясь в каждый пень и упавшее дерево. Места, по которым мы шли, дышали стариной. Еще из рассказов бабушки я знал, что здесь немало десятилетий назад добывали железную руду, в которой железа было столько, что хоть сразу в горн да под молот на кузне. Окажись этой руды много, нам с Игнатьичем пришлось бы охотиться где-нибудь за поселком или городом, который здесь могли выстроить.
Игнатьич, словно уловив мои мысли или просто решив нарушить молчание, вдруг припомнил, что некогда здесь гнули спину дед его и отец. И как однажды в шахте ермаковского рудника придавило семерых рудокопов. После этого упоминания, когда я представил, что где-то у меня под ногами лежат их исковерканные скелеты, мне стало тоскливо и совсем зябко.

3

Прошло еще не менее получаса, прежде чем мы сумели добраться до токовища — небольшой, заросшей мелким ельником поляны с серыми пятнами непросохших проталин, на одной из которых мы и расположились. И пока раскладывали костер, заготавливали сушняк, устраивали лежанку и ужинали — наступила ночь. Игнатьич, как подобает бывалому охотнику, заснул, а я сразу же оказался во власти ночных звуков. Обостренными чувствами я не только слышал, но и представлял, как в полутора верстах от нашего ночлега ворчливым гулким эхом откликается на каждый всплеск чусовской воды нависшая над рекой каменная глыба с зияющим отверстием пещеры Ермака. Подмораживало. Легкий ветерок временами доносил до меня то треск сучьев, то крик какой-то дремной птицы. Затем все звуки затихали, и я уже начинал засыпать, но неизвестно через сколько времени, словно бы подталкиваемый кем-то, вздрагивал, поспешно хватаясь за ружье и с опаской оглядываясь по сторонам.
Так продолжалось до тех пор, пока на восточной стороне не народился рассвет, не спеша обнажающий на горизонте все новые и новые контуры незнакомой мне местности. Спать уже расхотелось. Было зябко. Ненасытный костер, сожрав последние дрова, едва тлел. Поворочавшись, наконец-то проснулся Игнатьич. Увидев меня бодрствующим, удивился и, оглядевшись, одобрительно крякнул и загасил костер.

4

Занявшись уборкой лежанки, я и не заметил предупредительного знака. И лишь, когда Игнатьич пшикнул в мою сторону, я догадался, что рядом появился первый хозяин этой поляны. Замерев среди пышных кустов вереска, я с волнением стал осматривать макушки леса, пока отчетливо не расслышал хлопанье тяжелых крыльев, а затем и ворчливое «тэк-тэк-тэ-кэ». Звучание — это сразу же напомнило чье-то охотничье высказывание: «Когда бородач, потрясывая головой, начинает “точить”, к нему подъезжай хоть на тракторе — не расслышит. Но уж если замолчал — замри, в каком бы положении в тот миг не находился».
Вскоре позади нас послышался отчетливый ответ другого петуха. Вот тогда-то Игнатьич и вспомнил обо мне, показав рукою в сторону доносившегося пения. «Понял», — мотнул я головой и неуверенно, короткими перебежками стал пробираться к глухарю.
Неожиданно впереди открылась еще одна поляна со старой развесистой березой в центре. «Тэк-тэк» — послышалось с ее макушки. Увидев птицу, я замер в нерешительности. Нас разделяло не менее тридцати метров. Скрытно сократить это расстояние было невозможно. Оставалось или стрелять наудачу, или искать свою добычу в другой стороне. Но неуемный азарт, охвативший меня тогда, заставил поспешно нажать на спусковой крючок. Грохот в ушах, колючий удар распрямившейся из-под ружья ветви и пороховая дымка не смогли заглушить удаляющееся пощелкивание крыльев. «Жив!» — неожиданно и почти радостно вырвалось из моей груди. И лишь потом, с некоторой грустью и мальчишеским отчаянием, подумалось: «Ну и летай себе...» В ту пору я еще верил, что для меня это совсем не первая весна...
На выстрел прибежал Игнатьич. «Цел!» — глубоко забирая воздух, вымолвил он, при этом подозрительно осматривая меня с ног до головы. «Цел...» — махнул я в сторону взлетевшего солнца. «Тьфу ты! — чертыхнулся охотник, — и моего, можно сказать, со ствола спугнул». И сплюнув еще раз, Игнатьич удрученно побрел к месту ночевки. Я плелся следом, сожалея только о том, что испортил деду настроение. Знать, неловко будет перед старухой, да и перед гостями совестно, скажут: «Ну что, отец, “ноги принес”?»

*    *    *

 Когда мы отправлялись в обратный путь, солнце уже парило над лесом. На ветвях серебрился иней. В лесных просветах крохотными колокольцами позванивали птичьи голоса. Мы шли по изредка проваливающемуся насту и молчали. Но по мере приближения к дому мне становилось спокойнее, я уже не прятал глаз от своего спутника, а даже стал весело насвистывать, словно бы перекликаться с лесными голосами. Да и у Игнатьича к концу дороги настроение стало иным: на Чусовой, куда мы выбрались лишь к полудню, на том самом месте, где мы прошлым днем спугнули стаю уток, он подстрелил двух чирков.


Глава седьмая

МОЯ АРИНА РОДИОНОВНА

1

Я, конечно же, не Пушкин, но и у меня была своя Арина Родионовна. И звали – ее Клавдия Андреевна. Простая русская женщина – главный корень и хребет многодетной семьи. С пятилетнего возраста я был ее главным «хвостиком», а она моим главным «ведущим».
В нашем, насквозь пропитанном историей «медвежьем углу», где оставили свой след дружины Ермака, первопроходцы Демидова и строители царского министра Коновалова, белогвардейские полки Колчака и «красные орлы» Чапаева, бабушка моя была первым глубоко информированным экскурсоводом. По большей части, эти «экскурсии» проходили с середины весны до экватора осени: поскольку грибы, и ягоды, лечебные травы и корешки мы с моей «Ариной Родионовной» собирали на давно заросших насыпях железных дорог, подле депо для паровозов, сложенных из природного камня мостовых опор и стен лесопильного завода и электростанции, среди бывших окопов времен гражданской войны, где можно было без труда найти рядом с земляникой и подберезовиками то пули, то штыки или затвор от винтовок. А на берегу недавно освободившейся ото льда Чусовой, кроме всего выше перечисленного, снаряжения от струг Ермака и барок Демидова и Строганова, которые сплавляли аж до Нижнего Новгорода ядра для пушек, морские якоря для флотилии Петра Великого и чугунные чушки.

2

Увлеченно и не назидательно знакомила меня Клавдия Андреевна с историей родного края – нашей с ней малой Родины, куда она перебралась из Вятки еще девчонкой, здесь же и повстречала продолжателя Зворыгинского рода, моего дела Павла Мартелыча. А поскольку он рано умер, оставив мне лишь свое фото времен службы в царской армии, то и всех его детей, пришлось поднимать Клавдии Андреевне, не случайно названной мною «Главой» многодетной семьи.
Главой с большой буквы, ибо хозяйство при ней в нашей семье было богатое, а отчим ходил «шелковый». Именно при своей «неузаконенной» теще встал на ноги Геннадий Самоенко, можно сказать – в прямом смысле ставший выше ростом и расправивший плечи с упитанным, теперь уже часто улыбающимся лицом.
Все посыпалось, как и предвидела бабушка, однажды сказав: «Не будет меня – не останется у вас ничего от прежней жизни». Того среднего достатка, когда имелось две коровы, с десяток овец, поросенок и несчитанное число кур. К той поре мы уже жили в Луговой (Копчике), перебравшись из Коноваловки, пусть ненамного. но выше по течению Чусовой. Ибо ходить мне, первоклашке, за полтора километра в начальную школу в мороз и в ненастье было не под силу. До и других причин для переезда было немало.

*    *    *

Уже тогда, в пору хрущевского укрупнения сельских хозяйств, стали исчезать с берегов горной уральской реки неперспективные деревни.
С рыданием оставляли обжитые веками места мои земляки, оставляя могилы своих предков и богатые на дичь, рыбу и другие дары, природы земли.
Именно благодаря моей бабушке я пишу теперь книги на исторические темы и стихи о Родном крае
Низкий Вам, Клавдия Андреевна, за это поклон от меня и не только…
 
Глава восьмая

ИМЕНА

1

Все то, что обрело и носит имя,
Есть отпечаток жизни на земле.
                автор
На месте некогда расположенного на берегах Чусовой старинного поселения, в котором мне довелось прожить более десятка лет, теперь зарастающий с годами пустырь. Старожилы утверждали, что у нашей деревни могло быть три названия: Копчик, Кобчик и Кончик. Давайте полистаем словарь, поскольку богатство русского языка позволяет, изменив одну лишь букву, поменять и смысл, и принадлежность слова.
Копчик — нижняя конечная часть позвоночника. Кобчик — небольшая птица из семейства соколиных. Кончик — конец — причальная веревка, канат — предел — смерть.
Малограмотному писарю или невнимательному топографу достаточно было сделать единственную ошибку или не проверить опечатку, а затерянному в глухомани вогулу, одному из коренных жителей моей малой родины, — привыкнуть к зафиксированному в документах названию, как он превращался в копчинского, кобчинского или кончинского обитателя.
Как живший в деревне Копчик, могу сказать, что для окружающей местности название это не лишено смысла. С последнего в верховьях поворота до селения тянулся плес, один из самых длинных на Чусовой. А расположенный в конце деревни остров, разрывающий плавное течение вод на два переката, — это и есть нижняя часть похожего на позвоночник речного плеса. И в то же время здешние берега с полями чем-то напоминают крылья. Если Чусовую, ее русло, принять за туловище, то с крыльями-полями оно похоже на кобчика в полете — «небольшую птицу из семейства соколиных». Честно признаться, для меня это название более всего дорого тем, что народ здесь жил вольный, как птица. А один из героев Отечественной войны, наш земляк — летчик, покоится теперь на одном из пустынных берегов.

2

Если говорить о названии «Кончик», то существует легенда о том, что проплывающий по Чусовой Ермак Тимофеич встретил с берегов ее упорное сопротивление одной из застав татарского ханства... Не случайно великому покорителю Сибири пришлось задержаться тремя верстами ниже по течению, где пещера Ермака до сих пор волнует воображение проплывающего люда. Как гласит предание, именно здесь, перекинув через быстрые воды канат и время от времени вздымая его над течением, топил он богатые барки, а драгоценности прятал в горе, словно бы возвращая земле уральской ее сокровища. А деревню эту, в злобе названную «Кончиком», Ермак преодолел во славу земли русской.
Грустно и больно теперь вспоминать о прошлых и вправду предсмертных годах этой богатой на историю деревни с тройственным названием: Копчик, Кобчик и Кончик, переименованную в конце своей жизни в Луговую.


Глава девятая

УРОКИ ВЫЖИВАНИЯ

1

Недавно вспомнив, как нас, еще дошколят: меня и соседского брата с сестрой «учил» плавать мой отчим, я с ужасом подумал о том, что за все время проживания с Геннадием Самоенко, ни разу не видел его купающимся в Чусовой. А мой младший дядька, Виталий, старше меня на семь лет, живший в одной с нами семье и бывший мне за брата, не раз спрашивал у своей сестры, моей мамки: отчего это ее сожитель, как огня, боится воды? Я тогда не придал этому значения. А сейчас подумал: как бы он нас спасал, ежели бы кто-то из нас троих пошел ко дну? Ведь на берегу в то время никого не было.

И.С. Тургенев «Муму» (отрывок)

«Герасим шел не торопясь и не спускал Муму с веревочки. Дойдя до угла улицы, он остановился, как бы в раздумье, и вдруг быстрыми шагами отправился прямо к Крымскому броду. На дороге он зашел на двор дома, к которому пристраивался флигель, и вынес оттуда два кирпича под мышкой. От Крымского брода он повернул по берегу, дошел до одного места, где стояли две лодочки с веслами, привязанными к колышкам (он уже заметил их прежде), и вскочил в одну из них вместе с Муму. Хромой старичишка вышел из-за шалаша, поставленного в углу огорода, и закричал на него. Но Герасим только закивал головой и так сильно принялся грести, хотя и против теченья реки, что в одно мгновенье умчался саженей на сто. Старик постоял, постоял, почесал себе спину сперва левой, потом правой рукой и вернулся, хромая, в шалаш. А Герасим всё греб да греб. Вот уже Москва осталась назади. Вот уже потянулись по берегам луга, огороды, поля, рощи, показались избы. Повеяло деревней. Он бросил весла, приник головой к Муму, которая сидела перед ним на сухой перекладинке — дно было залито водой — и остался неподвижным, скрестив могучие руки у ней на спине, между тем как лодку волной помаленьку относило назад к городу. Наконец Герасим выпрямился, поспешно, с каким-то болезненным озлоблением на лице, окутал веревкой взятые им кирпичи, приделал петлю, надел ее на шею Муму, поднял ее над рекой, в последний раз посмотрел на нее... Она доверчиво и без страха поглядывала на него и слегка махала хвостиком. Он отвернулся, зажмурился и разжал руки... Герасим ничего не слыхал, ни быстрого визга падающей Муму, ни тяжкого всплеска воды; для него самый шумный день был безмолвен и беззвучен, как ни одна самая тихая ночь не беззвучна для нас, и когда он снова раскрыл глаза, по-прежнему спешили по реке, как бы гоняясь друг за дружкой, маленькие волны, по-прежнему поплескивали они о бока лодки, и только далеко назади к берегу разбегались какие-то широкие круги».

3

Не знаю, читал ли хоть когда-то мой отчим рассказ И. С. Тургенева «Муму», но то, что Герасим утопил собачонку, конечно, знал. Только это не сделало его совершенно другим человеком, а именно: таким же сердобольным, как этот самый глухонемой, из выше упомянутого рассказа.
Вырулив лодку на самую середину Чусовой, на самое глубокое место, он выбросил нас, как щенят, через борт, а сам усевшись в корму закурил. Умеющие к той поре плавать лишь «по собачьи», загребая ладошками воду под себя, мы с ужасом смотрели по сторонам, не видя спасительного берега. В ту пору Чусовая для нас была океаном!
Мы, было, пытались хвататься за борт лодки, но отчим намеренно отводил ее от нас на расстояние шага. И лишь, когда мы стали выбиваться из сил и уже захлебываться водой, а пришедший с сенокоса отец соседских детишек, залез в воду, чтобы смыться пот и остатки сена, Самоенко стал вылавливать нас из Чусовой.
Таким суровым методом, обучил меня отчим и верховой езде на свое кобыле.
В ту пору, мой ненаречённый брат, дядя Виталий, уже был в подпасках у отчима, в введении которого было более двух сотен голов телят. А коли так, отчим и дядя стали приобщать и меня к крестьянскому труду, дабы я не болтался в пустом доме один, поскольку даже мою бабушку-маму привлекали для работы в совхозе.
Уже тогда я бегал напару с собакой Шариком, с вицею в руках, разворачивая разбегающихся по сосняку телят, которых донимали слепни-кровопийцы. Бегал, по-собачьи высунув язык, зарабатывая себе на обед.
Огурцы да лук-перо со своего огорода, сваренные вкрутую яйца от своих кур, да бутылка молока от своей коровы, да хлеб своей выпечки - тогда это все, разложенное на просторном плаще пастуха, с краю луга, в тени, да у речки, а не дома на столе, казалось несказанно вкусными обедом.
Когда телята отдыхали лежа в тени от прибрежного леса, было время и для рыбалки, и для того, чтобы полакомиться земляникою да малиной, которых всегда было вдоволь.
Подле красавицы Чусовой даже в засушливую пору ближайшие к ней покосы да подступавшие к каменным ребрам скал поляны радовали глаз высокой травой, простой и лечебной. Неведомо кем этому обученный и когда, но Геннадий Самоенко, знал какой стебелек или нарост на дереве сорвать и привезти в полевой сумке домой вместе с выловленной Виталием в реке рыбой.
И вот однажды, когда мы пасли стадо подле бывшей железнодорожной насыпи, уже давно превратившейся в поселковую дорогу, пробирающуюся через горы да леса, отчим усадив меня в седло да вручив руки поводья от узды, ударив кобылу моим прутиком, отправил меня сразу же галопом в сторону взрослой жизни. А за то, что я удержался в седле, быть может, впервые в своей жизни похвалил пасынка.


Глава десятая

ПОЛОВИЦА

1
Ранним сентябрьским утром, миновав деревенское кладбище, полем, в две цепи, молчаливо спускались до Чусовой колчаковские солдаты.
Подоив и проводив со двора корову, задыхаясь от бега, в избу влетела молодая хозяйка.
— Белые!.. — заполошно закричала она и зачем-то принялась занавешивать недавно распахнутые окна. После ночевки отступающих красноармейцев в приземистом деревянном строении пахло потными гимнастерками и сапогами...
Недолгие постояльцы, спешно отставив недоеденный завтрак, забывая шинели, повыскакивали в сени, чтобы уже вскоре раствориться в левобережном еловнике...
А на правой стороне, расположенной по берегам глухоманной уральской деревушки Копчик колчаковцы торопливо отцепляли крестьянские лодки...
Первая часть наступавших уже подгребала к середине плеса, когда с противоположного скалистого берега застрочил пулемет. Град пуль, поднимая фонтаны воды и расщепляя лодочные борта, ударил по оцепеневшим солдатам. И они, налегая на шесты и весла или бросаясь в холодную воду, разом нарушили нацеленный ритм переправы.
Большая группа белогвардейцев, кому не нашлось места в лодках, покидая открытый для пуль берег, ответила беспорядочной стрельбой, чтобы, скрываясь за сельскими постройками и подчиняясь команде, методично обстреливать спрятанное в скальном разломе пулеметное гнездо. Иногда «максим» замолкал, чтобы, выманив наступающих на берег, оставить на нем пару-другую покореженных тел.
 Прекратив переправу на лодках, колчаковцы в обход, по нижнему броду, отправили конный отряд. Со свирепым гиканьем проскакав по пустынной улице, он настиг пулеметчиков, у которых к тому времени закончились патроны...
За время боя молодая хозяйка, с неимоверным усилием оторвав одну из комнатных половиц, спрятала между нею и подпольем брошенные шинели.

2

Много чусовской воды протекло с той поры у подножия, воздвигнутого на высоком берегу памятного постамента. А я до сих пор вижу в опаленных горестной вдовьей жизнью бабушкиных глазах ту страшную картину казни пулеметчиков — молодого солдатика и пожилого воина: первого подняли на штыки, а второго от плеча расчленил пополам саблею здоровенный колчаковский казак.
Теперь на месте деревни и там, где стоял во времена Гражданской войны приземистый, моей бабушки Клавдии Андреевны Зворыгиной домик, репей да крапива. А кирпичный постамент над могилою красноармейцев безжалостно разобран кем-то из моих бывших односельчан от безысходной крестьянской жизни. Покинувшие родные места в период принудительного уплотнения колхозов и совхозов былые хозяева моей малой родины, забывая о минувшем и не задумываясь о будущем, топчут где-то на чужой стороне широкую и длинную нашу скрипучую всероссийскую половицу.

               
Глава одиннадцатая

БЫЛ ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК…

1

Любое преступление, если оно не раскрыто, черным пятном ложится на подозреваемого или подозреваемых, даже если по отношению к ним прекращено уголовное расследование.
Жил в полутора километрах от Коноваловки, в соседней деревне, в ту пору носившей старое название Копчик, а не Луговая связист Петро Лазарьков. Кроме своей основной работы - обхода телефонных трасс и починки проводов, которые обрывались от упавших на них деревьев или держащих их столбов во время ураганов - он любил заниматься плотницким делом, умудряясь строить невероятно легкие, а от того очень юркие на воде лодки. Не хуже краснодерёвщиков мог буквально «изваять» для деревенских жителей и не только комоды да серванты с деревянными узорами, всех размеров сундуки, кованные полосками железа.
Далеко известен был Петро. Много его лодок бороздили Чусовую в ближних и дальних деревнях, а за лазарьковской мебелью, под заказ, даже приезжали из города Чусового. Вот и у нас, когда мы еще жили в Коновалоке, и лодка была, и красивая мебель копченского краснодеревщика. До самого последнего дня проживания моего отчима в поселке Кын, когда уже была схоронена на местном кладбище моя матушка, в его жилище оставалась все еще прочная мебель.
Однажды в октябрьскую теплую пору, когда еще отчим продолжал пасти телят, умеючи выбирая те места, где еще можно было накормить стадо еще не до конца пожелтевшей травой, а в нашем доме собрались бабушкины сыновья и дочери по случаю какого-то торжества, в Коноваловку из Копчика пришел в местный, районного, а может быть, и областного значения коммутатор, Петро Лазарьков. Сделав там свои дела, он зашел к нам, по просьбе моей мамки Валентины Павловны, заранее положив вместе с рабочим инструментом в полевую сумку и ручную машинку для стрижки волос. Как и любой талантливый человек, он кроме всего прочего еще и был хорошим парикмахером
Первым дядя Петя подстриг меня, затем маминых братьев, тоже Петра и Михаила. После стрижки его стали приглашать за праздничный стол. Но он, сославшись на то, что ему еще предстоит пройти по лесосеке с телефонными столбами не один километр до расположенной ниже по течению Чусовой деревни Чизма, лишь пригубил бражки, поздравив всех моих родственников с торжеством. А затем, закинув на плечи «когти» - основной инструмент для лазания по столбам - поправил патронташ да полевую сумку и поднялся в гору, зная куда идти и зачем. Ибо за свой десяток лет работы связистом, он знал не только все лесосеки, но и каждый расположенный на ней телефонный столб.
А уже вечером, когда я сидел на печи, а гости за столом, к нам в дом буквально вломилась жена Лазарькова тетя Шура и ее старшая дочь, и потребовала от нас отдать ей мужа. Так и сказала с порога: «Куда вы дели Петра?»
Даже я, на тот момент еще будучи дошколенко, и то… опешил.

2

Как в Коноваловке, так и в Копчике, все знали, что Петро с женой, которую он взял с ребенком и с нею же родил еще двоих, сына и дочь, в последнее время проживали «как кошка с собакой». Мне неведомо из-за чего они ругались постоянно, однако «мусор из избы» не выносили. А коли так, все подумали, что Петр, чтобы не «мозолить глаза» жене и успокоить себя, ушел в лесосеку, что он и делал ранее неоднократно.
Черед два дня, так и не дождавшись возвращения домой Лазарькова, почувствовав неладное, жители обеих деревень принялись прочесывать, поначалу прибрежные леса, а затем и углубляться в тайгу. А еще через день - другой в нашу избу вошел милиционер…
К этому времени уже по всей округе стали распространяться, увеличиваясь, словно снежный ком, сплетни. Одни бабки утверждали, что мы убили и спрятали тело Петра в густо заросшем лесом и кустарнике - «Барановском логу», другие утверждали, что мы его утопили в оставшихся после сплавленных в город Чусовой казенных домов, всегда полных водою и илом ямах, огороженных изгородью, чтобы туда не падал скот. А мне, шестилетнему ребенку, «приписали» мой рассказ о том, что тело Лазарьковы мы закопали в навозной куче подле нашего двора.
Следователь, конечно, кроме моих родственников и односельчан, допросил и меня, отчего мне стало так плохо, что я проплакал весь следующий день, пытаясь понять за что мы «покусились» на жизнь дяди Пети, который нам сделал так много добра и был уважаемым человеком во всей округе.
Допросили и отчима, который, как я уже упоминал выше, в эту самую пору пас подле реки Сылвицы телят. Как и любой пастух он всегда был с ружьем, а дорога до Чизмы, куда, по словам Петра он держал свой путь, проходила через этот горный приток Чусовой, где, по версии любителей сплетен, и могли пересечься дороги Лазарькова и Самоенко.
Целый год выдергивали Геннадия из семьи и с работы, зазывая его повестками в Нижний Тагил, ибо вся администрация нашего Пригородного района располагалась там.

3

Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание» (отрывок)
«Он (Раскольников) вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: „Я убийца! “. Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему вдруг подступило: загорелось в душе одною искрой и вдруг, как огонь, охватило всего. Всё разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю... Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю, с наслаждением и счастьем. Он встал и поклонился в другой раз.
— Ишь нахлестался! — заметил подле него один парень. Раздался смех.
— Это он в Иерусалим идет, братцы, с детьми, с родиной прощается, всему миру поклоняется, столичный город Санкт-Петербург и его грунт лобызает, — прибавил какой-то пьяненький из мещан.
— Парнишка еще молодой! — ввернул третий.
— Из благородных! — заметил кто-то солидным голосом. — Ноне их не разберешь, кто благородный, кто нет.
Все эти отклики и разговоры сдержали Раскольникова, и слова «я убил», может быть, готовившиеся слететь у него с языка, замерли в нем. Он спокойно, однако ж, вынес все эти крики и, не озираясь, пошел прямо чрез переулок по направлению к конторе.
Одно видение мелькнуло пред ним дорогой, но он не удивился ему; он уже предчувствовал, что так и должно было быть. В то время, когда он, на Сенной, поклонился до земли в другой раз, оборотившись влево, шагах в пятидесяти от себя, он увидел Соню. Она пряталась от него за одним из деревянных бараков, стоявших на площади, стало быть, она сопровождала всё его скорбное шествие! Раскольников почувствовал и понял в эту минуту, раз навсегда, что Соня теперь с ним навеки и пойдет за ним хоть на край света, куда бы ему ни вышла судьба. Всё сердце его перевернулось... но — вот уж он и дошел до рокового места...Он довольно бодро вошел во двор. Надо было подняться в третий этаж».

4

От автора.
Раскольников идет в участок. Но и там слова признания не сразу срываются с его губ. Он по-прежнему не уверен в том, следует ли делать признание. Несколько раз он порывается уйти из участка, но постоянно какие-то мелочи задерживают его. Он встречает следователя Пороха, который не догадывается о причинах его прихода и разговаривает с ним о всяких мелочах. Раскольников отвечает отрывисто и с неохотой, его мысли заняты совершенно другими заботами. Он и хочет признаться, но в то же время что-то постоянно тормозит его.
Последней каплей, заставившей Раскольникова все-то сделать признание, становится известие о самоубийстве Свидригайлова. Он никак не мог предположить, что этот человек сможет решиться на такой поступок. «Раскольников чувствовал, что на него как бы что-то упало и его придавило». Он думал, что Свидригайлова не мучает совесть, что он совершенно не раскаивается в тех злодеяниях, которые совершил в своей жизни. И тут вдруг самоубийство. Эта новость настолько поразила Раскольникова, что он поспешно ушел из участка.


Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание» (отрывок - продолжение)


«Он (Раскольников) вышел; он качался. Голова его кружилась. Он не чувствовал, стоит ли он на ногах. Он стал сходить с лестницы, упираясь правою рукой об стену. Ему показалось, что какой-то дворник, с книжкой в руке, толкнул его, взбираясь навстречу ему в контору; что какая-то собачонка заливалась-лаяла где-то в нижнем этаже и что какая-то женщина бросила в нее скалкой и закричала. Он сошел вниз и вышел во двор. Тут на дворе, недалеко от выхода, стояла бледная, вся помертвевшая, Соня и дико, дико на него посмотрела. Он остановился перед нею. Что-то больное и измученное выразилось в лице ее, что-то отчаянное. Она всплеснула руками. Безобразная, потерянная улыбка выдавилась на его устах. Он постоял, усмехнулся и поворотил наверх, опять в контору.
Илья Петрович уселся и рылся в каких-то бумагах.
— А-а-а? Вы опять! Оставили что-нибудь?.. Но что с вами? Раскольников с побледневшими губами, с неподвижным взглядом тихо приблизился к нему, подошел к самому столу, уперся в него рукой, хотел что-то сказать, но не мог; слышались лишь какие-то бессвязные звуки.
— С вами дурно, стул! Вот, сядьте на стул, садитесь! Воды! Раскольников опустился на стул, но не спускал глаз с лица весьма неприятно удивленного Ильи Петровича. Оба с минуту смотрели друг на друга и ждали. Принесли воды.
— Это я... — начал было Раскольников.— Выпейте воды. Раскольников отвел рукой воду и тихо, с расстановками, но внятно проговорил: «Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету топором, и ограбил».
Илья Петрович раскрыл рот. Со всех сторон сбежались. Раскольников повторил свое показание».


5


Насколько я помню, мой отчим читал только журналы «Крестьянка» и газету «Сельская жизнь». Каких-либо книг советских литераторов или классиков, к примеру того же Ф.М. Достоевского, я не видел в его руках ни дома, ни даже где-либо на лугу, когда его стадо телят лежало в тени. Он предпочитал в это время «общаться»: транзисторный приемник то и дело пытался поймать уползающую от него волну. Дома с этим делом было значительно проще. У нас в комнате стоял огромный радиоприемник, который по причине отсутствия электричества в деревнях Коноваловка и Копчик питался от больших анодных и катодных батарей. Поужинав, Самоенко садился подле широкой шкалы большого радиоприемника «Родина» с перечислением городов и гулял по ее просторам, словно бы по всему Советскому союзу, останавливаясь только на нужных ему «остановках».
 Сделать предположение, что он слушал спектакль «Преступление и наказание»? Вряд ли. Он даже трансляцию длинных концертов хора Пятницкова прерывал, прослушав лишь пару песен. Усидчивости в этом отношении у него не было никакой.
Забраться в голову отчима я не мог, хоть иногда мне очень хотелось это сделать, размышляя над тем или иным поступком Геннадия Самоенко.
Может быть, он что-то и знал о пропаже Петра Лазарькова, да скрыл от следователя, чтобы раскаиваться, как Раскольников все отмеренное ему время, еще не зная о том, что будет убит пришлым уголовником.
Но это уже совсем другая история…


Глава двенадцатая

МЕДНЫЙ ПЯТАК И ЗОЛОТЫЕ ПОГОНЫ


1

Даже летним днем в пустом доме Кощеихи было страшно. Хозяйка его, восьмидесятилетняя Серафима Кощеева, преставилась еще в конце минувшей весны. Последний десяток лет сухая, как осенний репей, старуха жила одна. Не нарожав детей от мужа своего, сутуловатого и хромого лесничего, умершего в начале шестидесятых годов, она поселилась на задворках деревни — у глубокого лога, на дне которого даже в самую жаркую пору не пересыхал ручей. Но к этому месту никто не приходил за водою, а летом не брал даже ягод земляники, которые алыми пятнами заполняли косогоры. И в огород этот дальний не лазила пацанва. Возле изгороди всегда стояли стеной лопухи да крапива, а с высоких сучковатых шестов стекал, переплетая почерневшие от времени жерди, змеевидный хмель.
Проход к дому был длинным и узким, с подпирающими двусторонний забор укосинами. Если смотреть с прибрежной улицы, коридор этот напоминал темный и бесконечный туннель. В июле он зарос настолько плотно, что мы с одногодком, второклассником Сережкой Зворыгиным, успевшие за последний год обследовать с десяток покинутых домов, уже не раз откладывали свою следопытскую затею. Однако, вспоминая душещипательные рассказы деда Ефима, деревенского старожила, о кощеевских сокровищах, мы, обжигаясь и царапаясь о живую ограду, пробирались теперь до крыльца.
Когда солнце зависло над скалистым берегом реки Чусовой, мы вошли в холодные сени. Под ногами пугающе разбегались одичавшие мыши. Подле безжизненной печи с прислоненными к ней ухватом и кочергой, на запыленном полу лежали всевозможные пузырьки. На отполированном за долгие годы жизни круглом столе выпирали острыми гранями осколки глиняной крынки. Без стекол щетинились своими горелками две керосиновые лампы. В углу, над лавкою, на нас смотрела икона с ликом распятого Христа. Среди кухни зияло черным провалом раскрытое подполье.
— Здесь нам делать нечего... — пробурчал Пашка, и мы, достав фонарики, направились к чулану.
Прорезая темноту лучиками света, мы не сразу нашли занавешенную одеялами лестницу. Наконец, наглотавшись пыли и собрав тенету, обнаружили на потолке едва приметный квадрат...
Упершись головой и руками, мы, поочередно влезая по узкой лестнице, безуспешно пытались поднять этот лаз. И лишь, когда Сережка подал отыскавшийся в сенях топор, я приподнял деревянный квадрат.

2

На чердаке в щели прогнившей крыши прорывались солнечные лучи, но и этого света было недостаточно, чтобы, цепляясь головой за множество развешанных пучков лечебных трав, продвигаться мимо туесов и корзин...
Ударившись о стропила, я выронил фонарик. После падения он сразу же погас. В поисках его пришлось присесть на корточки. Разрывая рукой засыпной потолок, я наткнулся на какой-то предмет.
— Ползи сюда... — прокричал я в темноту.
Тусклый от пыли луч света наконец-то добрался до моих суетливых рук, тащивших небольшую, обернутую тряпкой коробку.
— Что это? — спросил Серега и тоже присел рядом. Когда заблестели опоясывающие шкатулку металлические полозки, у меня взмок лоб.
— Тащи ее к чердачному окну, — предложил не менее разволновавшийся Зворыгин.
Бросив глухо звякнувшую находку, я сбегал за топором, и мы, молча, принялись отпирать шкатулку. После неудачных попыток подцепить едва приметную крышку, Сережка выхватил топор и ударил проржавевшим лезвием по замочной скважине. Шкатулка, дважды перевернувшись, наконец-то открылась.

3

Не помня себя, разглядывали мы подцепленные к бархатной подушке наградные кресты, золоченые погоны и оказавшуюся средь бумаг фотографию.
Два царских офицера: один, опираясь на узкий резной столик, другой, поддерживая саблю, смотрели на нас молодыми глазами. Погоны на их плечах были вроде тех, что сейчас валялись у наших ног.
В одном из военных односельчане наши, в частности дед Ефим, признали старика Кощеева. А вскоре вызванный по такому случаю милиционер нашел за дощатой перегородкой чулана мешок... доверху набитый пачками старых денег, на которых красовался двуглавый орел. Рядом оказался туесок с монетами.
Так в одночасье земляки мои стали «миллионерами», потому как деньги эти мальчишки растащили по своим домам. И у меня была толстенная пачка денег, и длинных, и совсем маленьких. Но особою гордостью был едва уместившийся в детской ладони медный пятак.
Не дождавшись своего применения: деньги — покупок, награды — почестей, они тем не менее раскрыли для односельчан тайну семьи Кощеевых, потерявших однажды свое светлое прошлое...
Укатилось оно в широкую и глубокую реку времени, как и тот самый пятак, оброненный мною с высокого берега в чусовскую воду. До сих пор жалею.
Памятная была вещица.


Глава тринадцатая

ЗАСЛУЖЕННОЕ НАКАЗАНИЕ

1


От автора:
Так уж устроено в этом мире, что у нас каждый день, не смотря на казалось запылившееся однообразие, всегда новый, будь то в быту или на службе. Иногда этот день может быть окрашен ярким событием. Но и оно может забыться через месяц-другой. Но есть в жизни каждого человека такие «отметины», которые ты будешь помнить даже в предсмертный час. И не потому, что в этот момент или в пору, все твоя жизнь может промелькнуть перед твоими глазами за несколько секунд, а потому, что таких «отметин» в жизни очень мало, ибо они особенные, только для того или иного индивидуума предназначенные.
Вот и в моей биографии или в судьбе есть такие «отметины», об одной из которых я и хочу поведать в этой главе.

2

В нашем огороде шумно – сажают картофель. На дворе конец мая, тепло и солнечно. Сегодня нам помогают соседи, а уже завтра мы будем помогать им. Так уж заведено в нашей Коноваловке – в деревне, где всего три жилых дома. В третьем доме проживает одинокая, еще не старая женщина Галина Вяткина – телефонистка, с нашего узла связи – можно сказать очень важного коммутатора. Для него совсем недавно даже выстроили новое здание на берегу Чусовой. И это все ни где-либо в большом поселке или в приличной деревне, в нашем «медвежьем углу».
Вяткина проживала с дочерью сама по себе. И дом ее стоял на отшибе, поближе к лесу. Очень аккуратная женщина, такой же и огород у нее, можно сказать «прилизанный», очень много цветов в палисаднике. Так вот она картошку садит одна, благо огород у нее небольшой и дом тоже, с красивыми узорчатыми наличниками, покрашенными яркими красками.
Мы с соседской девчонкой, тоже Галиной, с которой вместе собираемся пойти в первый класс, лишь единожды побывали в ее дому. Теперь уже и не помню, по какому поводу мы оказались в нем. До сих пор стоят перед глазами «венские» стулья, стол из красного дерева, цветные занавески и еще более пестрые картины, которых в комнате было очень много.
Мне тогда показалось, что мы с соседкой побывали в сказочном тереме. Что-то от дворянской жизни присутствовало в нем, даже запах был каким-то особенным, может быть ванильным? Мы к такому с Галей были явно неготовые, возможно в силу своего шестилетнего возраста.

3
      
Посадка семенного картофеля, который долго лежал у нас рассыпанным под кроватями, прорастая зелеными глазкам, была в полном разгаре, когда мы с Галей, в нашей избушке, впритык к нашей бане развели костер, чтобы искупать куклу в горячей воде. Первым, скорее почувствовал носом, чем увидел, мой отчим, который носил ведра с картофелем для женщин, сажающих его под «лопату». В этот раз лошадки не было, чтобы сажать «под плуг», отчего Геннадий Самоенко был очень зол на совхозного бригадира, поскольку работа шла раза в три медленней обычного.
Бросив порожние ведра и заскочив… в баню отчим, выбежал из нее с полным тазом воды и, долго не раздумывая, затушил наш сложенный из двух кирпичей очаг.
Прибежавшая следом за Геннадием Галина мама, забрала дочь, сильно ругаясь. Зато отчим, можно сказать волоком затащил меня в дом и отлупил широким солдатским ремнем, пригрозим им моей мамке, которая бросив огородные дела, прибежала, услышав мой плач.

4

В тот день меня некому было жалеть, так как я получил по заслугам. И сколько бы я не выл, валяясь на полу, ко мне не подошла даже бабушка. Видимо, у всех на уме был тот случай, который запомнился даже мне, в свои, тогда еще неполные четыре года.
Помню, я был на руках у Виталия, пытаясь понять, почему так много народа бегает вокруг нашей бани, с крыши которой, еще не озаренный пламенем пожара, медленно сползает снег. Горела наша баня. Хорошо, что была зима и много снега. Кто-то тушил пожар водой, а кто-то целыми сугробами.
Отчим тоже хорошо запомнил этот пожар, отчего и всыпал мне по полной… Это было его первое и последнее наказание своего пасынка.
Самоенко меня даже редко ругал. А уж поднять руку…ни-ни. В ту пору ему приходилось постоянно оглядываться на хозяйку дома, мою «маму» Клавдию Андреевну.
Видимо, все же был у моей бабушки этот скрытый от меня суровый нрав? Или гипнотизирующий взгляд удава, под которым мой отчим превращался в беззащитного мышонка.

Глава четырнадцатая

ПРОСТИ МЕНЯ, БАБУШКА!

1

Люди в общении между собою пользуются именами, фамилиями, отчествами и даже кличками. На службе есть звания и должности, а среди родственников — мамы и папы, сестры и братья, тетки и дядьки, бабушки и дедушки. Ко всему перечисленному можно добавить еще с десяток родословных названий: сваты и сватьи, снохи и зятья, кузины и девери...
А вот у меня, на тот момент, когда мне исполнилось двенадцать лет, кроме двоюродных, не было ни сестер, ни братьев родных, но были мать и бабушка, больше никого, даже деда не пришлось повидать при жизни.
При отсутствии в семье родного отца у меня на близких была нехватка. Не потому ли я свою единственную бабушку называл «мама», а родную мать Валентину Павловну «мамкой». Язык не поворачивался у «безотцовщины» назвать шестидесятидвухлетнюю Клавдию Андреевну бабушкой. Сколько себя помню, все стеснялся дать ей полагающееся «звание».
Даже толковый словарь не помог. То, что это «мать отца или матери», меня не удовлетворяло. Поскольку моя бабушка так не могла называться... «Мама» — и этим все сказано.
И напрасно многочисленные тетки и дядьки, собираясь по праздникам в просторном и как-то незаметно опустевшем крестьянском доме, пытались переубедить меня, своего упрямого племянника.

2

Жизнь распорядилась так, что мать — «мамка» вечно была в работе и редко уделяла внимание сыну, поэтому рядом со мною всегда была «мама».
 И чего только я не перенял и не узнал от нее! Всюду, куда бы ни водила меня Клавдия Андреевна, я, словно с молоком матери, впитывал ее негромкие и протяжные речи.   
Спроси теперь кто-либо меня хотя бы о перипетиях минувшего года, я вряд ли что вспомню с такою подробностью, как о годах своего детства.
Дядьки и тетки еще долго поражались моей памяти, словно и не был я ребенком, а рос вровень с ними, с повзрослевшими.
Знал я даже то, о чем не рассказывала своим детям Клавдия Андреевна. Не потому ли все родственники еще до моего совершеннолетия разговаривали со мной на равных и зачастую просили совета при разрешении затруднительных семейных вопросов...

3

В первый и в последний раз я назвал «бабушкой» Клавдию Андреевну в конце шестидесятых годов. Я тогда уходил на очередную неделю в школу-интернат центральной совхозной усадьбы, что располагалась в селе Верхняя Ослянка. Некогда полная, а в ту пору высохшая от раковой болезни желудка, она лежала в горнице, на опостылевшей ей вместе с самою жизнью кровати. Уже несколько месяцев почти ничего не ела и говорила едва слышно. Лишь иногда тихо стонала от боли.
Приоткрыв входную дверь, я долго стоял, обернувшись к потускневшим, но еще не старческим глазам родимого человека.
— Прости меня, бабушка! — только и смог я выдавить из своего пересохшего горла, словно бы знал, что уже никто и никогда так не подаст мне напиться, пусть не парным молоком, а родниковой водою...
«Прости меня, бабушка...» — говорю я и теперь, когда мне становится особенно трудно. А за что прости, я и сам не знаю. Может быть, придет то самое время, когда я пойму, наконец-то, до самой глубины корней своих, всю значимость этого исходящего теплом и светом слова — бабушка!

Глава пятнадцатая

МОЯ ПЕРВАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА

1

Было время, когда я –первоклассник - прочитав свою первую книжку «Бременские музыканты» братьев Гримм, стал с благоговением относится ко всем писателям, даже если их портреты не висят в школьных класса или среди музейных стен, считая их небожителями! И я был в этом отношении не одинок.
Нас были миллионы! Поскольку в советскую пору жители Союза Советских Социалистических республик считались самой читающей нацией.
Даже став взрослым и уже сам попробовав писать стихи и небольшие новеллы, я не растерял того почитания, с которым относился к прозаикам и поэтам.
Нечто подобное испытывал я к своему первому учителю, Лузиной Надежде Тимофеевне. Наверное, еще и  потому, что в нашей сельской начальной школе, у всех, с первого по четвертый класс, был лишь один преподаватель. И еще оттого, что почувствовал исходящее от Надежды Тимофеевны материнское тепло, которого теперь не хватает не только в школах, но и в некоторых самых благополучных семьях.
Лузина обучала нас таким образом, что мы не ощущали различия между классами и, что удивительно, даже между предметами, потому что моя первая учительница могла даже русский язык «породнить» с арифметикой.
У нас не было школьного звонка, отчего даже не ощущалось разграничение между уроком и переменой.

2
 
Надежда Тимофеевна обладала способностью незаметно «переселять» нас из одной темы урока в другую. Могла устроить незапланированную длинную перемену, для которой особенно подходили первые осенние и последние весенние месяцы.
Мы выходили на луг или в лес, которые были видны из окон класса, или спускались к Чусовой, благо она текла уже под окнами деревенского клуба, который был у нас за общей стеной. Или читала нам в «Пионерской правде», перед началом занятий, словно б давая нам окончательно проснуться, очень хорошо бодрящие приключенческие повести, продолжения которых мы ждали с нетерпением в новых номерах этого занимательного издания.
Мы, школьники четырех классов, которые были, как одна большая семья, даже представить не могли, что в такой же, как и наша начальной школе, в соседней деревне, могут быть прогульщики уроков; или кто-то не по одному году учится в одном и том же классе.
В том желании, с которым мы учились, была «виновата» наша Надежда Тимофеевна. Не знаю, как дела обстояли в других школах, но только наше учебное заведение на самом деле было для нас вторым родным домом и даже более того…
А кто бы знал, с каким нетерпение ждали мы каждый новый учебный год! Еще за месяц до начала занятий приходили к школе.
Припав к окну, подолгу разглядывали свои парты, единственный широкий коридор, где стояли высокие шкафы, набитые книгами. По собственной воле прибирали подле учебного помещения, отгороженного от поля и леса обыкновенной изгородью из жердей.
Завидовали взрослым ученикам, к которым относили третий и четвертые классы, которым доверяли работы в нашей школьной оранжерее, где кроме цветов росли подсолнухи, кукуруза и многое из того, что росло на совхозных полях: пшеница, овес или горох.

3

О личной жизни Надежды Тимофеевны мы знали мало, да и не дано было знать в нашем возрасте. Знали, что руководство совхоза поселило ее на окраине Луговой, у одинокого глухонемого, который славился на всю округу тем, что катал изумительно легкие да прочные валенки, владея каким-то особым рецептом их изготовления. И было у него, для этого дела построено напоминавшее баню деревянное помещение, где пахло совсем неблагоприятными для носа острыми да кислыми «благовониями».
Иногда в доме глухонемого, который с появлением учительницы стал жить в маленьком теплом пристрое, появлялась дочь Лузиной, которая видимо жила у бабушки, в центральной совхозной усадьбе и училась в старших класса.
Возможно, после гибели мужа, Надежда Тимофеевна никогда не ходила в пестрых одеждах и мало улыбалась. Говорила тихо, но внятно.
Обо все других достоинства Лузиной я уже успел упомянуть, ибо они все как-то непроизвольно раскрылись, когда я описывал ее преподавательскую работу.
Подобными качествами, которыми обладала Надежда Тимофеевна, обладают только высококлассные мастера своего дела, будь то плотники-краснодеревщики, садоводы, художники, музыканты или писатели, которых, не потому, что я сам стал писателем, а из-за смены власти в стране, я теперь не причисляю к небожителям.


Глава шестнадцатая

Я ХОЧУ БЫТЬ ДЛЯ НИХ ДРУГОМ

1



Рассказ читателя
Николай Связной:

В нашем обществе мужчины боятся женщин с детьми. Поэтому женщины часто даже не говорят о детях на первом свидании. Всё, что больше одного, уже считается весомым придатком к женщине — сложно, ответственно и так далее. Потом, когда уже появляется симпатия, барьеров становится меньше.
Маша на первой же встрече сказала мне, что у неё двое детей — мальчик Федя и девочка Агния, а я рассказал ей про свою дочь. Тогда мне показалось, что она хочет меня протестировать — как я отношусь к детям. Потом мы познакомились с её дочерью Агнией, и она показалась мне очень милым космонавтом. Шла по улице и напевала себе под нос — мне понравилось, что ребёнок просто радуется жизни и поёт. Наша первая встреча с её детьми повлияла на мой выбор. Если бы я увидел, что они плаксивые, крикливые, используют маму, это сыграло бы свою роль в развитии событий.
Следующий важный момент — переход от «партнёра мамы» к человеку, который может сказать ребёнку «иди налево», а ребёнок послушается. Если честно, я не знал, как себя позиционировать. Я точно не хотел быть вторым папой при наличии двух других. Потому что папа — это про ролевую модель. Я хочу быть для них другом, к которому можно всегда прийти и пообщаться. Быть для них тем, кем мой отец в моей жизни не был. Я бы не хотел подходить к ним с позиции власти. Вообще, мне кажется, только биологические родители должны направлять детей в глобальных вопросах. Я не в праве этого делать.


2

Прошло два года, и я могу точно сказать, что это мои дети. Недавно я начал говорить им, что люблю их (хотя для меня это проблема — маме долго не мог этого говорить). Сейчас у меня внутри нет дистанции.
Бывший муж Маши сказал ей однажды, что есть его ребёнок, а есть чужой. И для неё это было большим разочарованием. Я понимаю, что родной папа Феди — плохая ролевая модель. На это есть свои причины. Но я не могу ставить его авторитет под сомнение — либо наши отношения с Федей разладятся, либо он разуверится в отце. Мне кажется, связь даже между конченным отцом и его ребёнком должна сохраняться.


(Мнение психолога)
Valdemar:

На самом деле, мало кто понимает, когда действительно нужно и можно познакомить мужчину со своими детьми. Мой личный и эмоциональный опыт говорят о том, что лучше это делать, когда мужчина сам выражает такое желание. Мой профессиональный опыт говорит — вообще не торопитесь. Лучше затянуть, чем поспешить. Знакомьте только тогда, когда уверены в человеке. Если точно знаете, что человек эмоционально стабилен. Это надо делать тогда, когда вы его хорошо знаете, можете смотреть и оценивать его критически.


Глава семнадцатая

КАК НАШЛИ МОЕГО ОТЧИМА

1

Если кого и любил в нашей семье отчим, так это черного кота. Без него он даже за стол не садился, на деревянную лавку под образами.
Это уже было в ту пору, когда мы из Коноваловки перебрались на полтора километра выше по течению Чусовой  в другую деревню Луговая (Копчик).
Когда однажды поздней осенью кот ушел на пару недель в лес, Самоенко устроил дома «траур», все эти дни пил, не работал и не давал никому покоя. Хорошо, что в ту пору все его стадо уже находилось в двух телятниках, не смотря на то, что осень была запоздалой и на лугах ещё оставалась зеленая трава. Зато, когда вернулся домой наш «блудный кот», сразу же выпал снег, а Самоенко, выйдя на берег Чусовой, долго салютовал из ружья, словно б у него наконец-то родился ребенок.
Однако мама так и не забеременела от него ни зимой и ни весною, когда природа просыпается, а птицы начинают откладывать яйца, ожидая потомство. Зато уже в летнюю пору в семье нашей произошло очень важное событие.
Однажды в середине июня отчим вернулся с работы не один, а с очень дорогим гостем, которым оказался бывший одноклассник Геннадия. Анатолий (так, оказывается, звали «однокашника»), сидя за праздничным по этому случаю столом, ошарашил нашу семью тем, что оказывается мать отчима вот уже, как два десятка лет тщетно пытается найти своего сына, подав во всесоюзный розыск. А нашел его он, Анатолий, который завербовавшись на сплав по Сылвице, встретил своего друга, на слиянии этой реки с Чусовой, где пас в это же самое время совхозных телят Самоенко, которого все звали «хохол», из-за окончания его фамилии на «КО», а его настоящая фамилия Самоенков. Об это станет известно позже. Да и не до фамилии было тогда: отец моего отчима, старый фронтовик-орденоносец был уже сильно болен, когда получил весточку от своего односельчанина Анатолия, что его сын жив и проживает на Среднем Урале.

2

Так впервые мы все узнали, откуда родом СамоенкОВ и что у него еще живые родители и два брата, которые проживают недалеко от Ржева.
Все эти годы, даже в пьяном виде, отчим не обмолвился и словом о своей непростой биографии, особенно в начале своего жизненного пути.
Если что и было известно нам, так это то, что Самоенков проживал в городе Чусовом, занимался ремонтом домен и не только в этом городе, но по всей Пермской области, а также других города Урала, где были металлургические заводы.
Тогда же узнали мы откуда у отчима «боевой» шрам на левом плече, поскольку родившись в 1937году, он не мог участвовать в Великой Отечественной войне, хоть он и хвастался этим, называя себя детдомовцем и «сыном полка».
Не трудно подсчитать и сделать вывод, что к окончанию войны Генке Самоенкову исполнилось восемь лет.
Однако эхо войны застало его в до сих пор напичканном боевым оружием лесу, подо Ржевом, который более десятка раз переходил то к фашистам, то к советским солдатам, и «мясорубка» эта продолжалась больше года.
Именно в этом лесу, Самоенков с одноклассниками, сидя недалеко от костра, добывали из бомбы порох…
В живых, из пяти пацанов, остался лишь мой отчим да его друг Анатолий.
Через месяц-другой после того, как у Самоенкова достали из плеча осколок и его выписали из больницы, пьяный отец-фронтовик выбросит сына вместе с рамою из окна своего дома…
Больше в здешних краях никто Генку не видывал. А появится он в родных местах лишь в шестидесятые годы прошлого века, чтобы увидеть, как на его руках умрет отец.
Простил ли фронтовик своему «блудному сыну» его скитания по стране, простил ли сын отцу ту пору, когда он выбросил его без документа о рождении, денег и пропитании из родного дома? Неведомо...
Самоенков как был «глухонемым» до той поры, когда его нашел Анатолий, таким же и остался после похорон отца. Он ничего и ни при каких условиях и обстоятельствах не вспоминал о своей жизни в послевоенную пору. Может быть, лишь озлобленности не только на свою судьбу, но и на весь мир у отчима стало меньше по пришествию лет?
Возможно, что лишь черный кот понимал своего хозяина, сидя рядом с ним на серой деревянной скамейке под образами, которые Клавдия Андреевна не позволяла снимать при ее жизни. А Самоенков и после смерти бабушки не решился это сделать…


Глава восемнадцатая

В ИНТЕРНАТЕ

1
—Смотрите... Воспитка опять потащила... Полные сумки.
— Где?
— Да вон вышла...
— А давайте догоним и спросим напрямик...
— Ну и толку?! Она скажет, что из магазина несет. И докажи...
— Ха! Я видел, она в магазине, кроме двух булок хлеба, ничего не брала.
— А она скажет, что еще вчера покупала да домой не унесла.
— «А она, а она...» Скажи, что боишься...
— Сам ты...
Рано пришедшие с занятий, с подтянутыми бурчащими животами, мы сидели в интернатской столовой и ожидали обеда.
— Чего раскаркались! — прикрикнул я на уже готовых поссориться пятиклассников, и они, хоть и не сразу, но поумолкли.
Для меня видеть картину хищения продуктов из интернатской кладовки всегда было вроде того, как если бы я наблюдал тайное обжорство одноклассника своего, Кости Салова.
«Бочка Сала», как за низкорослость и полноту прозвали его старички-восьмиклассники, обычно хоронился где-нибудь за дровяником или в туалете и, давясь, пожирал очередной чурбанчик мерзлой колбасы или кусок сала.
Все это, принесенное из дому, он прятал среди поленниц или еще где, так, чтобы не могли отыскать ни собаки, ни мы.
Конечно, старички Костю за это возненавидели и даже как-то поколотили. Но затем, полные презрения, успокоились и лишь когда ненароком замечали, как по-волчьи работают его широкие скулы, как опасливо зыркает он по сторонам, испытывали злобное желание, отказав себе в лимонаде и печенье, мороженом и кино, собрать все рубли и копейки, выделенные родителями, да купить ему еще одну, две, три палки колбасы и смотреть в двадцать два глаза на это обжорство.
...Пятиклассники успокоились, сойдясь на том, что, не будь их воспитательница Изольда Павловна женой директора школы, они бы ей «накрутили хвоста».
С кухни уже несло давно надоевшим борщом из квашеной капусты, кислый запах которой вызывал даже в голодном желудке тоску.

2

Кормили нас в интернате настолько однообразно, что даже для повара тети Поли, не говоря уже о нас, меню не составлялось. Впрочем, бывали дни, когда оно вывешивалось, словно бы выпущенная в подполье листовка. И тогда мы знали — быть комиссии.
Комиссия была для нас словно манна небесная, которую иногда и дожидаются.
В этот день нас кормили настоящим супом с тушенкой, макаронами «по-флотски» или манными биточками со сгущенным молоком, и непременно давали кофе.
Комиссии мы были рады всегда, но не рада была комиссия. Видно, при одном взгляде на наше здание по коже мороз пробегал и хотелось скорее пройти мимо. Одно сказать — в некоторых местах давно уже прогнившие стены интерната можно было береговою галькой из рогатки прострелить.
По осени, когда еще с неба пригревало, мы резвились под звон битого стекла и скрип оборванных дверей, пытаясь раскачать вместе со зданием интерната и все те вышестоящие инстанции, которые кормили обещаниями комиссии, а комиссии — нас, говоря, что уже непременно на следующий год мы вместе с девчонками, проживавшими за дольним мостом в более теплом помещении, переедем в новое здание.

3
Этой осенью мы не буйствовали. Знали, что новоселье наше вновь откладывается.
Бригада с южной республики СССР, положив в карман совхозные деньги, укатила к себе, забыв подпереть каменную стенку нового интерната, которая, рухнув, чудом не придавила комиссию, а той, перепуганной, ничего не оставалось делать, как выхлопотать нам на зиму тройную норму дров — колите и топите хоть круглосуточно. Но колоть сырые березовые чурки у нас не было желания. И мы не находили ничего лучшего, как, не раздеваясь на ночь, во всех одежках устраиваться в одной постели по двое, укрываясь при этом кроме одеял и пальто еще и матрацами с освободившихся кроватей.
Утром «берлоги» наши покрывались инеем, и, чтобы поднять нас к завтраку, обезголосевшему повару тете Поле приходилось прибегать к холодной воде.
В долгожданный час обеда гремели порожние чашки и кружки, стучали поварешки.
Днем к черному хлебу нам добавляли еще и булку белого. Сегодня ее делил наш староста, восьмиклассник Николай Павлов.
Булка разрезалась вдоль на две равные части, а каждая часть — на шесть кусков — на двенадцать парней.
Девчонок было тоже двенадцать, но они делили иначе — нарезали много тонких ломтиков.
Павлов делил — словно бы развешивал. И нам сравнивать взглядами чужие куски-доли не было необходимости.
Борщ в этот раз мы выхлебали до дна, потому как заправлен он был поджаренным луком (знать, тетя Поля из дома принесла). А вот пшенную кашу, из которой пришлось выбрасывать черные мышиные какашки-крупинки, съели не все.
Старшеклассники, зная о том, что для круп и прочих мучных продуктов в кладовке имеется специально сваренный из железа ларь, возмутились не на шутку. И если бы вечером пришла воспитательница проверять домашние задания, ей бы несдобровать...
Перед тем как укладываться в постель, мы долго спорили и решили бастовать.

4

Ночью мне приснился суд. Нас, решившихся на бунт, всю дюжину, собрали в кабинете директора школы.
В коридорах и классах стояла гробовая тишина, за окнами мрак.
Две пары глаз пожирали наши оцепеневшие тела.
— Кто зачинщик? — въедливым голосом скрипел директор школы.
— Кто?! — визжала Изольда Павловна. — Всем плохо будет...
— Это он! Он!.. — закричал вдруг выскочивший из-за наших спин и показывающий в мою сторону Костя Салов.
И вот я уже один в кабинете, и на меня, медленно увеличиваясь в размерах, надвигается фигура директора. В вытянутых костлявых руках его огромная стеклянная пепельница, обычно полная окурков она теперь была наполнена чернилами. В страхе я пячусь к двери. Мне хочется сказать, что я еще маленький, но рот мой молчит.
— Обливай его, — голосом Кости Салова пищит воспитательница, и я, вздрогнув, просыпаюсь.
И первое, что вижу — это стоящую у моего изголовья тетю Полю. В руках у нее большая алюминиевая кружка. Я резко поднимаю сонную голову, протираю глаза и вижу навалившегося на спинку моей кровати Костю Салова, советующего не жалеть на меня ледяной воды.
Мне стыдно перед ребятами, что я проспал, и я тороплюсь одеться.
— Салаги. Заморозили умывальник, — ворчит у себя в углу семиклассник Витька Щербаков, — что я теперь должен на берег Чусовой бежать и в проруби умываться?
— Это он, он забыл воду слить. Я ему говорил, — почему-то указывая на меня, защищается Салов.
— Ха! Я видел. Все уже спать легли, а ты в умывальню ходил ботинки мыть, — это Вовка Марченко сказал, он наглости никогда не терпит.
— С вами все ясно, — вступил в разговор Николай Павлов. — Ну, а в проруби можно и не мыться, потому как мы в школу не идем и не завтракаем.
Термометр моего настроения поднимается за нулевую отметку, и я показываю Бочке Сала кулак.
Покуда мы заправляем кровати, Салов незаметно исчезает из комнаты.
— Ну, проглот! — ругается Витька Щербаков и выскакивает в столовую. И тут же за дверьми слышится смех девчонок и грохот падающих стульев.
— Это еще что такое? — сердито окликает барахтающихся в столовой Изольда Павловна, видимо, только что вошедшая с улицы.
— А он сегодня не умывался, — находит что ответить Витька Щербаков, вталкивая в комнату недовольно пыхтящего Салова.
— Долго возитесь, — с порога говорит воспитательница. — Сегодня суббота, так что, уходя домой, наведите порядок, а не так, как в прошлый раз...
Изольда Павловна все продолжает свои монотонные наставления, и чем дольше она говорит, тем неуютнее становится в наших душах. И мы, потерянно пряча глаза, один за другим начинаем забывать о своей забастовке.
Но у нас хороший командир. И он уже осознал складывающуюся обстановку.

5

Плотный и самый высокий среди нас, с развитыми, чуть сдвинутыми назад плечами, в толстом, ручной вязки свитере, плотно облегающем широкую грудь, Николай Павлов встал так, чтобы всем было видно, резко откинул со лба русую прядь и, на мгновение прикусив нижнюю губу, спросил:
— Скажите, Изольда Павловна, ваш сын в школу ходит голодный?
— Нет, а что? — еще непонимающе, даже не задумываясь, словно бы по инерции отвечает воспитательница
— А то, что мы больше не намерены мириться с тем, как вы нас кормите. Мы отказываемся от подобного питания и не пойдем в школу до тех пор...
— Что?! — не дав договорить, кричит опешившая Изольда Павловна. Ее узкие, ярко накрашенные губы дрожат, кривясь, а круглое, еще моложавое лицо с шумно пульсирующими ноздрями широкого носа багровеет.
— Как ты смеешь? — шипит она, подступая к старосте. — Кто тебе дал право так со мной разговаривать?! А ну-ка все завтракать... А ты, Павлов, сейчас же пойдешь со мной к директору.
— Как страшно, — с ехидцей говорит, становясь подле старосты, Витька Щербаков. — А как же с вами разговаривать?.. А ну ее, Колька, пошли домой.
— Вот вы как!—воспитательница отступает к двери и, упершись руками в дверные косяки, встает на нашем пути.
— Они нас не пущают, — зло усмехается Павлов, — а мы ведь можем и в окно. Ни открывать, ни стекол бить не нужно, оно ведь у нас лишь картоном забито.
И с этими словами Николай быстро подходит к окну и вырывает поначалу подушку, затыкавшую нижнее звено, а затем и картонный лист. После чего, холодно сверкнув голубыми глазами, вздрагивая от волнения, кричит оцепеневшей воспитательнице:
— У нас ведь не тюрьма, окна без решеток!
Клубы стылого воздуха заполняют комнату.
Выскочив в столовую, невидяще натыкаясь на столы и стулья, пугая уже позавтракавших девчонок, Изольда Павловна кричит:
— Поля, беги скорей за директором. Они там с ума сошли! Беги...
Похватав еще с вечера собранные рюкзаки, мы уже выходим из комнаты, когда Павлов говорит:
— Ребята, может, подождем директора? Сейчас ведь прибежит...
— А что толку? — неодобрительно отзывается Витька Щербаков. — Он ведь математик, сам понимаешь. Сейчас все высчитает и докажет, что мы не правы. Не знаю, как ты, но я в его арифметике не разберусь.
Вовка Марченко, охваченный необычайным волнением, похожий на вырвавшегося из кошачьих лап воробья, громко, словно бы дразнясь, кричит на выходе из столовой:
— Воровка!
Последним из интерната выходит Николай Павлов. Он не спеша надевает свои широкие охотничьи лыжи, оглядывается, словно поджидая кого, и, устало махнув нам вослед рукою, скатывается с высокого берега Чусовой и, миновав заснеженный речной плес, входит в лес...
Павлову предстоит идти всех дальше, по глубокому снегу, минуя буреломы и крутые овраги, до затерявшейся где-то средь тайги сторожки лесника, где они, уже не первый год проживают вдвоем с рано овдовевшим отцом.


Глава девятнадцатая

КАК МЕНЯ ХОТЕЛИ УСЫНОВИТЬ

1

Они пришли ко мне сентябрьским вечером. Помню, что было тепло. Широкое дощаное крыльца интерната освещал электрический свет.
Мама, Валентина Павловна, и отчим были немного навеселе. Оказывается, они в этот день удачно продали нашу совсем состарившуюся комолую корову. Но самое главное не в этом: мои родители, успев прожить вместе не полный десяток лет, приходили в сельсовет центральной совхозной усадьбы, чтобы расписаться. А узаконив свои близкие отношения, отчим решил усыновить меня.
Услышав это от своей мамы, я, будучи на тот момент уже шестиклассником, сперва опешил и не сразу осознал, что мне предлагают. А затем перед моими глазами, как если б в момент смертельной опасности, в одно мгновения пролетела вся моя еще короткая жизнь.
Я вспомнил все разом и отчетливо; привязанного к ножке кровати отчима, который то шипел на меня, словно змея, то умолял развязать его, вспомнил, как он до крови избивал старую лошадку, которая стонала и корчилась от боли, не в силах сдвинуть завалившийся вместе с санями в сугроб огромный воз сена. Вспомнил, как отчим, пусть и поделом, избивал меня, как эту лошадку, но уже не кнутом и вожжами, а широким солдатским ремнем, пользуясь тем, что рядом нет ни бабушки, ни мамы, которые в это время садили картофель в огороде. А еще я вспомнил, как мы с мамой босыми по снегу убегали из дома, который отчим собирался облить бензином и поджечь. Как прятались в соседских чуланах, на сеновале или в подполье, едва ли не зарываясь в рассыпанном в нем картофеле. Почему-то впервые в своей жизни, увидел жуткую картину, когда пастух Геннадий Самоенков убивает связиста дядю Петю. Убивает жестоко: не пулей или картечью, а обухом вырванного из рук Лазарькова, к которому ревновал мою маму, одноствольного ружья. Как еще живого, накинув на шею петлю от вожжей, а другой их конец, привязав к седлу, долго тащил волоком окровавленного дядю Петю до ближайшей старой и давно заросшей шахты Ермаковского рудника, чтобы сбросить полуживого человека в ее бездонное чрево, туда, где век назад добывали руду.
На память еще чего-то пришло, но мои полные слез глаза уже ничего не могли различить.

2

«Нет! Нет! Нет! – почти истошно закричал я тогда, стоя на интернатском крылечке. А затем, словно б отбиваясь от кого-то, непроизвольно махая руками и пятясь к входной двери двухэтажного здания, скрылся в интернате, где меня тут же обступили не на шутку испугавшиеся мальчишки и девчонки. А прибежавшая с кухни повар тетя Поля принялась меня отпаивать согретым молоком, испугалась даже воспитательница. Выскочившая на двор, она, после непродолжительного разговора, прогнала моих родителей прочь…
 После этого случая я почти месяц не приходил на выходные в свою деревню, в наш дом, к родителям, напрашиваясь в гости к кому-либо из проживающих в других деревнях друзьям.
Как я узнал уже намного позже того, когда закончил восьмилетку и уже сам начал работать пастухом, все эти выходные, когда я не приходил из интерната, отчим, словно бы окончательно озверев, очень много пил и избивал мою маму. А та, так и ни разу не сходив с жалобой в тот же сельсовет или в милицию, терпела эти жестокости.
С той поры я стал очень часто посещать свою бабушке на Луговском погосте. Приходил к ней в поисках утешения. Подолгу лежал на могилке, обняв ее руками и содрогаясь всем телом от плача.

Глава двадцатая

Я ИХ ПРОСТО ЛЮБЛЮ И ВСЕ

1
       
Рассказ читателя.
Илья Гончаров:

Мы со Светой долго были знакомы заочно, поэтому наличие у неё двоих детей (девочке 7 лет и мальчику — полтора года) не было для меня сюрпризом. Я познакомился с ними через полгода после начала отношений со Светой. Она не делала из этого судьбоносного события. Сказала детям: «Это мой друг». Вот и всё. Мы вместе погуляли по парку — так я появился в их жизни. Они привыкли ко мне через какое-то время, Ваня очень быстро, Арине потребовалось больше времени. Мне кажется, сейчас они меня воспринимают как ещё одного взрослого из их семьи, дядю или бабушку.
Про воспитание я всегда думал так: единственное реальное воспитание — это собственный пример. Какие рядом с детьми взрослые — такими и дети становятся. Конечно, я чувствую за них ответственность — и текущую (одеть, накормить), и глобальную — кем они вырастут. Но это опять вопрос примера, по большому счёту. А какое-то активное воспитание типа «Ты должна быть такой-то, а не такой-то» вообще не работает. Я этим не занимаюсь. Моя работа, в общем-то, очень простая: я их просто люблю и всё. Остальные вопросы решаем по мере поступления.

2

Чувствую ли я себя их родителем? Не знаю, что значит «чувствовать себя родителем». Это какая-то биологическая штука, которая произошла раз и навсегда (и в этом случае — не со мной). Для меня это вопрос из серии: «Каково это — быть голубоглазым?».
Я сам узнал, что мой папа неродной, когда мне было 12 лет. Он меня любил, ко мне, и к младшему брату относился одинаково. Хотя, когда он женился на моей маме, его осуждали соседи (они жили в украинском селе) — берёт «бабу с дитём». К счастью, сейчас всё по-другому.
Надо сказать, я сразу был уверен, что у нас всё будет хорошо. Я вообще ничего не боялся, хотя своих детей у меня нет, то есть не было никакого опыта. Поэтому чисто технические вещи прошлось делать впервые — памперс поменять, например. Но это не было эмоциональным переживанием. Я больше переживал, когда сайт нашего издания с одной платформы на другую переносил.

(Мнение психолога)
Valdemar:

С точки зрения психологии, разницы между чужими и своими детьми для мужчины нет никакой. Даже у матери прерывается биологическая связь с ребёнком в момент обрезания пуповины. При этом связь, конечно, существует, только она эмоциональная и психологическая. Качество этой связи не зависит от того, биологический ты родитель или нет. Если бы все отношения были завязаны на кровной привязанности, институт усыновления просто не мог бы существовать. Любят не за возраст, пол, внешность и поведение — любят просто так. Любит тот, у кого есть ресурсы любить и отдавать.


Глава двадцать первая

Я УЗНАЛ, КТО МОЙ ОТЕЦ

1

Лишь только в ту пору, когда я успел стать пенсионером и дедушкой, узнал я, кто же на самом деле мой родной отец.
Моя последняя родственница по маминой линии – ее родная сестра тетя Нина восьмидесяти лет от роду, проживающая в Белоруссии, когда я ее спросил по телефону: «Так кто же все-таки мой отец?», удивившись, ответила без раздумий: «А ты разве не знал?.. Так это же Васька из Нижней Ослянки».
Моя мама всегда и всеми способами уходила от этого вопроса, стоило мне его только задать. Другие тетки и дядьки, словно б сговорившись, тоже молчали… И с чем это было связано, до сих пор не могу понять.
Оказывается, я все четыре года, столько лет мне пришлось учиться и проживать в Верхне-Ослянском интернате, бегал мимо их дома, когда в субботу, после занятий, шел в Луговую, а воскресенье вечером – вновь в центральную совхозную усадьбу.
Это я только сейчас начинаю задумываться над тем, почему у дома, в средине длинной правобережной улицы в Нижней Ослянке меня всегда с любопытством рассматривали пожилая женщина и ее сын.
Ни слова не говоря и вроде бы не перегораживая мне дорогу, они настолько пристально смотрели на меня, сидя на коричневой лавочке у палисадника, что я невольно замедлял ход…
Со слов тети Нины, мой отец, работая в Коноваловском леспромхозе, проживал в общежитии лесозаготовителей, которое находилось рядом с нашим домом. А мама работала там поваром.

2

О том, как она любила моего несостоявшегося родителя, можно судить по рассказу дяди Вити, из которого я узнал о том, как однажды очень жестко была наказана мамина соперница – телефонистка Галина Вяткина, положившая глаз на видного жениха Василия, из соседней деревни. У которого были, по меркам того времени, когда «все были равны», весьма состоятельные родители.
И случилось это ранним июльским утром, когда над Чусовой еще стелется туман, а над Коновалкой и близко соседствующей с ней Луговой, слышна петушиная перекличка, да плывут певучие стальные звоны от отбиваемых молотками на специальных «наковальнях» литовок.
Хорошо помня пословицу: «Коси коса, пока роса…» рано встают собирающиеся на покос крестьяне.

3

Взяв имеющуюся на ферме, где работала сторожем бабушка Клавдия Андреевна, лошадку, моя мама направилась на Вяткинский покос, на котором уже через полчаса высокая да густая трава была настолько плотно переплетена резвыми ногами кобылицы, что ее косить стало просто невозможно…
Поверив в ответную любовь и в обещании на ней жениться, моя мама забеременела. А узнавшая об этом мать Василия воспротивилась видеть в качестве невестки телятницу Валентину из Коноваловки.
Таким образом, от моего кровного отца мне досталось лишь отчество – Васильевич.
До сих у меня зло на этого Ваську из Н. Ослянки. И, вроде бы, уже сам отец и даже дед своему внуку, продолжателю нашей родовой фамилии, но никак не могу примириться с тем самым обманом, благодаря которому этот лесозаготовитель, можно сказать, надругался над моей доверчивой мамой.
«К добру это или к худу?» - размышляю я теперь, иногда.  Каким бы он отцом мог стать мне: безвольным мужиком, сидевшим под маминой юбкой, находясь под ее каблуком?..
Посмотреть бы этому Ваське в глаза, долго и пристально… А, сунув в его растерянные руки пару- другую моих авторских книг, не сказав и слова, удалиться прочь, показав этому типу свою на стену похожую спину.   


Глава двадцать вторая

ТАК И ЖИВЕМ…
1
Рассказ читателя.
Игорь, старшеклассник:

— Моя комната самая дальняя, но я и оттуда слышу, когда отчим орет на мать. То еды ему мало, то суп пересолен. Козел он редкостный и трус. Мать тоже так считает.
Сидит на кухне и рассказывает по 40 минут, как на работе бухгалтер его в чем-то ущемила, какой начальник урод. И вот так день за днем. Тетку на работе он не может на место поставить, начальника послать не может, срывается только на мать и сестру. На меня не орет никогда. Не знаю почему. Я на кухню приду, разговаривает со мной сразу с какой-то приторной интонацией — ну как дела, всё ли в порядке? Мать его боится, он зарабатывает, содержит нас всех. Она старается ему угодить, но у него всё равно какая-нибудь вожжа под хвост попадет, и он разорется.
Потом пойдет в свою комнату, ящик включит, и всё стихает. Так и живем. Любить этого придурка я не могу, конечно.
2
Мнение психолога
Valdemar:
Лучшее, что можно сделать для детей, — выстраивать свои отношения с мужем.
Ситуация очень травмирующая: мать в принципе лишает ребенка нормальной модели семьи. Сын видит, как женщина относится к мужчине в семье, как мужчина относится к женщине, как они строят отношения, как они участвуют в конфликтах. Он видит, что мужчина в доме ничего не решает, что он — существо, которое просто надо потерпеть, потому что оно приносит деньги. Захочет ли потом этот ребенок жениться? Сможет ли быть главой семьи?
В этой семье уже произошло самое неприятное, что может быть в семейных отношениях — выстраивание коалиций «против кого будем дружить». Мать привязывает сына к себе, он становится ее партнером. «Будем дружить против отчима!» Как мальчик потом сможет оторваться от этой матери, если видит, что она не любит мужа, а он как бы своим присутствием ее защищает. Или мать хочет видеть, что защищает. Она, по сути, привязывает сына к себе.
Что тут можно сделать?
Лучшее, что можно сделать для детей, — выстраивать свои отношения в паре. Чтобы ребенок жил с ощущением, что дом — безопасная гавань, где есть родители. И когда я из этого дома отделяюсь, мне спокойно, и я хочу построить такую же доверительную и гармоничную жизнь.

Глава двадцать третья

О МОЕЙ МАМЕ

1

Работая над данным повествованием, прочитал мнение одного современного психолога о женщинах с «приданным». Тут же попытавшись «примерить» его на своей маме, обиделся за нее, зная ее характер.
А психолог утверждал: «Многие думают, что все «разведенки» — расчетливые стервы — это и правда, и неправда одновременно. Ответственность женщины за ребенка и обеспечение его и собственного существования естественна. Нормальной женщине важно понимать, на какие средства будет существовать ее семья. Она вправе рассчитывать, что мужчина, ставший ее супругом, возьмет на себя некоторые финансовые обязательства. Супруг на старославянском — это человек, находящийся с тобой в одной упряжке. «Упряжку» тянут двое. Если в новом браке супруг говорит «твои проблемы», это означает – «ты мне никто». Но не менее разрушительно для семьи, когда женщина отжимает у мужика деньги по полной программе».
Во-первых, моя мама не «разведенка». Я – внебрачный ребенок.
Во-вторых, она не из рода расчетливых стерв, ибо мой родитель бросил мою мамку, идя на поводу своей мамы, которая сказала «нет женитьбе», едва лишь только узнав, что подруга сына забеременела от него.
А в-третьих, это была гордая женщина, не в пример многим мамам-одиночкам.
У меня бы, наверное, был другой отчим? Но тому молодому мужчине, которых ходил свататься к маме, Валентине Павловне, а на ту пору просто Вале, не один год за тридцать километров до нашей Коноваловки в мороз и в ненастье, она отказала, почувствовав, что он ее просто жалеет, но не как женщину, а, как женщину с «довеском».
Не знаю даже как его звать, известно только одно, что моя мама, еще задолго до рождения меня, можно сказать еще девчонкой работала на железнодорожной узловой станции Кын стрелочницей. А «снимала угол» у бабушки моей первой жены.
Я узнал об этом накануне нашей с ней регистрации. Не сразу восьмидесятилетняя старушка признала в моей маме свою приживалку Валюшу.

2

В зимнюю пору, когда железнодорожные стрелки переметала метель, будь это днем или ночью, приходил к молодой стрелочнице человек и, ни слова не говоря, помогал ей убираться. А затем они в будке стрелочника, хоть этого нельзя было делать, пили чай и не более того…
Молодые люди в ту советскую пору вели себя скромно и помнили наставления своих матерей и отцов: любить честно и никогда не предавать любимого человека…
Когда моя бабушка сильно заболела, мама вернулась в Коноваловку. А года через три родился я только уже от другого дяди, что не стало преградой для того молодого человека, который все эти годы помнил мою маму.
Словно б ощущая вину перед этим человеком, мама, даже не смотря на уговоры моей бабушки, отказалась выходить за него замуж, боясь того, что ее будут всю жизнь укорять за то, что ее взяли с «довеском».
Зато когда мне уже было пять лет, привела в бабушкин дом Геннадия Самоенко. Вот и пойми ее.
Ошибки молодости порой непредсказуемы… Судьба, словно б стрелочница, переводит пути в нужном только ей направлении, возможно, известном только одному Господу Богу.


Глава двадцать четвертая

НЕ ХОЧУ ИГРАТЬ В ПАПУ

1

Рассказ читателя.
Андрей Ходырев:

Наличие ребёнка у Оли меня не смутило, потому что я уже пятый год работал тьютором, много занимался с детьми. Когда мы познакомились, её сыну было 11 лет. Вход в семью был очень хороший, я много помогал с точки зрения учёбы. Я понимал, как ей тяжело, потому что у её сына с самого рождения не было отца. Ей нужно было работать, а тяжёлое аутоиммунное заболевание мешало ей вкладываться в родительство больше. В общем, ситуация была сложная. Мы пытались из неё выкрутиться вместе.
Тимофей уже слишком взрослый, чтобы называть меня папой. Но в бытовом плане он прислушивается к моему мнению. Единственное, что стало меняться — ему сейчас 15 лет, это пубертат. С учёбой и в бытовом плане бывает сложно.
Нет формальной истории в том, считает ли он меня отцом, а я его — сыном. Просто есть человек, к которому я не равнодушен. Есть определённая сила привязанности ребёнка к каждому из родителей, поэтому если ты новый человек в семье, то сила привязанности к тебе будет меньше.
Я понимаю, что какой-то идеальной формы отцовства я не могу ему дать. Да он этого и не возьмёт. Не хочу высасывать отношения из пальца и начинать играть в папу. Я могу быть адекватным человеком рядом и транслировать ценности.
Оле нравится, как я включаюсь и в воспитание, и в образование Тимофея. Мы понимаем, что такая ситуация не требует называть друг друга папой и сыном. Из-за разницы в возрасте я могу с Тимофеем разделить какие-то моменты, которые обычно настоящие отцы не могут. Например, он может позвонить мне и позвать на концерт панк-группы. Потом мы идём вместе домой, и он мне взахлёб рассказывает, как это было круто.

2

«Приёмный ребёнок — это не поломанная игрушка, которую вы придёте и почините».
Конечно, бывают и конфликты. Когда они сильные, мы стараемся дистанцироваться и переходить в переписку — там можно прочитать и сформулировать свою мысль почти конструктивно. Я всегда представляю, сколько ему пришлось сменить школ, отцы были эпизодическими.
Мы иногда с ним общаемся на эти темы и много шутим, потому что юмор — это хороший механизм привязанности. Он только недавно вошёл в межличностные игры (враньё, предательство, дружба). И когда у него появится чуть больше опыта в этом, я думаю, мы с ним сблизимся ещё больше.

Мнение психолога.
Valdemar:

Не бойтесь конфликтов. Если у мужчины и детей сформировалась базовая привязанность, когда они прекрасно ладят, а ребёнок в целом ему доверяет, дайте им разрешить локальный конфликт самостоятельно. Можно аккуратно спросить, нужен ли им рефери. Не нужен — пусть сами разбираются. Между родным папой и ребёнком тоже бывают ссоры.
Если конфликт возник там, где ещё нет должного уровня доверия, то нужно сначала сгладить градус эмоций, а затем наедине обсудить с мужчиной эту ситуацию. Ребёнок сам по себе не будет вредить человеку, к которому испытывает симпатию. Он просто проверяет его границы.


Глава двадцать пятая

КОГДА КОНЧАЕТСЯ ТЕРПЕНИЕ

1

Видимо отсутствие постоянной потенции или, проще сказать, «мужской силы» у моего отчима, не могло ни усугубить и без того напряжённые отношения супругов в нашей семье.
Будучи не в силах ублажать жену, теперь уже даже не помышляя «сделать ребенка», Геннадий Самоенков стал постоянно доводить мою, теперь уже после смерти бабушки не «мамку», а маму Валентину Павловну своими жестокими приступами ревности к местным мужикам.
Любому терпению когда-то приходит конец. И матушку мою однажды прорвало, как дамбу рукотворного моря.

2

Это было в зимнюю пору. Подоив корову, держа в одной руке керосиновый фонарь, а в другой - ведро полное молока, мама уже выходила из двора, когда пьяный отчим набросился на нее с кулаками…
Спрятавшись за калиткой, ведущей в общий для скота двор, мама поставив ведро в сторонку, со всего маху ударила мужа зажженным фонарем. Умудрившись угодить в него той нижней частью, куда заливается керосин, а не тем местом, где находится с двух сторон открытая полукруглая стеклянная колба.
Ухватившись ладонями за разбитую скулу, даже не пытаясь остановить сочащуюся между пальцев кровь; заскочив домой, отчим рухнул на бывшую тещину кровать, что стояла в прихожей, на которой теперь спал я, когда приходил на выходные дни из интерната. 
Там и провалялся Герасим до самого утра, молчком и, видимо, быстро протрезвев.    
Я в эту ночь ночевал на печи, а мама - у себя в комнате.
На скуле у Геннадия Самоенкова появился хорошо заметный шрам, а в доме нашем на долгое время воцарился покой.


Глава двадцать шестая

НЕ ПРОСПАТЬ БЫ...

1

Возможно, я и не имел бы этой профессии. Но, не поступив в техникум и не желая сидеть на родительской шее, я приехал к родственникам в уральский город Кушва, и по объявлению устроился учеником электрика на завод, где имелось свое общежитие.
Ночь накануне своего первого рабочего дня я прожил в беспокойстве. Вот уже в который раз просыпаясь, вскакивал с постели и с будильником в руках шел к освещенному окну.
Во дворе деревянного барака, построенного еще пленными немцами во время Отечественной войны, в котором проживала моя тетя с семьей, раскачивался на ветру электрический фонарь. И свет от него, прорываясь сквозь расписанные морозом стекла, то бежал по стене, выхватывая из темноты семейный тетушкин портрет, то отступал за подоконник.
...Стрелки на часах показывали пять утра. Вернувшись в постель, я улегся на спину и, уставившись в едва различимый потолок, с беспокойством подумал: «Не проспать бы...» С той минуты глаза уже закрывать боялся, а чтобы хоть как-то отвлечься от сна, представил свою деревню.
Мороз по утрам лютует. Потрескивает лед на реке Чусовой. Трещат углы изб. Хозяйки, поднявшись, по привычке тянутся к выключателям...
Неприметно при свете керосиновых ламп просыпается теперь Луговая. Сверху решили, что будет лучше, если все окрестные деревушки в один кулак собрать. И для начала отключили электроэнергию. Однако луговчане переезжать на центральную усадьбу не торопились.
Тогда в деревне прикрыли клуб и школу, пообещав, что на очереди и магазин.
В школе в этот год заниматься некому было. Старшие, окончив четыре класса, в интернате учились. А младшие, которых в деревне набиралось до десятка, дожидались ближайшей осени с беспокойством.

2

Когда совхозный бригадир, прибывший из центральной усадьбы на тракторе, приказал луговским мужикам школу разбирать, мой сосед, дедушка моей бывшей одноклассницы Лиды, сухой и подвижный старик Игнатьич с двустволкой прибег.
— Что ж это вы, мужики, делаете? Да не жалко ли вам детей своих, — кричал он еще издали. — И под силу ли им, мальцам, будет по интернатам мотаться?! Бросай работу!
Бригадир, было, кинулся ружье отбирать, но старик извернулся и выстрелил поверх его шапки.
Посуровели луговчане, побросали инструмент, закурили, задумались.
Понял бригадир, что теперь уже к мужикам не подступишься. Развернул трактор, погрозил Игнатьичу кулаком:
— Я на тебя управу найду, партизан! А школу теперь хоть на себе перетаскивайте...
Помню я школу свою первую. Сейчас в ней, на центральной усадьбе, библиотеку открыли. Снаружи здание вроде бы не изменилось: стены и окна те же, разве что крыша новая да вывеска сменилась. Да только уже чужая. Так чужой и останется в моих глазах.
А глаза-то у меня спят. Спят и видят школу свою на прежнем месте, на краю Луговой. И словно бы в ней урок... и учительница первая, Лузина Надежда Тимофеевна, спрашивает:
— Скажи нам Саша, кем бы ты хотел стать, когда вырастешь?
— Электриком... — шепчут мои губы сквозь сон.
— Так у нас теперь и электричества-то нет,— говорит мне учительница.
— Будет, — отвечаю я ей с уверенностью, — вы только не разъезжайтесь. Вы только подождите меня!
Будильник у изголовья показывает семь часов утра...


Глава двадцать седьмая

Я ПОВЗРОСЛЕЛ

1

После того, как в сентябре 1968 умерла моя бабушка, а я уже жил и учился в интернате центральной совхозной усадьбы в селе Верхняя Ослянка, мой отчим почувствовал себя полноправным хозяином в доме, что не могло ни отразиться на его взаимоотношениях с моей мамой, которую он называл не иначе как «кусок мяса», а она его - «фашистом».
Даже не смотря на то, что я в субботу приходил домой или нас привозили домой из интерната, чтобы уже в воскресенье вечером отправиться в обратный путь, он напивался и начинал устраивать нам нелицеприятные сцены. Мы с мамой спасались бегством, прячась у кого-либо из сочувствующих нам соседей в погребах или на сеновале.
Не знаю, как в других деревнях, но в нашей Луговой, где смешались вогулы и кержаки, русские и татары, подобные выходки, как бы это кощунственно не звучало, было широко распространенной «забавой»: сегодня мы прятались у соседей, а завтра соседи прятались у нас.
Если для мамы это теперь стало привычным явлением, то на мою психику это действовало разрушительно. Я становился все более замкнутым и жил с оглядкой: как бы чего не произошло? До сих пор не могу переносить даже бытовых ссор. Там, где эта ссора зарождалась, будь это в общественном месте, в транспорте или у моих знакомых, я всегда спешно покидал эти места. И еще мне всегда было стыдно за тех, кто очень низко ругался, пытаясь унизить других. Это чувство, по всей видимости, я буду испытывать до конца своих дней.
Теперь я с благодарностью вспоминаю те четыре учебных года, что я провел в интернате, в стороне от семейных склок.

2

Сразу же после окончания восьмилетки я начал самостоятельную жизнь, чтобы не сидеть «на шее родителей». Сначала поступил в Нижнетагильское ГПТУ, а осознав, что выбрал совсем не ту профессию, слесарь –сантехник, посчитав слово техник, нечто близкое к инженеру, на которую поступали даже с пятилетним образованием, оставил ГПТУ, даже не смотря на то, что мне предлагали другие профессии. Приехал в город Кушву к тете Нине, которая в то время даже не думала оказаться в Белоруссии, и оформился в раскиданное по всему городу жилищно-коммунальное хозяйство металлургического завода учеником электрика.
Свобода перемещения, а не работа за станком, за высоким забором с проходной, была мне по душе.
И пусть я все эти шесть месяцев ученичества зарабатывал гроши, зато знал, что это мною заработанные деньги и еще у меня есть место в общежитии.
Да и работать мне почти сразу же пришлось «по полной» программе электриком, а не быть мальчиком на побегушках. На то были веские причины, о которых руководство ЖКО или не знало или делало вид, что не знает.

3

Мой учитель, Петр Васильевич, о котором я храню добрую память, уже с первого месяца учил меня работать под напряжением, всегда готовый отключить это напряжение, если у меня что-то пойдет не так… Хорошая учеба и практика, одновременно, сказал бы я вам. Ибо мы в основном работали в жилых домах металлургов по их заявкам с напряжением 220 вольт. Крупные работы Петр Васильевич выполнял сам.
А поскольку на момент моего «ученичества» у моего наставника было две жены – старая (не по возрасту), не знаю, кем она работала, но знаю то, что он с ней прожил 27 лет и воспитал дочь и новая, повар из интерната, с которой еще только начал общаться, мне по большей части приходилось работать одному.
Так после того как я, получив паспорт, успел поработать у мамы в телятнике фуражиром, а затем все лето – пастухом, я из крестьянина быстро превратился в рабочего человека.
Но после того, как получил документы электрика третьего разряда, а после дополнительных вечерних курсов повышения квалификации четвертый разряд, оказался на Северном флоте. Пришло время служить.
Мой отчим с мамой к тому времени перебрались вверх по течению Чусовой, но уже не на полтора, как было в первый раз, когда переезжали в Луговую, а на тридцать километров в село Завод Кын, впоследствии переименованный просто в Кын.
Невооружённым глазом было видно, как год за годом все больше и больше появляется на берегах Чусовой пустырей. Целыми деревнями покидали веками насиженные места мои земляки, оставляя после себя лишь зарастающие погосты.

Глава двадцать восьмая
      
ПРОЩАЛЬНОЕ ЭХО

1

Пушка эта, весом в два пуда, диаметром с толстую жердь и длиною с полено, скорее всего, была сработана полукустарным методом на Строгановском чугунолитейном заводе, построенном на впадающей в Чусовую речке Кын. Это на нем изготовленными ядрами «угощали» в 1812 году Наполеона. Теперь на месте этого старинного предприятия еще можно встретить остовы цехов и плотин, а расположенное на скальном разломе село носит название Завод Кын.
В местном музее мне подобной пушки видеть не приходилось. Зато проживающие в тридцати верстах ниже, но течению уральской реки односельчане мои могли пользоваться этим окутанным легендами орудием.
Вместо колес у пушки был складной металлический клин, который при стрельбе вгоняли в землю. Эта старинная редкость была доступна в обращении. И, может быть, Ермак Тимофеевич, поднимаясь с дружиною по Чусовой, в схватке с коренными вогулами утопил или потерял на берегу это орудие. Деды и прадеды земляков моих, кто бы мог подтвердить это предположение, давно уже покоятся на покинутом всеми кладбище некогда раздольной деревни Луговой (Копчик).
Последним владельцем пушки был восемнадцатилетний совхозный работник, автор этого повествования...

2
Осенью, когда первый снег сравнял своей откровенной белизной пустующие и в последний раз убранные огороды, повестку для новобранца принесла похудевшая за последние годы до десятка газет и редкого письмеца почтальонская сумка.
Вечером, наносив воды и дров, заправив керосином фонарь и лампы, я шел на оставшийся единственным местом работы телятник. Пустынная улица проваливалась в мглу. Миновав пяток заброшенных домов, я встретил почтальонку.
— Передай матери, пусть проводы готовит... — объявила она, вручая свернутую в рулон почту.
Сердце у меня зачастило, когда я попытался прочесть маленький бумажный листок.
И словно б от родной реки было больше света, спустился на кромку скалистого берега. Смахнул рукавицей снежную пыль, присел на знакомую с детских лет широкую и длинную скамью. Под ногами шуршала ледяными образованиями водная гладь. С противоположной стороны было слышно, как стучат калитками и ведрами управляющиеся по хозяйству заречные жители.
Луговая уже давно зажгла свои едва приметные огни, и, словно отражая их, небо разметалось редкими звездами.
Все чаще теперь, после окончания школы и возвращения из города к своей матери, смотрел я в поднебесные дали, словно пытаясь отыскать ответ на свое, казалось бы, бездонное будущее. Над головою появлялось все больше и больше звезд, и где-то среди них та единственная, в которой весь смысл жизни.

3

Когда из-за леса прорезался осколок луны, я, вспомнив о матери, заторопился по еще не промерзшей дорожной грязи в сторону телятника. Расположенный на околице, он встречал знакомым разноголосьем...
Мать на пару с нашей соседкой Лидой уже давно разливала по деревянным корытам замешанное на отрубях пойло.
Схватив вилы, я принялся разносить из подворья по стайкам сено, раздумывая: сообщать матери о повестке сейчас или поутру?
— Ты что опоздал? — тихо спросила она. — Дома что?..
— Да нет, — буркнул я, возвращаясь с пустыми вилами, — корову накормил, у овец убрался...
— А на лице у тебя что? — улыбнулась мать в тот момент, когда я принялся усердно елозить нос и щеки. — Глаза у тебя светятся... а ведь их не сотрешь.
— Дома расскажу, — пообещал я, — собирайся корову доить, да не забудь кроме очага растопить и «голландку». Ночь холодная будет. Видишь, как вызвездило...
Сказав это я, игриво подмигнул Лиде, свой бывшей однокласснице, с которой вместе поступал в техникум:
— А мы и без тебя управимся...
— Не заночуйте, — послышалось мамин голос.
— Ты что сегодня, как солнце майское... — заговорила соседка.
— Да вот письмо от зазнобы получил. В город зовет... уж шибко я ей понравился тогда, на экзаменах...
— Дурак! — вспыхнула молодая телятница и, свалив меня в сенном подворье, принялась колотить маленькими ладошками по моей, пропахшей летним лугом спине.
И долго еще над утихшим телятником, над Чусовою колыхался наш счастливый смех.
Когда я пришел домой, мать уже спала, а на прикрытых полотенцем тарелках поджидал остывший ужин.

4
На второй день после получения повестки, в разгар столь редкого на деревне гуляния, я вышел в сени. Не сразу отыскал в темном чулане замотанную в тряпки пушку и, легко вскинув на плечо запыленное орудие, направился к берегу Чусовой.
Грохотавшая ранее на всех многочисленных проводинах, пушка эта в последний раз будоражила односельчан в мае минувшей весны, в день двадцативосьмилетней победы в Отечественной войне. Теперь, засыпав пороха и вбив тугой пыж, я разместил ее над берегом, там, где летними вечерами молодежь любила разводить костер, и вновь вернулся к застолью...
Когда пришла пора прощаться и остаток луговского люда вышел к реке, я, прежде чем развернуть любимую двухрядку и спеть: «Как родная меня мать провожала...», поджег вместо порохового шнура пропитанную керосином длинную мочальную прядь.
И уже, когда садился в увозящую от родных берегов моторную лодку, над головою прогремела прощально оставшаяся без хозяина пушка.
И эхо этой пушки, с которою, возможно, Ермак Тимофеевич шел покорять Сибирь, да утопил ненароком в Чусовой, отраженное на учебных полигонах, еще будет долго напоминать служивому его отчий дом, односельчан, которые умели хранить, словно порох сухим, наставления отцов и дедов своих: быть всегда готовым к защите Отечества и не срамить своих имен.   


Глава двадцать девятая

МОИ РОДИТЕЛИ И Я

1

Надо честно признаться в том, что столь неожиданный для меня «поход» мамы в сельсовет, с последующим заключением брака с отчимом, я расценивал, как ее предательство. После того, как она сменила фамилию, я почувствовал, как мама начинает отдаляться от меня…
И этот брак, и четырехлетнее отвыкание от меня мамы, когда я жил и учился в интернате, а летом подолгу гостил у тети Нины в Кушве, плюс тот факт, что с малых лет я был под присмотром лишь только моей бабушки, все это не могло пройти даром.
Мама, почувствовав эту образовавшуюся между нами трещину, стала выпивать. Мне об этом старались не говорить ни мои дядьки, проживающие со своей сестрой в одном селе Кын, ни соседи моих родителей.
Но я догадывался об этих выпивках, когда приезжал к родителям из города, хоть и делал это все реже и реже. И если мама, по большинству случаев молчала, пряча глаза, то однажды, когда я стал ее укорять за этот нездоровый образ жизни, сказала: «Выпивши, мне легче переносить все эти издевательства Самоенкова».

2

Шли годы, а для мамы они, наверное, ползли, как черепахи. Я уже женился и стал иногда привозить в Кын своих погодков – сына и дочь. Думал, хоть они растопят да удалят прочь из мамы ту накопившуюся с годами если не желчь, то этот похожий на ржавчину налет того душевного состояния, когда уже и жить-то не хочется.
Помню, с какой гордостью мама носила на руках по всему селу свою внучку, такую же черноволосую да кучерявую, какой она сама была в детстве и в молодые годы, если судить по фотографиям.
Но поскольку мои дети, по большей части, гостили лишь у моей тещи, чья семья считалась зажиточной, не в пример моим родителя, мама моя уже не светилась от радости, когда я привозил к ней подросших сына и дочь.
То же самое произошло и с отчимом. Когда его впервые в жизни мой сын назвал «дедушкой», он просто летал. Покупал и чинил рыболовные снасти, сам постоянно ходил с «внучатами» на рыбалку и в лес «по грибы да по ягоды», катал на лодке по Чусовой.
А когда моя жена, по настоянию своей матушки, стала бояться того, что пьяный Самоенков, однажды утопит вместе со своей моторной лодкой и ее детей, мои родители окончательно поникли. Присутствие внучат их теперь уже не дисциплинировало и не возвышало над соседями, у которых дети были, как выразился отчим: «пустышками», живущими лишь «для себя», а не для потомства.   
Из-за того, что моя жена и теща, еще со времен свадьбы, стали упрекать меня, пусть и за глаза, за «нищенскую жизнь» моих родителей, в семье моей начались ссоры. И я тоже, как мама, «выпью, мне легче будет», пусть не сразу, но пристрастился к спиртному.
Хорошо еще, что однажды, когда после «самопальной» водки, уже протрезвевшим почувствовал, что у меня стали отниматься ноги, я с перепугу успел ухватиться за край той ямы, в которой в девяностые годы прошлого столетия, сгинуло немало моих друзей и знакомых. С тех пор не выпиваю и не курю, считая сей факт моим самым наивысшим достижением в своей жизни.


Глава тридцатая

НЕРОДНАЯ КРОВЬ

1

Рассказ читателя.
Иван, Иваново:

«С Алиной мы познакомились в доме отдыха в Плесе, когда оба были еще подростками. Целовались в беседке, а однажды вечером закрылись в душе в солярии, и дошло до более серьезных ласк, но дойти до конца мне тогда Алина не позволила. Вскоре мы разъехались по своим райцентрам, но начали писать друг другу.
После школы договорились оба поступить в ивановский университет на экономистов. Экзамены сдали успешно и вскоре стали студентами. Потом была учеба, веселые посиделки и бессонные ночи перед сессией – в общем, все как у людей.
На последнем курсе мы поженились. Дипломы защитили успешно. Алину ждала работа в небольшой фирме, которая принадлежала ее отцу, а мне сначала пришлось отслужить в армии.
Через три месяца Алина мне написала, что беременна. Я, конечно, очень обрадовался. Родила она в срок, мальчика, назвали Артемом. Меня со службы не отпустили.
Пришел я лишь через два года. Дома меня ждала Алина с подросшим Артемкой на руках.
 Я души не чаял в сыне, воспитанием его занимался сам – гулял с ним, водил в детский сад, потом, когда он пошел в школу, записывал в секции и в кружки. А его мама все свободное время проводила в салонах красоты. Я не возражал – ведь я после армии устроился в банк и начал расти по карьерной лестнице, мог обеспечить все ее «хотелки». Сын здорово ко мне привязался и, как мне кажется, любил меня больше, чем мать.

2

Однажды, когда жена вновь была в своем салоне, я случайно заглянул в ее сообщения на «Одноклассниках», впрочем, вру, не совсем случайно, конечно же. В общем, проверил я ее переписку – и обомлел: в третьем сверху сообщении она обсуждала с каким-то мужиком… нашего сына Артема. То есть, не нашего, а Алины и… этого мужика. Он спрашивал, когда она «познакомит его с сыночком», и писал, что перевел ей в этом месяце деньги, «как обычно». Оказалось, что ребенок от него, и он дает ей деньги уже много лет. Кстати, никогда не видел, чтоб она покупала для Артема что-то дороже мороженого.
Когда жена вернулась, я вызвал ее на откровенный разговор. Оказалось, когда я только-только отбыл в часть, она случайно переспала с парнем подруги и забеременела. Признавшись маме, от кого ребенок и посоветовавшись с ней, как быть дальше, решила рожать, а мне сказать, что это мой ребенок. Так и сделала. И все эти годы продолжала спать с тем мужиком и брать у него деньги «под сына».
Теперь я не знаю, что мне делать. Артема я очень люблю и продолжаю считать своим сыном. А с женой и ее мамой больше не хочу иметь ничего общего. Но как все это объяснить мальчику, который только-только пошел в 7 класс?»

3

Мнение психолога
Алексей Богинцев (Санкт-Петербург)
Ваня, здравствуйте.
То, что с вами произошло это серьезное испытание. Вам можно посочувствовать. И понятно, что вы должны испытывать целую гамму самых неприятных чувств. Можно позавидовать тому, что вы сохраняете способность здраво мыслить и принимать взвешенные решения.
Давайте попробуем разобраться. Я вижу в этой ситуации 3 главных проблемы:
1.Ваше душевное равновесие.
2. Ваши отношения с женой
3. Ваши отношения с сыном.
Начнем по порядку.
То, что вы сейчас переживаете, настоящая трагедия. И не стоит недооценивать возможные негативные последствия этой ситуации для вашего психического и телесного здоровья. И справиться с этой ситуацией вам очень бы помогла индивидуальная психотерапия.
Предположим, Вы поговорили с женой, она «пообещала измениться и стать честным человеком». То есть, другими словами, она пообещала вам прекратить отношения с любовником. Если вы готовы ее простить (хотя я понимаю, что это будет непросто), то тогда эта проблема почти решена. Я говорю почти, потому что, как семейный психолог в Санкт-Петербурге, понимаю всю сложность этой ситуации. А сложность, на мой взгляд, следующая. У нее были отношения, которые продолжались долгие годы, при этом, вас держали в неведении, то есть, по сути, жена вместе с мамой делали из вас «дурака». И, видимо, какую-то роль в этой ситуации играет мама. То есть, другими словами, ваша семья долгие годы была «больна». И вашу семью, как систему взаимоотношений необходимо лечить. Если этого не делать, то может произойти распад семьи. Как лечить? С помощью семейного психотерапевта. Во-первых, семейный психотерапевт поможет вашей жене завершить ее отношения с любовником (возможно, ей потребуется личная психотерапия), а во-вторых, необходимо оздоровить ваши с женой отношения и общий психологический климат в семье.
Ваши отношения с сыном. Формально его отцом являетесь не вы. Но фактически, отцом ваш сын считает именно вас. И относится к вам как к отцу и любит вас как отца, и вы тоже любите его как сына. По-моему, это более важно, чем генетическое отцовство.
Но есть здесь еще одна проблема - в семье существует тайна. А семейные тайны для всей семьи несут в себе крайне разрушительный потенциал. И очень пагубно эта тайна может сказаться на психическом развитии вашего сына. По сути это бомба замедленного действия. Поэтому, чтобы не произошло этого негативного действия, рано или поздно тайну нужно будет раскрыть перед вашим сыном. Тогда всем станет легче. Но не надо торопиться. Когда лучше это сделать и как, вам подскажет семейный психотерапевт.
В заключении скажу, что остается еще один человек в вашей семье, роль которого в этой ситуации еще не совсем ясна - это мама вашей жены. В идеале, очень было бы полезно, чтобы вы с ней тоже восстановили открытые, ровные отношения. Это было бы полезно для всех.
PS: В своих размышлениях о вашей ситуации я исходил из того, чтобы я сделал сам или посоветовал бы своему другу в подобной ситуации для сохранения и оздоровления психологического климата семьи и каждого ее участника.

Глава тридцать первая

ПОНЯТЬ ПЫТАЯСЬ

1

Теперь, по прошествии не одного десятка лет после гибели Геннадия Самоенкова, которого убили за пятьсот рублей в лихие девяностые годы прошлого века, дабы завладеть его жильем; и когда я уже сам, по воле судьбы, стол отчимом, но не пасынку, а падчерице, на многое, что связывало меня с маминым мужем, я уже смотрю другими глазами.
Очень часто размышляю о его озлобленности. Она явно не пришла к нему вместе с его рождения. Предположить, что Геннадий уже в школе был «трудным ребенком», который бы состоял на учете в милиции, не могу. По натуре он человек неагрессивный, даже будучи пьяным никогда не лез в драку первым, да и вторым не был… По крайней мере я этого никогда не наблюдал и не слышал от других, чтоб об этом рассказывали.
На работе его уважали за трудолюбие и смекалку. Любое дело всегда доводил до конца и выполнял его качественно. Не случайно же правительство наградило его «Медалью за трудовое отличие», а уж о почетных грамотах я и не говорю…

2

Да только все это было в те времена, когда он жил под началом моей бабушки Клавдии Андреевны. И если бы мою маму-бабушку не съел рак желудка, превратив ее из полной женщины в скелет, отчим процветал бы еще не один год.
О той роли, которую сыграла в моей судьбе моя бабушка Зворыгина Клавдия Андреевна, я уже написал немало.
Пусть не в каждой моей прозаической книге, по больше мере, связанной с историческим прошлым Урала и не только, я уделял ей несколько страниц или абзацев. Так незаметно сложился ее потрет. Да только все это до сих пор не принесло мне полного удовлетворения: все кажется, что я чего-то не сказал, упустил из виду… Но ведь этого намного лучше того, чем повесив на стену бабушкин портрет, вспоминать о ней, когда начинаешь стирать пыль или того хуже паутину…

Глава тридцать вторая

ОЧЕНЬ ТРОГАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

1

Рассказ читателя
Автор неизвестен:


Моя мать была неудачницей. Злой и обиженной на жизнь. И всё бы ничего, но свою злобу по поводу неудач она вымещала на мне. Орала каждый божий день за каждую ерунду. За пятно на одежде. За три просыпанные крупицы соли во время обеда. А вот за порванные на улице штаны мать била меня. Била жёстко, если не сказать жестоко – то есть, не ремнём по попе. А руками и ногами, куда попадёт. Я понимал, что мать озлобленна и несчастна. Терпел, шмыгая носом. Мне было в ту жёсткую пору от пяти до восьми лет, я в любом случае не смог бы ей ответить. Да и как? Не будешь же бить собственную мать.
— Мам, а где мой папа? – спрашивал я иногда.
— Зачем тебе папа? Я тебя что, не кормлю-не одеваю? Пашу, как проклятая, еле концы с концами сводим, а ты… — зло отвечала мать.
Ну, да. А я соль просыпаю да вещи рву и пачкаю. Ответа на свой вопрос я так и не получил. Кто был моим отцом? Матери не везло в личной жизни точно так же, как и во всём остальном. Думаю, немалую роль тут играл её ужасный характер. Например, в том, что мать то и дело выгоняли с работы. Кто будет терпеть на работе женщину с таким жутким характером.


2
А потом появился он. Геннадий. Гена. Что он нашёл в моей матери – непонятно? По-моему, он просто тоже был не особо удачлив в делах, и даже не имел собственного жилья в нашем городе. А у матери была какая-никакая, а своя квартира – досталась от бабушки. Мать в ту пору кое-как держалась за место поварихи в заводской столовой, а Гена работал в сборочном цехе. Через неделю после знакомства он уже жил у нас.
— Привет, мужик! – пожал он мне руку своей здоровой лапищей. – Как тебя зовут?
— Саша. – застенчиво сказал я.
— Ну, и молодец, Саша! Не робей. Я – Гена. В каком классе?
— Во втором. — Учишься хорошо?
— Хорошо он учится. Лучше бы матери помогал – встряла мама.
— Учись, сынок. – негромко посоветовал Гена. – В жизни пригодится.
И обвел взглядом стены в нашей обшарпанной двушке.
Я именно поэтому и учился. Я так жить не хотел.
Как-то раз, насыпая семечки из пакета себе в тарелку, я просыпал добрую горсть на пол.
— Бестолочь! – заорала мать. – Я только полы помыла. Ни черта не делаешь, так хоть не пакости.
И отвесила мне такую затрещину, что я чуть не пробил головой шкаф, около которого стоял. Гена, который пил чай, сидя за столом, и подпрыгнул от неожиданности ещё тогда, когда мать завопила, стукнул кулаком по столу.
— Галя!
— Что? – притихшим голосом спросила мать.
— Ничего. Дай мне пряник, пожалуйста.
После этого никто не произнёс ни звука, пока я не вышел из кухни. Вышел я не сразу – сначала собрал с пола все семечки в гробовой тишине. А когда уже был в своей комнате, услышал, что Гена громко ругается. Мне стало дико любопытно. Я, рискуя быть пойманным, пошёл подслушивать.
— … чтобы больше я такого никогда не видел! Как ты можешь? Да за что?
— Я устаю. – оправдывалась мать. – Работа, дом. А он не уважает мой труд.
— Во-первых, он – ребёнок! А во-вторых, ты научила его уважать твой труд? Ты вообще уделяешь ему время? Чем-то занимаешься с ним?
Мать молчала.
— И как часто у вас это… происходит?
— Да что ты, Геночка, что ты! Ну, какое часто? Ну, отвесила пацану подзатыльник сгоряча, с кем не бывает?
— Со мной не бывает. Я не бью тех, кто не может мне ответить. Это низко.
Мне хотелось вбежать в кухню и сказать, что она врет! Что бьет она меня часто! За всё. А на самом деле за то, что не получается у неё. Мои косяки лишь предлог. Но Гена так растрогал меня своим заступничеством, что я не мог ни бежать, ни говорить – слезы комом стояли у меня в горле.
— Галя, если ещё раз такое случится, я уйду. Я не буду жить с тобой, с такой…
Мать клятвенно заверила Гену, что больше никогда. Что поразительно, она сдержала своё слово. А Гена с той поры сам начал уделять мне время. Интересовался моей учебой, радовался отличным оценкам. Брал меня с собой на рыбалку – это был его любимый отдых. Затеяв ремонт, Гена подошёл ко мне:
— Саня, будешь помогать? Или по учёбе занят?
Я с радостью согласился помогать. И очень старался всё делать правильно. А Геннадий хвалил меня без конца. Мне кажется, что гораздо больше хвалил, чем я того заслуживал.
Когда мы закончили кухню и любовались на дело рук своих, я неожиданно для самого себя спросил:
— Ты надолго с нами?
— Как пойдёт. – пожал плечами Гена.
— Ясно. – с бесконечной горечью вздохнул я.
А Гена спохватился, присел на корточки и заглянул мне в глаза:
— Я постараюсь. Честно.
— А я могу звать тебя папой?
— Если захочешь – конечно! Конечно да, сынок!


3
Я звал его папой. Сначала неуверенно и тихо. Потом громко и часто. Я полюбил Гену всей душой и ночами молился, чтобы он задержался с нами подольше. Видимо, кто-то там наверху услышал мои молитвы. Мать забеременела, и они с Геной поженились. Я тогда жутко испугался, что получив собственного ребёнка, Гена не будет так любить меня. Однажды они пришли из поликлиники – у мамы уже был приличный живот – и отчим радостно объявил:
— А у нас девочка будет! Я так счастлив. Полный комплект теперь.
А мать ласково потрепала меня по волосам. Она изменилась по отношению ко мне, когда обрела женское счастье и поняла, что счастье будет долгим. Гена не только стал хорошим отчимом, но и вернул мне мать.
Родилась Варя. И Гена очень любил свою дочь, но ко мне продолжил относиться также, как раньше. Варька была интересной. Агукала чего-то там, улыбалась беззубым ртом и не умела управлять своими руками и ногами. Сестра росла здоровой и красивой. Я защищал её и оберегал. Иногда думал, что было бы с матерью и со мной, если бы не появился в нашей жизни такой вот Геннадий. Мрак! Думать было страшно.


4


Варюхе было девять, когда я уехал учиться в столицу. Школу я окончил с золотой медалью. Варя, которая относилась к учебе с ленцой, часто выслушивала от отца:
— Бери пример с Сашки! Парень знает, чего хочет. Старается. А тебе бы всё в телефоне сидеть.
Варя показывала Гене язык, а потом обнимала за шею, и он таял.
На перроне мать вцепилась в меня, как будто провожала на войну.
— Мам, да ты чего? Я же приезжать буду!
— Прости меня, сынок. Прости меня! Прости за всё! – и ревела белугой.
Гена обнял нас всех, и Варька куда-то там прилепилась, хотя до этого фоткалась на фоне поезда. Наобнимались, я сказал маме на ухо, что она лучшая мама на свете, и укатил в Москву.
В Москве я поступил в университет и нашёл подработку. Денег не хватало, но я копил на подарки своим. Особенно почему-то хотелось порадовать Гену. Сдав зимнюю сессию, я поехал домой на каникулы. Подарил Варе красивый чехол на телефон, матери серебряные сережки, а Гене – крутые снасти для рыбалки. Отчим прослезился.
— Даёшь, мужик! Спасибо.
Вечером мы сидели за столом, мать в честь моего приезда наготовила разносолов. Гена вызвал меня в кухню и негромко сказал:
— Саня, тут такое дело… объявился твой отец родной. Понимаю, спустя столько лет. Но он пока в городе, оставил телефон. Мать была против, но я взял. Подумал, вдруг ты захочешь…
Я ошарашенно молчал минуту. В голове возникли не самые радостные флэшбеки.
— Мама, а где мой папа?
И материн истерический крик в ответ. Гена ждал, внимательно глядя на меня. В глазах почему-то читалась тревога, в руке зажат листок бумаги с телефоном. Я взял бумажку, разорвал и швырнул в мусорное ведро.
— Бать, ты с ума сошёл? Какой такой ещё родной отец? Ты мой отец. Никаких других отцов мне не надо.
Он снова прослезился, и мы крепко обнялись. Стареет батя… становится сентиментальным.

Глава тридцать третья

ТЕПЕРЬ, КОГДА Я САМ СТАЛ ОТЧИМ

1

Возможно самой последней каплей, переполнившей край обиды на свою жизнь моего отчима, стал тот день, когда я отказался от его предложения усыновить меня. Поступи я в ту пору иначе, может быть, течение жизни в нашей семье превратилось бы в тихий плес, а не в бурный перекат, какими они бывают по весне и после ненастий на реке Чусовой.
Для того, чтобы понять те или иные поступки отчима, резкие перемены в его характере, я теперь часто ставлю себя на место Самоенкова.
В отличие от него, я человек с «тонкой кожей» а, значит, очень впечатлительный и всегда болезненно воспринимающий все негативное в нашей жизни, наверное, бы до конца своей жизни не находил себе места, если бы мне отказал в усыновлении мальчуган, которого я кормил и обувал, учил, как преодолевать те или иные препятствия жизни, зарабатывая вдвое больше моей матери и помогая бабушке содержать большое семейное хозяйство.
Хоть я быстро отходчивый человек, но такой обиды, вряд ли бы так просто перенес.

2

И еще хотелось бы сказать о том, что даже давно сложившийся характер любого из нас, по большей мере, зависит от того, в каких бытовых и не только условиях мы проживаем.
Написав это, вдруг пришел к выводу: замкнутый круг какой-то получается. Если признать тот факт, что условия нашей жизни, по большому счету напрямую зависят от нас самих, которые мы сами себе и создаем, ибо даже сам Господь Бог нам эти условия не создаст.
Привыкнув жить в достатке и можно сказать «на широкую ногу», Геннадий, после смерти своей тещи, коей она ему все-таки стала на законных основаниях, когда он расписался с моей мамой, еще жил в этом самом достатке пару лет, как по инерции, а затем вдруг растерялся от того, что теперь ни кто-нибудь, а он, главный в доме…
Я бы сравнил это с тем, когда не все исполнительные и добропорядочные работники, если их вдруг выдвигают на какой-либо даже незначительно высокий пост, становятся хорошими руководителями. Которые, если их вовремя не лишить этого самого «поста», способны «довести до ручки» вверенные им хозяйства.


Глава тридцать четвертая

ДОМ ЗА ОБОЧИНОЙ

1

Высадив часть пассажиров на возвышенной окраине села, маршрутный «экспресс» покатил до совхозного правления, зеркально отблескивая на солнце окнами салона, пугая выбирающуюся на проезжую часть домашнюю живность.
Сошедшие пассажиры из местных, спеша убедиться в исправности и наличии своих хозяйств, гремя запорами, окликая детишек, гоняя забравшихся в огород кур, рассочились по проулкам и улочкам, оставив в одиночестве молодого мужика, рослого, с бронзовым загаром на угловатом лице, с заметно выгоревшими русыми волосами, одетого нараспашку, просто, с потертым чемоданом в руке.
Долго, с нескрываемым любопытством и волнением разглядывал он широко раздвинувшуюся панораму села, пестрые, прилепившиеся к отвесной береговой скале коттеджи туристической базы.

2

Стоял знойный день середины лета. Расплавленный асфальт прогибался под ногами идущего. Он внимательно всматривался в лица прохожих и не признавал никого. В эту страдную пору навстречу попадались лишь приплывшие с верховий Чусовой туристы да понаехавшие из города рыбаки.
Когда в лицо пахнуло прохладой и заблестел впереди речной плес, приезжий ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Он обрадованно оглянулся и вздрогнул... Улица, застроенная перевезенными из окрестных деревень домами, замерла в ожидании...
Он не мог не узнать своего обретшего вторую жизнь дома, как нельзя не узнать сыну родной матери, а птенцу гнезда своего, в котором родился и рос и которое однажды покинул, встав на крыло и предавшись свободе полета.
В эту минуту, минуту неожиданной встречи, им, стоящим по разные стороны запыленной обочины, показалось вдруг, что все в этом мире вечно и обратимо.

Глава тридцать пятая

МЕЖДУ РОДИТЕЛЬСКИХ МОГИЛ

1

Будучи в отпуске, я прервал работу над этим повествованием, которое к тому времени застопорилось, и поехал до родных мест в село Кын, что на реке Чусовой, где на местном погосте лежат мои родители.
Откладывать эту поездку я не имел морального права.
После длительного перерыва, связанного с эпидемией Коронавируса и семейными неурядицами, я ехал к маме и отчиму с обостренным чувством вины «блудного сына».
Прибрав могилки и вокруг них, я стоял на коленях между двух крестов и горько плакал, под предвечерним солнечным летним небом, почти физически ощущая, как на меня смотрят сверху две пары глаз.
Поднявшись с колен и обойдя могилы родных и близких, вышел за калитку погоста, как если бы из церкви, уже будучи просветленным и одухотворенным человеком. Человеком, который впервые в жизни подумал о том, что меня, возможно, кроме мамы, по-своему, несколько неуклюже и до самого моего отказа быть усыновленным, любил Геннадий Самоенков. Эта столь неожиданная мысль была похожа на озарение, которое иногда случается у уже проживших свой век людей.

2

Любил ли, на самом деле, или пытался это делать мой отчим, я уже никогда не узнаю. Возможно, любил так, как умел и, может быть, не так, как мне хотелось. Я больше чем уверен в том, что отчим мало видел и чувствовал любви в своей жизни, особенно в детстве, когда кругом гремела война. Тогда не до любви «телячьей» и даже обыденной было советским малышам и уже школьникам.
Как говорят в народе: если вам кажется, что кто-то вас любит не так, как вам этого хочется, это совсем не значит, что он делает это не от чистого сердца.
Люди любят все по-разному и настоящее счастье, когда в семье или в родне любящие люди любят одинаково.
Если вспомнить свое детство, ту пору, когда я еще не жил в интернате, по причине того, что в нашей деревне Луговой была лишь начальная школа, можно сделать некоторые выводы, до которых я не созрел, даже уже сам став отцом и даже дедушкой.

3

Я не знаю, о чем и в какое время дня или ночи подолгу беседовали моя мама и отчим у меня «за спиною». Скорее всего, о том, как сделать так, чтобы я и Геннадий Самоенков чаще бывали вместе, дабы устранить этот невидимый барьер, который появляется в семьях между маминым сыном и ее новым или вообще первым мужем, как это получилось у нас, о чем я уже писал выше.
Как результат, я почти каждое лето был у отчима, совхозного пастуха, можно сказать, в «подпасках».
Меня никто не заставлял бежать туда или сюда, высунув, как наша собака Шарик, язык от усталости. Я делал это с удовольствием и осознанием того, что помогаю отчиму в его нелегкой работе пасти стадо телят в две сотни голов.
Я уже после окончания первого класса знал, куда нужно это стадо повернуть, если оно устремилось в ненадлежащее для телят место.
В свободное время Геннадий учил меня, как ловить ту или иную рыбу, ибо в Чусовой и впадающей в нее Сылвице, были совершенно разные условия для этой рыбалки.
Например, в Чусовой налима не поймать, как это делал отчим в очень быстротечной Сылвице на перекатах, которые уже после небольшого дождя запросто сшибали меня с ног!
После обеда Геннадий брал в руки обыкновенную кухонную вилку и входил в воду. Становясь позади отшлифованного течением большого плоского камня, поднимал его, а когда муть уходила, работал вилкой, насаживая на нее растерянного налима.
Помимо езды на лошади, учил меня отчим всяким премудростями, находящего в лесу человека, если он заблудился.
А еще любил Геннадий делать всевозможные дудочки из подручных средств, которыми были ветви молодых побегов черемухи или из трубчатых луговых трав.
Лежа на плащ-палатке, голова к голове, и жмурясь от солнца, мы, устремив свои музыкальные инструменты в голубое небо, «переговаривались» меж собой настроенными на разные лады свирелями из наших разномастных дудочек, вдали от земных забот и посторонних людей.

4

Когда домой возвращались на лошадке, я сидел сзади Геннадия, обхватив его мальчишечьими руками, иногда плотно прижимаясь к его телу, дабы не упасть или почувствовать отчима и это явно доставляло ему удовольствие. Он весело покрикивал на кобылу или мурлыкал себе под нос.
Не любитель «телячьих нежностей», отчим никогда не гладил меня по голове и не укрывал плащом во время дождя. И бесед у нас с ним никогда не было длинных. «Ведь мы же не бабы с тобой, чтоб языки чесать, а настоящие мужики», - говорил он мне иногда, повторяясь.
Не знаю почему, но когда мы были дома, среди мамы и бабушки, Геннадий держался от меня… подчеркнуто, словно бы вышагнув за другую сторону барьера, где он был всегда один, словно б ревнуя меня к «мамке» и «маме», коими на ту пору были его жена и теща.
После посещения родительским могил, мне с чувством выполненного долга, работалось легко над данным повествованием, к которому я очень долго подбирался, готовил себя. Размышляя о том, что, возможно, моя новая книга, на этот раз посвященная только родителям; но, по больше мере об отчиме, будет для них тем дорогим памятником, на их могилах. которых я не поставил до сих пор, ограничившись железными крестами, на металлических основаниях, зарастающих порою полевыми цветами, лебедой да мелким кустарником, но не забвением проживающего вдали от своей малой Родины сына.

Глава тридцать шестая

ИСТОРИЯ ЖИЗНИ С ОТЧИМОМ

1

Рассказ читателя
Автор неизвестен.

Так случилось, что мои родители развелись, когда мне было года четыре, может три, я уже не помню. Я вообще их совместной жизни не помню. Я уверен, что Боженька свел моих родителей исключительно для производства меня. Они совершенно разные люди. Как они вместе жили? Это загадка для меня до сих пор.
Инициатором развода была мама, дальше судебные тяжбы, раздел имущества и прочая непонятная на тот момент для меня дребедень. Мама встретила отчима, когда мне было лет пять. А теперь внимание! Я со всей ответственностью могу заявить, что мне очень повезло. Наверное, у меня сильный ангел-хранитель. Итак, по порядку.
Мы с мамой жили на Дальнем Востоке (Амурская область), отчим служил в нашей области штурманом, когда уволился, познакомился с мамой. Любовь. Он с Челябинска, а это 4 суток на поезде от нашего дома. Было решено уехать в этот город. Шел то ли 1993, то ли 1992 год. Не помню точно. Отчиму было тогда 25. Это сегодня я могу сказать: «Мальчишка!», а тогда он мне казался огромным взрослым дядькой.

2

Я стал звать его папой. В дальнейшем так его и буду называть. Так вот он стал мне настоящим отцом. Так как он — бывший военный, я стал для него настоящим солдатом. Все было по расписанию: подъем в семь, отбой в девять, через день генеральная уборка, посуда конечно же мылась только мной, все свое белье стирал я сам, карманных денег у меня никогда не было. Домашняя работа, заданная в школе, выполнялась лично мной самим. Нет, я конечно же обращался за помощью к родителям, ну то есть к папе, он читал учебник, закрывал его и говорил четко и твердо: «Думай!». Я мог биться головой об стену, истерить, ну не решается задача, уже и поделил, и помножил и вычел, и опять помножил, нет решения. Часами я сидел над математикой. Но итог был один: решение находилось, задача решена. Мной лично!
Я читал каждый день. Папа сам приносил мне книги, которые я должен был прочесть. Это были книги про Великую отечественную войну. Сколько я их перечитал? Много… Я читал и пересказывал их содержание.
Телевизор я смотрел только тогда, когда вел себя идеально. За малейшую провинность, телевизор ставился на «Защиту от детей» (включаешь на канал, который не показывает, появляется голубой экран, нажимаешь кнопку на пульте «Защита от детей», а пульт уносится с собой на работу). Поэтому с кнопки на самом телевизоре включался только тот канал, который был последний запущен. А последний был запущен тот самый неработающий голубой экран. Все, что я смотрел было исключительно под контролем отца.
За все то время, что мы прожили вместе (а это 9 лет) папа ни разу не повысил на меня голос, ни разу меня не обозвал или нагрубил и уж тем более ни разу меня не ударил. Он учил меня готовить, мы даже соревновались, кто лучше почистит картошку. Денег мне не давал: «Хочешь покушать в школе, бери из дома бутерброд, сам его приготовь…».
Чтобы иметь свои деньги (а мы жили вполне прилично), я торговал на рынке семечками, продавал банки, собирал по городу бутылки, отмывал их и сдавал. Папа не вмешивался и матери запретил.

3

Конечно, очень жаль, что они с мамой разошлись. Мы уехали обратно в Амурскую область, когда я перешел в девятый класс. Я сразу почувствовал свободу, первый раз я гулял до десяти вечера, но фундамент становления моей личности был заложен, любовь к математике и литературе привиты. Каков итог? Я закончил ВУЗ с красным дипломом, в институте решал высшую математику за деньги чуть ли не всему городу, я писал по семь-восемь «курсачей» по всем экономическим направленностям тоже, конечно же, платно. Первый компьютер у меня появился на третьем курсе, писать стало легче. Единственный минус был — это мое доверчивое отношение к людям, я был честным, всем верил, как дурак, и конечно же серьезно ошибался в людях.
Уважаемые мужчины, не бойтесь трудностей, любите своих женщин и детей. Дети не бывают лишними или чужими. Вы можете сделать их своими. И они будут вам благодарны до конца своих дней.

Глава тридцать седьмая

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

1

Возможно, впервые в своей жизни, после моего возвращения со службы на Северном флоте, когда я даже там, став военкором газеты «На страже Заполярья» публиковал заметки и свои стихи, отчим делал попытки называть меня сыном, особенно, когда выпьет по случаю моего приезда из города. А когда я уезжал, показывая собутыльникам на портрет Сергея Есенина, который висел в нашем доме с незапамятных времен, говорил, что вот это и есть его родной сын, который теперь живет аж в самой Москве.
Став прямым свидетелем начала моего литературного творчества, когда я до глубокой ночи засиживался при свете керосиновой лампы за сочинением стихов, отчим не без гордости показывал на работе, очередной мой опубликованный в районной газете «За победу» стих. При этом не забывая упомянуть о том, что мне за какие-то восемь строчек, присылали гонорар, равный его недельному заработку.
Я тоже, под хмельком, пытался называть его «отцом». У трезвого же у меня это совсем плохо получалось. Как не получалось в свое время, назвать свою бабушку «бабушкой».
И пусть сравнение эти очень сильно разнятся, поскольку в первом случае – это было от избытка моей любви к бабушке, которую я, можно сказать, с младенчества называл мамой, а во втором случае - от неприязни к человеку, когда я отчима, с того момента, как он появился в нашей семье совсем никак не называл, а просто дергал за рукав, если мне что-то нужно было спросить.

2

Особенно тяжело нам было обоим, когда я Самоенкова видел в последний раз, словно предчувствуя недоброе, да и отчим, видимо, испытывал тоже самое…
Я, уже уезжая в город, до самой автобусной остановки плакал, вспоминая эти уже плохо видящие, наполненные и слезами и болью глаза отчима, когда он ухватившись за мою руку, долго не отпускал ее, упрашивая меня дрожащим голосом: «Сын, одно прошу, не бросай меня, пожалуйста…»
А через месяц-другой Геннадия не стало. Убили отчима. Его сумасбродная соседка, которую впоследствии посадили в психушку и с которой Самоенков проживал под одной крышей, но в разных половинах дома, решила отжать эту «половину» с той целью, чтобы приезжающему из города сыну для отдыха и рыбалки на Чусовой, было где расположиться всей семьей.
Заплатив пятьсот рублей, недавно освободившемуся из тюрьмы проходимцу, она добилась своего. А поскольку мой отчим очень плохо видел, все попытались списать на то, что Самоенков, запнувшись за ступеньку высокого крыльца во дворе, ударился виском о дверной косяк.
И хоть преступника быстро вычислили, ибо он на краю деревни успел убить, почти в эту же пору еще и одинокую старуху, Геннадия уже было не вернуть в этот мир.
А вот где он теперь там, в другом мире: в аду или все же в раю, только одному Богу известно.
      
               
               






ЧАСТЬ ВТОРАЯ



ДВЕ ПАДЧЕРИЦЫ, ПЛЮС СНОХА
                (Повествования бывалого наездника)      




ОТЧИМ И ЕГО НОВАЯ СЕМЬЯ
(вместо предисловия)


Когда кроме жены есть ее дочки
Да плюс сноха – не просто выбирать…
На падчериц смотрю, что свежи очень,
Хоть и успели девок нарожать;


То, что влюблен в них – не подам и вида;
Мужьям вручу рога – по одному,
Чтоб они с тещей на меня обиду
Не затаили и был мир в Крыму.


                А. Ш.


            
            
Глава первая

Я И МОЙ ПЛЕМЯННИК

1

От автора:

После десяти лет работы жокеем и еще столько же тренером, я стал директором ипподрома, «по совместительству» занимаясь литературным трудом. Причем пишу не о своей работе, а о людях и, в частности о женщинах, которые порой похожи: то на породистых четвероногих тяжеловесов, таскающих грузы, то на скаковых лошадей, всю жизнь гонящихся за модой, то на загнанных кобыл, которые уже успели сменить ни одного «наездника» - мужа и кучу любовников.
— Ну и как твои дела? — спросил меня Алексей Шахманаев, сын моей двоюродной сестры, проживающей в поселке Висим Свердловской области – в одном из не многих уральских селений, где имеется ипподром.
Это старинное уральское село, известно еще и тем, что здесь родился мой знаменитый земляк, писатель Дмитрий Наркисович Мамин- Сибиряк, можно сказать стало местом моего постоянного обитания, тогда, как Екатеринбург числился лишь объектом моей прописки. Потому, что большую часть своего времени я проводил здесь, в Пригородном районе, где родился и проживал до той самой поры, пока не закончил в селе Верхняя Ослянка восьмилетнюю школу.


ПОСРЕДСТВОМ СЕКСА


Увидев в них, как литератор,
Прообраз своих героинь.
Я их, фантазии не тратя,
Списал, почти, один в один.


А чтоб сноха и жены дочки
Были «лицом» моих поэм:
Я должен был без проволочки
И не пугаясь жестких тем


Не умозрительно, натурой,
Дабы, кто есть они, понять?
Их интеллект, нутро фигуры,
Посредство секса «прочитать».


                А.Ш.


2


Мы сидели с племянником на трибуне ипподрома. От Алексея уже крепко тянуло пивом, значит, привычкам своим Шахманаев не изменял, продолжая часто, но в меру выпивать.
— Плохо, — сказал я. — Загон кончился, молодого нет… Чего уж хуже.
— И тебя прижали, — Алексей удивился, помолчал. — Но ты же мастер, Саныч?!
— Неподтвержденный, так же, как и в литературном деле, – устало ответил я. – А подтверждать не на ком. Да и «мастеров-то» вон, полна конюшня.
Вверху, под сводами манежа орали воробьи, невидимые за пыльными лучами солнца, мягко топали лошади по опилкам — привычные звуки, от которых совсем не хотелось уходить. Но у меня было как раз плохое настроение.
— Пора уходить отсюда, — сказал я с досадой.
— Точно? — спросил племянник.
— Да.
Я, конечно, не был уверен, что уйду, но сейчас было спокойнее считать так. А Лешка неожиданно обрадовался:
— Правильно, ну их. Ты к нам перебирайся. У нас условия, не в пример вашим…
— Куда это «к вам»? — перебил я.
— В Екатеринбург. В наш частный конноспортивный клуб Олега Борового, у которого я теперь… первый зам, так сказать – правая рука.
— Но там же, вроде, рысаки?
— Какие рысаки! — загорячился Алексей. — Их уж давно хозяин выменял на породистых кобылиц, которые «рожают» ему теперь не только жеребят, но хорошие деньги. Но иногда и рысаков приобретает, заграничных…


3


Алексей Шахманаев, как я уже упоминал выше, старший сын моей двоюродной сестры, проживающей здесь, в Висиме; который начинал у меня жокеем, а затем тренером, стал рассказывать и убеждать…
— Не люблю я частников, Лешка. Ты мне лучше про свою жизнь расскажи. Про своих «кобылиц», которых, прости меня Господи, меняешь, как перчатки! Иль уже утихомирился?
— Да куда там, утихомиришься… У моей третьей законной жены, не считая тех, с кем в лихие девяностые жил гражданским браком, две дочери и сноха. Думаешь, просто мне было их всех приручить да объездить? И вроде бы порядочные бабы? Обе дочери жены с высшим образованием, только этому самому образованию их работа не соответствует совсем: старшая дочь работает на большой торговой базе «кладовщицей», а у младшей -  работа на дому с Интернет покупателями. Лишь сноха подкачала, как выразилась моя новая жена Александра: «не рабатывала она совсем и дня».
Помолчав немного, племянник продолжил разговор:
— Только я, Саныч, терпеть не могу тех «дам», которые изображают из себя образцово-показательную женскую верность своим мужьям. Уж лучше б они молчали в тряпочку. Так было б лучше… Я бы на них, падчериц и сноху, даже внимания не обратил, как на аппетитных женщин, а, может быть, со временем и полюбил бы их, как свою рано покинувшую этот мир дочь Елену. Земля ей пухом.
Вспомнив о дочери, мой Алексей помрачнел и жадно закурил, а, успокоившись, продолжил свой монолог:
— После того, как за месяц до свадьбы, мне изменила моя первая и последняя любовь, невеста Вера, я эту веру в баб совсем потерял. И могу с уверенностью сказать; женская верность – это миф. Вранье. Бабская правда – то есть бабские сказки. Чего-чего, а сказок наши бабы насочиняли множество. Не жизнь, а сплошная сказка. Особенно о женской верности. В реальности женскую верность за последние 30 лет никто не видел, зато сказки о женской верности слышали все, по 10 раз на дню. Песенки про верность наши бабы и их подпевалы поют на каждом шагу – русские народные, блатные, хороводные. Кроме того – фильмы, сериалы, шоу, рекламные ролики. И все о женской верности. Там еще присутствует успешность, красивость и одухотворенность, но верность всегда на первом месте. Бабских сказок уже выше крыши. Непереводимый российский фольклор, однако. Читаем – умиляемся, смотрим – прослезяемся.
Закурив очередную сигарету, племянник продолжил:
— Излияние психологов на эту тему напоминает бред интеллигентного наркомана, сменившего баян на скрипку. Еще раз повторю: я бы на своих падчериц плюс сноху, не то, чтобы «глаз положил», не мешал бы их семейной жизни: не писал интимных стихов. Но, когда они стали выпячивать на передний план свою «верность», во мне проснулся азарт наездника. А ты, Саныч, знаешь, что это такое?
— Если ты имеешь в виду заездку лошадей под седло, то я к этому еще с детских лет обучен, в любое свободно время, отираясь на деревенском конном дворе. А когда, после восьмилетки, все лето работал совхозным пастухом, мне этих «необъезженных кобылиц», которыми ты называешь своих падчериц и сноху, зная мои способности лучшего наездника совхоза, давали три штуки: по одной на летний месяц, после чего забирали для полевых работ…
Видимо уже тогда, я определился со своей профессией жокея, а затем и тренера… Ты ведь тоже по моим стопам прошагал и не мне тебе говорить, что заездку можно считать завершенной, когда лошадь двигается шагом, рысью и галопом со всадником самостоятельно, делает переходы и подъемы: шаг-рысь, рысь-галоп, знает повороты и остановки. 
— Вот именно, Саныч, мне всему этому предстояло обучить и своих падчериц, и сноху, чтобы, когда есть необходимость заскочить на них, пусть даже давно «оседланных» мужем… А для этого их нужно было приучить, чтобы они постоянно держались если не рядом, то недалеко от меня, дабы соскочив с них, даже на полном скаку, в любом мете, на этом месте их и найти…
— Видимо, это очень занятное и долгое повествование? – спросил я.
А Лешка сказал:
— Пошли, Саныч, в местную поселковую забегаловку, там и поговорим за «рюмкой чая». Я вчера на именинах был у нашего свата да видимо мало подлечился с утра. Надо было коньячка выпить, а не пива.
— Пошли, – согласился я.


НЕ СТАЛ БЫ ОТЧИМ К НИМ ТЯНУТЬСЯ


Сначала падчериц на «кол»
Одел, затем сноху.
Казалось б, что он в них нашел
Качаясь наверху?


У всех троих, пусть разный вес
И прожит разный срок,
Не поперек, а вдоль «разрез»,
Не где-то, а меж ног.


Не стал бы отчим к ним тянуться,
Если б они умели гнуться…
Узнав, что в каждой живет б…ять,
Вскипел азарт их поломать.


                А.Ш.




Глава вторая

Рассказывает читатель
Вадим Подобедов


УЛЕТЕЛИ ПТИЦЫ-КОНИ. ВОЗВРАТЯТСЯ ЛИ НАЗАД?


1

В мае 1960 года в областном центре был закрыт знаменитый Свердловский ипподром, проработавший почти три четверти века. С тех пор минуло более шести десятков лет.
Первые «пробные» заезды на ипподроме состоялись в ноябре-декабре 1885 года, а официальное открытие - уже в следующем, 1886 году.
Непосредственными организаторами заведения были такие известные в городе люди, как купцы – братья Агафуровы, предприниматели-меценаты Алексей Железнов, Петр Давыдов, вдова пивного заводчика Эмма Филитц и другие. Они входили в действовавшее тогда в Екатеринбурге «Общество поощрения коннозаводства на Урале».
Ипподром располагался на арендованных у Верх-Исетского завода землях. Ныне здесь, в центре города рядом с Дворцом молодежи, пролегли зеленые коридоры аллей парка имени XX партсъезда.
До Октябрьской революции в состязаниях участвовали, в основном, лошади из частных конюшен, как Екатеринбурга, так и из других городов – Ирбита, Перми, Москвы. Особый интерес представляли розыгрыши Больших Призов - «Великокняжеского», «Губернаторского» и других. Суммы таких призов были весьма внушительными и доходили до 1500-2000 рублей по тогдашнему курсу. Для рядовых заездов - только 100-200 рублей, то есть на порядок меньше.
Лучшей по резвости беговой лошадью дореволюционного периода являлся жеребец по кличке Городничий, принадлежавший владельцу гончарного завода П. Давыдову.
С 1895 года на ипподроме заработал тотализатор. Возможность делать ставки на лошадей еще больше повысила интерес к бегам, привлекая самую разнообразную публику: от чиновников и технической интеллигенции до рабочих.
Ипподром стал местом проведения и других спортивных мероприятий. Здесь проходили легкоатлетические кроссы, соревнования велосипедистов, коллективные выступления гимнастов, гвоздем которых было построение сложных гимнастических пирамид. В 1910-1912 годах проводились над полем ипподрома показательные полеты легкомоторных самолетов с посадкой на беговую дорожку. Они вызывали неподдельное ликование многотысячной публики, специально собиравшейся, чтобы наблюдать за столь увлекательным по тем временам зрелищем.
В первые годы после революции, в период Гражданской войны, ипподром временно не работал: отступая из Екатеринбурга, «белые» увели с собой всех лошадей, порядка двух сотен.
После установления Советской власти ипподром стал государственным предприятием. На нем проводили отбор и подготовку лошадей для нужд армии и народного хозяйства. Как на всяком госпредприятии, работа эта носила плановый характер. Для подготовки и испытаний лошадей действовало около десятка тренерских отделений - конюшен. Возглавляли их мастера-наездники П. Соколов, С. Федодеев, В. Протасов, И. Ширхалов, А. Борисов, В. Ефимов, П. Самочкин. Под их управлением побеждали и устанавливали рекорды на соревнованиях такие знаменитые лошади, обладатели самых престижных призов, как Перезвон, Потешный, Пипетка, Чёлн, Наст, Урал, Загадочная и другие. В Свердловске день испытаний – бега - был значительным событием.


2


О ЧЕМ ГРУСТИШЬ, МОЙ ДРУГ ЛЮБЕЗНЫЙ


О чём грустишь, мой друг любезный?
Слеза под гривою гнедой…
Вздыхаешь часто, стал болезный,
Как и хозяин старый твой.


Мы оба были рысаками,
Срывали в скачках крупный куш!
Жестоко шутит время с нами,
Рисковой жизнь была к тому ж...


                отрывок из стихотворения   
                Галины Шеремей

Любуясь стремительным бегом резвых красавцев-коней, зрители еще не знали, что совсем скоро им придется навсегда распрощаться со своими любимцами. Весной 1960 года, вскоре после посещения Свердловска, по распоряжению Никиты Хрущева ипподром закрыли. - Время лошадей ушло, - заявил он, – столько стране их уже не нужно, будущее - за автомобилями…
Непосредственным же поводом для экстренного закрытия ипподрома в Свердловске стала работа тотализатора. В нем усмотрели источник нездоровых интересов, наживы, якобы привлекавших «темную» публику и преступный элемент. Посчитали, что негоже столице трудового Урала иметь такой «пережиток капитализма».
После закрытия Свердловского ипподрома известные мастера-наездники разъехались по ипподромам большой страны, отыскав приют в Одессе, Харькове и Киеве. Там выступали Степан Федодеев, Иван Ширхалов, Петр Самочкин и другие. Некоторое время работал на Московском ипподроме известный свердловский наездник Василий Ефимов.
Уральским же любителям конно-беговых состязаний остались одни ностальгические воспоминания. Сейчас, правда, рассматривается предложение общественности возродить ипподром в Екатеринбурге, подбирается место для него в черте города. Как в итоге решится вопрос - покажет время. Тогда станет ясно, возвратятся ли птицы-кони, улетевшие из нашего города более полувека назад.



Глава третья

Автор рассказа
Алексей Шахманаев

СТАРШАЯ ДОЧЬ – В РОЛИ МОЕЙ ЖЕНЫ

1

В один из благостных дней середины августа, такой же, как сегодня, – уточнил Шахманаев, наливая мне пива, а себе коньяку, – когда стояла умеренно жаркая, а, следовательно – солнечная погода, у меня образовался болезненный отек на пальце правой руки, на том самом месте, где обручальное кольцо.
«К добру, наверно?», – весело подумал я тогда и, не долго размышляя, в тот же день надел кольцо на безымянный палец левой руки.
Теперь я был, как бы холостой…
К этой поре я уже извелся без секса. Жены дома не было уже полторы недели. Она с младшей дочерью и ее семейством принимали загар на одном из пляжей под Анапой.
В тот же день, когда я стал «холостым», к моему пасынку Ринату, который после моего прихода в клуб Борового, работает рядом со мною конюхом, приехала его родная сестра Зульфия.
Обсудив с братом какие-то родственные вопросы, она уже было собралась уходить, когда я пригласил ее в свой кабинет на чашечку чая, а может быть… и чего покрепче.
До сей поры не привыкшая к своему отчиму, то есть ко мне, ибо я жил с ее матерью всего лишь третий год, Зульфия было попыталась отказаться от моего предложения. Но, видя, насколько я напорист и, возможно, даже интересен ей, как мужчина, согласилась: ибо она, на данный момент была свободной дамой, успев удалить из своей недавно купленной «двушки» сожителя, который, в последнее время стал откровенно заглядываться на ее старших дочерей.
 Через некоторое время, после того, как налив себе и гостье кофе, я поставил на стол маленькую бутылочку коньяка. Увидев это, быстро поднявшаяся из-за стола Зульфия, наотрез отказалась от моего гостеприимства…
Это была моя весьма неприятная оплошность человека, который еще не успел, как следует узнать своих новых родственниц, по женской линии: их манеру вести себя с мужчинами, а также меру их доступности… Отчего мне стоило немалого труда, усадить свою старшую падчерицу на прежнее место…

2

Зульфию, чья старшая дочь училась в том самом университете, где мне одно время довелось работать физоргом, я знал с тех пор, когда еще не был близко знаком с ее мамой – гардеробщицей этого же самого ВУЗа. Иногда она подменяла свою маму, мою будущую жену, размещая верхнюю одежду студентов и преподавателей на многочисленных вешалках.
Мы даже переписывались с Зульфией, до той самой поры, когда я стал общаться с ее мамой, словно б уже тогда, выбирая, с кем из них двоих строить свою дальнейшую жизнь...
В то первое десятилетие нового тысячелетия и Зульфия, и ее мама, уже не жили со своими мужьями. Видимо так же, как и я занимались поиском своих новых половинок.
В ту пору, еще задолго до нашего похода с Александрой в ЗАГС, Зульфия была более открытой для общения…
Все резко поменялось, когда будущая падчерица узнала, что наши интимные отношения с ее мамой зашли очень далеко…
При редких, мимолетных встречах, Зульфия, не то что б общаться, она даже перестала со мной здороваться, заблокировав свой номер телефона; дабы я впредь не отправлял ей, посредством СМС, своих интимных стихов.

Глава четвертая

СТИХИ – ЕГО СТИХИЯ!

1

От автора.
Здесь следовало бы сказать, что мой племянник Алексей Шахманаев, не только прошел по моим стопам – если говорить о его работе жокеем и тренером, но и так же, как я, со школьных лет писал стихи.
Поначалу это были стихи о юношеской любви и о своей малой Родине, затем стал больше внимания уделять их публицистической направленности. Но однажды, после развода с первой женой, когда на его пути стало появляться немало проходных женщин, он любовные стихи превратил в эротические. Напрочь забыв о Родине и патриотизме. Это была какая-то неизлечимая болезнь, от которой он не смог избавиться до сих пор…
Не спасало даже то, что он, время от времени писал романы, но уже не на любовную, а на историческую тему.
Алексей, посредством стихов, постоянно признавался в любви к женскому полу и… ждал взаимности. Очень печалился, когда на эту взаимность не было даже намека… Но и тогда он продолжал описывать интимные сцены с подругами, которые происходили, как если бы во сне…
Мой уже давно повзрослевший племянник совершенно не мог писать просто кому-то: ему нужно было видеть свою очередную «возлюбленную» или на самом деле влюбляться - истинно и на продолжительный срок. Таким женщинам он, как правило, посвящал целые поэмы, которые издавал за свой счет, испытывая при этом огромное удовлетворение, когда дарил свою очередную новую книгу, несостоявшейся любовнице, подруге или будущей жене. Что не позволило ему, даже в лихие девяностые годы, когда рушилась его великая страна СССР и надежды на свое светлое будущее, спиться и превратиться в бомжа. Считая, что уже только ради этого, обладая на самом-то деле столь редкостным талантом: очень искренне влюбляться, ему следует заниматься литературным творчеством. Не дожидаясь, этого самого, порой очень капризного вдохновения, усаживать себя за стол, коим мог бы пенек в лесу или большой плоский валун на берегу реки.
 Однако, пора вернуться к нашему разговору с Шахманаевым, который даже прервав на достаточно продолжительное время свой вдохновенный монолог, всегда знал с какого места его следует продолжить.
На мой вопрос: «Чем же все-таки закончилось его чаепитие с падчерицей», - племянник закруглил свой рассказ:
   
2
 
Дождавшись, когда Зульфия успокоится, я, как если бы шутя и в тоже время на полном серьезе, сказал ей открытым текстом: «Поскольку ты старшая дочь моей жены, с тебя и особый спрос... Да будет тебе известно, что я уже длительный срок лишен женской ласки, и ты должна меня понять... 
Жене своей я изменять не собираюсь, считая, что секс с ее родственницами – это совсем не измена, как это принято у некоторых народов России и до сих пор процветает, без особой огласки… А тебе, можно сказать, одинокой даме, будет только на пользу, заменив, хотя бы на время собой маму и мою жену, познать со мной истинное, а не трехминутное «блаженство», которое, на самом-то деле необходимо лишь очередному «любовнику на час».
 «Большего мне от тебя ничего не надо – сказал я ей тогда, поскольку сам хорошо готовлю и прибираюсь на дому, а поливать цветы и ходить по магазинам просто обожаю!»
С этими словами, я впервые поцеловал падчерицу… в щечку.  А, заметив, насколько ее взволновало мое предложение, которое ещё предстояло обдумать, где-либо в одиночестве, не стал провожать свою гостью дальше входа в наш конноспортивный клуб.
На следующий день, после общения с кем-то по телефону, заметил, что Зульфия разблокировала свой номер телефона, словно б давая понять, что согласна на свидание.
Вдохновленный этим событием, я тут же посвятил милой падчерице пару стихов. Но отправлять их Зульфие побоялся: вдруг обидится и оставит меня ни с чем…

ПОВЕДАЙ, МИЛАЯ…

Поведай, милая, о том, как в первый раз
Познала с будущим супругом тот «оргазм»,
Который он своим «обрезком» между ног,
Жене дарить, сколь ни старался, все ж не смог.

И не тебе про верность мужу толковать,
И предо мной своей «мочалкой» торговать.

                А. Ш.

ДОВЕРЬСЯ МНЕ

Чем искать секс на стороне,
Пора бы, падчерица-дочка,
Доверить свое тело мне –
Тому, кто всю жизнь одиночкой

Не раз женатым… вновь живет.
Откройся. Отчим - он все ж ближе
Тех, кто не любит, но е…,
Признав тебя плинтуса ниже.

                А. Ш.


Глава пятая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев

О МОЕМ ПЕРВОМ СЕКСЕ

1

Уже точно зная, что нашему сексу быть, ибо Зульфия намеренно шла на квартиру своей матери, когда та будет работать в ночную смену, я, если честно сказать, волновался. Наверное, так же, как и в ту самую пору, когда случился мой первый в жизни секс. Хоть и произошло это, можно сказать, спонтанно: совершенно неожиданно для меня. Да и не с подругой вовсе, а с моей тетей, на моих проводинах на службу в советскую армию, а если быть точным – на Северный флот.
И я, и самая молодая в нашей родне сноха, тогда были оба прилично выпившими. И волновался я не от того, как это произойдет, почти на глазах у теткиного мужа, который пьяным вдрызг, спал в соседней комнате; а за сам процесс этого соития… 
В тот самый момент, когда гости уже почти все разошлись из материного дома, а мы с тетей, которая уж очень страстно целовала меня весь вечер, особенно тогда, когда я играл на гармони «Как родня меня мать провожала…», остались в пустой комнате…

2

Тетя сама расстегнула мои брюки и достала начавший расти член. Оттянув кожицу она обнажила головку и, высунув язык, лизнула ее. Осмотрев член со всех сторон, осторожно взяла в рот его самый кончик и не торопясь, словно б у нас было много времени, и мы были совершенно одни, принялась посасывать уже лоснящуюся головку, медленно приоткрывая рот все шире и шире. Член постепенно погружался туда, в неведомое мне пространство. Рука с обручальным кольцом обхватила у основания мой, уже, казалось бы, неподвластный мне орган, а губы и язык чужой жены ласково массировали его. Под ее нежными прикосновениями моя мужская гордость росла и крепла.
Явно радуясь тому, что у ее еще совсем юного и любимого племянника, которому она, казалось бы, еще недавно покупала детские игрушки и сладости, уже такой огромный член, продолжала сосать его, постоянно увеличивая темп. Отчего ее светловолосая голова ходила взад и вперед, губы скользили по стволу, щедро смазанному слюной услужливым язычком.
«Интересно, – подумал я, уже изнемогая от приближающего оргазма, а мужу она так же сосет или ломается как целка? Наверняка ломается. Мужьям сосать не любят, с таким энтузиазмом обычно жены сосут любовникам».
Еще через некоторое время, испугавшись того, что вся моя сперма окажется во рту тети, я резко положил ее на диван и к своему удивлению, очень легко вошел в ее влагалище.
Не сразу угнездившись между широко расставленных ножек, с уже давно не девичьими бедрами, я ощутил себя на высоте. Опираясь на локти, сжал в ладонях тетину голову и, глядя прямо в ее распахнутые глаза, принялся медленно двигаться. Выходя на пару-тройку сантиметров, возвращался снова, припечатывая ее к постели. Постепенно наращивая амплитуду, я, наконец, почувствовал ответные движения. Член уже не так туго входил во влагалище, увлажненное любовным нектаром. Теперь уже я мог позволить себе насладиться процессом...
Не выходя из теткиного тела, я, встав на колени, забросил ножки родственницы себе на плечи и, обхватив руками ее ягодицы, заработал тазом, со всей мочи вколачиваясь в податливую плоть, которая отдавалась мне со всем пылом, на который была способна. Мой член, подобно поршню, ритмично вторгался в ее лоно, буквально пронзая насквозь. Из ее груди то и дело вырывались сдавленные стоны, а ее лицо, после пережитого и, возможно, уже забытого блаженства от секса, озарила благодарная улыбка.
–- И все-таки чувствуется, что я у тебя первая женщина. Так ли это?
– Так – смутившись, ответил я, и, словно вор, похитивший что-то чужое и для кого-то очень личное, быстро оставил своей любимой тетушки тело…

Глава шестая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев


ЗУЛЬФИЯ

1

Зульфия, которой я долго добивался, стала для меня тем самым порогом, перешагнув который, я уже без зазрения совести, подобрался и к ее младшей сестре, и к жене ее родного брата Рината.
Если честно признаться, я думал о том, что отступлю от своей затеи: доказать падчерицам и снохе, до какой степени не прочна эта их «верность своим мужьям», если Зульфия и в этот раз откажет в мне близости. Сделав упор на то, что мне должно быть мучительно стыдно за то, что я собираюсь изменить ее маме, вот таким образом… с ее дочерью. А я даже не попытаюсь убедить ее в том, что секс между родственниками, это и не измена вовсе… К тому же, я не родной ей отец, а отчим. И уже написал не одну книгу на эту тему…Одну из которых, я ей, Зульфие, уже успел подарить.
И возможно, вот этот самый роман «Как отчим с падчерицей жил» и стал тем толчком, который поспособствовал и моей старшей падчерице, перешагнуть этот самый, долгое время разделяющий нас «порог».

2

Мы с Зульфией уже были давно не молоды, чтобы замечать подобные преграды, когда по воле судьбы пришлось сворачивать горы на своем пути, чтобы выжить в непростых условия…
Мало того, я уже был многоопытным самцом, да и успевшая родить к этому времени трех дочек, помотавшаяся по студенческим и семейным общежитиям Зульфия, была не менее опытной сучкой.
Я уже устал ждать этого свидания и не надеялся, что оно состоится, но веры не терял…
Мое терпение уже было на исходе. А, как потом выяснилось: и не только у меня, но и у Зульфии тоже. Потому что за последние дни до нашей встречи я своими эротическими стихами, которые ее уже не пугали, создал в ней эту запретную связь, и она погрязла в ней вместе со мной, открытая моему пороку.
Я хотел ее. Всю. Полностью. Заклеймить. Привязать к себе. И не только одной страстью, но и, возможно, нашим ребенком, которым, на радость ее мужу, непременно будет его наследником. И хоть Зульфия с мужем в последнее время не жила совместной жизнью, но изредка встречалась, что позволило мне не заботиться о презервативе. Если падчерица сама не позаботится о своей сохранности. А я почему-то верил, что непременно зачну сына, после чего, выпивоха и бабник – муж Зульфии, непременно вернется в семью с гордо поднятой головой, оттого что родил-таки наконец-то наследника.
Значит, я сделаю доброе дело.

Глава седьмая

От автора.

«ТОВАРИЩИ ПО ЖЕНЕ»

Групповой брак – одна из древнейших форм брака; существовал и существует не только у иноземных народов и племен, но и в России. Союз не одного мужчины и одной женщины, а несколько человек, и отношения между разными членами группы не считаются изменой.

Чукчи

Родившийся на Дальнем Востоке казак Иван Кобелев в 1793 году на приеме у императрицы Екатерины ii, поведал о существующем у чукчей странном семейном союзе, именуемом «товарищество по жене». Согласно его разъяснениям представители этой народности без капли ревности по особой договоренности между собой обмениваются женами.
В «товарищество по жене» чаще всего вступали представители одного поколения, но никак не родные братья. Чаще всего его участниками были соседи, хорошие знакомые, а так же двоюродные и троюродные братья.


Эвены

Согласно нормам эвенских семей мужчина мог сожительствовать со всеми женами своих старших братьев, а также со всеми сестрами своей супруги.
С точки зрения женщины, жены имели право на сексуальные связи с мужьями своих сестер и братьев своего мужа.

Нивхи

Жившие на Сахалине, в устье реки Амур и по обе стороны Татарского пролива нивхи, первоначально именовавшимися «гильяками», практиковали в семейных отношениях групповые браки.
Нивхи, как и эвены, практиковали обмен женами братьев и имели право на соитие с сестрами своей супруги.

Донские казаки

В среде донских казаков еще в начале двадцатого века встречались скрытые групповые браки. Для решения насущных бытовых проблем они создавали «сумы», иными словами самостоятельные сообщества из 10 – 20 человек, совместно принимавших участие в приготовлении пищи, обустройстве временных станов и налаживании прочных ежедневных дел.

Глава восьмая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев


И ЭТОТ ЧАС НАСТАЛ

1

Минуты на работе кажутся вечностью. Тянутся бесконечно медленно. А я еще пытаюсь, в такую пору, посвятить Зульфие самый красивый и душевный стих. В пальцах трещит авторучка, а буквы расплываются перед глазами.
Я, в очередной раз порвав бумажный лист, откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза.
Я мысленно вижу очень симпатичное лицо Зульфии, ее аппетитную фигуру, которую даже после трех родов не разнесло от полноты, а под ее голубыми, глубоко посаженными глазами нет даже признаков морщинок.
Я теперь даже не боюсь ежедневной ревности, ее матери, моей жены. И не потому, что она теперь далеко, на берегу моря в Анапе. А потому, что мне теперь все «до лампочки» и даже то, что с нашим браком может быть, если о моем сексе с ее старшей дочерью она узнает, неведомо от кого… Главное заполучить. А когда я ее получу, то уже больше не отпущу от себя…
Я уже представляю, как ее тугие мышцы влагалища стискивают мой член. До боли. Как я борюсь, при каждом толчке с ее плотью, растягивая ее, на удивление, до сих пор узкую шейку матки, дабы прорваться в рай.
«Опять!» – зло шиплю я, когда очередное пятно от спермы марает мои брюки, которые я уже дважды менял. Уверенный, что за все эти мои неудобства, Зульфия понесет заслуженное наказание: еще в прихожей, у тумбочки с парфюмерией, встав раком, или расположив свой зад на моем письменном столе, прежде чем мы доберемся до постели. Ей это «маршрут» непременно понравится.

2

После того, как пропел голосом канарейкой звонок, а затем открылась, уже заранее приоткрытая дверь, я увидел откровенно смущенное и даже несколько растерянное лицо Зульфии.
«И почему это у вас дверь открыта?» – нашла, что сказать падчерица, пытаясь тем самым разрядить спрессованную ожиданием обстановку.
Я, как если б это было уже не раз, впервые в жизни поцеловал Зульфию, неуклюже припав к ее не любящим помады, а потому всегда естественным губам. Все остальное не помню: ни секс раком в прихожей, когда она упиралась на тумбочку, ни на столе, на котором она разместила свой зад, ни то, как отнес падчерицу в постель.
Наполовину раздетые мы расположились в ней уже при машинально выключенном свете. Мои ладони уже скользили вниз, лаская тело через атласную ткань трусиков, сжимали, притягивая к себе желанный и уже повлажневший бугорок. Еще немного, и я войду в него…
«Отныне и навсегда ты только моя...»  – шептали мои враз пересохшие губы.
Расположившись сверху, между ножек, я потерял над собою контроль. Мой поцелуй был жесток, полон дикой потребности и желания обладать. Мой член уже обжигал ее широкие бедра. Мне показалось, что я целую вечность ждал этого момента!
В белоснежной одежде, словно б моя невеста, Зульфия пришла ко мне сама, отдаваясь моей власти. Наверное, именно поэтому я не смогу сегодня быть нежным любовником. Нет. Потому, что ощущаю себя обезумевшим зверем и таким возьму падчерицу, заклеймив ее своей спермой.
Зульфия застонала и вцепилась в мою спину своими коготками.
Сорвав с нее бюстгальтер, я освободил своему взору по-молодецки стоящие груди, особенно их обжигающие мою грудь соски. Сладкий запах женского тела окончательно вскружил мою голову.
Мое сумасшествие ничуть не испугало Зульфию, ибо оно переселилось и в нее самую: ее возгласы превратились в рваные крики! Тело дрожало, а ножки разошлись шире, словно б приглашая меня в рай!
Сжав свой «ствол» в руке, я стал водить им меж лепестков дивной «розочки», это были те самые ворота, в тот самый рай, иногда похожий на «черную дыру», которая поглощая в себя, делает «подкаблучниками» слабовольных мужиков.
Мышцы влагалища Зульфии стянули мой член, как тугая перчатка. Ее жар обжигал мою плоть, заставляя пульсировать внутри. Это был рай вместе с адом. И ничто не могло быть прекрасней этого момента!


Глава девятая

Рассказывает читатель
Дарья Прохорова.

МОЯ ДОЧЬ ВЛЮБИЛАСЬ В ОТЧИМА И ЧУТЬ НЕ УВЕЛА ЕГО

1


«Если бы эта история произошла не со мной, то я бы, может, и не поверила. Дочка хотела увести у меня мужа, да, именно мужа, который приходился ей отчимом. Мы сошлись с ним давно, почти сразу, как только я развелась со своим первым мужем. Мой первый брак был ошибкой, я выходила замуж очень молодой, по глупости, “по залёту”, как принято говорить о подобных ситуациях. Мы были неопытными любовниками, и я забеременела сразу, как только лишилась девственности.
Аборт делать не хотела, да и мама настояла на том, чтобы ребёнок родился. Муж был из порядочной семьи, и его родители сыграли нам свадьбу и отдали квартиру бабушки, лишь бы у нас всё было хорошо. Я родила девочку Машу, и поначалу, действительно, всё у нас было хорошо, но через некоторое время муж стал гулять.
- Ну, не люблю я тебя, прости, не нагулялся, - говорил он мне после того, как я со слезами предъявляла ему доказательства его неверности.
В конечном итоге, я поставила вопрос о разводе. Его родители опять поступили великодушно, они отдали нам с дочкой квартиру и помогали потом материально.
Очень быстро я вышла замуж второй раз. На встрече одноклассников ко мне подсел Мишка Прохоров, стал признаваться в любви и звать замуж.
- Да ты пьян, Мишка, - засмеялась я, недоверчиво слушая признания одноклассника.
- Немного пьян, но это для смелости, - отвечал Мишка.
- Вот, протрезвеешь, тогда и приходи с предложением, - сказала я, полагая, что на завтра же Мишка обо всём забудет.


2


Через два дня Мишка пришёл ко мне с предложением. Он всё сделал правильно и красиво, подарил мне букет, кольцо, свадебное путешествие. К моей дочке Мишка относился очень хорошо, несмотря на то, что у нас вскоре появился и общий сын.
Прошли годы, мы жили счастливо. Когда дочке исполнилось восемнадцать лет, она училась в институте и жила ещё с нами. Я не замечала, чтобы у неё были парни.
- Маш, ты замуж когда-нибудь собираешься или никто не нравится? - спрашивала я дочку.
- Рано ещё, - отвечала дочь.
- Ну, а нравится тебе хоть кто-нибудь? - не отставала я от дочери.
- Да, есть один человек, - уклончиво отвечала Маша.
Я и заподозрить тогда не могла, что она давно уже была влюблена в моего Мишку и уже придумала план, как его соблазнить.
Однажды я пришла домой с работы и застала их спящими вместе на диване. Мишка был, правда, одет, только рубашка валялась на полу и спортивные брюки были слегка приспущены. Маша была раздета полностью, она доверчиво прижималась к Мишке.
- Так, а что здесь происходит? - спросила я, не веря своим глазам.
Маша открыла глаза и сделала вид, что растеряна, а Миша никак не отреагировал, продолжая спать дальше.
- Объясни мне, что происходит, - обратилась я к дочке.
- Мы любим друг друга, что здесь непонятного, - ответила Маша.
- Миш, Миша, - позвала я мужа, но он молчал и продолжал спать.
Я сперва растерялась и поверила Маше.
- Ну, он устал с тобой, сама понимаешь, я же моложе тебя, энергии больше требуется, - объяснила мне Маша.
Но я-то уже много лет знала Мишку, мы с ним спали на одной кровати, и я изучила все его привычки во сне. Он не мог спать и ничего не слышать, сон его был всегда довольно чутким. Я подошла ближе и увидела, какой он бледный.
Оглядевшись, я заметила на столе бутылку пива.
- Ты ему что-то подсыпала в пиво? - спросила я, внимательно посмотрев на дочку.
- Нет, что ты, как я могла, - залепетала дочь.
Я подошла к ней вплотную и закричала:
- Говори, что ты с ним сделала?!
И тогда она разрыдалась.
Оказалось, что дочь подсыпала мужу клофелин в пиво. Я вызвала Скорую помощь, потому что Мишке явно было плохо, он никак не мог проснуться. Объяснила фельдшеру, что он перепутал таблетки, выпив мой клофелин. Скорая забрала мужа в больницу, я поехала с ним, конечно.
Всё закончилось хорошо, во всяком случае, Мишка не умер, хоть и откачивать его медикам пришлось конкретно. Когда он пришёл в себя, я рассказала ему, что на самом деле произошло. Он был шокирован.
Пока муж обследовался и долечивался в больнице, я поговорила с дочерью и уговорила её уехать в другой город и перевестись в другой институт. На тот момент мне больше ничего в голову не приходило. Было стыдно за неё перед всеми, перед Мишей особенно, но и жалость давила на сердце. Это же моя дочь, и хоть я её презирала, как женщину и соперницу, но всё же не перестала любить, как своего родного ребёнка».


Глава десятая


Автор рассказа
Алексей Шахманаев:


СНОХА – В РОЛИ НАСАДКИ

1

- Ты знаешь, Саныч, к моему удивлению, не настолько уж неприступной крепостью стала для меня сноха моей жены – Джамиля. По крайне мере, такой малообщительной недотрогой, она лишь представлялась мне на первых порах жизни в этой татарско-русской Семье, где русской была только моя жена Александра, схоронившая мужа татарина.
Как впоследствии выяснилось, Джамиля очень долго противилась мужу Ринату, который просто заставлял ее лечь под меня, дабы найти причину, чтобы я, после развода с его мамой, не претендовал на его жилье.

ПРИЯТНО ВИДЕТЬ ДАМУ В ТЕЛЕ

Не знаю, как ты там… в постели?
Возможно, очень хороша?!
Приятно видеть даму в теле;
Еще приятней, не спеша,

Лобзая грудь – лежа иль стоя,
Проникнуть пальчиком в «разрез».
И лишь затем, как в мир чудес,
Впустить достоинство мужское.

                А.Ш.

Уже в первый месяц моего совместного проживания с Александрой, узнав о том, что мы с его мамой собрались узаконить наш брак, мой пасынок был категорически против нашего похода в ЗАГС, чем весьма неожиданно и очень больно обидел меня. Словно б я не член союза писателей России, уважаемый в литературных кругах поэт, а какой-то прохиндей – проходимец или бездомный алкаш, который собрался «оттяпать» часть предоставленного матери жилища, которое, будучи однокомнатной квартирой, было записано на Джамилю. В то время, как сама она вместе с детьми и Ринатом проживали в трехкомнатной квартире матери мужа.

2

Не сразу, словно б принужденный Аллахом: не перечить матери, боясь кары небесной, мой пасынок, скрипя зубами, вынужден был согласиться на наш с ней законный брак. А согласившись, стал лихорадочно готовить дарственные на своих детей, уже успев прописать их в нашем с Александрой жилье, где мы, можно сказать, стали проживать в роли квартирантов. При всем при этом, расчетливый Ринат, всячески содействовал тому, чтобы я, это жилье, купленное, можно сказать на деньги всей семьи, в виде помещения-полуфабриката, превратил в настоящую квартиру, наполненную бытовой техникой и хорошей мебелью.
Когда наше с Александрой гнездышко стало «полным-полной коробушкой», в которой можно было отыскать не только «ситец и парчу», Ринат стал искать повод, чтобы меня - отчима развести с его мамой Александрой. Легко и без проблем обвинив меня в том, что я надругался над его женой: затащив ее в свою постель…
Уж очень сильно пугал моего новоиспеченного пасынка, мой ни разу не представленный семье сын, проживающий в своем жилище, вдали от Екатеринбурга. И которого я намеренно, дабы не волновать свою новую родню, всячески скрывал от семьи, не рассказывая ему, с кем я живу и по какому адресу…

Глава одиннадцатая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев:


СНОХА СТАЛА ЛЮБОВНИЦЕЙ МОЕЙ

1

Поскольку Ринат уже вскоре после нашего с его мамой похода в ЗАГС тоже стал работать в конноспортивном клубе Борового, куда я его устроил с большим трудом, и, можно сказать, благословил широко распустить корни, как впоследствии оказалось – благодаря его жене, то и часть моего рабочего кабинета я отделил ему.
Джамиля поначалу осторожно и редко стала бывать у мужа, пугаясь моего соседства. Или мне это только тогда показалось?.. Ибо ее было трудно раскусить с первого раза, что я пытался ни раз сделать на какой-либо вечеринке или торжестве, которые часто случались в семье. В отличие от моих падчериц, она несла себя гордо. Или только пыталась это изобразить на людях?
Первоначально, отказываясь даже от чашечки кофе со мной, или просто поговорить о делах семейных, сноха, видимо, согласившаяся лечь под меня, постоянно докладывала мужу о моих «ухаживаниях» за ней. 
Поняв, что дела подвигаются в нужном направлении, Ринат стал сам благоволить тому, чтобы жена его, как можно чаще бывала у него на работе.

ПОСТРОЮ ДВУХЭТАЖНЫЙ ДОМ

Коль ты сноха, а не золовка,
А я любить имею злость;
Вновь встретившись на остановке
Уж не поедем с тобой врозь;

А пойдем в сад густой, зеленый,
Где разместившись под кустом,
Я без ума в твой стан влюбленный,
Что отыскал с большим трудом,
Построю «двухэтажный дом».

                А.Ш.

Как и любой, еще не растерявший мужской силы самец, я стал приглядываться, а затем и заглядываться на эту пухленькую и сочную, как персик сноху. Она постоянно давала для этого повод: либо просто лежала, отдыхая на диване, или притворялась спящей, прямо у меня, за стенкой, с обратной стороны которой стоял мой письменный стол.
И вот однажды случилось то, что должно было случиться…
В этот день в нашем клубе было очень много народу: хозяин проводил презентацию турецкого жеребца Измаила. И Ринат, в отличие от меня, был задействован до упора, на конюшне и во время выездки-представления жеребца…

2

Сначала это был очень откровенный разговор о том, что Джамиле не следовало бы меня провоцировать и возбуждать своими короткими, но аппетитными ножками под мини юбкой. Которая, с трудом уместившись на ее широких бедрах постоянно задиралась до пупка, как раз в тот самый момент, когда я входил в свой кабинет или на половину пасынка, дверь в которую была намерено открытой, а сноха прикидывалась спящей…
 Никак не отреагировав, или не показав виду, на мои предупреждения и, что самое интересное, о чем я узнал впоследствии от самой снохи, даже не рассказав мужу о нашей с ней, на самом-то деле «односторонней» беседе, Джамиля, однажды спровоцировала меня…
А после нашего с ней первого секса, когда она готова была лезть на стенку – во время бесконечного оргазма, озвученного громким стоном, Джамиля, по всей видимости, окончательно обесценила половые способности своего мужа и моего пасынка Рината.
Было не трудно догадаться, что у снохи теперь широко идущие планы: стать очень преданной любовницей отчиму мужа. Когда, при пиковой ситуации, ее супруг мог лишиться не только жены, но и части той трехкомнатной квартиры, которая была записана на мою жену Александру.


Глава двенадцатая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев


СКОРО СКАЗКА СКАЗЫВАЕТСЯ

1

После «принятия на грудь» коньячка и, словно б возвратив себя в родную, хорошо наезженную колею, Алексей, внес большую правку в свой рассказ:
  – Все, о чем я тебе поведал только что, а именно о первом сексе со снохой и перспективах совместной с ней жизни, оказались всего лишь моей фантазией. На деле, Джамиля оказалась такой же расчетливой и хищной татаркой, соплеменники которой благодаря своей жестокости правили в империи Чингисхана, во времена татаро-монгольского ига Руси.
От автора:
Есть неоспоримые исторические свидетельства того, что монголо-татарская армия включала в себя гораздо больше женщин, чем может себе представить современный обыватель. Войско примерно на четвёртую-пятую часть состояло из представительниц прекрасного пола. Которых держали совсем не для плотских утех (не обходилось и без этого), но и для улучшения боеготовности войска. Трусов, рядом с яростно сражающимися женщинами, которые безжалостно рубили головы своим врагам или насквозь пронзали их, выпущенной из лука стрелой, не было.
Возможно у современных татарок еще осталось в крови, доставшееся им по наследству от своих предков, осознание того, что они в больших семьях моли быть лишь одною из жен, ожидающих своей очереди, когда их приласкает муж…
Именно этот факт, в конце концов склонил Джамилю к запланированной измене своему супругу…
 – Обо всем этом уже можно было догадаться тогда – в начале нашей с ней плотской связи. – Размышлял теперь Шахманаев, – ибо она складывалась совсем не так, как я поведал тебе в прошлый раз, с еще больной головой, не опохмелившись – сокрушался теперь Шахманаев.
 – В первые месяцы своего знакомства с Джамилей, узнав о строптивом и очень жестком характере снохи и ее «послужном списке» от своей жены Александры, я уже с первых дней остерегался с ней общаться. Лишь иногда намекая ей на интимные отношения, как это происходило по отношению к падчерицами. Но когда, по большей мере, ради «спортивного интереса», попытался проложить к ней тропинку, получил жесткий отказ, на который еще, возможно, способные только многодетные матери.
- Я даже на эту тему написал стих, сказал Шахманаев, протягивая мне вчетверо сложенный тетрадный лист.
Вот его опус:

Я БОЮСЬ С ТОБОЙ ОБЩАТЬСЯ

Когда ты говоришь мне: «До свиданья»,
Пусть буднично – без знаков восклицания,
Мне хочется спросить тебя: «Когда?
Я этого свиданья жду года.»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Боюсь признаться… Вдруг воскликнешь: «Ужас!
Ну, как ты смел?! Я все об этом мужу,
Немедля, без утайки расскажу,
Поскольку лишь ему принадлежу!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  . .  . . . . . . . . . .
А если ты хранить тайн не умеешь,
С тобой общаться – глупая затея.

                А.Ш.

2

  – Не буду тратить слов на описание «верности» Джамили, я расскажу тебе, Саныч, лишь о том, какою матерью она была. Если уже своего первого ребенка, дочку, лишь только та перешла в третий класс, отправила из Татарстана на Средний Урал, спихнув ее свекрови, моей будущей жене, которая и растила, и воспитывала внучку до той самой поры, пока та не вышла замуж, затаив на родителей зло.
Воспитанием ее второго ребенка, по большей мере занималась родная мать, а от третьего дитя сноха и вовсе отказалась, уже в роддоме, узнав, что он родился инвалидом. И если б не угроза: лишить Джмилю и Рината родительских прав и не уговоры моей Александры, жить бы второму, младшему сыну в интернате для неполноценных детей.
Встав по отношению ко мне «на дыбы», Джамиля возмутила меня настолько, что породила во мне не только очень яростную обиду и злость, за все, что я сделал для блага их нищенствующей семьи, но и жажду мести. А что из этого получилось, можно прочесть в моем последнем сборнике стихов, которой я издал совсем недавно, уже проживая с Александрой.

ВЕДЬ Я ПРОШУ СУЩУЮ МАЛОСТЬ

Используя малейший шанс,
Почти что на глазах супруга,
Без страха, что застанут нас,
Вогнав в твой зад своего «друга»,

Буду безжалостно сношать,
Затем чтоб впредь не торговалась;
Ведь я прошу сущую малость:
Моей любовницею стать.

                А.Ш.


Глава тринадцатая

Рассказывает читатель
Автор: kulturologia

ПОЧЕМУ ИМПЕРИЕЙ ЧИНГИЗХАНА ПРАВИЛИ ЖЕНЩИНЫ?

Великий завоеватель Чингисхан создал самую большую империю, которая существовала когда-либо. Многим, наверное, будет сложно представить, но ключевыми фигурами во всех сферах деятельности Монгольской империи на самом деле были женщины. От участия в сражениях до управления государством. Вся слава досталась Великому хану, заслуги женщин забыты, а все свидетельства намеренно уничтожены. Почему так получилось и кто были самые могущественные монголки в истории великой империи?
Мать и жена Великого хана
В конце 12 века одна юная монгольская девушка стала супругой человека, которого практически не знала. Всё время, пока её муж находился в походах, сражался и завоёвывал, она управляла всеми теми, кто остался дома. Совсем молодая девушка ловко правила огромным количеством подданных, контролируя все аспекты повседневной жизни непокорного кочевья. Ей подчинялись все - от простого пастуха, до самого высокопоставленного военачальника. Она координировала сложные сезонные миграции тысяч людей и их скота. В 28 лет эта женщина стала великой императрицей великой Монгольской империи. Имя этой женщины было Бёрте.
Мужем Бёрте был Великий хан Чингиз, также известный как Чингисхан. Вся слава досталась ему. По праву, ведь он основал самую большую империю, которую когда-либо знал мир. Но Бёрте тоже внесла в это непомерно огромный вклад, а это почему-то постарались забыть, вынесли за скобки истории. Пока монгольские мужчины отважно сражались в далёких краях, находясь в военных походах по много лет под ряд, сама императрица и простые монголки поддерживали империю на плаву. Некоторые женщины также участвовали в сражениях. Например, Марко Поло писал о праправнучке Чингисхана, Хутулун, что она набрасывалась на врага «ловко, как ястреб». Женщины играли чрезвычайно важную роль в становлении великой Монгольской империи.
Чем занимались монголки, пока мужья в походе? Лучше уж спросить, что не входило в их задачи. Старшая жена Чингисхана, например, Бёрте, отвечала не только конкретно за их дом и детей. Она несла ответственность за весь лагерь. Если приходили караваны торговцев, она вела с ними переговоры. Ежедневные бытовые обязанности, такие как приготовление еды, пошив или починка одежды — тоже на ней. Прибыли послы — нужно проявить гостеприимство и принять их достойно. Кроме всего прочего лагерь не стоял на месте, кочевники постоянно перемещались. Это нужно было делать регулярно в зависимости от сезона, ведь скоту нужны пастбища.
За всё это отвечали женщины. Они организовывали шествие телег, вели длинную вереницу повозок, часто запряжённых волами или яками. Когда приходили на новое место, то они же и устанавливали юрты и расставляли их в правильном порядке. То есть пока мужчины воевали, женщины делали всё от них зависящее, чтобы их мужьям было куда возвращаться. И получалось у них это превосходно.
Эпоха официального матриархата после смерти Чингисхана
Преемственность у монголов была очень сложной. Женщины могли вступить на трон лишь временно, от имени наследника мужского пола, обычно своего собственного сына. Так получилось с самой могущественной правительницей монголов – Тёрегене. Она стала регентом всей Монгольской империи после смерти сына Чингисхана Угедея. Также было и в случае с Соргахтани, которая искусно манипулировала своим сыном, чтобы единолично править всей империей. Эти женщины были старшими вдовами, регентами при мужчинах. В кочевом монгольском обществе подобная практика была вполне приемлемой.
Как в 1241 году Тёрегене стала регентом
Эта женщина была особенной. Она была обладательницей блестящего ума и незаурядных организаторских способностей. В династию она вошла на совсем невыгодных условиях. Монголы убили её мужа, а сама она стала военным трофеем. После Тёрегене стала супругой третьего сына Чингисхана, Убедея. Она не была старшей женой, как в своё время Бёрте, но зато родила хану пятерых здоровых сыновей. Когда Убедей умер, то именно Тёрегене стала регентом. Убедей не выражал желания видеть следующим Великим ханом одного из сыновей своей третьей жены, но у той было на этот счёт своё собственное мнение. Она решила, что именно её старший сын станет ханом и так это и случилось. Тёрегене умела добиваться своего.
Как относились сами монголы к столь могущественным, облечённым властью женщинам.
Сегодня не так просто выяснить этот вопрос. Ведь исторических записей практически нет. Если рассудить, то, скорее всего, общество просто принимало этот факт, как данность. Есть женщины, у которых есть власть. Они делают определённые вещи. У них есть обязанности, у них спрашивают совета, их слушают. Это нормально. Так что, несмотря на всю необычность ситуации для стороннего наблюдателя, для людей, живущих в этих обществах, всё это было абсолютно в рамках их повседневного существования.
Женская роль в становлении великой империи
Так что в великой Монгольской империи женщины играли далеко не последнюю роль. Без них не было бы ни этих величайших завоеваний, ни самой империи в принципе. Ничего бы не было. Всё благодаря тому, что в монгольском обществе почти все мужчины в полном составе были способны мгновенно мобилизоваться и отправиться в военный поход. Никакое другое общество той эпохи не было способно ни на что подобное. Ведь там мужчины были заняты во всех других сферах и не могли оставить свою работу. Они были священниками, они должны были возделывать землю, торговать и служить для обеспечения администрации и функционирования государства в целом. В Монголии всем этим без проблем занимались женщины. Так что без представительниц лучшей половины человечества, которых оставили за кадром, мужчины не добились бы ровным счётом ничего.


Глава четырнадцатая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев


ОЧЕНЬ ГОРЬКАЯ ОБИДА!

1

Через пару дней Алексей Шахманаев вновь появился в Висиме. И, как человек, которого извела недосказанность, сразу же зашел ко мне на работу.
В этот раз мы не пошли в местную забегаловку, а расположились на верхней части трибуны ипподрома, словно б боясь того, что нас непременно кто-то услышит.
Бабье лето в этот год оказалось продолжительным и даже жарким. Мы сидели в одних рубашках, время от времени любуясь позолотой листвы подступающего к ипподрому леса. Все так же пели перелетные птицы, словно б совсем не собираясь в дальние заморские страны.   
 – Вот ответь мне, Саныч, на такой вопрос: что может испытывать давно не равнодушный к женщине человек, который в ответ на его любовные послания, да еще в стихах, будучи членом союза писателей России, получил просто убийственный ответ: «Не пиши мне больше своей графоманской хрени и забудь мой номер телефона»?
Мне было не трудно догадаться, что сегодня речь пойдет вновь о Джамиле.
Не дождавшись моего ответа, Алексей продолжил свой монолог, начав его с прочтения стиха:

НЕБЛАГОДАРНОЕ ОТРОДЬЕ!

Неблагодарное отродье!
За то, что сделал я для вас,
Чтоб вам в достатке жить, уроды!
Себя возносите сейчас.

Когда жена, ну чем не дура!,
Ладно б лишь мужа… ерунда,
На меня травит и Тимура –
Дитя-, чтоб он был зол всегда
Ко мне. А это уж беда!

                А. Ш.

 – И ты знаешь, Саныч, я сумел заставить себя, чтобы не писать ей больше стихов, и забыть ее номер телефона. Мне больно за то, что Джамиля настроила против меня своего младшего сына Тимура, который постоянно тянулся ко мне. С кем я часами мог говорить о проживающем в нашем загородном конноспортивном клубе – домовенке Кузе. О том, как он любит по ночам расчесывать гривы лошадок и не любит, когда я ему забываю оставить на блюдце, в своем кабинете сладости: кусочек кекса или вафли, печенье или конфеты.
За мою забывчивость, Кузя наказывал меня тем, что сбрасывал с полок шкафа папки со служебной документацией, а с моего рабочего письменного стола мои литературные рукописи.
Об этом домовенке у нас даже в клубе часто вспоминали сотрудники клуба. А наездники, так те накануне очередной презентации новых коней, просто боялись чем-либо не угодить Кузе, вспоминая его проделки...
Не знаю, как там обстояли дела на конном дворе, но у меня в кабинете, на самом деле падали с полок папки и разлетались по полу мои литературные черновики. Обо всем остальном я все сочинял, по ходу нашего с Тимуром разговора. 
Рассказывал ему, что Кузя дружит с Чебурашкой и где он живет. При этом, всегда показывая рукой на сидящего на верхней полке шкафа плюшевого домовенка с длинной, для его маленького роста, кучерявой и белоснежной бородой. Эту куклу я подарил покойной дочери, когда ей исполнился годик. И она мне была очень дорога, как память о своем рано умершем ребенке…

2

Родившийся инвалидом, с почти обездвиженными ножками, Тимур, очень внимательно слушал мои повествования о том, что он, первоклашка, скоро сможет даже играть в футбол. Станет гонять во дворе мяч с соседскими мальчишками, если не будет лениться, занимаясь гимнастическими упражнениями, которые ему рекомендую делать врачи. И, несомненно, его первым помощников в его выздоровлении будет Кузя.
Я уже успел купить несчастному мальчишке-инвалиду произведение Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», а также красиво оформленную, с яркими иллюстрациями книжку про сказочного домовенка. И возможно, к очередному Дню рождения Тимура решусь подарить мальчугану любимую куклу моей дочери – плюшевого волшебника с бородой.
Но его мама, Джамиля, словно б затаив зло за то, что я прекратил ухаживать за ней и больше не добиваюсь нашего интимного свидания, настроила против меня, вслед за своим мужем, еще и Тимура. Наговорив ему всяких пакостей про «дядю Лешу», не подумав о том, что тем самым травмирует детскую психику своего ребенка-инвалида. Добродушного мальчугана, которого я уже привык называть своим внуком.


Глава пятнадцатая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев


О ДЕЛАХ ЛИТЕРАТУРНЫХ

1

Прервав ненадолго свой эмоциональный диалог, мой племянник Шахманаев, еще более распаляясь, сказал:
 – Все это, Саныч, рождает во мне очень жесткую обиду! Джамиля для меня была небезразлична… И, наверное, правы те, кто утверждает, что «от любви до ненависти – один шаг». Очень точно сказано – в самое яблочко! Отчего я, словно б избавившись от розовых очков, вижу теперь эту Джамилю малообразованным и бесформенным тупым мужланом, чей словесный запас, приправленный отборным матом, весьма ограничен, как у Эллочки-людоедки из «Двенадцати стульев».
С этими словами Алексей полез в левый боковой карман. А достав из него привычно сложенный вчетверо, явно вырванный из школьной тетрадки листок, протянул его мне.
– Прочти вот эти два стиха, в которых я попытался изобразить портрет своей снохи.
Внимательно изучив сразу два поэтический душе излияния, я предлагаю познакомиться с ними читателю.

ТВОЕ БЕСФОРМЕННОЕ ТЕЛО

Твое бесформенное тело
И эти ноги, вместо ножек;
Когда совсем нечего делать,
А рядом манит поспать ложе,

Можно стелить вместо матраса –
На четверть или больше часа.

А уж, когда нет баб вокруг
И рвать простынку готов «друг»,
Он вспомнит, что под ним без дела
Лежит бесформенное тело.

                А.Ш.


ДРАНАЯ КОШКА

Когда в тебя, драная кошка,
Войдет моей плоти «ХЕРня»,
Ты разведешь пошире ножки,
Чтоб поглотить всего меня.

Лишенная приличий женских,
Вонзив мне в спину коготки,
Будешь в экстазе, от блаженства,
Суровой бабой деревенской,
Срывать с губ, в сперме, матюги.

                А.Ш.

3

Протянув Алексею его творение, я сказал:
– Не в первый раз замечаю, что все твои лучшие стихи написаны, после пережитых тобою стрессов…
Ничего не ответив на мою устную рецензию Шахманаев, которому, по всей видимости, до сей поры очень легко покорялись все бабы, достал уже из правого бокового кармана еще один бумажный лист. И прежде чем протянуть его мне, сказал:
– Все, что написано здесь я непременно исполню, будь в этом уверен. Тому порукой: моя испепеляющая злость, по отношению к этой ****и!
 Алексей никогда не писал длинных стихов, чем импонировал мне с первых лет нашего с ним литературного знакомства. К слову сказать, в отличие от меня, Алексей никогда не писал «в стол», рассылая свои «вирши» по всевозможным изданиям: будь то литературные бумажные журналы или всевозможные поэтические проекты в Сети.
Издав пару книг-тетрадок, он в лихие девяностые, когда Союз писателей СССР распался вместе с республиками на множество СП, которые, чтобы увеличить свой численный состав принимали в свою Союз даже графоманов, Шахманаев получил членский билет писательской организации Екатеринбурга. А я все еще жду того времени, когда в писательской среде состоится сталинская «чистка партийных рядов». И только тогда, еще раз все взвесив, подам заявление на вступления в писательскую организацию, где есть настоящие, а не «липовые» поэты и прозаики.
На тетрадном в клеточку листе оказался еще один стих, больше похожий на продолжение предыдущего... Вот он:

Я БУДУ РВАТЬ ТЕБЯ НА ЧАСТИ!

Не от любви и не от счастья
Я буду рвать тебя на части!
Чтоб впредь не портила мне нервы:
Станешь глотать мой член и сперму;

Затем, макая в унитазе,
Буду сношать в две щели разом,
Как ненасытную скотину-
Чужого мужа половину.

                А.Ш.

Прочитав очередной стих, я промолвил:
– М… да, очень жестко!
Мне было хорошо понятно состояние Шахманаева, ибо подобное переживать случалось и мне.
Я, крепко пожав племяннику руку, предложил ему не забывать своего самого близкого, не по родству, а по душевному состоянию «дядю Сашу». Давно уже зная о том, что кроме меня, ему больше некому было излить свою душу. А, не «излив» ее, Алексей начинал безжалостно вливать в себя спиртное…


Глава шестнадцатая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев


ДЖАМИЛЯ

1

При очередной встрече, едва успев поздороваться, Шахманаев вновь завел разговор о снохе.
– А, ты знаешь, Саныч, три моих последних стиха, с которыми, я познакомил тебя в прошлый раз, остудили Джамилю…
Она, прочитав зарифмованное послание о своем бесформенном теле, стала следить за собой: сходила в парикмахерскую за красивой прической, купила помаду для губ и голубой поясок для платья, чтобы подчеркнуть свою едва приметную талию.
И еще: нахамив мне посредством СМС, Джамиля, видимо, после разговора с мужем, поняла, что ежели я «закручу все гайки» даже не до предела, то они оба с супругом останутся без работы и без жилья, которое я им купил в Висиме, чтобы они не мотались постоянно в Екатеринбург, проживая там, по существу, в чужой квартире.
Кроме всего прочего, я уже успел устроить сноху кладовщицей клубного инвентаря, в достаточно компактном помещении на первом этаже. До этого склада, который располагался прямо под моим кабинетом, можно было легко добраться спустившись по лестничному переходу. И сделал я это намеренно: чтобы не бегать далеко, когда мне захочется сочного тела кладовщицы.

ПОСЛЕ ДЕЯНИЙ СТОЛЬ ПРЕСТУПНЫХ

За то, что не предохранялась,
Желая секса каждый час,
Абортов сделала не мало –
Нещадно выскоблив свой таз.

А родив сына-инвалида
И отказавшись от него,
Тебе ль выказывать обиду,
Коль я прошу лишь одного:

После деяний столь преступных –
Быть для меня всегда доступной.

                А. Ш.

2

И все вроде б наладилось. И дела шли в гору, и хозяин был благосклонен к моему пасынку-конюху, а работой новой кладовщицы был весьма доволен!
Бородин теперь стал очень часто заходить к Джамиле, дабы устроить пышнотелой сотруднице клуба внеплановую «ревизию ее тела». После которой она бежала до туалета потная и раскрасневшаяся с помятой юбкой. Или вызывал кладовщицу к себе «на ковер», дабы устроить ей очередной разнос, прямо на своем рабочем столе, до предела раздвинув ее короткие ноги. А когда оно покидала кабинет, весьма громко и зло, чтобы слышала его пожилая секретарша, кричал Джамиле вслед, пугая увольнением...
Только увольняться моя сноха не собиралась. Наоборот: стала приходить на работу в новых платьях, туфельках или новомодных сапожках, держа в руке красивую сумочку.

ОБЫДЕННОСТЬ – СХОДИТЬ К СОСЕДУ

Тебе, кто любит во все «щели»
Сношаться каждый день недели,
Чтобы за день десяток раз
Испытывать яркий оргазм!

Обыденность – сходить к соседу,
Поскольку мужу одному
Не справиться: ведь он по средам
Баб принимает на дому.

                А. Ш.

Муж все удивлялся: откуда у его жены – простой кладовщицы, с недавних пор стали водиться немалые деньги.  Он даже заподозрил ее в том, что она тайно распродает вверенное ей имущество конноспортивного клуба, но спросить боялся…
Домой Джамиля стала приходить поздно, а то и через несколько дней, ссылаясь на постоянные командировки вместе с Бородиным в другие конноспортивные клубы не только Свердловской области, но и в республики России: такие, как Татарстан и Башкортостан. Но с особым чувством он любил посещать Чечню, поскольку здесь были похоронены его предки, а сам он родился и учился в здешних местах. И даже воевал за родной край, во вторую чеченскую войну, когда собравшуюся отделиться от России республику наводнили зарубежные наемники.
Зная, что ничего не успевает приготовить семье, Джамиля привозила мужу салаты, шашлыки, а иногда и початую бутылку коньяка, а сыновьям фрукты и всевозможные сладости. А сама шла в ванную. После чего ложилась спать в детской комнате, где ее строго настрого нельзя было тревожить.

Глава семнадцатая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев


МЕСТЬ ПОСРЕДСТВОМ ОРАЛЬНОГО СЕКСА

1

Осознание того, что Джамиля уходит от меня, став любовницей Бородина, породило во мне лютую злость и желание необузданной мести.
Успев к этому времени исползать ее тело вдоль и поперек, занимаясь со снохою сексом в самых разных местах и в невероятных позах и даже продемонстрировав ей свой вариант анального секс, не в позе рака, а лежа сверху, я вспомнил о сексе оральном.   
Попытки уже были, но Джамиля, едва заглотив член, начинала, то ли намеренно или, в самом деле, задыхаться, быстро освобождаясь от моего длинного и толстого орудия труда, от которого бабы сходят с ума! Ощущение ее губастого рта, словно б предназначенного для минета, изводило меня ожиданием блаженства! Мой фаллос мог ни по разу сходить с ума, лишь от одной мысли о том, как сноха будет задыхаться, поглощая его сперму, стараясь вырваться и моих рук, плотно прижатая головой к схождению моих ног.
«На сей раз я не позволю тебе выплюнуть мое мужское достоинство, – думал я, не скрывая злобы и всегда предельно возбуждаясь…

2

Да только к моему удивлению оральный секс, можно сказать, прошел «на ура!». Я даже подумал о том, что Бородин, любитель пышных баб, который ее теперь сношал, где придется и при первой возможности, обучил ее и этому ремеслу?
Сжав мой член у основания, и притянув его к своему рту и высунув язык, Джамиля первым делом слизала с его быстро разбухшей головки прозрачную каплю любовной росы. Затем, широко открыв и без того широкий рот, заглотила фаллос, его третью часть, мгновенно обретая власть надо мною. Ибо она уже начала руководить не только головкой разбухшего члена, но и моей головой…
Удовлетворившись тем, что мою залупу хорошо отсосали, начинаю все мощнее двигать тазом, достигая глотки. Сноха, научившись дышать глубоко носом, можно сказать, не заглатывает, а поглощает мой «ствол».

Через минуту-другую, обезумев от собственного оргазма, я выплескиваю в ее рот и глотку все больше спермы при каждом толчке. Первые залпы ее сноха успевает проглотить, но уже следующие начинают стекать по ее подбородку. При последнем сильном движении, когда член вошел в ее рот и в глотку до предела, Джамиля, умоляюще посмотрев в мои глаза и резко отстранившись, упала на мой служебный диван, изможденная моей яростной страстью.


Глава восемнадцатая

Рассказ читателя
Автор: Millefeuille

Я НЕ ЗНАЮ, СКОЛЬКО ЕЩЕ СМОГУ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ ЛЮБВИ К ОТЧИМУ
1

«Она сама виновата. Моя мама. Она его привела в дом, она сама выбрала его - слишком красивого, слишком умного, слишком доброго, слишком мужчину. Она ведь должна была понимать, что мне уже 15, что появление такого мужчины в доме может иметь последствия. Но она была слишком ослеплена любовью, а я для нее была всего лишь ребенок. Но ребенок подрос...
Да и муж мамы, он тоже внес свою лепту в то, что сейчас происходит. Ведь он пришел к нам домой принарядившись, улыбаясь, с цветами, тортом, большим плюшевым медведем, весь вечер шутил, ухаживал за мной и мамой. Я, изначально решившая, что нам никакой мужик не нужен, мы с мамой уже 10 лет жили сами, вдруг оттаяла перед этим его обаянием. Он как-то спрашивал о нужных и важных вещах, шутил хорошо, без пошлости и старых, заскорузлых шуточек мужчин его возраста. Он был старше моей мамы на 12 лет, соответственно старше меня на 32 года, но этого совершенно не чувствовалось. Он понимал современные веяния, знал, о чем думает народ, включая молодежь, был умен и начитан…
Я еще тогда подумала - да, молодец мама, нашла же такое чудо идеальное, не удивительно, что смотрела она на него глазами влюбленной кошки. В общем, я выбор мамы одобрила целиком и полностью. Изначально он часто к нам заходил, а потом, за одним из ужинов, мама робко предложила - а не переехать ли тебе, дорогой, к нам. Он вежливо отложил вилку, посмотрел сначала на маму, а потом на меня и спросил - все ли за это решение? Мы хором ответили "Да" и через пару дней он переехал к нам.
С той поры изменилось все, включая мою маму. Она стала такая домашняя и внимательная. Она старалась изо всех сил угодить ему, хотя он даже как-то ей сказал - дорогая, успокойся, ты прекрасная хозяйка, я вижу, не надо стараться каждый день делать разносолы, живи проще... 
Этим "живи проще" он меня покорил окончательно. Он ни на что никого не напрягал. Все дела, причем очень интересные - выезды на природу, походы в кино, в боулинг и т.д., предлагал заранее, чтобы мы успели все согласовать свои дела и изъявить желание. Мы все желали и эти вечера проходили в счастливой обстановке семейного вечера.

2

Я никогда не думала, что мужчина может внести такую умиротворенность в жизнь, такое счастье и радость. Я понимаю, что сейчас я пишу о нем как об идеале, именно потому, что влюблена по уши. Поняла я это довольно скоро - у меня перехватывало дыхание, когда он выходил из ванной в халате, когда курил, сидя на балконе - мне так хотелось выйти и обнять его, не по-дочерни, а по-женски, погладить по густым волосам, вдохнуть эту смесь табака и лосьона. Когда он улыбался мне, или подходил чуть ближе, чтобы узнать, как у меня дела, я вся дрожала внутри.
Признаюсь, прошло два года, прежде, чем я окончательно убедилась - я хочу с этим мужчиной жить не как с отчимом, а как с мужем. И тянула я так долго, именно из-за мамы, которая похорошела, буквально расцвела, обожая своего супруга. Да и он ее, видно, что любил. Но что мне теперь делать, я не знаю. Я уже готова к тому, чтобы подойти к нему и сказать прямо о своих чувствах, но что будет с мамой? А вдруг он меня оттолкнет, хотя я же вижу, он не может не понимать, что происходит. В последнее время он не подходит ко мне так близко, как раньше, не склоняется над моим столом, чтобы помочь мне в учебе, не носит мягких плюшевых мишек, коллекцию которых я решила собирать после того, самого первого, им подаренного. Я не смогу уже видеть никого другого рядом с собой, кроме него, я не смогу разрушить жизнь мамы, но и свою разрушить не могу, но с другой стороны - она сама виновата, зачем его привела... Вот сегодня я готовлюсь все ему сказать - мама сегодня в ночную смену на дежурстве, и я настроена решительно. Только не знаю - соблазнить мне его или просто сказать о своих чувствах. И будь что будет...


Глава девятнадцатая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев

ПРИДУ ПРОСИТЬ ТВОЕЙ РУКИ

Мне стоит о тебе подумать,
Как я уже схожу с ума!
И было бы вполне разумно,
Если бы ты ко мне сама

Пришла, когда я вновь один
Ищу тебя в фотоальбоме…
Иль ждешь, когда я пьяный в дым
Явлюсь к тебе, где муж твой дома,

Чтоб у него злым от тоски
Долго просить твоей руки.

                А.Ш.

ПОСЛЕДНЯЯ КРЕПОСТЬ

1

Самой настоящей, а не бутафорской крепостью оказалась младшая дочь моей жены, Радия. Которую я полюбил всей душой, но не как родную дочь, а как очень занимательную и аппетитную женщину. Ибо она, на мой взгляд, опытного ловеласа, как очень талантливая актриса, в отличие от снохи и старшей сестры, совсем не искусственно изображала из себя запретный плод. Который, пусть даже выросший не в Эдемском саду, а в предсмертные годы существования великого СССР, по мере его все большей недосягаемости или неприступности становится хорошим раздражителем, чтобы всеми возможными и невозможными средствами овладеть им.
С младшей падчерицей, я ни то чтобы оказаться в одной постели, беседовать не мог, и не где-то в закутке, а за праздничным столом. На том самом месте, где, казалось бы, даже малая доза спиртного способна «развязать язык», а иногда и обнародовать то, что «у пьяного на языке».
Ни один год еще достаточно молодая падчерица изводила меня своей недоступностью, чередующейся с намеренными дразнилками, когда бывала у нас в гостях или во время семейных посиделок «на природе», с запахом шашлыка: то виляя задом, подле моих глаз, то «случайно» задевая мое волнующееся тело своим крутым бедром.
Особенно возбуждало меня то, когда Радия намеренно забывая величать меня, отчима, «дядей Лешей», обращалась ко мне, как к своему сверстнику, запросто, называя по имени. Но… ни более того... Поскольку намеков на совсем тесные – интимные отношения не было видно: ни на горизонте, ни на циферблате барометра наших с ней чувств. Тому порукой был ее муж, Денис Изварин.
Не знаю, как он вел себя, когда при моем отсутствии, рядом с его супругой были друзья или близкие знакомые их семьи? Но при мне он всегда был отменным «пастухом», ни на шаг не отпускающим от себя Радию. И мне ничего не оставалось, как посвящать ей стихи и целые поэмы.
Моя младшая падчерица, не смотря на то, что боялась ревности мужа, уже не раз блокировала свой телефон, все же оставляя мне лазейку: дабы я мог отправлять ей стихи посредством сообщений, а не в вацапе, не жалея на это ни времени, ни денег, ни давно разбалансированных нервов.
Радия была для меня истинной музой не только в поэзии, но и в прозе, в той или в иной мере став прототипом моих романов, посвященных семейным взаимоотношения, а именно: запретной любви между отчимом и падчерицей или между свекром и невесткой. «Запретной», может быть во времена наших дедушек и отцов, но только не теперь…

ВСЕ СТЕРПЛЮ

Чтоб к тебе подобраться,
Мне пришлось постараться
И жениться на маме твоей.
Будешь сопротивляться,
Я не буду сдаваться
И ты станешь однажды моей.

Все стерплю:
пусть твоим мужем будет Денис,
Мне достаточно
Секса с тобой, мой каприз.

                А. Ш.

2

Я вздохнул облегченно после того, как навел справки об этом, на первый взгляд, истинном, а, может быть и показном ревнивце. У меня появилась надежда овладеть молодой падчерицей, когда мой информатор и закадычный друг принес мне добрую весть. Работая в одной фирме вместе с мужем Рады, он поведал мне о том, что Денис -  отменный бабник, у которого кроме проходных женщин имелась «дама сердца», подарившая ему наследника. Того самого, долгожданного, которого он не мог зачать с женой, способной рожать только дочек…
Я не преминул, ухватиться за этот факт, дабы пробить хотя бы брешь в этой самой крепости, под названием Радия.
Не без помощи моего друга-Пинкертона, раздобыл компрометирующие Изварина, очень интимные, связанные с сексом фотографии.

После очень продолжительной «бомбардировки» ими Радии, я уговорил-таки ее, наставить Денису, в отместку за его измены… «рога».
И вот однажды летом подвернулся случай, когда младшая падчерица оказалась без присмотра мужа и детей. Денис увез дочек в деревню к своей маме и бабушке, да и сам остался с ними, на своей малой Родине на целую неделю.
Изголодавшаяся без секса Радия, впервые отказавшаяся от услуг своих давних любовников, в те сутки, когда моя жена работала в ночную смену, пришла ко мне, дабы остаться в материной постели до утра.

Глава двадцатая

Мнение-психолога
Автор Valdemar:

ВЛЮБЛЕННОСТЬ В ОТЧИМА – НЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ…

1

Очень часто бывает так, что после развода или смерти супруга человеком создается новая семья. В этой семье могут жить также дети от первого брака. При этом очень распространенным является негативное отношение к отчиму или мачехе. Для того, чтобы исправить ситуацию и наладить эти отношения необходимо немало времени, заботы и любви родного человека.
Трудности в семье могут возникать через воспитание. В начале отношений очень часто создаются конфликтные ситуации, и выражается явная неприязнь к новому родителю. Из-за чувства обиды дети начинают капризничать и плохо себя вести, поскольку психологическая травма от развода или смерти родителя дает о себе знать.
Эту ситуацию может усложнить рождение еще одного или нескольких детей. У старшего ребенка может возникнуть чувство, что он одинок и не нужен этой семье.
Для того, чтобы наладились отношения в семье, нужно очень постараться и помнить, что будет очень сложно, а если это отношения отчима и падчерицы, то это намного сложнее. Хотя все зависит от самого ребенка.
В возрасте 11-15 лет дети больше тянутся к представителям собственного пола и начинают не воспринимать противоположный. Поэтому мальчики тянутся к мужчинам, а девочки – к женщинам. В этой ситуации девочка может не воспринять отчима в качестве отца. В случае особенной потребности во внимании матери, возможно, даже присутствие страха, что отчим отнимет у нее мать. Для налаживания сложившейся ситуации матери необходимо убедит девочку, что материнская любовь и любовь к мужу совсем разные вещи.
Отчиму также следует быть осторожным, поскольку сама падчерица может содействовать возникновению конфликтных ситуаций с ним. Бывает так, что падчерицы наговаривают на отчимов и в чем-то обвиняют, в том числе и в сексуальных приставаниях.
Очень часто падчерицы пользуются тем фактом, что отчим все-таки чужой человек, не родной и все окружающие, в том числе и мать, будут верить дочке.
Стоит также помнить, что ситуации бывают разные и дочь может говорить правду.
В этом случае не нужно спешить затевать скандал, а разобраться, искренен ли ребенок или наговаривает на отчима, чтобы поссорить и развести.
Может случиться даже так, что отношения отчима и падчерицы перерастают во что-то большее и вполне возможен вариант разрушения семейного союза матери и отчима. Если в семье возникают конфликтные или сложные ситуации, которые сложно решить, можно обратиться за помощью к психологу, который подскажет выход и поможет найти путь решения возникших проблем.

Глава двадцать первая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев


БЕЗУМНАЯ НОЧЬ!

1

Это, я вам скажу, была безумная, полная страсти и огня, и женской половой ненасытности ночь! Это не сразу было возможно описать, не осмыслив того, что же с нами произошло…
Струи текучего огня пробежали по еще, казалось бы, юному телу Радии, сосредоточились где-то в самой его глубине, и только я мог облегчить эту нарастающую муку.
Как-то незаметно для падчерицы я опустил руку ниже ее тали, чтобы резко завернуть край ее мини-юбки на бедро. Теперь мои руки ласкали нежную шелковую кожу ее стройных ляжек, понуждая придвинуться поближе к средоточию ее собственного мучительного желания. Мои ладони самопроизвольно скользнули вверх к заветному месту, потирали и дразнили Радию сквозь ткань трусиков до тех пор, пока ее желанный бугорок с разрезом не стала горячим и влажным.
– Я сейчас сойду с ума! – тихо стонала падчерица, пряча свое пылающее лицо в моих темных волосах, изгибаясь навстречу мне и прижимая мою голову к своей напряженной и уже не к слегка расплывчатой, а стоячей груди.

2
Внезапно, оставшаяся на нас одежда стала для нас помехой, от которой необходимо было избавиться как можно быстрее. Мои шаловливые пальчики судорожно нащупывали застежки платья на спине Радии. Потом терпение мое лопнуло, и я сильным рывком выдрал крючки из петелек, обнажая жаркими руками нежную спину чужой жены.
Сдавленный вскрик вырвался из падчерицы в тот момент, когда голубой поясок на ее глубокой, но упругой талии уступил моим настойчивым усилиям, порвался пополам.
 – Мое платье! – задохнувшись, ахнула Радия, утопая в бесстыдном желании, как можно скорее приблизиться к началу полового акта…
– Я куплю тебе другое, куплю десяток! – прошептал я, стаскивая платье совсем. Еще несколько торопливых движений, и падчерица осталась лежать обнаженной. Она снова припала к моей груди, а ее пухленькие аппетитные ножки замкнулись за моей спиной, очень плотно прижимая к себе.
В тот самый момент, когда моя ладонь, проскользнув по спине, коснулась сочных женских ягодиц, мой рот нетерпеливо приник к груди падчерицы, стал медленно засасывать ее плоть. Радия выгнула шею, и долгий низкий стон вырвался у нее из горла. А когда ее коготки вонзились в мою спину, я тихо спросил:
– Тебе так нравится, любовь моя?
– Да, – стонала она. – О да!
Падчерица таяла, становилась все более податливой, как нагретый воск. Моя рубашка была расстегнута, и теперь она вслепую вытягивала ее из брюк, расстегивала на них ремень, желая ощутить прикосновение моей голой кожи, полового органа…
 – Помоги же мне, – шептала Радия, ее легкое дыхание щекотало мое ухо и вызывало мурашки по всему телу…

Глава двадцать вторая

Автор рассказа
Алексей Шахманаев

РАДИЯ
1

Мускусный запах возбужденных страстью тел окружал нас истомным ароматом. Мои губы упивались ее маленьким, очень сексуальным ртом, легонько прикусывая краешки ее красивых слегка волнистых губ, приглашая сделать то же самое…
Пока ее ненасытные уста мучили меня, мои руки искали и находили под собою аппетитные груди и бедра. А уже вскоре, мои не подвластно мне работающие пальчики, вновь добрались до украшающей схождение ножек «розочки». А еще через мгновение, разгоряченная головка моего члена обожгла внутреннюю поверхность бедер Радии.
Падчерица тонула в море желания, все ее тело напряглось в мучительном томлении, но я еще только начал. Сантиметр за сантиметром огонь прикосновений моих губ, язык пламени продвигался вниз по судорожно подергивающемуся женскому телу, покусывая и чувственно облизывая его.
Сердце мое судорожно забилось, когда мой рот запорхал между ее ножек, проникая своим теплым дыханием, казалось бы… до самой матки. Затем язык мой вонзился внутрь, обжег мое самое желанное место, и Радия не могла сдержать резкого вскрика, проскользнувшего через полуоткрытое окно до самой вершины нашего с женой двадцати пяти этажного дома.

2

Когда я вонзил свое жаркое пульсирующее «копье» вглубь меж ножек падчерицы, ее закружило и понесло, стонущую, извивающуюся, дергающуюся под быстрыми и челночными ударами моего члена.
В этот последний момент экстаз стал таким ослепительным, таким невыносимо прекрасным, что Радия почувствовала, как ускользает ее сознание. Отдавшись этому ощущению, она поплыла среди нежных облаков высоко-высоко над своим изошедшим страстью телом, вне времени, вне своего тела, вне этого мира… в золотом мгновении неземного блаженства!
Я был больше чем уверен в том, что первое, о чем подумала Радия, едва очнувшись от бесшабашного полового акта, это о том, что ничего подобного с ней прежде не случалось…  Будь она под любовниками или под ее мужем-эгоистом, который думая лишь о своем удовлетворении, называл жену, не иначе, как… «бревном».
Об этом я узнаю чуть позже, в кабине лифта, когда отправлюсь провожать падчерицу до подъезда дома. Во дворе появляться вдвоем нам было ни к чему…
Так, вслед за старшей сестрой Зульфией и снохой Джамилей, отдалась мне и Радия.

***

Все три этих женщины оказались «жертвами», своей показной «верности», в которую я никогда не верил и верить не собираюсь…
Все это, конечно же, не было оправданием моих грехов, но все же хоть как-то обеляло мои плотские поступки. И не как бабника, коллекционирующего своих «жертв», а очень влюбчивого и в тоже время не терпящего женской фальши человека.

Глава двадцать третья

Рассказ читателя-психолога
Автор Valdemar:


У ТРЕУГОЛЬНИКА ОСТРЫЕ УГЛЫ

1
Вероника даже не думала, что простое курортное знакомство, даже не роман, получит продолжение. Но, вернувшись домой, на следующий же день услышала в телефонной трубке голос Константина. Они стали встречаться. Веронике льстило, что Костя так трогательно ухаживает за ней, охотно знакомит со своими друзьями, художниками, как он сам, — и это несмотря на то, что Вероника отнюдь не была юной длинноногой фотомоделью, а работала операционисткой в отделении Сбербанка и к тому же была старше Константина на два года. Конечно, она вполне привлекательна и способна зажечь в постели даже мужчину, который моложе. Константин ей очень нравился. Но вот хочет ли она выйти за него замуж... Костя сделал предложение, и Вероника задумалась. Любила ли она его по-настоящему? Испытывала симпатию, наслаждалась близостью с ним, знала, что он ее понимает. Все это было. И, тем не менее, чего-то не хватало. Какого-то огня в душе, что ли, который мог бы гореть, не давая угаснуть чувствам.
И еще дочь. Оленьке двенадцать, возраст сложный. Как она воспримет появление в семье чужого ей человека? Поймет ли она мать, не посчитает ли, что та предала память об отце?
Однако Константин вел себя по отношению к будущей падчерице так деликатно, что сомнения Вероники быстро растаяли.
Они поженились, и Вероника за два года ни разу не пожалела о своем решении.
Пока однажды, во вторник, из-за какой-то аварии в районе энергосеть не отключила электричество, и банк закрыли на два часа раньше. Вероника обрадовалась: она давно собиралась приготовить тушеного цыпленка с тмином, но тмина, как назло, нигде не было. Заскочив на рынок, она купила два крошечных стаканчика приправы, полкило аккуратной ярко-оранжевой морковки и, предвкушая радость домашних, почти на полтора часа раньше обычного пришла домой.
Костя обычно работал дома, а Оленька по вторникам ходила в музыкальную школу. Поэтому, открывая дверь, Вероника удивилась, услышав смех дочери. Повесив пальто, сняв сапоги и достав из сумки шуршащий газетный кулечек с тмином, Вероника заглянула в комнату, где Костя обычно работал.
Они оба были там — и муж, и дочь. Они лежали на софе, и Олина юная, еще не оформившаяся грудь, не прикрытая пледом, вызывающе белела в полумраке.
Тмин, шурша, посыпался из кулька на пол. Константин вскочил, а Оля испуганно натянула на себя клетчатый плед.
Вероника закричала. Она кричала без слов, раскачиваясь на месте, потом затопала ногами, и крик ее перешел в вой. Вцепившись в плед, Оля забилась в угол и оттуда затравленно смотрела на мать. Константин одевался. Осторожно обогнув воющую жену, вышел в коридор, и через некоторое время входная дверь оглушительно хлопнула.
На следующий день он вернулся и застал в квартире, кроме жены, тещи и падчерицы, еще и сотрудников милиции. Костя сразу все понял и опустил голову.
— Не смейте! — закричала Оля. — Он ни в чем не виноват, слышите?! Я его люблю! Костя, я люблю тебя!
Но Константин даже не посмотрел в ее сторону. В сопровождении милиционеров он ушел, не глядя ни на рыдающую Ольгу, ни на застывшую с каменным лицом жену.
Оля рванулась сперва к двери, потом метнулась к окну, дернула шпингалет, но Вероника схватила ее за руку и держала, пока дочь, вжавшись лбом в стекло, смотрела с высоты шестнадцатого этажа, как возлюбленного сажают в милицейский фургон.
2
Девочки-подростки часто влюбляются во взрослых мужчин. Это явление известно и во многом объяснимо. Особенно такая влюбленность характерна для девочек, которые воспитываются без отца, или же в случае, когда отношения с отцом оставляют желать лучшего. Поэтому взрослый мужчина, с одной стороны, может выполнять роль отца, а с другой — обладать тем сексуальным опытом, который гораздо притягательнее, чем неловкие ухаживания сверстников.
Влюбленность в отчима — не исключение, скорее правило. В последнее время такие отношения рассматриваются как кровосмесительные, но если отчим появился не в раннем детстве, он никогда не будет восприниматься как биологический отец.
Ольгу обследовали судебно-медицинские эксперты. Никаких следов насилия обнаружено не было. Более того, узнав, что не беременна, девушка даже расстроилась: она считала, что теперь осталась совсем одна, а с ребенком от любимого человека ей было бы легче. Плача, она уверяла, что первая влюбилась в отчима и полгода страдала, прежде чем, признаться.
Многочисленные Олины заявления, что никакого совращения не было, что она влюбилась в Константина и их близость — результат взаимной любви, приобщались к делу, но на судьбу обвиняемого никак не повлияли.
Подобные отношения между отчимом и падчерицей заканчиваются по-разному. Иногда — тюрьмой для него и потрясением для нее. Иногда они просто расстаются, как и обычные партнеры. А иногда создают семью. Вот, например, американский актер и режиссер Вуди Аллен женился на приемной дочери.
Может быть, когда-нибудь закон будет осторожнее относиться к судьбам таких мужчин? Ведь при этом ломается еще одна, юная, не готовая к ударам душа.
*   *   *
На суде никто не поверил, что близкие отношения между Ольгой и Константином возникли не по инициативе отчима. Не могла же вот эта девушка, совсем еще девочка, тоненькая, с огромными глазами, сама захотеть близости со взрослым человеком, который в буквальном смысле годится ей в отцы!
Вероника так и не смогла понять, почему муж столь быстро охладел к ней. Хотя ведь было, было какое-то сомнение и ощущение, будто чего-то не хватает их любви — огня ли, возвышенности... Когда она сказала, что муж погубил ее дочь, Оля потеряла сознание.

Глава двадцать четвертая

ДОЧЬ - СОПЕРНИЦА МАМЫ

1


Уже после первого знакомства со своей будущей снохой, мама предупреждала сына: «Ну и познаешь ты с ней лиха! Такую «конфетку», как у тебя, нужно будет держать постоянно на привязи. Да ведь не удержишь, разве только своей любовью и детьми, которых поспешишь с нею нарожать».
Вспоминая о том разговоре, Денис Изварин не придал этому особого значения, но чувство тревоги все-таки зародилось где-то в его подсознании. А тут еще мужики по работе, которые почти всей бригадой побывали у него на свадьбе, добавили: «Уведут твою татарочку от тебя, как пить дать, уведут…»
И ведь действительно было кого увести?
Жена у Изварина была хоть и не большого роста, но с отличной фигурой – стройненькие ножки, выпуклая попочка, за которую так и хотелось подержаться, тонкая талия, высокая красивая грудь, которую она любила подчеркнуть глубоким вырезом. В довершении ко всему Радия обладала миленьким личиком, пухленькими губками, на маленьком сексуальном рту и немного наивными карими глазками, которые в сочетании с постоянно вьющимися, черными, как смоль цыганскими волосами разили наповал. К тому же секс для жены рядового менеджера рядовой фирмы был всегда на первым месте, в какой бы обстановке они с мужем не находились. Всегда голодная до половой связи Радия с наслаждением отдавалась своему Денисику, сама подмахивала, сосала и глотала сперму.
Но о других мужчинах, которые хоть и были у нее еще до знакомства с Извариным, на первых порах, после ее похода в ЗАГС, Радия особо не думала, не из-за своих строгих принципов, а потому что мужа ей вполне хватало. Тем не менее, она еще считала тогда, став законной женой, что не может изменить мужу, ведь это предательство, и оно сделает больно любимому человеку.
И уж никогда не могла представить того, что однажды станет соперницей своей мамы, хоть и тайно, но «положив глаз» на ее нового мужа, на отчима, которого муж ее, словно б предчувствуя недоброе, сразу же невзлюбил. А когда Денис узнал, что его жена, как и супруга ее брата, бросив надомную работу перевелась в частный конный клуб Бородина, где уже успел пригреть себе место этот, разменявший седьмой десяток, но еще моложавый, постоянно занимающийся спортом муж его тещи, быть может впервые в жизни ощутил на себе, что такое истинная, а не мимолетная ревность, которую он, время от времени испытывал к первому гражданскому мужу Радии.


2


Впрочем, Радия не разделяла неприязнь мужа к ее отчиму. Алексей Шахманаев ей нравился, он был высоким сильным мужиком, с чувством юмора и мужским обаянием. К тому же он был весьма известным в литературных кругах Екатеринбурга поэтом. Именно благодаря ему, его постоянным стихотворным посланиям, посредством СМС, и посвященным ей, опубликованным в собрании сочинений автора поэмах, Радия полюбила поэзию, открыла ее необъятные просторы… И даже сама, в тайне от мужа и детей, стала писать зарифмованные строчки о любви и детях, о семейных неурядицах и поклонниках.
Но прежде, еще до той самой поры, когда Шахманаев стал ее отчимом, она при редких встречах, когда он бывал у мамы дома, замечала на себе его заинтересованный взгляд. Иногда Раде казалось, что Алексей обладает способностью смотреть ей прямо в душу, что его темные глаза, не только раздевают ее взглядом, но пронизывая насквозь ее аппетитную фигуру, читают ее мысли…




Глава двадцать пятая


КОГДА ИЗМЕНА, КАК НЕИЗБЕЖНОСТЬ

1


Сегодня после очередной презентации в клубе недавно приобретённого Боровым арабского жеребца, после весьма шумной вечеринки, уже успевшая родить мужу двух дочек и отправить их в престижную начальную школу, госпожа Изварина сидела рядом с Шахманаевым; их колени и руки соприкасались, и это вызывало в ней волнение, подогретое вином и коктейлями.
Народ потихоньку расходился, а Радия ждала мужа, который должен был заехать за ней, но задерживался у себя на работе. Когда они остались вдвоем, Алексей предложил перейти в его кабинет, поскольку в нем удобнее кресла. Изварина шла впереди и буквально чувствовала его взгляд на своей круглой попке, туго обтянутой юбочкой. Как только они вошли в кабинет, Шахманаев взял ее двумя руками за талию, прижал к себе и начал целовать.
Хоть это было не первое знакомство их тел, которое, возможно, оказалось неполноценным, потому что проходило на постели ее матери, когда ее не было дома, эти их не менее страстные, чем прежде лобзания и прикосновения рук, теперь, словно бы продуманные до мелочей, были приятно возбуждающие и более естественные.
Радия ответила на поцелуй и через секунду ее нежный язычок уже встретился с языком Алексея. Она даже не задумалась о том, что ее «любимый» муж где-то едет ее встречать, и что бы он подумал, узнай, что она сейчас страстно целуется с отчимом, который, хоть и стал теперь его родственником, но на самом-то деле является его… врагом?


2


Одна рука отчима находилась на ее груди, а вторая на попке. Он постепенно задрал наверх ее кофточку и лифчик, и уже мял ее упругую грудь и крутил розовенькие чувствительные сосочки. Вторая рука сжимала ее пухленькую попочку, одновременно поднимая и скатывая юбочку.
Когда язык Шахманаева очутился на ее груди, а пальцы на ее клиторе, она уже текла вовсю, и подавалась ему навстречу, закрыв от наслаждения глазки, приоткрыв свои медовые губки и издавая громкие стоны. Ей так нравилось, что делает Алексей, он так сладко сжимал и ласкал ее всегда выскальзывающее из разреза на платье груди. Он уже вылизывал их сосочки, но ей уже хотелось большего, она уже была готова нанизать себя на его «шампур». Хотелось еще раз, как тогда на маминой постели, почувствовать его в себе, сравнив ту, можно сказать мимолетную встречу и теперешнюю, экстремальную. Потому, что было неведомо, когда к клубу подъедет ее муж.
Однако отчим не торопился, он положил ее на спину на стол, развел ножки и любовался видом когда-то неприступной красивой девочки и верной жены, которая теперь лежит с задранной и смятой мини-юбкой, выставив ему на обозрение свою гладко выбритую «розочку» и течет…
Насмотревшись, он принялся вылизывать ее дырочку, доведя Радию уже почти до исступления, она начала бояться, что кончит до того, как он вставит в нее свой член. Не в силах больше ждать, она начала просить его:
- Пожалуйста, возьми меня! Войди в меня уже! Скорее!
Насмешливо посмотрев на падчерицу, Шахманаев спустил джинсы, достал свой стоящий член, пододвинул попку падчерицы к краю стола, и начал пристраивать его к сочащейся дырочке. Потом одним ударом загнал его по самые яйца. Из груди красотки вырвался крик, член отчима, был толще и длиннее, чем член мужа, и он затрагивал в ее влагалище такие потаенные уголки, о которых она даже не предполагала. Как же ей нравилось, как этот толстый член заполняет ее дырочку, и с каким напором пробивает себе путь внутрь, так что яйца хлопают по попке, выбивается дух из груди, и темнеет в глазах.
Шахманаев, по сравнению с тем, что они вытворяли на маминой постели, в этот раз, укротив в себе голодного зверя, сношал Радию с особым наслаждением.    
Теперь Алексей, помимо чисто физического удовольствия, которое он получал от узенькой нежной писечки, которая сжималась вокруг его члена, лаская и ублажая его, испытывал еще и моральное удовлетворение. Поскольку эта писечка, которую он сейчас разрывает своим поршнем, принадлежит самой красивой и недоступной девочке в клубном офисе, а самое главное жене его принципиального недруга, от мысли о котором у него закипает кровь и эмоции.
Вот и сейчас, при мысли о нем, Шахманаев невольно начал загонять свой член резче и сильнее, как бы вымещая свои эмоции на беззащитной писечке жены своего врага. Впрочем, ей видимо только этого и надо. Сама попросила ей вставить, а теперь стонет при каждом толчке, сама пальчиками раздвигает свою дырочку, причитает «да! да! еще! пожалуйста!», и пытается подмахивать, шлюшка! Он почувствовал, как сперма начинает закипать в яйцах и поспешил выйти из нее, чтоб не кончить раньше времени.




Глава двадцать шестая


АНАЛЬНЫЙ СЕКС

1

Шахманаев развернул Радию и положил грудью на стол, заставив выпятить свою аппетитную попочку. Радия вцепилась руками в край стола, чтоб как-то удержать равновесие. Алексей взялся обеими руками за ее круглую попку, засадил член меж ягодиц и продолжил драть эту замужнюю сучку. Падчерица, в свое время успевшая познать с одним из любовников, что такое анальный секс, уже теряла голову не то от боли не то от наслаждения.
В тот самый момент, когда здоровый член отчима, который он безжалостно вколачивал в ее зад, окончательно растянул ее «нору» и, казалось бы, начал проникать в ее глотку, зазвонил брошенный на стол телефон.
Очевидно, забытый муж только что приехал и был готов забрать свою любимую девочку домой.
Вздрогнув всем телом, «любимая девочка», с толстым членом любовника меж ягодиц, не без труда дотянулась до телефона.
Поскольку динамик был настроен на максимальную громкость, чтоб не пропустить звонок от мужа в пылу вечеринки, Алексей мог хорошо слышать их разговор, при этом и не думая прекращать трахать свою сучку.
— Привет, солнышко! Заждалась, наверное, меня? Извини, опять запарки на работе.
— Привет! Ничего страшного, милый, мне не трудно было подождать.
Радия изо всех сил пыталась не выдать свое тяжелое дыхание и срывающийся на стон голос, так как отчим, постанывая от блаженства, прильнув к аппетитной попке, разошелся не на шутку. Его еще больше возбудил эта ситуация, он прямо сейчас пользует его шлюшку-жену, а этот дудак извиняется за опоздание. Знал бы он, что его любимая девочка, которая должна принадлежать только мужу, сейчас стоит раком, занимаясь анальным сексом с его врагом.
— Там уже, наверное, все разошлись? Выходи быстрее, я соскучился!
— Да, сейчас выхожу, я тоже по тебе соскучилась, Денис!
— Ладно, жду тебя!
— Уже иду, целую!


2


Слушая этот разговор, Шахманаев стал долбить падчерицу уже совсем на предельной скорости. Значит, эта сучка соскучилась по-своему Денисику, пока он ее трахает. Хотя до этого момента о нем и не вспоминала!
От этого бешеного напора Радию наконец накрыл оргазм, который она никогда не испытывала при анальном сексе. Он был необычным: более сильным и долгим, чем секс классический; скручивал ее тело мощными спазмами. Сжимающиеся мышцы, еще не раздолбленного другими любовниками узкого заднего прохода стали последней каплей для Шахманаева, который резко вырвав член из одной дырочки вогнал его в другу, и с наслаждением слил весь свой запас спермы во влагалище. Ее было в этот раз так много, что она, сперма, вырвавшись наружу, потекла по женским голяшкам, на приспущенные колготки любовницы.
Радия, опустошенная, еле стояла на ногах после оргазма. Она только сейчас осознала, что Алексей был без презерватива и закачал всю свою сперму в ее беззащитную писюльку. Падчерица попыталась быстро привести себя в порядок.
Отчим удовлетворенно и немного насмешливо смотрел на нее, тяжело дыша.
- Будет твоему мужу долгожданный наследник.
- Пока!
Только и нашлась, что ответить Радия, выскальзывая из кабинета.
- Ну, как погуляли? - спросил, открывая дверь кабины Денис, прекрасно слышавшийся в трубке телефона не только захлебывающиеся от оргазма вздохи жены, но и приглушенные стоны ее партнера.
 – Было весело!
– И в это можно поверить, глядя на твою измятую мини-юбку и следы от еще не высохшей спермы на колготках…
Уже на другой день, после столь явной измены жены, Денис пошел в военкомат и записался добровольцем для участия в СВО, которую, на самом-то деле, можно смело назвать настоящей войной, а не спецоперацией…


Глава двадцать седьмая



Психолог - гипнотерапевт
Иван Надин. г.Тверь

ВОЙНА КАК ЛЕКАРСТВО…

1

Как жить после измены жены? Советы, которые вам будут давать друзья, слушать стоит, но ориентироваться следует на собственные чувства.
Друзья, безусловно, будут отговаривать вас возобновлять отношения. Ибо измена - это позор для мужчины, и такое унижение сможет снести не каждый. Но сильные личности умеют прощать. Как жить после измены жены, с который прожил десять дет, построив дом и нарожал, пусть не столь желанного сына, а лишь дочек?
Постарайтесь принять проступок своей супруги. Скорее всего, ей захотелось разнообразия после долгой семейной жизни, ведь нечто подобное случается и с мужьями. Устраните рутину из жизни. И никому не рассказывайте о своей семейной драме. Чем меньше людей будут посвящены в ваши отношения, тем крепче они будут.
Только «шила в мешке не утаишь». Поскольку Изварзин был не первый муж у жены, она, успев попробовать и других мужиков, была неизлечима от этих соблазнов «на стороне».
Роман замужней женщины, да еще с женатым мужиком всегда был большей бедой, чем роман мужчины. Последняя часто рассматривается как легкая интрижка, мимолетная и не значимая для него. Женская неверность, да еще с мужем своей матери, часто сопряжена с глубокими чувствами, физическая — происходит зачастую после того, как уже порвались связи душевные у нее со своим постоянным партнером. И это одна из самых тяжелых трагедий, с которым сложно справиться в течение всей оставшейся жизни.
Как пережить неверность жены? По статистике эта беда стоит на третьем месте после смерти родного ребенка и смерти родителей. Очень часто именно измена супруги служит основанием для дальнейшего развода. Так как мужчина по сути своей активен и решителен, у него возникает желание моментально, сразу по факту произошедшего, разобраться с ситуацией и наказать всех виновных.
Теперь, когда на Донбассе идет братоубийственная мясорубка у оказавшихся в подобной ситуации, как у Изварзина, мужиков, есть хорошее средство выместить злость – это война!


2
О событиях на Украине сейчас говорят во всех новостях, соцсети пестрят сообщениями и обсуждениями, тема очень острая. Конечно, в обществе произошёл раскол из-за разных взглядов и точек зрения на военную спецоперацию и экономические санкции. Даже аполитичные люди, которые всегда заявляли, что политика их не интересует, вынужденно теперь следят за ситуацией. Очень часто конфликты теперь происходят и в семьях: родные и близкие люди ссорятся между собой, спорят, пытаются переубедить, разрушаются родственные связи, накапливаются негативные эмоции и стрессовые факторы. А ведь все эксперты в один голос твердят, что семья сейчас чуть ли не единственная опора для каждого из нас. Так как же сохранить гармонию и мир в наших семьях? Об этом мы и поговорили с тверскими психологами.
Конечно, легче всего дать совет – не смотрите новости, избегайте бесед и споров про Украину, переводите разговор на другие темы. Иногда это может сработать. А что, если нет? Что если члены семьи постоянно возвращаются к спорам и крикам, втягивают в пререкания? Как в этом случае сохранить отношения?
Если вам на протяжении долгого времени говорить, что чёрное - это белое, а белое - это чёрное, через какое-то время вы в это поверите. И тут основной фокус в том, что вы будете думать, что это ваша собственная точка зрения. Например, одно и то же событие можно описать по-разному, и оно тут же изменит свою смысловую нагрузку. Допустим, есть событие: "Сантехник Петров сломал гаечный ключ". Можно сказать, что этот нехороший, халатный человек сломал орудие труда. Это каким же надо быть безруким и бестолковым, чтобы сломать металлическое изделие?! А можно сказать, что сантехник Петров предотвратил аварию. Он героически прибыл на место поломки и устранил её одним металлическим ключом. Металл сломался, а человек нет! На этом примере видно, что из сантехника Петрова можно сделать и разгильдяя, и героя. Всё зависит от того, как это преподнести.
Если кто-то из членов вашей семьи сильно увлечен темой Украины, всячески пытается как-то вам доказать свою точку зрения, переубедить, агрессивно перетащить на свою сторону, то не нужно спорить, а нужно…согласиться. Да, согласиться, даже если у вас совершенно противоположные убеждения. А иначе будет трата сил и нервов.

ЕСЛИ БЫ БЫЛ НАДЕЖНЫЙ ТЫЛ

После измен тайных жены,
Когда рвались брачные кольца,
Уж не скрываясь от войны,
Приперло: пошел добровольцем.

Денег в семью не присылал,
Чтоб не гуляла в ресторанах.
Лишь дочкам, что жили у мамы,
Все, до копейки, отсылал.

Ему б врагов бить нашлось сил,
Если бы был надежный тыл.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не вытерпел, не дослужил:
Бросив украинские хаты,
Сбежав домой, из автомата
Жену с любовником убил.

                А. Ш.


Глава двадцать восьмая


Рассказ читателя
Елена Овчинникова:
Журналист

ИСТОРИЯ СПЕЦОПЕРАЦИИ, РАССКАЗАННАЯ ЕЕ УЧАСТНИКОМ
Ровно четыре месяца, с 24 февраля, прошло с начала военной спецоперации в Украине. И три месяца местные СМИ регулярно сообщают о трагической гибели кировчан, ушедших добровольцами и контрактниками на «украинский фронт». Скорбь от их смерти лишь усиливается от непонимания того, что забыли или искали эти молодые, зачастую совсем необстрелянные парни, в кровавой жовто-блакитной каше.
И лишь случайная встреча в поезде дальнего следования с земляком - с участником военной спецоперации, получившего отпуск, позволила как бы своими глазами увидеть и сердцем понять причины, толкающие мужчин на подобные конфликты, и реально оценить происходящее на Украине.


«Я же сказал, что вернусь»
Он, тяжело ступая, шел по солнечной станции Россошь, где пассажиры сочинского поезда, обрадованные длительной стоянкой, выгуливали уставших в вагоне собачонок, смачно откусывали от шоколадного пломбира и просили у соседей огонька. Он походил на сурового викинга, привлекая внимание золотистыми всполохами огненно-рыжей окладистой бороды, и только пыльно-камуфляжное обмундирование, украшенное медалью «За отвагу», говорило о том, что он реальный персонаж реальных военных событий.
Он шел, глядя перед собой отстраненно, будто не было рядом молодой зелени, не уставших еще под южным солнцем деревьев, будто не смеялись на перроне загорело-оголенные люди, и молча передал проводнице проездные документы. «Какие глаза... грустные», - негромко сказала женщина в спину уходящего в вагонное нутро нового пассажира. И заторопила остальных: «Пять минут - скоро отправление».
Он сидел в купе один, бросив на полку пятнистую куртку с опознавательными знаками элитных войск Ее королевского величества. И, глядя в окно, смотрел, но, похоже, не видел, веселые пейзажи со светлыми хатками, зелеными лугами, яблонями и алыми цветами, бегущими за горизонт.
«Входите, - сказал он глухо в ответ на предложение познакомиться и поговорить, не отрывая глаз от окна. - Одному здесь тоскливо». И через секунды молчания добавил: «Вот, еду домой, но сил нет, как хочу обратно, к своим...».
Представились: зовут его Денис (имя изменено), ему 30 с небольшим, дома ждут жена и дочки: «Я ж сказал, что вернусь». Сам он контрактник - «...велели в путь, вот и поехал». Потом голубые глаза его потеплели и улыбнулись: «Да, борода у меня получилась рыжая, а сам не рыжий. Домой приеду - сбрею, но под ней все белое будет. Там же с 27 апреля пекло - загорел до черноты».
Вагонные колеса отбивали мирный ритм, чай парил ароматом бергамота, а он негромко говорил, отвечая больше на свои, чем на мои, вопросы. И это было хорошо и правильно: парням, пришедшим со спецоперации, надо говорить о ней много и долго - со слезами, ужасом или смехом, вспоминая все до малейших деталей, вспоминая друзей: «Простите, что живой». Чтобы потом, когда-то, может через несколько лет, отпустило, не мучая ужасом во снах. И чтобы на веселой вечеринке или детском празднике мог удержать в себе потребность поднять третий тост за тех, кого с нами нет.
«Прибыли мы на место дислокации вечером, и внутри зашевелился страх: опыта-то у меня немного, только срочная служба в армии. Тихо, ты, сказал я ему, с этим надо переспать... А утром уже был бой - не до переживаний. Наверное, у меня организм такой - умеющий собраться в нужный момент, так как некоторые сходили с ума под первым или далеко не первым артобстрелом. Вначале и я спать не мог, а теперь легко под минометный огонь: не колыбельная конечно, но особо и не мешает».
Он недолго помолчал и начал о другом: «Говорите, страшно, когда “груз двести”»? Вначале пугало, а теперь терпимо - они уже молчат, они уже все... Страшнее те, кто трехсотые (раненые) - руки-ноги оторвало, а горячим осколком плоть и сосуды запаяло. Вот они кричат нечеловечески... А навылет раненые или, если слегка кость задело, держатся и даже в атаку идут... Сам такое не раз видел. И еще, черное там все - даже запах черный: кровь, порох, рвота, - и сейчас его слышу.
Денис, и позывной у него понятный - Борода, водитель «тигра» - бронированного автомобиля, как американский «Хаммер», пригодного для ведения боя, штурма населенного пункта и перевозки людей. Впрочем, управлять он может всем - КАМАЗ, танк и БТР - на все руки мастер: «Был у меня наводчик Алексей - молодой хороший парень... Нет, не кировский, но больше его нет. В пяти метрах от меня стоял - снаряд и...Мы старались спасти - пусть без руки и ноги, но живой, да не смогли - операционной на поле боя нет», - Денис подносит к лицу вовремя подвернувшееся полотенце.


Зачем мы здесь
«Зачем я пошел, - собеседник долго думает, а потом говорит: Точно не из-за денег... Как и все мои ребята. Спроси, сколько за это получишь - плечами пожмут, вот и я не знаю. Так что выходит, что по совести и правде. И каждый знает, что победим мы - потому что против правды силы нет. И никакие минометы, грады, кассетные мины, фугасы и бесконечные артобстрелы не заставят нас отступить».
Как рассказал Денис, люди в занятых русскими войсками городках и селах не всегда добрые: «Есть деревни, где встречают нас как родных: попить-поесть принесут от души, баню истопят, женщины одежду постирают, дети, вот уж не ожидали, помогут магазины патронами набить. А где-то, и таких мало, враги. Займем село, вроде все тихо, а потом по нам прицельный огонь - метко бьют. Понимаем, что схоронился где-то вражина - «разведОс» по-нашему, или ходит меж нами улыбаясь, а по телефону координаты передает. Как с ними бороться? Телефоны у всех поотбираем - и делу конец».
Кстати, как сказал собеседник, украинцев - «это надо поискать»: «Американцы, поляки, немцы, негры, арабы, англичане - кого мы там только не встречали, но они не за идею, а за деньги воюют. Вот и, как припечет, бросают оружие, еду и форму... Куртка на мне, видите, английский королевский спецназ. А вот ВСУшникам (украинские регулярные войска) воевать совсем не хочется: смысла не видят в бойне, не понимают, за что своих должны убивать. Только так просто не сбежишь и в плен легко не сдашься – “нацики” (бендеровцы, националисты) не одному-двум в спину стреляют, а положат десятку и сотню человек - бьют своих, как они говорят, за предательство, легче, чем комаров».
Как сказал Денис, «нациков» по виду сразу отличишь: свастика, прочая фашисткая символика и атрибутика: наколки на теле, эмблемы на одежде и даже на заднице рисунки в виде сдвоенной молнии (изначально означали принадлежность к отрядам личной охраны Гитлера, а затем войска СС).
«Знаете, есть у туристов и рыбаков такое полезное устройство - хопки, резиновые или из мягкого пластика узкие дощечки, что крепятся поясами на бедрах, прикрывая мягкое место. Вещь удобная и полезная - хочешь сесть, так не на землю опустишься - не в грязь или сырость, а на мягком устроишься. Как-то положили наши под Боровой много “нациков” - в новостях говорили, несколько десятков: но мы ж не звери какие - врагов тоже надо хоронить, они ж своих не забирают. Уложили всех в одну большую яму и обложили могилу хопками с эсэсовскими молниями: с чем воевали - под тем и лежите. Крестов православных на тех, кто “кровавую Пасху” нам устроили, не наберешься».


Самая подлая
Как рассказал Денис, те, что сегодня рядом с ним, ранее прошедшие Афган и Чечню, говорят, что такого никогда не было: «Бендеровцы, они хуже наемников во сто крат - воюют не за Украину, а за то, чтобы больше денег хапнуть и за ленту (за границу) свалить. Воевать они не умеют: прекрати заграница поставки оружия - конфликту конец, вот и лютуют, звереют. Мирное население для них живой щит - дети, женщины, старики - все едино. А с военнопленными, страшно сказать, что делают... В Чечне, когда нашим солдатам горло резали, так мусульмане уверены были, что врагов своих прямо к Аллаху в рай отпускают. А тут... кастрируют, чтобы “москали не размножались”. Это люди? Они зверей хуже».
Также, как рассказал Денис, теперь у «нациков» новая тактика ведения боя: «Как стали говорить, что многие страны, больше в Африке, на грани голода, так придумали устанавливать орудия рядом с элеваторами, где тысячи тонн зерна хранится. Бьют по нашим позициям и ждут ответного удара, чтобы всему миру рассказать о “русской жестокости”. Хотя, если честно, вся наша жестокость в том, что сгоряча и от души пнешь такую сволочь под задницу - вот и вся месть».
Утро следующего дня
...Когда до Екатеринбурга оставалось езды часов 12, в купе ко мне постучали. Денис стоял на пороге, держа в руке прозрачный контейнер, в котором были суши: «Угощайтесь, - сказал он, выкладывая рисовые колбасики на стол. - Так мне захотелось, что на стоянке купил».
Мы ели японскую еду не самого лучшего качества, сделанную в кафе на каком-то полустанке: он, орудуя палочками, я чайной ложечкой. «Спасибо вам, - сказал Денис. - За что? Да я с вами первый раз за много месяцев улыбнулся».

Глава двадцать девятая

И ВОТ СОЛДАТ ПРИШЕЛ ДОМОЙ

1

В народе говорят: «шила в мешке не утаишь» и это правда. Узнав о последней измене жены с отчимом, мужем своей тещи, ушел Денис добровольцем на Донбасс, чтобы забыться от тыловых семейных неурядиц. «Ежели убьют, - думал он, - значит так и надо, заслужил, а если нет?..»
Когда пришла пора отпуска, посещать Екатеринбург, чтоб увидеться с женой не хотелось. Знал, что дочки живут в деревне у родителей. Туда бы и отправился, но нужно было по месту призыва встать на временный учет.
Что делать? Может отправиться к другу, который писал ему на Донбасс об изменах жены. Поначалу Изварин его посланиям не верил: думал, что после его ухода на фронт, где можно погибнуть в любую минуту, Рада одумается, попросит прощения… Но когда пришло письмо от мамы, которая сообщила о половых связях его супруги с отчимом, сник: хотелось шагнуть под пули, выйти под артиллерийский обстрел...
Пару суток ходил, как чумной, затем резко взял себя в руки, стал бить «нациков» с такой жестокой яростью, когда даже сама сметь начинает бояться, вставшего за правое дело бойца.

2

Ноги повернули к родному дому, где после рождения сделали свои первые шаги его дочки, на Уралмаш. Не смотря на то, что душа отчаянно протестовала «ты же не хочешь этой правды, ты боишься её», «однако, всё равно надо что-то решать» - тупо твердил разум. Денис взял такси и поехал домой. Поднявшись на пятый этаж дома, построенного ещё в сталинские времена; с высокими потолками, с колоннами и различными лепными украшениями, для конструкторов и дирекции покрывшего себя славой уральского завода, он остановился на лестничной площадке. 
Сердце солдата готово было вырваться наружу, отчего висящая на его груди медаль «За отвагу», казалось бы, тихо позванивала, а на рано поседевших висках пульсировали жилки. Более получаса стоял широкоплечий и рослый мужик в камуфляже и с огненно рыжей бородой под дверьми, но медлить уже не было смысла. Открыв дверь своим ключом, тихо вошёл в прихожую, увидев стоящие чужие мужские ботинки. Собрав всю волю в кулак, Изварин сам себе приказал:
- Я спокоен, я спокоен, теперь нужна только выдержка. - Лицо словно окаменело, потухший взгляд освободился от каких-либо эмоций.   
Денис понял, что ему теперь, прежде всего, нужна невозмутимость и скрытое презрение, никакой истерии, это и будет сильнейшим ударом, похожим на нокаут. Но мысли пугали его, закипала злость, ревность, гнев.
- Но, нет – это не моё. Я знаю, что делать. - Солдат надел мягкие тапочки, прошёл в гостиную. Круглый стол, накрытый для вечернего ужина, имел неприглядный вид. Открытая бутылка недопитого коньяка, выпитая бутылка шампанского покоились на столе. Красивые тарелки с остатками еды приютились рядом с бутылками. На одном из стульев висела голубая рубашка, на другом стуле небрежно брошен красивый китайский халат жены, который он ей подарил после рождения второй дочки. Красные розы в вазе и красивая коробка с конфетами, украшали журнальный столик.
- До моей отправки на Донбасс, здесь все было очень скромно и прибрано, - тоскливо подумал Денис. Мужчина прошёл на кухню; арка, украшенная лепными изделиями, соединяла её со столовой. Сел на стул, пытаясь собраться с мыслями. Вернулся чуть позже в гостиную, собрал грязную посуду, унёс на кухню, вымыл, положил на полотенце. Вновь зашёл, повесил халат жены рядом с одеждой отчима. Тихо ступая по мягкому ковру, подошёл к двери спальни, чуть приоткрыв, увидел влюблённую парочку в объятиях друг друга. Рука мужчины покоилась на белой, роскошной груди жены. В спальне было немного душно. Перепачканные спермой, измятые простыни едва прикрывали их обнажённые тела. На лицах любовников застыла маска удовольствия и полного сексуального удовлетворения. Бесстыдство жены выбило его из колеи. Словно чёрт вселился в тело Дениса, застил ему глаза, заткнул уши и превратил его в каменное чудовище. Прикрыв дверь, Денис направился в кухню, устало сел на стул, мысли покинули его разум. Внутри молчала пустота. Он словно цепями был прикован к стулу. Язык перестал ему повиноваться. Изварину казалось, что в нём умирает жизнь. Настенные часы показывали пятый час утра. За окном чуть брезжил рассвет, таинственная темнота нехотя, но медленно отступала. Открыв холодильник, Денис достал необходимые продукты для приготовления завтрака. В течение часа приготовленный завтрак ожидал гостей в столовой, в которой уже витал насыщенный аромат сваренного кофе. Кофе, разлитый по чашкам, стоял на подносе. Солдат, взяв поднос с кофе, направился в спальню, тихо войдя, подошёл к отдыхающим, громче обычного проговорил:
- А не пора ли нам позавтракать, господа? Жду вас в столовой.

Глава тридцатая

ПРОЩАЛЬНЫЙ ЗАВТРАК

1

Открыв глаза, жена и её любовник недоуменно смотрели на стоящего перед ними мужчину. Вероятно, прерванный глубокий сон не позволял сразу сообразить, что же случилось, откуда появился в спальне этот бородатый солдат, чем-то напоминающий мужа хозяйки квартиры?
 - Выпейте по чашечке кофе, он взбодрит Вас. – Сказал Денис и тихо вышел за дверь спальни.
Трудно, да и не зачем рассказывать о том шоке, который с головой накрыл влюблённую парочку. Спустя полчаса оба, сначала отчим, а затем и его жена появились в проёме двери столовой. Состояние любовников оценивалось не менее шокирующим, чем в спальне.
- Прошу за стол, время раннего завтрака, думаю, вы проголодались. Дорогая выпей чашечку кофе, ты же любишь пить кофе по утрам, я сварил его, как ты любишь. Прошу за стол, всё горячее, кушайте, вот к кофе круассаны тёплые, только что, подогретые в микроволновой печи. Приятного аппетита. - Непроницаемое лицо Дениса, словно одетого в каменную маску, а не в камуфляжную форму спокойно смотрело на жену и Алексея Шахманаева.
Уже достаточно пожилой человек, Шахманаев, понимая, что никакие слова не способны объяснить его присутствие здесь, сел за стол и решил позавтракать. Жена, без единой кровинки на бледном лице, испуганно смотрела на мужа, она словно потеряла дар речи. Только мысли лихорадочно прокручивались в голове:
- Почему он молчит, пусть бы накричал на меня, назвал шлюхой, ударил бы меня, но он молчит, с ума можно сойти! Я никогда не боялась его, почему сейчас меня охватывает невыносимый ужас, моё сердце покрылось льдом. Каждая клеточка моего тела испуганно дрожит, ибо не знает, что будет дальше. Меня знобит и мне страшно!
- В чём дело дорогая, ты не хочешь кофе, я старался для тебя. Пей! - он произнёс резко и настойчиво. Дрожащей рукой, Радия взяв чашку, стала пить кофе, её зубы, словно маленький молоточек, стучали по краю чашки. Измайлов по-прежнему оставался абсолютно спокойным, только внутри его мысли сдерживали слова отвращения и презрения к жене. Закончив завтрак, любитель чужих баб встал из-за стола, поблагодарив Дениса, спросил:
- Ты разрешишь мне уйти?
- Разумеется, ты свободен, - спокойно, с почти невидимой усмешкой ответил Денис. Шахманаев направился в прихожую, дернув за ручку двери, она оказалась заперта. Он вернулся, не заходя в столовую, понял, выйти через дверь не удастся, одна возможность уйти через балкон. Пятый этаж – это высоко. Посмотрев с балкона, Алексей увидел внизу, почти под ним железную ограду с острыми копьями наверху. Дом еще спал…, как и весь Уралмаш. Сегодня был выходной день.
- Другого выхода нет, скорбно подумал Шахманаев…

2

Одолев четвертый этаж, добрался до третьего этажа. Внутри его тела, а не только с наружи, давно уже властвовала дрожь.
Спокойствие Изварина, этого пропахшего смертью и порохом солдата-хозяина этой квартиры удивляло и наводило отчима на мрачные мысли.
- Лучше бы он кричал, врезал мне, оскорбил бы последними словами, - думал Шахманаев, - но его зловещее молчание, хуже пыток. Нервы сдавали.
Перекинув ногу через балкон чужой квартиры, где все еще спали чужие люди, Алексей почувствовал, что краешек старого балкона отвалился. Когда нога оказалась без опоры, а вторая не нашла на что упереться, после того, как вторая рука не успела ухватиться за край балкона, мужчина мгновенно полетел вниз и упал на копья ограды. Он застонал, невыносимая боль сковала тело, потеряв сознание, он умер от глубокой раны, задевшей жизненно важный орган.

Глава тридцать первая

РАСПЛАТА

1

Радия словно почувствовала беду, выглянув в окно, увидела на ограде распростёртое, бездыханное тело любовника. Закрывая рот рукой, она дико завыла! Толстые стены старой советской постройки были непроницаемы для звука. Она металась по комнате, не зная, что делать. Искала свой сотовый, но не находила его. А у домашнего телефона был почему-то оборван провод?
Измеряя давно пустующую и от того безжизненную детскую комнату из угла в угол, она была похожа на загнанного зверя. Сжав виски руками, Радия лихорадочно думала:
- О! Господи, что делать? Он не простит меня!.. Безумие. В глазах мужа я вижу себе приговор – смерть, я словно слышу его слова, «ты совершила страшную подлость. Искупи её». Она, что-то говорила, обращаясь к мужу, но он не реагировал.
Денис сидел на стуле в кухне, опустив голову, не слыша и не видя никого. Устав от бесполезных метаний, отчаяния и бесконечного страха, жена вбежала в ванную комнату. Открыв дверцу нижнего ящика туалетного столика, увидела пузырёк с уксусной эссенцией, которой иногда прижигала на плечах, как следы смерти, черные расползающиеся бородавки. Бессознательно, не владея собой, находясь в полуобморочном состоянии, одним залпом опустошила пузырек и рухнула на пол.
Дикая боль в горле сковала её лицо, задыхаясь, женщина хрипло кричала и звала на помощь, но стояла тишина. Стены, не пропускающие звуков, молчали. Радия с искажённым лицом, корчилась в муках на полу, её руки царапали лицо в надежде хоть как-то помочь себе, измученные глаза от страха и боли просили о помощи. Несколько минут, и она уже не кричала, только ужасный хрип наполнял комнату непонятным, отчаянным звуком. Ванная комната, как и прежде, была пуста. Издав последний звук, похожий на хрип, женщина замолчала в предсмертной судороге. Тяжёлые боли, и шок вызвали остановку дыхания. Смерть принесла ей облегчение.

2

Спустя некоторое время, Изварин вошёл в ванную комнату. Он стоял с безучастным лицом, рассматривая ещё недавно такое красивое лицо жены, теперь превратившееся в обезображенную маску. Выйдя из ванной комнаты, он почувствовал, что ноги, словно скованные цепью, плохо передвигались. Онемевшие руки, с трудом набрали на мобильнике жены номер скорой помощи, затем номер полиции. Назвав адрес дома и свою фамилию, Денис глухо произнёс:
 - Приезжайте, в квартире труп женщины, возле дома труп мужчины, - и отшвырнул от себя подальше, видимо подаренный отчимом, дорогой смартфон. Открыл дверь в прихожей, сел на стул, голова разламывалась на части, словно тесный обруч нашёптывал ему обещание, разорвать голову на мелкие кусочки. Он прислонился к стене и стал ждать скорую и полицию.

От автора
Я на похороны этой парочки: младшей дочери жены моего племянника и его самого, не ходил. Да и хоронили их в одно время и в один день, но в разных концах Екатеринбурга: отчима – на Северном, его младшую падчерицу – на Южном кладбищах.
Теперь им надлежит быть похожим на два полюса одного самого страшного человеческого греха – измены! Только полюса эти – мужской и женский, одноименны: ибо они оба со знаком минус.
На сороковой день после их гибели, я решил окончательно перебраться из Екатеринбурга в поселок Висим, где и живу до сей поры, работая сторожем при местном ипподроме, да пишу небольшие книжки на краеведческую тему.
О звездах с небес не мечтаю, ибо мне до Мамина-Сибиряка, как до этих самых звезд...
Хватит для здешних мест и одного знаменитого писателя-земляка.









                ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

                Р А Д И Я

                поэма в стихах


1.

БЫТЬ ОТЧИМОМ СОВСЕМ НЕ ПРОСТО
(вместо предисловия)

Скажу вам и, не между прочим,
А очень тщательно все взвесив:
Носить не просто «звание» отчим,
Если ты жил с ним долго вместе,

А теперь сам влез в его «шкуру»,
Как нелегко ее носить:
Ведь у жены дочки не дуры,
Есть и дипломы, и фигуры –
Все то, за что можно любить.

2.

Я БЫЛ ОДИН…

Я был один сын у мамаши,
А когда отчим к нам пришел
Мне было пять, ни сестер старших,
Ни младших рядом… не нашел.

И мамин муж сестру не сделал,
Не смог даже родить мальца,
Хоть мама этого хотела,
Пригрев однажды подлеца

(Хоть им он стал намного позже),
Когда узнал первым сосед,
Что в нашей избе… «импотент»;
Отчим на зверя стал похожим!

3.

ОТЧИМ, НАВРЯД ЛИ Б, СТАЛ ПОДОНКОМ

Отчим, навряд ли б, стал подонком,
Если б он через пару лет
Родил мне брата иль сестренку,
Мы б с мамой повидали свет.

Но пришлый стал нам темней ночи,
Хоть иногда и был рассвет,
Когда вне дома жил и очень
Был рад тому, что не знал бед,

Что пережить случилось маме,
Для кого отчим «ставил драмы»!

4.

А У МЕНЯ ИНАЯ «ДРАМА»

А у меня иная «драма»:
Не хочет дочка своей мамы –
Моей жены, быть ко мне ближе…
А я одним стремленьем движим:

Не только младшую любить,
Но и в постель её носить;
Забыв, влюбившись без ума,
Что она уж давно жена:
Две дочки, ну, а у супруга
Есть где-то тайная подруга.

5.

Я ЛЮБЛЮ И ЭТО… ФАКТ

У жены есть сын и дочки –
Интересная семья.
Младшую безумно хочет
Ее отчим – значит, я.

Все женаты и за мужем:
Кто-то вправду, кто-то так…
Мне об этом знать не нужно:
Я люблю и это… факт.

Наплевать, если она –
Пусть хоть дьявола жена!

6.

ПОДЕЛИВ СВОЕ ОДЕЯЛО…

Чтоб жить в столице мудрого Урала
Твой… будущий тебя околдовал;
И ты с ним поделив свое одеяло
Нашла коморку в ЗАГСЕ, а не зал.

А чтоб тебе не вздрогнуть… у порога,
Избранник твой успел зачать дитя…
Теперь винить во всем можно хоть… Бога –
За то, что вышла замуж сгоряча,

7.

СГОРЯЧА

Вот так и я женился «сгоряча»,
Поскольку мне невеста изменила.
(Русский привык всегда рубить «с плеча»)
Хотел забыть, да сердце не остыло…

Долго искал подруги двойника,
Даже… женатым, часто ошибался…
И вот нашел и даже растерялся:
Настолько к идеалу ты близка!

8.

В ЭТОМ НЕТ ВАШЕЙ ВИНЫ

Не хочу, чтобы превратно
Истолкован был мой стих;
Мне о Вас мечтать приятно,
Чувствуя любви прилив.

Днем, увидев, возбуждаюсь,
Средь ночи, впускаю в сны;
Оттого, что Вы… такая!
В этом нет Вашей вины.

9.

КАК ЕСЛИ Б РАСПАХНУВ ОБЛОЖКИ

Как если б распахнув обложки –
Легко раздвинув прелесть-ножки!
Храня любви светлой печать,
Позволь тебя начать «читать».

Текст изучая постранично,
Узнать о твоей жизни личной.
Забыв показывать мне фигу,
Ту будешь самой умной книгой

10.

УЖЕ ДАВНО ЗАДАВШИСЬ ЦЕЛЬЮ

Уже давно задавшись целью:
Тебя с пристрастием «прочитать»,
Как увлекательный бестселлер!
Мне было б трудно отыскать

Юнцом придуманный мной образ,
В котором тело и душа
Были б настолько бесподобны!
Чтоб я, сумев с тебя «взять пробу»,
Воскликнул: «Как ты хороша!»

11.

И ПРОКЛИНАЯ, И ЛЮБЯ!

Но, чтоб «от корки и до корки»
Тебя однажды «прочитать»,
Мне не позволил тот, кто гордо
С тебя, любви моей печать,
Сумел безжалостно сорвать.

Но и униженный тобою,
Я, проклиная и любя,
Готов, назвав тебя женою,
Пожить немного для себя.

12.

НО ПРЕЖНИМ МНЕ УЖЕ НЕ БЫТЬ

И «пробу взять» не удалось,
И в ЗАГС сводить не получилось.
С тех пор во мне – то вскипит злость,
То вдруг проснется «божья» милость.

Но прежнего, каким я был
В год самой первой нашей встречи,
Уж не вернуть… Лишь в Храме свечи
Горят, чтоб Бог тебя простил.

13.

Я УЖЕ О МНОГОМ НЕ МЕЧТАЮ

Убедив себя, что ты читаешь
Мои стихотворные посланья,
Я, уже о многом не мечтая,
Что может случиться в день свиданья,

Забываю думать о постели
И желанном аппетитном теле.
К твоему супругу не ревнуя,
Буду рад воздушным поцелуям.

14.

ВОЗДУШНЫЙ ПОЦЕЛУЙ

А любой воздушный поцелуй,
Посланный из-за спины супруга,
Обещает: празднуй и ликуй,
И «держи в узде» своего друга,
Чтоб он не тащил тебя к подругам;

Ведь не завтра, а совсем уж скоро
Будет встреча, когда разговоры
За столом, прервутся на столе,
Где впервые ты отдашься мне.

15.

ЧТО Я БУДУ ДЕЛАТЬ?

Вчера, когда ты на моем диване,
Подле стола, накрытого сидела,
Я думал: коль меня к тебе поманит,
Неудержимо, что я буду делать?

Выгнав гостей, закроюсь на замок?
Пусть твой супруг в дверь головой стучится!
Будет ему и мне большой урок:
Не позволяй другим в себя влюбиться.

16.

ТЫ НИКОГДА ОБЫДЕННОЙ НЕ БУДЕШЬ

Ты никогда обыденной не будешь:
Среди родни иль мне знакомых дам;
Так, как твой образ – это праздник в будни,
Который не сказав мне «Нет!», иль «Дам»,

Меня одним лишь видом возбуждает,
Будь рядом с тобой муж, или… одна.
Подобных тебе в жизни не бывает:
Ведь ты же самим небом создана.

17.

О МАГНЕТИЗМЕ

Хоть речь твоя порою угловата,
А когда пишешь – не ритмичен слог;
Зато ты мыслишь не витиевато
И любишь исполнять все дела в срок.

А главное – во что легко влюбиться:
В твоей фигуре сильный магнетизм:
Когда мой взгляд на грудь твою ложится,
Его мгновенно увлекает в низ…

18.

ВСЕ ПОТОМУ, ЧТО ТЫ – МОЙ ИДЕАЛ!

Хоть я совсем не чувствую минет,
А это значит – он не возбуждает,
Я верю, член в губах твоих «оттает»
Впервые за последние пять лет.

Не потому, что рот твой очень мал,
А ты лобзать умеешь очень ловко.
А потому, что ты – мой идеал –
Не корыстолюбивая плутовка.

19.

СОВСЕ НЕ ПОКАЗНАЯ КРАСОТА

Ты плотно сложена, упруга, молода.
Тебя любить – безмерное блаженство!
В тебе есть то, что нет у многих женщин:
Совсем не показная красота!

И хоть нас не свела еще постель,
Сплетенье тел, я верю, неизбежно!
Любовь взаимная – моя благая цель:
Ее имея – жизнь всегда безбрежна.

20.

ОНА ДАНА ТЕБЕ ОТ БОГА

Не показная красота -
Она дана тебе от Бога!
Ты можешь жить даже убого,
Как Золушка, чья простота –

Всегда желанная награда
Тому, кому искать не надо
То, что в тебе не видят люди,
Которые, как я не любят
Твой образ, хоть и живут рядом.

21.

И Я НЕ ПЕРЕСТАНУ ПОВТОРЯТЬ…

И я не перестану повторять:
Ради того, чтоб нашим телам слиться
Так, чтоб суметь друг в друге раствориться,
За секс с тобою можно все отдать!

И грех этот носить без сожаленья,
Зная, что ты супруги моей дочь.
Мы пойдем в церковь, чтобы без сомненья
Венчаться иль молиться день и ночь.

22.

А ПРАВДА ЛИ?..

А правда ли, скажите люди,
Прав ли был автор строк о Ней?
«Чем меньше женщину мы любим,
Тем больше нравимся мы ей».

Быть может, мне убавить пылу?
И свои строфы посвящать
Весне, а не молчунье – милой,
В тайне храня любви печать?

23.

Я ХОЧУ ТЕБЯ… ВСЕГДА

Возможно, это не этично,
Но я хочу тебя… всегда.
Когда любуюсь тобой, лично,
Или смотрю через года:

Какой была ты, вспоминая,
Когда ты к маме на работу
Являлась, взгляд мой впечатляя
Тем, что раздеть всегда охота.

24.

НО ЭТОГО МНЕ МАЛО

Я на работу, среди лета,
Будучи в отпуске пришел;
Затем, чтоб в своем кабинете
Увидеться с твоим портретом.
Ему живется хорошо

Со мной. Но этого мне мало:
Я жажду, чтобы наяву
Ты со мной рядышком лежала,
Склонив на грудь мою главу.

25.

КЛЯНУСЬ ПРЕД БОГОМ

Без лишних слов и подготовки,
Чтоб нас с тобою ублажать,
На самом кончике головки
Лежит любви моей печать.

Ее можно пальцем потрогать,
Зажать губами, заглотить…
Но это, клянусь перед Богом,
Не значит, что настоль убого
Чувство мое: лишь секс любить.

26.

И РАЗВЕ ЭТО БЕЗОБРАЗНО?

О том, что достает до пупа
И всегда сводит дам с ума!
Пусть ошибусь: мелко иль крупно,
Мечтаешь ты давно сама.

И разве это безобразно –
То, что естественно всегда?
В мире нет жизни без оргазма,
Какая б не была среда…

27.

ТЫ ЛЮБИШЬ ТОТ МАКСИМАЛИЗМ

Ляжешь ли сверху или вниз?..
Будучи дамой сексуальной,
Ты любишь тот максимализм,
Когда достигнув точки дальней,

Достоинство гордых мужчин
Работает, как поршень мощный,
Который не ищет… причин,
Коль любить даму всегда хочет.

28.

Я НЕ ЧИТАТЕЛЬ КАМАСУТРЫ

Я не читатель Камасутры,
Но словно бы курок взведенный,
Едва проснувшись рано утром,
Безжалостно в тебя влюбленный,

Мечтаю: в самых разных позах,
Юлой вращая твое тело,
Все виды секса в разных «дозах»
Использовать во благо дела.

29.

ГОТОВ РУХНУТЬ ПОД ОТКОС

Когда на самый мощный приступ
Похож большой любви прилив,
Мой член становится неистов!
И я, словно б локомотив,

Решив, что это не вопрос –
Твоя семья: супруг и дети-
Готов все тупики на свете
Сшибая, рухнуть под откос!

30.

ЧТО ДЛЯ МОЕЙ ДУШИ УГОДНО

Когда уедешь с мамой к югу,
Пришли мне непременно фото,
Где ты не сводишь с ума «друга»
Тем, что совсем раздеть охота.

Пусть будет лишь лица овал,
Чтоб я смог разглядеть подробно
То, что в тебе вдруг отыскал,
Что для моей души угодно.

31.

СПЕШИ ПРИЙТИ КО МНЕ

Возможно, ты в деревню всей семьею
Уедешь в эти праздничные дни,
Затем, чтобы лишить меня покоя,
Как если б мы давно живем с тобою,
А вот теперь и ты, и я – одни

Останемся при муже и жене…
А коли так, спеши прийти ко мне.

32.

СКВЕРНЫЙ ЗНАК

Привез жених домой невесту,
Чтоб маме с папой показать.
А у нее уж два «довеска»
И лет самой за тридцать пять.

«Скажи нам, дорогой сынок,
Зачем нам женщина с “приданным”?
Не уж то девушку не смог
Найти, попавший в сети пьяным?»

Хоть это все совсем не так:
Все чинно - ЗАГС, роды и внучки,
Но у снохи был скверный знак:
Сын взял не целкой эту сучку.

33.

НЕВЕСТКА

Хоть и сменились теперь нравы:
Сношаются со школьных лет;
Мамы не любят снох «дырявых»,
Зато их пользует сосед.

А коль она жила с мужчиной,
А затем к сыну подлегла,
Невестка – бед земных причина,
Может и свёкру быть мила,
Коль и ему уже дала?

34.

ЧТОБ СБЕРЕЧЬ В СЕМЬЕ ПОКОЙ

Одиночество при муже,
Когда словно б мужа нет,
Можно скрасить с тем, кто ужин,
Ранний завтрак и обед –

На десерт сексом готовый
Дополнять только с тобой.
А ты поперек и слова
Сказать мужу не готова,
Чтоб сберечь в семье покой.

35.

ТЫ САМА В ЭТО НЕ ПОВЕРИШЬ

Коль убедить себя пытаясь,
Скажешь от истины вдали:
«От одиночества спасают
Дочурки милые мои!»

Но сама в это не поверишь;
Коль супруг – главный кошелек,
Он тебя низкой планкой мерит:
Ты – плинтус, а он – потолок.

36.

РАЗВРАТНИКОМ СЕМЕЙНЫХ НРАВОВ

Имею ли я, отчим, право
Тебя, с кем не делил кровать,
Развратником семейных нравов
К свекру твоему ревновать?

Так же легко, как и к соседу,
Кто равен для меня нулю:
Поскольку над тобой «победу»
Жду с нетерпеньем и люблю.

37.

О ТЕЛЕФОННЫХ РАЗГОВОРАХ

Обидно так, что сердце стонет,
А грудь почти совсем не дышит,
Когда не в моем телефоне,
А в мамином твой голос слышу.

Ты этим меня всегда дразнишь,
Пытаясь что-то сообщить…
Вместо того, чтоб в будни праздник
Устроить мне:  вдруг позвонить.

38.

СЛОВНО Б СИДЕТЬ У РОДНИКА

Ведь знаешь, мне твой голос слушать –
Словно б сидеть у родника.
Когда выплескиваешь душу
И за строкой течет строка…

Стихи рождаются мгновенно,
Когда ты рядом говоришь –
Пусть не со мной, но вдохновенно
И непременно всегда злишь,
Когда звоню, а ты молчишь.

39.

О ТВОЕМ МОЛЧАНЬИ

Мне можно о твоем молчаньи
Сложить поэму иль роман.
В них отразятся все страданья
Поэта, кто от тебя пьян,

Но так боится протрезветь
И посвятить оду прощанью,
Чтоб не вкусив плодов свиданья
С тобой бесславно умереть.

40.

КОГДА ПИШУ ТЕБЕ СТИХИ

Как если бы хожу по грани,
Когда пишу тебе стихи:
Боюсь твой хрупкий мир поранить,
Чтоб муж не прочитал. Грехи

Не приписал тебе, невинной…
Хоть очень хочется порой,
Чтоб изучив сей текст недлинный
Он развелся-таки с тобой,
А ты моей стала женой.

41.

ЧТОБЫ Я ВНОВЬ ТЕБЯ ВСТРЕТИЛ

Я снова в церкви – там, где с мамой
Мы дочерей твоих крестили;
Вы здесь бывать совсем забыли.
Но хоть и не случилось драма

У вас, та драма для меня:
Поскольку, чтобы мир стал светел
Нужно, чтоб я вновь тебя встретил
В Храме, где свечка… от меня –
Свет благодатного огня.

42.

Я РАССКАЖУ ВСЕ ТВОЕЙ МАМЕ

Свои грехи оставив в Храме
И помолившись за тебя,
Я расскажу все твоей маме
О том, как Господа любя,

Я подчиняясь чьей-то воле:
Ее дочь тайно полюбил…
Теперь живу, как ветер в поле,
До сей поры тебе не мил.

43.

НЕХОРОШО ПИСАТЬ ЗАМУЖНЕЙ

Нехорошо писать замужней
И присылать к ней в дом стихи.
Но если это сердцу нужно?..
К тому ж, с замужнею грехи

Лишь только совершить мечтаю,
Дабы натешиться ей всласть;
А пишу в церкви, помолясь…
Здесь всюду ангелы летают.

44.

СОН

Прогибалась кровать и твой стан подо мной:
Я любил тебя нежно и страстно –
Чтоб забыла считать себя чьей-то женой
И к грехам земным непричастной;

Когда не ощущаешь груз семейных обуз,
И уже заключен с вечным счастьем союз.

45.

УЖ КАК ТЫ ХОРОША В ПОСТЕЛИ

Уж как ты хороша в постели
Мне говорят две твои дочки,
Чтоб их зачать, нужно всю ночку,
Не как супруг твой- еле, еле-

Работать и душой, и телом.
Чтоб бесконечный был оргазм.
Быть мастером плотского дела
Не просто, коль твой муж угас
К тебе, зато с соседкой… ас!

46.

НА ПРИРОДЕ

Ты у свекрови в огороде
Гнешь спину, посреди глуши.
А я вот тоже «на природе»
Лежу на лоджии, в тиши.

Лишь ощущаю, как в Исети
Утки речной будят затон…
Спеши ко мне, рад буду встретить,
Чтоб жильцы слышали твой стон.

47.

КОШЕЛЕК

Открой оконце – солнце светит,
Качаясь на речном затоне.
Его зажег я на рассвете
В надежде, вдруг поэта вспомнишь.

Чтоб не лежать в постели с мужем,
Кто вас привез к маме в край сельский.
Я знаю, что тебе он нужен,
Как кошелек для ипотеки.

48.

ЕСЛИ Б Я ИМЕЛ ВОЗМОЖНОСТЬ

Если б Господь мне дал возможность
Ошибки милых исправлять,
Я б любовь вашу, признав ложной,
Сдвинул бы ход событий вспять –

Туда, где вдруг тебя увидел,
Но не предпринял ничего,
Чтоб ты смогла возненавидеть,
Еще до ЗАГСА, своего

Избранника иль петуха,
Кто исполнял роль жениха.

49.

ВНОВЬ ВСПОМИНАЮ ОТЧИЙ ДОМ

Поют лягушки за окном,
В затоне плавают утята.
Вновь вспоминаю отчий дом,
Где в Чусовой, словно б котята

Учились плавать малыши…
И «выплыли», кто в свет, кто в город;
Теперь там нет людской души,
А дом мой на большом бугоре

От запустенья исчез,
А я в своей стране огромной
Не отыскав желанных мест
До сей поры живу бездомным.

Сегодня с той, а завтра с этой…
Но когда мир большой стал узок,
Я отыскал любовь и музу,
Пугаясь одного: вдруг это
Уж было прожито поэтом?..

50.

НЕ БЕДА

Впрочем, такое повториться
Не может: это же не сны?
Все потому, что мне влюбиться
Господь позволил в дочь жены.

Хоть и теперь это не редкость
Да и в дремучие года
Невесток в жены брали предки;
Выходит, это… не беда?

51.

МОЙ ЦВЕТОЧЕК

Если завтра ко мне, не таясь,
Ты на службу придешь, словно б к мужу,
Твоим именем «Радия»,
Я цветок назову, столь мне нужный:

Он умеет со мной говорить –
Лишь полью, лепестки распускает,
А прислушаюсь – тихо шуршит
И к щеке моей припадает.

52.

Я ОЧЕНЬ ЧАСТО РАЗМЫШЛЯЮ

Я очень часто размышляю:
Способны ли мы «тет–а-тет»
Вести беседу, представляя,
Что я не отчим, а сосед?

А, значит, ты – моя соседка,
Кого уже давно люблю.
Иначе встреча, как разведка,
Может быть, равная нулю.

53.

МЫ ОБА ПОМНИМ, ЧЬЯ ТЫ ДОЧКА

А почему нулю? Отвечу:
Я свои чувства не таю,
А это значит, с первой встречи
Готов сказать: «Я Вас люблю!»

А ты – любитель проволочки,
Иль не готова, иль не хочешь…

Мы оба помним, чья ты дочка
И то, что я для тебя - отчим,
Любвеобильный рифмоплет,
Попавший в жесткий переплет.

54.

ТЫ - НАША СВАХА

Сей «переплет» похож на сети:
Их много, и они прочны;
Поскольку я тебя «отметить»
Успел на службе у жены,

Когда она и не мечтала
Женой мне стать. Ты «помогла»:
Непроизвольно свахой стала
И в ЗАГС нас с мамой отвела.

55.

О ДОБРЕ

Пусть день начнется с доброты –
С очень красивого посланья;
Где я прочту твое желанье:
Чтоб рядом были я и ты.

Когда твоя рука – в моей,
А губы жаждут поцелуя.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Добро живет средь тех людей,
Где любят, к другим не ревнуя.

56.

НАСТРОЯСЬ НА ОДНУ ВОЛНУ

Я буду рад, коль мы уж скоро,
Настроясь на одну волну,
Продолжим наши разговоры
О том, как вновь вернуть весну.

Чтоб расцвести и день за днем
Нам легок был любой подъем.
А мы, кто одной целью движим,
Стали друг другу еще ближе.

57.

ОТГОЛОСКИ ВЧЕРАШНЕГО ДНЯ

Отголоски вчерашнего дня,
Когда отчим любил жены дочку,
Как набат разбудили меня,
Превратив очень тусклую точку

В недвусмысленную запятую –
Для того, чтоб продлился роман.
Так, как мне вряд ли встретить такую,
В ком все дорого: даже… изъян.

58.

ОСТАВИВ МНЕ ЛАЗЕЙКУ

Коль телефон не отключила,
Оставив мне в твой мир лазейку,
Значит, пусть даже не любила
И оценила на… копейку,

Все же питаешь ко мне чувство,
Что манит быть со мной в постели:
Чтоб мне совсем не стало пусто,
Когда есть, быть с тобою – цели.

59.

ЛЮБОВЬ НЕ СПРЯЧЕШЬ

Коль есть любовь – ее не спрячешь…
Да я и прятать не хочу.
Чтобы решить свою задачу:
Проход в твой нежный мир ищу.

Ведь дверь к нему полуоткрыта –
Не просто, из-за … сквозняка,
А чтоб любви познать досыта,
Вместо «прощай», сказать: «Пока…»

60.

ВСЕ ПОВТОРЯЕТСЯ…

Все так же, как было в начале:
От твоей мамы не таясь,
Затем, чтобы к тебе «причалить»
Зову средь ночи: «Радия!».

Ты, как и прежде – дама в теле,
А не какой-то там… скелет.
И у меня нет иной цели:
Любить тебя, а не… портрет

61.

БОЖЬЯ МИЛОСТЬ!

Моя к тебе любовь, как Божья милость!
Зачем перечить, коль уж так случилось.

Ведь ты одна, кому теперь подвластно,
Начав встречаться с отчимом – со мною,
Вернуть в нашу семью уют с покоем.
Чтоб в твоей маме поселилось счастье.

62.

НЕ ВО СНЕ, А НАЯВУ…

Так, как тебе есть с чем сравнить,
Ты ощутишь нутром и кожей
То, что не муж, а я меж ножек
В тебя вошел, когда все спит:

Такое может быть во сне…
Но когда наяву случится,
Ты, в секс наш, враз, сумев влюбиться,
Себя сполна доверишь мне.

63.

Я ЖДУ, НЕ ПОРТИ МОИ НЕРВЫ!

Будет стонать под нами ложа;
Но, воспылав взять «дядю» в плен,
Ты, коготками впившись в кожу,
Решишь: меня и мощный член

В своем «разрезе» утопить
И словно б заново родить…

Таким мне снится секс наш первый;
Я жду… Не порти мои нервы.

64.

КОЛЬ СОН МОЙ БУДЕТ ВЕЩИМ

Коль сон мой будет вещим
И нас застанет… твоя мать,
Я собирать не стану вещи
И брак не буду разрывать.

И ты останешься женою
Супругу, но до конца дней
(Уж так решить мы сможем трое),
Ты, чтоб сберечь покой семей,
Будешь любовницей моей.

65.

ЗАЧЕМ?

«Зачем две семьи разом рушить?
Уж лучше разум свой послушать», –
Решит твоя родная мама:
Кому нужна вся эта драма?!

Ведь я – супруг ее – твой отчим,
Люблю обеих вас и… очень!
Не ищу баб на стороне…
И нет измен, коль секс… в родне.

66.

А ВЕДЬ ВСЕГО-ТО…

Как если бы вдруг встала рядом:
Можно дотронуться рукой…
А ведь всего-то: ты блокаду
Сняла, чтоб наша связь с тобой,

Хотя б посредством телефона
Стала устойчивой, как прежде.
А я, чтоб не прослыть невеждой,
Спрячу меж строк свою влюбленность –

Так, чтоб все мои посвященья,
Словно б хождения по кругу,
Не вызывали подозренья
О нашей связи у супруга.

67.

УЖЕ НЕ В ПЕРВЫЙ РАЗ

Уже не в первый раз, по кругу
Иду, пытаясь убедить:
Стань моей тайною подругой,
Коль не желаешь женой быть.

Чтобы меняя, как пластинки,
Постели мять в домах у нас,
Когда две наших половинки
Ищут на стороне оргазм.

68.

НУ, ВОТ И СТАЛО ВСЕ ПОНЯТНО

Ну, вот и стало все понятно:
Могу порадоваться всласть!
Зря о тебе думал превратно –
Ты сохранили нашу связь!

И пусть она – сквозная рана –
Односторонняя пока.
Я верю: поздно или рано
Ты скажешь: «Вот моя рука…»

69.

БУДЬ ТЫ МОЕЙ…

Будь ты моей, мне бы хотелось,
Как если бы в саду цветы,
Холить всегда юное тело,
Как идеал моей мечты!

Я бы тебя и твою «розу» -
Ту, что меж ножек, обожал!
И бесконечно, в любых позах,
Любви нектаром орошал.

70.

Я БЫ ДАВНО К ТЕБЕ «ПРИЧАЛИЛ»

Вместо того, чтоб твои волосы,
Сидя с тобой рядом сплетать,
Твой муж, пока ты еще молода,
Тянулся б груди развивать…

Чтоб мне, когда будем встречаться,
Было за что руками взяться.
Ведь если б груди кофту рвали,
Я б не сдержался… к ним «причалить»

71.

ПРЯМО У ПОРОГА

Взявшись за груди тут же, у порога,
На тумбочку, где зеркало, нагнуть.
И без раздумий, хоть и понемногу
Отправиться в такой желанный путь…

И только после станции «Оргазм»,
Поправив твою задранную юбку,
Взглянув в бездонность всегда юных глаз,
Сказать: «Привет!» – целуя мини-губки.

72.

ПАРА СТРОК ИЗ ЖИЗНИ ЛИЧНОЙ


Пара строк из жизни личной:
Не достигнув, что хотел –
Для «стыковки» наших тел;
Оказавшись на больничном,
Я сегодня не у дел.

Коль здоровым был не нужен…
То, в сравненье с твоим мужем,
Секс со мной – холодный ужин.

73.

ОГНЕМ ЛЮБВИ И ЛАСКОЮ В ПОСТЕЛИ

«Холодный ужин» можно подогреть
Огнем любви и ласкою в постели.
Но если только чай пить всю неделю,
Муж не найдет сил жену поиметь…

Он предпочтет другую, кто для мужа
Всегда способна приготовить ужин.

74.

ЕСЛИ СУДИТЬ О ТОМ…

Если судить о том, как часто
Ты возбуждаешь образ мой:
Я б твое тело рвал на части,
Ежели б сблизились с тобой.

И было б это тебе в радость:
Когда растерян и смущен,
За место робкого: «Не надо»,
Я б слышал страстное: «Еще!».

75.

ЗНАЮ: ТАМ ЕСТЬ ВСЕ, ЧТО МНЕ НУЖНО

Мне нравится, когда впритирку,
Не в половую «щель», а в «норку»,
Толстый от спермы входит он,
Кто в аппетитных дам влюблен.

И я, когда сижу напротив,
Любуясь на твой мини-ротик,
Иль на схожденье плотных ножек,
Знаю: там есть все, что мне нужно.

76.

О РАЗМЕРАХ

Тобой, похожей на девицу,
Кто дочками любит гордиться,
Мне еще предстоит дивиться,
Когда в тебя сможет вместиться

Мой яростный «глубокомер».
Узнав, что твоя чудо - «роза»,
Будучи в самых разных позах –
Это мой истинный размер.

77.

ДО САМОГО КОНЦА!

Чтоб разглядеть любви безбрежность
В твоих восторженных глазах,
Позволь войти в твою промежность –
Так, чтоб до самого конца!

Ты это любишь, нет сомненья…
И в этом нет женской вины.
Так, как оргазм – не итог тренья,
Его нам дарит покорение
Всегда манящей глубины!

78.

МОЖЕТ, ТЕБЕ НЕ СЛАТЬ СТИХОВ?

Быть может, мне впредь не писать
Порнографических творений
Про то, как мы спешим в кровать,
Где ритм челночного движения

Сроднит две любящих души
И жизнь нам станет интересней?..
Коль скажешь: «Больше не пиши…»,
Отвечу: «Женщине прелестной,

Тебе, всего-то сделать надо:
Быть иногда со мною рядом.
И вот тогда в посланьях личных
Не будет строчек эротичных».

79.

МНЕ ОСТАЕТСЯ НАУЧИТЬСЯ…

Когда мое сердце стучится
В твой мир, а ты… не открываешь,
Мне остается научиться
Писать стихи, не отправляя

Тебе, посредством смс;
Где строчки есть: как виртуально
Раздвинув ляжки, словно б бес
В меня вселился, рву нахально

Твой сочный стан: кровь с молоком,
Как если б с ним давно знаком.

80.

ПОЗВОЛЬ
ПРИПАСТЬ К ТВОИМ КОЛЕНЯМ

Ты – мой источник вдохновенья!
А чтобы он вдруг не иссяк,
Позволь припасть к твоим коленям;
И это вовсе не пустяк…

А может даже… грандиозно!
На фоне пасмурного дня.
Все потому, что твоя «роза»
Станет чуть ближе для меня.

81.

ЖАЛЬ…

Как жаль, что я тебя не встретил,
Хотя б за праздничным столом,
Когда ты, муж и твои дети
Прибыли к родственнику в дом.

Пока в хозяйской новой бане
Супруг твой веником махал,
Я бы тебя в темном чулане,
Джинсы спустив, страстно лобзал.

Поскольку ты – мой идеал!
А я, наверное, – нахал?

82.

А ПОМНИШЬ?..

А помнишь тот презерватив,
Что я прислал тебе на фото?
С тех пор любви моей прилив
Не стал отливом иль болотом.

Я до сих пор его храню
С надеждой, словно б шар воздушный,
А вдруг к постели заманю,
Чтоб полетать…И душа в душу
Жить, кодекс чести не нарушив.

83.

БЕЗ ДЛИННЫХ ПРЕДИСЛОВИЙ

Снова ловлю себя на слове:
Коль я люблю Вас, что ж нам ждать?..
Дабы без длинных предисловий
Начать друг друга ублажать.

Чтоб после первого захода,
Я мог знать телом и душой,
В какой Вам роли быть угодно:
Любовницей или женой?

84.

КАК БЫЛО Б ХОРОШО

Представь, как было б хорошо,
Иль изумительно прекрасно!
Если б мой член в тебя вошел,
Как к себе в дом: легко и властно.

А коли так, без лишних слов
С мужем твоим рад породниться,
Сказав, коль мне в тебя влюбиться
Сам Бог позволил, будь готов
Своей женой со мной делиться.

85.

ВСЕ МЫСЛИ ТОЛЬКО О ТЕБЕ

Едва проснёшься утром ранним:
Все мысли… только о тебе.
Они меня – то больно ранят,
То, как кОмпас в моей судьбе,

Дают надежду, чтобы жить –
Без заморочек, полноценно;
Тебя, замужнюю, любить,
Как бабу, а не товар ценный.

86.

МНЕ ИНОГО НЕ ДАНО

Ради того, что б ты цвела,
Да не для мужа, а для дочек,
Я всегда рад, без проволочек
Благие совершить дела.

Проси хоть что, лишь одного
Не требуй, это невозможно!
Тебя любить я знаю, сложно –
Пусть, мне иного не дано.

87.

НАПРОЛОМ!

С тобой, чей «климат» неизменчив,
С кем – там, где черное – бело,
Ради постельного блаженства
Или беседы за столом,
Готов пойти я напролом:

При твоем муже и при дочках,
Поцеловать тебя вдруг… в щечку!

88.

ОПЯТЬ И СНОВА

Опять и снова этой ночью
Твой образ мне не дал заснуть:
Словно б не я, а ты, нет… мочи,
Рвалась к моей постели путь,

Пока спят наши половинки,
Для встреч интимных проложить.
Чтоб я у мужа, ты - у жинки,
Взяли, что им принадлежит.

89.

СОЙДЯ С ВЫСОТ

Рассвет румяный, словно б щечки женщин
После утех постельных, уж встает.
Все длинней день, а ночь заметно меньше;
Уже апрель и сердце мое ждет

Добрых вестей, а может быть намека
На то, что непременно в этот год,
Ты после самой громкой с мужем склоки,
Доверишь мне себя, сойдя с высот…

90.

ВОТ МОЯ МЕЧТА

Войти предельно – вот моя мечта-
В твои, меж ног, желанные пределы;
Когда от нетерпенья дрожит тело,
А секс - и божество, и красота!

Ну, кто из нас не любит красоту
И божество взаимного оргазма?
Я, глядя на тебя, теряю разум!
Позволь осуществить мою мечту.

92.

ОДНИ СРЕДИ ПУСТОЙ ТРИБУНЫ

Там до сих пор звучит протяжно «Гол!»,
И образ твой средь зрителей остался.
А не сходить ли нам вновь на футбол?
Чтоб футболист в твоем чреве пинался.

Не взяв с собой супругов, будем: «Гол!»
Кричать одни, среди пустой трибуны;
Сев на колени ощутишь мой «кол»,
А я его найду, куда засунуть.

93.

В ПУТЬ НЕ ДАЛЬНИЙ

Я в Кучугурах, среди пляжа,
Куда добраться во сне смог;
Головкой члена, между ляжек,
Гуляя до схожденья ног;

Резким движеньем твой купальник
Рву, как бумагу, чтоб в «разрез»,
Вместе со мною, в путь не дальний
Сумел отправиться мой бес.

94.

МОЙ БЕС

Мой бес – мужчина своенравный:
Не знаешь, что от него ждать;
То он со мной живет на равных,
То любит сам с собой гулять.

И лишь на пляже в Кучугурах,
Где правит миром сатана,
Он ищет лишь твою фигуру,
Как бутыль редкого вина.

95.

ЧЕРНЕЕ ГОРЯ

И хорошо, что в Кучугурах
Пляж, как всегда – полупустой;
Где можно встретить лишь амура,
Да бес - мужчина холостой-

Слоняется по краю моря.
Из мужиков, средь них, лишь я.
Но даже там, чернее горя!
Ходит за мной любовь моя;
А может это тень твоя?

96.

В ПРАЗДНИК РУССКИХ МУЖИКОВ

Могла б расщедриться сегодня,
В мой славный праздник ВМФ!
Пришвартовавшись ко мне, сходни
Спустить на берег, чтоб как лев,

Я от нахлынувшего счастья,
Словно б оно – Девятый вал,
С любовью разорвав на части
Твой стан, неделю б собирал.

97.

СПАСИБО!

Спасибо всем, кто поздравлял
И за меня бокал поднял!
И тем, кто на заборе
Черкнул: «За тех, кто в море».

И тем спасибо, кто молчал,
Когда я им стихи писал
О том, как запил с горя:
Не отбыв с ними к морю…

98.

ТВОЯ НАТУРА

Вот она вся твоя натура:
Молчать, словно б глухонемая…
Другой назвал бы тебя «дурой»,
Но ты, конечно ж, не такая…

Тебе б пора идти на сцену,
Чтоб жестами лишь изъясняться.
Где ты, чтобы сыграть измену,
Резко занизив себе цену,
Пред мной боишься раздеваться.

99.

Я ВЕРЮ

Любой секс может многое сказать:
Он – или по любви, иль по согласию,
Или насильно – там, где не до пластики,
Двух тел, что нет нужды изображать.

Я верю: наше первое соитие
И все другие, в коих живет бес!
Всегда будут тем памятным событием,
Когда важней оргазма – сам процесс…

100.

ВСЕ, ЧТО ЕСТЕСТВЕННО…

Все, что естественно – ничуть не безобразно;
Коль я люблю тебя всем телом и душой,
То помечтать могу о многом и о разном,
Когда на первом месте – это секс с тобой.

Не осуждай меня, я помню – ты при муже,
А то, что я тебя хочу – совсем не ужас!

101.

ЗНАЧИТ, НЕТ НУЖДЫ

Сойди с высот, хоть ты проста в общении,
Иль я, увы, не знаю ничего
О твоей жизни, о твоем сношенье
В постели с мужем. Что там у него?

Довольна ли? Или твои запросы
До сей поры – желанные мечты.
И если ты себя не превозносишь…
Значит, нужды нет «сойти с высоты».

102.

КОЛЬ ЧЕЛОВЕК ЛЮБИМ

Коль человек любим, о нем и песни
Рождают легко и без прикрас.
И мне, коль вы молчите, интересно:
Волнует ли мотив их ровный Вас?

Доступно ль слово и строки дыханье?
Ведь я Вам шлю посланья от… души;
Дай Бог не охладеть от ожиданья,
Коль не звонишь, хоть слово напиши.

103.

И ХОЧЕТСЯ БЕЗМЕРНО ЖИТЬ!

Весенний день: просторен, светел,
Исеть наполнилась водой.
К речному плесу, склонив ветви,
Ивы не шепчутся листвой.

Но уже распушились почки
И хочется безмерно жить!
Жаль… у тебя не мои дочки,
Но можно мальчика родить.

104.

ТРЕТЬИЙ ЛИШНИЙ

Я замкнусь от твоих слов прощанья…
Это уже вскоре станет драмой:
Ты своим поступком убьешь маму;
Так, как наше с нею расставанье

Не простит тебе даже Всевышний.
Я об этом написал немало…
Значит, сделай все, чтоб «третьим лишним»,
Это клеймо ко мне не пристало.

105

ЗВЕЗДЫ СОШЛИСЬ

Звезды сошлись, приблизив к цели;
Чтоб я познал тебя сполна
У нас есть целая неделя,
Когда ты будешь жить одна.

Уедет муж, а с ним и дети,
Чтоб у «бабули» погостить.
А нам, чтоб праздник любви встретить,
Нельзя шанс этот упустить.

106.

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

За этот срок, что я Вас добиваюсь:
Чуть отступив, на приступ вновь спеша,
Вы для меня уже стали родная:
Поскольку мне близка Ваша душа.

Но, не впустив в себя посеять семя,
Чтоб нам создать уверенно семью,
Мы растрясли отпущенное время,
Дабы украсить счастьем жизнь свою.

А коли так, остался шанс встречаться:
Втайне от всех: при свете свеч общаться.

107.

Я ЖДУ…

Я буду ждать твоего знака:
Звонка иль краткой смс;
Затем, чтоб «ни одна собака»
Не знала наших тайных мест;

Где мы с тобой будем общаться:
В постели или за столом.
Я жду, чтоб с мамой не расстаться,
Коль не откроешь дверь в свой дом.

108.

Я ПОДОЖДУ…

Я подожду, когда ты будешь
Без секса день и ночь страдать;
Готовой, пусть даже осудят,
Любовников былых сзывать…

Только зачем тебе все это,
Когда есть я, почти отец?
Кто «по секрету – всему свету»
Слова не скажет про наш секс.

109.

У ТЕБЯ СКРИПИТ КРОВАТЬ

Поскольку муж гостит у мамы,
А у тебя (спасенья нет!).
Скрипят кровать и даже рамы
Так, что волнуется сосед.

Не знает он, и знать не надо,
Что нынче в спальной, среди дня;
На кухне, в детской, в ванной – рядом,
Я тебя «жарю» без огня.

110.

Я ВЫМЕЩУ НА ТЕБЕ ЗЛОСТЬ

Просторно у тебя в квартире,
Поскольку ты дома одна.
Можно, раздвинув ножки шире,
Возгнать свой член в твой таз до дна!

Дабы заполнить его спермой
Так, чтоб по ляжкам растеклось…
За то, что ты мне портишь нервы
Я вымещу на тебе злость…

111.

Я ЖДАТЬ НЕ БУДУ

Зови к себе, я ждать не буду,
Поскольку дорог каждый час!
В ладонях зажимая груди
И упираясь сзади в таз,

Делая дело идеально,
Проникнув между ягодиц,
Я докажу, что секс анальный
Лучше, чем лежать задом вниз.

112.

ОДНА ЛИШЬ ЦЕЛЬ…

Забыв о праздниках и буднях,
Свет на дворе иль ночи тень,
Я увеличу твои груди
Массируя их каждый день.

Губы распухну от засосов;
Ведь предо мной одна лишь цель:
Чтоб муж, вернувшись с сенокосов
Нашел дома фотомодель!

113.

Я БУДУ, СЛОВНО Б ЗВЕРЬ, ГОЛОДЫЙ

Когда средь дня дверь не откроешь,
В твой дом прибуду с ночевой.
Чтоб там, где муж в спальных покоях
Подолгу возится с тобой;

Не в силах удовлетворить
Жену, давно к ней став холодный,
Я буду, словно б зверь, голодный
Тебя безжалостно любить!

114.

УВЕРЕН

Уверен, что через неделю
Соитий страстных в тишине,
Ты, мужа выгнав из постели,
Доверишь свое тело мне.

И буду я весьма доволен,
Решив, что сам Господь изволил
Мою судьбу связать с твоей,
Желая счастья для людей.

115.

А ТЫ ВСЕ ДУМАЕШЬ…

Уж день прошел и второй рядом,
А ты все думаешь: «А надо ль
Теченье жизни обновить –
Себя поэту подарить?»

Ведь мне, с какой б из жен не жил,
Никто подарков не дарил.

116.

СЕГОДНЯ ИЛИ НИКОГДА

Сегодня или никогда!
Не надо мучиться неделю:
Быть ли со мной в одной постели?
Решай, я ждать устал… года.
Коль не любил б тебя, тогда,

Помня, что я муж твоей мамы,
Меня б «отшив» назвала «хамом».

117.

ЖЕНАТЫЙ ОДИНОЧКА

Знай, я люблю тебя и… точка,
Пусть даже ты супруги дочка!
Ведь без тебя на час иль ночку
Я – тот женатый одиночка,
Кто схоронил родную дочку.

118.

ЕЩЕ ЧУТЬ-ЧУТЬ ИЛИ НЕМНОЖКО

Коль ты меня не признаешь
Своим отцом, значит, все ж любишь?
И скоро путь в мой мир найдешь,
Когда в постели приголубишь.

А мне осталось потерпеть:
Еще чуть-чуть или немножко,
Дабы я мог еще успеть
Раздвинуть твои чудо-ножки!

119.

ТЫ БЕЗМОЛВНА, КАК СТЕНА

Два часа ночи. Вновь не сплю
И в том твоя вина…
Знаешь, что я тебя люблю,
Но ты, словно б стена,

Безмолвна. О тебя хоть лоб
Разбей, лишь кровь сотрешь…
И даже, когда лягу в гроб,
Сторонкой обойдешь.

120.

НИЧЕГОШЕНЬКИ НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ

Позади рабочая неделя,
Впереди меня ждет выходной,
А не ты… кому лучше в постели
С муженьком лежать, а не со мной.

Ничегошеньки не изменилось
В твоих отношениях со мной.
За тебя молюсь, жду божью милость,
А Господь обходит стороной.

121.

НА ВСЕ СОГЛАСЕН, ЕСЛИ…

Я чувствую: ты ищешь встречи…
Пусть их отсутствие – не драма –
Считаешь ты, но через маму
(Как если б обо мне нет речи)

То зовешь в цирк сходить, то манишь,
Купив билет, на берег юга.
На все согласен, если станешь
Подругою моего «друга».

122.

ВДРУГ ОСОЗНАЛ

Как если б час пришел такой,
Вдруг осознал: еще ни разу
Нам не случалось быть с тобой
Наедине. Не для оргазма.

А просто пообщаться даже
О том, как мне тебя любить?
Как утолить плотскую жажду,
Если захочешь, признав важным,
Чтоб между мной и мужем жить.

123.

ИДЕТ ВОЙНА

Идет война. И мало ль что случится
В том месте, куда мужа призовут?
А отчим – рядом, ну, как пригодится:
У тебя двое, они ласки ждут

Отцовской. Но, а я еще не старый,
Чтоб папу заменить, а для тебя –
Стать тем, кто нужных слов не тратит даром,
А ублажает нежно и любя.

124.

ЕЩЕ НЕ ВСЕ РАСКРЫТЫЕ ЗАБРАЛА

Идет война. Подобной не бывало:
Ее с Отечественной не сравнить.
Еще не у всех подняты забрала,
Но волчий взгляд уж можно ощутить.

Зато в тылу, вблизи от той «Рублевки»,
Где наши «знаменитости» живут,
Жен тех солдат, кто гибнут без сноровки,
Кто «откосил» от службы, в бар ведут.

125.

ЖДУТ ПЕРЕМЕН В СТРАНЕ

Там, где теперь не хуже своих дедов
Воюют внуки их, громя хохлов,
Все как один уверовав в Победу,
Ждут перемен в стране, где средь узлов

С добром, что наворован у народа,
Есть те, кто ждет врага, иль влез в песок…
Жаль, что на фронт попасть…не дают годы,
Что давят… словно б низкий потолок,
В пространстве, где все больше вдовьих ног.

126.

КОЛЬ СКАЖУТ МНЕ…

Коль скажут мне: «Пора пластинку
Сменить и больше о любви
Уж не писать. О Наде, Зинке
Забыть, даже когда в крови

Сперматозоиды резвятся,
И хочется войти… до дна».
Отвечу: «Бабы всегда снятся –
Мир на дворе или война».

127.

Я ОБСПЕЧУ ТЕБЕ ТЫЛ

Воюй, Иван, супруге… мил,
А, может быть, уже не очень?
Я обеспечу тебе тыл:
Буду жену и днем и ночью
«Пасти». Не дай-то Бог захочет…
Ведь я ж ей не отец, а отчим.

128.

НЕ ДАЙ-ТО БОГ!

Не дай-то Бог, вдруг станешь вдовой,
Коль призовет мужа война.
Наденешь черные покровы,
Иль, будучи с детьми одна,

Сняв траур, ровно через год
Вспомнишь моей любви призывы:
Сходить туда, где церковь ждет,
Дабы нам стать парой красивой.

129.

КОГДА ОСТАНЕШЬСЯ ОДНА

Когда останешься одна:
Без мужа, рядом только дочки,
Ты, проклянув слово «война».
Знай: я не дам дойти до точки…

Не убоявшись кривотолков,
Порой похожих на осколки.
Коль буду, как мужчина дорог,
Стану тебе помощью скорой.

130.

ПУСТЬ Я НЕ СТАЛ ТЕБЕ ОТЦОМ

Ты скажешь: «Это невозможно!»
Но не пытайся осуждать
То, что тебя и твою мать
Твой отчим любит. Здесь чувств ложных
Нет, просто это понять сложно…

Пусть я не стал тебе отцом,
Хоть к этому стремлюсь неспешно,
Но и не буду подлецом,
Что хуже, чем влюбленным грешным.

131.

О СЕМЬЕ

В семье, где связь лишь «в одни двери»,
А то и вовсе связи нет
Из-за отсутствия доверия
Недалеко и до тех бед:

От состояния здоровья
Или семейных передряг
Родных, не только лишь по крови,
А так же «пришлых», кто был рад

Влиться в здоровую семью,
Чтоб вместе быть – единым целым…
Без связи жить – это не дело:
Мы без нее равны нулю.

132.

ПРИШЛЫЙ

Я «пришлым» быть, конечно ж, не хочу!
Пусть это не ругательное слово,
Только оно, словно б седло корове…
Уж лучше схожу в Храм, зажгу свечу

«Во здравие» той, с кем делю постель
И этой, с кем хочу сношаться скрытно,
Имея лишь одну благую цель:
Чтоб семьи наши жила дружно, сытно.

133.

СЕМЬЯ МОЛЧИТ

Семья молчит, как если б в ожидании,
Кто первый скажет: прав я или нет?
И стоило ли мне свое признание
Придать огласке? К месту ли поэт

Стихами разродился иль стал в позу:
Смотрите, кто я есть: простой мужик,
Чья жизнь не мед, а, как колючки – проза,
А, может быть, словно б на дыбе крик!

Кто жил в чужих домах, спал очень мало,
Кому одеял и любви не хватало.

134.

НО ТЫ ЗАМАНЧИВЕЙ ЕГО

Коль ты общаться не желаешь,
Без права, даже помышлять
О том, чтоб лечь со мной в кровать;
Я, если ты меня читаешь,
Должен признания писать

Сжато, от всей души и просто,
Словно б для Бога одного,
Который всех нас выше «ростом»,
Но ты заманчивей Его.

135.

И НЕВОЗМОЖНОЕ ВОЗМОЖНО!

Возможно ли, чтоб твои пальчики,
Играючи и очень ловко,
С трудом зажав моего «мальчика»
В ладонь, ввели его головку;

Раздвинув «лепестки» у «розы»,
В «разрез», меж аппетитных ножек?
Чтоб я, поверить невозможно,
Любил тебя, меняя позы!

136.

ЕСЛИ Б ТЫ ЗНАЛА…

Если б ты знала важность своей роли
В благополучие матушки своей,
Уже б давно могла себе позволить
Оставить добрый след в судьбе моей:

Покладистее стать в наших общеньях,
Беседовать со мною, тет-а тет,
Позволив мне челночные движенья,
А не мечты, глядя на твой портрет.

137.

РАДИ СЧАСТЬЯ МАМЫ

Ни брат твой или старшая сестра –
Не в силах сделать ради счастья мамы
Так много, как могла бы ты. Проста
Со мною будь – любимый мой и самый

Единственный на свете человек,
Способный заменить мне дочь, подругу…
Но ты молчишь и холодна, как снег.
И маме плохо, и моему «другу»…

138.

НЕ ЗНАЯ ЗНАЧИМОСТЬ СВОЮ

Не зная значимость свою,
А, может, ею козыряя,
Ты усложняешь жизнь мою…
И, за собой вины не зная,

Не даешь матушке пожить
На склоне лет в любви, в покое,
Поскольку с отчимом – со мною-
Не хочешь в тесных связях быть.

139.

В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЖЕНЫ

С утра спешили все поздравить…
И первым был, конечно ж, муж!
Он на постели, словно б уж
Вращаясь, долго тело «драил».

А уж затем, целуя в щечку,
Подумал, падая на спину:
«В моей семье, где одни дочки,
Время пришло родиться сыну».

140.

ОТВЕТЬ

Твой муж во всех делах посредник,
Всегда чужим умом лишь жил.
Поскольку, до сих пор наследника,
Тебя сношая, не родил.

Познала ль ты, ну хоть бы раз,
Что значит истинный оргазм?
А если нет, зря с ним живешь,
Ведь «любовь» ваша – блеф и ложь.

141.

МНЕ ВСЕГДА МЕРЗКО СОЗНАВАТЬ

Мне всегда мерзко сознавать
И представлять, как ты под мужем
Пытаешься согнуть кровать,
Чтоб ощутить оргазм, что нужен

Только хозяину квартиры,
Где ты живешь, как птичка в клетке.
Зная о том: сколь ноги шире
Не раздвигай, супруг, пусть редко,
Ходит – из двери в дверь – к соседке.

142.

НА ЛЕВОЙ СТОРОНЕ

Ищи любовь на «левой» стороне,
Которою я до сих пор являюсь.
Чтоб счастье подарить себе и мне,
За свой поступок ни стыдясь, ни каясь.

Поскольку муж, кто тебя обнадежил:
В достатке жить, а главное – в любви.
Любовь эту в чужую тащит ложу,
А что он муж твой – делает лишь вид.

143.

ПЕРВЫМ ДЕЛОМ

Чем ближе день и час поездки
Твоей персоны «на юга»,
Тем больше перемен жду резких:
И первым делом, чтоб «рога»

Наставить твоему супругу,
Пусть даже он уже рогат,
Но мы не жмоты с моим «другом»:
Каждый дарить подарки рад

144.

О ПЕРЕМЕНАХ

Там, где полезны перемены,
Их иногда годами ждут,
Чтоб расплатиться за измену
И разом вырваться из пут.

Не грех найти себе другого
Или другую навсегда.
А уж затем ходить до Бога
Послушно т… не иногда.

145.

ВСЕ ПОНЯТЬ ТЕБЯ ПЫТАЯСЬ

Все то, что тебе посвящаю –
Всегда интимные стихи;
И даже больше: кровь играет
И манит совершить грехи.

Отчего все понять пытаюсь:
Чем ты так можешь возбуждать?
И вроде б телом не играешь,
И мало есть чем удивлять,
Но всегда хочется…

146.

ИЛИ - ИЛИ…

Вроде б не женщина-загадка:
Проста в общении, без прикрас…
Но отчего-то сердцу сладко,
Когда представлю рядом нас.

А если наяву случится
Нам побывать наедине?
Иль мы с тобой сумеем слиться?
Иль ты на дверь покажешь мне?

147.

ГЛАВНОЕ, ЧТОБ БЫЛО ЖЕЛАНЬЕ

Как в любом деле, в плотском тоже,
Нужно навстречу сделать шаг;
Тот самый первый, порой сложный,
А иногда… словно б пустяк.

Главное, чтоб было желанье,
Я рядом быть готов, любя.
Спросить осталось у тебя:
«Согласна ль прийти на свиданье?»

148.

ОЧЕНЬ ВАЖНО!

Мною написано немало,
Но я вновь повторю, любя:
Теперь все то, чтоб ты мне стала
Ближе, зависит от тебя.

А это очень, очень важно –
Для нас с тобой и для родни.
«Будет ли из нас счастлив каждый?»-
Может решиться в эти дни.

149.

А БУДЬ Я В ЭТОТ ЧАС С ТОБОЮ

Сегодня нет душе покоя:
То стучат в дверь, то телефон –
Этот противный долгий звон,
Взрывает все мои устои.
А будь я в этот час с тобою,

То этих мелочных помех
В любой постели б не услышал:
Зная, что рядом ангел дышит --
Родитель всех наших утех.

150.

ЗА ТО, ЧТО РОДИЛАСЬ КРАСИВОЙ

День изо дня без коллектива -
Работа на дому. Одна.
Словно б заложница жена,
За то, что родилась красивой.

Муж, отыскав причину – дети,
Прячет от всех… не первый год.
Свою квартиру всюду метит,
Чтоб знать: вдруг, кто к тебе придет?

151.

ЖЕНУ В КЛЕТИ НЕ УДЕРЖАТЬ

Все знают: плод запретный сладок
И его все хотят сорвать.
Муж по сто раз супруге за день,
Звонит, чтоб, где она узнать.

А коль приедет с семьей к теще,
До туалета отведет.
Забыв о том, что есть я – отчим,
Кто сквозь дверную щель пройдет,

Чтобы проникнуть в «щель» другую…
Только плохой супруг ревнует:
Коль он не в силах ублажать,
Жену в клети не удержать.

152.

А, МОЖЕТ БЫТЬ, ТЕБЕ ПРИЯТНО?

Если ревнует – значит любит,
А если бьет – любит вдвойне!
Коль в это веришь, ты погубишь
Себя иль будешь гнить на дне.

А, может быть, тебе приятно
Под наблюденьем строгим жить?
Чтоб не подумали превратно:
Не пить коньяк, пока муж «знатный»
Его не будет разводить.

153.

В РАЗНОС

А, может быть, ты терпеть будешь
Свое жилье, вроде норы?
До той отмеренной поры,
Пока не вырастут и в «люди»

Не выйдут дочки? Лишь тогда,
Когда потеряны года
И на тебя упал вдруг спрос,
Пойдешь распутницей в разнос?

154.

В ОТМЕСТКУ ЗА ИЗМЕНУ МУЖА

В отместку за измену мужа,
Кого ты терпишь ради дочерей,
Отдайся мне, не ради дружбы…
Пусть я - супруг мамы твоей.

Зная о том, что очень хочет
Тебя, в твой стан, влюбленный отчим,
Стань для меня не просто музой,
А членом тайного союза.

155.

КОГДА НАПОЛНЕННАЯ СПЕРМОЙ

Когда наполненная спермой,
Будешь просить меня: «Еще!»,
Я, может быть, слегка смущен,
Решу, что ты, не зная меру,

В любой постели ненасытна!
Иль я люблю столь аппетитно?
Вплывая в стан твой глубоко,
Как не сношал тебя… никто.

156.

КОГДА ВМЕСТО ТЕБЯ В ПОСТЕЛИ…

Хоть снишься мне многообразно,
Но в срок соития всегда,
Без ощущения оргазма
Ты исчезаешь «в никуда».

Когда ж вместо тебя в постели,
Проснувшись, вижу твою мать;
Мне остается представлять,
В тот час, когда скрипит кровать,
Что я купаюсь в твоем теле

157.

ИМЕЯ ЧУВСТВО МЕРЫ

Не собираясь читать лекций,
Готов сказать: даже на треть,
Всегда шальная жажда секса
Не позволяет рассмотреть

Свою партнершу, кого намерен
Женой, любимой величать;
Впрочем, имея чувство меры
Тебя, замужнюю, позвать
Я готов только лишь в кровать…

158.

Я Б СОГЛАСИЛСЯ СРАЗУ…

Хоть не по мне довольствоваться малым,
Желая все без длинных предисловий,
Если б ты мне женой стать пожелала,
Я б согласился сразу, без условий…

Все потому, что даже твоя мама
Знает о том, как я весьма упрямо
Тебя давно и страстно добиваюсь,
То молодею, то сгораю, маясь!

159.

Я УЖ ДАВНО ПОДОЗРЕВАЮ

Я уж давно подозреваю,
Что ревность твоей мамы – месть
За то, что супруг нагоняи
Устраивал ей – там и здесь:

К любому из столбов ревнуя.
Теперь вот, мужа схоронив,
Она, по дням лихим тоскуя,
Играет мне «старый мотив».

160.

СЖИВЕТ МЕНЯ С ЭТОГО СВЕТА

Мы с тобой даже не общались,
А твоя мама нервы рвет:
Как если б я к тебе «причалить»
Собрался уже через год.

А, может быть, уж этим летом…
Своею ревностью она
Сживет меня с этого света
И будет снова жить одна.

161.

С ПЕРВЫХ ДНЕЙ ЖИЗНИ…

С первых дней жизни с твоей мамой,
Еще и в ЗАГС с ней не сходив,
Она шекспировские драмы,
Давно их выучив мотив,

То репетирует со мною,
То, едва вжившись в роль, спешит
Всю свою ревность, как помои
На меня вылить норовит.

162.

ОСИРОТЕЛ МОЙ КАБИНЕТ

Осиротел мой кабинет:
По настоянью твоей мамы
Я со стены снял твой портрет,
Чтоб избежать семейной драмы.

Ведь ты на нем обнажена:
В купальнике на южном пляже.
Вдруг муж портрет увидев, скажет:
«Пошла б ты к отчиму, жена!»

163.

ЛЮБИТЬ ЖЕНУ ЧУЖУЮ – ГОРЕ!

Где б не был я, перед глазами
Всегда стоит купальник твой,
Где ты на пляже, не в Майями,
А в Кучугурах. Боже мой!

Как я хочу с тобою в море,
Где на двоих одна волна.
Любить жену чужую – горе!
В этом виновна ты одна.

164.

ПУСТЬ ТРЕЩИНА…

Муж где-то там, ты где-то здесь
Средь моря и средь пляжа;
Пусть трещина, как злая месть,
А для меня - добрая весть
Летом меж вами ляжет.

Чтоб оба в образе врага,
Впредь не спешили на юга.
А я, «сделав погоду»
С тобой был, где угодно.

165.

ЗА БЕЗОТВЕТНУЮ ЛЮБОВЬ

Я не колдун и не шаман,
Несущий сто невзгод.
Но когда ты, как соль для ран,
Молчишь не первый год.

За безответную любовь
Рад буду платить злом;
Может быть хуже: даже… кровь.
Но тебе повезло –
Я лишь нахмурю бровь.

166.

ТЕПЕРЬ ЕДВА ХВАТАЕТ СИЛ

И если раньше я спешил
На службу, чтобы в кабинете,
Молиться на твои портреты,
Мечтать, чтоб Бог нас породнил.

Теперь едва хватает сил,
Дабы мне в университете
Делать полезные дела,
Помня о том, как ты мила.

167.

СОВСЕМ НЕ ДУМАЯ О ТОМ…

Зато довольной будет мама:
Совсем не думая о том,
Что отменить, пытаясь драму,
Она ее может в наш дом

Однажды, как гостью впустить,
Так, как убрав твои портреты,
Она лишит себя рассветов:
Ведь мне тебя не разлюбить.

168.

ЗАБУДЕМ МАТУШКИ «ЗАБАВЫ»

Забудем матушки «забавы»:
Ревностью мужа изводить.
Чтоб оправдать дурные нравы,
Продолжив, как отец любить

Тебя и твоих дивных дочек,
Я, в то же время, как твой отчим
Буду мечтать, поставив цель:
С тобою лечь в одну постель.

169.

ЧТОБ ОТЧИМ СТАЛ ОТЦА ДОРОЖЕ

Чтоб отчим стал отца дороже
(Успев давно к мужу остыть),
Его нужно к любовной ложе,
Как быка к стойлу подводить.

А уж когда с ним секс случится
И ты узнаешь, как он «пашет»,
Зови его не «дядей Сашей»,
А тем, в кого легко влюбиться.

170.

ПЕРЕКРЕСТНЫЕ ГРЕХИ

Про отчима пишут стихи.
В семье с ним нет баб-одиночек.
Ведь перекрестные грехи,
Где «дядя» любит маму с дочкой,

Не позволяли никогда
(Коль это тайною покрыто),
Жить у «разбитого корыта»
В доме, где прочная среда.

171.

Я НЕ ХОЧУ…

Я не хочу, чтоб ты однажды
Стала замужней одиночкой:
Когда супруг другую хочет,
А что тебе нужно – не важно.

Он будет любить ваших дочек
И платить честно за квартиру,
Но ты, кто спать не сможешь ночью,
Ему не будешь «лучшей в мире»…

172.

ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

Была ты девушкой крутою:
Одной «движухою» жила,
Но даже мамой молодою
Став, словно б ведьмина метла,

Летаешь всюду -  тут и там:
Ведь твои двигатели – дочки!
А я все жду и верю снам,
Что ты подаришь мне сыночка!

173.

СЛОВНО Б ПО КРУГУ

Можно ходить, словно б по кругу –
Одно и то же повторять:
Станьте мне тайной подругой;
Не позволяйте впредь скучать

Ни мне, ни моему дивану,
Что ждет Ваш обнаженный стан.
Я, на Вас глядя, строю планы,
Как избежать душевных ран.

174.

ВЕРЮ В ОДНО…

Кто ты с татарско-русской кровью –
Коль у вас двух племен семья,
Может, в тебе, через края,
Когда ты занята любовью,

Плещет часами море страсти?!
Иль только несколько минут?
Верю в одно: с тобой быть счастье
Тому, кого объятия ждут,
А не сплетенья жестких пут.

175.

ТЫ УЕХАЛА С МУЖЕМ В ДЕРЕВНЮ

Серебристая рябь украшает Исеть,
А над берегом – новостройка!
Мне приятно весну из окна лицезреть,
Слушать, как будят лес ближний сойки.

Пусть они далеко не родня соловью,
Но поют, может, даже душевней.
Только я свою грусть от весны не таю:
Ты уехала с мужем в деревню.

176.

КОГДА ТЫ УЕЗЖАЕШЬ…

Это чувство мне не было прежде знакомо,
Словно б что потерял среди белого дня:
Когда ты уезжаешь надолго из дома,
Ты увозишь с собою частичку меня.

Словно б ты уж давно стала мне половинкой,
Только жить продолжаешь зачем-то с другим –
Может, из-за детей, боясь стать моей жинкой,
Так как я для них «дедушкой» смог стать родным.

177.

КАК КРЫЛЬЯ ДЛЯ ПОЭТА

Когда впервые «дедушкой» назвали
Твои дочурки грешного меня,
Я, словно б снег в июне, вмиг растаял
От любви детской, а не от огня.

Теперь я им горжусь – «признаньем» этим:
Так как о внучках много лет мечтал.
Они теперь как крылья для поэта.
А, может, ростом я чуть выше стал?

178.

ЧТОБ Я РЯДОМ С ТОБОЙ ПОМОЛОДЕЛ

Быть может, ты возьмешь меня на фитнес,
Чтоб я рядом с тобой помолодел.
Чтоб так же, когда стан твой сладкий снится,
Был полон резвых сил для плотских дел;

Хоть я и так не жалуюсь на это:
Ведь импотент не может быть поэтом.

179.

ЕСЛИ БЫ Я…

Если бы я был сил мужских лишен,
То бы веревку для петли нашел.

Поскольку любовь к женщине, волненье
Того, кто раздвигает им колени,
Дарит поэту жизнь и вдохновенье.

180.

О ЛЮБВИ

О том, что «дарит жизнь» - не оговорка,
Ибо любовь к подруге, иль к жене –
Для всех поэтов – это не подпорка,
А крылья: наяву, а не во сне
Что жизнь продлит, возможно, даже мне?

181.

ЧТОБ НАМ ПОБЫТЬ НАЕДИНЕ

Себя уверив в том, что нам
Быть рядом суждено судьбою.
Я буду всюду: здесь иль там,
Искать подход, чтоб нам с тобою

Суметь побыть наедине,
Чтоб наконец-то объясниться.
Иль ты доверишь себя мне,
Иль тебя силой взять случится?

182.

Я НЕ НАСИЛЬНИК

Я не насильник, но с тобою
Боюсь не хватит сил терпеть.
То ощущение изгоя,
С которым не хотят иметь

В новой родне желанных связей,
Пусть где-то близких иль простых,
Чтобы при их разнообразии
Волком не выть средь глаз пустых.

183.

КАК ДИТЯ В КОЛЫБЕЛИ

Для скромного счастья
Мне много не надо:
Твоего участия,
Когда будешь рядом

Со мной, в отведенном тобою часу…
Чтоб чистая была простынка в постели,
А уж до нее я тебя донесу
И буду качать, как дитя в колыбели.

184.

МАЙ НА ДВОРЕ ПОХОЖ НА ЛЕТО

Почти жара, я сделал ставку:
Тебя увидеть рядом в плавках,
А не в купальнике, у моря…
Нам хватит и дома простора –

Не в душной комнате – на лоджии,
Что станет нам любовной ложею…
Май на дворе похож на лето;
Много фантазий у поэта.

185.

У ИСЕТИ

Манит на улицу, во двор,
В Дендрарий-парк, что у Исети,
Где не чужих баб хищный вор,
А, как поэт, рад буду встретить

В воздушном платьице тебя;
В цветном, на майский сад похожем,
Чтоб о тебе читать прохожим
Стихи, твой стан обняв, любя.

186.

ОТ ВНЕЗЕМНОГО МНОГОЦВЕТИЯ

Я рядом с парком, у Исети.
Вокруг меня дней майских рай!
От внеземного многоцветия,
Как ты прекрасен стал, наш край!

Он мог бы быть намного краше,
Если б весною, у реки,
Сплелись тела и души наши…
Но мы от счастья далеки.

187.

КТО ЖИЗНИ НЕ УТРАТИЛ РАДОСТЬ

Кто жизни не утратил радость –
Любуясь на весны цветенья,
Тот не лишился вдохновенья
Любить. И если ты не камень
Тот, что лежит среди дороги,
Еще есть шанс, что между нами
Все будет, как в раю у Бога.

188.

А ТЫ ЛИ ЭТО?

Майской восторженной порою,
Все принимая и любя,
Когда ты будешь подо мною
Я поспешу спросить тебя:

«А ты ли это, свет мой ясный?!
Или наш секс – всего лишь сон?»
«О, как же “друг” твой любит страстно –
В ответ услышу я, сквозь стон.

189.

КАК ЕСЛИ БЫ НЕ В ПЕРВЫЙ РАЗ

На удивленье: легко, смело,
Как если бы не в первый раз,
Вибрируя всем страстным телом,
Ты отыскать спешишь оргазм.

А я, как бабочка, стараясь
Порхать над дамой молодой,
Еще целуя… забываю
О том, что страстно развлекаюсь
С дочкой жены - чужой женой.

190.

И ВСЕ ЖЕ Я…

Вновь за действительность приняв
Все то, о чем часто мечтаю,
Я совершенно забываю,
Что на тебя есть много прав

У твоего, с «рогами», мужа.
И все же я, решив, что нужен…
Буду, как бабочка на свет
К тебе тянуться много лет.

191.

ТАК ХОТЕЛОСЬ

Пусть не потоком – вереницей-
К тебе спешат мои стихи.
В них только наши с тобой лица,
Да те, возможные грехи,

Которые не состоялись –
И все благодаря тебе.
А так хотелось… Чтоб осталось
Мне место и в твоей судьбе.

192

ВОЗМОЖНО, ТЫ НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ?

Возможно, ты не замечаешь
Или обыденным считаешь
То, чем меня очень прельщаешь?
И постоянно возбуждаешь.

Об этом я бы непременно
Тебе подробно рассказал
После того, как вдохновенно
Каждый из нас в постельной сцене
Не роль - жизнь любящих сыграл.

193.

ТЫ ХОРОША УЖ ТОЛЬКО ТЕМ…

Ты хороша уж только тем,
Что образ твой рано сложился,
В котором есть клубок проблем
И то, чем я всегда дивился:

Как ты, не глядя на часы,
Порой, после бессонной ночи,
Можешь склонить всех норм весы,
Чтоб выйти в плюс, без проволочек.

194.

ТЫ СПРОСИТЬ ВПРАВЕ У ПОЭТА

Откуда выводы такие?
Ты спросить вправе у поэта.
Мы с твоей мамой нечужие
Давным-давно. Зимы и лета

Я от нее, пусть и с трудом,
Все о тебе узнать стремился.
Сперва в семью, затем в твой дом,
Как домовенок поселился.

195.

ТЫ СМОЖЕШЬ МНОГОЕ УЗНАТЬ

Ты сможешь многое узнать
О своей жизни, коль поэмы
Мои решишься прочитать,
В которых есть твои проблемы

И радости, конечно ж, есть.
Все это можно найти в книгах.
Но мама, словно б твою честь
Стремясь решительно сберечь,
Чтоб жизнь не показала фигу,

Твердит мне: их дарить не нужно,
Чтоб не взбесить твоего мужа.

196.

ОБИДНО

И мне теперь очень обидно:
Так как те книги я, любя,
Писал лишь только для тебя.
Поскольку выхода не видно,

Когда со мной наладишь связь,
Имея надо мною власть.
Зайди хотя бы в Интернет,
Там от моих поэм есть свет.

197.

В СЕМЬЕ, ГДЕ ОТЧИМ…

Хоть ты: «Нельзя…» – не говоришь,
Когда тебя я домогаюсь;
Но и все годы, что молчишь
Во мне надежды не рождаешь.

А это хуже, чем отказ
Услышать иль прочесть однажды.
Сей факт не в силах сблизить нас
Иль породнить, что очень важно
В семье, где отчим дочку… жаждет.

198.

ЕСЛИ МОЛЧАНЬЕ – ЗНАК СОГЛАСИЯ

Когда читаю изреченье:
«Молчанье – это знак согласия»,
Во мне надежда и сомнение
Не признают единовластия.

По крайней мере – надо мной,
А что ты чувствуешь? Не знаю.
Когда мои стихи читаешь
Иль удаляешь… всегда злой.

199.

КОГДА НЕТ ШАНСОВ БЫТЬ С ТОБОЙ

В порыве ль зла иль по наитию,
Когда нет шансов быть с тобой,
Я никогда, чтоб твой покой
Нарушить в сладкий срок соития,

Не присылаю СМС.
Да знать напрасно? Очень хочется,
Чтоб муж с тебя надолго слез,
А ты терпела одиночество.

200.

ЛЮБОВЬ – ПРОБЛЕМА

Я написать успел поэму,
Которую Вам посвятил.
А Вы, словно б любовь – проблема,
Что разрешить не хватит сил;

Ни то чтоб мне пошли навстречу,
Вдруг отключили телефон.
Чтоб я, кто в Вас давно влюблен,
Ни думал, что «еще не вечер».

201.

МОЛЧАНЬЕ ДО ДОБРА НЕ ДОВЕДЕТ

Хочу напомнить, что молчанье
Нас до добра не доведет:
Ты жаждешь маминых страданий,
Когда твой отчим без прощаний
Однажды от нее уйдет.

202.

УЙДУ ИЗ ДОМА ТВОЕЙ МАМЫ

Пока на черноморском пляже
Ты греешься средь самых близких,
Я, как и с первой женой, так же
Расстанусь тихо – по-английски.

Уйду из дома твоей мамы,
Оставив ей все то, что нажил…
Коль ты, чей стан лишь во сне нежил,
Поступок мой не сочтешь драмой.

203.

ВОТ И ЛЕТО ПРИШЛО

Прошла весна, настало лето,
Еще цветут те, кто созреть
Даже не думает успеть,
Затем, чтоб пришлого поэта,
Как можно ближе разглядеть.

И, может быть, принять в семью,
Коль он не будет впредь «люблю»,
Писать безжалостно упрямо
Уже давно замужним дамам.

204.

ЧУЖОЙ

Пусть ты «молчун» и до прилавка
Не рвешься, топая ногой,
Как если б «слон в посудной лавке» –
В семье, где свой устав, устой,
Будешь, сколь не молись, чужой.

А коль, не дай-то Бог, полюбишь
В новой родне чью-то жену,
То, если ее не погубишь,
Сам обречен пойти ко дну.

205.

А ТЫ ЖЕСТОКА!

Ну, что за радость для поэта,
Коль он вдруг с горечью узнал:
Ты любишь не меня, а лето,
А я – зима? Как скверно это!
А ты жестока, кто бы знал?..

206.

Я ПРОКЛИНАЮ ЭТО ЛЕТО!

Слепой и тот бы разглядел,
Что ты оставишь не у дел
В тебя влюбленного поэта.
Я проклинаю это лето!

207.

«СКОТИНА»

Сказал и… сам тому не рад,
В праздник чужой, не к месту слово,
Хожу безмерно виноват,
Словно б разрушил все основы

Дома, что тлен мой приютил –
В хлоркой пропахшую годину,
Когда для тех, с кем прежде жил
И помогал им спрямить спину,
Стал, обесценившись, «скотиной».

208.

ЗАБЫВ, ЧТО Я НЕ ПОСТОРОННИЙ

Остались в прошлом распашонки и пеленки,
Свои кровати у детей вместо кроваток.
Можно оставить одних дома и без гонки
Съездить ко мне, чтобы отдать частичку платы –

За то, что я тебя люблю односторонне,
Не сплю ночей, когда мой «друг» исходит спермой.
А ты, забыв, что я в семье не посторонний,
Треплешь мои, а я у мамы твоей нервы.

209.

СЕГОДНЯ МНЕ НЕ ДО СТИХОВ

Сегодня мне не до стихов:
Все потому, что моя совесть
Судит за дюжину грехов
Мой образ. И без предисловий

Сулит поэту вечный ад!
Я буду к этому готовый:
Коль, подарив мне нежный взгляд,
Позволишь вдруг свои основы

С молитвой: «Господи, прости!..»
Соитием первым потрясти.

210.

УЖЕ НЕ РАДУЕТ ВЕСНА

Когда ночами не до сна,
А в семье мерзкая «погода»,
Уже не радует весна -
Прекраснейшее время года!

Таким оно было всегда:
Я расцветал от буйства краски!
Когда готов был ждать года
Взаимных чувств и твоей ласки,

Но не случилось нашей сказки:
Ты «строила соседу глазки».

211.

ПОЕХАТЬ С ВАМИ НА ЮГА

Поехать с вами на юга –
Нажить в твоем муже врага:
Вместо того, чтобы купаться,
Я твоим телом любоваться

Буду, не отрывая глаз.
Уверенный, что придет час,
Когда провал познав везде,
Я все ж войду в твой зад в воде.

212.

А КОЛЬ УЗНАЕТ МУЖ ОБ ЭТОМ

А коль узнает муж об этом,
Мы заплывем с ним далеко,
Где я, матросом – не поэтом,
Его отправлю глубоко –

На дно морское, рыб кормить,
Чтоб тебя, вдовую, любить.

213.

ЧТОБЫ НЕ СЛУЧИЛОСЬ ГОРЕ

А чтобы не случилось горе,
Езжайте вы к Черному морю,
Хоть на год или на два дня,
Но непременно… без меня.

214.

ЖДУ В ГОСТИ

На юг уедешь, чтоб с тоски
Не умереть, тебя… желая,
Жду в гости, будут шашлыки,
А весна солнце обещает.

Ну, а мы, с братцем твоим, стол
Накроем во дворе просторном,
Где райский сад пока что гол,
Но коль приедешь, он бесспорно
Будет прекрасен и весел!

215.

НЕ СДЕЛАВ ВЫВОДОВ ПОСПЕШНЫХ

Я не любитель верить слухам,
Ценю людей по их делам…
Пусть ты не баба-потаскуха,
Но и святою не была.

Мы все в какой-то мере грешны,
И я, кому дано любить,
Прошу тебя: мне близкой быть,
Не сделав выводов поспешных.

216.

КАК ПОРОХ У ОГНЯ

Как если б порох у огня
Мне с тобой быть нельзя и дня:
Я готов вспыхнуть в любой час,
Желая пережить оргазм.

А коли так, мне одна радость:
На прошлогодний твой портрет
Смотреть, где на тебе одет
Купальник и… лишь море рядом.

217.

ОТКРЫТОСТЬ ГУБ

Дай Бог, чтоб в первый майский день
Погода нас не обманула:
Чтоб зябкий ветер, а с ним тень
Свиданье наше не спугнуло.

Чтоб от гостей и от застолья
Тебя в сторонку отозвать
И, в первый раз, пусть и не вволю,
Открытость губ твоих познать.

218.

ТЫ – МОЙ СВЕТОЧ

После твоего посещенья
Наш, бывшей церкви сад расцвел!
И это не от совпаденья
С тем, что к нам жаркий май пришел;

Все потому, что ты мой светоч,
О ком не первый год пою:
Кто, знать по божьему завету,
Способен жизнь продлить мою.

219.

ПРИЕЗЖАЙ КО МНЕ НЕВЕСТОЙ

У нас намоленное место:
Когда-то здесь церковь была,
А теперь ВУЗ. Оставь дела
И приезжай ко мне невестой.

До центра града путь не длинный;
Нас будет рада обвенчать
Сама Мария Магдалина,
На чьем челе божья печать.

220.

С ОТЧИМОМ КРЕСТ ЦЕЛОВАЛА

В ЗАГС сходить или венчаться –
Очень разные дела.
Чтоб легко с мужем расстаться,
Скажи: я в церкви была.

С отчимом крест целовала,
Женой верной клялась быть –
Перед Богом… А не в зале
Там, где Мендельсон играет
И умеют брак плодить.

221.

ЧТОБ ТЫ
ТРУДИЛАСЬ СО МНОЙ РЯДОМ

Признаюсь, в университете,
Где я служу, аж тридцать лет!
Мне хочется: не твой портрет,
А тебя видеть. Чтоб, как дети

Мы радовались каждый день,
Прогнав невзгод семейных тень.
Для этого всего-то надо,
Чтоб ты трудилась со мной рядом.

222.

НА ТЕБЯ СМОТРЕТЬ НЕТ МОЧИ!

Люблю пухленьких да сочных:
Есть, что в руки взять… лобзать.
На тебя смотреть нет мочи!
А когда рядом кровать,

Я себя сдержать не в силах:
За собою не слежу;
Чтоб при муже не звать «милой»
Прочь из дома ухожу.

223.

МОЯ ЛЮБОВЬ – НЕПОКАЗНАЯ

Поскольку любовь мужа – ложь!
А отчимом можно гордиться…
Телом своим нужно делиться,
Ну, как ты это не поймешь?!

Моя любовь – непоказная:
В ней искренности… через край!
Пусть я не обещаю рай,
Нам вместе жить – судьба такая.

224.

ОДНО ИЗ ДВУХ…

Ну, вот и все! Или победа,
Или скандалы ждут меня…
Нет сил терпеть, я к тебе еду,
Как сгусток страсти и огня!

Определись с местом в квартире,
Чтоб спрятаться от детских глаз;
Где разомкнув ножки пошире,
Я без проблем найду оргазм.
Спеши, уже пробил наш час!

225.

УЖ Я СПОЛНА ТЕБЯ УВАЖУ

В ванной иль в туалете даже,
Склонив тебя… на унитаз,
Уж я сполна твой зад уважу,
За полчаса или за час.

А после этого, при дочке,
Можешь ЖЭК местный костерить:
За то, что я сантехник Бочкин,
Один не в силах кран сменить.

226.

ЭТО БУДЕТ ПЕРВЫЙ ЗНАК

Чем заслужить тебя? Возможно,
Нужно беседовать с тобой,
Как с милой дочерью, несложно…
Забыв, что я тебя женой

Или любовницею вижу.
Встречаться чаще, просто так:
И станем мы друг другу ближе,
А это будет первый знак –
Тот самый, что к постели движет.

227.

НЕ ИЗБАВИВ УМ СВОЙ ОТ ВИНЫ

Нет у меня родной сестры иль брата,
И дочку свою рано потерял.
С тех самых пор, уже не раз женатый,
Ищу ее. И вроде б отыскал…

Но не избавив ум свой от вины,
Возможно, я уйду с нею в могилу?
Поскольку, это дочь моей жены,
Кого назвать готов подругой милой.

228.

ЧТОБ ТВОЙ ОБРАЗ СТАЛ КАРТИНОЙ

Моей поэмы героиня,
Приди ко мне на интервью,
Чтоб образ твой смог стать картиной,
Позволь проникнуть в глубь твою:

В мир детородный, очень женский,
Не всем доступный без любви;
Которая живет в крови,
А не в умах, в пору блаженства!

229.

СЛОВНО Б ВПЕРВЫЕ ЗА СТО ЛЕТ

И снова все мое внимание
Обращено на твой портрет,
Словно б впервые за сто лет
Ты предложила мне свидание.

И я, глядя на твой купальник,
Стою растерян. Что мне ждать?
Или поездку в Крым – в край дальний,
Иль к Чусовой, где тишь да гладь.

230.

ЗАБЫВ, ЧТО ТЫ ЧЬЯ-ТО ЖЕНА

Ласкает взгляд то море Черное,
То пляж, где ты обнажена.
Если б я был наглей, упорнее,
Забыв, что ты чья-то жена:

То не твое летнее фото
В красивой рамке целовал,
А на твоих ляжках, с охотой,
Спермой узоры рисовал.

231.

ЛЮБУЯСЬ НА МОРСКОЙ ПРИБОЙ

Возможно, ты не зря хотела,
Чтоб с мужем – ты и с мамой – я:
Все вместе -и душой, и телом,
Как очень дружная семья,

В дни отдыха, под солнцем юга,
Любуясь на морской прибой,
Нашли те точки друг у друга,
Что в силах нас сомкнуть с тобой.

232.

ВПРОЧЕМ

Впрочем, если себе признаться,
Было нетрудно догадаться
О твоей цели: рядом быть…
Сей факт не мог не вдохновить!

Но я (о чем уже писал),
Боялся быть творцом скандала:
Когда б супруг твой ревновал,
Что я к тебе рвусь под одеяло.

233.

УВЕРЕННЫЙ В КОНЕЧНОЙ ЦЕЛИ

Уверенный в конечной цели,
Готов я еще подождать,
Чтоб с наслаждением узнать,
Как ты ведешь себя в постели?

А уж, когда это случится:
И мы с тобой будем порхать –
Прежде, чем нам в экстазе слиться,
Я сам себе смогу сказать:
«За это можно все отдать!»

234.

ЕСЛИ Б ТОЛЬКО ЗАХОТЕЛА

В бинокль разглядывая тело,
С балкона – там, где во дворе
Ты рядом с мамою сидела,
Подумал: если б захотела,
Чтоб я побыл в твоей «норе»,

Ты б поднялась ко мне попить
Иль справить нужду в туалете.
А я б успел удовлетворить
Лучшую женщину на свете!

235.

МАМА СУМЕЕТ ДОГАДАТЬСЯ

Если ты в следующий раз
Встретишься с мамой у песочниц,
Войди в наш дом, чтоб я оргазм
Нашел меж твоих ляжек сочных.

Так мы с тобой станем встречаться,
Если ты даже придешь с мужем.
Мама сумеет догадаться,
Кто из двоих дочери нужен.

236.

ЛИСТАЯ СТАРЫЕ БЛОКНОТЫ

Листая старые блокноты,
Как если б мы сто лет знакомы,
Вижу, как я меж строчек скромных,
Понять пытаюсь: с кем… и кто ты?

С тех пор издал стихов немало;
Но и теперь стремлюсь узнать:
Что еще сделать мне осталось,
Чтоб заманить тебя в кровать?

237.

ЗАЧЕМ ОБМАНЫВАТЬ СЕБЯ?

Зачем обманывать себя?
Я был бы рад на берег юга
Выйти с тобой, весь мир любя,
Моей большой мечты подруга.

Ведь ты же этого хотела,
Когда нас с мамой приглашала…
Чтоб не на фото твое тело,
Я видеть мог… Какая жалость!

238

ДАБЫ НЕ СГИНУТЬ ОДИНОЧКОЙ

А если б я, пусть на неделю,
Поехал с вами на юга,
Где бы «купался» в твоем теле,
А твой супруг имел рога.

Возможно, я б твою семью
Разрушил, если бы не дочки…
Но быть с тобой мечту храню,
Дабы не сгинуть одиночкой.

239.

ДАБЫ НЕ ИСПОГАНИТЬ РОД

«Любой писатель – одиночка –
Особенно, когда творит».
Но твоя мама знать не хочет –
Все оправдания мои.

Помня, что муж о ее дочке
Пишет поэмы каждый год,
А та, кому противен отчим,
Их, не читая, тут же рвет,
Дабы не испоганить род.

240.

ВСЕ ЧАЩЕ СНИТСЯ ЯЛТА

Все чаще снится Ялта,
А также Крымский мост;
Пусть я тебя русалкой
Там не любил взасос.

Средь волн, сдвинув купальник,
Подняв Девятый вал,
Развратник и охальник
Подолгу не сношал.

241.

БЕЗ ПРОВОЛОЧЕК

На сей раз в Кучугуры
Приеду к вам тайком,
Чтоб до твоей фигуры,
С которой не знаком,

Добраться темной ночкой,
Когда супруг твой спит,
Чтоб впредь, без проволочек,
Я был тобою сыт.

242.

ПРАЗДНИК ЛЮБВИ

Праздник любви – подарок Бога,
Где главный дирижер – амур.
Пусть у нас секса будет много
И порой даже чересчур…

Но наше первое соитие,
Которое я ждал года,
Станет тем красочным событием,
Что вспоминается всегда.

243.

Я ЖИВУ МЕЧТОЙ ЗАВЕТНОЙ

Ветер уже в мае летний,
Молодую гнет траву.
Я живу мечтой заветной,
Чтоб средь луга, на юру,

Расстелить тебя повсюду
Средь цветов, чтоб шар земной
Покачнулся, когда буду
Восклицать: «Ты – просто чудо!»,
Чтоб услышать: «Боже мой!»

244.

«НА ПРИРОДЕ»

Утро встречаю «на природе» –
На лоджии, среди цветов,
Радуясь солнечной погоде
И, кажется, всегда готов,

Коль посетишь приют мой летний,
Где есть хорошая постель,
Твоим «Еще!» будить соседей,
А так же (и ты в это верь),
Найти в ближайшем ЗАГСЕ дверь.

245.

ПОЧУВСТВУЙ, ОН В ТЕБЯ ВОШЕЛ

Во сне, раскрыв для секса тело,
Почувствуй, он в тебя вошел –
Любитель достигать предела…
Но знай: все будет хорошо.

Главное: сильно не стони,
Дай мужу выспаться в субботу…
О! как же мне побыть охота
С тобою в выходные дни,
Везде, где мы будем одни.

246.

ЧЕМ БЛИЖЕ ЛЕТО…

Конец весны. Чем ближе лето,
Тем мне печальней от того,
Что ты уедешь и раздетой,
Или почти совсем нагой,

Будешь сводить с ума, на юге,
От жен сбежавших мужиков…
Грущу, как если б мне супругой
Ты служишь тысячу веков.

247.

ОБ ИСТИННОЙ ЛЮБВИ

Жара! А я снова мечтаю
С тобою посидеть в тени –
Там, где часть Ялты утопает
Средь пальм. Мы будем не одни:

Нам Чехов и дама с собачкой,
Здесь, в лучшем городе земли,
Расскажут, пожелав удачи,
О самой истинной любви.

248.

В ТЕНИЙ СОМНЕНИЯ

Как часто мы свое влечение
Любовью истинной зовем.
А, сходив в ЗАГС, в тени сомнения,
Успев детей родить, живем.

Чтоб ради них, на все готовыми,
Терпеть чреду семейных драм.
А с тем, кто люб, боясь и словом
Обмолвиться, пугаясь мам.

249.

ПОЗНАВШИЙ ЖИЗНЬ

Познавший жизнь я вряд ли буду
Клясться тебе в своей любви:
Ни в этих строчка, ни прилюдно…
Когда ты с мужем, я на вид

Не выставлю, как на витрину,
Свое презренье, как злодей!
Лишь будут новые седины
Да плач души… несколько дней.

250.

НА РАДОСТЬ ИЛИ НА БЕДУ

«Каким отец твой был?» - не знаю.
Его я видел только раз,
Но постоянно вспоминаю –
За то, что в самый нужный час,

Он тебя зачал, мне на радость
И в то же время, чтоб страдать:
Поскольку я твой стан лишь взглядом
Могу при встрече раздевать.

251.

А, МОЖЕТ БЫТЬ, НА МЕНЯ ЗЛОЙ?

А может быть на меня злой
Так, как живу с его супругой?
Твой папа, в мир спеша иной,
Все сделал, чтоб моей подругой

Ты не смогла стать, сколько б я
Не просил Господа об этом.
До сей поры твоя семья
Роднёй не стала для поэта.

252.

МЫ Б С НИМ НАШЛИ ОБЩИЙ ЯЗЫК

Порою очень сожалею,
Что папа твой рано ушел;
Я б с ним общий язык нашел,
Признавшись, что тобой «болею».

Он бы, в отличие от мамы,
Уверен, дал бы мне совет:
«Коль любишь дочь мою, в том драмы
Не вижу. Если скажет: «Нет»,
Жди положительный ответ.

253.

МНЕ СНОВА СНИЛСЯ…

Ты всей семьей вновь у свекрови
Проводишь праздничные дни;
Где свекор твой, без предисловий,
Когда вы с ним совсем одни,

Со времен свадьбы, пристрастился
Свою невестку ублажать…
Мне твой с ним секс снова приснился:
Значит, люблю и ревновать
За много лет не разучился.

254.

СВЕКОР ОПЯТЬ НЕ СПАЛ ВСЮ НОЧЬ

Опять не спал всю ночь твой свекор,
Ругая сына, что за стенкой,
Раздвинув у тебя коленки,
То от оргазма сильно окал,

То, как и ты – стонал дуэтом…
Свекрови тоже не до сна;
Давно уже знает она:
Муж сноху любит, прячась где-то,
Когда она гостит одна.

255.

НЕПРЕМЕННО Б ПРИКИПЕЛ

Спешит мой поезд – через лето
К родной сторонке напрямик.
А я вновь шлю в твой дом сонеты,
С одним единственным сюжетом:
Как всей душой к тебе приник

И непременно б прикипел,
Если б твой стан, когда хотел,
Сношал вдали от нудных дел.

256.

ЛИШЬ БЫ У МУЖА БЫЛ НАСЛЕДНИК

А за окном прелестная погода!
Блестит река, тепло и солнце светит.
Я б на твой берег, не нашедший брода,
Добрался вплавь, лишь только б тебя встретить.

Забыв, что речка превратилась в пруд,
А там, где ты живешь – этаж последний.
Я поднимусь, не посчитав за труд
Наш секс, лишь бы у мужа был наследник.

257.

Я РАД ПОМОЧЬ

Знаю, обидно твоему супругу,
Что не сумел наследника родить;
Жалеет, что не ту себе подругу
Нашел, хоть и средь дочек можно жить.

Но кто продлит фамилию и род?
Я рад помочь… уже который год.

258.

БУДУЧИ У ТВОИХ НОГ

За целый день не смог прилечь,
Какой же это, к черту отпуск?!
А, впрочем, не об этом речь:
Я все еще жду, словно б пропуск

Всего один лишь твой звонок,
Где слово «жду» – одно лишь слово,
Чтоб будучи у твоих ног
Знать: ты раздвинуть их готова.

259.

ВЕРИМ, НАДЕЯМСЯ И ЖДЕМ

Верим, надеемся и ждем,
Хоть из надежд – только ты, Рада.
Вот так проходит день за днем;
Нас двое, кому Раду надо:

Это моего тела член
И я, кто рвется к тебе в плен.

260.

ГЛАВНОЕ, ЧТОБ БЫЛА ОПОРА

Пусть твое тело бессловесно,
Оно мне может рассказать
О том, насколько в нем прелестно!
Если под ним будет кровать

Или обычный прочный стол;
Главное, чтоб была опора,
Дабы легко вошел мой «ствол»,
И непременно… до упора.

261.

УВЕРЕН, КОЛЬ ПОЗВОЛИШЬ СМЕЛО…

Уверен, коль позволишь смело
Коснусь лучшей части тела,
Меж твоих ножек потечет,
А зад вибрировать начнет.

Имея дело не с «бревном»,
Я, повернув тебя «вверх дном»,
Вновь докажу, что секс - анал
И для партнерши… идеал!

262.

ТВОИ НОЖКИ ЛИЖУТ ВОЛНЫ

Твои ножки лижут волны,
Сзади море – края нет…
Возбужденьем переполнен,
Я смотрю на твой портрет.

А что будет, если рядом
Мы с тобой будем одни?..
Сколько не проси: «Не надо»,
Я скажу лишь: «Обними».

263.

ТЫ СТАЛА МНЕ ЕЩЕ ДОРОЖЕ

Хоть я твоих не гладил ножек
И не имел длинных бесед,
Ты стала мне еще дороже
За эту пару с лишним лет:

Не от того, что с твоей мамой
Мы в ЗАГС сходили. Дело в том:
Ты просто стала самой-самой!
Средь тех, с кем я мог жить с трудом.

264.

ХОТЬ ТЫ САМА О ТОМ НЕ ЗНАЕШЬ

Насколько ж мир наш все же узок…
И, может, это хорошо?
Поскольку я тебя нашел –
Самую истинную музу

На фоне краткосрочных муз.
Хоть ты сама о том не знаешь,
Сложился тот самый союз,
Что век поэта продлевает.

265.

С МУЗОЙ В ЗАГС ПОЙТИ – ПРОБЛЕМА
(с улыбкой)

Чтоб с музой в ЗАГС пойти – проблема:
Она и так – жена поэта.
За многоженство судят где-то…
Но коль любовь – главная тема

Не только в людских отношениях,
Я найду выход, без забот:
Коль для челночного движения
Будет открыт в мир музы вход.

266.

ТЫ БЕЗЗАСТЕНЧИВО УМНА

Если вход в рай меж ножек узок
(Мне это предстоит узнать),
Значит тебе, милая муза,
Когда нас породнит кровать,

Цены не будет: потому, что
Ты беззастенчиво умна.
И меня многому научишь,
Коль будешь только мне верна.

26.

МУЗА – ПОСЛАННИЦА БОГОВ

Муза – посланница богов:
Бог солнца и Бог изобилия –
Твои наставники. Без слов
Способные дать тебе крылья,

Что позволяют вдохновлять
Тобой живущего поэта.
Чтоб он, не только ублажать,
Но и мог словом рисовать
Твои, любимая, портреты.

268.

НЕ МУЧАЙ…

В последний раз прошу: не мучай,
Решись сказать «Да» или «Нет».
Устал я ждать тот самый случай
На протяженье долгих лет,

Чтоб с наслаждением целуя
Все твое тело: сверху вниз,
Найти то место, где ликуя,
Ты позабудешь свой каприз.

269.

ОТЧИМА «ВИДИШЬ» ПОСТОРОННИМ

На протяженье всех поэм
Прошу одно иль умоляю:
Не создавай мне вновь проблем;
Оставь хоть нить, что позволяет

Иметь пусть мизерную связь,
Что будет вновь односторонней…
Но ты, над мной имея власть,
Отчима «видишь» посторонним.

270.

МЫ СХОДИМ НА ПОГОСТ

Зачем тебе ждать отпуска супруга?
Если мой отпуск уже существует.
И можно не пылить на берег юга,
А отбыть в край родной – на Чусовую.

Мы к моей маме сходим на погост,
Где я задам ей лишь один вопрос:
Готова ли она назвать снохой,
Вот эту даму, кто пришла со мной?

271.

ХОРОШЕЙ БУДЕТ У МЕНЯ СНОХА

И тучи разогнав на небесах
Моя родная мама скажет – сверху:
«Я уж давно все взвесив на весах
И даже виртуально сняв все мерки,

Обдумав все, с молитвой на устах,
Признать готова: выбор твой удачен –
Хорошей будет у меня сноха,
Прости, коль я от радости заплачу!»

И когда я, уняв в коленях дрожь,
Погост покину не спеша с тобою,
С небес прольется теплый летний дождь
И радуга взлетит над Чусовою!

272.

ДОБРАЯ ПАМЯТЬ

Когда мне очень-очень плохо,
Я, без раздумий, рвусь к тебе!
Пусть ты не стала той эпохой,
Что трудно разместить в судьбе,

Но тот срок, что был прожит нами,
Не наяву, а виртуально;
Хранит во мне добрую память,
Что иногда весьма печальна.

273.

ЕСЛИ ВСЕ ВЗВЕСИТЬ

Трудно понять, если все взвесить,
Что больше всех к тебе влечет?
Факт недоступности, что бесит,
Иль нечто тайное, что ждет,

Средь прочих – главное открытие,
Что буйствует в твоей крови:
Желанье страстного соития,
Не для блаженств, а по любви.

274.

О РАЗНОСТИ ЛЕТ

Я груб бываю лишь тогда,
Когда мне не идут навстречу.
И ты свидания ждешь вечность!
Не уж то разность лет – беда?!

Она не может быть ущельем,
Которое не одолеть.
Коль полон сил даму раздеть,
А к половой прорвавшись «щели»,

Сводить ее весь день с ума!
Вот напишу стихов тома –
Это и будет мой ответ
Тем, кто считает разность лет
Причиной всех семейных бед!

275.

О МОИХ ВЫВОДАХ

«Откуда выводы такие?» -
Ты спросить вправе у поэта.
Мы с твоей мамой нечужие
Давным-давно. Зимы и лета

Я от нее, пусть и с трудом,
Все о тебе узнать стремился;
Сперва в семью, затем в твой дом,
Как домовенок поселился.

276.

Я ЗАЮ ТО, ЧТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ

Я знаю то, что ты не знаешь –
Про свои юные года.
К примеру, то, как брат «стреляясь»
От твоих «подвигов» тогда,

Выслал тебя из Казахстана –
Пусть мама мается с тобой.
Но и такою, ты б желанной
Была, став юной мне женой.

277.

ПОНЯТЬ ПЫТАЯСЬ

До сей поры понять пытаюсь
И мысленно благодарю…
Зачем, к себе не допуская,
Ты до конца (вновь повторю)

Связь между нами не прервала?
Иль пожалеть хватило сил?
Или тебе мама сказала:
«Поверь, он тебя полюбил».

278.

ТЕПЕРЬ Я ОЧЕНЬ ЧАСТО РАЗМЫШЛЯЮ

Когда мне тебя очень не хватает,
Настолько, что хоть волком ночью вой,
Я, не сомкнув глаз, часто размышляю,
Что нужно сделать, чтоб сойтись с тобой

Во взглядах и в интимных отношеньях.
И здесь могу признаться, не таясь:
Всему виной, и в этом нет сомнения,
Тупая нерешительность моя.

279.

ВОТ УГОНЮ ТВОЮ МАШИНУ
(с улыбкой)


Когда меня вновь «отодвинешь»,
Сказав: «Ваша любовь – игра…»
Я угоню твою машину
Прямо из вашего двора;

Искать не буду в оправдание
В кармане веские слова:
«Коль не примчишься на свиданье,
Я выкраду твои права».

280.

КАКАЯ ТЫ ТЕПЕРЬ?..

Какая ты теперь? Увы, не знаю.
Осталось ль что от юношеских лет?
Когда ты ,неприятелей сметая,
Не признавала мелочных побед.

Но помня свое женское начало,
Какой бы ты «крутою» не была,
Ты не юнцам, мужчинам доверяла
Творить с ними интимные дела.

281.

О РЕШИТЕЛЬНОСТИ

Решительность, пусть ты как вор
К чужой жене торишь дорожку,
Должна иметь мощный напор!
Да ни за тем, чтоб милой ножки

Почти насильно раздвигать,
А убеждать, не только словом…
Если вблизи стоит кровать,
Быть на безумный шаг готовым!

282.

ПОРА «ПЛАСТИНКУ ПОМЕНЯТЬ»

Возможно ль быть настоль упрямым,
Чтоб ни сказав «Да» или «Нет»,
Устраивать поэту драму!..
И сколько еще зим и лет

Мне день и ночь писать об этом?
Пора «пластинку поменять».
Приду при муже за ответом…
Держи расправленной кровать.

283.

БУДЬ ТЫ ПРИ МУЖЕ ИЛИ БЕЗ…

Кровать расправленная – стимул,
Чтоб я скорей в твой мир пролез.
Будь ты при муже или без…
Мне не пройти, как прежде – мимо
Тебя, поскольку гонит бес!

Он во мне прочно «прописался»,
Когда с тобой я повстречался.

284.

ЖЕЛАЯ ЯРКОЙ НОВИЗНЫ

Процесс сношенья очень прост,
А ты к нему путь усложняешь:
Как если б соблюдая пост,
Меня к себе не допускаешь.

А коль супруг давно приелся,
Желая яркой новизны,
Ждешь, чтоб я все-таки решился
Проделать путь, с чувством вины,
От своей до чужой жены.

285.

ОТЧИМ ВСЕГДА РОДНЕЙ СОСЕДА

Если супруг твой машинально,
Как робот, вводит в стан твой член,
Пришла пора, признав реальность,
Без предисловий сдаться в плен

Соседу иль… на стороне,
О чем однажды пожалеешь:
Ведь проще лечь в постель ко мне,
Поскольку отчим – все ж роднее…

286.

КОГДА ТЫ УБЛАЖАЕШЬ МУЖА

Когда ты ублажаешь мужа,
А для него тебя вновь нет,
Я, ощущая этот ужас,
С закатом путаю рассвет!

Поскольку мне даже представить
Невыносимо, как тебя
Сношает кто-то, словно драит -
Дабы насытить лишь себя!

287.

СЕКС С ОТЧИМОМ ВСЕГДА НАДЕЖЕН

Секс с отчимом всегда надежен:
Он опытнее, чем супруг.
Ему труда нет найти ложу,
Где можно, исключив испуг,

Отдаться, не спеша, всем телом…
Лишь позы вовремя меняй,
Когда все то, что беспределом
Вчера казалось, теперь – рай!

288.

ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБ…

Вместо того, чтоб с «Добрым утром!»
Тебе в постели говорить,
Я в ранний час совенком мудрым
Спешу посланье сочинить.

Дабы посредством СМС,
Моей односторонней связи,
Поведать, как меня мой бес
Влечет к тебе для безобразий.

289.

НЕ В ПЕРВЫЙ РАЗ…

Не в первый раз, обняв подушку,
Я вижу под собой тебя.
Как если б ты – моя подружка,
А мои пальцы рук, любя,

С заметной дрожью обнажают
Все то, что недоступно мне…
Когда рассвет уже в окне,
Вместо тебя вновь ощущаю
Лишь спермы след на простыне.

290.

ЧТОБ РЕВНОСТЬ МАМЫ ОПРАВДАТЬ

После ночной придя работы,
Увидев след на простыне,
Мама твоя, с большой охотой
Выносит мозг часами мне.

А потому, чтоб ее ревность
Мне было чем-то оправдать,
Уже давно забыв про верность,
Спеши до отчима… в кровать.

291.

МНЕ НЕДОСТАТОЧНО ИМЕТЬ…

Мне недостаточно иметь
Вот эту жизнь, небо и город…
Я жажду рядом лицезреть
Твой стан, что стал поэту дорог.

Он, как источник вдохновенья,
Уже давно бы бил ключом!
Если бы «прописались» в нем
Мои челночные движения.

292.

ЕСЛИ РИСКНЕШЬ ПРИЙТИ ОДНА

Если рискнешь прийти одна,
Оставив дома мужа, дочек,
Я, сдвинув шторы, у окна,
Где стоит стол, без проволочек

Зачну на нем роман в стихах:
О любви нашей и грехах.
А чтоб главы три написать,
Мы переселимся в кровать,
Где спит со мною твоя мать.

293.

Я ОЧЕНЬ ЧАСТО ПРЕДСТАВЛЯЮ

Я очень часто представляю,
Как ты на письменном столе,
Ножки раздвинув, обнажаешь
«Разрез», что на моем «стволе»

Уж скоро будет трепыхаться,
Нанизанный, как на шампур…
А сверху, с полки книг, амур
Над нами будет потешаться.

294.

В ГОСТЯХ У МАМЫ

Я вправе ждать был ярких сдвигов
В сближенье наших тел и сил,
Когда зажав меж ножек книгу –
Ту, что тебе я подарил,

Ты, развалившись на диване,
В гостях у матушки своей;
Зная, что взгляд мой тобой занят,
Владела сущностью моей.

295.

НА ГЛАЗАХ У МАТЕРИ ТВОЕЙ

Словно б влитые в свои брюки,
Спрятав в межножии «разрез»,
Твой зад и ножки – мои муки,
В тот час, когда со мною бес

Зовет с тобой уединиться
Иль, едва встретив у дверей,
Впервые в поцелуе слиться
На глазах матери твоей.

296.

ПУСТЬ ЗНАЕТ МАМА…

Пусть знает мама – мне супруга,
Что я не только лишь в стихах
Готов, признав тебя подругой,
Носить к постели на руках.

Где ты сполна отдашься мне…
Уж лучше так, забыв про верность,
Чем искать секс на стороне,
Чтоб оправдать мамину ревность.

297.

ЗНАЛА БЫ ТЫ…

Чтоб нам не жить с мамой убого,
А доживать свой век любя,
Знала бы ты, как очень много,
Теперь зависит от тебя:

От наших добрых отношений,
Коль мы с тобой будем близки,
Я вряд ли сгину от тоски,
Когда ты разведешь колени…

298.

ЧТО НАМ ГОТОВИТ ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ?

Что нам готовит день грядущий?
Возможно, ты мне позвонишь
И скажешь: «Что же ты молчишь,
Рассеянный? Пришел час тучи,

Что есть меж нами, разогнать
И отнести меня в кровать».
Гляжу в окно – на небе тучи.
Что нам готовит день, грядущий?

299.

Я СОСЧИТАТЬ МОГУ НА ПАЛЬЦАХ

Как жаль, что нет во мне нахальства,
Что пробивней чем стальной лом.
Я сосчитать могу на пальцах,
Когда нам за одним столом
Случалось быть. Пусть муж был рядом…
Будь я решительней, то смог б
Тебя раздеть не только взглядом,
Но и проникнуть между ног.

300.

ЕСЛИ Б ЖИЛА ТЫ ПО СОСЕДСТВУ

Если б жила ты по соседству,
Лучше всего… в одном дому,
Я бы использовал все средства,
Дабы супругу твоему

День изо дня растить «рога».
Чтоб ты за них… им управляла:
Ставила в стойло, иногда,
Когда в нем ревность бушевала.

301.

ИГРА В ЛЮБОВЬ

Уж скоро муж придет с работы,
А ты его в постели ждешь…
И хоть все это чушь и ложь,
Мне, как и прежде, неохота

И даже стало нестерпимо
Видеть тебя с ним. Когда кто-то
Из вас ищет необходимость:
Играть в любовь, что прошла мимо.

302.

«НЕ ВЕРЮ!»

Вам режиссер сказал б: «Не верю!
Вы никудышные артисты!
Всмотритесь в зеркало: на лицах
У вас вместо любви – лишь серость».

И это будет жесткой правдой:
Вы сблизились, чтоб вместе жить,
А где она той жизни радость,
Коль нет способности любить

Друг друга, а не шмотки эти,
Когда семью спасают дети?

303.

ДОВОЛЬНО!

Играть «на публику» – довольно!
Как я с женой бывшей своей
И вы, досель, словно б в неволе,
Живете лишь «ради детей».

А вырастут, враз разбежитесь…
Затем, чтоб истинно любить
Того, кто вами дорожит…
Довольно вам маску носить.

304.

УЗНАВ, ЧТО ТЫ…

Узнав, что ты книг не читаешь
И не читала никогда,
Я, словно б в шоке пребывая,
Подумал: для чего ж тогда

Дарил тебе их, убежденный,
Коль в них написано о нас,
А я их автор, ты зеленый
Зажжешь мне свет, уж в этот раз,
Чтоб уделить для встречи час.

305.

НЕ УЖ ТО?..

Неужто твое поколенье,
Проникнув в Gooqle и в Интернет,
Ищет лишь порно-увлеченья,
Где «телки» и кабриолет –
Вот жизни истинный «портрет».

А ВУЗы нужны для диплома
(О знаниях можно забыть).
Но не пора ль, выйдя из дома,
На пот и кровь глаза открыть?

306.

ОЧНИТЕСЬ, ЛЮДИ!

Хоть мой диплом «ниже» твоего,
Но знаний жизни …не сравнить;
Когда на многое готовый –
Не ищешь мест, чтоб улизнуть

От пуль или окопных буден,
Где прячут мужей под подол –
Там нет мужчин… Очнитесь, люди!
О, как же я сегодня зол!

307.

Я ЗОЛ НА НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ

Там, где война – не до свиданий,
Здесь бродит смерть в море огня!
Злюсь не на то, что ты молчаньем
Изводишь каждый день меня.

Я зол на неопределенность,
Когда не слышу «Да» иль «Нет»;
Зол на свою в тебя влюбленность,
Что отыскал с трудом твой след.

308.

Я НЕ РАСКРОЮ НАШУ ТАЙНУ

Неужто нет надежд быть рядом,
Коль я тебя поздно нашел?
Знай, что мне много не надо:
Лишь бы в твой стан мой «друг» вошел.

Я не раскрою нашу тайну:
Встречаться там, где только мы…
Не сорву колец обручальных,
Чтоб слушать плач… со стороны.

309.

КОЛЬ БУДЕШЬ МОЕЙ СОБЕСЕДНИЦЕЙ

Коль будешь моей собеседницей –
В делах семейных и амурных,
Я тебя сделаю наследницей
Моих трудов литературных.

Ну, а пока молчишь, не ведая,
Кем для тебя может быть отчим?
Ты будешь жить духовно бедная,
Когда лишь деньги нужны очень.

310.

ОДНО СПАСЕНЬЕ – ТВОИ ДОЧКИ

Одно спасенье – твои дочки:
Ты с ними всюду… на концертах –
Не станешь тусклым элементом
И не дойдешь, дай Бог, до точки…

А коль решишься быть с поэтом
В очень интимных отношениях,
Мы не завянем в лучах света
Высоко-светского общения.

311.

КОЛЬ СТАНЕШЬ МОЕЙ «ПОЛОВИНОЙ»

Коль станешь моей «половиной»,
Мы непременно родим сына.
Чтоб твои дочки – «ваньки-встаньки»
Были ему хорошей нянькой.

Знай, у меня большие планы,
Чтоб ты еще раз стала мамой.

312.

ПОВЕРЬ, Я МНОГОЕ Б ОТДАЛ

Поверь, я многое б отдал
За то, чтоб от тебя узнал
И видел, как день ото дня
Растет живот твой от меня.

Ибо зачатый мной ребенок
Поможет мне убрать препоны –
Те, что мешают быть с тобой –
С пока еще чужой женой.

313.

ВСЕ К ОДНОМУ…

Все к одному: противная погода
И я уже не первый день больной.
В такую пору, чтоб прожить невзгоды,
Мне нужно, чтобы ты была со мной:

Взяв стул, присела у моей постели,
Пообещав, в одну из новых встреч,
Дабы прогнать болезнь, среди недели,
Вместо нее со мною рядом лечь.

314.

ТЫ МНЕ ЗАМЕНИШЬ ЛУЧШЕГО ВРАЧА

Ты мне заменишь лучшего врача,
Согрев больного – рядом с ним в кровати.
Ведь твоя ласка очень горяча,
А прелесть тела, что нельзя растратить,

Будет, как если б на сердце бальзам,
Чтоб излечиться от душевных ран.

315.

КОГДА ПОЭТА ПРИГОЛУБИШЬ

Коль вознесешь меня, а не погубишь,
Когда поэта в ложе приголубишь;

Тебе воздастся там – на небесах.
Не потому, что во мне «искра божья»,
А потому, что я с тонкою кожей
Могу, взглянув в глаза, в любом из нас
Взвесить добро и зло, как на весах.

316.

БУДЬ МИЛОСЕРДНА!

Будь милосердна! Нужно что-то делать?!
Соври, что дорог мне иль напиши…
Ведь я люблю не только твое тело,
Но и тепло твоей нежной души.

317.

ИЛИ?..

Или ты женщина-загадка?
Или проста, как пять рублей?
Может, ласкаешь в ложе сладко,
Но не встречаешь у дверей;

Так, как не чувствуешь, кто любит
Тебя, иль только твой портрет?
Иль ты меня скоро погубишь
Или желанный дашь ответ.

318.

ТЫ ЕЩЕ МОЖЕШЬ УСПЕТЬ…

Хоть бы взглядом намекнула
Или задом повела…
Доведенный до предела
Тем, что стороной прошла,

Я на многое готовый,
Чтоб тобою овладеть.
Напиши хотя бы слово,
Ты еще можешь успеть…

319.

ДОКАЖИ, ВДРУГ Я НЕ ПРАВ?

Я в тебе души не чаю!
Иногда ночей не сплю:
Бесконечно размышляя,
Почему равны нулю

Наши с тобой отношенья?
Докажи, вдруг я не прав?
Что твои телодвижения
Не дает раскрыть мой нрав:

Так как каждый раз пугаю:
«Придешь - спермой накачаю…»

320.

РАЗГОНЮ СВОИ СОМНЕНИЯ

В этот раз я обещаю:
Коль придешь, буду внимать…
Если только после чая
Взгляд твой упадет в кровать,

Разгоню свои сомнения:
Вот они «телодвижения» -
Те, что я не замечаю
В праздники за чашкой чая,
Когда маму посещаешь.

321.

Я РАД, ЧТО ТЫ…

Я рад, что ты в гостях у нас
Не только с мамой говорила;
Но и вошла ко мне, чтоб мило
Свой стан представить напоказ.

Зная, что я с ума схожу
И лишь тебе принадлежу,
Нацелясь на схожденье ножек,
Как если б мы в любовной ложе.

322.

ОСУЩЕСТВИВ МОИ МЕЧТЫ

Надеюсь, будучи у нас
Ты на балкон наш выходила?
И на постель, хоть краем глаз,
Свой стан медовый разместила?

А пропустив взгляд, сквозь цветы,
До узкого пространства неба,
Сумела б, превратив в быль небыль,
Осуществить мои мечты.

323.

НА БАЛКОНЕ – ДЛЯ ДВОИХ

Чтоб скрасить отпуск у поэта,
Что он проводит на балконе;
Приди ко мне, дабы раздетой,
Словно б цветок в речном затоне,

Искупать прелести свои –
В моих объятьях и лобзаньях.
Чтоб на балконе – для двоих
Я позабыл о днях страданья,
Когда ждал нашего свиданья.

324.

А ЗНАЕШЬ, Я ВЧЕРА ОТМЕТИЛ…

А знаешь, я вчера отметил,
Что ты год от году все краше!
Только супруг лицом не светел;
Ему, наверно, очень страшно:

А вдруг найдешь себе другого?
И я боюсь: встретишь чужого
И мне, и матушке своей…
Уж лучше стань женой моей.

325.

Я БЫ ЛЮБИЛ ТЕБЯ КАК ДОЧЬ

Я бы любил тебя как дочь,
Если б красивей всех девчонок
Ты бы при мне росла… с пеленок.
Но падчерицей став, всю ночь

Порой не сплю, тебя желая…
И, что грешно все это, зная,
Не почувствовать вины
За мой секс с дочерью жены.

326.

КАК ХОЧЕТСЯ ПОБЫТЬ ТВОЕЮ МАМОЙ

Как хочется бывать твоею мамой,
Пускай не часто, но хоть раз в неделю.
Чтоб рядом быть с тобою, самой – самой
В ком светел склад ума и ясны цели;

Вести беседу о семье, здоровье…
Одно прошу: позволить мне с любовью,
Совсем не с материнскою смотреть
На стан твой, чем не в силах завладеть.

327

Я ВНОВЬ БЛАГОДАРЮ АМУРА

Я вновь благодарю Амура,
Что познакомить сумел нас,
Но твоя сладкая фигура
Доступна лишь для моих глаз.

А это значит, Купидон
До сих пор начатое дело
Не завершил, чтоб я твой стон
Слышал, вогнав член до предела!

328.

НАСТАЛО ВРЕМЯ ОТПУСКОВ

Прежде, чем летнею порою
Скажем: «Пока, Урал-старик».
Нынче, на праздничный шашлык
Мы соберемся всей семьею.

Настало время отпусков,
Затем, чтоб отдохнуть в покое;
Прощальный час для нас устроить:
Амур – наш ангел, уж готов.

329.

ДАБЫ ДОВОЛЕН БЫЛ АМУР

Немало видел я фигур,
Но лишь твоя мой взгляд ласкает.
И прежде чем до Кучугур
Уедешь отдыхать, считаю,

Нужно одеть на мой «шампур»
Твое упитанное тело.
Чтоб «жарить» долго и умело,
Дабы доволен был Амур.

330.

АМУР – НЕ БЕС…

Амур, что свел нас – он не бес,
Что обитает в Преисподней.
Наш ангел прилетел с небес,
А коли так, ему угодно,

Чтоб мы с тобою не бесились
В час секса, а страстно любились.

331.

О СЛОВЕ «ЛЮБЛЮ»

«ЛЮБЛЮ» – всего лишь одно слово,
Способное без лишних слов
Стать потрясением основ
Тех, кто его признать готов,
Еще недавно не готовый…

Я вправе верить, ангел мой,
Это произошло с тобой,
Когда признав, что ты мой крест,
В самой короткой СМС,
Прислал тебе благую весть.

332.

О, КАК БЫ БЫЛО ХОРОШО!

О, Как бы было хорошо!
Если бы я в тебе подругу,
В роли спасательного круга,
С твоею помощью нашел;

Был рад любым твоим советам,
Зная, что все они умны.
Помнил о том, что для поэта
Тебя милее нет жены.

333.

В ТОЙ ЖИЗНИ, ЧТО УЖЕ БЫЛА

Ты хороша не только телом,
Но и беседовать мила!
Хоть заниматься плотским делом
Со мной, когда любовь цвела

И речь струилась словно б песня,
Ты в этом веке не смогла.
Просто мы жили с тобой вместе –
В той жизни, что уже была.

334.

В БЫВШЕЙ ЦЕРКВИ
МАРИИ МАГДОЛИНЫ

Здесь дышится очень легко
И полнится сердце покоем.
Прошла уже пара веков,
Как здесь нас венчали с тобою.

Пусть Храм этот без куполов,
Но коль вместо них Сам всевышний!
Здесь стены – молитва без слов,
Здесь жизнь наша прошлая дышит.

335.

ЧТО ЖДЕТ НАС?

Что ждет нас: ад иль все же рай?
Как это было в прошлой жизни,
Когда ты не была капризной,
Мне сообщив сразу: «Встречай!»

Решив: «А стоит ль торговаться
С тем, кто тебя боготворит?!»
Что будет там?.. Когда встречать
Хочется здесь, коль жизнь спешит…

336.

У ВСЕГО МИРА НА ВИДУ

С именем «Радия» – в бреду,
От тяжких мук «сгорев» в постели;
На радость или на беду
Не побывавшим в твоем теле,
Из мира этого уйду,

Надеясь: может, в день особый,
Отбросив мужнину узду,
Будешь рыдать над моим гробом
У всего мира на виду.

337.

В БЕЗМЕРНОЙ ВЕЧНОСТИ ПОКОЯ

Или ты сил найдешь созреть
И мне доверить свое тело,
Чтоб я б легко смог умереть,
И ждать тебя – там, за пределом

Земных нажив, что плодят грех
В безмерной вечности покоя,
Где всегда есть все и для всех,
А я зову тебя… женою.

338.

ОТ БЕЗЫСХОДНОСТИ ПОРОЮ…

От безысходности порою
Готов, немедля, умереть,
Поскольку не найду покоя,
Когда ни лежа и ни стоя,
Я не могу тебя иметь.

Сына родить да растить дочек
И знать, что это все… мое!
Но снова ставлю многоточие,
Когда есть шанс побыть вдвоем.

339.

ОБЩАЙСЯ С ОТЧИМОМ, ЛЮБЯ

Дочки твои ко мне ластятся:
Им нужен дедушка второй,
И я хочу: они мне снятся…
И в то же время, то женой,

А то любовницею вижу
Неповторимую тебя…
Чтоб ко мне дочки стали ближе –
Общайся с отчимом, любя.

340.

ЕСЛИ ОТЦА ВО МНЕ НЕ ВИДИШЬ.

Если отца во мне не видишь
(Дабы им стать… не малый труд),
Ты меня этим не обидишь…
Но если дочки назовут

Поэта «дедушкой любимым»,
А ты перечить станешь им,
Я обойду вас с мужем мимо,
Чтоб раствориться, словно б дым.

341.

ЕСЛИ БЫ ТЫ…

Если бы чувствовала извне,
Иль осознать умела сердцем,
Что ты – продленье моей жизни
И, может быть, в рай божий дверца;

То стала б той, о ком мечтаю
И уже в сотый раз пишу…
Но ты, как если б не читаешь
О том, что я… тобой дышу.

342.

МОИ ПОМЫСЛЫ ЧИСТЫ

Когда мне очень нестерпимо
И я на многое готов…
Жизни кусок проходит мимо:
Все потому, что кроме слов

О сексе, больше нет желаний
В моих стихах, они пусты.
За что мне это наказанье?
Ведь мои помыслы чисты:
Жить с тобой в мире красоты.

343.

РАДИ СПАСЕНИЯ ПОЭТА

Ради спасения поэта,
Дабы он бед не натворил,
Не уж то ты и этим летом,
Сколько б тебя я не просил,

Всего-то дел: лечь со мной рядом –
Не найдешь несколько минут?
Еще никто, несущий радость,
Не угодил на страшный суд.

344.

Я ВЫЖИМАЮ ИЗ СЕБЯ РАБА

То шторм, то штиль с прекрасною погодой!
О, как ты переменчива, судьба!
Узнать пытаясь о твоей «погоде»,
Я выжимаю из себя раба.

Раба любви, чтоб ты моей иконой
Не стала, я и так с ума схожу!
Едва найду в глазах твоих влюбленность,
Весь до конца тебе принадлежу.

345.

ТЕБЯ НЕ ОБОЙДЕТ УДАЧА

Коль ты живешь мечтой о даче
(Об этом знает вся родня),
Тебя не обойдет удача,
Коль твоим мужем стану я.

Коль у нас будут всюду грядки,
А ты будешь полоть в наклон,
Я еще утром, для порядка,
Чтобы днем не был возбужден,

Примусь любить тебя так сладко,
Чтоб дачников будил твой стон.

346.

ЧТОБ ОБРЕЛА ДУША ПОКОЙ

Молюсь, чтобы гроза случилась
И ливень был сплошной стеной –
Как очищенье, божья милость…
Затем, чтоб все у нас сложилось
И обрела душа покой,
Что источил страданий зной.

347.

ТВОЙ ПОРТРЕТ НА ПРЕЖНЕМ МЕСТЕ…

Ты снова на привычном месте:
Меж твоих дочек твой портрет;
Когда войдешь в мой кабинет
И мы впервые будем вместе

Одни, я сам себе сказав:
«Секс нерешительных не любит»,
Резко забыв о тормозах,
Войду меж ножек без прелюдий.

348.

С ПЕРВОГО РАЗА

Неспешно, как презерватив,
На член натягивая тело,
Я, ощутив любви прилив,
В тебя проникну до предела.

И если ты начнешь стонать
Еще задолго до оргазма,
Я смогу с радостью узнать,
Что секс нам всласть… с первого раза.

349.

УЖЕ СТАНОВИТСЯ ПРОТИВНО

Уже становится противно
Тебя на секс наш зазывать.
Ведь не такой уж я наивный,
Чтоб с болью в сердце осознать,

Что мне уже ничто «не светит»:
И здесь, и там – кругом закат.
Твоя семья – супруг и дети -
Для нас прочней любых преград.

350.

ПРАВ ЛИ ПОЭТ?..

Скажите мне, добрые люди,
Прав ли поэт страны моей:
«Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей»?

Я был бы рад, как все мужчины
В тебе «букет» чувств разбудить.
Но не могу найти причину,
Чтоб образ твой меньше любить.

351.

КАК МОЖНО ЧАЩЕ

Ответь: полезней всех, кому
Твоя работа на дому?

Живи ты с ней хоть в гуще чащи
Иль там, где степь всегда светла,
Мне нужно, чтоб как можно чаще
Ты у нас с матерью была.

Лишь только так, когда увижу
Тебя, хотя бы раз в неделю,
Мы сможем стать друг другу ближе –
По направлению к постели.

352.

О РАБОТЕ НА ДОМУ

Нужно признать: работа на дому,
Не строит в ряд – работай хоть в халате,
Придет сосед, доступней быть ему…
И сексом заниматься места хватит:

Подвинь лишь монитор и на столе
Зад расположишь свой, раздвинув ножки.
Но не стони в открытое окошко,
А лишь шепчи: «О, как же сладко мне!»

353.

НА ПОВЕСТКЕ ДНЯ

Спросите утром у меня:
О ком все мои думы?
Отвечу: «На повестке дня
Одна лишь только Радия».
Добавлю с видом умным:

«Пока ею не овладел –
Все бабы будут не у дел».

354.

ТО, ЧТО МНЕ НАДО

А с той поры, как Радия
Мне тихо скажет: «Я… твоя!»,

Мой «друг» познав ее сполна,
Как бокал, выпитый до дна,
Мне даст понять: «Искать не надо:
Радия – то, что тебе надо».

355.

ИЩИ ПРИЧИНУ

Коль нужно, я и при супруге
Могу тобою любоваться.
Но когда ты моего «друга»
Сводишь с ума, готов признаться:

Путь до тебя длинней и уже,
Когда ты к нам приходишь с мужем.
А коли так, ищи причину,
Чтоб не дышала тебе в спину
Твоя вторая половина.

356.

ПОПРОБУЮ ПРЕДПОЛОЖИТЬ

Впрочем, коль я сгущаю тучи,
Попробую предположить:
Если вы с мужем неразлучны,
Мне совсем плохо будет жить.

И для того, чтоб нам стать ближе –
Уже не будет перспектив…
Ну, а пока любви прилив
Меня к тебе, как прежде, движет.

357.

НУЖНО ПРИЗНАТЬ

Без выводов суровых, громких
Нужно признать, пусть я не рад:
«Семья чужая – как потемки», –
Не зря же люди говорят.

А коли так, мне трудно очень
День изо дня предполагать:
Захочешь ты, иль не захочешь
Того, чтоб нас свела кровать?

358.

УСТАЛ Я ЖДАТЬ…

Устал я ждать хоть бы намека
Иль телефонного звонка:
Ты, как и прежде, далека.
И будет мне жестким уроком

Та безответная любовь,
Что людей старит раньше срока
Иль когда Господь хмурит бровь,
Семейные услышав склоки.

359.

БОЮСЬ: ЗАКОНЧИТСЯ ТЕРПЕНЬЕ

Очень прошу! Уж прошли сроки…
Чтоб я сберег любви печать –
Дай же мне знать, хотя б намеком
О том, что ты меня читать,
Иль мои письма получать

Изволишь? Так как от молчанья
Я мест себе не нахожу!
Боюсь: закончится терпенье -
Петлю на шее завяжу.

360.

ЗАЧЕМ ТЕБЕ ВСЕ ЭТО?

Ответь, зачем тебе все это:
Меня молчаньем изводить?
Не лучше ль будет жизнь поэта,
Вместо продленья, прекратить?

Слезно пожаловаться мужу,
Что я преследую тебя…
И он меня утопит в луже,
Или сомнет авто, «любя».

361.

ЧТОБ НЕ «ЗАМАРАТЬ» СУПРУГА

Чтоб не «замарать» супруга
И себя поступком злым,
Посоветуйся с подругой
Иль с любовником своим.

Если оба разом скажут:
«Не убудет от тебя,
Коль ты отчима уважишь…»
То покинешь их, «любя»,
Узнав много про себя.

362.

КОЛЬ НЕ СЛУЧИТСЯ ПЕРЕМЕН

Коль не случится перемен,
И нам не быть друг с другом близко…
Чтоб не познать былых проблем,
Когда унизился так низко,

Я прекращу вновь переписку.
И хоть она, как в одни двери,
Я все еще в твой разум верю.

363.

ВСЕ ПРИЗРАЧНЕЕ ТВОЕ ТЕЛО

Коль воцарился в семье лад:
Ищите новую квартиру,
Дабы в ней жить в достатке, в мире…
Я этому весьма не рад:

Так как вчера надежда грела,
Что все наладится у нас…
А нынче, хоть свет не погас,
Все призрачнее твое тело.

364.

И НАДО Ж БЫЛО МНЕ ВЛЮБИТЬСЯ?!

Если ты дома, на балконе,
Не докричаться – высоко!
Коль мужа нет, ты с кем-то стонешь,
В дверь стучать глупо, нелегко…

Уж год, как нельзя дозвониться:
Твой телефон – глухонемой.
А СМС мои, как птицы,
Летят куда-то стороной.
И надо ж было мне влюбиться?!

365.

УСТАВ ЗАВИДОВАТЬ СУПРУГУ

Устав завидовать супругу
И от тебя ждать «ДА» в ответ,
Я, сняв узду с моего «друга»,
Приду в твой дом сказать «Привет!».

Коль встретит муж, затихнет пьяный,
Коль будут дети, скажу: «Спать!».
Найду любовника: от раны
Умрет. А я с тобой в кровать
Отправлюсь, чтоб оргазм искать.

366.

ЕЩЕ ЛИШЬ МАЙ…

Еще лишь май, а уже лето:
Жара и всюду райский сад!
Лишь я, как год иль три назад,
Тобой до сих пор несогретый:

Беседой тет–а-тет иль словом,
А там… возможна и постель…
Чтоб каждый день был, как обнова,
И по плечу любая цель.

367.

Я Б НА ТЕБЯ СМОТРЕЛ ЧАСАМИ

Я б на тебя смотрел часами,
Лаская взглядом: груди, ножки…
Храня мечту, что между нами,
Может не сразу и сторожко,

Любовь построит не мосточки,
А двухполосный прочный мост;
Чтоб разрешить больной вопрос,
Дабы мы стали очень близки…

368.

ОПЯТЬ НЕ СПЛЮ

Опять не сплю, прильнув к подушке,
А член мой метит простыню…
В тебе, кто б мог согреть мне душу,
Я разглядеть сумел жену.

Чтоб свою семью не разрушить:
Не бросить мужа и детей…
Ты можешь (перспектив нет лучше)
Быть лишь любовницей моей.

369.

ДОЖДУСЬ ЛИ?

Я посвятил сотни стихов
Тебе, с кем не пришлось быть в ложе…
Но сказать точно не готов,
Какой из них мне стал дороже?

Если ж он, как наше дитя,
До сей поры еще не зачат,
Дождусь ли? День за днем летят,
А ты, хоть не отводишь взгляд,
Но и где ждешь… не обозначишь.

370.

СТИХИ НЕ ВЫСОСЕШЬ ИЗ ПАЛЬЦА

Стихи не высосешь из пальца,
Ежели ты не графоман,
Чьи вирши строятся на фальши:
В них чувства нет – сплошной обман.

Вот и любовь нельзя придумать
Там, где ее в помине нет.
Будучи женщиною умной,
Знай: с тобой искренен поэт,
Когда пишу: «Ты – мой рассвет…»

371.

ПУСТЬ ВСЕ ТРУДНЕЕ
НАХОДИТЬ СЛОВА

Пусть все труднее находить слова,
Дабы в сто первый раз не повториться,
Не написать: «О, как же ты мила!»
И «Разве в тебя можно не влюбиться?»

Но коль вместо меня пишет Господь
Иль мне на ушко шепчет текст признанья,
Я буду восхвалять твой ум и плоть
Неповторимым словосочетаньем.

372.

КОГДА НЕЛЬЗЯ НАЛАДИТЬ СВЯЗЬ

Я бы о ней, о любви этой
К тебе, чернил не изводил,
Если б твой стан, зимой и летом,
К постели на руках носил.

Но, коль ты мне не позволяешь
Даже наладить с тобой связь,
Я о любви стихи слагаю,
Чтобы излить в них свою страсть.

373.

ПРИСНИЛАСЬ

Уже раздвинуты колени
И позабыт твой долгий торг…
Ты подо мной. От удивления
В твоих глазах живет восторг!

Мы оба думаем: «Свершилось…
За это можно все отдать!»
Вместо тебя, кто мне приснилась,
Рядом со мной лишь твоя мать.

374.

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ТЫ МНЕ СНИШЬСЯ?

Что делать, если ты мне снишься,
А я зову тебя во сне?
Боюсь: развод с женой случится
Или она простит вновь мне

Бессонную, как вечность ночь,
Зная, что я звал ее дочь?

375.

О ПРИЗРАЧНОЙ НАДЕЖДЕ

Возможно, главным сроком ожидания
Стал для меня дней отпуска парад.
Да только не случилось вновь свидание…
Лишь брошенный украдкой нежный взгляд

Мне оставляет призрачной надежду
На то, что ты пред дальнею дорогой
На юг, позволишь, чтобы я одежду
Сорвал с тебя у самого порога.

376.

КОЛЬ НЕ ПОЙМУ ТЕБЯ В ПОСТЕЛИ

Порог не красная черта,
Которой ты очень боялась,
А, может, только притворялась
И быть со мной - твоя мечта?

Впрочем, у всех есть свои цели
И способ, как ее достичь.
Коль не пойму тебя в постели,
Выпущу в поле, в лес, как дичь,
Чтоб знать, кто ты есть в самом деле.

377.

МОЯ ЛЮБОВЬ – НЕ ТЕОРЕМА

Моя любовь не теорема,
Коль мы с тобою не близки,
Доказывать в часы тоски,
Что она всегда неизменна.

Поскольку, чтоб ты не сказала,
Нет любви большой или малой.

378.

ЕЩЕ ПЫТАЮСЬ ЧТО-ТО ЖДАТЬ

Чувствую или «третьим» глазом
Вижу, тебе не до меня:
Ни до стихов, ни до оргазма,
Чем удивить мечтаю я;

Желая убедить, что с мужем
Подобного не испытать…
Зная, что я тебе не нужен,
Еще пытаюсь что-то ждать…

379.

СЕБЕ ВРУ

Боясь, что ты меня отправишь
Куда подальше, себе вру,
Что придет день, и ты оставишь
Того, с кем порой говорю.

Боясь, не пряча глаз, поведать,
Что я люблю жену.
Мне без нее один путь ведом:
Вновь спиться и уйти ко дну…

380.

МУЗА – ЖЕНА ПОЭТА

Даже вне брачного союза
Ты можешь быть обречена
Стать для меня – словно б жена:
Поскольку ты – есть моя муза.

А коли так, будь благосклонна
Ко мне и к тем моим стихам,
В которых я вместо поклона
Готов припасть к твоим ногам:

Дабы нутром своим и кожей,
Уткнувшись головой, плотней,
Почувствовать в твоем межножие
Апофеоз мечты моей.

381.

ЧЕТВЕРТОЕ ИЮЛЯ

День твоего похода в ЗАГС ближайший
Стал самой черной датой для меня!
И я желать любви вам настоящей
Не буду, потому, что жизнь браня,

Я сам тебя давно уже люблю,
И чтоб вы развелись Бога молю!

382.

ДА СБУДЕТСЯ МОЯ МЕЧТА!

Да сбудется моя мечта:
Ведь даже в юбилей Дня свадьбы
Вы с мужем, видно неспроста,
Как если б дома не поладив,
Решили быть в разных местах:

Ты – дома, а супруг – у мамы,
Чтоб избежать семейной драмы.

383.

ТЕБЕ НЕТ ДАЖЕ ВРЕМЕНИ ПОЖИТЬ

Раздавленной нуждою и заботой
Растить детей и чем-то их кормить,
Успеть сделать надомную работу
И мужа сексом удовлетворить,
Тебе нет даже времени пожить.

Пожить, ну хоть немножко «для себя»,
Когда есть и курорты, и любовник –
Не тот, что стихи пишет про «коровник»,
А тот, о ком во все трубы трубят!

384.

НИ СЛАВЫ И НИ ДЕНЕГ

Поэта признают лишь после смерти,
Коль он от Бога – истинный Поэт.
А, значит, у него при жизни нет
Ни славы и ни денег, чтобы встретить

Не ту, кого гнобит нужда, забота
О детях, чтобы муж не охладел…
И, как петля, надомная работа,
Задушит, коль не сделаешь сто дел.

385.

О «КОРОВНИКЕ»

… А о «коровнике» писать нынче не просто:
В нем женщины – за то, чтоб их любить,
Не «доятся» для тех, кто ходит босый…
Они других умеют «подоить».

Лишь тот «пастух», чей полон кошелек,
Дозволен заглянуть между их ног.

386.

В ИНТИМНОМ СВЕТЕ ГЛАЗ И СВЕЧ

Я буду рад, коль твои дочки
К тебе помогут путь найти,
Чтоб я не жил впредь одиночкой…
Ведь лишь с тобою обрести

Я могу счастье и покой.
Ты можешь быть чужой женой.
Мне хватит наших тайных встреч
В интимном свете глаз и свеч.

387.

НА БОЛЬШЕЕ Я Б СИЛЫ НЕ НАШЕЛ

Я не любитель женщин оголенных –
Поскольку в «оголенных» тайны нет.
Но на тебя бы смог взглядом влюбленным,
«В чем родила мать» минут пять смотреть.

На большее я б силы не нашел:
Помимо воли в твой разрез вошел.

388.

НЕ ОЧЕНЬ

Когда хмельнее самой хмельной бражки,
Смотрю на твои ляжки, что рвут брюки,
Вижу тебя в одной ночной рубашке,
Испытывая жажду секса, муки.

И в этом состоянии пребывая –
Не то чтоб день другой, а месяцами,
Я от бессильной злобы проклинаю,
Зачем ты – дочь жены – жена чужая?

А ведь могла быть просто чужой дочкой
Или женой соседа, иль знакомых,
Кого можно сношать без проволочки,
Когда грешишь, но, кажется, не очень.

389.

ЧТО С НАМИ ДЕЛАЕТ ЛЮБОВЬ?

Что с нами делает любовь?
Только влюбленным лишь известно:
То гнет - аж в жилах стынет кровь,
То распрямляет, чтоб не тесно

Было ни телу, ни душе.
Ты на любой «вираж» способна.
Но пустить корни на меже –
Для тебя почва непригодна.

390.

НЕ СМОГ СТАТЬ ДАЖЕ ТВОЕЙ ТЕНЬЮ

Чем ближе час, когда уедешь,
Тем неуверенней живу.
Я долго шел к своей победе,
Да не дошел. Теперь плыву –

Не против ветра – по теченью:
Тебя в постель не заманив
И, стало быть, не победив,
Не смог стать даже твоей тенью.

391.

ЛИШЬ СЕКС СУМЕЕТ РАССУДИТЬ

Может, подскажешь, как мне жить?
Иль усмехнешься: «Ты жизнь прожил…
Тебе ль на склоне лет любить?»
Отвечу: «Нас в любовной ложе

Лишь секс сумеет рассудить.
А коли так: назначь свиданье;
Либо тебе над мной парить
Или я выброшусь из здания».

392.

ВСЕ СТАЛО МЕЛОЧНЫМ, НИКЧЕМНЫМ

Все стало мелочным, никчемным
И от душевных болит ран.
Как пес -  побитый и бездомный –
Наш не сложившийся роман.

Его Господь не приголубит
И не отдаст в светлый приют.
Я знаю, ты меня погубишь:
Уж волки воют, жертву ждут.

393.

КОЛЬ НЕ НАЛАДИШЬ СВЯЗЬ СО МНОЙ

В летнем парке, на неделе –
Там, где будет вся семья,
На тебя свой взгляд нацелив,
Объявлю прилюдно я

О своем твердом решении:
Если ты, младшая дочка,
Не наладишь связь со мной,
То твой муж завтра захочет
В мясорубке фронтовой
Сделать б…ять-жену вдовой.

394.

СПАСИБО

Спасибо за то, что решилась бесстрашно:
При маме назвать меня ласково «Саша».
Давая понять, что я стал тебе нужен
На уровне брата родного иль мужа.

395.

НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТОЛЬКО ПО ИМЕНИ

Может быть, ради этого, именно,
Я к тебе полз средь скал, не по глади.
Называй меня теперь по имени:
Только «Сашей», забыв слово «дядя»;

Потому, что ты мне не племянница,
А, любимая, милая странница;
Мы друг к другу шли долго, плутая…
Что поделаешь, коль жизнь такая?

396.

УСЛЫШАВ СЛОВО О РАЗВОДЕ

Вчера, когда мы «на природе»
Всей родней смогли отдыхали,
Услышав слово о разводе,
Из твоих уст, я о печали

Забыл, обрадованный очень,
Что стану папой твоим дочкам.
Поскольку муж, как скисший ужин,
Уже давно тебе не нужен.

397.

А КОЛИ ТАК…

А коли так, жду нашей встречи
В церкви, где с мамою твоей
Крестили мы твоих детей.
А вот теперь поставим свечи

За то, чтоб сойдя с места в зал
Нас с тобой Сам Господь венчал!

398.

И ХОТЬ ТЫ ЕЩЕ НЕ МОЯ

Издам уж скоро без проблем
То, что считаю лучшим:
Последнюю из тех поэм,
Куда я вложил душу;

Где твое имя - Радия –
Мой милый персонаж.
И хоть ты еще не моя,
Прочти ее, уважь.

399.

ПРИОТКРЫТОЙ ДЕРЖИШЬ ДВЕРЬ

Даже столь редкие общенья –
За большим праздничным столом-
Дарят нам встречные движения
С душевным, искренним теплом,

Когда мечтаешь о прорыве
Немедля лечь с тобой в постель.
Но даже став пред мной игривей,
Ты приоткрытой держишь дверь.

400.

УПУСТИЛ

О, как бы было хорошо:
Проснешься, а Вы рядом.
Хоть мимо Вас я не прошел,
Да только мне наградой

Не стал Ваш образ. Потому
Что не был постоянен:
То вдруг другую обниму
Или бываю пьяным.

401.

ОТ ВСЕГО МИРА ОТРЕШАСЬ

В лютый мороз, когда в сугробах
Вес мир до кромочки небес,
Я к Вам, прелестная особа,
Имею страстный интерес:

В келье, где божий дух, как волны,
Утратив над собою власть,
Любви нектаром Вас наполнить,
От всего мира отрешась.

402.

О МОЕМ ТВОРЧЕСТВЕ

От жажды Вами завладеть
Я стал писать порою пошло.
Теперь стихи мои на треть
Не о сегодня и о прошлом,

А о том, что ждет впереди;
Ведь я, фантазий не лишенный,
Без мысли себе навредить
Пишу о сексе в Вас влюбленный.

403.

ГРУЩУ: УХОДИТ ЛЕТО

Грущу: уходит лето –
Уж август наступил.
А я тебя раздетой
К постели не носил.

Еще зимой мечтая,
Что ты будешь моей…
Перечить не желаю
Больше судьбе своей.

404.

ДАЖЕ В НЕСНОСНУЮ ПОРУ

Даже в несносную жару
Ходить не в юбочке, а в брюках –
Для твоей «розы» … это ж мука!
Ты даже в собственном двору

Боишься обнажить коленки…
Все это губит образ женский.

405.

ТЫ НЫНЧЕ В ЮБКЕ!

Слегка накрашенные губки,
А ножки – глаз не отвести!
Но, главное: ты нынче в юбке!
Способная с ума свести

Не только встречных мужиков,
Но и своих соперниц злющих.
А я лишился даже слов,
Чтобы сказать: «Нет тебя лучше!»

406.

УСПЕВ УВЯЗНУТЬ ГЛУБОКО

В короткой юбочке, чуть ниже,
А, может быть, выше колен,
В тебя легко войти, что движет:
Без размышлений сдаться в плен…

Чтоб утонуть в твоих объятиях,
Успев увязнуть глубоко,
Тем местом, что любит занятия,
Когда быть нужно «челноком».

407.

НО РАЗВЕ ЭТО МОЙ ИЗЪЯН?

Поверь, о, как же мне охота
Запечатлеть на своем фото
В короткой юбочке твой стан.
Коль скажешь мне: «Ты – хулиган!»

Отвечу: «Да, пусть хулиган!
Но разве это мой изъян?
Коль от любви к тебе я пьян?»

408.

УЖ ЛУЧШЕ Б ТЫ БРЮКИ НОСИЛА

Стоило юбочку надеть
Да одной выйти «на природу»,
Твой муж стал на тебя смотреть
И снова день и ночь хотеть…
Забыв и думать о разводе;

Уж лучше б ты брюки носила,
Глядишь – со мною б в ЗАГС сходила.

409.

МЫ БУДЕМ БЛИЖЕ ИЛИ ВРОЗЬ…

Не знаю, что там ждет нас дальше:
Мы будем ближе или врозь?
Если меж нас не будет фальши,
Искренних чувств букет иль гроздь;

Жизнь принесет нам обновленье
И полноводное теченье.

410.


ДЛЯ ЧЕГО МНЕ ЭТА ДОЛЯ?!

Ты ко мне тянулась взглядом,
Хоть твой муж рядом сидел;
И футбол был тоже в радость:
Мы вели…, а я смотрел

Чаще на тебя, чем в поле…
Но зачем решилась вдруг
Снять на фото себя… в волю
После матча? Приневолив,
Чтоб с ума сходил мой «друг»!

411.

УЖ ЛУЧШЕ Б ТЫ…

Уж лучше б ты меняла позы
Не перед камерой для фото,
А чтоб я глубже в твою «розу»
Входил в самый разгар «охоты»,

Когда я – коршун, а ты – мышка,
Кто не давалась мне годами;
Забыв о том, что тобой дышит
Тот, у кого сердце… не камень.

412.

МНЕ НАЗЛО

Ты вчера в час фотосъемки
Была… глаз не оторвать!
Только всю «картинку» скомкал
Твой супруг, с кем ты стоять

Могла в самых разных позах –
Мне назло, чтоб я впредь знал:
Ты для мужа – всегда роза,
Ну, а он – твой идеал!

413.

ЖИВИ СЕБЕ, КАК И ЖИЛА

Коль нет желанья в телефоне
Мои послания читать,
Значит, ты, вряд ли, благосклонна
Дверь в свою спальню открывать.

И я, кто любит все и сразу,
Поскольку жизнь не сдвинешь вспять,
Не буду в поисках оргазма
Твои пороги обивать.

Живи себе, как и жила,
А у меня свои дела…

414.

СЛОВНО БЫ ЗИМА И ЛЕТО

Когда ты с мужем своим рядом,
Готов сказать, без промедленья:
У вас нет однозначных взглядов…
Вам трудно принимать решенья.

Любящие – всегда похожи,
Взгляните на свои «портреты»;
Возможно, ваш секс терпит ложа,
Но вы, словно б зима и лето.

415.

ЕЩЕ ВЧЕРА – МОЯ НАДЕЖДА

Еще вчера – моя надежда,
А уж сегодня – прошлый день.
Тело твое, словно б одежда,
Сносилось. Все, кому не лень

Его рвут, член вогнав могучий –
Помня, насколь ты – злая участь:
А сказать проще: ненасытна!
И хоть не стали бедра круче,
Они, как прежде, аппетитны.

416.

ЭТО ЛИ ЖИЗНЬ?

Жить для того, чтоб вас считали
Родные мужем и женой,
А, как живется вам, не знали,
Махнув женатым вслед рукой.

Это ли жизнь? Пусть в семье дети,
Но не они – венец любви!
Коль чувства нет родной крови,
Живем лишь за себя в ответе.

417.

ИЗ-ЗА ТЕБЯ ВСЕ ЧАЩЕ ССОРЫ

Из-за тебя все чаще ссоры
И уже рушится семья.
А ты, кому покой не дорог
Мамы своей, а с ним и я;

То подаешь знаки вниманья,
То, прильнув к мужу, меня злишь;
Не ждешь за это наказанья:
Когда от отчима родишь.

418.

СЕГОДНЯ МЫ ДОМА ОДНИ

Сегодня мы дома одни:
Ты – где-то там, я – где-то здесь…
Главное, что возможность есть
Встретиться. Утекают дни,

Когда я в отпуске. Решай,
Где нам сойтись в течение дня?
Иль у тебя, иль у меня?
Я всюду обещаю рай!

419.

ЗНАЯ, ЧТО Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ

Я не испорчу борозды
И глубоко буду пахать:
Поскольку не ношу узды,
Что выбирать, с кем лечь в кровать.

Зная, что я тебя люблю,
Нас твоя матушка простит.
А я грех этот отмолю
Пред Тем, кто надо мной стоит.

420.

ЗНАЯ ТОЧНО, ЧТО Я МАЮСЬ

Ты одна, нет даже кошки –
Муж увез с собой детей.
Разомкнув пошире ножки,
Вот уже пару ночей

Ты сама себя сношаешь,
Член резиновый купив.
Зная точно, что я маюсь,
Сжав в руке презерватив.

421.

ЕСЛИ МНОЙ ПРЕНЕБРЕГАЕШЬ

Если мной пренебрегаешь:
Не зовешь в свою постель,
Ты останешься чужая
Для того, кто ставит цель:

Сделать мать твою счастливой,
Признав дочерью тебя.
Но ты гордой и спесивой
Меня гонишь от себя.

422.

ОСОЗНАВ, ЧТО ТЫ УПРЯМА

Осознав, что ты упряма:
На «стыковку» не идешь;
Уже к осени поймешь
Отчего так плохо маме;

Будешь с ней, кто без ума,
Без меня в пустой квартире
Скоро нянчиться сама,
Не раздвинув ножки шире.

423.

ПОСТАВЬ «ЗА УПОКОЙ» СВЕЧУ

Я жду: иль время назначай,
А заодно и место встречи,
Или прислав ответ: «Прощай!»,
Поставь «За упокой» мой свечи.

424.

ИСЧЕРПАВ ВСЕ СИЛЫ

Морально исчерпав все силы,
А заодно и вдохновенье;
Так и не став для тебя милым,
Готов поток стихотворений,

Что бился в стену, прекратить
И жизнь свою укоротить;
Все потому, что без стихов
И без тебя, я давно б сдох!

425.

ПРОЖИВАЯ УНИЖЕНЬЕ

О чем бы не просил, ни разу –
За эту пару с лишним лет,
Как если б я больной проказой,
Ты не желаешь дать ответ;

Хоть мне приходят подтвержденья,
Что мой получен смс,
Вновь проживаю униженье,
Словно б раздвинувший колени,
Я не проникнул в твой разрез.

426.

НЕВЕДЕНИЕ – ОНО ХУЖЕ НЕВОЛИ

Неведением – оно хуже неволи,
Которое безжалостно гнобит.
Уж третий год молчанием изводишь…
Не лучше ль будет – разом прекратить

Общение? Когда к нам в гости приходишь,
Беседуй с мамой, обо мне забыв.
Чтоб дать понять, кто для тебя угоден,
Последний гвоздь в гроб отчима забить.

427.

НЕ НАДО ДОВОДИТЬ ДО ТОЧКИ

Не надо доводить до точки
Того, кто тебя очень хочет:
И для бесед, и для постели –
Нечасто: всего раз в неделю

Ибо без секса, в час свободный,
Я всегда словно б зверь голодный!

428.

ЗАПОМНИ РАЗ И НАВСЕГДА!

Будь на дворе жара иль стужа,
Запомни раз и навсегда:
Коль мне с тобой встречаться нужно,
Мне наплевать, что ты замужняя;
Любовь, не глядя на года,

Как ключ к замку или отмычка,
Прорвется к твоей жизни личной.

429.

ОТ ЛЮБВИ ДО НЕНАВИСТИ

«От любви до ненависти – один шаг».
Разве тебе хочется, чтобы я стал… враг?
Да не в отдаленности, а в своей родне;
Нет определенности: о чем думать мне?

Ждать, когда ты сдвинешься – сделав первый шаг?
Иль станешь для отчима самый первый враг?

430.

И ВСЕ ЖЕ, КАК Я НЕ СТАРАЮСЬ…

И все же, как я не стараюсь
Себя однажды убедить:
Что ты жена мужу родная,
И он в тебя вправе вводить

Свой член, но мне невыносимо,
Не то что б видеть, представлять,
Как тебя раком, согнув спину,
Кто-то другой любит сношать!

431.

ЧТОБ ЗА СВОИ СТРАДАНЬЯ ОТОМСТИТЬ

Казалось бы, о женщине красивой
Я вправе лишь о добром говорить.
Но коль она упряма и спесива,
И не дает себя в постель носить:
Отыщешь в ней немало негатива.

А не найдешь, захочешь сочинить,
Чтоб за свои страданья отомстить.

432.

ИЗ-ЗА ТЕБЯ Я ПОТЕРЯЛ СЕБЯ

Месть может быть короткой и… до гроба;
Если не изнасилую любя,
Ты будешь для меня мерзкой особой,
Из-за которой потерял себя:

Еще вчера способного любить,
Когда мог людям праздники дарить.

433.

А ДАЛЬШЕ ЧТО?

Ну, вот: все то, что я хотел
Сказать тебе о самом главном,
Я написал так, как умел:
Без резких переходов, плавно.

А дальше что? Уставший ждать
Встреч тайных и любвеобильных,
Зная, что нет любви насильной,
Тебе судьбу мою решать.

434.

Я НЕ БОЮСЬ ВЫСОКИХ СЛОВ

Я не боюсь высоких слов,
Да и бояться разучился.
И выслушать всегда готов
Твой приговор: или нам слиться,
Иль моей жизни прекратиться.

435.

И ТЫ УЖЕ ТОГДА, ТОРГУЯСЬ

Став «тихим омутом» при дочках,
Которых следует растить,
Ты успеваешь прошлым жить;
Когда тебя, без проволочки

Сношали, прячась по кустам.
И ты уже тогда, торгуясь,
Определяя размер х…
И суммы денег… по часам,
Знала два слова: «Нет» и «Дам».

436.

ПРИБЕЖИЩЕ ЧЕРТЕЙ

Поскольку любой «тихий омут» –
Это прибежище чертей.
У тебя множество знакомых –
Волчьей породы кобелей.

Они тебя пасут повсюду;
Не бьют друг друга и посуду,
Даже когда играют нервы
Помнят, кто ближе всех для стервы.

437.

ЧТОБ ТЫ МЕНЯ НЕ ВОЗБУЖДАЛА

Чтоб ты меня не возбуждала
И не звала туда, где нет
Следов, что ты со мной лежала,
Я спрячу от себя портрет –

Тот, где стоишь обнажена -
Чужая для меня жена.

438.

ПЕЧАЛЬНА НАША РАДИЯ

Печальна наша Радия,
А тут еще пугаю я:
Секс предлагая по ночам –
В ее квартире – тут и там…

Помня: коль женщина одна,
Она без секса голодна.
И если я к ней не приеду,
Вдруг изнасилует соседа.

439.

ПРИЗНАЙСЯ ЧЕСТНО…

Признайся честно в том, что бес
Тебя все чаще навещает.
Но помня, что Господь с небес
За тобой строго наблюдает;

Ты, безрассудная без секса,
Найти не можешь себе места!
Хоть знаешь, потеряв покой,
Что это «место» подо мной.

440.

НА НОВОМ МЕСТЕ

Не правда ли, на новом месте
Секс всегда слаще и длинней?
Для меня станет доброй вестью,
Коль ты с годами став мудрей,

Будешь лежать под мной с охотой:
Там, где живу и на работе.

441.

Я Б ВЕРИЛ В ТО…

Вот если б ты с мужем «валетом»
Спала иль в комнате у дочек,
Я б верил в то, что ты с ответом
Вряд ли задержишься. И очень

Все взвесив и не раз отмерив,
Скажешь иль пару слов напишешь
О том, что мне открыты двери
Иль я давно уж третий лишний.

442.

КОГДА Я ДУМАЮ О НАС

Когда я думаю о нас –
Есть только ты одна:
Меня там нет – лишь твоих глаз,
Как омут… глубина.

Где, утонув, буду чужой:
Ведь даже там – на дне –
Меня не будет, там – другой,
Он свет в твоем окне.

443.

ТЫ НИКОГДА МОЕЙ НЕ БУДЕШЬ

Ты никогда моей не будешь –
Я для тебя чужой;
Насильно вряд ли приголубишь,
Поскольку есть другой.

А кто он? Твой давнишний друг –
Мужчина первый твой?
Это конечно ж не супруг,
Что звал тебя женой.

444.

МНЕШЬ ПРОСТЫНКУ НЕ ОДНА

Снова беспокоясь очень,
Сам себя лишаю сна:
Если ты уж этой ночью
Мнешь простынку не одна,

Значит, я зря убивался:
Справишься ль одна, без мужа?!
Он у мамы весь загружен,
А тебе, как ни старался,
Поэт, как и муж, не нужен.

445.

АРТИСТЫ

Легко прожив недельную разлуку,
Чтоб мужу показать, как голодна,
Давно уж измусоленною сукой,
Ты, сделав вид как от любви пьяна,

Будешь стонать и даже лезть… на стенку;
Зная, что «милый» - еще тот «артист»:
В гостях у мамы, разводил коленки
У сельских баб, похожих на актрис.

446.

Я НЕ ПРОЩУ ТЕБЯ

За твою шутку о разводе,
Что подарила мне надежду…
Я не прощу тебя. Пусть годы
Пройдут, но в окнах не забрезжит

И мое сердце не оттает…
Ты будешь хуже, чем чужая!

447.

УБИВ ВО МНЕ ПОСЛЕДНЮЮ НАДЕЖДУ

Убив во мне последнюю надежду:
Откликнуться любовью за любовь.
Я выходок твоих терпеть, как прежде,
Не буду. Полон мести: «кровь за кровь».

За твои «шутки» мир сей не любя,
Я жестко изнасилую тебя.

448.

ЕСЛИ ПО ДОБРОМУ НЕ ХОЧЕШЬ…

Если по-доброму не хочешь
Пред мной открыться, словно б дверь,
Живи с оглядкой, ибо отчим
Готов порвать твой стан, как зверь!

Под управлением рефлекса,
Он, перебрав все виды секса,
Чтоб унять спермы, зла поток,
Забьет осины ствол меж ног.

449.

НЕ УБОЯВШИСЬ БОГА И ТЮРЬМЫ

Не убоявшись Бога и тюрьмы,
Едва лишь твой супруг выйдет за двери,
Я, позвонив в дверь, словно б в царство тьмы
Войду, чтоб «щелку» каждую измерить.

Дав злости волю, вырву наизнанку:
Рот, зад и перед, превратив в портянки.

450.

МНОЮ ПРИДУМАННАЯ СКАЗКА

Не факт, что я, узнав поближе
Твое расплывчатое тело,
Буду большим желаньем движим
Твой мир изведать до предела;

Поскольку ты – не тот предел,
Что я найти всегда хотел.
А твое божество в час ласки –
Лишь мной придуманная сказка.

451.

И ЗДЕСЬ, И ТАМ…

И здесь, и там, и даже тут
Я вижу, как тебя е…ут.
По стойлам водят, как по кругу –
Все, кроме твоего супруга.

Ты в сперме вся, как если б в мыле…
Не просто женщине-кобыле,
Чей муж ретив и бьет копытом,
Но не е…ет жену досыта.

452.

ТОМУ СПОСОБСТВУЕТ РАБОТА НА ДОМУ

Чтоб лечь под этого, а после дать тому,
Тому способствует работа на дому.
А если нет в квартире мужа и детей,
Можно и ночью мужиков разных мастей

Попеременно или парой принимать,
Главное – чтобы не рассыпалась кровать.

453.

ЗАЧЕМ ЖЕ Я?..

Еще вчера ты была женщиной прелестной,
Но, когда я считал любовников твоих,
Твой стан, заезженный мне стал не интересен,
Так как он любит обслужить сразу двоих:

Сперва один заходит в зад, а другой в перед,
Затем меняются местами, не спеша…
Зачем же я, в твою порядочность поверив
К тебе тянулся всей душою, чуть дыша?

454.

СТЫДНО!

Мне, кто тебя боготворил
На протяженье всей поэмы,
Стыдно за то, что полюбил,
Испытывая чувство плена

От жажды секса, когда я
Готов был за тобой покорно,
Будь ты хоть трижды бабой вздорной,
Ползти под маской холуя.

455.

ЕСЛИ Б НЕ ДЕТИ

А коли так, не до соитий:
Прижавшись к стенке спит супруг,
Забыв, когда была событием
Любая близость. И подруг

Нужды не знал искать для секса,
Чтоб удовлетворить себя…
Если б не дети, без ссор-лекций,
Ушел, «куда глаза глядят».

456.

МЕШОЧЕК ЧЕСНОКУ

Нам внучка – та, что от безделья
Не маялась, крича: «Ку-ку!»,
От бабы Вали, из деревни
Везет мешочек чесноку.

Она его сама сажала
И поливала день за днем,
А после из земли достала,
Обрезав хвостики на нем.

Ею гордиться может мама
И мы с бабулей – заодно.
Поскольку внучку Ариану
Уже не видели давно.

457.

И СНОВА МОРЕ…

И снова море, пляж желанный,
Где строят замок из песка
Две твои дочки. Их тоска
Не гложет. Да и было б странным

Ну, хоть о чем-нибудь грустить;
Когда не познанные страны
Ждут. И еще так долго жить.

458.

А ЧТО ПОДЕЛАТЬ?

Мне так увидеть вас охота:
Тебя и внучек среди волн.
Ведь ты для мамы свое фото
Уж не пришлешь. Я грусти полн…

А что поделать, коль бабуля,
Чтоб вам устроить тарарам,
Пусть в августе, а не в июле
Сама до моря едет к вам!

459.

ОТДЫХАЕТ ВСЯ РОДНЯ

Базы отдыха, курорты –
Подле моря и пруда;
На авто, пусть без эскорта,
Разбежалась кто куда

Вся родня моя большая,
Только я один «пашу».
Вот вернутся все, узнают
С кем из них я согрешу.

460.

НЕ ХВАТАЕТ ЛИШЬ ДЕДУЛИ

Мама с папой и бабуля,
Для того, чтоб был «квартет» -
Не хватает лишь дедули;
Его заменить сосед

Моим внучкам, вряд ли, сможет.
А вот отчим подойдет:
Он, как дочки, маму тоже
Любит уж не первый год.

461.

А МАМА ВИДЕО ПРИСЛАЛА

А мама видео прислала:
Все объяснила – где живет.
Лишь мне тебя там не хватало
И внучек, что не первый год

Будут в бассейне веселиться
Иль в пене плыть, как в облаках.
После чего мне вновь приснится,
Как я тебя нес на руках.

462.

ПОМЕНЯЙТЕ СВОЙ КУПАЛЬНИК

Пишет вам поэт-охальник:
С просьбой, чтоб сменить портрет,
Поменяйте свой купальник,
Ну, хотя бы его цвет.

Прежний мной давно изучен:
Будь то – вдоль, иль – поперек;
Дабы стал заметен лучше
Между ножек бугорок.

463.

ОБ ЭТОМ ОСТАЕТСЯ ЛИШЬ МЕЧТАТЬ

Без детей и мамы-тещи,
Вдвоем с мужем, от души
Вы резвились – ближе к ночи,
На пустом пляже в тиши.

И когда муж тебя «драил»,
Запихав песок в п…ду,
Он, пронзив тело, оставил,
Среди пляжа борозду.

464.

ЭТО МОЖЕТ ЛИШЬ ПРИСНИТЬСЯ

Вас, кто сексом озабочен,
Но, а дети даже ночью
Порезвиться не дают:
Постоянно пристают;

На курорт, всегда голодных,
Нежелательно пускать:
Так как вам вполне угодно
Среди пляжа, принародно,
Людей сексом возбуждать.

465.

ОДНИ ЛИШЬ ДЕНЬГИ НА УМЕ

Я вам читать не буду лекции
Ни наяву и не во сне.
Твоему мужу не до секса:
Одни лишь – деньги - на уме.

Он отдыхать совсем не склонный,
С семьей приехавший на юг,
Работая дистанционно,
Супругу выпустив ,из рук
Не выпускает ноутбук.

466.

СЕКС В ВОДЕ

Если б я с тобою был рядом,
Мы б купались в час ночной;
Когда не отыщешь взглядом
Наших: мужа с тещей злой.

Мы б с тобой сношались сытно
На качелях морских волн:
Секс в воде – столь аппетитный,
Что всегда рождает шторм!

467.

ПРОСИТ ДЕНЬГИ НА АБОРТ

Понадеявшись на тещу
И на собственных детей,
Муж, трудясь и днем и ночью
В мутной фирме средь б…ей,

Вспоминает о супруге,
Когда съездив на курорт,
Она, проклиная друга,
Просит деньги на аборт.

468.

ЖЕРТВА РЕВНОСТИ СУПРУГА

Чтоб я твоей не видел красоты,
Которой ты меня все время дразнишь;
Боясь, что унесу тебя в кусты,
Супруг, даже для фото стан твой грязью

Лечебной или пакостью измен
Измазал подле южного курорта.
Вернёшься на Урал, жди перемен:
Только не делай от меня… аборта.

469.

ПОД МОИМ ОКОШКОМ ЛУЖА

Под моим окошко лужа,
А в ней грязи… хватит всем;
Далеко ездить не нужно –
Близ Исети, без проблем

Можно «грязевые ванны»,
Искупавшись, принимать;
Нет нужды, встав утром рано,
К луже очередь занять.

470.

Я БЛАГОДАРЕН МАТЕРИ ТВОЕЙ

Я благодарен матери твоей
За видео, где ты на пляже с дочкой;
Казалось бы, поставить можно точку?
Но слыша голос твой, почти что злой:
Чтоб мама не снимала твое тело,
Скажу: я твой портрет не стану делать,
Поскольку ты на нем будешь чужой.

471.

НЕ ДАЙ-ТО БОГ…

Не дай-то Бог, если ты с мамой
Из-за меня начнешь ругаться,
Устроив ей большую драму
За то, как ты шла искупаться,
Мама сняла на телефон.
А я узнал: нельзя касаться,
Взглядом, коль стан твой обнажен.

472.

ЖДУ ПЕРЕМЕН

Мой «друг», висевший… две недели,
Чем меня очень удивил!
Вдруг ощутив, что твое тело
Спешит ко мне, набрался сил:

Способный разорвать простынку,
Он ждет чужую половинку,
Уверенный, что Радия
Уж завтра может быть моя.

473.

БУДЬ УМНИЦЕЙ…

Когда приедешь, я, голодный
Войду меж ножек, не спеша:
Дабы член не был инородным,
А мы, как тело и душа,

В час секса стали одним целым,
Чтоб верх блаженства пережить!
Будь умницей, что прошу… делай,
Чтоб нам Семьей единой быть.

474.

ЗАБЫВ, КТО МНЕ ИЗ ВАС ЖЕНА?

Когда в гостинице за чаем,
Ты сидишь с мамой допоздна,
Забыв, кто мне из вас жена,
Я в это время дни считаю:

И сколько ж маяться осталось,
Ругая ваш приморский юг,
Ласкать подушку, мять одеяло,
Давно забыв былых подруг.

475.

НЕ ВЕЛИК ГРЕХ

Выходит, что я вовсе не «железный»
И женщины еще и мне нужны?
Неделями без секса бесполезно
Терпеть, когда нет рядышком жены;

Вниманье обратишь на ее дочек –
На ту, что незамужняя живет.
А коли я ей не отец, а отчим –
Не велик грех ее взять в оборот,
Коль и она навстречу мне течет.

476.

НАДЕЮС, В ТОМ НЕ БУДЕТ ДРАМЫ?

Возможно, коль начну дорожку к старшей
Торить, у младшей дочери жены
Проснется ревность, и оно бесстрашно
Придет ко мне, не чувствуя вины:

За грех со мной пред мужем или мамой.
Надеюсь, в том не будет большой драмы?
Поскольку эти дамы нечужие:
Они ведь дочки мне, пусть неродные.

477.

О ЗНАКОМЫХ И БЛИЗКИХ

Где-то едут знакомые люди,
А к нам едут люди родные:
Мы их ценим давно и любим
И, пусть даже они не святые,

На них можно и нужно молиться,
Но, возможно, лишь тайно влюбиться;

Отчего в иных семьях, вне дома,
Состоящим в родстве мужьям, женам
Хочется быть друг другу знакомым.

478.

СТАРШАЯ ДОЧЬ

Не дай-то Бог, коль так случится,
Что я останусь без жены;
Сердце мое не постучится
К тебе. Поскольку ты лишь в сны

Мои входить можешь раздетой…
А я приду – прогонишь прочь!
А коли так, как лучик света,
Супругой мне, добром согретой,
Станет жены старшая дочь.

479.

ГОРЮ ЖЕЛАНЬЕМ

Горю желаньем: в эти дни
Познать любви сполна.
Чтоб дочка старшая жены
Была мне, как жена!

Так как она подходит мне
И телом, и душой.
И, словно б солнышко в окне,
Мой бережет покой.

480.

О ПЕРЕПИСКЕ

Едва лишь познакомив «друга»
Для долгих отношений близких,
Я уж тогда вел переписку
Со старшей дочерью супруги;

Что говорит о том, как рано
Я «положил глаз» на нее,
Не думая, что ее мама
Со мной продлит свое житие.

481.

КАК ЕСЛИ Б ЗАТАИВ ОБИДУ

Как если б затаив обиду
На то, что падчерицей стала;
Старшая дочь, не подав вида,
Связь со мной резко оборвала.

Но любовь вытравить не просто.
Да и зачем? Мы помолились,
Да с ней до срока затаились,
Как в земле семя, что ждет роста.

482.

Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО УЖЕ СКОРО…

Я чувствую, что уже скоро
Придет она – наша весна.
Земля очнется после сна
И я введу член до упора

В мир детородный старшей дочки,
Где райский сад всегда цветет!
И любви семя прорастет,
Чтоб стать семьи новой цветочком.

483.

И ВОТ ТОГДА ВЗЫГРАЕТ РЕВНОСТЬ

И вот тогда взыграет ревность,
Как конь, поднявшись на дыбы.
И твою показную «верность»
Супругу, как волной следы

Смоет. Закончится игра
Со мной, как в детстве в «кошки-мышки».
И ты сама снимешь штанишки
Пред мною, младшая сестра.

484.

ПОЙДЕШЬ В РАЗНОС

После того, когда я цели
Добьюсь, тебя любя взасос,
Ты, словно бы застряв на мели,
Пойдешь, плюнув на все в разнос.

Лишь твоя старшая сестра,
Над кем ты часто надсмехалась,
Что она бросовою стала,
Решится стать твоим причалом.

485.

ТОЛЬКО ВСЕ НИ ЭТО…

Я посвятил тебе уж тысячу стихов
И не одну весьма занятную поэму,
Да не смог, видимо, найти тех самых слов,
Чтоб ты нашла сил разрешить мою «проблему»:

С душой, распахнутой, всем сердцем полюбить
Или простого человека, иль поэта?
Хоть ты меня всегда умела вдохновить,
И даже музой стала, только все не это…

486.

ЗАЧЕМ ЖЕ Я ЖДУ ТВОЙ ПРИЕЗД?

Вернись ты на день раньше или два,
Со всей семьей с приморской части юга,
Ты ни чуть-чуть и даже ни едва
Не станешь ближе мне, чтоб звать «подругой».

Тогда зачем же я приезд твой жду?
Мне не дано ласкать твою п…ду.

487.

А Я ЗАЧЕМ-ТО ТЕБЯ ЖДАЛ…

Если б сказала: «Жди!» – я б тебе розы
Дарил, встречать приехав на вокзал.
Только не мне твой стан, меняя позы,
Любить. А я зачем-то тебя ждал?

А коли так, сношайся на курортах,
Меняя кобелей бабой спесивой;
Где, сэкономив на презервативе,
Проси у мужа денег на аборты.

488.

СБЫЛАСЬ МЕЧТА

Сбылась мечта: тебе я больше
День изо дня стихов не шлю.
Не извожу денег на почту,
Надеясь: вдруг прочтешь… «Люблю»,

Растроганной мне вдруг напишешь…
Я уж давно уставший ждать
Ответов, если вдруг услышит
Мои мольбы Сам Бог, в кровать

Тебя уже не приглашу,
Так как тобой уж не дышу.

489.

В СМЕРТИ МОЕЙ – ТВОЯ ВИНА

Считаю дни, словно б с тобою
Мы едем в Крым наедине.
Забыв, что там – рядом с войною
Люди живут, как на войне.

А потому, коль ты откажешь
Средь волн… отдаться мне сполна,
Уйду на фронт, пусть тебе скажут:
В смерти моей – твоя вина.

490.

НЕ СЛУЧАЙНО

Не случайно такое пекло
Во дворе стоит – сущий ад!
Дело в том, что ты вдруг поблекла
И тебе я уже не рад.

Да и может ли быть мне в радость
Что случается только раз:
Сам Господь, чтоб мы были рядом
Предоставил последний шанс?

Ну, а ты решив: «Не поеду…» –
До меня, позвала соседа.

491.

МНЕ ДО ТЕБЯ ВПРЕДЬ ДЕЛА НЕТ

Коль не идешь до моей ложи,
Пусть же не только твой сосед –
Тебя сношают все, кто может…
Мне до тебя впредь дела нет.

Коль хочешь потягаться с мужем,
Что «топчет» всех баб на работе,
Хватит сидеть дома, на службу
Подайся, там тебе с охотой
Межножье превратят в болото.

492.

ТАК ХОЧЕТСЯ
ВЗГЛЯНУТЬ В ГЛАЗА

Так хочется взглянуть в глаза
Тогда, когда тебя сношают;
Один уже вошел в твой зад,
Другой в «разрез» сперму качает;

А третий член уж в рот вмещен.
Но ты, все виды секса сразу
Познав, вновь требуешь: «Еще!»,
Захлёбываясь от оргазма.

493.

КОЛЬ ТЫ УТРАТИЛА ДОВЕРИЕ

Мне сочинить об этом просто:
Коль ты утратила доверие…
И если ложь большого роста,
В нее всегда легче поверить.

И вряд ли кто-то мне докажет,
Что ты не в силах сладкой сдобой,
Коль на тебе нет мест для пробы,
Разом троих мужчин уважить.

494.

УЗАВ ОБ ЭТОМ…

Узнав об этом, мама скажет:
«Пора мне, отложив дела,
В церковь сходить…» Ей Бог укажет:
«Лучше б дочь с отчимом была…»,

А не с какой-то пьяной слизью,
Которая сперва унизит,
Затем займется шантажом:
Или… панель, или муж в дом
Впустит б…ей, их тьма кругом!

495.

Я ПОЖЕЛАТЬ МОГУ НЕСЧАСТЬЯ

Казалось бы, коль любишь, то счастливой
Приятно видеть женщину-мечту.
Но если ею, умной и красивой,
Другой владеет, эту «красоту»,

Меняя позы, мнет и рвет на части…
Я пожелать могу ей лишь несчастья.

496.

НЕ ДОСТАВАЙСЯ УЖ ТЫ НИКОМУ

Несчастья пожелать – это цветочки:
Но если горько мне лишь одному,
Я готов сделать зло, дойдя до точки:
Не доставайся уж ты никому!
Да сдерживают только твои дочки.

497.

ЗАКОНЧИЛИСЬ СЛОВА

Сегодня понял: для посланья
Тебе закончились слова.
Есть только два: или «свидание»,
Или «прощай» (но не со зла).

Увы, твой выбор ограничен,
Зато есть время, чтоб решить:
Или тебе я безразличен?
Иль без меня не просто жить?

498.

ПРИСЯДЕМ НА ДОРОЖКУ

Пора, присядем на дорожку:
Ты – где-то там, я – где-то здесь;
Я тебя встретил «по одежке»,
А провожу, какой ты есть…

Пусть меня совесть долго гложет
За то, что с жаждой поиметь,
Нацелившись в схожденье ножек,
Не смог тебя я разглядеть.

499.

ПРОЩАТЬСЯ НЕ С КЕМ И НЕ НАДО

Хоть чувствую – ты где-то рядом,
Но знаю… тебя не обнять.
Прощаться не с кем и не надо:
Чтоб душу на куски не рвать.

Чтоб никого не потревожив
Уйти, «куда глаза глядят».
Зная о том, что свое прожил
И нет пути к тебе… назад.

500.

БЕЗОТВЕТНАЯ ЛЮБОВЬ

Прощай, любимая! Счастливого пути!
В тот край, где будут рядом дочки с мужем.
Тебе еще немало лет цвести,
А я уж ощущаю смерти стужу;

И ты не удивляйся, вскинув бровь:
Жизнь сокращает безответная любовь.

501.

ДАМА ПО ИМЕНИ – ЛЮБОВЬ!
(вместо эпилога)

Финал ли сей поэмы? Не уверен…
Ибо любовь не ведает конца;
Все потому, что мир ее безмерен,
Где ни к чему рулетки и веса.

Знаю, не хватит времени и жизни,
Чтоб это чувство людям передать;
Поскольку, даже будучи капризной,
Нас эта дама будет восхищать!


                3. 10. 2022 - 1.10. 2023
                г. Екатеринбург