Бабы Филиппа Малявина удачно найденный мотив

Филипп Малявин на многих полотнах изображал женщин, которые демонстрируют вызов и горделивость. Его бабы — удачный, многократно повторённый мотив. Они поражают зрителей яркостью, темпераментом, стихийностью и одержимостью. Эти почти демонические крестьянки никого не оставляют равнодушным…

Бабы на картинах художника словно выхваченный из удалой пляски фрагмент, умело представленный на холсте. Именно такой образ мы видим на картине «Бабы (Зелёная шаль)» в Государственной Третьяковской галерее. Полотно было приобретено в 1974 у Г. Л. Бесядовской, к ней оно попало от зятя русского и французского художника Левона Бенатова.

Страстность разгулявшейся натуры, её непокорность и неуёмную силу Малявин передал через цвет. Автор, в прямом смысле этого выражения, сумел остановить мгновение. Платок и юбка раздулись как колокол. Сразу ясно — через секунду баба сменит позу. А её лицо, как иконный лик, тёмное и неподвижное, говорит о внутренней силе характера.

Малявин всегда намеренно уводит своих баб из обыденной обстановки, делая неким символом.

Русский дух
Когда смотришь на работы Филиппа Малявина, думается — это и есть художник с истинно русской душой. От его полотен так и веет русским духом, слышатся народные песни — широкие и раздольные как изображённые на них женщины. Кстати, живописец любил рисовать жительниц рязанских деревень в ярких праздничных одеждах. Видимо, именно их лица считал исконно русскими. А может была другая причина, сейчас уже ответить некому.

Но его работы легко отличить от других. Они заметно выделяются на общем фоне и дело даже не в любви художника к киновари, кармину и бордо. На картине, о которой идёт речь, этого буйства красок как раз-таки нет. Дело в ином. Скорее всего, в этом пресловутом русском духе. Кстати, когда Малявин эмигрировал в Европу, его бабы перестали быть русскими и стали выглядеть довольно карикатурно. Будто потерял крестьянский сын из Оренбуржья связь с землёй предков и разучился писать родные лица. Как сказал Шаляпин: «Малюет он и сейчас неплохо, да только все его сарафаны полиняли, а бабы сделались какими-то тощими, с постными лицами».

Справедливости ради, следует заметить, в эмиграции он был довольно востребован и жил неплохо. Поселился в Париже, где его хорошо помнили по прежним выставкам. Теперь приглашали как портретиста.

Чуть позже из Парижа он перебрался в Ниццу и там тоже всё устроилось замечательно. Он выставлялся по всей Европе, а в промежутках вместе с другими эмигрантами ностальгировал по России.

Автор первой ленинианы
Хочу вспомнить один эпизод из биографии Филиппа Малявина. Не мне, конечно, судить мастера, но кажется, поступил он тогда некрасиво.

Малявин принял Октябрьскую революцию и легко в неё вписался. Власти его тоже приняли, хотя и национализировали усадьбу. Однако туго ему не было. Поначалу занимался пропагандой, жил в Рязане, потом в Москве. В 1919 году даже смог организовать свою выставку в Рязани.

Туда согнали рабочих с крестьянами, а Филипп, как вспоминает один из его друзей, твердил взахлёб: «Все эти народные массы — ходят они, смотрят, и потом всем скажут, что Малявин — наш!»

В общем, жил нормально, хотя и говорил всем, что на самом деле он не из крестьян, а незаконный сын какого-то графа или князя…

В 1921 году Малявин оказался в числе первых художников, выдержавших конкурс, организованный Наркоматом просвещения в преддверии очередной годовщины Октябрьской революции. Он получил уникальную возможность «беспрепятственно бывать в Кремле, и в частности на квартире у Владимира Ильича и в рабочем кабинете». 1 ноября 1921-го Малявин начинает делать натурные зарисовки Ленина.

Насчитывается около 40–50 листов различной степени завершённости. В большинстве своём они носят эскизный характер, однако целостность восприятия образа от этого не утрачивается. Впоследствии отдельными работами графической серии Малявинской ленинианы восхищался Пикассо.

Словом, новая власть посчитала Малявина особо преданным революции художником. Он мог бывать в Кремле и писать с натуры вождей мирового пролетариата: Ленина, Троцкого и Луначарского. И стал автором одной из первых лениниан…

Отъезд
Вскоре Малявин обращается к Ленину и Луначарскому с идеей организовать в Европе и Америке передвижную выставку-продажу его работ с целью сбора средств голодающим Поволжья, Крыма, Кавказа и других регионов страны. В своём обращении он пишет: «Прошу оказать мне содействие для вышеуказанной цели, выезд для меня за границу и получение моих произведений из государственных учреждений и от частных лиц». Вожди поддержали идею и Малявин с семьёй и с большим количеством своих работ уехал за границу.

В Берлине стали ясны истинные мотивы художника, ранее демонстрировавшего полную лояльность правящему режиму. Он даёт обширное интервью эмигрантской газете, в которой самыми чёрными красками расписал российскую реальность при большевиках.

Интервью
В интервью Филипп Андреевич раскрывал причины отъезда из России: «Наш народ смертельно устал, обнищал, одичал и обносился до ужаса. В деревне вы не увидите мужика или бабы в сапогах. Лапти и кое-какие лохмотья на плечах — вот их обычный вид. Красных “баб” в ярких сарафанах там уже не напишешь. <…> Футуризм, имажинизм и кубизм, царившие четыре года при покровительстве Луначарского, приелись ныне всем. Даже яркие коммунисты требуют иного. В России ныне снова загорается то реалистическое искусство, вождём которого в 80–90-х годах был Репин.

В общем пока глубокая усталость художественных кругов России. Русское искусство, как и душа России, находятся в состоянии смертельного изнеможения. <…>

Луначарский и его помощники “по управлению искусством” Штер[е]нберг и Альтман — убили русскую живопись так же, как весь советский режим убил печать, школы, театр. Пайки, мелкий карьеризм, халтура — вот чем живут сейчас в России служители искусства…».

Самое интересное, что давая интервью, он не стал убирать свои работы с выставки. Его поведение возмутило советские художественные и литературные круги: «Вот что, гр. Малявин. Или вы откажитесь, и публично, от ваших или вам приписываемых слов, или имейте мужество снять ваши вещи с российской выставки»…

Разбирательство
Данное публичное заявление спровоцировало разбирательство в Москве. Анатолию Луначарскому пришлось взять на себя личную ответственность за выезд художника из страны и давать объяснения: «Означенный художник входил здесь в организацию революционных художников, сделал мой личный портрет, был принят у тов. Ленина, который одно время лично ходатайствовал о пропуске его за границу, и числился вообще в числе наиболее революционно настроенных художников, поэтому упрёк в безалаберности при пропуске таких художников, как Малявин, отпадает целиком. <…> Я прошу ГПУ и Инотдел заранее считать разрешённым в отрицательную сторону вопрос о возвращении Малявина в Россию. <…> О въезде Малявина в Россию не может быть и речи».

В итоге, было принято решение в Советскую Россию Малявина не пускать. Впрочем, он не расстроился. В конце концов он придумал всю эту авантюру с выставкой ни для того, чтобы возвращаться обратно…

Вместо эпилога
В 1940 году художник создавал в Брюсселе заказной портрет и попал под немецкую оккупацию. Его арестовали как советского шпиона. Однако Малявину удалось очаровать фашистов и вскоре его выпустили. До Ниццы пришлось добираться с приключениями и практически пешком. Во время этой сложной дороги Малявин заболел, и по прибытию домой 23 декабря 1940 года скончался. Похоронен на Русском кладбище Кокад в Ницце.

Небольшая ремарка. Чтобы организовать художнику достойные похороны, дочь Малявина вынуждена была за бесценок продать многие его полотна.