Часть 7, глава 4

               «А у войны всегда грязные ладони...» /Трибунал/

Изначально Ромашка почти вся представляла собою Храм-крепость, старательно и любовно созданный для того, чтобы защитить пока еще слабенькое государство-мир от пиратов и всяческих инмирных случайностей. Город был мал, поселенцев было мало, и они обходились малым.

Но население росло, крепость достраивалась и достраивалась, превращаясь в путаный лабиринт стен-переходов и надстроек, тоннелей и тайных ходов, а также с массой жилых и подсобных помещений внутри стен и башен. Поля-сады-огороды скоро вышли далеко за пределы крепости, и люди возвращались в центр лишь на большие православные праздники или если бежали от напасти. Все шло не так уж плохо, ромашковцы вполне справлялись с защитой своего мира, и если просили помощи – то она всегда оказывалась вовремя. Мир разрастался и мужал – а центр, средоточие, энергетический стержень и оберег, во главе с отцом Евлампием, оставались прежними.

О том, что будет, если прорыв случится внутри крепости, не слишком задумывались, уповая на Господа. Да и к тому же Совет Кольца, глубоко ценя Ромашку, принял решение держать здесь небольшой гарнизон опытных военных - и охранников, и защитников.

И вот теперь хитросплетение построек, улиц, кварталов, стен и тоннелей сыграло злую шутку. Первый в истории прорыв внутри крепости! Ни опыта, ни навыков. Все равно, что впервые, не зная правил, играть в войну на экране монитора, где изображен лабиринт. Только с реальными жертвами, реальными взрывами и реальными солдатами…
…

…Первый прорыв случился ночью, ближе к рассвету, когда крепость, расслабившись после долгого затишья, сладко спала. Дежурная бригада изолировала его быстро. Но самый опасный случился уже после завтрака. Дневальные обнаружили сигналы в районе Магуши, левой сторожевой Башни. Изолировали дыру, выбросившую не менее десятка боевиков с мощным вооружением, с большим трудом: энергии не хватало. Оставшихся в крепости женщин и детей срочно начали эвакуировать на вездеходах по пути, отходившему из подземного гаража в районе Центральной Башни и выходившему на склон холма около Рудного Моста, где-то в районе Руднинского фабричного комплекса – Курзык не рискнул отпускать людей наземным или воздушным транспортом.

Павел Курзык волновался за Сашу. Он знал по опыту, что подобные прорывы не бывают одиночными. Не разумнее ли было сразу отправить её из Крепости туда же, куда и большую часть населения – в «чистые», изолированные от возможных помех области?

Женю и Костю вызвал на срочный сбор сержант Тусла. Им надлежало со своим отрядом сопровождать обоз до Рудненской перерабатывающей фабрики. Ряжек, Швидок и Дрибсна продолжали патрулирование по периметру на своём флае – на случай нового неожиданного или «замаскированного» прорыва – то есть, прорыва, не опознанного поисковым терминалом. Жене некогда было даже толком пообщаться с Сашей перед отъездом, не говоря уже о совместном распитии драгоценной бутылки – всё произошло слишком внезапно, хотя прорыва и ждали постоянно.

А во время объявления сбора Саша и вовсе сидела в учебной аудитории с юными Ромашковками, штудируя учебник по медицинской автоматике и готовясь к очередному зачёту. Хотя учение не лезло в голову девушкам, они тихо и взволнованно переговаривались, горюя о своих женихах и мужьях, и то и дело читая молитвы. Дежурный пришёл за Сашей, чтобы эвакуировать её, пока ещё работали лифты и подземка.

- Личный приказ капитана, - доложил совсем юный дежурный, сияя и почему-то пряча глаза.

- Вот как? Что ж, я сама, лично, выясню, что за личные приказы такие! – взбунтовалась Саша. – Девочки остаются работать, а мне предлагают бежать!

И Саша направилась прямым ходом в кабинет Курзыка.

- Павел… Капитан! Я хочу, чтобы вы немедленно отправили меня в госпиталь. Мне надоело учиться. Я хочу приносить реальную пользу! – С этими словами Саша влетела в приёмную, где Курзык нервно курил – тайком от своих, склонившись над компом, показывающим схему крепости и передвижение людей, и тщетно пытался соединиться со своими, чтобы скоординировать трафик. Его лоб перерезала складка, сразу состарив вдвое.

- Саша, прошу тебя… я хочу, чтобы ты осталась невредима!

- Я училась, Павел, честно училась. Гавел доволен мною. И я не смогу бросить… вас всех!

Павел вздохнул.

- Что ж, разрешаю. – Он кивнул на кресло рядом. – Только на месте видишь, как опростофилилось командование с планом защиты. Форт построен наспех, система изоляции не продумана, переборки слабы перед обыкновенным лазером, сообщение затруднено. Терминал, по сути, остался по другую сторону Дыры, без защиты. Прости, Саша, - он глубоко затянулся, не глядя на неё. – Мы постараемся справиться.

Он отжал рычажок на пульте, и в стене открылась ниша – аварийный лифт: – Твоя помощь будет неоценима… Погоди-ка.

Он вытянул руку и слегка встряхнул – на ладонь выскочило нечто вроде авторучки, украшенной гравировками ромашек. Изящная штучка вроде игрушки. Павел словно угадал её мысли и чуть улыбнулся: - Игольник. Личный. Реликвия прошлых стычек на Голубе. Спасал меня. Хорошее оружие. Бери. Дарю. Может, пригодится.

Саша протянула руку, и разукрашенная безделушка легла в её ладонь. Павел на секунду замешкался, потом решительно взял её ладонь в свои руки. Приблизил лицо. И крепко, с какой-то тоской и безнадёжностью, поцеловал в губы. Затем легонько оттолкнул: - Иди! Береги себя. Помни: я… я люблю тебя.

- Да, Павел, я помню… - она попятилась поспешно, сжимая в руках реликвию, потом повернулась и шагнула в лифт.
…

Боевики уже бежали по внутренним коридорам, взрезая лазером опущенные переборки, а им навстречу двигался спецотряд.

Когда защитники приготовились к бою, второй прорыв, никакими помехами себя не обозначивший, внезапно взорвался близ Центрального Поста.

И это был пульсар. Тот самый, «материнский». Аванпост, гнездо паука, от которого зависели все остальные Двери.

Саша спустилась на лифте на госпитальный этаж. Её встретила на площадке встревоженная Галинка.

- А мне сообщили, что ты эвакуировалась!

- Мало ли что сообщили!

- Вот хорошо! А то худышек не хватает. Доктор просит – надо вылазку сделать, разведать через аварийные ходы – в Центре первая схватка, сообщают, что худо дело, личные коды молчат. Может, кто в живых ещё остался. Люнка вызвалась, да я. Больше некому.

- Прямо как в Первую Мировую. А что же на такие дела киберов не отправляете?

- Эк ты куда загнула! Думаешь, если мы в Иномирье, то здесь любая фантастика проходит? Нет на Ромашке киберов. И андроидов. Может, где в другом месте… Так ты идёшь?

- Спрашиваешь! Мой медпакет готов?

И отряд девушек отправился на первое задание. Три «худышки» по мусоропроводу достигли Яблочной площади, где уже не было ни единой живой души. Лишь разгром, оплавленный металл, следы взрывов и обысков. Девушки «прощупали» зондом площадь.

- Есть! Два живых следа – вон за теми обломками!

Это были один из сельчан-добровольцев и налётчик – тоже молодой парень в осмотической маске, прикипевшей к лицу. Оба в тяжёлом состоянии, без сознания. Видимо, схватились один на один – ромашковец отбил отставшего разведчика и хотел захватить живым. Но их силы оказались равны настолько, чтобы ни одному не оставить шанса.

Девушки обработали обоих, затем приладили гравитопы – и тела «поплыли» рядом. Когда стычка закончится, возвращённый к жизни пират предстанет перед судом. Девушки пустились назад с первыми ранеными и заработали первую благодарность.
Раненых раздели, осмотрели и провели анестезию, задав компу программу. Саша наконец увидела собственными глазами снаружи, как работает реаниматор после загрузки. Оба раненых, усыплённые, лежали в синеватом сиянии, точно два мертвеца – только мониторы фиксировали работу органов и при необходимости отдавали приказ на коррекцию. Саша с содроганием наблюдала, как сверхчувствительные манипуляторы последовательно удаляют остатки одежды, проводят дезинфекцию, подключают капельницы для переливания синтезированной крови, оперируют и генерируют проверочные стимуляции, пока Галинка не оторвала её от контрольного окошка и не заставила наблюдать за кардиографами.

А затем произошёл очередной прорыв, возникло новое возмущение в электромагнитном поле, и поток электроэнергии, объединяющий терминалы, иссяк. Внутренняя связь мгновенно оборвалась, отключилась половина бытовых коммуникаций.

Госпиталь оказался в осаде и погрузился во тьму, отрезанный от остального Мира. Ни тепла, ни освещения, ни пищи. Аварийные системы пытались включиться, свет замигал и снова потускнел, систем хватило лишь на несколько реаниматоров. И никто не знал, как надолго они отрезаны от мира...
 

…А на подземной монорельсовой дороге в результате тех же катаклизмов внутренние мини-поезда встали всего в паре километров от выезда. Более того, они оказались в темноте, ибо спасительный выход превратился в неодолимую преграду: ворота заклинило, так как проводящие пути были нарушены прорывом. Вагоны встали намертво. Пришлось выгружаться и идти пешком к конечной станции в сопровождении испуганных возгласов и детского плача, по мёртвым рельсам, под резкий свет наручных фонарей.

 В итоге через час отряд спасателей во главе с Туслой и Женей, а также их подопечные – женщины и дети Приюта юго-восточного района – оказались в бликующем полумраке перед закрытыми воротами.

Подземка шла на понижение и выходила к крутому берегу Ангельской Речки, чей нрав отнюдь не соответствовал названию. Через это вздорное создание нависал великолепный технический мост, являющийся продолжением транспортных путей.

Пока Женя с Парслой, по настоянию Жени, безрезультатно копались в механизмах ворот под саркастические реплики Туслы и Тыра, остальные мужчины перетаскивали к выходу самые ценные грузы. Ну, а Косте, по указанию Туслы, оставалось начать вывод людей наружу.

Легко сказать! Если бы рабочие подземные поезда имели аварийные энергонакопители, не было бы никаких проблем – они бы просто выползли через открывшиеся ворота, спустились по путям к реке и пересекли мост. Теперь оставалось либо взбираться на стенку тоннеля, вылезать через аварийные окна и спускаться затем по вертикальной лестнице к подножию холма или на пути, представляющие собою славный такой «аттракцион»: две параллельные рельсовые дороги, высоко поднятые над землёй на энергетических столбах с накопителями, идущие под уклон к техническому мосту. Прямо «американская горка»!

Костя слазил наверх – и сердце его ухнуло от страха аж в самую Ангельскую речку. Если душа уходит в пятки у него, то - как он сможет транспортировать двух беременных женщин, пять пожилых и целую команду непоседливых малышей, готовых каждую секунду зареветь от страха или, ещё хуже, «дать течь»?

- Ну, как? – спросил Женя бледного сына, спустившегося с пятидесятиметровой высоты. Костя помотал головой: - Дурдом! Проще взломать ворота. Хоть «биг рашен хаммером» - папец, как ты спустишь по вертикальной стенке тутошних бабонек? Лично я надорвусь. Да и младенцы их не намного хилее!

- Пага, у вас лазеры имеются в вооружении? Автономные?

- А то! Каждый ездун оборудован.

- Тогда придётся вырезать дверцу в воротах. Ты уж постарайся фигурно, красиво, в виде сердечного пожелания уйти куда подальше - в адрес конструктора этих идиотских катакомб!

Пагатава покачал головой: - Этим «идиотским» катакомбам сотни лет. Историческая реликвия. Почти артефакт. Когда-то тут от пиратов прятались первопоселенцы.

- А теперь, похоже, нас тут погребли. Если это ваша местная реликвия, значит, ты должен знать обходной путь.

- Все пути завязаны на прямой энергии. Нет запаса – нет проезда.

- А аккумуляторы? Как в обычных автомобилях?

- Автоматическая разрядка.

- Мда, ну и система! Получается путь в один конец. Что же, один-единственный крупный прорыв – и Миру может прийти хана?

- А вы думали, почему мы вас так сразу скрутили, когда вы к нам вломились? Извини, не хотел обидеть.

- Извиняю.

- На самом деле, конечно, нет. Отключился только наш район. Пока. Здесь очень сложная система контуров, я сам толком объяснить не могу. Это к Евлампию вопросы, он мастер закручивать и раскручивать спирали. Ладно, давай работать, пока дети не подняли рёв.

Парсла и Пагатава принялись взрезать толстые металлические ворота, а Костя увёл женщин и детей по боковому ответвлению, чтобы оглушительный и омерзительный скрежет не оглоушил их, а жаркие снопы искр не ожгли. Наконец могучая плита рухнула на пути. Хлынул поток дневного света, резанув по глазам, вместе с ним - рёв строптивой реки влетел в тоннель. Костя долго жмурился, прежде чем всмотрелся в открывшийся вид. Прекрасно! Вот она, аварийная лестница – на целых двадцать метров путь стал короче.

- Ваши предложения? – спросил он, хмурясь, женщин.

- Рюкзаки! – коротко ответила относительно худощавая Глафира, главная воспитательница Ангеликанской начальной школы.

Костя вначале озадаченно заморгал, прежде чем понял: ну да, всё очень просто – сажаешь ребёнка в рюкзак и спускаешься с ним вниз, к мосту. Затем лезешь за следующим. Две ходки – и они на месте. Затем – переход через реку, и вызов подмоги с фабрики. Если же не удастся по какой-либо причине, им придётся прошагать всего лишь каких-то пять километров по прямой - и они в приюте Рудненской фабрики.
 
Пять километров с такими спутницами – просто пустяк! Не возражают, не спорят, не перечат, не ерепенятся – молчаливые и смирные, только молятся тихонько. Это непрерывное «посвистывание», пришепётывание и шевеление губами раздражало Женю больше всего прочего, даже больше, чем явно непродуманная система эвакуации и гражданской обороны. Понятное дело, всё на Бога рассчитывают, ждут помощи. Конечно – прочти какой-нибудь канон во славу, и всё тебе будет на блюдечке с голубой каёмочкой! Самим и дёргаться не надобно. Про поговорку только здесь почему-то забыли – ту самую, в которой простая истина прописана – «надейся-то надейся, но и сам не плошай»!

А потому - что им какие-то пять километров! Даже хорошо, что немного встряхнёт непротивленцев. Пусть погуляют. Ромашковские женщины и дети выглядят такими цветущими, здоровыми и выносливыми. Куда крепче и здоровее ребят земных, московских…

Самым сложным оказался для женщин переход с узкой кромки ворот на рельсы – слишком неожиданно под ногами вырастала пропасть. Но вот на пути уверенно ступил Пагатава, обернулся, улыбнулся женщинам, помахал рукой успокоительно, а в его руках смеялись и хлопали в ладоши близнецы Муша и Пуша Корозаевы. Дети, сгрудившиеся вокруг Глафиры, прыгали от нетерпения пуститься в опасное и увлекательное путешествие – всё равно, что пуститься в пляс на Празднике Урожая!
И вот первые женщины, а также Парсла и Пагатава с двумя сорванцами на груди и спине, уже в пути. Всё бы так и произошло, как задумывалось: не более часа – и задание выполнено.

Но тут сзади в тоннеле, совсем неподалёку, где-то в районе складских помещений, вспыхнул белый огонь, ухнуло, взвыло – и замерцало ровно, уверенно и мощно. Затем раздалось эхо топота, следом – чёткое эхо дружных шагов и невнятных криков, перемежающихся ругательствами.

Увы, это оказался небольшой прорыв! По счастью, он успел выбросить лишь небольшую группу наёмников, тут же рассеявшихся по складскому помещению. Ибо Тусла среагировал вовремя: он крутанулся, в несколько прыжков достиг поворота, выставил свою «трубу» - мини-пушку - и выстрелил в том направлении. Его эксклюзивное оружие, предназначенное для удара по внезапно открывшейся Двери, сработало, как положено. Оглушительный взрыв, казалось, потряс скалу. Веселящиеся дети дружно заревели. Но не испуг оказался главным фактором против спасения. Взрывной волной к выходу срикошетило огненный шар, который летел прямо на них.

Люди, крича, схватили детей и рванулись в боковой проход, где вжались в стенку, прикрывая головы – свои и детские – руками, пережидая катаклизм. Огонь чудом не смял Туслу – лишь опалил незащищённые части тела: лицо и кисти рук. А гигантская шаровая молния вылетела в прорезанную дверцу и пронеслась над головами Парслы, Пагатавы и трёх женщин с детьми, перебирающихся по мосткам к реке. По счастью, те сумели вовремя прижаться к рельсам. Лишь у рослого Пагатавы полыхнул капюшон, и Муша с Пушей оглушительно завопили: им опалило волосы и ресницы. Молния на миг зависла над мостом – и вдруг рассыпалась в воздухе, осыпая реку мириадами искр. Тут же заискрили, засияли мостовые накопители, забирая энергию – но энергия пошла не впрок, фейерверк развлекался впустую: ярко загорелись фонари, раскалились докрасна верхушки мостовых конструкций, полопались лампады у дорожных икон-накопителей, перегорели переговорные устройства. У беженцев ожгло жаром глаза и страхом – души…

Но, тем не менее, быстрая реакция Туслы спасла всех. Дверь оказалась закрыта и больше не оживала. Правда, часть пиратов успела скрыться в боковых отростках тоннеля. Они тут же принялись обстреливать зияющий выход. Первыми же очередями были ранены двое детишек – неопасно, и Глафира – в руку. Глафира, несмотря на ранение, тут же оказала первую помощь детям, и только после позволила перевязать себя. В результате, положение беженцев весьма осложнилось. Ни Пагатава, ни Парсла уже не могли вернуться назад: ни за следующей партией детишек, ни за тем, чтобы присоединиться к бою. Тусла, чёрный от копоти, с кровавыми пузырями на щеках и лбу, чудом не ослепший, короткими перебежками пробирался к своим, чтобы продолжить командование и координирование.

- И что же теперь? – спросил Женя у сержанта, пока Глафира оказывала тому первую помощь – протирала раны и накладывала регенерирующие пластыри. Ромашковцы сгрудились вместе, наблюдая за единственным окном, ведущим в пропасть.

- Джупа, Гуз и Датица – идём в обход через СТ-8, выходим в тыл врагу, Тыр и Башмачники, оба – берегут детей. Ясно?

- Ясно, товарищ сержант!

Проводив взглядом своих «однополчан» и друзей, Евгений обернулся к оставшимся.

- Сын, докажем отцу Евлампию, что не Богом единым! – сказал он тихо и похлопал по плечу уставшую, бледную Глафиру: - Девушки, не падать духом, Абдулла близко! – и он подмигнул Косте. – Можете голосить во всю мочь, разрешаю – пусть ваш покровитель, наконец, просыпается и приступает к работе.

- Торопимся, ребята, торопимся! – подгонял он растерявшихся земледельцев.

Итак, оставшиеся мужчины отстреливались, пытаясь определить местонахождение пиратской группы, чтобы окружить её и изолировать, не позволяя как прорываться к выходу, так и повернуть назад, к крепости, а самое главное – не позволить подорвать главные коммуникации. Тем временем Костя и Женя переносили детей через мостик на руках, помогали спускаться по узкой аварийной лесенке на дорогу, ведущую к перекрёстку...

Хромой Тыр прикрывал тылы уходящих. И у Жени, и у Кости от напряжения дрожали руки. Прижимая к груди чужих детишек – сирот Приюта Союзного Значения имени святого Петра – они безостановочно шептали слова утешения, пытались петь песенки. Женя даже водил свободной рукой, показывая на открывающуюся панораму – удивительной красоты и прелести, которой некогда было любоваться, а детишки, привыкшие к молитвам, смотрели на него огромными, изумлёнными глазами.

Когда Женя последний раз ступил на оплавленные мостки-рельсы, заработали аварийные энерголинии, а над Ангельской речкой показался пассажирский флаер – и завис в начале моста, спуская команду Рудненских спасателей. Можно было считать, что первое боевое задание Башмачниковыми было выполнено вполне удовлетворительно.

Но Башмачник и здесь остался недоволен: - Черепахи-Тортиллы, твою мать! Мы тут уже битый час мудохаемся, а они только сейчас проснулись! Земледельцы долбанные. Наше нерасторопное МЧС через десять минут было бы на месте. А уж милицайской оперативности вы бы обзавидовались, други!..