Глава 21. Поборотый страхом

Аукори сидел в глубокой задумчивости в своей полутемной комнатушке и едва ли слышал что-то кроме голосов в своей голове. На стенах мерно вспыхивали грибы, и четкие тени бежали в стороны: только в этом случае духу было чуточку спокойнее. Он хоть сражаться мог в таком случае, хоть в свои силы уже совсем не верил, и страх, страх мутной пеленой застилал глаза. Смерть из Одиноко Башни говорил странные вещи, говорил о Синвирине и о том, что может быть хуже Небытия, и в душе гэльфорда снова проснутся ужас. Загадки, поерытые кровью и мраком, таким был Зетта, и играть в его бездушные игры больше не было сил. И уже даже плевать было: пусть убивают, только не в Небытие…
Книги с порталами, в том числе и вырванная страница ирвинова дневника, снова были достаны и досконально изучены, броня, подаренная в Одинокой Башне, ни на мгновение не снималась с тела, и Аукори принял твердое решение: Зетта надо было покинуть. Больше жить так он не мог, не мог сражаться, не мог сжимать зубы и идти вперед по бесконечной жизни, зная, что кроме гонения его не ждет больше ничего. Синвирин не прости измены и не оставит поисков, пока последние из Его первых детей не сгинут, и Аукори был среди тех, кто нарушил верность Владыке. Тепому Владыке.
Дух еще раз пробежал глазами по желтому листу с драным краем: межмировой портал был реальностью, иначе Ирвин не стал бы описывать его в своем дневнике. Только для его создания надо было найти часть Создателя: клочок одежды, волос или капля крови, что угодно, но вот достать это… с осторожностью Синвирина было почти невозможно. Чаирья, во всяком случае, не справилась. Гэльфорду было жаль девушку – ей выпала страшная участь, но еще больше ему было жаль самого себя. У него не было смерти, как у Чаирьи, она отмучалась, но не перестала быть, а у него были все шансы исчезнуть навсегда. У него на кону стояло другое, что не могло сравниться с гибелью Чаирьи.
«Мне нужно во что бы то ни стало добыть часть от Синвирин, - думал дух, и страх бился в горле, мешая соображать трезво, - но без Чаирьи я не смогу пробраться в Дом. Ждать помощи от Не Таори не возможно: даже если попросить – откажут, они поглощены своими сборами, а выследить Синвирина вне Крепости невозможно, хотя…»
Страшная мысль промелькнула в лысой голове, страшная мысль, которая могла спасти его. В роковой день, когда все Не Таори будут заняты выбрасыванием Крепостей, Владыка должен был оказаться там, чтобы встать на защиту, тогда-то и можно было украсть недостающий элемент. Рэннис задержит Его, если не убьет, в чем Аукори сильно сомневался, и в то время, как Синвирин будет разбираться с Не Таори, ему, Аукори, удастся сбежать на Землю и потеряться среди людей. Но для этого было нужно, чтобы Темный Владыка точно знал, где и в какой момент должен оказаться, а дух располагал такой информацией – через тени много чего можно было подслушать.
Гэльфорд глубоко задумался, подперев голову руками: это называлось словом “предательство”, но другого варианта он не видел, а оставаться в этом бездушном мире он больше не мог. Страх грозил вот-вот свести с ума, страх окутывал сознание, липкий, удушливый, как сами тени, он, казалось, был повсюду, и руки духа мелко дрожали. Он боялся шорохов, ему казалось, что кто-то подбирается, глядит из мрака, кто-то, с кем невозможно сражаться. Темные порождения слов и душ кружились в хороводе, готовые атаковать, и с ними нельзя было договориться, как, впрочем, и с Синвирином, от них невозможно было уйти, спрятаться, как и от Него.
Недавняя встреча с рирьей ясно показала это, заставив духа еще с большей дотошностью взяться за план побега. Гэльфорд думал, что, спрятавшись в Логове, он обезопасил себя еще лет на триста, но между Рэннисом, Сезанной и Дрэгом все чаще стали проходить разговоры о похоронах Улиарии – душа просилась на покой, но без хозяина Дерево стало бы обычным стволом, а вариантов, куда еще заныкаться, Аукори не имел. Надо было уходить, прикрываясь атакой Не Таори, и плевать было на то, что они должны были погибнуть, они ведь знали, на что шли, да и было у них что-то за смертью. А у него было одно Небытие.
«Моя жизнь ценнее, чем их, - твердил сам себе дух, - тем более, что Синвирин все равно придет. Даже наоборот, я спасу кое-кого из них, тех, кто окажется в другой Крепости.»
Ему понравилась последняя мысль, и он принялся обдумывать ее, все больше и больше убеждая себя, что раскрытие плана – вовсе не предательство, а спасение.
«Кто-то все равно умрет – Эрон, Рэннис, Князь, наверняка еще Сезанна с Дрэгом и Кайта, но остальных я спасу, - думал Аукори, - если договорюсь,  их не тронут. Пленят, промоют мозги, они забудут все и останутся жить.  Их атака обречена на провал, она бессмысленна: в девятером против Дома и Темного Владыки, уничтожившего армию гэльфордов. Нет, им не выиграть, а я смогу спасти хоть кого-то из них.»
Он даже знал, с кем может связаться – говорить напрямую с Синвирином было опасно, еще вычислит местоположение или завладеет сознанием, с Него станется ведь, а вот Вэнэльям… Зубастая Льдинка, предавшая свой народ, гэльфорд, вставшая на сторону Дома, они и теперь жила там, скорее всего, неотлучно находясь при Нем, с ней-то и стоило говорить. Она непременно передала бы все Ему, да и опасность представляла меньшую, чем ее Хозяин.
Аукори вздохнул глубоко, приводя разбежавшиеся мысли в порядок:
- Когда-нибудь, когда весь этот мрак закончится, вы меня поймете, - прошептал он вслух, не боясь огласки: Чаирья была мертва.
Душа успокоилась, и гэльфорд потянулся сознанием, прощупывая канал ментальной связи, которым не пользовался уже больше ста лет.
***
Вэнэльям сидела на небольшой скамеечке среди груды бумаг: они с Синвирином разбирали скопившиеся за год отчеты, сортируя их в тома и отправляя в библиотеку. Дело нудное, важное, но скучное, и Синвирин уже буквально изнывал в своем кресле. Девочка методично сортировала бумаги, утешая себя тем, что вскоре эта тягомотина должна была закончиться, а за этим делом был обещан отгул. Ольвэрин, ставший Богом-Целителем монашеского ордена Дэратери, давно ждал в гости, и Синвирин обещал отпустить, лишь только с отчетами будет покончено. Маги писали эти труды по возвращению с заданий, рапортуя о том, что встретили и какие приемы открыли, и библиотека разрасталась все больше и больше с каждым годом.
- Об Ольвэрине думаешь? – спросил Синвирин, заставив девочку подскочить на скамейке.
Все-то Он знал, но Ему и положено было знать. Как-никак, Он был Владыкой, поэтому привязанность двоих Его чад не могла укрыться от Его пристального внимания. Да и Вэнэльям не сильно делала секрета из того, что она любила погибшего Лаву – жизнь и так была печальной штукой, а так хотя бы казалась чуть более радостной.
Она полюбила грубияна-Лаву, пока он умирал у нее на руках, теперь же, как только выпадала возможность, она отправлялась в монастырь в гости к Богу. Но подобные прогулки были не так уж и часты – дух была занята помощью по хозяйственной организации в Доме. Правая рука самого Владыки, она была незаменима, и Синвирин неохотно отпускал ее от себя.
- Ты пойдешь со мной? – вопросом на вопрос откликнулась она. – Он давно зовет в гости и не держит на тебя обиды. Даже наоборот, он благодарен, потому что не случись того, что случилось, мы бы с ним не встретились. Не встретились бы душами, я имею ввиду.
Она улыбнулась, поглядев на Синвирина: Тот, бледный, больной, измученный своим внутренним демоном, сидел за столом, подперев худое лицо ладонями.
- Не в этот раз, у меня дела, - отозвался Он наконец.
Он всегда так говорил, не желая идти к тем, кого отправил на тот свет своими руками, хоть информацию о всех погибших гэльфордах и искал, узнав от Яксона, что те появились в виде Богов. Вэнэльям только плечами пожала, а потом кто-то постучался в ее сознание, пытаясь связаться – еще одна функция, возложенная на духа. Она вскинула палец, призывая Синвирина помолчать, и ответила:
- Заместитель Владыки слушает.
«Привет, Вэни,» - раздался на том конце несмелый голос Аукори.
От неожиданности она оборвала контакт и схватилась за лавочку, едва не свалившись: она ожидала обращения от кого угодно, но только не от беглого Тени.
- Все в порядке? – нахмурился Синвирин, мгновенно считав ее реакцию.
Она повернулась к Нему, не зная, что сказать, потом все же выдавила:
- Аукори появился.
Владыка оживился, отложил отчеты в сторону:
- И что ты?
- Скинула с перепугу…
- Вызови обратно, послушаем, чего он хочет, - с азартом, которого Вэнэльям давненько в Нем не замечала, попросил Синвирин, - и выведи, чтобы я тоже мог слушать. Может, он что дельное скажет?
Дух приподняла бровь, сомневаясь в решении своего господина, но спорить не стала, осторожно, даже с некоторой опаской коснулась сознания своего бывшего товарища. Тот ответил сразу:
«Там что-то оборвалось, не знаю, что случилось, извини. Ты не занята сейчас?» - он говорил быстро, глотая слова и явно волнуясь.
Синвирин замахал руками, мол, нет, не занята, и Вэнэльям, стараясь, чтобы голос звучал ровно, произнесла вслух:
- Нет, я свободна.
Она помнила, каких гадостей ей наговорил в том числе и Аукори в их последнюю встречу, и общаться с ним совершенно не хотелось, но Владыку было трудно переспорить.
«А Синвирина рядом нет?» - настороженно поинтересовался Аукори.
- Нет, я одна, - солгала дух и покосилась ан Синвирина: тот одобрительно закивал, веля ей продолжать разговор.
«Как тебе живется в Крепости? – стал спрашивать Аукори, осмелев немного. – В последнюю нашу встречу ты выглядела печальной, это из-за Хозяина, да?»
Она рассмеялась вымученнои возразила:
- Ты и твои друзья тоже не представляли из себя грандиозного зрелища. А та девочка, которая попалась, вообще глупости творила: кто станет прикасаться к Создателю? Естественно, Он ее выловил. Так что предупреди своих – все, кто сунется, будут пойманы.
«Больше не сунутся, - тихо проговорил Аукори, - они уже узнали все, что им было нужно. Я хотел тебя предупредить, только не говори Синвирину, ладно?» - его голос стал тревожным и тихим: он собирался говорить о чем-то важном.
Вэнэльям посмотрела на Синвирина: Тот лежал на столе, не подаваян никаких признаков жизни – у Него снова пошел приступ, и Его колотило тьмой, рвущейся изнутри. Дух хотела было броситься на помощь, но Он махнул рукой, приказывая ей продолжать разговор: что-то важное должно было быть сказано, что-то, от чего могли зависеть их жизни в том числе. В Доме уже давно знали про Не Таори, но ни вычислить их, ни поймать не могли, Рэннис, посланный туда, не вернулся, то ли переметнувшись на их сторону, то ли попав в заложники, и данная ситуация уже порядком нервировала Владыку. А о том, что Аукори спрятался в группировке, знали все, даже те, кто не имел отношения к Дому. Сведения, которые мог передать гэльфорд, были на вес золота, и приступ болезни не должен был помешать.
- Я не скажу, - честно пообещала Вэнэльям и содрогнулась: ее всегда до паники пугали приступы Синвирина, когда Он падал навзничь, терял сознание или бился головой о стены.
Вот и теперь Он сполз на пол, судорожно сжимая руками попавшиеся листы отчетов и тяжело дыша.
«Они собираются атаковать в последний день Начальцена, - сдержанно начал Аукори, - ближе к сумеркам откроют две бреши и попытаются выбросить Крепости за пределы мира. Рэннис нападет на Синвирина и сделает попытку убить Его, остальные займутся магами. Вэни, пойми меня, они очень, очень опасны, хоть и из младшего народа. Они умеют сражаться с такими, как мы, с духами, они умеют влиять на нас физически. Ты знаешь, мне плевать на Дом, в отличие от Не Таори, я не идеологический фанатик, желающий добиться мира во всем мире, потому мне все равно, останутся Крепости стоять или вылетят прочь. Мне важно, чтобы от меня отстали, но Синвирин не опустит рук, пока не изловит и не добьет оставшихся гэльфордов, и я нашел способ уйти из Зетта. Построить портал на Землю. Вэнэльям, идем со мной,» - жалобно попросил он и замолк, ожидая ее ответа.
А она и не знала, что сказать, настолько потрясена была и сбита с толку. Синвирин мертвым тюком валялся на полу, Аукори висел, ожидая ее слов. Она всегда знала, что Тень боялся всего на свете, но все же была неприятно удивлена, что ради своей безопасности он был готов предать своих товарищей. Ожидать помощи от Владыки не приходилось, Он лежал в отключке, и тогда Льдинка заговорила сама:
- А от меня-то ты чего хочешь? Чтобы я бежала с тобой? Не дождешься. Мой Дом здесь, моя семья здесь, и я ни за что не оставлю их, не брошу, даже если мне грозит гибель, - она резко встала и пошла поднимать Синвирина, кипя негодованием изнутри.
Она думала, после таких слов обидчивый Аукори отвалится, но, видно, жизнь и его научила многому: он понимал, что такое одиночество, и страшился его, он хотел уйти на Землю с кем-то родным. Ни Дольви, ни Яксон, что остались в живых, ни за что не согласились бы, и он пришел к ней, посчитав, что ее легче будет уломать, но она была непреклонна и не собиралась сбегать.
«Вэни, как же ты не понимаешь, - с мягким укором принялся уговаривать Аукори, - этот мир построен на пламене войны и боли, его не ждет ничего хорошего. У Зетта нет будущего, потому что творения уже восстали на своего Создателя. Разве это нормально? Разве такой мир сможет просуществовать долго? А Земля уже тысячи и тысячи лет стоит. Там безопасно, там тихо, мы сможем жить там в мире.»
Она слушала в пол уха, поднимая Синвирина и таща Его в соседнюю комнатушку, где была Его спальня. Дух всего лишь выглядела ребенком, но мыслила, как взрослый, да и опыта у нее за длинную жизнь скопилось немало. Она много размышляла над проблемами, которые накидывал паникер-Аукори, но раз за разом выбирала нескончаемое сражение за эту землю также, как это делал Синвирин. Да, мир был рожден из боли, да, построен на крови духов и людей Счастливого города, да, здесь шла война. И ей каждый раз хотелось крикнуть: «И что с того? Это мой дом, и я не оставлю его!»
«Ты можешь погибнуть, - долетел голос Аукори. – А у нас нет смерти.»
Она и это знала, но все равно не была променять Зетта на мирную жизнь Земли. Льдинка уложила Синвирина, закутав Его холодное, безжизненное, как и после каждого припадка, тело в одеяло. Аукори все говорил, убеждал ее бежать вместе с ним, он уже ходил по кругу, повторяя одно и тоже, сил слушать этот бред и нытье больше не было, и Вэнэльям со свойственной ей холодностью оборвала:
- Ты просто трус, Аукори. Хочешь – катись куда подальше, не мое дело. Я останусь с Синвирином до конца, - она хотела оборвать контакт, но Тень взмолился:
«Подожди еще мгновение!»
Она сжалилась и осталась на линии, хоть в сердце не было больше ничего, кроме глубочайшего презрения.
«Раз ты уже знаешь, когда они нападут, скажи Синвирину. И не убивайте Не Таори. Вы сумеете подготовиться и взять их в плен, только сохраните их жизни…. Пожалуйста…» - тихо-тихо попросил гэльфорд.
- Если ты думаешь купить себе прощение таким образом, то ты отбитый дурак, - зло отрезала Вэнэльям и отключилась, оборвав связь.
Ее трясло от наглости бывшего товарища, он продался своему страху и ради него предал всех, кого мог. И это было настолько отвратительно, что даже от разговора Льдинка почувствовала себя грязной.
- Ты умничка, - тяжело пробормотал Владыка, с трудом открывая глаза, - все узнала. Только, думаю, они атакуют через пару часов.
Дух глянула на календарик: сегодня было 19 Начальцена, приближался вечер, но до сумерек оставалось еще время. Повеяло холодом, и гэльфорд поежилась - ей внезапно стало страшно. Скоро все посереет, мир наполнится тенями, и тогда они явятся: Не Таори. И вместе с ними придет сам Смерть. Синвирин сел, сжимая голову руками: Ему было больно. Рэннис ли это пробивался или отходняк от приступа пришел? Она не знала, и ледяное сердце тревожно забилось, в ожидании ужаса.
- Я все слышал, - тихо заговорил Владыка, - я уверен, что Не Таори тоже. Я просто чувствую, что это так. Значит, они нападут сразу, как смогут, но у нас еще есть время подготовиться.
- Что мне делать? – собрано спросила Вэнэльям, готовая бежать и поднимать обе Крепости на ноги, но все пошло совсем не так, как она ожидала.
Синвирин наклонил голову, глядя на нее воспаленными глазами, потом подозвал к себе, положил тяжелые руки на плечи, прижался лбом к ее ледяному лбу, обвалившись всем весом на ее тонкое тельце.
- Тебе прямо сейчас брать все необходимое и уходить к Ольвэрину в монастырь, - проговорил Он тяжело, и у гэльфорда защемило душу.
- Я никуда не уйду, - всхлипнула она жалобно, - я буду сражаться с тобой!
Страх поднимался из глубины сознания и заражал ее все больше, она как будто переняла эту болезнь от Аукори, только боялась она не за себя, а за Владыку. Не Таори были страшными ребятами – один Рэннис стоил целой армии, а о способностях остальных оставалось только гадать. С этим было не справиться даже всемогущему Синвирину.
- Не сегодня, - Он не злился, Он говорил мягко, утешая и успокаивая ее, глупую и напуганную. Он говорил так, как будто знал, что не вренется из боя, и не хотел брать на душу еще один грех, и это пугало еще больше: - Я не могу подвергать тебя такой опасности больше. К тому же, ты займешь мое место Владыки, если со мной что-то случится. Ты возьмешь мой облик, мое имя, найдешь и воспитаешь моих детей, но для этого нужно, чтобы ты осталась жить, понимаешь?
Она понимала, но все равно боялась.
- Сделаешь это для меня?
Вэнэльям кивнула судорожно, обняла Синвирина за шею, задержавшись на мгновение, а затем выбежала прочь, так и не сказав ни слова: боялась разреветься на глазах у Хозяина, и знала, что Он не любит слез. Но на пороге все же оглянулась: Владыка уже стоял, на Его широкие плечи легли серебристые пластины – Он готовился к бою, намереваясь во что бы то ни стало отстоять свой Дом.
***
Аукори долго сидел, отходя от спора с Вэнэльям: ему было тяжело общаться с ней, но он сумел вывести ее из себя и был уверен в том, что все сказанное передастся Синвирину, и Он будет в Доме в момент атаки. Было несколько жаль, что Льдинка отказалась бежать на Землю – эта идея пришла в голову духа неожиданно, и он не сильно опечалился, когда она отказала. Хоть кольнуло неприятно. Да, с ее помощью было бы проще выполнить задуманное, но теперь это не имело значения. Все было уже спланировано, оставалось только придерживаться плана и уйти спокойно.
Колдовство, создающее портал, было уже готово и паутинкой висело в воздухе, ожидая последнего элемента. Так почему же на сердце было так неспокойно? Дух долго не мог сообразить, а потом понял: свет. Его больше не было вокруг, тьма заволокла все, лишив гэльфорда возможности колдовать, и три силуэта смутно угадывались во мраке. Один длинный и два коротких.
- А теперь объясни-ка мне, что сейчас было? – с нескрываемой ненавистью велела Сезанна, и кровяной воротник запульсировал около ее шеи. Этого было не увидеть в обрушившейся темноте, но это слишком явственно чувствовалось.
Они, вездесущие, все слышали, и в сердце духа вцепились коготки ужаса: с них сталось бы запереть его, оставить здесь, не выпустить, а на этом все кончилось бы. Все кончилось бы!
- Он сдал нас кому-то из Дома, - Рэннис говорил спокойно, ему как будто было все равно. – А этот кто-то доложит все Темному Владыке. О нашем нападении Ему уже известно.
- Да как ты вообще посмел?! – прошипела ведьма, распаляясь гневом.
Аукори молчал. Ему нечего было сказать, но и стыда не было в его душе, только ледяная корка ненависти покрыла сознание. Им было не понять, с чем он жил каждый день – с осознанием, что смерти нет, что в любой момент он может распасться, рассыпаться, исчезнуть безвозвратно… Говорить было не о чем. Они никогда не смогли бы понять, что он своим «предательством» купил им жизни.
«Пусть они запомнят меня изменником, - с горделивой обидой подумал он, - пусть по всему свету разнесут дурную славу обо мне. Я прощаю им их неведение. И я заплачу гордостью, чтобы хоть кто-то из них мог жить.»
Он казался себе неправедно оскорбленным, и все, это был пат. В таком состоянии было бесполезно говорить.
- Убить тебя мало, - прошипела Сезанна в бешенстве, острый наконечник ее тяжелого посоха, легко пробивавший даже панцири скорпионов на пути к Одинокой башне, взмыл в воздух, и сегодня Дрэг не останавливал ведьму.
Но удар так и не пришел: выродок перехватил древко, не дав насилию совершиться.
- Поздно, уже нет смысла бить, - тяжело уронил Рэннис. – Теперь надо думать, что делать дальше.
- А с этим отродьем что? – вступил в беседу оборотень.
- Все равно, - отмахнулся выродок. – Он не передался Дому, иначе он бы уже ушел. Пусть живет сам по себе. Захочет – уйдет в страх и потеряет свою сущность в нем, не захочет – поборет себя и встанет с нами против Крепостей, - он говорил, глядя на гэльфорда в упор, и тот чувствовал пристальный взгляд, будто говоривший:
«Я верю в тебя. Ты, оступившись, сделаешь верное решение теперь, в данную секунду.»
Все-таки этот Рэннис был отбитым на всю голову: для него прошлое не имело ни малейшего значения. Он жил понятием «здесь» и «сейчас», не оглядываясь и не загадывая в будущее, он верил до самого конца, но Аукори ничего не ответил и подавил в своей душе желание стать храбрым. Подавил навсегда. У каждого были свои приоритеты, у кого-то вера, у кого-то жизнь, спорить на этот счет было совершенно бессмысленно.
- Идем, надо обсудить все с остальными, - резко проговорила Сезанна и вылетела вон, взмахнув платьем, ненависть клубилась около нее, застилая черным облаком.
За ней вышел столь же раздраженный и гневный Дрэг, Рэннис задержался на мгновение – из открытой двери снова падал зыбкий свет, возвративший духу возможность колдовать, но тот не шевельнул и пальцем. Выродок стоял напротив него. Глядя едва ли не с жалостью, но то было мерзко гэльфорду. Не прошло и месяца, как они, поставленные в пару, поменялись местами: двенадцать дней назад Не Таори побаивались синеволосого психа, пришедшего из Крепости, и полностью доверяли ему, Аукори. Теперь все было наоборот, но Рэннис не добивался этого, оно само так сложилось, и черная зависть поднялась в озлобленной душе гэльфорда.
- Тебе еще можно помочь, - тихо-тихо проговорил выродок. – Идем со мной, вместе мы изгоним твоего демона души, потому что я знаю его имя. Ты не властен над ним, Страх, уйди прочь, именем Богов-Близнецов…
- Убирайся! – не своим голосом завизжала чернота и липкими лапами окутала сознание духа.
Рэннис повернулся и вышел, оставив гэльфорда в одиночестве.
«Вот и славно, пусть катится, - зашептала темнота, убаюкивая сознание Аукори, - у него есть смерть, у нас - нету, у него есть смерть, у нас – нету…»
Глаза духа закатились, и он провалился в черноту забытья.
***
Не Таори слушали молча все, что рассказала Сезанна. Тишина вообще стала неотступной спутницей каждого, потому что все понимали, что они – смертники. А теперь время их жизней еще больше сократилось.
- Мы можем отложить атаку, - заметила ведьма, - но тогда мы уже не организуем ее. На данным момент все готово, мы можем атаковать хоть сейчас. Крепость уже ждет нападения. Решать вам.
Она обвела тяжелым взглядом присутствующих, но все глаза были опущены в пол.
- Другой возможности не будет, - заметил Эрон, - мне не прожить и года.
- Я займусь Синвирином вне зависимости от того, когда мы будем атаковать, - негромко констатировал Рэннис.
Он чувствовал, что решение уже было принято, но его боялись озвучить. Не так просто подвинуть то, к чему готовился всю жизнь – свою смерть. Вот уже стоишь на обрыве, готовясь прыгнуть и разбиться, а сердце все колотится и хочет жить. Ему и положено, но так мешает сделать последний шажок!
- Да что мы рассусоливаем? – с внезапной агрессией спросил Веллес, решительно скрестив руки на груди. – Атаковать надо сейчас, лучше уже не будет.
Рэннис с благодарностью поглядел на Луокарда – тот прыгнул первым, и теперь падение было уже не остановить, точка невозврата была достигнута.
- Дай два часа – каждый пусть помолится, соберется, да и отправимся, - продолжал Веллес, - им это время погоды не сделает, а мы с чистой совестью в бой пойдем, а там уж ничего страшно не будет.
Сезанна долго молчала, закрыв глаза, но с Веллесом были согласны все, и ведьма ударила посохом об пол, утверждая решение:
-Быть посему. Даю ровно два часа, после этого мы выступаем. Рэннис, займись Улиарией, мы с тобой это обговаривали.
Она резко повернулась, натянутая, как струна, и едва ли не выбежала вон, к ее гневу, злости и нервности примешивалась еще одно чувство: она страшно хотела жить. Настолько сильно, что была готова отступиться, откатить все назад, ее стальной стержень покрылся трещинами от ледяного дыхания Смерти. Она шла к своему неведомому Богу, чтобы попросить его о помощи, чтобы не сдаться, как Аукори, и только вера могла дать силу, чтобы пережить этот ужас.
Рэннис поклонился товарищам, не желая нарушать торжественного молчания обреченных, и пошел к Улиарии.
Он выбрался чуть ниже среднего уровня туда, где болталось тело, туда как раз вел удобный проход, снял повешенного из петли, закрыл выклеванные птицами глаза. Выродок затылком чувствовал, как кралась между ветвей неупокоенная душа, жадно вглядываясь в его действия. Он поднял сухой труп-мумию и понес его наверх, к озерцу из слез мертвеца, чтобы уложить на постаменте самого хозяина, шел и прощался со всем, что окружало его здесь.
Он знал, что не вернется. Скорее уж Эрон выживет, чем он. Но Рэннис ни о чем не жалел, хоть и боялся немножко, полу гнилые ноги без пальцев болтались неуклюже в такт с его шагами, и вслед ему шагала лишь тишина – все живое давно покинуло проклятое Логово. Гроздья грибов больше не горели – они умерли, когда сюда пришел Смерть, гладкие стены и пол холодили босые ступни – выродок так и не привык к сапогам, как ни старался Веллес подобрать ему помягче. А вслед за ни, шаг в шаг, кралась неупокоенная душа Улиарии.
Он и сам не знал, как не заблудился в переплетении ходов, но безошибочно точно вышел на самый вверх, где была чаша с озерцом мертвых слез – видно, хозяин, рвущийся на свободу, направил. Рэннис не был здесь с того самого момента, как пришел впервые, еще вместе с Аукори. Он усмехнулся, вспомнив тот день, спустился и уложил тело на постамент также, как легли тела Луны и Чаирьи в зале под этим местом. Затем закрыл глаза и сразу увидел Улиарию: тот сидел у тела на корточках, и на его уродливом, сшитом древесными нитями лице было написана светлая печаль.
- Два часа, - прохрипел он, клоня голову к плечу, - она сказала, два часа и вы уйдете?
Рэннис кивнул.
- И я с вами, с вами, - совершенно счастливо заулыбался мальчик-дерево.
На его волосах-ветках уже набухали почки, самые нежные и первые, - весна вступила в свою силу, но ему было все равно, он хотел умереть.
- Найди меня в Царстве Мертвых, - попросил выродок. – Найди там нас всех.
- Само собой, - кивнул тот. – А теперь иди, Солнышки тоже хотели поговорит с тобой. Иди и до встречи.
Он вскинул руку, помахивая ветвями пальцев, выродок развернулся и пошел к себе, подумав:
«До встречи на том свете.»
И он знал, что Улиария услышал его мысли.