Сборник статей по истории художественной литератур

Тихонов, Вячеслав Анатольевич
кандидат исторических наук







Сборник статей по истории художественной литературы








Москва
9 декабря 2023 года
УДК 82.09
ББК 83.3
Т46


Тихонов, Вячеслав Анатольевич (1963–).
     Сборник статей по истории художественной литературы. – Москва. 9 декабря 2023 года. – 96 с.
    
Сборник содержит статьи о Достоевском, Горьком, Лермонтове, де Саде, К. Мережковском, Чехове, Амфитеатрове, Толстом, Сергееве-Ценском и о других беллетристах, написанные в 2022–2023 годах, в которых раскрываются эротические, психиатрические, философские, религиозные, криминальные, политические и исторические источники беллетристики, её типология и её фальсификация.







© Тихонов, Вячеслав Анатольевич, 9 декабря 2023 года
Содержание

1 Неоплатонизм в романе Фёдора Михайловича Достоевского «Братья Карамазовы» 5-11
2 Жил-был такой писатель – Горький  12-14
3 Очерки по скандальной истории русской литературы 15-21
4 Русский порнографический роман 22-24
5 Московская книжная ярмарка 2 июня 2023 года 25-29
6 Фёдор Михайлович Достоевский в местах лишения свободы и на солдатской службе, или Как рождаются литературные гении 30-34
7 Кучерское происхождение Михаила Юрьевича Лермонтова 35-37
8 Давали ли помещицы своим крепостным? 38-44
9 Фёдор Михайлович Достоевский как зеркало русской революции 45-47
10 Жил да был маркиз де Сад 48-49
11 Маркиз де Сад был учителем Фёдора Михайловича Достоевского 50
12 О «Слове о полку Игореве» 51-56
13 Рассказ Антона Павловича Чехова «У знакомых» (1898) и порочность русской классической литературы 19 века 57-60
14 Беллетристика эпохи Ленина – 2 61-64
15 Беллетристика эпохи НЭПа 65-67
16 Беллетристика эпохи Сталина 68-70
17 Беллетристика послесталинской эпохи 71-72
18 Как стать великим русским поэтом 73-76
19 Константин Мережковский – учёный, черносотенец, педофил 77-87
20 Фёдор Михайлович Достоевский и деньги 88-93
21 Странный писатель 94-96




























Неоплатонизм в романе Фёдора Михайловича Достоевского «Братья Карамазовы»

 

Как известно, неоплатоническая философия, основанная Плотином Ликопольским в 3 в. на основе платонической философии, философии Платона (5–4 вв. до н. э.) трактует о существовании четырёх уровней бытия – материального, самого низшего, злобного, более высокого чувственного (страстного, женственного), ещё более высокого интеллектуального (мужественного, но слишком многообразного, конфликтного) и наиболее высокого Единого (доброго, управляющего всем мирозданием). 
Соответственно и люди, согласно неоплатонизму, есть материальные (бесчувственные, безумные и конфликтные, чистые злодеи!), чувственные (безумные, страстные, женственные, отвергающие материальное и тоже конфликтные), интеллектуалы (мужественные, бесстрастные, презирающие всё материальное, но по прежнему конфликтные) и люди абсолютного добра – самодостаточные (бесконфликтные, счастливые, господствующие, добрые, бесстрастные, бессеребренники, понимающие ограниченность человеческого ума, умеющие созерцать вечное, совершенное Единое и одного этого созерцания им хватает для абсолютного счастья). 
Герои «Братьев Карамазовых» – четыре брата Карамазова: Алексей (самодостаточный добряк, воплощение Единого), умник Иван, конфликтный как все умники, неистовый Дмитрий (дурак, драчун, но человек тонкой, любящей души) и лакей Смердяков (конфликтный, бесчувственный дурак, нигилист). Сам отец их Фёдор Карамазов недалеко ушёл от своего внебрачного сына Смердякова, с одним которым он только и может уживаться, прочие его сыновья давно живут отдельно от отца. Смердяков, убийца своего отца, и его отец Фёдор Карамазов, истязавший своего внебрачного сына Смердякова – воплощение зла, чистого, беспримесного и очень материального зла. 
Между тем, остальные три брата Карамазовы в романе вполне нематериальны. Алексей бросил своё монашество, чем жил в монахах и чем будет жить вне монашества – неизвестно, да и не важно ни для него, ни для окружающих. Иван разглагольствует, профессор, ритор, краснобай, вне каких-либо материальных интересов. Дмитрия ушли с военной службы за пьяное буйство, он в романе несколько интересуется деньгами, но интерес этот, как ни странно, нисколько не материальный. Дмитрий влюблён и деньги для него – только способ соединиться со своей возлюбленной, не более того. Чем он планирует заниматься после изгнания из вооружённых сил, неизвестно и неинтересно ни ему, ни всем прочим людям на свете. 
Откуда Ф. М. Достоевский приобрёл такое неплохое знание античной философии? Да, неоплатонизм пользовался гигантской популярностью в последние века античной цивилизации (3–6 вв.), да, интерес к этой философской системе возродился в эпоху Возрождения и не угасает до сих пор, да, философия Гегеля является всего лишь вариантом неоплатонической философии, однако, Ф. М. Достоевский – замученный долгами беллетрист, никаких курсов истории философии не слушавший, каторжник, религиозный мракобес. Трудно ожидать от такого человека такой философской эрудиции. 
Но факт остаётся фактом: роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» – только очень хорошая иллюстрация неоплатонической философии, изложенной в романе в виде притчи. 
Главный источник Ф. М. Достоевского в его романе «Братья Карамазовы» легко просматривается – это библия, ветхий и новый завет. Достаточно полюбоваться, как несколько раз в романе звучит ветхозаветное: «Где брат твой? Разве я сторож брату своему?». И именно христианские аллюзии романа позволяют предположить пути проникновения неоплатонической философии в роман. 
Всё дело в том, что христианская религия в пору своего формирования в 3–4 вв. сама находилась под серьёзным влиянием неоплатонической философии. Выразительные следы неоплатонизма в христианстве – христианские представления о так называемой троице, о троичности бога. Зачем христианству троица, для чего эти странности – не то один бог, не то их трое, и почему трое? 
Очень влиятельное направление в раннем христианстве, объявленное после яростной многолетней борьбы в 4 в. еретическим – арианство (по имени основателя этого направления Ария из Александрии Египетской) – прямо так и утверждало, что над земным миром господствует божественная иерархия из трёх богов – отца (старшего из богов), сына (среднего из богов) и духа святого (низшего из богов). 
В этой арианской схеме легко угадываются первые три уровня бытия в неоплатонической философии: бог-отец как Единое (Абсолютное Добро), бог-сын как мужественный Ум и бог-дух святой как женственная Душа. Среди арианских христианских богов нет низшего, четвёртого неоплатонического уровня бытия – злой Материи, но дьявол, столь часто упоминаемый христианами, вполне укладывается в понятие об этом злом боге. 
Арианская ересь возникла не на пустом месте. Ещё во 2 в., в пору ещё совершенного младенчества христианской религии, существовали так называемые гностические направления в христианстве, где также выстраивалась некая иерархия божественных сущностей. Известен также корпус сочинений так называемого Псевдо-Дионисия Ареопагита, написанный примерно в 6 в., также трактующий христианство как иерархию божественных сущностей откровенно в неоплатоническом духе. 
Арианство в конце концов, как и гностические секты, было отвергнуто официальной церковью – уж больно сильно божественная иерархия гностиков и Ария напоминала обычную греко-римскую языческую божественную иерархию: Зевс/Юпитер – бог-отец, его дети Аполлон, Афина/Минерва, Артемида/Диана, Афродита/Венера, а ниже – прочие божки и полубожки, вроде Приапа или Геракла. Да и никак арианство и гностицизм с их божественной иерархией не вписывались в строго монотеистическую (единобожную) картину ветхого завета, религии евреев, где есть только один бог-властитель мироздания. 
Официально церковь объявила, что богов три, но сущность их одна, монотеизм христианства всё равно существует. Как могут быть три бога в одном, и как может быть один бог в трёх, в официальных воззрениях церкви не разъясняется. 
Ф. М. Достоевский был очень тщательным христианином, судя по всему, много раз прочитал от корки до корки библию, да и сочинения видных древних христианских писателей, «отцов церкви», были ему неплохо знакомы. Отсюда и хорошее знакомство писателя с неоплатонической/христианской/арианской схемой мироустройства. 
Интересна оценка романом всех четырёх уровней развития человека. 
Люди низшего, злого, материального уровня, бесчувственные безумцы становятся убийцами (Смердяков, да и Карамазов-отец многое сделал для духовного убийства своих детей и своих жён!). 
Люди более высокого, женственно-чувственного уровня, безумцы, но жалостливые, сочувствующие, способные любить, из-за своих глупых страстей просто-напросто легко попадают в места лишения свободы (пьяница Дмитрий Карамазов). 
Люди умные умнее дураков дмитриев карамазовых и гуманнее материалистов смердяковых, эти умники – атеисты, профессоры, эрудиты и краснобаи, мужественные, уважаемые и благополучные. Но их атеизм доводит их до сумасшедшего дома, до безумия. Наш славный религиозный мракобес Ф. М. Достоевский искренне пытается нам доказать, что атеизм, наука есть безумие, не приводя, впрочем, никаких аргументов. Умник в романе – Иван Карамазов. 
Но совершеннее всех в романе люди, стоящие выше и умников, и жалостливых, не говоря уж о материалистах. Это – люди Единого, главное качество которых – бесконфликтность, понимание всех и сочувствие всем. Воплощение идеала человека в романе – Алексей Карамазов, который умудрился, находясь в очень конфликтной среде своих братцев и своего отца, так ни с кем и не поссориться. 
Ф. М. Достоевский в романе прямо показывает, какие беды, по его мнению, случаются со всеми тремя видами злодеев – убийство, тюрьма и сумасшествие. И только полная бесконфликтность, по мнению писателя, по-настоящему совершенна. Главное качество человека, к которому нужно стремиться – не материальные блага, хотя без них и никак, не любовь, хотя и без неё тоже жизнь не жизнь, не ум, хотя и дураком не проживёшь. Главное – ни с кем никогда не ссориться. Такова философия счастья по Ф. М. Достоевскому.

Примечание:

Ну конечно, я всё-таки раскопал источник неоплатонических настроений Достоевского.
У писателя был любимый брат Михаил. К сожалению, он умер молодым, в 1862, что ли, году. Это был страшный удар для писателя Ф. Достоевского. После брата остались неимоверные долги, которые за брата выплачивал Фёдор, выплачивал до конца жизни, да так и не выплатил, так и мучился от долгов до конца жизни. У умершего брата была доченька Любочка. Естественно, писатель особенное внимание уделял жизни несчастной сиротки-племянницы. Люба была не промах - вышла замуж за самого Владиславлева, будущего ректора Императорского Санкт-Петербургского университета, психолога и ... первого в России философа-неоплатоника! Именно Владиславлев написал первую в истории русской философии монографию об основателе неоплатонизма Плотине и о его философии! Ну, понятно же, что сам Ф. Достоевский очень внимательно относился к мужу любимой племянницы, конечно, тщательно прочитал его монографию. И усвоил философию неоплатонизма с её четырьмя уровнями реальности. Так появились четыре брата Карамазова! Плотин и Владиславлев - соавторы Достоевского в этом романе.
Кстати, Владиславлев, к сожалению, рано умер.
Вот что пишут об этом Владиславлеве: "Владиславлев (Михаил Иванович), профессор философии, родился в 1840 г., сын сельского священника. Учился в новгородской семинарии, потом в Санкт-Петербургской духовной академии, в которой пробыл всего два года; в академии случилось столкновение преподавателя греческой словесности со студентами, вследствие которого Владиславлев, в числе других, был исключен и отправлен на родину, но скоро вернулся в Петербург. Посланный за границу для приготовления к профессуре, он слушал лекции Куно-Фишера, Ноака и в особенности Лоце. Защитив магистерскую диссертацию ("Современные направления в науке о душе", СПб., 1866), Владиславлев был избран штатным доцентом философии в Санкт-Петербургском университете и вслед за тем занял кафедру философии в историко-филологическом институте. Владиславлев получил степень доктора философии за диссертацию "Философия Плотина, основателя новоплатоновской школы" и был избран экстраординарным профессором. "Философия Плотина, основателя новоплатоновской школы» - первая самостоятельная и хорошая русская работа по истории философии."
























Жил-был такой писатель – Горький

 

Горький перед самой смертью, страшно кашляя и кровохаркая, курил! А потом ещё удивляются, что он всю жизнь болел! Вот такой был дурак. Умный, умный, а – дурак! 
Горький с молодости, ввиду своей болезненности, принимал морфий – чтобы полегчало. А после этого мы удивляемся вспышкам неадекватности у Горького – богоискательство (хотел совместить социализм с богом!), враждебность к Октябрьской революции, эмиграция в 1921 г. в фашистскую Италию до насильственного его возвращения в СССР в 1933 г. 
Горький, уже известный к тому времени писатель, написал-таки своё первое письмо Чехову в 1898 г. (сам Горький публиковался с 1892 г., Чехов – с 1880 г.). Конечно, выразил свою великую любовь ко всем известному уже тогда Чехову. А в конце такая простенькая приписка – вы, мол, Антон Павлович, пишите мне, если захотите, а адрес у меня простой: «Нижний, Пешкову». Это как? За 19 лет до падения царизма в пятом среди русских городов великой Российской империи городе Нижнем Новгороде тридцатилетнего пролетарского писателя Горького, босяка, тюремного сидельца, из местных драчунов-купчиков, знают так, что можно и адрес-то по улице и дому не указывать! А как на деревню дедушке писать – мол, в Нижний, Лёшке Пешкову! 
А ещё пытаются принизить значение Горького для мировой литературы! Принизить значение революции русской для всего мира! 
Но Горький уже во втором своём письме нахамил Чехову. Нахамил заслуженно. За «Дядю Ваню». Пишет, мол, понравился очень ваш «Дядя», плакал. Но ведь вы, Чехов, ужасно холодны к людям, к жизни. И сравнил наш Лёшка Пешков классика Чехова с … больной свиньёй! У меня в детстве, пишет Горький, был маленький цветничок с цветами, любил их, ухаживал. И вот прихожу я как-то утром к моим цветам, а они все убиты – лежит на цветничке моём большая свинья наша, свинья больная, ей заднюю ногу повредили, ходила на трёх ногах. Топчет Чехов человека, показывает его жалким, порочным, слабым. Ни за что топчет. Как больная свинья растоптала прекрасные цветы. Чехов простил нашего нижегородского Лёшку за это хамство. Видно признал его правоту – он, Чехов, действительно, свинья. Правда, больная. 
«И зачем люди так много мудрствуют, и так мало, плохо, не умеючи живут?» (Горький – Чехову, 3/15 июня 1899 года). 
Горький в своём Нижнем встретил проститутку … со знанием иностранных языков! Пригласил Чехова приехать, посмотреть на такое чудо. Чехов ответил, что он, великий русский писатель Чехов, у себя в Москве к проституткам на Тверскую и так ходит каждый день. Горький стал «спасать» эту необычную женщину – поселил у себя в доме на правах няньки его малолетнего племянника (нашёл кого сделать нянькой – а если у неё был сифилис?!). Но пришлось вскоре выгнать её – разболтала женщина, что он имеет её. Совокуплялся с ней в одном доме со своей женой и со своим маленьким сыном. 
Горький в конце 1899 года напечатался в столичном журнале «Жизнь» рядом со статьёй какого-то неведомого ему и всем прочим ссыльного, некоего «Вл. Ильина» (псевдоним, конечно!). Известный всей России писатель Горький, с которым не брезговали в то время общаться и сам Чехов, и даже сам Толстой, и знать не знал в то время, что этот неведомый человек – Ленин!













Очерки по скандальной истории русской литературы

Есть в России один город, а в городе том есть один дом, а в доме том лежит одна книжка, а в книжке той на одной из её страниц бесчисленных написано, что научиться писать стихи и прозу, маленькую, среднюю и крупную, нельзя, можно только описывать то, чем ты занимаешься в своей совсем другой, настоящей профессии.
Ох, не соврала книжка та таинственная из дома того таинственного, в городе том таинственном стоящего! Всё по правде предсказала книга – что было, что есть и что будет! Такова таинственная душа России.
Пушкин (1799-1837) работал малообразованным дипломатом, никогда не бывавшим за границей (!), поэтому писал он … сказки, ведь работать дипломатом, не бывая за границей – сказка, а не жизнь. Ещё он писал, как скучно живут землевладельцы, приходится им от скуки любить чужих жён и убивать друг друга (роман в стихах «Евгений Онегин» (1831)).
Гоголь (1809-1852) работал чиновником, то есть интересовался средствами незаконного законного обогащения, используя дыры в законодательстве. Отсюда и мошеннически-законная схема обогащения главного героя поэмы «Мёртвые души» (1842).
Лермонтов (1814-1841) служил гусарским поручиком, при том был ветераном самых настоящих боевых действий (Кавказская война (1819-1864)), поэтому писал он, как сходят с ума эти герои после боя, в тылу, где убивать каждый день людей как-то не принято (повесть «Княжна Мери» (1841)), да как на войне воруют целочек и насилуют их до смерти (повесть «Бэла» (1841)).
Достоевский (1821-1881) писал плохо, потому что был плохим военным инженером-строителем, потом был плохим революционером, потом был хорошим каторжником, солдатом, унтер-офицером и прапорщиком Омского линейного батальона тоже был, но изо всей этой своей жизни описал хорошо только каторгу как самое своё дорогое и самое своё сокровенное. Но у каторжников, как правило, плохой вкус, они, каторжники - мракобесы, педофилы, психи, склонные к убийствам и изнасилованиям, поэтому писал Достоевский бульварные романы с убийствами, педофилией, бредом психов и мракобесием.
Чехов (1860-1904) в своих художественных произведениях описывал психов, потому что был врачом, в том числе считал себя и психиатром. Врачом он, правда, был никудышным, поэтому психи у него бродят по его произведениям сплошь все не леченные.
Лев Толстой в своих «Севастопольских рассказах» (1855) и в романе-эпопее «Война и мiр» (1869) описывал войну, потому что был профессиональным военным – поручиком артиллерии.
А потом Толстого окончательно понесло - стал описывать … письку жены, бросившей мужа (роман «Анна Каренина» (1877)), а потом даже … письку проститутки, которой кто-то когда-то, естественно, порвал целку (роман «Воскресение» (1899)). Почему так заел классика половой вопрос? А вопрос этот был такой – хороша ли жена, бросающая мужа, и хорошо ли рвать целки? Казалось бы, ответы очевидны – жена, уходя от мужа, поступает хорошо, потому что всякий поступок хорош, целки рвать тоже хорошо, потому что приятно.
Ан нет - классик задумался. Жена, уходящая от мужа, далеко не уйдёт, потому что её все затравят, а целка сядет в тюрьму за свою порванную вне брака целку. Это почему это, засмеётся читатель? Потому что, отвечает классик. Толстой дал волю своему дикому традиционализму и потребовал, чтобы бабы рвали себе целки только с мужем и от мужа бы отнюдь никуда никогда не уходили бы. Несбыточные желания!
Психозов в половой сфере столько, что ради психического здоровья следует пренебречь и целкой (пусть рвут когда хотят, с кем хотят и как хотят!), и половой верностью (половина супругов всё равно неверны своим половинам, сколько ни читай им Толстого!). А половые принципы Толстого только порождают психов. Толстой плохо знал и плохо понимал жизнь, в том числе и жизнь половую. Всё тот же синдром ветерана военных действий – они все ненормальными со своих войн возвращаются. Вот и Толстой был ненормальным.
А ещё Пушкин, Гоголь, Толстой понимали, что если что и писать, то писать надо историю. Но настоящую историю писать – кишка тонка! Надо знать исторические источники, надо знать труды предыдущих историков, а это трудно! Ведь исторические источники писались на древних языках, а предыдущие историки тоже пишут часто не по-нашему!
Как же так, спросит читатель? Как же это может быть?!
Что такое, что не так, товарищ читатель?
И вы ещё спрашиваете, возмутится читатель! Вы ещё спрашиваете?!
Да что вам надо от меня, почтенный читатель?
А где Тургенев (1818-1883), воскликнет читатель? Где? Все на месте, но только все шестеро, а не семеро, как положено. На месте устаревший Толстой. На месте шепелявый Чехов. Педофил Достоевский на месте. Мракобес Гоголь. Чёрный Пушкин. Даже горбатый и хромой псих Лермонтов и тот на месте! А где седьмой классик – Тургенев?
Да, точно! Надо поставить в общий ряд Тургенева. Без него никак.
Он был чиновником. Потом землевладельцем. Ну, понятно, какая тяжелая жизнь у землевладельца – положено землевладельцу кого-нибудь убивать, а также постоянно залазить на чужих жён. Ну, положено так! Ежели землевладелец не убийца и чужих жён даже не зажимает в тёмном углу и не лезет им в их, чужих жён, трусики, то какой же он после этого землевладелец?
Казалось бы, ну вот тема для Тургенева – землевладелец, чтобы поддержать свой авторитет землевладельца, залез-таки после длительного периода собственной стеснительности чужой супруге в трусы, а муж этой самой чужой жены возьми его за это на дуэль и вызови!
Ну, постреляли они один в другого, продырявили друг другу лёгкие, стали от этого оба болеть чахоткою, а жена землевладельца, та самая, которой в трусы её жёновы другой, стеснительный землевладелец всё же залез, от жалости стала иногда давать им обоим, но в целом переключилась на третьего членоносца, здорового, потому как совокупляться с туберкулёзниками – себе дороже, так можно и самой заболеть.
А оба эти туберкулёзника - тоже не дураки – стали писателями, один стал  писать под псевдонимом «Чехов», а другой – под псевдонимом «Горький» (1868-1936). Правда, сначала вроде они договорились писать под псевдонимами «Белинский» (1811-1848) и «Добролюбов» (1836-1861), но потом не стали – потому писателям живётся лучше, чем критикам, больше платят!
Тот, который Чехов, стал залазить на одну театральную потаскуху, подстилку режиссёрову, так и сгинул ни за грош.
А тот, который Горький, завёл себе гарем из актрисы из инородок, да эсерки дворянского звания, а также из секретарши с графским и с баронскими титулам. Ну и, конечно, тоже продолжал ублажать еврейскую жену своего друга, потом ещё соседскую девочку-целочку и проститутку со знанием французского языка. То есть непременно, чтоб проститутка по-французски беседовала! Такой оригинал. Хотя сам, между нами говоря, ни на каком другом языке, кроме своего нижегородского говора, - ни бельмеса!
Но Тургенев-то? Что же делать бедному землевладельцу Тургеневу?
Ну, с чужой женой у Тургенева как-то легко получилось – стал он под юбку оперной певице одной лазить. А оперной диве – ничего, привычно, она завсегда богатым поклонникам давала, как и положено всякой порядочной актрисе. И муж её не против – знал, кого в жёны брал! Все довольны – Тургенев на глазах всего мира чужую жену тискает, подмазывая весь этот процесс немалыми подарками ей и её мужу.
Но как быть с убийством? Ну, хотя бы с попыткой убийства? Ведь ежели землевладелец никого даже не пытается убить, то что скажет общество? Скажут – никакой ты, Тургенев, не землевладелец, ежели не можешь даже какого-нибудь завалященького человечка убить! А потому надо отнять у тебя твою землю, хоть ты и великий русский писатель. Хороший ты, Тургенев, писатель, а не орёл!
Ну, тут, конечно, братья-писатели-землевладельцы нашему бедному Тургеневу помогли. Позвал как-то поэт Фет (1820-1892) писателей к себе на землю. Приезжайте, приглашает, великие писатели земли Русской, ко мне, посмотрите, как я, немалый поэт Фет, водку пью, да жену мою по пьянке бью – какой я, одним словом, молодец-удалец да землевладелец!
Приехали (1861) Тургенев да Толстой к нему, Афоньке Фету, полюбоваться на его алкоголизм да мордобой, сидят с ним за столом, водку пьют, сейчас Афонька им покажет, как он умело по морде свою жену бить умеет. Все пьяные, ну и, конечно, приятели рассчитывают на то, что и красивую жену Афонькину им вылюбить позволят – как-никак они – землевладельцы, им чужих жён трясти по статусу положено! Тем более, что все пьяные – сам Афонька, Толстой, Тургенев, а самое главное, - красивая жена Афонькина.
И тут пьяного Тургенева осенило – вот он случай! Надо Толстого убить – вот и будет он, Ванька Тургенев, молодец, убийца, как и положено землевладельцу!
Стал он пьяного Толстого задирать – ты, мол, сосунок ещё, я на десять лет тебя старше, на десять лет раньше тебя стал печататься и даже однажды за это под арестом сидел, да и вообще Тургеневы Толстых знатнее, да и поместье моё орловское больше твоего тульского поместья. Да и то сказать, какие вам, тулякам, поместья? В Туле чумазые мастеровые ружья делают, то есть вот и есть ты, Лёвка, - чумазый!
Ну, естественно, Толстой в ответ вскипел. Потому он был ветераном, защищал Севастополь от всяких флоберов и диккенсов с золями да с эмилиями бронте, от всяких бокачч с гольдонями, людей убивал (Крымская война (1853-1856)). Да и граф он, а не рядовой дворянишка какой-нибудь, как Тургенев.
Вскочил пьяный Толстой, орёт благим матом, рубаху на груди своей графской рвёт! Стреляй, орловский початок, в защитника земли Русской! Стреляй, подъюбник оперный, в поручика артиллерии, в героя Севастополя!
Вот хлеб, ешьте этот хлеб, это - тело моё! Вот вино, пейте это вино, это - кровь моя! (И. Христос (1-34 годы нашей эры), основатель христианства).
Натурально, сейчас дуэль будет! Натурально сейчас палить друг в друга будут классики с пятнадцати, что ли, шагов! И не напишет своих «Отцов и детей» (1862) Тургенев, и своих «Войн с мiрами» (1869), «Анн» (1877) и «Воскресений» (1899) Толстой! И нечем будет тогда мучить школьников на уроках литературы.
Тут, конечно, школьники дружно скажут – скорее, Иван Сергеевич и Лев Николаевич, скорее, цельтесь метко, да нажимайте курки на своих пистолетах решительнее, убейте друг дружку, или, на худой конец, хорошенько искалечьте один другого! Облегчите этим нам, школьникам бедным, нашу школьную долю горькую! Чтобы не изучать нам ваших романов чёртовых, чтобы больше у нас было времени пиво блевотное в подворотнях заплёванных лакать да на аборты в семнадцать лет бегать!
Нет, не убил пьяный Тургенев пьяного Толстого, не убил! В дымину пьяный Афонька Фет не дал. Смекнул Афонька своими водкой пропитанными мозгами, что ежели эти два великих русских писателя сейчас вот здесь будут палить друг в друга, то не сможет он, Афонька, похвастаться перед ними своей землёй, да своим умением чистить по пьянке прелестное личико своей любимой жёнушке. И не залезут к ней, красоточке его, под юбку своими писательскими руками ни сам Тургенев, ни сам Толстой!
Хватил тогда своим богатырским кулачищем пьяный в дымину Афонька Фет по столу – а ну прекратить базар, пьянь писательская! Чего, хотите оскорбить меня в моём доме? Даже и в трусы к моей бабе не успели заглянуть, а уже сцепились! Не потерплю! В моём доме! На моей земле! А ну марш по своим комнатам отсыпаться!
Дал знак Афонька своим молодцам-лакеям, схватили те молодцы обоих пьяных русских классиков за шкирки да заперли их по комнатам. А морду своей любимой жене, как положено, пьяный Афонька уже не при них набил. Да и в трусы к ней же, побитой им, пришлось ему самому только, пьяному, без приятелей, лазить. Такой облом. И жена фетова тоже – так мечтала по пьяни пальцы Тургенева и Толстого в интимном своём месте почувствовать, ан нет!
Проспался Тургенев и думает с похмелья – эээ, нет! Нет, Иван Сергеич! Нет, не простит мне русское общество убийства сразу двух великих писателей земли Русской! Не простит! Проклянёт! Да и школьники как же-с? Неужто придётся им ещё больше виски мутные в подворотнях грязных-нечищенных сосать, план курить да на аборты в их шестнадцать уже лет бегать? Сопьются, чать, скурятся, спидами-сифилисами заболеют. Гонореями-трипперами, наконец. Да и от абортов неприятные воспоминания у школьниц будут.
Тихонько оделся Тургенев и уехал, не попрощавшись-не опохмелившись. И с Толстым после этого целых восемнадцать лет не разговаривал, не писал ему. Потом – ничего, снова подружились.
А насчёт убийства – стал Тургенев на охоту ходить, столько живья наубивал – страсть! Зайцев всяких. И написал об этом. И все сказали – да, Тургенев настоящий землевладелец, убийца настоящий. И чужую жену имеет. И не стали у него его землю отнимать.
А потом Тургенев быстро умер. Потому – подозревал, что народ больше любит Достоевского и Толстого, чем его, охотника и большого любителя оперных певиц Тургенева. Хотя Толстой и написал плохой роман-эпопею «Война и мiр», а Достоевский ему, Тургеневу, так и остался должен сколько-то в рублях. Да и педофилом был тот Достоевский!

Русский порнографический роман

В русской литературе выделяются четыре порнографических романа, то есть романа о проститутках: Преступление и наказание / Достоевский. – 1866; Воскресение / Толстой, Л. – 1899; Трое / Горький. – 1901; Марья Лусьева. Марья Лусьева за границей / Амфитеатров. – 1904 … 1911. 
Капиталистическое развитие России, начиная с освобождения крепостных в 1861 году, привело к бурному развитию проституции, поскольку проституция – характернейшая черта капиталистического общества. Это не могло не найти отображения в русском классическом романе. Более того, тема проституции является главной в главнейших романах обоих классиков русского романа – Достоевского и Л. Толстого. Романы Горького и Амфитеатрова о проститутках менее известны, поскольку уже в значительной степени являются романами только и исключительно о проститутках, тогда как у Достоевского и Толстого, при всём значении в их романах образов проституток, сама технология проституции не является главной темой. 
Проститутка нужна Достоевскому, чтобы вернуть убийцу Раскольникова в общество, чтобы показать, что можно от голода идти в проститутки, а не в убийцы, отдать своё тело на постыдное поругание, а не уничтожать тело другого человека. Достоевский возвышает проститутку, делает её фигурой уважаемой и правильной, невольно признавая массовость, законность и естественность проституции в современном капиталистическом обществе. 
И ведь мог же писатель сделать Мармеладову, уговаривающую убийцу сдаться властям, швеёй, например, или прислугой, а то и просто умирающей с голоду порядочной девушкой, но нет! Установка Достоевского на обязательное присутствие в романе сексуальной разухабистости сделала фигуру проститутки для романа необходимой. 
У Л. Толстого проститутка Маслова играет решающую роль в реализации главной идеи романа. Граф считает условием появления проституции добрачный секс. Проституция у Л. Толстого всегда связана с криминалом – с воровством, с убийством. В проституцию вовлекают классы низшие классы высшие и в этом их, высших классов, величайшая вина перед низшими классами. Если для Достоевского проституция – вещь естественная и неизбежная, то Толстой считает проституцию только частью криминальной изнанки общества, проститутка у графа ничем не отличается от вора и убийцы. 
Горький в своём романе «Трое» в значительной степени подражает и Достоевскому, и Толстому, внося только некоторые оригинальные черты в описание проституции. Проститутки у Горького стали проститутками не от голода, как у Достоевского, и не от добрачного растления, как у Толстого. Проституция в описании Горького – в значительной степени добровольный выбор индивидуума, своеобразный временный бизнес, средство первоначального накопления капитала. Фактически же проституция часто связана и с убийствами, и с воровством, тут Горький согласен с Л. Толстым. С убийствами, поскольку у проституток всегда есть любовник, склонный к расправам над клиентами проституток. С воровством, поскольку проститутке легко обворовать клиента ради того же любовника. 
Горький наполняет образы своих проституток живой жизнью. Молодые девицы, они, естественно, страстно любят своих любимых мужчин, а это и порождает, прежде всего, их, проституток и их любовников, преступления. Сами естественные любовные отношения у проституток становятся источником уголовных преступлений. Как видно, здесь Горький, в значительной степени опираясь на мысли Достоевского и Толстого о проституции, основательно переосмысливает проституцию, показывает неизбежность её криминализации, до чего не додумались ни Достоевский, ни Л. Толстой. 
Амфитеатров, обратившись к порнографии, показал всю технологию возникновения и функционирования проституции для богатых и богатых проституток – постепенное вовлечение девушки из среднего класса в этот бизнес, её удержание в этой деятельности и перевоспитания проститутки в духе преданности своему занятию. Проститутки у Амфитеатрова становятся проститутками не от голода, как у Достоевского, не от добрачного растления, как у Л. Толстого и даже не сознательно выбирая себе первоначально эту проститутскую судьбу для быстрого накопления средств к жизни, как у Горького. Сам естественный интерес юной, невинной девушки к неведомому пока для неё сексу может быть использован для вовлечения её в проституцию. Привыкание к своему проститутскому ремеслу делает проституцию сознательной и желанной деятельностью. 
Капитализм, как известно, общество свободное. Русский порнографический роман 1866–1911 годов показывает, что капиталистическая свобода быстро приводит к бурному и всеобщему расцвету проституции, которая становится главным атрибутом капиталистического общества.




















Московская книжная ярмарка 2 июня 2023 года

Вот, вот она, Красная площадь! Москва! Жаркий июньский день плыл над скромными весёло-красными кирпичами кремлёвской стены. На этот раз площадь ревниво оглядываемая пристальными взглядами гражданина Минина и князя Пожарского пестрела шатрами с книжными развалами. Книжная ярмарка. Художественная литература … нон-фикшн … республики … детские книги …
Городам нужны праздники, нужны скоморохи, парады, концерты, проститутки, … В городах человеку хочется радоваться, а не работать.
Человек в тёмной куртке был неопределённых лет. То есть, конечно, это был явно не юноша и даже не «молодой человек». Просто какой-то. Не очень приметный. Левый внутренний карман куртки на груди его несколько топорщился. Впрочем, не сильно, только если приглядеться.
Человек в тёмной куртке прошёл на великую площадь сквозь рамки с полицией. Прошёл, продемонстрировав содержимое своих карманов, - кажется ключи и довольно старый смартфон. Прошёл, никто не обратил внимания на его слегка топоршащийся карман.
Человек в тёмной куртке лениво прошёлся под несколькими навесами. Да, книжки. Хорошие книжки. Многие книжки стоили сущие копейки, но человек в тёмной куртке ничего не купил. Только взял в руки и пролистал краивую цветную книжку о городке Осташкове. Там у него, этого человек в тёмной куртке когда-то тяжело был ранен дед. В тяжёлых боях под Осташковым. Артиллерист. Выжил.
Было жарко. В самом центре Красной площади под очередным шатром лился микрофонный голос и стояли стульчики – подходи, садись, послушай, что говорят медиа-персоны.
Человек сел на стульчик, прислушался. Слева от него возвышалась Спасская башня. Был первый час. Прямо виднелась надпись «ЛЕНИН» - мавзолей, значит.
За столиком перед стульчиками, заполненными несколько более половины, сидело трое. Посередине – начальник. Это было ясно по тому, что двое сидевшие по обе стороны от него по очереди усиленно нахваливали его, этого нестарого толстяка с лысиной, роман. Баба по левую руку от толстяка была ничего на личико, но фигура была полной, очень развитой. Девушка явно не отказывала себе в пончиках. По правую руку сидевший подхалим был резв и худощав – литературный критик то есть.
Рассеянно слушавший эту троицу человек в тёмной куртке, наконец, сообразил, что они представляют газету. Литературную.
Что такое эта самая художественная литература, думал человек в тёмной куртке, слушая этих литераторов, что это такое? Кто бы разъяснил. Неизвестно.
Начальник газеты чего-то сказал о тех самых террористах. Ну да, мысленно согласился с ним человек в тёмной куртке, террористы – это уже литература. Именно!
Мы гордимся, сказал толстый, лысый начальник газеты, гордимся, что мы дали слово в нашей газете врагам народа, врагам России – петрушевской, алексиевич и улицкой. Гордимся этим! И, если надо! Литератор обвёл глазами аудиторию. Если надо, то мы, государственная российская газета, снова и снова обкакаем Россию, дадим слово укрофашистам и западным фашисткам! И ничего нам за это не будет! Вот мы сейчас сидим с вами прямо на Красной площади, сейчас, когда укрофашисты убивают наших солдат, наше мирное население, пытают наших пленных, и в глаза оскорбляем Россию, хвастаемся, что у нас, на страницах газеты, выступают современные геббельсихи, гиммлерихи, гитлеровки в общем! И дальше мы продолжим плевать в глаза проклятой России, получая от России на это деньги и командуя государственной российской газетой!
Человек в тёмной куртке, наконец, окончательно отвёл глаза от Спасской башни и переключился на слова литератора. Он, конечно, понял, что толстяк сказал всё это мягче, чем это понял человек в тёмной куртке. Но сказал.
Человек в тёмной куртке мягко поднялся со стульчика. Сияло жаркое солнце. Кругом были люди. Они сидели, ходили, нажимали кнопки своих смартфонов и камер. Человек в тёмной куртке мягко, но громко и отчётливо сказал среди наступившей тишины:
- Вы дали слово врагам России и хвастаете этим. То есть вы – враги России.
Он сказал и замолчал.
В ответ литератор начал несколько раздражённо называть его, человека в тёмной куртке, мракобесом. Толстый, лысый подонок из Самары, ставший почему-то начальником какой-то литературной газеты, стал говорить о терпимости.
Человек в тёмной куртке неторопливо вытащил из нагрудного внутреннего кармана своей тёмной куртки тяжёлый пистолет матово чёрного, великолепного цвета, и не торопясь, потому что все вокруг от зрелища этого пистолета в руках этого человека вдруг застыли в немом оцепенении, не торопясь, повторяю я, пристрелил этого толстого, мерзкого романиста, врага России тремя выстрелами.
Пистолет был очень красив. Человеку в тёмной куртке очень шло стрелять из таого очень красивого пистолета по такой русофобской гадине! Оружие вообще очень идёт мужчине.
Стрелял человек в тёмной куртке с очень близкого расстояния, кажется с шагов шести, как у Лермонтова. Промахнуться было невозможно. Пули попали в грудь и живот. Выжить у подонка не было никаких шансов. Но человек в тёмной куртке знал по фильмам и новостям, что необходим контрольный.
Человек в тёмной куртке не торопясь подошёл к столику и аккуратно выстрелил в лицо лежащему, умирающему лысому и толстому врагу России. Контрольный выстрел обезобразил и без того уже безобразное от природы, от употребления алкоголя и от трёх пуль в животе и в груди лицо лысого из Самары. На свете стало одним врагом России меньше.
Наши успешно уничтожают врагов России на фронте, а мне посчастливилось помочь им в их благородном деле здесь, на Красной площади, в центре столицы России, в центре мира, мелькнула у него в голове приятная мысль.
В какой-то момент ему казалось, что надо покарать и обоих подхалимов литературного начальника. Потом он понял, то этот поджарый критик и раздобревшая на пирожках красотка – обычные подхалимы, вряд ли стоял пуль. Не стал в ни стрелять.
Человек в тёмной куртке опустил пистолет. Красивый воронёный пистолет приятно грел ему руку.
- Враг России получил то, что он заслужил. Если у Путина до него руки не дошли, то я, честный человек, помог нашему государству в его справедливой войне с укронацистами! – спокойно и громко сказал.
Хотя выстрелы казались очень громкими, казалось, охранников-спецназовцев, не было очень долго. Наконец, кто-то в бронежилете заломил человеку в тёмной куртке руку с пистолетом. Всё как положено.
Когда его везли в воронке, потом помещали в камеру, человек в тёмной куртке мало обращал внимание на реальность вокруг него. Чувство хорошо выполненного долга переполняло его. Ему хотелось хвастаться перед окружающими, но он всё же сдержался.
На допросе говорил всё, говорил очень ясно, рассказал, что это была казнь врага народа, врага России, что он, убийца врага ничем не отличается от солдата на фронте, также очищает мир от нечисти.
Ничего особенного в жизни следственного изолятора не было. Камера, кормёжка, допросы. Всё как и должно быть.
Позвали на свидание. Наверное, моя юная целочка, радостно подумал он. Он вдруг в который раз в своей жизни понял, как он любит её!
Это была она. Перед ним сидела необычайно красивая женщина с изумительно юным прекрасным лицом и потрясающей фигурой. Ум, не только красота, необычайный её ум, светился в её глазах. Только не спрашивай меня, зачем я это сделал, со смешком сказал он ей.
Как тебя здесь содержат, поинтересовалась она, может принести чего-нибудь. Что ты, лисичка, мне ничего не надо, я всем доволен. Как ты думаешь, сколько ты отсидишь, спросила она. Думаю, моя юная целочка, лет шесть, радостно сообщил ей он. Она рассмеялась, не называй меня так, я конечно, недурна собой, но … Она окончательно засмеялась, не окончив.
Не обижайся, весело шутил он, я всех женщин называю либо юными целочками, либо старыми давалками. Ты ведь не старая давалка! Значит, ты – юная целочка …
… Человек в тёмной куртке ещё раз мельком взглянул на вдохновенно вещавшего о своём новом романе толстого, лысого литературного начальника, встал со стульчика и пошёл через всю Красную площадь есть в забегаловке жареную картошку и мороженое. Дома его ждала юная женщина необычайной красоты и ума.
Ну что, моя юная целочка, целуя её в алые губки, проговорил, сегодня я на Красной площади чуть не убил одного гада. Только вот жаль, лисичка, что нет у меня красивого чёрного пистолета, и что с красивыми чёрными пистолетами на Красную площадь, увы, не пускают.
Не называй меня юной целочкой, страстно прижимаясь к нему, ворковала она. Ну не называть же тебя старой давалкой, рассмеялся он.

Достоевский в местах лишения свободы и на солдатской службе, или Как рождаются литературные гении

 

Достоевского приговаривали в 1849 году так: созданный специально по делу петрашевцев суд приговорил его к расстрелу, высший военный суд (генерал-аудиториат) заменил расстрел каторгой на 8 лет с последующей вечной солдатчиной, царь, как высший конфирматор всех уголовных приговоров в Империи, уменьшил каторгу до 4 лет, но велел объявить отмену расстрела только после выполнения предрасстрельных церемоний.
После зачтения приговора Достоевского на четыре года (!) заковали в ручные кандалы и 15 дней везли из Петербурга в Тобольск по страшным морозам.
После 2 лет омской каторги за хорошее поведение начальник каторги просил царя хотя бы снять с Достоевского кандалы, но царь не разрешил.
По прибытии на каторгу местный доктор поставил Достоевскому диагноз – венерическое заболевание. Неизвестно, был ли этот диагноз верен или ошибочен, вылечили ли писателя от этой болезни или нет. Этот диагноз тюремного эскулапа был вызван, наиболее вероятно, следующими обстоятельствами. Каторга была обычная, уголовная, прибывали на неё в абсолютном большинстве закоренелые, профессиональные уголовные преступники. Понятно, что венерических больных среди них было много. Местный врач, очевидно, не бог весть какой квалификации человек, просто привык, что если каторжник болеет, то наиболее вероятно, что это – венерология.
Достоевский приехал на каторгу больным – здоровья от рождения он был хрупкого, нервный странный человечек, плюс последствия восьми месяцев следственных действий (содержали при этом в чудовищных казематах Петропавловской крепости!), плюс процедура ложного расстрела 22 декабря 1849 года, плюс пятнадцать дней пути по жутким морозам в кибитке, плюс акклиматизация (попал из климата приморского Петербурга в сибирские морозы!). Как тут не заболеть!
Так что горе-доктор Омского острога, скорее всего, ошибся. С другой стороны, проституция в столицах в то время была колоссальная. Как и колоссальным было распространение венерических заболеваний среди проституток. Так что всё может быть. Может быть, знаменитый писатель Достоевский так и прожил остаток жизни сифилитиком. Или с гонореей. Всё может быть.
Первые полгода Достоевский на омской каторге провёл в лазарете, у него открылась падучая.
Работы у Достоевского на каторге были такие – разбор старых речных судов на дрова, выжигание известняка и чистка снега.
Видел на каторге Достоевский и поножовщину, и пьяный разгул каторжников, и самодеятельный их театр. И как-то даже его товарищи по каторге, забубённые преступники-рецидивисты, решили его, Достоевского, отравить, чтобы похитить у него деньги, которые посредством взятки как-то переправили ему жёны декабристов, помогавшие Достоевскому. Достоевский, как известно, выжил.
Письма, посылки, денежные переводы на каторге официально были полностью запрещены. Из книг разрешалась только библия. Ну иногда, как сказано, можно было, с помощью взятки, то есть совершенно неофициально, получить с воли немного денег.
А насчёт библии – Достоевский так начитался её за четыре года каторги, что во всём его литературном стиле с тех пор чувствовалось сильнейшее влияние именно библейских сюжетов и библейского стиля. Это стало фирменным знаком Достоевского как писателя, одной из причин его всемирной известности, поскольку половине человечества библия так или иначе в той или иной степени известна. Так что даже это тяжелейшее наказание – четырёхлетнюю каторгу с кандалами на руках – наш литературный гений сумел обратить себе на пользу. Именно – всё, что не убивает нас, делает нас сильнее! Каторга определила литературный успех писателя Достоевского.
Солдатом Достоевский, после четырёх лет каторги, стал уже не в Омске, а в Семипалатинске, это в 700 километрах от Омска, вверх по Иртышу. Сразу же после начала службы рядовым в 7-м Сибирском линейном батальоне на киргизской (казахской) границе по Иртышу он попросился в действующую армию на только что начавшуюся в ту пору Крымскую войну с турками, англичанами, французами и сардинцами (!). Отказали, наверное, боялись, что перебежит к туркам.
В солдатах стало легче – местное начальство прослышало о его книгах, которыми зачитывалась вся Россия (царю и в голову не пришло запретить его книги, в которых никакой политикой в ту пору и не пахло). Знаменитому писателю местные начальники сделали разные поблажки – разрешили ночевать в нанятой квартире в городе, а не в казарме с солдатами, разрешили за небольшую взятку несколько отлынивать от тяжёлых солдатских обязанностей, приглашали писателя даже местные офицеры и генералы к себе в гости, познакомиться.
Достоевский в солдатах немедленно возобновил свою половую жизнь – стал «иметь» жену одного местного пьющего мелкого чиновника Исаева. Через год после начала такой «любви втроём» пьющий муж увёз-таки своё семейство подальше от любовника жены, да ещё и известного писателя, в Кузнецк (ныне Новокузнецк, в 600 километрах от Семипалатинска) и там быстро умер. В новом месте своего жительства дама завела себе другого молодого человека, забыв о семипалатинском своём писателе рядовой Достоевском. После своего увольнения в запас Достоевский женился-таки на этой энергичной на мужиков вдове, но девушка его не любила, быстро умерла, а Достоевский перед её смертью ей изменял со своей знаменитой юной тигрицей Аполлинарией Сусловой.
Также позабавился писатель в Семипалатинске и с местной простой девочкой 17-и лет, которой давал у себя на квартире некие «уроки», наверное, учил грамоте. Он, тридцатипятилетний бывший каторжник, любил совсем юных дев. Как известно, есть правдоподобные сведения, что Достоевский впоследствии не отказывал себе и в развлечениях с 12-13-илетними своими пассиями. Общество и государство в то время сквозь пальцы смотрело на такие развлекухи стоялых жеребцов. Крепостное право, ничего не поделаешь. О чём думает молодой помещик, владелец крепостных рабов? Правильно, думает о совсем своих юных, то есть достаточно нестроптивых и привлекательных, рабыньках.
Поэтому усиленно восхищаясь русской классической литературой, упорно изучая её, нашу классическую литературу, в школе, не забудем, что все эти великие русские литературные гении, все эти достоевские, пушкины, лермонтовы, толстые, гоголи, некрасовы, тургеневы, все они, кроме того, что они писатели, – рабовладельцы, то есть педофилия со своими юными невольницами была им в ту пору почти официально разрешена, неофициально же развлекались этим запрещённым и преступным занятием по полной!
Да и как недавний каторжник, молодой человек Достоевский тут не оригинален – как и все молодые мужчины, недавно покинувшие-таки места лишения свободы, он бросился в беспробудный секс с первыми попавшимися бабёнками. Отсюда можно сделать вывод, что и до своего ареста молодой писатель был не промах – из его «докаторжных» женщин известна жена писателя И. И. Панаева, знаменитая в ту пору в литературных кругах куртизанка и красоточка. Скорее всего, не обошлось у «докаторжного» Достоевского и без проституток. Недаром всё время он сидел без денег, несмотря на серьёзные свои литературные доходы.
По случаю восхождения на престол нового царя Александра 2-го в 1855 году было разрешено таким «политическим» рядовым, как Достоевский, давать унтер-офицерские чины. Так Достоевский стал младшим командиром. Писатель усердно выслуживался – сочинил несколько верноподданных стишков, просил у начальства разрешения опубликовать их. Не разрешили, потому что странно как-то – политический каторжник, рядовой солдат, а стишки, да ещё верноподданные стишки, публикует. Подозрительно.


Кучерское происхождение М. Ю. Лермонтова

 
Крупнейший наш специалист по М. Ю. Лермонтову В. Мануйлов установил, что великий поэт был зачат не его официальным отцом помещиком Юрием Лермонтовым, а крепостным кучером бабушки поэта.

За происхождение великого нашего поэта Лермонтова от крепостного кучера, а не от скромного помещика-соседа есть несколько аргументов:

1.характер самого Мишеля (как его звали аристократические его знакомые) - не было человека более необщительного, более грубого, более хамского, чем наш великий поэт: в университете учился вместе с Белинским, Герценом, Огарёвым, Гончаровым, но ни с кем из них не был даже знаком (!), грубил всем и всегда, кроме любимой бабушки - знакомым, начальникам, профессорам, властям, царю, приятелю единственному Николаю Мартынову. Такой характер. Откуда? Раб, крепостной тяжко всегда переживает своё рабство, раб - всегда потенциальный уголовник, потенциальный убийца, он ненавидит весь свет за своё рабство. Именно таким по характеру и был, вероятно, биологический отец великого поэта. Таким стал и сам поэт. Как сказал его единственный друг крещёный еврей Николай Соломонович Мартынов, если бы он, Мартынов, его не убил, то кто-нибудь другой всё равно Мишеля бы укокошил! Кстати, дикий характер великого поэта заставляет подозревать, что девица Арсеньева недобровольно вступила в преступную связь с рабом, а была им, рабом, изнасилованна. Если уж убийства рабовладельцев в крепостнической России были не редкостью (своими крепостными был убит отец Ф. М. Достоевского, фельдмаршал Каменский, сожительница всесильного царского любимца Аракчеева и т. п.), то и изнасилования женщин из семей рабовладельцев тоже не были редкостью! Скорее всего, после изнасилования хозяйской дочки кучер ударился в бега и след его потерян.

2.брак матери и подставного отца Мишеля был скоропалительным и сопровождался серьёзными денежными издержками со стороны матери невесты. Юрия Лермонтова женили за немалые деньги на кучерском животе девицы Арсеньевой. Ещё выразительнее было само краткое течение этого брака. Как-то по пьяни Юрий Лермонтов забил до смерти свою жену, маму великого русского поэта. Понятно, почему Юрий пил и бил жену - вокруг все всё знали и смеялись над ним, признавшим себя отцом вы****ка (ублюдка, сукиного сына, как на Руси издавна называли таких детей, пусть не обижается на меня великий поэт, я только цитирую народ, никак не желая обидеть нашего гения).

Такие вот аргументы подтверждают нетрадиционное происхождение нашего великого поэта. Тем ближе он к простому народу, к России!
















Давали ли помещицы своим крепостным?

Кратко – бывало. Не все. Не всегда. Но случаи были не единичными.
Пушкин в одном из своих писем рассказывает о своей семейной проблеме. Его любимая тёща живёт одна в своей деревне, долгими зимами там пьянствует и даёт своим лакеям, очевидно, тоже не очень-то трезвым. Зятя позорит. Потому что слухи об этом дошли аж до Санкт-Петербурга. При этом наш великий поэт явно раздражён и называет это скандальное занятие своей любимой тёщеньки, мамочки не менее любимой жены-красавицы, именно тем матерным глаголом. Именно тем. Любил наш гений великий и могучий наш русский язык. Да, честно говоря, когда пьяная дама регулярно даёт своим пьяным лакеям, не одному, а многим, то именно этот глагол, по-моему, выглядит вполне подходяще.
Это – не выдумка. Это сообщает в письме наш великий поэт, придворный, камер-юнкер, лично хорошо знакомый государю, уже тогда «наше всё», своему хорошему знакомому, жалуясь, что придётся теперь любимую, но не очень-то трезвую тёщеньку за ушко вытаскивать из её глухой деревушки с пьяными похотливыми лакеями аж в столицу империи и как-то уживаться с этой старой пьяной потаскухой, мамой любимой супруги и бабушкой не менее любимых деток, в одном городе.
Вот так позорила русская помещица, дворянка, своего очень известного и неистово популярного уже тогда зятя! Понятно, что вряд ли мадам Гончарова (любимая тёщенька) была первооткрывательницей в этой манере весело проводить скучные зимы в своём поместье. Понятно, что в своё оправдание она, наша похотливая сука, пьяным своим языком пролепетала бы что-нибудь вроде -  а что тут такого, другие помещицы вон делают, а мне что, нельзя расслабиться с хорошими людьми, что ли. Ну, никакой сословной гордости.
Впрочем, если порассуждать о помещичьей гордости помещиц, то можно вспомнить, что гордость можно понимать по-разному. Можно, конечно, поохать, что вот, мол, оскоромилась дворянка, удовлетворяя свои интимные потребности простыми, неграмотными мужиками, быдлом, стоящим в социальной иерархии неизмеримо ниже себя. Можно так сказать.
А можно то же событие повернуть иначе. Эти лакеи до такой степени не имеют своей воли в глазах помещицы, что она, наша гордая дворянка, именно демонстрирует свою полную власть над этими мужчинами, заставляя их сходится с собой, то есть со старой пьяной потаскушкой. Тогда это трение тел становится уже не позором помещицы, а её самодурством, то есть демонстрацией своей огромной власти над своими рабами. Тогда этот телесный контакт с простым народом становится актом не унижения дворянства, а возвышения дворянства над всем обществом. Нам, мол, помещицам, никакая мораль не указ – что хочу, то и творю!
Правда, можно, конечно, припомнить, что любимая тёщенька Александра нашего Сергеевича Пушкина была не из дворян старинных, столбовых, а из дворян новых, недавних. Гончаровы, купцы, получили дворянство в середине 18 века, то есть менее чем за сто лет до описываемого здесь трения тел лакеев о престарелые телеса пьяной помещицы. Гончаровы, таким образом, ещё не наигрались своим самодурством над своими рабами. Поэтому эта бывшая купчиха и позволяла себе позорить чистоту помещицы лакейскими излияниями.
С Пушкиным разобрались. Теперь сообщение Салтыкова-Щедрина. В «Пошехонской» своей «старине» наш великий сатирик, столбовой дворянин, родня царской династии, сообщает, что как-то одна помещица взяла да венчалась со своим крепостным рабом, так и не дав ему свободу, поскольку свободным бы он на ней не женился – стара, небось, была да дурна собой. Да, вот так вот взяла – и вышла замуж за свою собственную собственность, не побрезговала.
Но потом, дура, решила этого своего крепостного, мужа … продать. Надоел он ей, значит, плохо, значит, выполнял свои обязанности супружеские, руку, небось, поднимал на свою помещицу-жену по пьянке. Ну да, взяла и продала. А покупатель спокойненько показал ей статьи закона, по которым следовало, что продав крепостного мужа, она автоматически продала вместе с ним и его жену, то есть саму себя! То есть этим актом продажи она сама себя продала в рабство и сделалась из дворянки крепостной бабой!
То есть законодатель в крепостнической России знал за помещицами-рабовладелицами такой грешок – выходить замуж за своих рабов. И чтобы пресечь это недопустимое смешение рабовладелицы и раба постановил тогдашний российский закон – считать в таком случае такую жену вовсе не помещицей и вовсе не дворянкой, а рабыней. В наказание, значит, за то, что не только дала рабу, но и оформила это удовольствие законным браком. Значит, полным-полно было таких случаев в крепостнической России! Так, то есть, много было таких удовольствий, что пришлось аж закону вмешаться и ввести суровейшее наказание для похотливых помещиц.
Салтыков-Щедрин сообщил, что удалось-таки властям по слёзной просьбе похотливой дворянки избавить её от рабства. Очевидно, её, этой дурочки, дворянская родня премногую взятку заплатила кому надо.
То есть не только Пушкин, но и Салтыков наш Щедрин хором нам свидетельствуют, что всяких сексов помещиц со своими рабами было сколько угодно. Если уж в собрания сочинений наших классиков это попало!
Тут ещё поэт такой Языков, знакомый Пушкина. Тоже дворянин и помещик. Спокойненько сообщает нам в одном из своих стихотворений 1824 года, что юная дворянка, дочь помещиков, проводит ночь с крепостным конюхом на сеновале. Любовь, значит, у них. И никаким гневом Языков не прыскает, а так, нежно сообщает, что вот, мол, и здесь любовь! Для Языкова перепихивание юных помещиц со своими рабами – не новость и не предмет возмущения и гнева. Ну, живут себе – и ладно! Дело обычное.
Наконец, знаменитая бабушка Лермонтова, великого нашего поэта. Та самая – Любовь Андреевна Арсеньева, урождённая Столыпина. Оказывается, сообщают мемуаристы, был у этой бабушки любимый её крепостной – Ефим. Так любила бабка, знатнейшего русского дворянского рода Столыпиных девушка, своего раба, что женила его вовсе не на той девушке, на которой он хотел жениться, чем сильно, естественно, разозлила мужика. Обычная любовная сцена! Рабовладелица не может выйти замуж за своего возлюбленного раба, но и терпеть его любовь к какой-то своей рабе она не собирается. Так не доставайся же ты своей любимой, коли мне не можешь быть мужем, восклицает рабовладелица Любовь Андреевна, и навсегда делает несчастным своего любовника-раба!
Мало этого! Наша помещица придумывает себе такое развлечение в своём поместье. Объявляет, что ей в своём поместье из помещичьего дома в стоящую очень рядом церковь надо обязательно ездить, да не на лошадях, которых она почему-то боится (а на самом деле вовсе не боится!), а на специальной тележке, которую всегда будет возить тот самый. Тот самый её раб-любовник. Она его любила, таким образом, всю жизнь. Так и возил её каждую неделю, а то и чаще. Конечно, было это нетрудно – церковь-то совсем рядом стояла в поместье.
Но рабу этому это надоело. И стал он вытаскивать из оси тележки тот стерженёк, который не даёт колесу с оси соскочить! И несколько раз пребольно падала влюблённая в своего раба Ефима помещица со своей тележки! И самое удивительное – хорошо знала, что именно Ефим всё это безобразие творит, но никогда не наказывала его за это! Вся деревня совершенно дико удивлялась такой невероятной любви бабушки Лермонтова к своему крепостному любовнику! Любовь эта была – с риском для жизни!
Неудивительно, что родная дочь бабушки Лермонтова, а великому поэту родная мама, в свои детские шестнадцать лет, наблюдая любовь своей матери к рабу, сама могла запросто связаться интимными отношениями с крепостным кучером. Куда иголка – туда и нитка. Яблоко от яблони недалеко падает. Любовь дворянок к своим рабам стала традицией этой семьи! То есть, скорее всего, это не было какой-то уступкой похоти рабов, а именно демонстрацией своей помещичьей мощи! Мол, плевать я, столбовая дворянка, хотела на мораль и закон! Хочу, мол, так и кладу на себя своего крепостного! И никто мне не указ.
Так что именно от такого развлечения и мог родиться наш великий поэт! И то сказать – запретный плод сладок! Если нельзя, но очень хочется, то, как известно, всё-таки можно.
И эти примеры совокуплений русских помещиц и их дочерей со своими рабами я взял просто в качестве первых попавшихся под руку. А если бы провести настоящее историческое исследование этого вопроса, то, уверен, материал был бы столь выразителен, такие сексуальные подвиги наших славных дворянок вскрылись бы, что окончательно стало бы ясно: НАША, РУССКАЯ БАБА КОНЯ НА СКАКУ ОСТАНОВИТ, В ГОРЯЩУЮ ИЗБУ ВОЙДЁТ, А УЖ СЕСТЬ НА МУЖСКОЕ ДОСТОИНСТВО СВОЕГО РАБА – ТАК ЭТО ПРОСТО ЗА МИЛУЮ ДУШУ!
И даже инстинктивно это было совершенно правильное половое поведение. Почему? А очень просто – помещичьих семей в России вообще было очень мало. До того мало, что практически все помещичьи семьи приходились друг другу родственниками! Екатерина Великая, вон, даже разрешила дворянам жениться даже на своих двоюродных. Потому – не хватало знатных женихов и невест. Дворяне вовсю женились на купчихах.
А ведь родственные браки – это очень неправильно! Это ведёт к появлению дебильного, больного потомства. Так ведь в России и произошло – браки дворян, в конце концов, оказались родственными, и к 1917 году российское дворянство выродилось окончательно – очень поглупело от родственных браков. Так рухнула Российская дворянская империя! Потому что дворяне превратились в идиотов, а сам наш последний монарх был женат на своей троюродной сестре.
Кстати, проблема это не только российская, но и европейская. Дело дошло до того, что современный король Норвегии женат на официантке. Потому что умный, понимает, что все монархические династии Европы давно стали родственниками друг другу и надо освежить кровь потомства. Да и наследник британского престола женат на женщине, происходящей от … бездомных. Не бедняков, а именно каких-то самых последних нищих. Именно поэтому! Чтобы потомство было здоровым!
Так что великий наш поэт Лермонтов потому и талантливым таким был, что папа у него, скорее всего, был простой раб, то есть происходил Михаил Юрьевич не от родственного секса, как прочие идиоты-дворяне, а от свежей крови! Потому и был таким талантливым – стихи писал, играл на скрипке и фоно, на трёх языках читал, рисовал профессионально, а уж стихи! После Пушкина – точно на втором месте по стихам! И повесть «Княжна Мери» очень талантлива!
Так то!

Примечание 1:

Вот ещё разыскал:
русский писатель Пётр Дмитриевич Боборыкин (1836-1921) в своём самом известном романе "Китай-город" (1882) информирует читателя, что мать главного героя дворянина Палтусова дворянка и помещица не пропускала ни одного мужчины, включая собственных крепостных. Такая вот реальность!

Примечание 2:

В русской классической литературе обнаружены ещё несколько свидетельств связи помещиц со своими крепостными.

1. Пушкин, А. С. в своих заметках упоминает реальный случай, когда дочка некоего князя С. родила от негра, живущего в доме князя. Как негр оказался в 19 веке в помещичьем доме? Купили его, как предка Пушкина, дитём, чтоб интересно было - бегает, мол, по дому такой чёрненький, хахаха! Негритёнок вырос и ... стал любовником княжны, которая от него и родила.

2.Русский писатель Амфитеатров в своём романе "Княжна" повествуя о жизни князей Радунских описывает, как одна из княгинь, желая досадить изменщику-мужу-князю, готова была сходиться с кем попало и сходилась, в том числе и с домашними слугами.

Так что вал свидетельств русской классической литературы о бурной половой жизни помещиц и их крепостных всё нарастает.






















Достоевский как зеркало русской революции

 

Достоевский жил в 1821–1881 гг., то есть в период подготовки русской революции и первых попыток её организации.
Главной причиной русской революции были страдания простого народа, который в 19 в. в России был в рабстве у помещиков, а потом, после освобождения рабов в 1861 г. – в рабстве не только у помещиков, но и у капиталистов.
Главной мечтой и целью Достоевского было уничтожение русской революции. Он мечтал сделать муки простого народа вечными. Он очень одобрял помещиков и капиталистов за то, что они мучали и терзали простой народ. Достоевский простой народ ненавидел и очень любил угнетение народа.
Чтобы помочь помещикам и капиталистам держать народ в рабстве у них, Достоевский изо всех сил требовал отравлять народ религией. Ведь религия требовала от народа полной покорности перед своими мучителями – помещиками и капиталистами, а также прислуживающими им чиновниками. За это чиновники, помещики и капиталисты щедро платили Достоевскому – за примерно шестьдесят слов своих писаний этот писатель получал месячную зарплату простого труженика.
Понятно, что никакому простому человеку, какие бы шестьдесят слов он ни написал, чиновники, помещики и капиталисты не заплатили бы – так оплачиваются только особо преданные слуги угнетателей-богачей.
В своём бредовом тексте о преступлении и наказании Достоевский утверждает, что просвещение, образование образует преступников, убийц, грабителей. Получается, что совершенно неграмотный, глупый и необразованный человек только и может быть хорошим. Такое утверждение Достоевского есть преступление против человечества, поскольку со времён древних мудрецов известно, что только просвещение, образование и знания делают человека нравственным, позволяют ему быть хорошим членом общества.
В своём другом бредовом тексте о бесах Достоевский бредит о том, что все-превсе революционеры, борющиеся за счастье простого народа есть убийцы, лжецы и преступники. Получается, по Достоевскому, что всякая защита угнетённого, страдающего есть преступление. Такая нелепость есть не что иное, как самое настоящее сумасшествие.
В ещё одном своём тексте о братьях Достоевский считает всех просвещённых, образованных, то есть неверующих в религиозные сказки людей сумасшедшими, организаторами убийств и грабежей. Это очередной приступ безумия писателя, поскольку никакая осмысленная деятельность без просвещения и образования невозможна. Без образования, просвещения и знаний даже обыкновенная нравственная жизнь невозможна. Достоевский, таким образом, призывает разрушить общество ради торжества религиозного безумия.
В заключении хочется отметить, что Достоевский никогда не мог писать ни одного текста без пунктуационных и стилистических ошибок. Все его тексты написаны наспех. Он просто не владеет литературным языком, его писания стилистически, а часто и грамматически, безграмотны. Всё это происходило из-за психического нездоровья Достоевского, отец которого был убит своими рабами за жестокость, а сам Достоевский провёл на каторге и на принудительной солдатской службе десять лет.
Писания этого психа не только не могут считаться классическими литературными текстами, но и вообще не достойны какого-либо внимания, и только порочность, нравственная испорченность и низкий интеллектуальный уровень Достоевского способны найти в этом обществе какой-либо положительный отклик.
Достоевский – психически неполноценный составитель бредовых текстов, а не писатель, тем более не мудрец.






Жил да был маркиз де Сад

Жил да был маркиз де Сад. Он был правоверным католиком! Он искренне ненавидел атеистов! Ещё он очень любил писать романы. Очень. Написал целые толстенные книги романов. Правда, книги были запрещены около ста пятидесяти лет, почти при всех властях.
Вот тоже – запрещать тексты! Тексты не горят. Их не уничтожить. Рады бы иногда вот так вот взять все книги да и сжечь! Ан нет. Ни у кого не получилось. Пытались сжигать вместе с книгами и их авторов. Тоже не получилось.
Вот так и с романами нашего маркиза. Не сожгли. Не сумели. Читают их.
И что же писал наш правоверный католик? Конечно, он писал о плохих людях. Об атеистах, то есть. И что же он о них писал. Что атеисты все – убийцы. Мучители. Извращенцы. И вообще!
Правду сказать, маркиз сильно увлекался. Почти как Достоевский сильно увлёкся в своих романах – в «Преступлении и наказании», в «Бесах», в «Братьях Карамазовых». Нет, ещё хлеще! Маркиз в романах просто смаковал убийства, мучения и извращения.
Но что характерно! Постоянно маркиз при таких чудовищных своих описаниях подчёркивает, что это – не он! Это – атеисты!
Достоевский не выдержал, тоже написал в подражание маркизу роман о плохих атеистах – «Братья Карамазовы». За это его друг Тургенев назвал его русским, православным маркизом де Садом. Да, Достоевский – садист, это правда. Вот до чего доводит религия.
Садизм – это непременное свойство любой религии. И в этом гигантская общественная опасность религии. Садисткие обряды практикуются всеми религиями. Самые садистские войны на свете – войны религиозные. Религии садистски внушают своим адептам пользу самоубийств – ведь попадёшь в рай! Садистски религии заменяют научную медицину своими обрядами, несущими смерть.
В общем, был маркиз де Сад очень верующим человеком. Поэтому и написал свои жуткие романы о всех не католиках. Получилось у него, что если не католик, то садист, то убийца, то мучитель, то извращенец. Вот так.

























Маркиз де Сад был учителем Достоевского!

А всё-таки, почему? Почему, спрашиваю я?
Вот есть у меня том маркиза де Сада. Уже ДВАДЦАТЬ ТРИ года, как я его приобрёл. И всё это время множество раз повторяется одно и то же: я беру в руки этот том и пытаюсь читать. Выдерживаю несколько страниц. Очень противно!
Я говорю себе – надо, Славик, надо! А не могу. А ведь я – очень волевой человек – я бросил курить в тринадцать лет (начав курить в одиннадцать!), я полностью бросил пить в двадцать девять лет. Проявил я свою сильную волю и в других случаях. А вот не выдерживаю чтения маркиза де Сада.
Так почему же его стали издавать, почему его стали разрешать? Ну и пусть бы валялись эти ужасы в архивах и в специальных хранилищах экстремистской литературы. Почему?
А вот почему. Выяснилось, что автором самой известной идеи Достоевского о том, что, якобы, что если бога нет, то всё позволено, является вовсе не сам Достоевский. Достоевский только повторил эту мысль, впервые высказанную маркизом де Садом.
А в мире существует настоящий культ русского классика Достоевского! А ведь без маркиза де Сада не было бы и русского классика Достоевского. Так что сама научная честность исследователей Достоевского требует, чтобы, если уж разрешён Достоевский (а в СССР в 1930-1950-е годы он был запрещён!), то следует разрешить и тексты учителя Достоевского – маркиза де Сада.
Вот и разрешили. Вот и кушаем!


О «Слове о полку Игореве»

Ну, вот не верят, ну вот всё говорят, что, мол, не может такого быть, чтобы какой-то безвестный архимандрит Иоиль (в миру – Иван Быковский (1726–1798)) так ловко написал «Слово о полку Игореве», так ловко всех обманул, что вот уже более двухсот лет всякие простаки искренне верят, что этот текст, якобы, написан аж в 12-м веке! Ну не может, якобы, такого быть никак! 
Не может? Не может?! 
А чтобы на русский императорский престол, то есть на престол самого большого в мире и самого могущественного в мире Российского государства взошла неграмотная и крепко пьющая шведская простая баба из крепостных крестьянок Марта Скавронская (в православном крещении – Екатерина), как это было в 1725 году, быть может?! Или нет? 
Вроде бы не должно было быть, а было! Было! 
Мало того, через шестнадцать лет русской императрицей стала её дочь Елизавета, которая во всё время своего правления не соглашалась иметь меньше одного роскошного нового платья в день и не меньше трёх постоянных любовников одновременно. Вряд ли она занималась любовью сразу со всеми тремя своими постоянными возлюбленными (хотя это и возможно) – обоими братьями Шуваловыми и Разумовским – но то, что они именно официально считались её возлюбленными, это точно. И это – только постоянные любовники. Были ещё и кратковременные увлечения этой дамы. 
Правда, не пила. И внешне была ничего, хотя и полновата. 
Итак, пару авантюристок на русском престоле в годы жизни нашего архимандрита Иоиля мы уже видим. Но этого мало! 
В 1762 году, убив своего законного мужа, русского императора, внука Петра Великого, Петра 3-го, на русский престол вступила София (в православном крещении – Екатерина) фон Голштейн. Да-да, у Екатерины 2-й, как и у её мужа, фамилия была вовсе не Романова, а фон Голштейн, поскольку отцом Петра 3-го был герцог фон Голштейн, а не какой-то Романов. Таким образом, с 1762 года по 1917 год Россией правила не династия Романовых, а династия фон Голштейнов, Голштинских, то есть, герцогов. 
Во как! Мужеубийца, не имевшая решительно никаких прав на русский престол, немка, которая до конца жизни так и не смогла избавиться от немецкого акцента в своём русском языке, стала русской императрицей Екатериной 2-й! 
Она – величайшая авантюристка в истории не только России, но и всего мира! Ну ладно бы сия дама была бы только регентшей при своём малолетнем сыне Павле, но нет! Нет! Когда Павлу в 1773 году стукнуло 18 лет, и он даже уже и женился, эта авантюристка и мужеубийца и не подумала передать власть своему сыну. Законный наследник российского престола Павел фон Голштейн получил власть, вопреки всем законам, только через 23 года, после смерти своей матушки-авантюристки и узурпаторши. 
Вот так! 
Восемнадцатый век в истории России и Европы – век авантюристов. Авантюристов почти не вероятных! 
Ну, и что тут удивительного, если в те же самые времена Екатерины 2-й в государственных интересах некий президент Синода (то есть глава Русской православной церкви) граф Мусин-Пушкин, обыкновенный авантюрист, как и большинство вельмож того времени, примерно в 1791–1795 годах вступил в сговор с архимандритом одного из ярославских монастырей Иоилем (поэтом Иваном Быковским), и этот поп передал этому графу некую поэму, сочинённую им, попом, и разрешил выдать этот текст за древний текст, текст 12 века?! Поп Иоиль был очень осторожным и поставил условие – не публиковать сию поэму «Слово о полку Игореве» ранее его, престарелого попа, смерти, каковая и последовала в 1798 году. 
И уже в 1800 году «Слово о полку Игореве» было опубликовано. 
Так свершилась величайшая мистификация в истории русской литературы! 
Конечно, кое-какие слухи ходили! Потому что и стены имеют, как говорится, уши. 
И главное в такой спорной ситуации – подлинный текст. Потому что любой опытный текстолог легко отличит текст 18 века от текста 12 века! Никакой трудности в этом не было уже и в 18 веке, тем более – сейчас. 
Ну и где же подлинник поэмы? Где он, я вас спрашиваю? 
Именно вот так и спрашивали специалисты и тогдашняя пресса в 1800–1817 годах. Граф же Мусин-Пушкин, тот самый фальсификатор, который, якобы и нашёл, якобы, древнюю поэму и в чьей собственности и находился подлинник поэмы, … молчал. Да, так вот и промолчал с 1800 года до самой своей смерти в 1817 году! Ничего не сказал. 
Бедные тогдашние средства массовой информации, газеты и журналы, писавшие об этой истории, стали гадать, стали нагло придумывать, что, якобы, текст подлинника сгорел в пожаре 1812 года. Но это – просто выдумка! Сам граф, как сказано, молчал как партизан на допросе! То есть, никаких доказательств гибели подлинника в 1812 году нет! Никаких! Скорее всего, граф уничтожил уличавший его подделку подлинник тогда же, сразу же после публикации – примерно в 1800 году. 
Молчал граф обо всём этом, потому что ему, графу, было стыдно признаваться в этой своей фальсификации. И ещё он молчал потому, что хотелось графу, чтобы и у России была своя древняя поэма! А то, вон, и у Англии, и у Германии, и у Франции, и у Испании, и у Исландии, не говоря уж о Греции, Италии, Ирландии, Египте, Иране, Аравии, Китае, Японии, есть свои очень древние художественные тексты, а у бедной России – нет. 
Так вот этот фальсификатор и авантюрист понимал патриотизм! Как ребёнок, просто! Авантюристы – они и есть дети по уму. Соврут, а потом все смеются над ними. 
Так что нет у нас в России никакой древней поэмы 12 века. «Слово о полку Игореве» написано Иваном Быковским (Иоилем), полурусским-полубелоруссом, в 18 веке. 
И никакого тут нет унижения России. Ну, вот такая у нас культура, что ранее 17 века не было в нашей культуре никаких стихов, кроме былин с их очень вольной метрикой. 
А подробно написал обо всей этой фальсификации великий русский историк доктор исторических наук Александр Александрович Зимин (1920–1980) в своей книге «Слово о полку Игореве».

Примечание:

В интернете (сайт Стихи.ру) по поводу этой моей статьи развернулась дискуссия. Привожу мои ответы на возражения оппонента (только один мой краткий ответ не привожу, каюсь, не выдержал нахамил оппоненту в ответ на его хамство!):

Это всё эмоции. Что вы можете возразить Зимину? Что, если он уже умер, то самим фактом смерти стал не прав? Конкретно, что вы можете возразить, например, на чудовищное количество заимствований в "Слове" из тюркских языков, из польского языка, из украинского и белорусского языков, при том, что в 12 веке не было ни украинского, ни белорусского языков, а в русском языке 12 века не было никаких заимствований из польского языка и из тюркских языков?
Чем вы можете объяснить упоминание в "Слове" римского императора Траяна, при том, что Древняя Русь вплоть до 18 века не знала никакого Траяна?
Чем вы объясните полное отсутствие в "Слове" какой бы то ни было новой информации по сравнению с летописями?
Про заимствования из "Задонщины" и из летописей в "Слове" всё исчерпывающе сказано у Зимина.
А главное - ОТСУТСТВИЕ ПОДЛИННИКА ЕСТЬ ГЛАВНЫЙ ПРИЗНАК ПОДДЕЛКИ ТЕКСТА, ЭТО ДАВНЫМ-ДАВНО ИЗВЕСТНО ВСЕМ СПЕЦИАЛИСТАМ ПО ПОДДЕЛКАМ!
И какие нелепые, невразумительные "объяснения" отсутствия подлинного текста "Слова"! Всего лишь - газетная утка о том, что, якобы, сгорела рукопись при пожаре.
Да будет вам известно, несчастный провинциал, не знающий Москвы, что всем известный дворец Мусина-Пушкина в Москве на площади Разгуляй - КАМЕННЫЙ и от пожаров не страдал и не страдает вовсе, в том числе и от пожара 1812 года! Так и стоит целёхонький с конца 18 века!
Читайте вы серьёзных специалистов - Зимина, прежде всего. Не читайте вы нелепых псевдопатриотических фантазий об этой подделке Ивана Быковского и Мусина-Пушкина!

Всё какие-то фантазии! Какие-то подводы ... Кстати, Мусин-Пушкин назвал номер кодекса, в котором, якобы, находилась рукопись "Слова", посчитав, что тот кодекс окончательно затерялся. Его, этот кодекс, недавно нашли! Никакой рукописи "Слова ...", конечно, в этом кодексе нет и никогда не было! Мусин-Пушкин был жуликом, жуликом и остался, когда врал про этот кодекс!
Весь 18 век - век жуликов! Ведущие русские писатели 18 века - Державин, Карамзин, Крылов - в то время при недостатке средств к жизни "подрабатывали" ... карточным шулерством! А наш Крылов этим "прославился" до такой степени, что за это был выслан властями из обеих столиц на год!
Вот нравы 18 века!
На этом фоне жульничество Мусина-Пушкина и Быковского выглядит даже как-то мелко! Подумаешь, выдали средненькую современную поэмку за древнюю ... Какие мелочи рядом с узурпациями престола и обдуриванием простофиль в карты!

Все эти жулики - Екатерина 2-я фон Голштейн, мужеубийца, узурпаторша, карточные шулеры Державин, Карамзин, Крылов - имеют прямое отношение к характеристике самой эпохи создания подделки под названием "Слово о полку Игореве". Если уж такие люди как русская императрица и целых три известных русских писателя не брезговали в то время откровенными преступлениями, то что говорить о гораздо менее серьёзной проделке Мусина и Быковского с этим "Словом"! Эти двое хотя бы никого не ограбили и не убили!
Такая была эпоха!

















Рассказ Антона Павловича Чехова «У знакомых» (1898) и порочность русской классической литературы 19 века

 

Сюжет рассказа: девушка Татьяна вышла замуж за бездельника и мота Сергея Сергеича, принеся ему в приданое своё поместье Кузминки. За шесть лет у пары родилось два ребёнка, а поместье муж промотал – их выселяют из него за долги на все четыре стороны.
Незамужняя сестра Татьяны Надежда надеется выйти замуж за бывшего студента, а ныне адвоката, который лет десять-двенадцать назад жил у них учителем сестёр, но адвокат этого брака не хочет и осуждает мужа Татьяны за мотовство и безделье, вспоминая приятную жизнь в поместье в юности. Подруга Татьяны Варвара закончила медицинские курсы и служит врачом на фабрике, мало зарабатывая и много работая.
Сёстры пригласили адвоката по старой памяти в поместье, надеясь, что он спасёт их от потери имения, но адвокат, поняв это и понимая, что ничем не может помочь старым знакомым, сбегает из имения, предварительно справедливо обругав Сергея Сергеича.
Сюжет этот – смесь будущих пьес Чехова «3 сестры» и «Вишнёвый сад». Татьяна и Варвара легкомысленно строят свою жизнь путём неудачного замужества и тяжкой работы. Сергей Сергеич – порочный тип, злодей, мот, бездельник, изменяет жене с проститутками.
Юная Надежда столь же легкомысленно, как и сестра, пытается выйти замуж за адвоката, до конца не понимая, что это ведёт к бедности их обоих, и разочаровывается нежеланием адвоката вступить с нею в брак.
Поражает бедность фантазии больного Чехова, в 1899–1903 годах не нашедшего ничего лучше, чем переработать свой этот малоизвестный рассказа 1898 года сразу в две пьесы. Понятно, что болезнь Чехова сильно ограничивала его писательские возможности.
В рассказе один положительный и четыре отрицательные героя и героини. Все особы женского пола, как и в большинстве произведений Чехова, неисправимо порочны – легкомысленны, не способны правильно спланировать свою жизнь, склонны все свои проблемы решать браком, не понимают тяжести самостоятельной жизни, связываются с откровенными негодяями.
Положительный герой – адвокат – тоже не сахар, зачем-то грубит законченному идиоту Сергею Сергеичу, бессмысленно даёт ему взаймы, зная, что тот никогда не отдаст долга, трусливо сбегает из имения, не попытавшись сказать дамам правду об их тяжёлом финансовом положении.
Порок, безделье, легкомыслие, ложь, грубость и трусость господствуют в обществе, описанном автором в этом рассказе – жизнь беспросветная, бессмысленная и мучительная. Людишки у Чехова – плюгавенькие, беспринципные и безыдейные или малоидейные, поскольку идея женской работы – не бог весть какая ценная идея, приводящая только к быстрому истощению женщины, да и идея семьи скорее портит, чем улучшает чеховских героев. А кроме этих двух идей у чеховских героинь никаких планов на жизнь нету.
Язык Чехова в рассказе сухой, невыразительный и совершенно непривлекательный. Встречаются и откровенные стилистические ляпы, ляпы в реалиях. Вообще, чувствуется, что рассказ написан торопливо, не отделан автором окончательно.
Чехов пытается сформулировать какую-то идею своего рассказа, но у него это получается плохо. Почему разорены хозяева поместья Кузминки? Из-за легкомыслия хозяев, отвечает автор. И только-то? Помещичье хозяйство в России в конце 19 века разорялось только из-за легкомыслия помещиков? Нет, конечно. Поместья разорялись в то время из-за конкуренции более продвинутых хозяйств. Устаревшая помещичье-феодальная форма собственности не могла соперничать с более правильно организованными капиталистическими хозяйствами.
Весь рассказ строится на противостоянии хорошего прошлого и ужасного настоящего. В прошлом, лет десять-двенадцать назад, в поместье весело жили – сёстры и их знакомый учитель были очень молоды, были незамужними студентками и бедными студентами. Ныне брак и работа сделали наших героев, в основном, измождёнными жизнью, опустившимися, типично чеховскими субъектами.
Человек, чеховский человек слаб, глуп, порочен, всё время ноет, всем недоволен, сексуальная жизнь его ведёт не к радости и счастью, а к катастрофе, его экономические усилия неэффективны, несмотря на полученное им неплохое образование. Ничего хорошего в жизни нет, человек слишком мало смыслит в жизни, чтобы хоть как-то в ней устроиться, говорит Чехов.
Бесконечное нытьё, как известно, - характерная черта всей русской классической беллетристики. Ноет Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Достоевский, Толстой и многие другие менее значительные русские писаки того периода. Своим бесконечным, очень бабьим и, по сути, бессмысленным нытьём русская классическая литература и создала революционную ситуацию, которая и уничтожила Россию 19 века. Русское писание 19 века, бессмысленное и беспощадное, катастрофично, анархично, глупо и порочно. И высшим выражением этого беспрецедентного оскорбления России её собственной литературой были тексты Чехова.
Что, так трудно героям выровнять свои доходы и расходы? Трудно найти подходящую работу очень образованным людям? Почему это вдруг? Потому что этот тип Чехов считает нужным, искажая более приятную реальность до ложной апокалиптичности, зарабатывать свои тридцать серебряников, оскорбляя Россию своими лживыми текстами?
Своим неряшливым письмом, бессмысленным и фантастическим нагромождением неприятностей в своих писаниях Чехов только показывает свою глупость, порочность и неспособность к написанию чего-то более серьёзного, чем бесконечное беспочвенное нытьё.

Беллетристика эпохи Ленина – 2

Поскольку расчёты в моей «Беллетристике эпохи Ленина» оказались несколько неточными, предлагаю исправленный вариант разработки этой темы.
Художественная литература всегда – только функция большой Истории. Какова эпоха – такова и беллетристика, таковы и стихи, таковы и романы, не говоря уж о неприличных анекдотах. Была на Руси литература эпохи царицы Анны, эпохи Елизаветы, Екатерины 2-й, императоров Александров и Николаев.
Но как выделить тех писателей, которые и были точными выразителями данной эпохи? Тут всё решает ключевой возраст человеческой жизни. Это – возраст начала всего серьёзного в человеке. Двадцать пять лет – вот этот возрастной ключ к человеку. В какую эпоху он прожил своё двадцатипятилетие - это и есть его эпоха.
Теперь о Ленине. Правление Ленина Россией – гигантский по своей значимости относительно короткий период истории страны. Ленин правил в России с ноября 1917-го до мая 1922-го года. Да-да, не до января 1924 г., когда он умер, формально только оставаясь главой государства, а только до начала своей смертельной болезни – серии тяжелейших инсультов.
Если мы возьмём известных наших писателей, чьё двадцатипятилетие пришлось на это период 1918–1921 гг., то, таким образом, мы и получим список писателей ленинской эпохи.
Но тут встаёт вопрос об объективном представлении о том, какой писатель оказался значительным, а какой – нет. Можно принять за такой критерий наличие многотомного собрания сочинений. Если был издан хоть когда-нибудь такой многотомник, то писателя этого будем считать значительным.
Список главных писателей эпохи Ленина получается таким:
 
Маяковский,
Бабель,
Бианки,
Зощенко,
Иванов (Георгий),
Пильняк,
Тынянов,
Шенгели,
Есенин,
Иванов (Всеволод),
Антокольский,
Шварц.

Но в этом списке из двенадцати инженеров человеческих душ резко выделяются большим количеством томов в своих собраниях сочинений только четверо: Маяковский (13 томов), Пильняк (6 томов), Зощенко (7 томов), Есенин (7 томов). Вот истинные литературные таланты ленинского призыва!
Ну да, сразу видно, что изо всей этой четвёрки не покончил жизнь самоубийством и не был казнён один только Зощенко, но слегка покопавшись в биографии этого великого сатирика, легко обнаружить, что он гимназистом попытался отравиться после двойки за выпускное сочинение по литературе! К счастью, не помер. То есть почти все крупные литераторы эпохи Ленина были чрезвычайно склонны к самоубийству,  а не пытавшийся убить себя Пильняк был при Сталине казнён как враг народа.
Между прочим, многие не знают, что и сам Ленин, болея своей смертельной болезнью в 1922–1924 гг., в просветы между беспамятством, просил дать ему яду – он тоже был самоубийцей!
Ещё заметно, что эпоха Ленина – эпоха поэзии, ведь половина из четверых великих писателя этой эпохи – поэты (Маяковский и Есенин), да ещё какие поэты! Проза при Ленине была очень специфической: Пильняк очень натуралистично и очень странным языком описывал ужасы революции и революционного голода, а Зощенко писал юмористические рассказики о ничтожных обывателях, коих всплыло в революцию неисчислимое множество. Вообще, никакого серьёзного реализма в эпохе не прослеживается – в это время писателям можно было только либо уноситься ввысь фантастическими стихами, как Маяковский и Есенин, либо безжалостно рассказывать об ужасах революции, как Пильняк, либо издеваться над ничтожными людишками эпохи, как Зощенко!
Почти всех четырёх классиков ленинской эпохи Советская власть не любила – Есенина ругали за «есенинщину», кабацкий, мол, был поэт, при Сталине Есенина вообще не издавали, Зощенко Сталин приказал травить в печати после Великой Отечественной войны (сатирика вообще никакая власть не любит!), а Пильняк (настоящая фамилия – Вогау) просто был расстрелян за контрреволюционность (так и говорили – «пильняковщина»!). Затравили бы литературные враги и нашего Владимира Владимировича Маяковского за его «маяковщину», но тут уж сам Сталин взял его под своё крыло, ругать не велел.
Как относился сам Ленин к этим «своим» литературным классикам? Нет никаких достоверных свидетельств того, что Ильич читал Пильняка, Есенина и Зощенко, хотя иногда поэтов-символистов Ульянов всё же почитывал. Маяковского же вождь прочитал и, что уникально, даже написал хвалебную рецензию на его стихи. Так и написал, что, мол, Маяковский – поэт, по-моему, плохой, но нам, большевикам - полезный, служит Советской власти хорошо. Это была единственная рецензия Ленина на литературное произведение за всю его жизнь! Эта рецензия сильно помогла поэту-хулигану Маяковскому стать настоящим главным советским поэтом.
Как относились великие писатели ленинской эпохи к самому Ленину? Маяковский Советскую власть и Ленина любил и много об этом писал. Зощенко и Есенин относились и к Советской власти, и к Ленину ровно – особенно не хвалили, о Ленине не писали, но и никак ни власть, ни вождя не критиковали, как будто даже и не замечая её (вот истинная гениальность: настоящий писатель власти просто не замечает, ему не до этого!). Пильняк, с одной стороны, писал про революцию всякие ужасы, с другой стороны, в 1930-е годы написал аж роман об инженерах-вредителях – так сильно хотел угодить советской власти.
А вообще в лучшие свои годы все четыре ленинских классика жили хорошо и богато – Пильняк, Есенин и Маяковский даже вольно раскатывали по заграницам, включая США и Японию. Правда, все эти писательские свободы существовали примерно до середины 1930-х годов. Потом стало строже, но выжившие к тому времени писатели всё равно не голодали.
Такие вот черты литературы русской эпохи Ленина – самоубийственность (!!!), поэтичность, доведённая до настоящего поэтического безумия (с поэтическими, но очень реальными самоубийствами!), злая сатиричность, жуткие описания кошмаров революции и … почти полный последующий запрет на эту литературу!
Какая эпоха – такая и литература, литература ЗЛОБНЫХ ПОЭТОВ-САМОУБИЙЦ! Конечно, страшноватенько! Так ведь и эпоха была страшной. Но очень талантливо писали! Прямо залюбуешься шедеврами всей четвёрки ленинских писателей. Вот так в ленинскую эпоху и воевали красные с белыми – очень злобно, злобно до самоубийства, с жуткими зверствами. И очень поэтично. Гражданская война – это сплошная злобная, очень жестокая поэтичность с обеих сторон! Причём у красных талантливых поэтов оказалось больше – вот и победили красные.
Беллетристика эпохи НЭПа

Эпохой НЭПа я здесь называю период 1922–1927 гг. В политическом положении СССР это был период междуцарствия – Ленин от дел уже отошёл, его верный ученик и последователь Сталин по настоящему власть ещё не приобрёл, хотя жёсткая борьба за власть уже шла. Такие периоды междуцарствия отличаются большой свободой – пиши, что хочешь. Ну, полной свободы в СССР не было даже и при НЭПе (а где и когда эта свобода вообще возможна?!), но много оригинального в этот период в советской беллетристике было создано.
По методике, описанной мной в статье «Беллетристика эпохи Ленина – 2» я определил списки значительных и великих русских писателей этой эпохи.
Значительные писатели:

Ильф и  Петров
Катаев
Мариенгоф
Леонов
Мандельштам (Хазина)
Набоков
Павленко
Платонов (Климентов)
Сельвинский
Погодин (Стукалов)
Барто (Волова)
Фадеев
Ясенский (Зисман)
Каверин (Зильбер)
Осеева.

Из этих пятнадцати особенно выделяются своим значением пятеро великих русских писателей эпохи НЭПа:

Катаев
Леонов
Набоков
Платонов (Климентов)
Каверин (Зильбер)

Бросается в глаза смерть русской поэзии в эту эпоху – среди пяти великих литературных гениев здесь немного баловался никому не интересными стишками только эмигрант Набоков, да и тот известен вовсе не стихами, очевидно, слабыми, а скандальным педофилическим романом «Лолита». Последними по времени великими русскими поэтами до сих пор остаются Маяковский и Есенин из эпохи Ленина.
Кроме эмигранта Набокова, который при Советской власти практически не жил, все великие классики эпохи НЭПа с Советской властью не ссорились. Конечно, Платонов пописывал запрещённые повести и роман, однако, никто этого классика не арестовал и продолжал он жить, несмотря на свою запрещённость до самой смерти в сверхпрестижном центре Москвы на Тверском бульваре на первом этаже.
Кстати, среди классиков НЭПа заметную долю составляют алкоголики – Катаев и Платонов. Жить им было хорошо и весело – хватало и времени, и денег даже на водку. Впрочем, в советское время вообще пили много – всё-таки народный строй!
Если оценить эту пятёрку с точки зрения субъективной прекрасности, то Леонов, Платонов и Каверин, безусловно, чрезвычайно оригинальны и великолепны. Катаев как-то не особенно хорош. Эмигрант Набоков только своей скандальной «Лолитой» и интересен, впрочем, и интерес этот, правду сказать, не очень-то нормален и даже не законен.
Эпоха НЭПа в России тяготела к романам – ни стихи, ни рассказы, ни повести, ни пьесы всерьёз читателями, очевидно, не воспринимались. Все главные писатели НЭПа – авторы больших романов.
Но в целом эта эпоха – начало угасания литературы в России вообще. Кончилась классика! Бурно развивалось кино. Зачем читать, когда можно посмотреть?! Как известно, к нынешнему времени литература вообще деградировала до нижайшего уровня – читатель перестал читать, он глазеет на видео по тв или в интернете.






Беллетристика эпохи Сталина

С ноября 1927 до марта 1953 года Советской страной правил Сталин. Ему пришлось готовить страну к тяжелейшей войне, воевать в этой войне и победить в ней. В ходе подготовки и ведения Великой Отечественной войны Сталину приходилось принимать тяжёлые решения, поэтому время Сталина было временем тяжёлым, но в целом это было время побед, а не поражений.
Русская литература в эту эпоху переживала последний свой расцвет. Конечно, влияние литературы на общество под влиянием новых технологий (кино) продолжало падать, однако, ещё появлялись крупные литературные таланты.
По методике, описанной в моей статье «Беллетристика эпохи Ленина – 2», выделяются следующие крупнейшие писатели эпохи Сталина, то есть родившиеся в 1903–1927 гг.:

Хармс (Ювачёв)
Шолохов
Казанцев
Шаламов
Ефремов
Домбровский
Кожевников
Герман
Твардовский
Кочетов
Залыгин
Михалков
Симонов
Солженицын
Гранин (Герман)
Астафьев
Бондарев
Васильев

Из этих восемнадцати главных сталинских писателей были лишены свободы при Сталине (репрессированы) Домбровский, Шаламов и Солженицын. Хармс (Ювачёв) имел психиатрический диагноз, поэтому его прогерманские выступления в блокадном Ленинграде были расценены просто как очередной приступ психоза, а не происки врага. В психиатрической клинике в блокаду от голода он и умер, поэтому неясно, можно ли его считать пострадавшим от сталинских репрессий.
Шолохов и Твардовский были алкоголиками. Кочетов покончил с собой, будучи неизлечимо больным. В целом число психов, включая алкоголиков, в этом списке невелико – в эту эпоху чудовищных военных испытаний людям болеть было некогда. Алкоголиков и прочих психов полно в более спокойные эпохи.
Твардовский – единственный собственно поэт из всех этих сталинских писателей. Михалков был детским поэтом. Хармс, Шаламов и Симонов, кроме прозы, пописывали и в рифму. В целом сталинская поэзия далеко не дотягивает до лучших образцов русской поэзии. Сталинский период – глубокий упадок русской поэзии, и до Маяковского, и до Есенина ей далеко.
Четырнадцать из восемнадцати сталинских писателей писали большие романы. Крупный роман, даже роман-эпопея, – главная литературная форма этого периода.
Последние по времени пять сталинских писателей – Солженицын, Гранин (Герман), Астафьев, Бондарев и Васильев – фронтовики, воевали, причём Астафьев воевал даже без офицерского звания, как прочие писатели-фронтовики.
Ярыми противниками Советской власти изо всех сталинских писателей показали себя только Солженицын и Астафьев, да и то последний «пинал мёртвую собаку» - ругал Советскую власть уже после её исчезновения. Оба они происходили из семей справедливо наказанных кулаков, а Астафьев – из беспризорников с психикой, искалеченной ещё в детстве, поэтому ждать от этих ненормальных адекватной исторической оценки эпохи, в которую они жили, не приходится.
Домбровский и Шаламов, несмотря на то, что они прошли сталинские лагеря, никакими антисоветчиками не были, понимали, что в столь тяжёлую эпоху бывают перегибы в столь необходимых репрессиях. Так что основная масса сталинских писателей, как и основная масса советских людей, заставших сталинскую эпоху, никакими антисталинцами, и уж тем более антисоветчиками не были, а хорошо понимали внутреннюю строгую логику этой эпохи, требовавшей, ради победы над врагом, жёсткого управления страной и обществом.
Лично мне изо всех этих восемнадцати писателей-сталинистов больше всего нравятся Хармс (Ювачёв), Домбровский, Герман, Симонов и Гранин (Герман).

Беллетристика послесталинской эпохи

После смерти Сталина в марте 1953 года наступает постепенный упадок и гибель Советской власти. Вместе с крушением Советской власти в декабре 1991 года закончила своё существование и советская литература.
Значительного в советской беллетристике в этот период было сделано мало, а то, что было сделано, было сделано в очень специфических жанрах.
Согласно уже описанной мной методике в последнем периоде советской литературы появилось только пять талантливых писателей:

Стругацкие
Семёнов (Ляндрес)
Булычёв (Можейко)
Высоцкий
Бродский

При этом надо учесть, что Высоцкий вообще-то вовсе не литератор, не поэт и не музыкант, хоть и издан многотомник его текстов. Высоцкий – рычащий алкаш на видео. Ни тексты, ни музыка его не имеют никакой ценности. Его роль в русской культуре – чисто актёрская, а не литературная.
Прочие последние советские литературные таланты также очень специфичны. Стругацкие и Булычёв (Можейко) – писатели-фантасты, то есть представители весьма отдельной от большой литературы беллетристической секты.
Семёнов (Ляндрес) – из журналистов-международников, автор чрезвычайно популярных шпионских романов. Его так же трудно считать представителем большой советской литературы, к которой можно отнести советских беллетристов Леонова, Симонова, Пильняка (Вогау), Платонова (Климентова), Шолохова, Бондарева … . Большая советская литература закончилась со смертью писателей эпохи Сталина, в послесталинскую эпоху её уже не было.
Бродский представляет собой редкий тип советского поэта эпохи кончины Советской власти и давно умершей советской и русской поэзии. Поэзия Бродского столь импрессионистична, то есть настолько не поэзия, собственно говоря, что Советская власть, как это ни странно, за такую его поэтическую необычность преследовала, ссылала и, в конце концов, выгнала из страны. Попытка же найти что-нибудь антисоветское в его текстах неизменно кончается неудачей. Как известно, в пику СССР Бродскому Запад вручил аж Нобелевскую премию.
Прочие советские литераторы периода упадка советской литературы с властью не ссорились – Высоцкий запросто разъезжал по странам Запада, как и любимый советской разведкой за его шпионские романы Семёнов (Ляндрес), а к фантастам власть и вовсе не придиралась.
Лично мне из этих последних талантливых представителей советской литературы нравятся оба фантаста – Стругацкие и Булычёв (Можейко) и, конечно, замечательный Семёнов (Ляндрес).






Как стать великим русским поэтом

Великих русских поэтов не хватает. Срочно нужны. Как выйти из положения? Сможете стать?
Нужно усвоить несколько очень важных правил, как в России становятся великим русским поэтом.
Правило первое – правильное происхождение. Пушкин был негром из Москвы. Лермонтов – шотландцем из Пензы. Некрасов – поляком из Ярославля. Блок – немцем. Маяковский – запорожским казаком из Грузии. Мне возразят – а Есенин, мол, был русским из Рязани. Был. Один из всех великих русских поэтов. Но и у него одна жена была американка (и великая балерина, между прочим!), а другая аж дочкой самого Льва Толстого!
Продолжим. Бродский был евреем.
Так что происхождение на пути к статусу великого русского поэта может сильно подкачать.
Теперь внешность и особенности поведения.
Пушкин был маленьким, чёрным и юрким как обезьяна, с обезьяньим же личиком. У вас получится такое? Нет? Вот видите, как тяжело становиться великим русским поэтом. Пушкин был ужасно ревнив и ужасно вспыльчив (двадцать две известные историкам попытки дуэли!).
Лермонтов был маленьким, горбатым, хромым и ужасно злым. Будешь тут злым, если горбат, мал и хром! Очень одинокий – девушки его не любили. Сумеете так? Нет? А ещё пытаетесь быть великим русским поэтом!
Некрасов был вечно болен и уродлив внешностью. Поскольку болел он вечно и умер рано, можно подозревать, что у него была очень популярная в то время и мало излечимая болезнь, скорее всего – люес. Сможете заболеть этой болезнью? То-то же!
А ведь Некрасов же долго, полжизни, извиняюсь, имел жену своего лучшего друга. При всех. Сможете? Никак? Ещё Некрасов был жуликом и почти не скрывал этого – обманывал своих деловых партнёров, проигрывал в карты чужие деньги. В общем, отвратительный был тип. Сможете такое? Не стошнит вас от самого себя, если будете так жить?
А ещё Некрасов женился на проститутке. Очень простая и очень пьющая баба была. Регулярно исчезала из дому от Некрасова эта жена на неделю-две – погулять, развеяться, водочки попить, да первым встречным в пьяном виде бескорыстно на улице поотдаваться. В общем, как была уличной девкой, так и осталась. Фёкла. Сможете найти себе подобную особу? Ищите, а то как же вы станете вторым Некрасовым?
Блок был типичным городским сумасшедшим и на словах, и на деле. Нормальные люди от него шарахались. Вечно пьян, вечно с проститутками возится. И желает всему человечеству адской и скорой смерти! Женился Блок оригинально. Заключил брак и не притрагивается к жене. Почему? Ну, понятно же почему – вон Пушкин, тоже великий русский поэт, притрагивался-притрагивался к своей жене, а она в ответ стала спать с французским офицером и с русским царём! Ну не хотел Блок, чтобы его жена, как жена Пушкина, спала с французским офицером и с русским царём! Тогда жена Блока стала давать одному актёру и одному поэту - Белому. От актёра даже родила. Ну, актёра Блок ещё стерпел, а с поэтом Белым ругался. Правда, так и не убили друг друга. Вот вы сумеете жить так, как великий Блок? Никак? Не хочется вам отдавать собственную жену одному актёру и поэту Белому? Ну и какой же вы после этого великий русский поэт?
Маяковский был грубиян и хулиган. Употреблял. Говорят и кокаин тоже. Друг-еврей делился с Маяковским по-дружески своей женой-еврейкой. Впрочем, она никому не отказывала. Вообще. Никому. Не имела такой привычки. Очень удобная была дама. Правда, не очень красивая. Да и опасность того же люеса была очень велика. Маяковский любил играть в русскую рулетку, то есть себе в сердце стрелять из не до конца заряженного револьвера. Сможете так? Что, ни один друг с вами не делится своей женой? Не хочет? Так ведь этого и мало! Надо, чтобы жена друга, кроме всего этого, жила бы ещё со всеми мужчинами, кто её об этом попросит. Не можете найти таких людей? Не получится из вас новый Маяковский! И револьвера нет? Ищите!
Есенин! Ну, тут всё обычно – страшенные запои, пьянка непрерывная и очень скандальная. И верёвка в конце. В тридцать лет. Вам уже больше? И верёвки не найдёте? Ищите! С водкой, кажись, проблем нет. Да, он ещё женат был на всяких известных бабах, одна из них его даже в американский дурдом сдавала. Сможете так? Но дурдом должен быть не наш, а американский! Да, ещё Есенин был маленький, но личиком смазливый и природный блондин. Не получается? Покрасьте волосы. Не хотите выглядеть крашеным пидарасом? Бесстыднее надо, бесстыднее!
Уф! Это только особенности личностей великих наших поэтов. А ведь есть ещё масштабы их графомании!
Пушкин отгрохал тома тридцать четыре. За двадцать четыре года литературной работы. Сможете? Лень? Надо работать!
Ну, Лермонтов – десять томов за четырнадцать лет.
Некрасов – двадцать два тома за тридцать три года. Правда, говорят, ему, больному, сильно помогала писать эти тома жена друга, та самая, которой он вставлял по-дружески.
Блок–то немного сделал, восемь томов за двадцать лет. Некогда всё было – психоз, пьянка, проститутки, актёры и Белые.
Есенин – тоже немного, семь томов за пятнадцать лет. Мелочи. Тоже очень был занят – водка, жёны, дурдома, верёвки.
Маяковский – постарался! Тринадцать томов. За двадцать с чем-то лет. Вот как надо работать!
Происхождение, внешность, поведение, работоспособность – этого ещё мало! Нужны особые отношения с властями! Из великих не сидели и не ссылались только мошенник Некрасов, да юный наш Есенин. Но Есенина любили слушать и читать сама царица и сам Троцкий! Остальные – в ссылках, в том числе самых страшных, в тюрьмах. Да, чокнутый Блок не арестовывался. Чего его арестовывать – он и так псих и алкаш. Сможете себе организовать арест? Ссылку? Дурдом? Да, именно так становятся великими поэтами!
Ну, про женщин поэтов чего говорить! С жёнами и подругами Пушкина, Некрасова, Блока, Маяковского спали многие, часто даже – все желающие. Юные Лермонтов и Есенин тут были скромнее. Лермонтов погиб девственником. Есенин, очень порядочный юноша, всё время женился. Сможете отдавать своих баб окружающим? Сможете остаться девственником? А раз сто жениться и разводиться сможете? Никак? Не получится, значит, из вас поэта!
Смерть. Что говорить, умирали тяжко! Пушкина и Лермонтова знакомые поубивали на дуэлях. Некрасов умер от той самой болезни, которой болел всю жизнь, возможно – люес. Блок умер от голода. Есенин и Маяковский сами организовали себе собственную смерть. Как вам такой путь в великие поэты? Жутко? Невозможно? Согласен.
Ну их на фик, великих тех поэтов! Простым обывателем жить счастливее!





Константин Мережковский – учёный, черносотенец, педофил

 

Родился в 1855 году. Отец – обер-лакей при царском дворе. С одной стороны – лакей, грубый, невежественный тиран для своей семьи, чинуша, мечтавший о чинах для своих сыновей и выгодных партий для дочерей. С другой стороны – при царском дворе, то есть доходы большие, в отставку вышел штатским генералом, как тогда говорили, при больших чинах и при больших деньгах, попытался дать детям хорошее образование, то есть детки его выучились многочисленным языкам – французскому, немецкому, английскому, итальянскому.
Деток у папы Константина было много – десятеро, шесть сыновей и четыре дочки. Важно, что детки рождались и росли в бурное время – в эпоху реформ царя Александра 2-го. Сам Константин Сергеевич Мережковский вообще родился в год восхождения на престол царя-реформатора.
Время, время то всё решило в судьбе Кости – кругом нигилисты, социалисты, материалисты, поклонники естественных наук, позитивисты, потом марксисты, шумный успех Чернышевского, Тургенева, народников.
Костя и вырос таким – материалист, атеист, сторонник революционеров-террористов, поклонник естественных наук.
Отец первоначально запихнул своего старшенького, как положено, - в престижное училище правоведения, чтоб сынок стал чиновником. Сын закончил в 20 лет то училище, но в чиновники не пошёл, взбунтовался, поступил на второе высшее – в университет на естественно-научный, самый модный и самый революционно-террористический факультет. Наукой сын стал заниматься ещё студентом – зоологические экспедиции на Север, археологическая экспедиция в Крым, научные публикации в России и в Европе!
Костя Мережковский быстро завоевал себе авторитет в научных кругах. Можете открыть современную академическую монографию «Палеолит СССР» и собственными глазами убедиться, что К. Мережковский (тогда – юнец двадцати с небольшим лет!) – один из основателей палеолитоведения в России!
Блестящий молодой человек, с огромными связями аж при царском дворе, перспективный молодой учёный, конечно, - атеист, материалист и революционер. Понятно, что последнее ни преданному престолу папе, ни самому царскому двору никак не годилось, но такое было время!
Да-да, Константин Мережковский – родной брат знаменитого писателя-символиста, поэта, публициста и богослова Дмитрия Мережковского, эмигранта, гитлеровца, нациста и фашиста. Вот такие вот люди! Такие вот времена!
Казалось бы, окончивший блестяще университет в 1880 году Константин Мережковский, молодой гений, археолог, антрополог и зоолог должен был бы и всю оставшуюся жизнь заниматься своими великими науками, которые он так блестяще освоил! Ведь нет ничего более прекрасного и более привлекательного в жизни, чем занятия наукой! Воистину, наука – удел избранных, удел людей высшего уровня развития.
Но нет! Жизнь Кости оказалась странной, болезненной, чудовищной. Хотя и наукой он заниматься не переставал. И многого достиг в науке. А вот так вот!
Всё дело в том, что он был извращенцем. Почему? Почему это произошло? Чего его тянуло на эту жуткую уголовщину? Зачем?
Есть толстенная биография Константина Мережковского. Автор – Золотоносов. Автор биографии многое разыскал в архивах о своём герое. Но многое и навыдумывал, нафантазировал, напихал в свой текст всякого психоаналитического бреда. Золотоносов – не историк, которому только и по плечу создание научной биографии такого вот гения-злодея, а всего лишь – журналюшка, жаждущий огорошить своих читателей непристойными подробностями извращений своего героя.
Поэтому, с одной стороны, Золотоносов – молодец, перелопатил много материала, с другой стороны, текст его – именно сырой материал для серьёзной научной биографии Константина Мережковского, учёного, писателя, политика и злодея.
Главных причин злодейства Кости – это его эпоха и его семья. Эпоха был взбалмошной, хаотической, попиравшей все нравственные нормы предыдущих поколений. Семья была с виду чинной, в глубине же всё держалось на насилии отца по отношению к детям, а поскольку детей было много – и на насилии старших детей над младшими.
Константин был старший из десяти детей. Его сексуальные извращения, наиболее вероятно, сформировались в подростковом возрасте в насилии, наиболее вероятно, над своими малолетними сёстрами, которых было аж четыре. Если бы родители, старшие сумели бы быстро пресечь это безобразие, то многое было бы лучше в жизни Кости. Но нет! Отец – грубый, вечно занятый на службе. Мать – тихая, добрая, забитая, неспособная противостоять злодейству старших своих детей над младшими. Да ещё и быстро умерла – Костя был ещё студентом.
Зло процветало в семье Мережковских. Безнаказанное зло.
Эта преступная страсть к маленьким девочкам, преимущественно к девочкам трёх – шести лет, быстро испортила научную карьеру извращенца. В двадцать пять лет он окончил университет и был оставлен в нём для подготовки к профессорскому званию, как это сейчас называется – стал аспирантом. Уже в тридцать лет Костя был помещён в психиатрическую клинику. Это – замена самой обыкновенной сибирской каторги. За педофилию. Папа сумел отмазать сына от наказания, представил сынка психом. Да и отношения у отца с сыном были неладные, неудивительно, что отец так поступил.
Константин вышел из клиники. Никакой университет не желал его видеть у себя преподавателем. Молодой педофил уехал в Крым, там у семьи была большая дача. Отец устроил своего беспутного сынка небольшим служащим в своё, придворное ведомство. Работа как работа для молодого зоолога. Очевидно, в провинциальном Крыму педофилические грешки извращенца продолжались, но достаточно длительное время это не приводило к скандалам.
Ближе к тридцати годам Костя женился. Хорошая жена, родился сын. Педофил, очевидно, усиленно пытался стать нормальным. А научная работа никогда не прекращалась – он занимался зоологическими исследованиями, публиковался в научных журналах. Учёным он был хорошим, квалифицированным, перспективным.
Но сколько верёвочке не виться – конец будет! Справиться с педофилическими импульсами извращенцу не удавалось. В конце концов, сорока трёх лет от роду женатый зоолог К. Мережковский, отец восьмилетнего сына, бросает семью, Крым и Россию, и бежит. Аж в Америку, в США!
Как просто тогда было попасть в эту страну! Как просто было там даже сменить себе имя! Константин Сергеевич именно так и поступил. И четыре года жил в США совсем под другим именем, занимался там зоологическими исследованиями, переезжал с места на место. Потому что педофилия, очевидно, неизбывно одолевала его. Везде скандалы, угрозы убить его от родителей несчастных деток, им изнасилованных! Пришлось бежать и из США. Потому что педофил – он и в США точно такой же злодей, как и в любой другой стране мира.
В 1902 году, сорокасемилетний известный учёный, брат знаменитого писателя Дмитрия Мережковского Константин Мережковский вернулся на родину, в Россию. Ни в Крым, ни, тем более, в Петербург заглянуть он не решился – там его педофилические злодейства неплохо знали власти и общество, да и на себя зоолог не надеялся, понимал, что его жертвами будут становиться всё новые маленькие девочки.
Устроился в Казани. Здесь уже был университет. После Москвы и Петербурга, как известно, в России Казань – третий город. Знакомые устроили в университете на небольшую должность. Научные занятия Константина Сергеевича продолжались вовсю. Более того. В Америке он написал научно-фантастический роман. Ну, опубликовать такое в России было невозможно. Опубликовал в Германии. Одновременно на русском и на немецком языке. Из романа можно понять, что автор – атеист, что он – сторонник строго иерархического, по нашему, по сегодняшнему – фашистского общества, где недочеловеки служат сверхчеловекам. А сверхчеловеки вполне имеют право жить с маленьким девочками.
Он, наверное, считал, что станет знаменитым писателем. Ничего подобного. Романа его никто не заметил. Ни в России, ни в мире. Пока не заметили. Пока очередные педофилические выходки извращенца не поразили весь мир.
А жена, а сын? Не желали иметь с ним ничего общего. Бедствовали понемногу. Сам К. С. Мережковский практически забыл о них.
Итак, педофилические ужасы продолжились в Казани. Извращенец понимал, что кончится всё так же, как это уже кончилось в Петербурге, Крыму, Америке – его разоблачат, засунут в дурдом, заставят бежать на край света. Только вот свет стал ему уже тесен. В Штатах этого педофила уже знали – накажут, не пустят. На Европу тоже надежда плоха. Бежать уже было некуда – весь мир запачкал своей педофилией талантливый зоолог и писатель.
И решил он … жениться на маленькой девочке. Как так? Как это возможно? Оказывается, в то время вполне это было возможно! Что говорит о том, что таких типов, как К. Мережковский, в стране и в мире было достаточно много.
Очень просто – он взял на воспитание маленькую девочку. Шести лет. Калерию Коршунову. Мать девочки имела ещё двух маленьких деток, отец пил. Бедствовали. Договорился зоолог с матерью девочки. Очевидно, сколько-то заплатил.
Заплатил зоолог, конечно, и нотариусу, который этот совершенно незаконный договор, якобы, зарегистрировал у себя в нотариальных книгах. На самом деле всё это было чистой фикцией. Нотариус был настоящий. Но в своих официальных книгах он этот договор не записал. И экземпляр договора матери девочки не вручил. То есть юридически никакого договора не было! Но в той бумажке, которая имитировала этот договор, было написано, что берёт Константин девочку шести лет на пятнадцать лет только, мать не имеет право ни видеть ребёнка, ни писать ему это время. Никаких контактов.
А ведь не один такой «удочеритель» в то время был. Ведь мать девочки потому и отдала своего ребёнка, потому что знала, что так уже делали её знакомые. То есть педофилическое подполье в России действовало вовсю!
Случилось это в 1905 году. То есть в самый разгар первой русской революции. Жуткое было время. Властям было не до девочек, не до педофилов и не до преступных нотариусов.
Увёз К. Мережковский свою шестилетнюю жертву к себе в Казань. Жили уединённо. Потом выяснилось, что до четырнадцати лет зоолог не прерывал девственности девочки. Хотя прочие преступные сексуальные действия были. Какие – неизвестно. Стеснялись о таком писать в то время. И в газетах об этом стеснялись писать, и в уголовных делах.
Впрочем, очень может быть, что в уголовном деле эти подробности и были написаны. Известно точно, что уголовное дело об этом было. Велось с 1914 до 1917 года. Лежало в архиве. Но в советское время из архива это уголовное дело было затребовано на самый верх. И исчезло. Пока не разыскано. Конечно, разыскать его ещё можно. Очень может быть, что со временем и разыщут. Пока не разыскали.
Итак, педофил К. Мережковский, известный учёный-зоолог, безнаказанно занимается своим извращением в Казани с 1905 до 1914 год с девочкой Калерией Коршуновой, 1899 года рождения.
Кстати, в Казани извращенец делает неплохую учёную карьеру. Становится профессором с 1906 года. Там были всякие скандалы с этим связанные. К. Мережковский объявил себя верным патриотом России, сторонником самодержавия и, как и было положено в то время всякому стороннику царя, был врагом всех евреев, стал организатором отделения черносотенцев в Казани. Был такой Союз русского народа, Чёрная сотня – официальная массовая контрреволюционная организация. За веру, царя и отечество. Против жидов. Против революционеров, кадетов, социал-демократов, эсеров.
Да, и в Казани было полно педофилов среди высших властей. Очевидно, это вообще было широко распространено в тогдашней России, Европе и прочих странах. Например, в Казани собирались в номере гостиницы некоторые директора гимназий, их начальник, редактор местной черносотенной газеты, профессор университета. И им привозили маленьких девочек, восьми-десяти лет. Развлекались. Это потом стало известно. Да и сам К. Мережковский, когда речь заходила о его извращении, проговаривался, что таких, как он, много.
Такие вот были времена. Такие вот были нравы.
А чем же всё кончилось? Кончилось разоблачением. Скандалом. Почему? Произошло всё прямо по Ф. М. Достоевскому. В его романе «Идиот» высокопоставленный чиновник живёт тайно половой жизнью с девочкой, а она, повзрослев, перестаёт его интересовать. Что делает эта уже девушка? Правильно, требует продолжения любви. Потому что она его, своего растлителя, любит. Происходит скандал. Такой вот русский классический роман 1868 года.
Примерно то же самое произошло и в этой истории. Калерия Коршунова подросла и стала сопротивляться, стала возражать и не слушаться. Ведь девушке уже четырнадцать лет. А это всё педофилу уже перестало нравиться, ведь ему нужны именно маленькие и покорные девочки, а не уже почти женщины с развитыми формами. Педофилу именно женщина-то и не нужна. И стал зоолог потихоньку изменять своей бывшей девочке, а ныне – почти женщине. С другими маленькими девочками. Сошёлся с трёхлетней дочерью своей служанки. Та – в скандал. Но дело полиция не завела – зоолог заплатил, да и человек он в Казани был уже видный, влиятельный, чуть что – писал прямо царю, так, мол, и так – жиды заедают русского человека.
Но что же делать с ненужной Калерией? Решил К. Мережковский оставить её в Казани и уехать в Европу. Одну девочку в квартире не оставишь – нанял ей сиделку. А девочка скандалит, не хочет, чтобы её любовник бросал,  - возьми да и расскажи этой бабе обо всём, как он с шести лет её телом пользуется! Пронюхали оппозиционные газеты – кадетские, социал-демократические, еврейские – да и стали писать обо всём этом. И по всей России стали писать, и в Европе!
Повёз в 1914 г. свою девочку зоолог в Петербург, хотел в училище для артисток её устроить – не взяли. Совсем уже хотел её с собой в Европу брать, а тут вдруг – мама девочки появилась. Потому что всё ей сообщили. Ну, зоолог не растерялся, дал маме пятьсот рублей и вернул девочку, а сам – в бега, во Францию.
Много это или мало в то время – пятьсот рублей? Ну, обычный преподаватель в столице в то время умудрялся прожить на пятьдесят рублей в месяц. Хватало этого на квартиру и еду. Что–то перепадало жене и детям.
Вся эта педофилия так бы и осталась неизвестной, если бы не тогдашние оппозиционные газеты! Журналисты всё раскопали, до всего добрались, всё написали. То есть этот педофил, известный учёный, брат знаменитого писателя только потому был разоблачён, что удалось это осветить прессе. Прочие тогдашние случаи педофилии остались неразоблачёнными. Почему ясно, что педофилии в тогдашнем мире было много? Потому что К. Мережковский так и не был даже и арестован!
Ну, бежал он во Францию. Общался там с писателями и с политиками – с социалистом Плехановым, с террористом Савинковым, с писателем Короленко. Пока не узнали они, с кем имеют дело. Потом, конечно, все от него отвернулись. Пришлось ему переехать в Швейцарию. А паспортов на разные имена у него было много. Жил под чужим именем. Пытался писать российским властям – так, мол, и так, все, мол, педофильствуют, а травят меня одного, а я много хорошего царю сделал, и многое ещё могу сделать. Царь не отвечал. Но и ордер на выдачу его российским властям не подписал.
Официально дело уголовное на К. Мережковского под давлением газет было заведено. Но педофил жил в Швейцарии на свою зарплату и никто его не трогал. Какую зарплату, воскликните вы? Да, из казанских профессоров его уволили, но официально приняли на работу в российское министерство народного просвещения. И переводили ему за границу зарплату! Такое вот «уголовное дело»! Потому – царь ценил его преданность и его ненависть к евреям. Подумаешь – педофил! Очевидно, таких было полно в тогдашнем мире. А вот таких преданных подданных царя было немного. Вот и платил.
Чем всё кончилось? В том же 1914 году началась мировая война, потом в 1917 году – Великая революция. О зоологе все забыли. То есть сначала, конечно, газеты всё ждали, что будет суд и каторга. А потом забыли. Зоолог жил на деньги царя в Швейцарии, публиковал свои гениальные зоологические труды в Европе и в России. Да-да, наукой заниматься он никогда не переставал! Такой вот злодейский гений! В 1917 году рухнула Россия. В 1918 году К. Мережковский официально получил от швейцарских властей разрешение жить в Швейцарии уже под своей фамилией. Видно, и в Швейцарии педофилов было полно, никто нашему педофилу там не удивлялся.
Занимался ли он там своим любимым извращением? Ну, в 1914–1921 годах, когда он жил в Швейцарии, ему было уже 59–66 лет, может быть, и бросил свои преступные занятия. А может быть, и нет! Почему такое предположение? Потому что в 1921 году К. Мережковский покончил жизнь самоубийством. Очень может быть, что побоялся разоблачения очередной свое педофильской проделки. А может быть просто от голода. Работы-то старому эмигранту в Швейцарии не было – вот и свёл счёты с жизнью. Всё может быть.
А его научные работы выходили ещё и после его смерти. И роман его перепечатали, прочитали. Хвалят его научные работы. Изучают его роман. Типичный декаданс-символизм, говорят.
Такая вот странная судьба педофила-зоолога-романиста-политика. А ещё говорят, что гений и злодейство несовместимы … Получается – совместимы.
Что стало с Калерией Коршуновой, малолетней любовницей и жертвой педофила? Неизвестно. Революция, война – всё смешалось. Куда девалась – неизвестно, сгинула. Может, умерла от тифа, от голода, убита. А может быть – жила тихо, незаметно. И умерла никем не помянутая, в глубокой старости. Да и потомки самого извращенца, возможно, есть. Как и К. Коршуновой.


















Фёдор Михайлович Достоевский и деньги

 
В жизни Ф. М. Достоевского, известного писателя-мракобеса, есть одна весьма примечательная черта, широко известная всякому биографу писателя.
Достоевский очень странно относился к деньгам.
У него почти никогда никаких денег не было.
Более того.
Он почти всю жизнь прожил в безумных, совершенно неотдаваемых долгах.
Он тяжко страдал от кредиторов, бегал от них, воевал с ними, подставлял их, брал в долг у кого попало, включая таких своих литературных соперников-коллег-врагов как Тургенев и Лесков, страшно много работал, чтобы хоть как-то с долгами рассчитаться.
Не рассчитался.
Так и умер, оставшись кое-кому должным.
Так и не расплатился с одной немецкой гостиницей, чем впоследствии эта немецкая гостиница страшно гордилась.
Не вернул долг Тургеневу.
Не вернул долг Лескову.
Если всё же у него каким-то образом деньги всё же появлялись, то Достоевский совершенно безумно швырял их на ветер, тратил их на всякие дурости, раздавал их первым встречным и проигрывал их в азартные игры.
Никакие его жёны и дети в этих его денежных безумиях не останавливали.
Кажется, вторая его жена, молоденькая женщина, в конце концов, стала его за все эти финансовые ужасы просто-напросто поколачивать!
Честно говоря, он этого вполне был достоин.
И где же причина такого странного поведения?
Откуда взялся этот финансовый психоз у писаки?
Решающим периодом его жизни была омская каторга.
По политическому делу – предлагал распространять нелегальные социалистические издания среди народа – Достоевский попал на четыре года в места лишения свободы в Омск, где было запрещено с него снимать кандалы, ему были запрещены переписка, денежные переводы, свидания, книги.
Все книги, кроме одной.
Ему разрешалось читать евангелие.
Вот и начитался.
За четыре года в кандалах среди страшных злодеев Достоевский по настоящему повернулся на евангелии.
Почти все, даже очень верующие, не воспринимают всерьёз религиозные тексты.
Потому что никакой жизни эти тексты не соответствуют.
Религия – это религия.
Религия – это не жизнь.
Религия – это психоз.
Даже можно сказать, что религия – это смерть.
А вот каторжник Достоевский, враг России, враг царя, четыре года в кандалах, читая евангелие, стал следовать буквально тому, что там написано.
«И прости нам долги наши, как и мы прощаем тем, кто нам должен» (Матвей рассказывает об Иисусе. Глава 6. Стих 12 / Перевод с древнегреч.: Кузнецова, В. Н.).
Вот Достоевский и стал ждать, что все, кому он должен, простят ему его долги.
Заодно уж и прощал долги своим должникам, хотя у него и было их немного – он просто дарил деньги всем, кто попросит.
Христианство практически разрушило нормальное отношение Достоевского к деньгам, к собственности.
Благодаря евангелию писатель практически превратился в жулика, не отдающего немалые долги.
Евангелие свело с ума Достоевского.
Понять его можно – каторга есть каторга, бесследно для психики четыре года в кандалах не проходят.
А ведь до чего доходило дело!
В 1867 году Достоевский женится второй раз.
На следующий год молодые сбегают за границу от кредиторов, которые грозили писателю самой настоящей «долговой ямой».
До 1917 года в России, как и в других странах, кредитор мог, за свой счёт, за счёт кредитора, неоплатного должника поместить по своему желанию в специальную тюрьму, мог оттуда и выпустить, если должник заплатил, если кредитору надоело тратить деньги на содержание должника в этой «долговой яме», наконец, просто отчаявшись получить долг.
Называлось это «долговой ямой» по старинке – в старые времена должника сажали в самую настоящую яму, где он и пребывал на свежем воздухе, окружённый своими экскрементами.
Во времена Достоевского «долговая яма» была уже просто обычной тюрьмой с решётками, тюремной баландой, «парашей» и прогулками по расписанию.
Вот так, спасаясь от подобной перспективы, нечестный должник и христианин Достоевский бежал за границу с молодой женой и сидели они там аж четыре года, породили двух детей, а писатель там написал два романа из своих семи – «Идиот» и «Бесы».
Так бы они, горемычные, и мыкались бы по европам до конца жизни (кстати, долговая яма и в европах тоже стала перед ними вырисовываться – Достоевский и там умудрялся занимать без отдачи!), если бы царь, наконец-то, не обратил внимания на очень верноподданический роман Достоевского «Бесы», где очень нехорошо показаны революционеры.
«Бесы», конечно, - просто дерьмо на палочке, но дерьмо очень полезное тогдашнему русскому правительству, очень боявшемуся революции в России.
Царь пожалел дурака-литератора – заплатил часть долгов Достоевского (тысячу рублей) кредиторам, чтобы писатель смог-таки жить в России не около «параши», а более обыкновенным образом.
Сколько это, тысяча рублей образца 1872 года?
В это время бедная семья Шаляпиных, где родился будущий великий певец, бедствовала в провинции на тридцать пять рублей в месяц, то есть папа пил, но мама и детки при этом с голода не умерли, исправно внося квартплату.
То есть в нынешнем масштабе цен тысяча рублей образца 1872 года – это миллион рублей нынешнего, 2023 года.
И это – только часть долга Достоевского!
Губа у писателя была не дура – умудрился кинуть своих кредиторов на очень серьёзные бабки.
Счастье писателя, что жил он не в наши 1990-е годы, когда даже за меньшее кидалово кредиторы должника в бетон закатывали.
Достоевский, вернувшись в Россию, делать долги не перестал, правда, и царю послужил – написал антиатеистический роман «Братья Карамазовы», главная, но очень смешная мысль которого состоит в том, что атеисты убивают своих отцов и сходят с ума от атеизма.
Отработал свои тридцать серебряников бывший революционер.
А атеисты как были учёными, умниками, психически здоровыми, благополучными людьми – так и остались.
Потому что нет никакого бога.


















Странный писатель

 

На самом деле Сергеев-Ценский - писатель хороший, но ... очень странный.
Он не любил популярность, шарахался от неё. Не любил, в целом, писателей. Особенно не любил критиков. Никаких критиков не любил - ни ругавших его, ни хваливших его. Был резок, вспыльчив, зол. Его нелюбовь к собратьям по перу и вспыльчивость можно принять за обычную среди всех людей всех сортов зависть к коллегам. Но можно и не принимать.
Сергеев-Ценский - русский классик второго ряда. Классик, но второстепенный классик.
Советский писатель, в целом, одобрительно относившийся к Советской власти. Однако, добровольно служил Деникину, то есть писал при белой власти всякую грязь на Советскую власть. Впрочем, среди советских писателей таких было много - Горький, Вс. Иванов, Новиков-Прибой, Ян, Леонов, Катаев, Маршак, ... Ничего, поругали-поругали Советскую власть, а потом стали примерными советскими людьми.
Без Сергеева-Ценского, конечно, нет истории русской литературы 20 века. Но всегда он в ней будет стоять на втором плане. Потому что он и не хотел никогда быть в ней на первом плане. Был нелюдим. Хотя и словоохотлив, но только с избранными людьми. Всё время прятался от жизни и от людей, чувствуя, что общение с большинством людей просто портит ему настроение, портит его талант. Мизантроп.
В 31 год заработал себе на маленький домик в Крыму и с тех пор до конца своей длинной жизни там прятался. Увы, в Крыму 20 века спрятаться было мудрено - революционные войны, вторая мировая война.
Отшельника Сергеева-Ценского очень любило военное ведомство - регулярно он призывался на военную службу, и в 1895-1896 гг. (действительная срочная военная служба), и в японскую войну 1904-1905 гг. (правда, служил в глубоком тылу, в Крыму), и в войну 1914-1916 гг. (тоже служба не на фронте, а в тылу - опять в родном Крыму). Пришлось ему даже написать целый роман об офицере ("Бабаев", 1907) - можно подумать, что он был профессиональным военным. С другой стороны, это говорит о честности Сергеева-Ценского - от призыва на военную службу не бегал, как всякие маяковские с пастернаками ...
Сергеев-Ценский сам себя сделал классиком второстепенным. Если бы крутился среди писателей, как всякие чеховы с тургеневыми, то вылез бы и в первый ряд. Не хотел. Гордый. Знал себе цену. Вот так - знающий себе цену, щепетильный человек никогда в первые ряды не пролезет, побрезгует.
В этом смысле уместно здесь сравнение с женщиной. Известно, что самый влиятельный, самый успешный сорт женщины, как именно женщины, как сексуальный объект – проститутки, но большинство женщин брезгуют быть проститутками. Знают себе цену. Ибо бесценны. Так и писатель Сергеев-Ценский – не хотел до такой уж степени сильно продаваться. Напродавался на домик в Крыму – и будет. Этакая порядочная женщина среди моря проституток-писателей, готовых ради славы на всё.