Наблюдение и опека, 5 глава -окончание романа

Вахта и подопечный.
5 глава.
Ссора Роджера со своим молодым компаньоном, если это была ссора, так и не была устранена. Оно рассеяло свои семена; они остались лежать, чтобы
быть поглощенными сознательной почвой или рассеянными каким-нибудь благожелательным дуновением случая, как назначит судьба. Но, чтобы
разрядить обстановку, Роджер, через неделю после
отъезда Фентона, предложил ей поехать с ним на две недели в город.
Позже, возможно, они договорились бы остаться на зиму. Нора
смутно надеялась на облегчение от перемены обстоятельств;
она согласилась с большой готовностью. Они поселились в гостинице,--не
учреждение, в котором они познакомились. Здесь, ближе к вечеру
на следующий день после их приезда, Нора сидела у окна,
ожидая, когда придет Роджер и отведет ее ужинать, и наблюдая с
напряженность деревенских глаз, спешащая толпа на улице.;
временами она тоже думала о какой-то синей шляпке, которую купила
утро, и сравнивая ее, не uncomplacently, с преходящими
капоты на асфальте. Был введен джентльмен, Нора не
забыли Юбер Лоуренс. Хьюберт уже больше года занимал
бывшую пасторскую должность на Западе и в последнее время мало
общался со своим двоюродным братом. Нору он видел всего один раз
во время своего визита к Роджеру, через шесть месяцев после ее появления.
Она выросла в интервале от маленькой девочки, которая спала с
"ребенка своей книге" под ее подушку и мечтала о принце
Авенант превратилась в благородную девушку, сыгравшую роль "Наследницы Редклиффа"- и размышлял о любви духовенства. Хьюберт тоже изменился в
своей степени. Сейчас ему был тридцать один год, и его
характер утратил некоторую мальчишескую расплывчатость
очертаний, которые раньше были не лишены изящества. Но его
преосвященство старейшина был едва ли менее эффективен. Различные возможные
полутени в его личности растворились в широком, неглубоком
свете. Теперь он определенно был одним из легковооруженных солдат
армии Господа. Он сражался с дьяволом как безответственный
стрелок, а не как крепкий стрелок, посаженный рядом с грохочущим
шестидесятифунтовый. Облачение священника, в том виде, в котором его носил Хьюберт, не было
полностью из соболя; и, несмотря на его одежду, какой бы она ни была,
львиная доля его внимания уделялась человечеству, а не божественности.
Несомненно, в этом мире Он любил небесный облик вещей, но
что касается небес, то он любил земной облик. Он был довольно ленивым
на поприще богословия и не придерживался каких-либо очень жестких
убеждений. Он думал, что старый богословских позиций в очень плохом
вкус, но он думал, что новых богословских переговоров в без вкуса и без запаха ВСЕ. На самом деле, Хьюберт так смутно и вяло верил в дьявола, что в том, что он взялся за исцеление душ, была лишь слабая логика. Он назначал свои духовные лекарства в гомеопатических
дозах. Злонамеренно поговаривали, что он стал священником
потому что священники пользуются особыми преимуществами в общении с прекрасным полом. Предположение в их пользу. Однако наш бизнес заключается в том, чтобы не собирать пустые отчеты. Юбер был, в целом, явно
легкий вес, и все его духовные стремления ни в коем,
по сути, отсутствие мотива или стимула; ибо центральный стержень его
существа продолжал действовать с самой бесшумной точностью и
регулярностью - стройное, прямое, негибкое _Эго_. В глазах мужчин,
и особенно в глазах женщин, какой бы ни была
волнующая причина, внешнее проявление было очень приятным. Если Хьюберт
не отличался особой твердостью веры, то у него были очень симпатичные твердые
манеры. Он был мягким без робости, откровенным без высокомерия,
умным без педантизма. Распространенная мера клерикального запрета
это было сведено в его руках к молчаливому протесту щедрой личной
чистоты. Его внешность несла на себе различные полезные следы
практических уроков его западного пастырства. Это было не в его
вкусе; ему пришлось приложить все усилия, посвятить себя, пойти на компромисс
с сотней антипатий. Его таланты стоили ему меньше, чем он ожидал, и он был обязан, как говорят французы, pay de sa personne_, тому человеку, к которому он питал такое деликатное уважение. Все это дало ему немного заезжены,
overwearied послушай, углубить его интерес к женским глазам.
На самом деле у него была пара тонких морщинок на серафическом лбу.
Он втайне радовался своим морщинам. Они были его венцом славы.
Он страдал, он работал, ему было скучно. Теперь он верил
в земное вознаграждение.-"Боже мой!" - сказал он, - "Неужели это Нора Ламберт?"-Она поднялась ему навстречу и с девичьей
откровенностью протянула руку. Она была одета в легкое, шелковое платье; она казалась молодая женщина выросла. "Мне было тяжело все эти годы растет"
сказала она. "Мне пришлось догонять этих "нормальных парней"". The
читатели, вероятно, не забыли, что Хьюберт таким образом квалифицировал ее
нижестоящие члены. Несмотря на то, что в тот момент она не знала французского
языка, ее память инстинктивно сохранила эти слова, и она
воспользовалась первой возможностью поискать их в словаре.
"Нормальность", конечно, говорила сама за себя.
"Теперь ты, должно быть, догнала их", - сказал Хьюберт, смеясь. "Ты
потрясающая молодая леди. Я никогда не должен был узнать тебя ". Он сел
, задал несколько вопросов о Роджере и заклинал ее рассказать
ему, как он сказал, "все о себе". Приглашение было лестным,
но это вызвало лишь частичное согласие. Еще не сознавая собственного
очарования, Нора была подавлена тайным восхищением своим спутником,
чье присутствие, казалось, открывало блестящую перспективу. Она сравнила его
со своим двоюродным братом и удивилась, что он одновременно такой впечатляющий и такой непохожий. Она слегка покраснела, про себя, за Фентона, и ей было приятно думать, что его нет. В свете
хороших манер Хьюберта его признание того, что он не джентльмен, приобрело
чрезмерную силу. Этим волнующим намеком на разнообразие
мужского пола, ментальное платье-сарафан из детства, казалось, наконец-то
без удовлетворения. Хьюберт был настолько искренний и дружелюбный, поэтому нежно и галантно покровительственно, что еще не раз она чувствовала себя начала чтобы развернуть, но затем, вдруг, что-то отсутствует в тон его
согласие, смутные фантазии, что в сгущающихся сумерках, он смотрел на
ее в свое удовольствие, а не слушать ее, преобразовать ее
храбрость в то, что она знала, была прискорбно мало-изнеженность.
В целом, это интервью, возможно, сошло за первый урок Норы в
искусстве, незаменимом для молодой леди на пороге высшего общества,
о том, что мы полчаса разговаривали, ничего не говоря. Урок был
прерван приходом Роджера, который приветствовал своего кузена с
почти экстравагантной теплотой и настоял на том, чтобы он остался на ужин.
Роджер должен был после ужина повести Нору на концерт, к которому он не испытывал большого энтузиазма; он предложил Хьюберту, который был музыкальным человеком, занять его место. Хьюберт некоторое время колебался; но тем временем Нора, отправившаяся готовиться, появилась снова, выглядя чрезвычайно хорошо в упомянутой выше синей креповой шляпке, и ее лицо сияло от
предвкушаемое удовольствие. На мгновение Роджер был раздосадован тем, что
подал в отставку со своего поста; Хьюберт немедленно вступил в должность. Они вернулись домой поздно, синяя шляпка была совсем не поношенной, а лицо молодой девушки озарилось впечатлениями. Ее воодушевление было невероятным
она угостила Роджера репрезентацией концерта и
устроила великолепное шоу голоса. Ее уходящая детскость, ее зарождающийся
такт, ее свобода с Роджером, ее полусвобода с Хьюбертом составили
очаровательную смесь и обеспечили ее слушателям успех
представления. Когда она удалилась под имитационную бурю аплодисментов
от двух джентльменов Роджер торжественно обратился к своей кузине. "Ну,
что ты о ней думаешь? Надеюсь, ты не придерешься к ее ногам". ноги.
"Я не наблюдал за ее ногами, - сказал Хьюберт, - но у нее будут
очень красивые руки. Она очень милое создание". Роджер сидел,
развалившись в кресле, засунув руки в карманы, опустив подбородок на
грудь и устремив тяжелый взгляд на Хьюберта. Последнего поразил
его глубоко озабоченный вид. "Но давайте поговорим о вас, а не
о Норе", - сказал он. "Я ждал возможности сказать вам, что вы очень плохо выглядите"."Нора или я, - это все равно. Она - единственное, что мне дорого в жизни ".Хьюберт был поражен мрачной энергией его тона. Прежний
лощеный, спокойный Роджер бездействовал. "Мой дорогой друг, - сказал он,
- ты совершенно не прав. Живи для себя. Ты можешь быть уверен, что она
сделает то же самое. Ты принимаешь это слишком близко к сердцу ".
"Да, я принимаю это слишком близко к сердцу. Это беспокоит меня ".
"В чем дело? Она непослушный ребенок? Она больше, чем ты
рассчитывал? Роджер молча смотрел на него тем же
серьезным взглядом. Он начал подозревать, что Нора оказалась проигравшей
инвестиции. "У нее... низменные вкусы?" продолжил он. "Конечно, не с
таким милым личиком!"
Роджер нетерпеливо вскочил на ноги. "Поймите меня правильно!"
воскликнул он. "Я давно хотел кого-нибудь увидеть, поговорить, получить какой-нибудь совет, немного сочувствия. Я изводю себя ".
"Боже мой, чувак, дай ей тысячу долларов и отправь ее обратно к
ее семье. Ты дал ей образование ".
"Ее семья! У нее нет семьи! Она самое одинокое, а также
самое милое, мудрое, лучшее из созданий! Если бы она была хотя бы на десятую долю такой же хорошей, я был бы счастливее. Я не могу думать о том, чтобы расстаться с ней;не за все, что у меня есть ".
Хьюберт на мгновение уставился на меня. "Да, ты влюблен".
"Да", - сказал Роджер, краснея. "Я влюблен".
- О боже! - пробормотал Юбер.-Мне не стыдно за это", - возразил Роджер, мягко.Это была не бизнес-Юбера, конечно; но он чувствовал, что хоть чуть-чуть
разочарован. "Что ж, - холодно сказал он, - почему бы тебе не жениться на ней?"- Все не так просто!" -"Она тебя не получит?"
Роджер нетерпеливо нахмурился. "Задумайся на мгновение. Ты притворяешься
деликатным человеком"."Ты хочешь сказать, что она слишком молода? Чепуха. Если ты уверен в ней, то чем моложе, тем лучше ".
"Несмотря на мои невыразимые страдания, - сказал Роджер, - у меня есть совесть. Я хочу оставить ее на свободе и рискнуть. Я хочу быть справедливым и позволить делу разрешиться само собой. Вы можете считать меня абсурдным, но я хочу быть любимым ради себя, как любят других мужчин ".
Особенностью Хьюберта было то, что по мере того, как другие люди
горячились, он становился холоднее. Сохранять моральное спокойствие в раскаленной среде На самом деле, для Хьюберта было своеобразным удовлетворением. Он разразился
долгим легким смехом. "Извините меня, - сказал он, - но в вашем поведении есть что-то нелепое. Какое дело любовнику до
совесть? Совсем никакой! Вот почему я держусь в стороне от этого.
Мне кажется, что ваша прерогатива - быть откровенным. Если вы еще немного потратите времени на расчесывание волос, вы обнаружите, что ваша юная леди собрала вещи в кучу!"
"Вы действительно думаете, что есть опасность?" Жалобно потребовал Роджер.
"Еще не скоро. Она всего лишь ребенок. Скажи мне лучше, она всего лишь
ребенок? Ты провел вечер рядом с ней: как она производит впечатление на
незнакомца?"Пока ответ Хьюберта вертелся у него на губах, дверь открылась и вошла Нора. Ее поручением было потребовать ключ от часов Роджера, ее
собственное таинственное исчезновение. Она начала вытаскивать булавки
и закуталась для этой экскурсии в халат из мериноса
темно-синего цвета. Ее волосы были собраны на ночь в один
массивный пучок, который распустился из-за стремительности ее бегства
по коридору. Ключевые Роджер оказался полным неудачником, так что она
пришлось прибегать к помощи Гильберта. Они висели на часовой цепочке, которая свисала с его жилета, и потребовалась некоторая интимная возня, чтобы
приспособить их к миниатюрным часам Норы. Они работали превосходно, и
она стояла, глядя на него с легкой настороженной улыбкой, пока они скрипели
на шарнире. "Я бы не стала вас беспокоить, - сказала она, - но это
без моих часов я бы и сама проспала. Ты же знаешь характер Роджера,
и что я буду страдать, если опоздаю к завтраку!"
Роджер был в восторге в этой юмористической Салли, и когда, по ее
побег, она обхватив одной рукой ее голову, чтобы поддержать ее отпустили
локоны, и поспешил по коридору с другими ограничившись
юбки раздули ее халат, поцеловал его руку после того, как ее с более
чем шутливый доброй воли."Ах! это еще хуже!" - сказал Хьюберт, качая головой.
"Я и понятия не имел, что у нее такие волосы", - пробормотал Роджер. "Вы правы, это не тот случай, чтобы лукавить"."Береги себя!" - сказал Хьюберт. "Она всего лишь ребенок".Роджер мгновение смотрел на него. "Мой дорогой друг, вы лицемер".Хьюберт слегка покраснел, а затем взял шляпу и начал
разглаживать ее носовым платком. "Вовсе нет. Посмотрите, насколько откровенным я могу быть. Я рекомендую вам жениться на этой молодой леди и покончить с этим.Если вы будете медлить, то на свой страх и риск. Уверяю вас, я думаю, что она очаровательно, и, если я не ошибаюсь, это всего лишь намек на будущие возможности. Не сейте для того, чтобы другие пожинали. Если вы считаете, что урожай не созрел, дайте ему созреть при более мягких солнечных лучах, чем эти энергичные поцелуи рук. Отведите ее к какому-нибудь подходящему человеку и отправляйтесь в Европа; возвращайся домой из Парижа через год с ее приданым в твоих сундуках, и я проведу церемонию без всякой платы, кроме перспективы иметь очаровательную кузину ". С этими словами Хьюберт ушел его спутник задумался.
Его слова эхом отозвались в голове Роджера; я почти могу сказать, что они
уязвленный. Пару дней спустя, в надежде на более мягкий совет, он
зашел к нашей подруге миссис Кит. Эта леди полностью обогнула
мыс супружества и теперь бодро стояла на якоре в тихой
бухте вдовства с богатым приданым. Вы уже слышали многие молодые
незамужняя дама воскликнет смелый размах замысла", - выеби меня! Я
хотела бы я быть вдовой!" Миссис Кит была именно такой вдовой, какой хотят быть молодые незамужние леди. С ее бриллиантами в ее туалетном столике
и с ее каретой в ее конюшне, и без малейшего намека на
обременение, она предложила готовый пример удовлетворенных амбиций.
Она хочет, чтобы были определенные; они еще радует, она не
предположительно далее. Она была гораздо более достойной женщиной, чем в те
голодные девственные дни, когда за ней ухаживал Роджер. Процветание
одинаково хорошо сочеталось с ее красотой и характером. Морщины на ее
челе были неподвижны, как солнце Джошуа, и множество добрых
намерений и честных обещаний, казалось, освещали ее личность. Роджер,
стоя перед ней, не только почувствовал, что его страсть неизлечимо
угасла, но и позволил себе усомниться в том, что эта _veuve consol;e_
из нее вышла бы идеальная жена. Леди, ошибочно приняв его смущение
за дым тлеющего пыла, решила преобразовать его
преданность с помощью тонкой химии дружбы. Это оказалось для нее легкой
работой; через десять минут отголоски прошлого растворились в
светской беседе о настоящем. Миссис Кит собиралась отплыть
в Европу, и ей было что рассказать о своих планах и приготовлениях, - о
мизерной арендной плате, которую она должна была получать за свой дом. "Так почему бы не поверните честным путем?" - спросила она. - А теперь, - продолжала она, когда поле для разговора было расчищено: "Расскажите мне о юной леди". Это было именно то, чего хотел Роджер; но как раз в тот момент, когда он собирался начать свой рассказ, произошло вторжение посетителей, фатальное для the confidential.Миссис Кит нашла способ отвести его в сторонку. "Видеть лучше, чем слышать, - сказала она, - и я умираю от желания увидеть ее. Приведи ее сегодня вечером на ужин, и она будет принадлежать только нам ".Миссис Кит долгое время была для Норы объектом мистического почитания.Роджер был в привычку намекая ей, а не свободно ни
часто, но с некоторой неявной рассмотрения которых более
однажды это заставило Нору задуматься. В тот вечер она вошла в гостиную леди
с непреодолимым желанием понравиться. Интерес,
проявленный Роджером к вопросу о том, что ей следует надеть, убедил
ее в том, что он поставил что-то безымянное на то впечатление, которое она
могла произвести. Однако она была не только успокоена, но и полностью
очарована щедрой сердечностью хозяйки. Миссис Кит
поцеловала ее в обе щеки, удержала на расстоянии вытянутой руки,
повернула ее пояс и дала ей очень ясно почувствовать, что
ее проверяют и оценивают. Однако все это было сделано,
с определенной выгодном свете в глаза и нежные почтенной
улыбка, которая скорее увеличилась, чем уменьшилась молодой девушки
самообладание. Сама миссис Кит была такой элегантной, такой законченной, такой источающей вкус и здравый смысл, что не прошло и часа, как Нора почувствовала, что она позаимствовала намек на дюжину незаменимых достоинств.
После ужина хозяйка пригласила ее сесть за пианино. Здесь,
почувствовав уверенность в своих силах, Нора превзошла саму себя. Миссис Кит
поманила Роджера подойти и сесть рядом с ней на диван, где,
покачивая головой в такт музыке, она тихо разговаривала.
Процветание, как я уже упоминал, подействовало на ее нравственную природу очень сильно подобно тому, как лекарственное тонизирующее средство - хинин или железо - действует на физическую.Она была в приятном сиянии милосердия. У нее слегка чесалось, она даже не знала, где именно, - в сердце или в мозгу? - оказать кому-нибудь услугу. У нее был под рукой небольшой капитал сентиментального покровительства для которого она желала надежного вложения. Вот и ее шанс. Проект, которым Роджер поделился с ней три года назад, показался ей, теперь, когда она взяла пример с Норы, таким красивым
элементы успеха, которые, по ее мнению, очень жаль, что этого не следует делать округлить до симметрии. Она решила приложить артистическую руку.
"Она знает об этом, если уж на то пошло?" спросила она шепотом.
"Я никогда не говорил ей".-"Это верно. Я одобряю вашу деликатность. Конечно, вы уверены в своей правоте. Она в целом прелестна, она одна на тысячу. Я
действительно завидую вам; честное слово, мистер Лоуренс, я ревную. У нее
свой стиль. Это не совсем красота; это не совсем ум. Это не относится ни полностью к ее личности, ни еще к ее разум. Это своего рода путь, который у нее есть. Это путь, который может завести ее далеко. У нее красивые вещи; один из этих дней она может взять его в ее голове была красавицей из красавиц. Природа никогда не хотел, чтобы она держи ее голову так, ну зря. Ах, каким сморщенным и выцветшим он себя заставляет чувствовать
! Быть шестнадцатилетним, с такой шевелюрой,
со здоровьем и хорошими связями, с таким количеством доброжелательности за
фортепиано, это самая лучшая вещь в мире, если бы они только знали
это! Но нет! они должны оставить все это позади; они должны вытащить свои
растрепанные волосы; они должны избавиться от своего цвета лица; им должно быть двадцать; у них должны быть любовники, и они должны идти своей собственной походкой. Что ж, поскольку это
должно произойти, мы должны позаботиться о прибылях: они позаботятся о
удовольствиях. Отдай Нору мне на год. Ей нужна женщина, мудрая
женщина, такая женщина, как я. Мужчины, когда они берутся вмешиваться в образование
молодой девушки, становятся самыми старыми бабушками. Позволь мне отвезти
ее в Европу и показать в Риме. Не бойся, я буду
защищать твои интересы. Я верну тебе самую очаровательную девушку
в Америке. Я вижу ее отсюда!" И, описав веером широкую дугу в
воздухе, миссис Кит склонила голову набок в
манере, наводящей на мысль о модистке, которая за пазухой будущего ищет
идеальную шляпку. Взглянув на Роджера, она увидела, что ее точка зрения была
достигнута; и Нору, только что закончившую свою пьесу, соответственно
позвали к дивану и заставили сесть у ног миссис Кит.
Роджер подошел и встал перед камином. "Моя дорогая Нора", - сказала миссис
Кит, как будто знала ее с детства, - "как бы ты отнеслась к тому, чтобы
поехать со мной в Рим?"Нора вскочила на ноги и стояла, переводя широко раскрытые глаза с одного на другого. "Правда?" спросила она. "А Роджер..."
"Роджер, - сказала миссис Кит, - считает, что с тобой так трудно управляться, что он передал тебя мне. Предупреждаю тебя, я ужасная женщина. Но если
ты не боишься, я буду ругать тебя и щипать не сильнее, чем
ущипнул бы свою собственную дочь "."Я отказываюсь от тебя на год", - сказал Роджер. "Это тяжело, хлопотно, как и ты".
Нора на мгновение замерла в нерешительности, не зная, куда вложить свою
избыток радости. Затем грациозно опустилась на колени перед миссис
Кит, она наклонила свою юную головку и избавилась от этого в обильном поцелуе."Я тебя не боюсь", - просто сказала она. Роджер повернулся и
начал ворошить огонь.
На следующий день Нора отправилась за кое-какими вещами, необходимыми в
путешествии. Шел такой сильный дождь, что по указанию Роджера
она взяла экипаж. Выходя из магазина, в ходе своей
экспедиции, она столкнулась с Хьюбертом Лоуренсом, бредущим по
мокрому. Он помог ей вернуться к экипажу и немного постоял,
разговаривая с ней через окно. Поскольку они ехали в том же
указав направление, она пригласила его войти; и, когда он заколебался, она
добавила, что надеется, что их беседа на этом не закончится, поскольку она
едет в Европу с миссис Кит. Услышав эту новость, Хьюберт запрыгнул внутрь и
устроился на переднем сиденье. Осознание того, что она
отдаляется, внезапно придало значение нынешнему событию. Добавьте к
этому, что в свете откровений Роджера после концерта ее
пассивная, предопределенная фигура приобрела для молодого человека
определенный живописный интерес. Нора почувствовала себя странно непринужденно со своим спутником. Время от времени она пыталась ограничить свою счастливую свободу: но Хьюберт, очевидно, с его превосходной вежливостью, был не тем человеком, который мог бы заметить что-то большее или меньшее в чопорности школьницы.Ее пользоваться своим присутствием, ее радость в перспективе выбор, сделанный ее веселости беспечной. Они вместе ходили в пол десяток магазинов болтали и смеялись так растерянно на нее
покупки, которые она сделала их, к сожалению, наугад. Наконец их
продвижение было остановлено скоплением транспортных средств перед ними,
вызванным поломкой трамвая. Вагон остановился
рядом с тротуаром перед кондитерской. После того, как Нора выразила сожаление
о задержке и сказала, что проголодалась к обеду, Хьюберт сходил в
магазин и вернулся с пачкой пирожных. Дождь шел в крытые брезентом торрентов, так что им пришлось закрыть оба окна.Облет с этого водянистого экране, они пировали на их пироги с особенным удовольствием. Вскоре Хьюберт совершил еще одну экскурсию и вернулся со вторым блюдом. Его ныряние туда-сюда под дождем
вызвало у них бурное веселье. Нора купила несколько носовых платков
, которые были в том связном состоянии, в котором обычно
эти изделия в магазине. Мне показалось очень милой шуткой расстелить
этот предмет на коленях, как скатерть."Подумать только, устроить пикник посреди Вашингтон-стрит!" - воскликнул Нора с губами, испачканными хлопьями теста."Для молодой леди, собирающейся покинуть свою родину, свой дом,
друзей и все, что ей дорого, - сказал Хьюберт, - мне кажется, вы
в очень хорошем расположении духа"."Не говори об этом", - сказала Нора. "Я буду плакать сегодня ночью; это лихорадочное веселье".

"Вы не сможете заниматься подобными вещами за границей", - сказал Хьюберт.
"Вы знаете, мы чудовищно неправильного? Для молодой девушки это
ни в коем чистая прибыль, идущего в Европу. Она поставляется в очень симпатичной наследие запретов. Ты понятия не имеешь о количестве неприличных
поступков, которые может совершить молодая девушка. Ты идешь по краю
пропасти. Не оглядывайся, иначе потеряешь голову и больше никогда не будешь ходить прямо. Здесь у вас у всех завязаны глаза. Пообещайте мне не потерять
эту благословенную повязку американской невинности. Пообещай мне, что, когда
ты вернешься, мы проведем еще одно утро вместе, такое же свободное и
восхитительное, как это!"  -"Я вам обещаю!" - сказала Нора; но слова Хьюберта было мощно предвещало конфискации сладких возможностей. Остаток
диск она была в еще более тяжелое настроение. Они нашли Роджера под
портиком отеля с часами в руке, он смотрел вверх и вниз по улице.
Когда ему объяснили предыдущие события, он предложил подвезти
своего двоюродного брата домой. -"Я полагаю, Нора рассказала вам", - начал он, когда они продолжили.-"Да! Что ж, мне жаль. Она очаровательная девушка".
"Ах!" - воскликнул Роджер. "Я знал, что ты так думаешь!"
"Ты, как всегда, все знаешь! Она говорит мне, что она отплывает в среду
Далее. А ты, когда ты отплываешь?"
"Я вообще не отплываю. Я возвращаюсь домой". -"Ты уверен в этом?"
Роджер на мгновение выглянул в окно. "Я имею в виду год, - сказал он, - чтобы позволить ей полную свободу".-"И принять последствия?"
"Абсолютно". И Роджер сложил руки на груди.
Этот разговор состоялся в пятницу. Нора должна была отплыть из Нью
Йорка в следующую среду; с этой целью она должна была покинуть
Бостон с миссис Кит в понедельник. Обе дамы были конечно
отличное судно по роже. Рано утром в воскресенье Нора
ее навестила подруга. Читатель возможно вспомнит
Миссис Кейт была новообращенной к Римско-католической вере; а
например, она выполняла свои религиозные обязанности с особенным усердием.
Ее настоящее дело, может быть, предположить, что нора должна пойти с ней в
церковь и вступить в предоставлении массовым за свою безопасность в море. "Знаешь, я не хочу приводить тебя сюда, но я думаю, это было бы так мило",
сказала миссис Кит. Обращаясь к Роджеру, Нора получила на это разрешение
как она выбрала, и поэтому она одолжила сама с жаром этот благочестивый
Предприятие. Две дамы провели час у подножия
алтаря, - час романтического наслаждения для младшей. В воскресенье
вечером Роджер, который по мере приближения дня разлуки становился
болезненно встревоженным и неохотным, отправился к миссис Кит с
желанием внушить ей серьезное отношение к ней
ответственности и ценности сокровища, которое он доверил
ей. Нора, оставшись одна, сидела, размышляя, не придет ли Хьюберт
попрощаться с ней. Вяло бродя по комнате, ее взгляд
упал на субботнюю вечернюю газету. Она взяла ее и просмотрела
колонки. В одной из них она увидела список различных
церковных служб на завтра. Последней в очереди стояла эта
annoкент: "В церкви преподобного Хьюберта Лоуренса, в
восемь часов". Это слегка потрясло ее; это разрушило видение
о том, как он входит и они занимаются под лампой, у камина,
серьезный аналог их игривого тет-а-тет в
вагоне. Ей страстно хотелось показать ему, что она не хихикающий ребенок,
а мудрая молодая леди. Но нет; в полутемной церкви, перед
сотней глаз, он говорил о божественных вещах. Как он выглядел на
кафедре? Если бы она только могла его видеть! А почему нет? Она посмотрела на
ее часы показывали без десяти восемь. Она не сделала паузы, чтобы
поразмыслить; она только чувствовала, что должна спешить. Она позвонила в колокольчик и
заказала экипаж, а затем, поспешив в свою комнату, надела шаль
и шляпку - синюю креповую шляпку из концертной коллекции. Через несколько мгновений
она была на пути к церкви. Когда она добралась до нее, ее сердце
учащенно билось; она была готова повернуть назад. Но кучер
открыл дверцу кареты с таким размахом, что ей стало стыдно
не выходить. Она опоздала; церковь была полна, служба закончилась.
пройдя вперед, она увидела, что проповедь вот-вот начнется. Пономарь с большой торжественностью провел ее по проходу к скамье прямо под
кафедрой. Она опустила глаза на землю, но она знала, что там был
глубокий выжидательная тишина, и что Губерт был непорочен пред столом
смотрю на нее. Она села рядом с очень мрачной пожилой леди
с кустистыми бровями, которая смотрела на нее так пристально, что, чтобы скрыть свое
замешательство, она опустила голову и продолжила молитву; после чего
пожилая леди, казалось, стала смотреть более пристально, как будто думала, что ее очень претенциозно. Когда она подняла голову, Хьюберт уже начал
говорить; он смотрел поверх нее, и во время проповеди
его спокойный взгляд ни разу не встретился с ее взглядом. О чем он говорил и какова была мораль его выступления? Нора не смогла бы вам рассказать; и все же ни одна душа в аудитории, ни все эти слушающие души вместе взятые,
не были более преданно внимательны, чем она. Но ее восприятие было
сосредоточено не на том, что он сказал, а на том, кем он был или казался. Хьюберт Лоуренс обладал превосходным ораторским даром. Его
голос был полон пронзительной сладости и, модулированный с бесконечным
искусством, звучал серебристой интонацией. Его речь была серебряной, хотя я
сомневаюсь, что его молчание когда-либо было золотым. Его высказывание показалось Нора совершенство красноречия. Она подумала о своем приподнятом
чувстве утром, в пропитанном благовониями воздухе католической
церкви; но каким прямым был этот полет к небесам!
Будничное лицо Хьюберта было летним облаком с подкладкой небесной
яркости. Теперь, как божественная истина наложилась на его неумолимые края
и, казалось, превратил его в ослепительный фокус света! Он говорил
полчаса, но Нора не обращала внимания на время. Когда служение
подходило к концу, он бросил на нее с кафедры быстрый взгляд, который она
истолковала как просьбу остаться. Когда прихожане начали
расходиться, несколько человек, в основном дамы, ждали его возле
кафедры и, когда он спустился, встретили его приветствиями и
комплиментами. Нора наблюдала за ним со своего места, слушала, улыбалась
и проводила его платком по лбу. Наконец они
отпустили его, и он подошел к ней. Она помнила это долгие годы
после этого на его лице появилась странная полуулыбка. В
этом было что-то похожее на пару глаз, выглядывающих из-за стены. Казалось, это выражало такое прекрасное согласие с тем, что она сделала, что на мгновение у нее возникло ошеломляющее чувство, что она взяла на себя обязательство перед чем-то. Он подал ей руку, не выказывая никакого удивления. "Как вы сюда добрались?"
"В экипаже. Я увидел это в газете в последний момент".
"Роджер знает, что вы пришли?"-"Нет, он пошел к миссис Кит".
"Значит, вы отправились в путь один, по первому требованию?"
Она кивнула, покраснев. Он все еще держал ее за руку; он пожал ее
и уронила его. "О, Хьюберт, - внезапно воскликнула Нора, - теперь я тебя знаю!" -Рядом стояли две дамы, по-видимому, мать и дочь. "Я
должен быть вежлив с ними", - сказал он. "Они приехали из Нью-Йорка, чтобы
выслушать меня". Он быстро присоединился к ним и проводил к их
экипажу. Младшая была чрезвычайно хорошенькой и немного
походила на еврейку. Нора заметила, что в каждом
ухе у нее было по большому бриллианту; она довольно сурово посмотрела на нашу героиню, когда они проходили мимо. Через несколько
минут Хьюберт вернулся, и, прежде чем она успела опомниться, она забрала его
она взяла его за руку, и он был рядом с ней в ее собственном экипаже. Они молча доехали до отеля; он поднялся с ней по лестнице. Роджер еще не
вернулся. "Миссис Кит очень приятная", - сказал Хьюберт. "Но Роджер
знал это давным-давно. Я полагаю, вы слышали", - добавил он: "но
возможно, вы не слышали".-"Я не слышала, - сказала Нора, - но я подозревала".
"Что?" -"Нет, это вам решать". -"Почему, что миссис Кейт могла быть миссис Лоуренс." -"Ах, я был прав, - я была права", - пробормотала Нора, с немного воздуха триумф. "Она может быть по-прежнему. Я бы хотел, чтобы она это сделала!" Нора снимала ее шляпка висела перед зеркалом над камином; пока она говорила, она поймала взгляд Хьюберта в зеркале. Он уронил ее и взял свою
шляпу. "Ты не подождешь?" - спросила она.
Он сказал, что, по его мнению, ему лучше уйти, но задержался, не присаживаясь
. Нора прошлась по комнате, она и сама не знала почему, сглаживание
стол-чехлы и переставляя стулья. -"Ты плачешь о своем выезде, в ту ночь, как ты обещал?" -Юбер спросил. -"Признаюсь, я так устал от наших приключений, что пошел сразу спать".
"Прибереги свои слезы для лучшего дела. Одно из величайших удовольствий
в книге "жизнь ждет тебя". Есть сотня вещей, которые я должен
хотел бы сказать тебе о Риме. Как бы мне хотелось показать
это тебе! Позвольте мне попросить вас как-нибудь съездить в маленькое местечко на Виа Феличе, на Пинчиан, - в дом с террасой, примыкающей к четвертому этажу. Существует штукатур магазин в подвале. Вы можете связаться с с террасы по общей лестнице. Я оккупировал комнаты смежно
он, и это была моя своеобразная собственность. Я помню, как я часто
поделитесь ею с бедной американский скульптор, который жил ниже. Она
сделал мой бюст; Аполлон Бельведерский был ничто по сравнению с ним. Интересно, что с ней стало! Взгляните на вид, - вид, с которым я просыпался
каждое утро, читал, изучал, жил. Раньше я чередовал свои
периоды осмотра достопримечательностей с приступами страстного изучения. В другую зиму, я думаю, я мог бы кое-чему научиться. Ваш настоящий любитель
Рима с какой-то восхитительной болью колеблется между городом в
себе и городом в литературе. Они постоянно ссылаются на вас
друг на друга и перебрасывают вас туда-сюда. Если бы у нас были глаза на
метафизические вещи, Нора, вы можете увидеть сто с лишним кусков старого
амбиции и грезы посыпки, что небольшая терраса. Ах, когда я сидел
там, как Кампанья подхватывала эту историю и откликалась на мою
напечатанную страницу! Если я что-то и знаю об уроке истории (а человеку
моей профессии положено), то я усвоил это в том зачарованном воздухе! Я
хотел бы знать, кто сейчас сидит в той же школе. Возможно,
ты напишешь мне хоть слово".
"Я благочестиво соберу крошки с ваших пиршеств и приготовлю из них блюдо
", - сказала Нора. - Я дам тебе знать, какие они на вкус.
"Прошу вас. И еще одна просьба. Не позволяйте миссис Кит делать из вас
католичку". И он протянул руку.
Она медленно покачала головой, принимая ее. "У меня не будет другого папы, кроме тебя", - сказала она.
И после этого он ушел.
***
6 глава.
***
Роджер заверил своего кузена, что намерен вернуться домой, и
действительно, после отъезда Норы он провел две недели за городом.
Но, обнаружив, что у него не осталось терпения для одиночества, он снова приехал в город и обосновался на зиму. Непреодолимая потребность
избавиться от времени заставила его вернуться к своим прежним социальным привычкам.Он начал было сказать ему, что теперь он избавился от этого странного маленькую девочку, которую он выбрал небо и знал, куда (к кому было
конечно, очень добродушная Миссис Кейт, чтобы снять его руках), он
собирался посмотреть про него молодой человек, которого он мог взять, чтобы
его доме не на шутку. Роджер чувствовал, что теперь он утверждает
себя в обществе от имени той более крупной личности, в которую
суждено было расшириться его узкой одинокости. Он прокладывал путь
для Норы. Ему показалось, что она могла бы найти это простым способом
поступь. Он внимательно сравнивал ее с каждой молодой девушкой, которую встречал;многие были красивее, некоторые в большей степени обладали аурой
"яркости"; но ни в ком не проявлялась та глубоко спрятанная природная сила,
таящаяся в тени скромности, как статуя в нише, которую вы
даже не знаю, что лучше называть смирением или гордыней.
Однажды вечером, на большой вечеринке, к Роджеру подошла
пожилая леди, которая знала его с детства и к которой он испытывал
традиционное уважение, но с которой в последние годы он смягчил свое отношение. совокупление, из чувства, что, будучи очень мирской пожилой женщиной, ее влияние на Нору может оказаться пагубным. Она никогда не улыбалась над эпизодом, героиней которого была Нора, и приветствовала
появление Роджера как знак того, что этот эпизод подошел к концу и что он
раскаялся в своей внезапной эксцентричности. Она была несколько циничной в
своей проницательности и, насколько могла, решала вопросы без
перчаток."Я рада видеть, что вы снова обрели здравый смысл, - сказала она, - и что эта несчастная маленькая сиротка... Дора, Флора, как ее зовут?--разве
не совсем сделал из тебя дурака. Ты хочешь жениться; давай, не надо
отрицай это. Ты не можешь оставаться незамужней, так же как я не могу оставаться стоящей здесь. Пойди попроси у этого маленького человечка его стул. С вашей помощью и свой нрав и все остальное, вы должны к этому времени быть подавайте хороший пример. Но никогда не поздно исправиться. У меня есть
- что для тебя. Вас представили мисс Сэндс? Кто такая
Мисс Сэндс? Вот вы и в деле! Мисс Сэндс - это мисс Сэндс,
молодая леди, в честь которой мы здесь собрались. Она остановилась
у моей сестры. Вы, должно быть, слышали о ней. Нью-Йорк, но хороший новый
Йорк; такая хорошенькая, что она может быть такой глупой, какой тебе заблагорассудится, но при этом такой умной и доброй, как если бы она была такой же некрасивой, как я. В ней есть все, чего только может хотеть
мужчина. Если вы ее не видели, это провидение. Приходите;
не протестуйте ради протеста. Я все продумала.
Позвольте мне! в этом вопросе я гениальная женщина. Я сразу понимаю,
что подойдет, а что нет. Вы созданы друг для друга. Приходите и
будьте представлены. У вас как раз есть время, чтобы все обдумать до ужина ".
Затем на честном лице Роджера появилось что-то вроде мефистофелевского выражения ликование - мгновенное опьянение двуличием. "Ну, что ж, - сказал он
, - давайте посмотрим все, что можно увидеть". И он подумал о своей
перуанке Терезе. Мисс Сэндс, однако, оказалась не Терезой, и
друг Роджера не преувеличивал ее достоинств. Ее красота была поразительной; и
странно, но, несмотря на ее цветущую зрелость, что-то в ее
выражении лица, в ее улыбке сильно напомнило ему Нору. Так что Нора могла бы
выглядеть после десяти или двенадцати лет вечеринок. В осанке ее головы был намек, всего лишь намек на обычное торжество, в воздухе
спокойной успеха в своей карете; но это был ее особый шарм, что
она, казалось, расплавить вниз и снизойдет с этой высоте
красота с добрая и внимательная благодати; капли, как
были, от Зенита в ее пользу, с немного встряхнуть
приглашение, шелковые кабель постепенного улыбкой. Роджер чувствовал, что
с ее стороны бояться было так мало, что он действительно наслаждался
простым поверхностным сиянием своего восхищения; ощущением парения
не растаявший в зоне ее присутствия, как полярная льдина
в летнем море. Чем больше он наблюдал за ней, тем больше она, казалось,
предвосхитите его будущую Нору; так что, наконец, позаимствовав
уверенность у этой призрачной личности, он обратился к ней с
искренним дружелюбием. Мисс Сэндс, которая была женщиной проницательной,
увидев, что явно скромный мужчина как бы купается в этом мистическом
спокойствии, заинтересовалась. Она угадала в манере Роджера необычный
вид восхищения. Она насытилась неприкрытой лестью;
но перед ней был хороший человек, чья признательность оставила комплименты далеко позади. По истечении десяти минут Роджер упомянул, что она напомнила
он был очень похож на молодую девушку, которую он знал. "Действительно, молодую девушку", подумала мисс Сэндс. "Он приходит к своей "смерти", как и все остальные?"
"Ты старше ее, - добавил Роджер, - но я ожидаю, что через некоторое время она будет похожа на тебя"."Я с радостью завещаю ей свою молодость, поскольку собираюсь расстаться с ней"."Ты никогда не могла быть некрасивой", - сказал Роджер. "Друг мой, сейчас в тебе нет красоты. Но уверяю тебя, ты меня поощряешь"."Расскажи мне об этой юной леди", - попросил его спутник. "
Интересно слушать о людях, на которых ты похож"."Я бы хотел сказать вам, - сказал Роджер, - но вы бы посмеялись надо мной".
"Вы ко мне несправедливы. Очевидно, это вопрос чувств.
Искренние чувства - лучшая вещь в мире; и когда я ловлю
себя на том, что смеюсь над смертным, который признается в этом, я смиряюсь с тем, что мне говорят, что я состарился только для того, чтобы стать глупым ".
Роджер одобрительно улыбнулся. "Я могу только сказать, - ответил он, - что эта моя юная подруга является для меня самым интересным объектом в
мире"."Другими словами, вы помолвлены с ней".-"Ни капельки".
"Тогда почему же она глухонемая, которой вы придали голос, или
симпатичная язычница, которую ты привел в воскресную школу ".
Роджер весело рассмеялся. "Ты попал в точку", - сказал он. "глухонемая,
которую я научил говорить. Добавьте к этому, что она была немного
слепа, и что теперь она узнает меня в очках, и вы
признаете, что у меня есть основания гордиться своей работой ". Затем, после
паузы продолжал он, серьезно, "если что-нибудь случится с ней..."
"Если бы она потеряла свои способности..."
"Я должен был бы быть в отчаянии. Но я знаю, что мне следует делать. Я должен прийти к тебе ".-"О, я был бы плохой заменой!"
- Я должен заняться с тобой любовью, - продолжал Роджер.
"Вы были бы в отчаянии. Но вы должны принести мне что-нибудь поужинать".
Полчаса спустя, когда дамы переодевались, миссис
Миддлтон, которая провела в случае Роджера, спросила Мисс Сандс для нее
впечатления. Эти, казалось, были весьма благоприятными. "Он
не яркий свет, возможно," барышня сказала: "но он
честный человек. Он не на шутку; после того, через что я прошел, что
очень приятно. И, кстати, что это за маленькая глухонемая
девочка, которой он интересуется? Миссис Миддлтон уставилась на него. "Я никогда не слышала, что она глухонемая. Очень вероятно. Он удочерил ее и воспитал. Он отправил ее за границу - изучать языки!"
Размышляла мисс Сэндс, пока они спускались по лестнице. "Он хороший человек",
сказала она. "Он мне нравится".
Несомненно, именно вследствие этого последнего замечания Роджер на
следующее утро получил записку от своего друга. "Ты стал хитом;
Я никогда не прощу тебя, если ты не продолжишь в том же духе. Тебе нужно только вести себя прилично вежливо, а затем сделать предложение. Приходи поужинать со мной в Среду. У меня будет только один гость. Вы знаете, я всегда беру с собой сон после обеда."

С той же почтой, что принесла записку миссис Миддлтон, пришло письмо
от Норы. Оно было отправлено из Рима и гласило следующее:--

"Я даже не знаю, дорогой Роджер, начинать с извинений или с
нагоняя. Каждому из нас есть что прощать, но тебе, безусловно,
меньше всего. Передо мной две ваши жалкие записочки, которые я
перечитываю уже в двадцатый раз, пытаясь в этом городе
чудес сотворить с ними чудо хлебов и рыб.
Но чуда не произойдет; они остаются всего лишь двумя очень запутанными
посланиями. Дорогой Роджер, я был чрезвычайно раздосадован и встревожен. Я
вообразил, что ты болен, или, что еще хуже, - что с глаз долой, значит из сердца вон
. Уверяю тебя, это не со мной. Я написал тебе _твел_
маленькие письма. Они были короткими только потому, что я был
ужасно занят. Сегодня я отклонил приглашение прокатиться по
Кампанье, специально чтобы написать тебе. Кампанья, ты слышишь? Я
с трудом могу поверить, что пять месяцев назад я наблюдал, как в саду в Си падают спелые
яблоки. Мы всегда находимся на нашем втором
этаже в Pincian, где много солнца, которое, как вы знаете, великолепно
необходимость здесь. Совсем рядом находятся большие ступени Пьяцца ди
Испания, где нищие и модели сидят за получением заказов.
Некоторые из них настолько красив, загорает там сами в своих
живописность, что я не могу помочь, желая, чтоб я знал, как краска или
ничья. Жаль, что три года назад я не была хорошей девочкой и не поступала так, как ты
хотел, и не брала уроки рисования всерьез. Дорогой Роджер, я никогда
не пренебрегала твоими советами, но за свой счет. Миссис Кит чрезвычайно добра,
и полна решимости, чтобы я приехала за границу не для того, чтобы "хандрить", как она говорит.
Она не очень любит осматривать достопримечательности, поскольку уже делала все это раньше;
хотя она довольно хорошо следит за различными церковными
праздниками. Она очень часто говорит о вас и вы ей очень нравитесь.
У нее полно хороших качеств, но это ее лучшее. Мои собственные
привычки к осмотру достопримечательностей нисколько не мешают ей, благодаря тому, что я
познакомился с маленькой пожилой немецкой леди, которая живет на
верхнем этаже нашего дома. Она странная, высохшая женщина со странностями, но она
очень умная и дружелюбная, и у нее есть все римское
на кончиках пальцев. Причина ее пребывания здесь очень печальна и
Красивые. Двенадцать лет назад ее младшая сестра, красивая девушка
(она показала мне свою миниатюру), была обманута и брошена своим
женихом. Она бежала из своего дома и после долгих утомительных
скитаний нашла дорогу в Рим и получила допуск в монастырь
с ужасным названием - Sepolte Vive. Здесь с тех пор она
замурована. Заключенные буквально похоронены заживо; они мертвы
для внешнего мира. Моя бедная маленькая мадемуазель Штамм последовала за ней
и поселилась здесь, чтобы быть рядом с ней. Но у них есть мертвый
каменная стена между ними. За двенадцать лет она ни разу ее не видела.
Ее единственное общение с Лизой - ее монастырского имени она
даже не знает - это раз в неделю оставлять букет цветов с прикрепленным ее
именем в маленькой глухой калитке монастырской стены. Чтобы сделать
это своими руками, она живет в Риме. Она составляет свой букет
со своеобразной страстью; я видел ее и помогал ей. К счастью
цветы в Риме стоят очень дешево, потому что мой друг прискорбно беден. Я
получил небольшое удовольствие, или, скорее, огромное удовольствие. В прошлом
два месяца я мебель цветы, и я заверяю вас, что мы имели
лучшие. Каждый раз я подхожу с мадемуазель Штамм к калитке, и
мы ставим наш букет и видим, как его поглощает безмолвная пасть
монастыря. Это мрачное развлечение, но, признаюсь, оно
меня интересует. У меня такое чувство, будто я знал эту бедняжку Лизу; хотя, в конце концов,
может быть, она мертва, и мы поклоняемся тени. Но в этом
городе теней и воспоминаний, что значит одной тенью больше?
Однако не думайте, что мы тратим все наше время на игру с тенями.
Мы везде бываем, мы все видим; я не могла бы быть в лучших руках.
Миссис Кит сомневается в моральном влиянии моей подруги; она обвиняет
ее в том, что она немецкий философ в нижних юбках. Она немка,
она носит нижние юбки; и, познав бедность и несчастье, она
обязана быть кем-то вроде философа. Что касается ее метафизики,
возможно, она очень злая, но я был бы слишком глуп, чтобы понять
ее, и мне будет легче придерживаться моей собственной - и миссис Кит!
Во всяком случае, я все рассказал ей о вас, и она говорит, что вы
единственный хороший человек, о котором она когда-либо слышала; так что не твое дело
осуждать ее! Каждое утро я провожу с ней; после обеда я иду
гулять с миссис Кит. Мы ездим на различные виллы, наносим визиты
разным людям, посещаем студии, церкви и дворцы.
По вечерам мы устраиваем грандиозные пирушки. Миссис Кит знает каждого; она
принимает очень много людей, и мы выходим в свет соответственно. Это
самый забавный мир. За последние шесть недель я увидел больше людей,
чем я когда-либо ожидал за всю свою жизнь. Я чувствую себя таким старым, - вы бы не
знайте меня! В этом замечательном Риме за месяц вырастаешь больше, чем за
год дома. Миссис Кит очень любят и ею восхищаются. Она
смягчила свой траур и выглядит намного лучше; но, по ее словам, она
никогда не станет собой, пока не вернет себе розовый цвет. Что касается меня, я ношу
розовое, голубое и все цвета радуги. Кажется, что
мне все идет; меня ничто не портит. Конечно, я
_ out_, - за тысячу миль отсюда. Я появилась шесть недель назад на большом
балу принцессы X. Как принцесса X. - бедняжка! - пришла, чтобы
обслуживать мою очередь, это больше, чем я могу сказать; но миссис Кит - фея
крестная; она обула меня в хрустальные туфельки, и мы пошли. К счастью, я
вернулась домой в своих тапочках. Я была очень напугана
когда мы вошли. Я любезничал с принцессой, и принцесса
смотрела на меня добродушно; в то время как я слышал, как миссис Кит позади меня шептала:
"Тише, тише!" Но мне еще предстоит научиться вежливости с
снисходительными принцессами. Теперь я могу отвесить небольшой поклон старому доброму
кардиналу так изящно, как вам заблагорассудится. Миссис Кит представила меня
полудюжине людей, среди которых я, полагаю, сойду за интересного
новообращенного. Увы, я всего лишь новообращенный к мирской суете, которую я
признаюсь, я получаю огромное удовольствие. Дорогой Роджер, я безнадежно легкомысленна.
Застенчивость детства я полностью отбросила. Я говорю
с людьми смелыми, как медь. Мне нравится, когда их представляют мне,
и необходимость быть заинтересованным в любой момент. Мне
нравится слушать и наблюдать; мне нравится сидеть до рассвета; Мне
нравится говорить самому. Но вряд ли мне нужно рассказывать вам об этом в конце
моих десяти страниц болтовни. Я рассказал о своих собственных делах,
потому что знаю, что они заинтересуют вас. Воспользуйтесь моим хорошим примером,
и расскажи мне все о себе. Ты скучаешь по мне? Я снова и
перечитал две твои маленькие заметки, чтобы найти какой-нибудь маленький намек на то, что ты делаешь; но
ни слова! Признаюсь, я бы не хотел, чтобы вы были слишком несчастны. Я так рад
слышать, что вы в городе, а не в этом унылом зимнем городе. Интересно, неужели
наша старая С-жизнь подошла к концу? Ничто уже не может быть прежним
после зимы в Риме. Иногда я наполовину пугаюсь того, что у меня было
это в юности. Это оставляет такой шанс потом скучать! Но
Когда-нибудь я вернусь с тобой. И даже не с принцессой X.
должен заставить меня забыть мое зимнее сидение в библиотеке пожар в C - - - - мой
летом место под большим вязом."

Эта постановка показалась Роджеру чудом интеллектуального обещания и
эпистолярного изящества; она наполнила его глаза благодарными слезами; он носил
ее в своей записной книжке и прочел дюжине человек. Его слезы,
однако, были отчасти слезами раскаяния, а также восторга. У него
была цель сохранить это молчание, которое стоило так дорого
его добродушию. Он хотел заставить Нору скучать по нему и позволить
тишине сочетаться с отсутствием, чтобы умолять за него. Удалось ли ему это?
Не слишком хорошо, казалось бы; но достаточно хорошо, чтобы дать ему почувствовать, что он
был жесток. Письмо так сильно занимало его, что
только через час после ужина у миссис Миддлтон он вспомнил о своей
помолвке. В гостиной он нашел мисс Сэндс, выглядевшую еще
более красивой в темном платье с высоким воротом, чем в великолепии газа
и цветов. Во время обеда он был в прекрасном расположении духа; он не произнес
возможно, ни одной эпиграммы, но своим смехом придал эпиграмматический оттенок
сплетням своих компаньонок о леди. Миссис Миддлтон
питала самые радужные надежды. Когда они вышли из-за стола, она направилась
к своему креслу и установила перед собой маленькую ширму
за которой спала или нет, как вам будет угодно. Роджер, внезапно
спохватившись, что если бы мисс Сэндс разделяла взгляды
старой леди, его живость в обращении могла бы скомпрометировать его,
сдерживая свою бодрость, он сухо спросил свою спутницу, играет ли она
на пианино. На ее признание, чтобы это достижение, конечно, он
продолжил открывать инструментом, который стоял в соседней комнате.
Тут мисс Сэндс села и решительно сыграла
изысканное сочинение Шуберта. Когда она взяла последнюю ноту, он
произнес несколько похвал в превосходной степени. Она немного помолчала, а
затем: "Это вещь, которую я редко играю", - сказала она.

"Я полагаю, это очень сложно".

"Это не только трудно, но и слишком печально".

"Печально!" - воскликнул Роджер. - "Я бы назвал это очень радостным".

"Вы, должно быть, в очень хорошем настроении! Я полагаю, это было предназначено для
чистой грусти. Это то, что должно соответствовать вашему настроению!" и она с большим воодушевлением атаковала
один из вальсов Штрауса. Но она сыграла
но десяток аккордов, когда он перебил ее. "Избавь меня", - сказал он. "Я
может и рады, но не с радостью. Признаюсь, что я в
духи. Я только что получил письмо от той юной подруги, о которой я
говорил вам ".

"Ваша приемная дочь? Миссис Миддлтон рассказала мне о ней ".

"Миссис Миддлтон, - сказал Роджер откровенным тоном, - ничего о ней не знает
. Миссис Миддлтон, - и он понизил голос и рассмеялся,
- не оракул мудрости". Он взглянул в другую комнату на
их хозяйку и ее покладистую ширму. Он почувствовал странное
интенсивность, что, будь она спит или нет, она была, к сожалению
поверхностно, - на самом деле положительно безнравственное,--старуха. Казалось
абсурдным полагать, что это прекрасное, мудрое создание перед ним поддалось
на такой замысел. Он некоторое время смотрел на нее
глубокие ясные глаза и изящные губы. Было бы приятно
вместе с ней улыбнуться махинациям миссис Миддлтон. "Ты знаешь, что
она хочет с нами сделать?" он продолжил. "Она хочет заключить брак
между нами".

Он ждал ее улыбки, но ее предвещал румянец, - румянец
зловещий, грозный, трагичный. Словно внезапный отблеск заката в
полуденном небе, он осветил ее прекрасное лицо и загорелся на ее безоблачном
челе. "Черт возьми!" подумал Роджер. "Неужели это... неужели это возможно?" Вызванная им
улыбка последовала быстро; но это было не в порядке
природы.

- Брак между нами! - воскликнула мисс Сэндс. "Какая блестящая идея!"

"Не то чтобы я не могла легко представить, что влюблюсь в вас", - возразил Роджер.
"Но... но..."

"Но ты влюблен в кого-то другого". Ее глаза на мгновение
пристально остановились на нем. "На твоей протеже!"

Роджер колебался. Казалось странным, что это священное доверие
к незнакомому человеку; но в этом деле, миссис Миддлтон
договоренности между ними, она была не новичок. Если он и ее обидел
, то часть галантности заключалась в том, чтобы признаться во всем.
"Да, я влюблен!" - сказал он. "И в молодую леди, на которую вы так сильно
похожи. Она этого не знает. Об этом знают только один или два человека,
спасайтесь сами. Это секрет моей жизни, мисс Сэндс. Она
за границей. Я хотел сделать для нее все, что мог. Знаете, это странная позиция
. Я воспитал ее с целью заставить
она моя жена, но я никогда не говорил ей об этом ни слова. Она должна
сделать выбор сама. Я надеюсь, что она выберет меня. Но Небеса
знают, какой поворот она может принять, что может случиться с ней там, в
Риме. Я надеюсь на лучшее; но я не думаю ни о чем другом. Тем временем я
хожу с трезвым лицом, ем, сплю и разговариваю, как и весь остальной
мир; но все это время я считаю часы. На самом деле, я
не знаю, что заставило меня пойти по этому пути. Я не думаю, что вы
вообще поймете мое положение; но вы, очевидно, настолько добры
, что я чувствую, что могу рассчитывать на ваше сочувствие ".

Мисс Сэндс слушала, опустив глаза, с большой
серьезностью. Когда он заговорил, она протянула ему руку с какой-то
страстной резкостью. "Я вам сочувствую!" - сказала она. "Много хорошего
возможно это вы! Я ничего не знаю о вашем друге, но это трудно
хочешь ее разочаровывать тебя. Я, может быть, совсем не вступать в
вашей ситуации. Это ново, но чрезвычайно интересно. Я
надеюсь, прежде чем отвергнуть вас, она дважды подумает. Я не выражаю свое
уважение случайным образом, но оно у вас есть, мистер Лоуренс, безусловно ". И
с этими словами она поднялась. В тот же миг их хозяйка
прервала свою сиесту, и разговор стал общим.
Однако вряд ли можно сказать, что она преуспела. Мисс Сэндс говорила с
определенным любезным рвением, которое, как я полагаю, не было полностью связано с желанием
стереть следы того великолепного румянца, который я попытался
зафиксировать. Роджер размышлял; а миссис Миддлтон, полагая,
что дела идут неважно, выразила свое недовольство, оскорбив
каждого, кто был упомянут. Она вновь сердце на данный момент
когда, на карете молодая леди объявляется, последний,
повернувшись на прощание к Роджеру, спросила его, приезжал ли он когда-нибудь в Нью-Йорк.
"Когда ты будешь там в следующий раз, - сказала она, - обязательно зайди
повидаться со мной. Вы мне что-то сказать".

После того, как она ушла Роджер потребовал от миссис Миддлтон, есть ли у нее
передал Мисс Сэндс нее схему для их общего счастья. "Неважно
, что я сказала или не сказала", - ответила она. "Она знает достаточно,
чтобы это не застало ее врасплох. А теперь скажи мне..." Но Роджер не сказал ей
ничего. Ему удалось сбежать, и когда он шел домой в морозном
звездном свете, на его лице играла улыбка самого бесстыдного восторга. Он
пошел на рынок. Нора могла бы поступить и хуже! Там стояла та
красивая женщина, стучащая в его дверь.

Через несколько вечеров после этого Роджер зашел к Хьюберту. Не сразу,
но в ходе того, что можно назвать второй линией разговора, Хьюберт
спросил его, какие у него новости от Норы. Роджер ответил, прочитав ее
письмо вслух. Несколько мгновений после того, как он закончил Хьюберт
молчит. "'Один выращивает более в месяц в этом прекрасном Риме", - сказал он
говорит, Наконец-то, цитирую, "'чем через год в дом".

"Расти, расти, расти, и да ускорит это Бог!" - сказал Роджер.

"Она растет, можешь на это положиться".

"Конечно, она находится; и еще", - сказал Роджер, дифференцированно, "есть
вид девичьей свежестью, детской простоте, в ее стиле".

"Четко обозначено", - сказал Хьюберт, смеясь. "Я только что получил письмо
от нее, которое, как вы полагаете, написано десятилетним ребенком".

"У вас есть письмо?"

"Оно пришло час назад. Дай мне прочитать".

"Ты писал ей?"

"Ни слова. Но ты увидишь". И Хьюберт в халате,
стоя перед камином, с тем же серебристым акцентом, которым восхищалась Нора
, донесла свою собственную нежную прозу до внимательного
уха Роджера.

"Я не забыл, как вы просили меня написать вам о вашем
любимом пинчианском пейзаже. Действительно, я ежедневно вспоминаю об этом,
постоянно имея перед глазами один и тот же вид. Из моего собственного окна
Я вижу ту же темно-Рим, тот же синий Кампанья. У меня строго
проведенные однако свое обещание, восходящих к своей маленькой террасой.
У меня здесь есть старая немецкая подруга, прекрасный археолог в
нижних юбках, в компании которой я так же мало думаю о восхождении на
террасы и башни, как о погружении в катакомбы и склепы. Мы выбрали
лучший день зимы, и совершил паломничество вместе. В
штукатурка-купца до сих пор в подвале. Мы видели его в его
дверной проем, стоял в сухой, побелевший так, как будто он имел в виду лично
быть литой. Мы достигли своей террасе в безопасности. Она была залита
светом, - вы знаете римский свет, - желтым и фиолетовым.
Молодой художник, который занимает ваши комнаты, установил свой мольберт под
зонтиком на открытом воздухе. Молодая кондитерша, привезенная, я полагаю,
с площади Испании, сидела рядом с ним на солнце, которое
подчеркивало ее смуглое лицо, иссиня-черные волосы и белую
головной убор. Он льстил ей от всего сердца, и, конечно
курс к ней. Когда я захочу написать свой портрет, я буду знать, куда
обратиться. Мой друг объяснил ему, что мы пришли взглянуть на его
террасу по поручению несчастного американского джентльмена, живущего далеко отсюда, который
когда-то жил там. В связи с этим он был очаровательно вежлив. Он
показал нам маленький салотто, фрагмент барельефа, вставленного
в стену, - был ли он там в ваше время? - и дюжину своих собственных
картин. Одним из них была очень красивая версия вида с
террасы. Выдает ли это неприличную жадность к аплодисментам, если вы позволяете
знайте, что я купил его, и что, если вы будете очень добры и напишете мне
восхитительное длинное письмо, вы получите его, когда я вернусь домой?
Мне показалось, что вы были бы рады узнать, что ваше маленькое жилище
не используется для низменных целей, и что гений и амбиции все еще могут быть
найдены там. В вашем случае, я полагаю, их не застали в компании
с темноглазой контадиной, хотя у них был поклонник в лице
этой бедной маленькой американской скульпторши. Я спросил молодую художницу
оставила ли она после себя какие-нибудь воспоминания. Похоже, это всего лишь воспоминание.
Она умерла через месяц после его приезда. Я никогда не был так щедро
поблагодарила за все, как для покупки картины нашего молодого человека. Когда он
изливал свою прекрасную итальянскую благодарность, я чувствовала себя какой-то покровительственной
герцогиней эпохи Возрождения. Вы должны сделать все возможное, когда я
передают картинку в свои руки, чтобы дать как довольно обратиться к вашему
спасибо. Это только один пример из сотни восхитительных прогулок я
были с Мисс полиною. Stamm. Мы часто ходим в церкви; я
никогда не устаю от них. Ни в малейшей степени не потому, что я становлюсь папистом;
хотя в обществе Миссис Кейт, если бы я сделал это, я мог бы относиться к
себе роскошь быть собой девять дней чудо, (оцените мою
самоотречение!) а потому, что они настолько живописный и исторический; так
благоухающий воспоминания, настолько богат традициями, поэтому привидениями с
прошлое. Посещать большинство церквей - все равно что читать роман,
лучше, чем я нахожу большинство романов. Они для разных дней. В
погожий день, если на мне моя лучшая шляпка, если я была на вечеринке
накануне вечером, мне нравится ходить в Санта-Мария-Маджоре. Стоя там,
Я мечтаю, я мечтаю, я мечтаю; Мне должно быть стыдно рассказывать вам об этом.
ерунда, о которой я мечтаю! В дождливый день, когда я гуляю с мадемуазель.
Стамм в моем водонепроницаемый; когда накануне вечером, вместо того, чтобы
сторона, я бы спокойно сидел дома, читал "Рио искусство Кретьен"
(рекомендовано аббатом Леблоном, духовником миссис Кейт), мне нравится
ходить в Ара Кели. Там вы стоите среди самых безделушек
Христианская история. Что-то сжимает вам горло, но вы это почувствуете.
Мне не нужно пытаться определить неопределимое. Тем не менее,
несмотря на мсье Рио и аббата Леблона (он очень обаятельный старик
тоже мужчина и хранитель женской совести, если таковой когда-либо существовал
), есть небольшая опасность, что я сменю свою нынешнюю веру на другую
это сделает грехом пойти и послушать твою проповедь. Конечно, мы
не только преследовать церкви. Я знаю, что в Ватикане
Капитолий, и эти очаровательные галереи великих дворцов. От
конечно, ты знаешь их гораздо лучше. Меня останавливает со всех сторон
мое прискорбное невежество; и все же, насколько это возможно для глупой
девушки, я наслаждаюсь. Я хотел бы, чтобы тебя здесь не было, или чтобы я знал какого-нибудь доброжелательного
культурный человек. Моя маленькая немецкая дуэнья - чудо образованности и
коммуникабельности, и когда она откровенно обращается ко мне с речью, я чувствую себя так, словно в
моем одиночестве я была школой-пансионом для юных леди. Но только
мужчина может говорить по-настоящему об этом самом мужественном из городов. Миссис
Кит видит великое множество джентльменов того или иного сорта; но что
они знают о Бруте и Августе, об императорах и папах? Я сохраню свои впечатления такими, какие они есть, и мы обсудим их на
досуге.
Я привезу домой много фотографий; у нас будет много времени. У нас будет много времени. Я принесу домой много фотографий.
очаровательные вечера, когда я смотрю на них. Роджер пишет, что он намерен следующей
зимой снять меблированный дом в городе. Вы должны часто приезжать и
навещать нас. Мы проведем лето в Англии..... Вы часто видитесь
Роджер? Полагаю, да, - он написал, что у него была "великолепная зима".
кстати, я "в отъезде". Я хожу на балы и надеваю парижские платья. Я не тружусь
и не пряду. По-видимому, моему банковскому счету
нет конца, и миссис Кит подает мне потрясающий пример покупки.
А Роджер тем временем ходит с залатанными локтями?"

В этот момент Хьюберт остановился и, когда Роджер спросил его, есть ли
больше ничего, заявил, что остальное - личное. "Как вам будет угодно",
сказал Роджер. "Ей-богу! что за письмо, что за письмо!"

Несколько месяцев спустя, в сентябре, он снял на следующую зиму
небольшой меблированный дом. Ожидалось, что миссис Кит и ее компаньонка
вернутся домой 10 октября. 6-го числа Роджер вступил во владение
своим домом. Большинство комнат были перекрашены, и, готовясь
обосноваться в одной из них на ночь, Роджер обнаружил, что свежая
краска издает такой неприятный запах, что делает его положение несостоятельным.
Исследуя помещения, он обнаружил в нижних слоях, в своего рода
полуподвале, небольшую свободную квартиру, предназначенную для прислуги,
в которой он поставил кровать. Было сыро, но, как он думал, не слишком
сыро, подвал был сухим, как и положено подвалам. В течение трех ночей бе
занимал эту комнату. На четвертое утро он проснулся с ознобом
и головной болью. К полудню у него поднялась температура. Врач, за которым послали
, объявил его серьезно больным и заверил, что он был
виновен в грубой неосторожности. С таким же успехом он мог спать в
усыпальница. Это была первая санитарная неосторожность, которую Роджер когда-либо
совершал; у него было мрачное предчувствие ее последствий. К
вечеру лихорадка усилилась, и он начал терять голову. Он
все еще отчетливо осознавал, что Нора должна была приехать завтра, и
испытывал глубокое отвращение к тому, что она застала его в таком плачевном состоянии. Это
было горькое разочарование, что он не может встретиться с ней в
пароход. До сих пор, Юбер мог бы пойти. Он послал соответственно для Юбера,
кто принес в его постели. - Со мной будет все в порядке через день или
двое, - сказал он, - но тем временем кто-то должен принять Нору. Я знаю, ты
будешь рад это сделать, негодяй! "

Хьюберт заявил, что он не злодей, но что он должен быть счастлив
оказать эту услугу. Однако, глядя на своего бедного, охваченного лихорадкой
кузена, он сильно сомневался, что с Роджером "все будет в порядке" через
день или два. На следующее утро он спустился на корабль.




VII.

Прибыв к месту посадки европейского парохода, Хьюберт
обнаружил пассажиров, высаживающихся на берег с буксира, на который они
были перевезены с корабля. Он наставлял себя, по мере того как он
занял свое место у трапа, чтобы внести определенные изменения во внешность
Норы; но даже с учетом этого ни одна из различных
приближающихся дам не казалась Норой. Внезапно он обнаружил себя
лицом к лицу со светловолосой незнакомкой, улыбкой и протянутой рукой.
Улыбка и предложенная рука, конечно же, указывали на личность молодой леди
. Но, несмотря на это, удивление Хьюберта было велико;
его карманные расходы были слишком малы. Но в следующий момент: "Теперь ты говоришь".
он сказал: "Я узнал вас", - и в следующее мгновение поприветствовал миссис Кит,
которая немедленно последовала за своим спутником; после чего он проводил
двух дам, их слугу и различные женские
принадлежности к экипажу. Миссис Кит должна была вернуться прямо в
свой собственный дом, где, гостеприимная даже среди предполагаемого хаоса, она
пригласила Хьюберта присоединиться к ним за ужином. Он, конечно, был
обязан без обиняков сообщить Норе о причине отсутствия Роджера,
хотя пока что не обращал внимания на его болезнь. Однако было решено,
что Нора должна оставаться со своим компаньоном до тех пор, пока она не свяжется
со своим опекуном.

Войдя в гостиную миссис Кит пару часов спустя, Хьюберт
обнаружил молодую девушку на коленях перед камином. Он сел
рядом и в отблесках камина заметил, как изменился
ее облик. Каким-то образом год превратился в разницу больше, чем в год.
Хьюберт, общаясь с женщинами, привык предаваться
своего рода холодному созерцанию, которое, по привычке, находило отклик в соответствии
с чувствительностью дам, к которым прикасался, к которым это практиковалось.
Ему не раз намекали, что, несмотря на его
одежда, просто определенный поворот головы делали это вольностью. Но в
этом случае его взгляд был исполнен уважения. Он был погружен в
восхищение; потому что Нора была прекрасна. Она покинула дом простой
девушкой с обычными способностями, не обремененной большей красотой, чем
стройная, угловатая, нейтральная грация юности и свежести; и вот она
стоит передо мной, зрелая, совершенная, превосходная молодая женщина! Это было так, как если бы она
расцвела до зрелости в лучах великого удовлетворения; как
если бы, питаемая источниками эстетического наслаждения, ее природа восстала
спокойно в его отведенное уровне. Особую гармонию и спокойствие, казалось,
проникнуть в ее лицо. Ее красота заключалась не в чрезмерном совершенстве
индивидуальных черт, а в глубоком приятном общении, которое царило
между улыбкой, походкой, взглядом и тоном. Общим результатом было
впечатление простейшей и в то же время богатейшей красоты. "Паллада
"Афина, - сказал себе Хьюберт, - возникла во всеоружии, как нам говорят,
из мозга Юпитера. Но у нас есть западная версия мифа.
Она родилась в Миссури; в течение многих лет она носила фартуки и носила
учебники. И вот в один прекрасный день ей исполнилось восемнадцать, и на ней было
черное шелковое платье из Парижа!" Тем временем Афина Паллада расспрашивала
о Роджере. "Увижу ли я его по крайней мере завтра?" - спросила она.

"Думаю, что нет; он не выйдет еще несколько дней".

"Но я легко могу пойти к нему. Это очень утомительно. Все никогда не получается
так, как мы договариваемся. Я организовал эту нашу встречу
идеально! Он должен был пообедать с нами здесь, и мы должны были говорить, говорить,
говорить до полуночи; а потом я должна была пойти с ним домой; и там мы
мы должны были стоять, облокотившись на перила, у двери его комнаты и разговаривать,
разговаривайте, разговаривайте до утра ".

"А где я должен был быть?" - спросил Хьюберт.

"Я не договаривался о встрече с вами. Но я ожидал увидеть вас завтра.
Завтра я пойду к Роджеру".

"Если доктор позволит", - сказал Хьюберт.

Нора поднялась на ноги. "Ты же не хочешь сказать, Хьюберт, что все так
плохо, как _т_о_т_о_?" Она слегка нахмурилась и жадно впилась
глазами в его лицо. Юбер слышал голос миссис Кит в зале; в момент
их тет-а-тет с концом. Вместо того, чтобы ответить на ее
вопрос: "Нора, - сказал он своим самым глубоким, низким голосом, - ты
удивительно красиво!" Он поймал ее испуганный взгляд без удовлетворения;
затем он повернулся и поздоровался с миссис Кит. Он уже совсем не рады, Нора,
очевидно, это был преждевременным. Так стушевался торжественность его
слова, он повторил это вслух: "я говорил норе, она очень красива!"

"Ба!" - сказала миссис Кит. "Тебе не нужно говорить ей, она и так это знает".

Нора неуверенно улыбнулась. "О, скажи это все равно!"

"Разве это не был французский посол в Риме", - требовательно спросила миссис Кит,
"кто напал на вас таким образом? Он попросил, чтобы его представили.
Это честь для меня! '_Mademoiselle, vous ;tes parfaitement belle._'"

"Он сам был очень уродлив", - сказала Нора.

Хьюберт любил роскошь и великолепие жизни. У него не было в них
непосредственной личной потребности; он мог ставить свои условия в ограниченных
обстоятельствах; но его воображение было прирожденным аристократом. Ему нравилось
, когда ему напоминали, что некоторые вещи были... послами, посольскими
комплиментами, гостиными Старого света с темными лепными потолками.
Красота Норы, по его мнению, приобрела более глубокий оттенок из-за этого почтения к
старому накрахмаленному и расшитому дипломату. Оно было действительным, оно
выдержало испытание. У него не было особой нужды играть за столом в " осторожность"
невнимательность. Миссис Кит, поглощенная своим домашним хозяйством и
"ужасным состоянием", в котором ее недавно уехавшие жильцы оставили ее
комнаты, разразилась трагическим монологом и обошлась без ответов.
Нора, откровенно глядя на Хьюберта, утешала хозяйку с мягким
оптимизмом; и Хьюберт отвечал ей удивленным взглядом. Он размышлял о
тайне красоты. Что за внезапное волшебство сделало ее такой красивой?
Она была той же нежной девочкой, которая год назад с трепетом пришла послушать его проповедь
; та же самая, но такая другая! И как
достаточно она выросла, к тому же, до своей красоты! Как с дополнительным
бременем пришла дополнительная сила, с большим очарованием - большая
сила, - сила тонкая, чувствительная, лишь слегка подозревающая себя.
Затем пришла мысль, что все это принадлежало Роджеру, -
Домыслы Роджера, собственность Роджера! Он пожалел беднягу, лежащего
без чувств и беспомощности вместо того, чтобы сидеть там с наслаждением, вытаскивая
ее и демонстрируя. После ужина Нора говорила мало,
отчасти, как он чувствовал, из-за беспокойства за свою подругу, а отчасти из-за
той природной сдержанности, с которой меняется сознание при столкновении со старыми
ассоциации. Он был бы рад поверить, что она обращает
задумчивое внимание на его собственную внешность. Он оставил свой след в ее сознании
год назад. Бесчисленные сцены и фигуры с тех пор
прошли по нему; но его фигура, как теперь обнаружила Нора, не была
стерта. Закрепившись там неизгладимо, она росла вместе с ростом
ее воображения. Она знала, что изменилась, и задавалась вопросом
потерял ли бы расположение Хьюберт из-за разницы. Будет ли он
страдать от контраста с людьми, которых она видела? Будет ли он казаться
некрасивым, бесцветным, заурядным? Мало-помалу, по мере того, как его присутствие
определившись, ей стало ясно, что Хьюберт из прошлого
имел право на будущее. Когда он поднялся, чтобы уйти, она умоляла
позволить ей написать Роджеру строчку, которую он мог бы унести с собой.

"Он не сможет ее прочитать", - сказал Хьюберт.

Нора задумалась. "Тем не менее я напишу это. Ты положишь это рядом с
его кроватью, и в тот момент, когда ему станет лучше, он найдет это под рукой ".

Когда она вышла из комнаты, миссис Кит потребовала отдать ей должное. "Разве я
не преуспела? Разве я не сделала из нее очаровательную девушку?"

"Она делает тебе честь", - сказал Хьюберт с мысленной оговоркой.

"О, но подождите немного! Вы ее еще не видели. Она устала и
беспокоится о вашей кузине. Подождите, пока она выйдет. Мой дорогой мистер
Лоуренс, она само совершенство. Ей ни в чем не хватает, у нее ничего нет слишком много
. Вы должны отдать мне справедливость. Я видел все это в грубом виде и знал
именно то, чего она хотела. Я хочу, чтобы она была моя дочь: ты должен увидеть
великие деяния! И она хороша, как золото. Это ее природа. После
все, если ваша природа-это право, а вы кто?" Но прежде чем Хьюберт
смог ответить на это небольшое философское предложение, снова появилась Нора
со своей запиской.

На следующее утро миссис Кит отправилась с официальным визитом к своей
свекрови; и Нора, оставшись одна и много думая о состоянии Роджера
, загорелась сильным желанием увидеть его. Он никогда не был
так дорог ей, как сейчас, и ни у кого не было права быть с ним равного
ее праву. Она поспешно оделась и направилась в маленькое жилище, которое они
с таким удовольствием заняли. Ее приняла ее старая подруга
Люсинда, которая, находясь между тревогой и удивлением, нашла, что
сказать. Красота Норы никогда не удостаивалась такой высокой оценки, как в
ласковая marvellings эту старую женщину, кто знал ее раньше
ясности так хорошо. Она провела ее в гостиную, открыла
окна и повернула ее лицом к свету, погладила по ее заплетенным
локонам и с материнской нежностью порадовалась ее высокому росту,
прямоте и элегантности. О Роджере она говорила со слезами на глазах.
"Ему было бы приятно увидеть тебя, моя дорогая", - сказала она: "он не был бы
разочарован. Ты лучше, чем его самые светлые мечты. О, я знаю
все об этом! Он обычно разговаривал со мной по вечерам, после того как ты ложилась спать.
"Люсинда, как ты думаешь, она хорошенькая? Люсинда, как ты думаешь, она
обычная? Люсинда, ты одеваешь ее потеплее? Люсинда, ты сменила
ее обувь? И помни, Люсинда, хорошенько ухаживай за ее волосами; это
единственное, в чем мы уверены!" Да, моя дорогая, ты должна поблагодарить меня за
эти большие косы. Был бы он уверен в тебе сейчас, бедняга? Ты должен
одеваться в вату, пока он не поправится. Ты подобен
картине; тебя следовало бы заключить в позолоченную раму и прислонить
к стене ". Люсинда молила, однако, что Нора не будет настаивать на
увидев его, и ее большое нежелание предать его злой случай, Нора
согласилась подождать. Ее собственный небольшой опыт ничем не мог помочь.
"Он взбалмошен, - сказала Люсинда, - и я боюсь, что он не узнает
тебя. Если он не сделает этого, это не принесет вам никакой пользы; а если и сделает, это
ему ничего не принесет; это усилит его лихорадку. Он плохой, моя дорогая,
он плохой; но оставь его мне! Я нянчила его, как младенца; я нянчила его
, как мальчика; я буду нянчить его, как взрослого мужчину. Я видел его и похуже
чем этот, со скарлатиной в колледже, когда его бедная мать
умирала дома. Ребенок, мальчик и мужчина, у него всегда был
терпение святого. Я сохраню его для вас, мисс Нора, теперь, когда я вас увидел
! Я бы не осмелился встретиться с ним на небесах, если бы позволил
ему скучать по вам! "

Когда Люсинда вернулась к своим обязанностям у постели больного, Нора бесшумно бродила по
дому, с грустью отмечая
приготовления, которые Роджер сделал к ее возвращению. Его выбор, его вкус,
его изобретательность были видны повсюду. Ее самый любимый человек
имущество из старого загородного дома было перенесено
сюда и размещено в таком добром полумраке, который смягчал бы правосудие
с милосердием; другие нашли дорогие заменители. Нора вошла в
гостиную, где шторы были задернуты, а кресла и
диваны обиты коричневым полотном, и села, печально обдумывая возможные варианты.
Как со смертью Роджера одиночество снова сомкнется вокруг нее; как
он был ее миром, ее силой, ее судьбой! Он создал ее жизнь; она
все еще нуждалась в нем, чтобы наблюдать за своей работой. Казалось, она осознала, как при
внезапном сверхъестественном свете, степень его привязанности и его
мудрости. В совершенной тишине дома она почти слышала
его шаги на лестнице, услышать, как его голос произносит ее имя с той
нежной интонацией, которая передавала благословение в
обыденности. Ее сердце подскочило к горлу; она почувствовала страстное
желание закричать. Она зарылась головой в подушку, чтобы заглушить
звук; ее тихие слезы капали на шелк. Внезапно она услышала
шаги в холле; у нее было время только смахнуть их, прежде чем вошел Хьюберт
Лоуренс. Он приветствовал ее с удивлением. "Я пришел, чтобы передать
твою записку", - сказал он: "Я не ожидал тебя найти".

"Где мне лучше быть?" - напряженно спросила она. "Я могу сделать
здесь ничего нет, но я должен выглядеть больным в другом месте. Верните мне мою записку,
пожалуйста. В ней не сказано и половины того, что я чувствую ". Он вернул его и встал
наблюдая за ней, пока она рвала его на кусочки и бросала в пустой
камин. "Я бродила по дому", - добавила она.
"Все говорит мне о бедном Роджере". Она чувствовала необъяснимую потребность
заявить о своей привязанности к нему. "Я никогда до этого момента не знала, - сказала она
, - как сильно я его любила. Я уверен, что ты не знаешь его, Хьюберт;
не так, как знаю я. Я не верю, что кто-то знает. Люди всегда говорят о
он слегка весел. Даже миссис Кит остроумна на его
счет. Но я знаю его; я узнала его, думая о нем, пока
Меня не было дома. В нем больше, чем знает мир или чем
мир когда-либо узнал бы, если бы все зависело от его скромности и
глупости мира!" Хьюберт начал улыбаться ее красноречию. "Но я хочу
положить конец его скромности. Я хочу сказать: "Ну же, Роджер, подними свою
голову и выскажи свое мнение и отдай себе должное.' Я видел
людей без четверти его доброты, у которых было в двадцать раз больше его
гарантии и его успех. Я должен превратить столы! Люди должны
нет пользу от меня, если только они хороши, чтобы Роджер. Если они хотят
мне, они должны взять его тоже. Они говорят мне, что я красавица, и я могу делать
все, что мне заблагорассудится. Посмотрим. Первое, что я сделаю, это
заставлю их проявить к нему большое уважение ".

"Я восхищаюсь вашим духом", - сказал Хьюберт. "Доктору Джонсону нравился хороший
ненавистник; мне нравятся хорошие любовники. В целом, это встречается реже.
Но разве ты не донкихот с твоей ужасной преданностью?
Никто не отрицает, что Роджер лучший из лучших из лучших! Но неужели
что бы тебе ни хотелось, Нора, ты не можешь сделать добродетель забавной. Как
священнослужителю, ты знаешь, мне пришлось попробовать это. Но это бесполезно;
есть фатальное семейное сходство между добротой и занудством. Конечно, ты
любишь Роджера. Как и я, как и каждый в глубине души.
Но что нам с этим делать? Самое доброе - оставить его
в покое. Его добродетели - это его личное дело. Вы прекрасно описываете его
когда вы говорите, что все в этом доме поет ему
хвалу, - уже через десять дней, как он здесь! Стулья
все в порядке, картины превосходно развешаны, замки смазаны,
запасено зимнее топливо, счета оплачены! Посмотрите на приборчики
приколоты к стульям. Я ручаюсь вам, что он приколол их собственными
руками. Таков Роджер! Такие добродетели в домашнем хозяйстве бесценны.
Ему никогда не следовало жениться; его жена умерла бы из-за отсутствия работы.
Общество ценит в человеке не его бытовые добродетели, а его
мирские. Я говорю сейчас, конечно, как светский человек.
Общество хочет видеть вещи с помощью большого конца телескопа, а не с помощью
маленький. "Будьте так хороши, как вам заблагорассудится, - говорится в нем, - но если вы не будете
интересны, я никого из вас не буду!"

"Интересно!" - воскликнула Нора, залившись румянцем. "Я встретила нескольких очень
интересных людей, которые наскучили мне до смерти. Но если людям нет
дела до Роджера, это их собственная потеря!" Сделав паузу, она исправила
Хьюберт с испытующей искренностью в ее взгляде. "Ты несправедлив", - сказала она
.

Это обвинение было приятно душе юноши; он не будет, для
мир, вкратце опроверг это. "Объясню, дорогая кузина," он
сказал, улыбаясь по-доброму. "В чем я несправедлив?"

Это был первый раз, когда он называл ее кузиной; слово, ставшее сладким
сумятицу в ее мысли. Но, глядя на него до тех пор, пока она
собранные им: "вы не знаете!" - плакала она. "Не тогда, когда ты
так улыбаешься! Ты смеешься надо мной, над Роджером, над каждым!" Умные
мужчины раньше были ужасно сатирическими, когда хорошенькие женщины называли это ужасно;
но, конечно, никогда с такой властной наивностью. Она говорила с
какой-то радостью в своей откровенности; чувство близости с молодым
человеком стерло ощущение разницы.

"Насмешливый дьявол! Хорошенький персонаж для священника!"
сказал Хьюберт.

"Являетесь ли вы в глубине души священнослужителем? Мне было интересно".

"Вы слышали, как я проповедую".

"Да, год назад, когда я была глупой маленькой девочкой. Я хочу снова родить тебя
".

"Нет, я получила свою корону, я предлагаю сохранить ее. Я бы предпочла, чтобы
меня не разоблачили. Кроме того, я сейчас не проповедую; я отдыхаю.
Некоторые люди считают меня священнослужителем, Нора ", - сказал он, понизив голос
с оттенком притворного смирения. "Но знаешь ли ты, что ты грозен,
с твоей яростной дружбой и твоими ревнивыми подозрениями? Если ты
сомневаешься во мне, ну и хорошо. Позволь мне ходить, как гомеровский бог в
облако, без моего облака, я должен, к сожалению, не богоподобным. Действительно, для
как, впрочем, сомневаюсь в себе. Но я не очень заниженной стоимости Роджер.
Я люблю его, я восхищаюсь им, я завидую ему. Я бы отдала весь мир, чтобы иметь
возможность обменять свое неугомонное воображение на его молчаливую, решительную
полезность. Я чувствую себя так, как если бы я трудилась на солнце, а он
сидел под зелеными деревьями, отдыхая от усилий, которые ему никогда
не приходилось прилагать. Что ж, добродетель, я полагаю, приветствуется в тени.
Это круто, но ужасно непонятно! Люди вольны узнавать
лучшее и худшее во мне! Вот я стою здесь, со всей своей
недостатки на голове; обманом, с запахом, креститься
в _reverend_, (небеса боже упаси!) оснащен платформой и
амвон и текст, и аудиторией,--возведен в рупор
духовных устремлений человечества. Что ж, я исповедую наши грехи; это
хорошая работа смиренного ума. И я должен сказать, по справедливости, что когда однажды
Я надеваю стихарь (я настаиваю на стихаре, я ничего не могу без него сделать
) и поднимаюсь за кафедру, я ощущаю определенную силу.
Они называют это красноречием; полагаю, так оно и есть. Я не знаю, чего это стоит
, но, похоже, им это нравится ".

Нора сидела безмолвно, с расширенными глазами, едва понимая, что ему больше подходит:
смирение или дерзость; польщенная, прежде всего,
тем, что она считала безрассудством его уверенности. Она сняла
свою шляпу, которую держала в руке, нежно покручивая большое черное
перо. Мало что в женщине могло быть красивее, чем ее непокрытый
лоб, озаренный ее нежным удивлением. Момент для Хьюберта
был критическим. Он знал, что сердце молодой девушки трепещет на
грани его влияния; он без обиняков чувствовал, что взгляд
это могло бы подтолкнуть ее вперед, одно слово могло бы закрепить ее там. Должен ли он
сказать свое слово? Этот мистический круг населяли шелестящие
призраки женщин, которые отважились войти внутрь и не нашли покоя. Но по мере того, как
сокровенный смысл красоты Норы становился все ярче перед ним,
ему казалось, что она, по крайней мере, могла бы очистить его от зловещих
воспоминаний и наполнить чувством покоя. Он знал, что для таких
как Нора он не был дарителем покоя; но когда он смотрел на нее, она
казалась ему ангелом, стучащимся в его ворота. Он не мог повернуть
ее увезли. Позволь ей прийти, на свой страх и риск! Для ангелов существует особое
провидение. "Не думаю, что мне хуже, чем я, - сказал он, - но не
думаю, мне лучше! Я буду любить Роджера до тех пор, пока мне не начнет казаться, что
ты любишь его слишком сильно. Тогда - возможно, это абсурдно, но я чувствую, что так и будет
- я буду ревновать".

Слова были произнесены мягко, но его глаза и голос дал им
смысл. Нора покраснела и порозовела; она подошла к зеркалу и надела
свою шляпку. Затем, обернувшись, со смехом, который, в
секрет, возможно, казалось, звук совершеннолетия в ее девичья
фэнси: "Если ты хочешь ревновать, - сказала она, - то пришло твое время! Я
люблю Роджера всем сердцем. Большего я сделать не могу!" Она задержалась
всего на мгновение дольше.

Болезнь Роджера поставила врачей в тупик, хотя врачи были умны.
В течение двух недель состояние становилось все хуже. Нора постоянно оставалась
дома и играла лишь пассивную роль в маленькой социальной драме
, разыгравшейся в гостиной миссис Кит. Эта леди уже убрала
свою сцену и подняла занавес. Из-за временного недомогания
своей молодой исполнительницы она смирилась с этим безмятежным изяществом
что она всегда по команде, и которая была настолько тонкой к
смесь доброты и проницательности, что его бы взял
мудрее, чем Нора, чтобы их различить. Она ценила молодую
девушку за то, что она использовалась в обществе; но она пощадила ее в этот трудный час,
точно так же, как импресарио, рассчитывающий на весь сезон, щадит
примадонна, которой грозит бронхит. Между этими двумя,
хотя естественной симпатии было мало, произошел удивительный
обмен ласками и любезностями. Они спокойно оценивали друг друга
и каждая сидела, безмятежно погрузившись в свою оценку, как в
стратегические позиции. Тем не менее я бы не поверил ни
аккаунт леди других. Нора, для идеальной справедливости, было слишком
многому научиться, и миссис Кит слишком много, чтобы забыть. Однако со своим
компаньоном она во многом разучилась той осмотрительной
ревности, с которой, в интересах сохранения остатков своей молодости и
красоты, она облагала налогом свою торговлю с большинством модных
сестринство. Она стремилась загладить свою единственную заметную обиду на
судьбу, относясь к Норе как к дочери. Она размышляла с настоящим материнским
пылом о матримониальных возможностях молодой девушки, и среди них
на тот план, о котором Роджер намекнул ей в прошлом. Он
, конечно, придерживался своей цели; если Нора нравилась ему тогда, то он мог увлечься ею и сейчас.
но сейчас она ему нравится.

Но были его цели и его необычные для просмотра с неослабевающим
самодовольство? То, что могло бы стать отличной перспективой для Норы как
простого бездомного ребенка, было небольшой перспективой для молодой леди, которая
превращалась в одну из красавиц того времени. Роджер был бы лучшим
из мужей; но, согласно философии миссис Кит, очень хороший муж может
представлять собой очень безразличный брак. Сама она вышла замуж за
дурак, но она удачно вышла замуж. Ее легкий, пышный вдовства был
там, чтобы показать это. Называть вещи своими именами, была нора, в
Роджер женится, жениться на деньгах? Миссис Кит необходимый для оценки
мирские блага из своего отвергнутого поклонника. Во время его судебного процесса она
была на пределе своих возможностей; но она подозревала, что с
тех пор он набивал свои карманы. Он озадачивал ее; у него была манера
не казаться ни богатым, ни бедным. Когда он тратил много, у него был вид человека, настаивающего на своем; но когда он воздерживался, это казалось довольно странным.
Когда он тратил много, у него был вид человека, настаивающего на своем.
от вкуса, нежели от необходимости. Она была удивлена больше, чем
однажды, находясь за границей, его обильное переводов к норе. Точка
стоило позаботится. Читатель согласится со мной, что ее
вывод, оправдано ее друг или дурак или герой; для нее
любезно предположить, что если, финансово, Roger должен быть найден
желая, она легко может убедить его, чтобы освободить место для
millionnaire. На ее глазах было несколько миллионеров. Никогда не было
лучшего доказательства того, что Роджер слыл хорошим парнем. В любом случае,
однако миссис Кит не жаловала Хьюберта и его отмеченных
и возрастающее "внимание". Она решила остерегаться ложных тревог
; но пока она была бдительна. Хьюберт представлялся
ежедневно с отчетом о состоянии своего двоюродного брата, - отчетом самым подробным
и исчерпывающим, по-видимому, поскольку на его составление потребовалось пару часов
. Более того, Нора часто ходила в дом своей подруги, бесцельно бродила
по округе и разговаривала с Люсиндой; и вот Хьюберт, пришедший с
тем же поручением, был уверен, что его найдут или что он найдет ее. Болезнь Роджера
определялась как вирулентная сыпной тиф; сила и рассудок были
в самый низкий час отлива. Конечно, в таких случаях Хьюберт шел домой пешком
с молодой девушкой; и поскольку осенняя погода делала прогулки
восхитительными, они выбрали самый длинный путь. Возможно, их видели в
тот период, когда они углубленно беседовали о некоторых отдаленных районах,
связь которых с основным маршрутом между домами миссис
Кейт и Роджера была не сразу очевидна. Помимо
своих благоразумных опасений, миссис Кит питала к Хьюберту меньше доброты, чем
к большинству блестящих мужчин. "Что он собой представляет, если уж на то пошло?"
она нетерпеливо потребовала ответа у подруги, которой поделилась своими
страхами. "Он ни рыба ни мясо, ни священник, ни мирянин.
Мне нравится, когда священнослужитель приносит с собой немного запаха
святости, чего-то, что дает вам отдых после всех ваших забот. Ничто
не бывает так приятно у камина, в спокойном конце чьей-либо
гостиной. Если он не занимает определенного места, он мешает.
Преподобный Хьюберт есть где угодно и всюду. Его манеры
не от мира сего и, я надеюсь, не от мира иного. Прошлой ночью он позволил мне
принесите ему чашку чая и сидел, развалившись в кресле, а я кладу его
в руке. О, он знает, о чем это он. Он вычурный, с
все его беспечностью. Он находит молитвенник довольно скудной пищей для
будних дней; поэтому он утешает себя своими симпатичными прихожанками. Чтобы
быть прихожанином, вам не нужно ходить в его церковь ".

Но, несмотря на скептическую критику миссис Кит, эти молодые люди
вели свою игру по-своему, даже с более широкими ходами и
более высокими ставками, чем подозревала их проницательная хозяйка. Поскольку Нора,
пока, отклоняла все приглашения, миссис Кит по вечерам
часто уходила одна, оставляя ее в гостиной, чтобы
развлеките Хьюберта Лоуренса. Болезнь Роджера придала их разговору серьезный подтекст
и придала ему оттенок азартной
меланхолии. Молодая жизнь Норы не знала таких часов, как эти. Она
возможно, едва ли знала, что именно сделало их такими, какие они есть. Она едва ли
хотела знать; она боялась разрушить очарование вопросом.
Сцен прошлого года собрались в фоновом режиме, как
огромный далекий пейзаж, сияющий цвет и кишит жизнь;
она, казалось, находился со своей подругой в тень проходящего облака,
вглядываясь в величественную картину, лаская ее изящные очертания, и
задерживаясь там, где пурпурная дымка сожаления застыла в ее впадинах.
Хьюберт тем временем рассказывал легенды о городе и башне, о холме
и ручье. Она с нежностью воображала, что никогда еще молодая пара не беседовала
с меньшим количеством узких эксклюзивныхони доверяли всей истории, всей
культуре; казалось, между ними сиял сияющий свет необъятного
горизонта. Нора чувствовала себя совершенно
удовлетворенной; казалось, она одинаково удовлетворяла все потребности своего существа, в
душе и чувствах, в сердце и разуме. Что касается Хьюберта, то он ничего не знал,
на тот момент, кроме того, что ангел был у его ворот и его нужно было
угостить ангельской пищей. На какое-то время у него была совесть, или
отсутствие совести, человека, который пирует на Елисейских лугах. Он
не думал о зле; он не замышлял никакого зла; суровый лик судьбы был
скривился в улыбке. Если бы только, ради Хьюберта, это был
безответственный мир, без штрафов, которые нужно платить, без поворотов на
самые длинные полосы! Если бы у персиков и слив в саду
наслаждения были не щечки, а спелые, и если бы, когда мы съели
фрукты, нам не пришлось выбрасывать косточки! Обаяние Норы из всех обаяний
было некой девичьей сдержанностью, которую Хьюберт одновременно стремился и боялся
уничтожить. Хотя это успокаивало его совесть, но раздражало его честолюбие.
Ему хотелось знать, на какой глубине воды он стоит, но ответа не было.
характерная рябь в этом тропическом штиле. Дрейфовал ли он посреди океана,
или лениво плыл среди песчаных отмелей? По прошествии дней
он обнаружил, что его покой нарушен этим свернутым розовым листом
сомнения; ибо он не привык, чтобы его ставили в тупик женские загадки. Он
решил докопаться до сути тайны.

Однажды вечером, по настоятельной просьбе миссис Кит, Нора собралась пойти
в оперу, поскольку сезон должен был быть очень коротким. Миссис Кит должна была
поужинать с друзьями и отправиться туда в их компании; одна из дам
должна была заехать за Норой после ужина, и они должны были присоединиться к
вечеринка в театре. Во второй половине дня к миссис Кейт пришла
молодая немецкая леди, выдающаяся пианистка, у которой был свой путь к успеху,
племянница постоянного профессора Норы, с которым у Норы была помолвка
тренироваться дуэтами два раза в неделю. Случилось так, что из-за
сильного дождя мисс Лилиенталь не смогла уйти после их
игры; после чего Нора оставила ее обедать, а их двоих - над
их сладкое печенье, поклявшееся в вечной дружбе. После ужина Нора
поднялась наверх, чтобы переодеться для оперы, и, спустившись, обнаружила Хьюберта
сидящим у камина, погруженная в немецкую беседу о мюзикле
незнакомец. "Я боялся, что ты уйдешь", - сказал Хьюберт: "Я увидел
На плакатах "Дер Фрейшютц". Что ж, большое удовольствие! Позвольте мне
остаться здесь ненадолго и подтянуть свой немецкий с мадемуазель. Это
очень весело. А когда дождь закончится, фройляйн, возможно, ты не
ум мой шел домой с тобой".

Но мадемуазель смотрела в немом зависть у Норы, стоявшего перед ней
в праздничное время. "Она может взять экипаж, - сказала Нора, - когда мы
им воспользуемся". И затем, прочитав тяжесть этого задумчивого
взгляда: "Вы никогда не слышали "Дер Фрейшютц"?"

"Часто!" - сказал другой с пронзительной улыбкой.

Нора на мгновение задумалась, затем сняла перчатки. "Ты пойдешь,
ты займешь мое место. Я останусь дома. Твое платье подойдет;
ты наденешь мою шаль. Позволь мне воткнуть этот цветок тебе в волосы, и
вот мои перчатки и веер. Итак! Ты очаровательна. Мои перчатки
большие, не обращай внимания. Остальные будут рады вас видеть; приходите
завтра и расскажите мне все об этом ". Подруга Норы в своей карете
была уже у дверей. Нежный фройляйн, наполовину сжатие, наполовину
рвался, страдал, что она поспешила вниз к карете. На
на пороге она повернулась и поцеловала хозяйку с пылким "Да
всего доброго!" Хьюберту стало интересно, чего добивалась Нора:
доставить удовольствие подруге или самой себе. Было ли это из-за того, что она предпочитала
его общество музыке Вебера? Он знал, что у нее была страсть к
Веберу. "Вы потеряли оперу", - сказал он, когда она появилась снова: "но
давайте создадим собственную оперу. Сыграйте что-нибудь; сыграйте Вебера ". Итак,
она играла Вебера больше часа; и я сомневаюсь, что среди
певцов, наполнивших театр своей мелодией, мастер
установлено, что вечером правдивее переводчика, чем молодая девушка, играя в
в ярко освещенной гостиной, чтобы человек, которого она любила. Она сыграла саму себя уставшим.
"Вы должны быть чрезвычайно благодарны", - сказала она, взяв
последний аккорд: "Я никогда так хорошо не играла".

Позже они заговорили о романе, который лежал на столе и который
Нора читала. "Это очень глупо, - сказала она, - но я продолжаю
вопреки себе. Боюсь, мне слишком легко угодить; нет
роман настолько глуп, что я не могу его прочесть. Кстати, рекомендую вам вот это.
Герой - молодой священнослужитель, наделенный всяческим обаянием, который влюбляется
любовь с католиком. Она довольно фанатична, и хотя она
любит молодого человека, свою религию она любит больше. Чтобы выиграть свой иск
он близок к тому, чтобы перейти на сторону Рима; но он останавливается на полпути и
решает, что гора достанется Магомету. Он храбро берется за
работу, обращает молодую леди, крестит ее в одну неделю и женится
на следующей ".

"Да сохранят нас небеса, какая блажь!" - воскликнул Хьюберт. "Это
то, что пишут сейчас? Я очень редко читаю романы, но когда
я заглядываю в один из них, я обязательно нахожу что-нибудь подобное!
Ничто так не раздражает меня, как плоскость воображения людей.
Обычная жизнь, - я не говорю, что это видение блаженства, но это лучше
, чем это. Их истории подобны изнанке
ковра, - ничего, кроме волокнистых волокон ткани, - мешанине
фигур без формы и цветов без цвета. Когда я читаю роман
мое воображение пускается вскачь и оставляет рассказчика скрытым
в облаке пыли; мне приходится пробежать двадцать миль трусцой до
развязки. Ваш батюшка вот с его Ромиш милая должны быть
очень несчастное существо. Почему он не жениться на ней и превратить ее
впоследствии? Разве священник, в конце концов, не мужчина прежде всего? Я имею в виду
написать роман о священнике, который влюбляется в хорошенькую
- Магометанину и клянется Аллахом, чтобы завоевать ее".

"О, Губерт!" - воскликнула Нора, "не могли бы вы, как священник, чтобы любить довольно
Магометан, лучше, чем правда?"

"Истина? Симпатичный магометанин может быть истиной. Если вы можете получить ее
в конкретике, после того как все ваши дни дрожали в холодном абстрактном мире,
это стоит небольшого компромисса. Нора, Нора!" - продолжал он,
откидываясь на спинку дивана и закидывая одну руку на
глава: "Я выступаю за страсть! Если что-то может принять форму
страсти, это говорит в его пользу. Чем больше страсти, тем
лучше дело. Если моя любовь борется с моей верой, как ангел с
Иаковом, и если моя любовь превалирует, я признаю, что это честная
игра. Вера есть вера, в сотне форм! Честное слово, я бы
хотел это доказать. Какую малую часть моей личности составляет этот канцелярский
титул! Как мало он выражает; как мало прикрывает! По воскресеньям
я стою за кафедрой и обращаюсь к пятистам людям. Каждый ли
как вы думаете, кто из них занимает свою пятисотую долю в моем
выступлении? Я могу представить, как разговариваю с одним человеком и говорю в пятьсот
раз больше, даже если бы она была симпатичной магометанкой или
привлекательной идолопоклонницей! Я могу представить себя за пять тысяч миль
от этого благословенного Бостона, в турецких брюках, если вам угодно,
с тюрбаном на голове и чубуком во рту, с огромным
голубой шар восточного неба смотрит в круглое окно высоко
вверху; и все это в совершенном безразличии к тому факту, что Бостон злоупотреблял мной
или, что еще хуже, забывал меня! Но, моя дорогая Нора, - добавил Хьюберт,
внезапно: "не позволяй мне вносить путаницу в твои идеи". И он
встал со своего дивана, подошел и прислонился к каминной полке. "Это
между нами; я говорю с вами так, как ни с кем другим.
Поймите меня и простите! Бывают моменты, когда я должен высказаться
и отдать дань уважения возможному, идеальному! Я должен протестовать
против вульгарного предположения людей, которые не видят дальше своего
носа; что люди, которые видят, например, вы и я, соответствуют
максимум наших возможностей; что мы довольны, довольствуемся, уравновешены.
Уверяю вас, я не удовлетворен, только не я! У меня есть место для большего. Я
живу только наполовину; Я подобен кошельку, наполненному с одной стороны мелкими монетами
и пустому с другой. Возможно, другой никогда не узнает золотой
погремушки! Да будет воля Господа; Я могу сказать это о лучших из
них. Но я никогда не буду притворяться, что я познал счастье, что я
познал жизнь. Напротив, я буду утверждать, что я неудачник.
У меня хватило ума увидеть, но мне не хватило смелости сделать, - и все же меня
называли безрассудным, непочтительным, дерзким. Моя дорогая Нора, я тот самый
самый настоящий трус на земле; пожалейте меня, если вы меня не презираете. Есть
люди, рожденные воображать вещи, другие рождены их делать. Очевидно, я
не из тех, кто их совершает. Но я все выдумываю, уверяю вас!

Нора слушала этот поток сладкого безумия, не останавливаясь рукой
в работе, которая, как она считала, дрейф его говорить, она
быстро догнал, но с бьющимся сердцем и ощущением роста
слезы. Это была восхитительная смесь страсти и разума, агония
мятущейся души. Раньше она думала о характере Хьюберта как
неизменно спокойным и постоянным; он дал ей понятие осознанных глубина и
беззвучно объеме. Но в последнее время, оказавшись ближе, она увидела
рябь на его поверхности и услышала, как он бьется о берега. Это было
не в первый раз; но волны еще никогда не разбивались так высоко; она
никогда не чувствовала их соленых брызг на своих щеках. Прикосновение к ним сейчас
было восхитительным. Она продолжила свою работу, машинально делая свои
стежки. Она чувствовала на себе пристальный голубой взгляд Хьюберта; маленький голубой
цветок на ее гобелене вырос под ее быстрой иглой. Дверь открылась.
внезапно их сердца открылись; она прошла сквозь это.
"Что ты себе представляешь?" - спросила она с сильным любопытством. "что
ты мечтаешь сделать?"

"Я мечтаю, - сказал он, - нарушить какой-нибудь закон ради тебя!"

Ответ напугал ее; страсть превзошла разум. Какое
отношение она имела к нарушенным законам? Она задрожала и свернула свою работу. "Я
мечтаю, - сказала она, пытаясь улыбнуться, - о красоте соблюдения законов. Я
рассчитываю еще получить от этого немало удовольствия". И она встала со своего
стула. На мгновение Хьюберт растерялся. Это был последний
борьба, которая предшествует подчинению, или простое благоразумие
безразличие? Взгляд Норы был прикован к часам. Пробило одиннадцать.
"Для начала, - сказала она, - позволь мне соблюдать закон о том, чтобы рано ложиться
спать. Спокойной ночи!"

Хьюберт задумался; он не знал, был ли это упрек или
вызов. "Вы, по крайней мере, пожмете друг другу руки", - сказал он с упреком.

Она хотела в целях самозащиты опустить эту церемонию, но позволила ему
взять ее за руку. Хьюберт пристально посмотрел на нее и поднес к своим
губам. Она покраснела и быстро отдернула руку. "Вот!" - воскликнул Хьюберт.
"Я нарушил закон!"

"Пусть это принесет вам много пользы!" - ответила она и пошла своей дорогой. Он постоял
мгновение, ожидая и воображая, довольно глупо, что она может
вернуться. То, как он взял шляпу, он спрашивает, Может ли она тоже
не немного кокеткой.

Нора спрашивает, на своей стороне, будет ли эта сцена была не была
немного предварительной договоренности. В течение дня любовь и сомнение жили бок о бок.
Скорбные речи Люсинды на следующее утро не были направлены на то, чтобы
восстановить ее спокойствие. "Прошлой ночью, - сказала медсестра Роджера, - ему было очень
плохо. Он очнулся от своего оцепенения, но ему не стало лучше за
это. Он всю ночь говорил о тебе. Если он и произносит слово, то это
всегда твое имя. Он дюжину раз спрашивал, приехали ли вы, и
забывал так же часто, как я ему говорила, - он, дорогой человек, который привык помнить
даже волосы на вашей голове. Он продолжал интересоваться, не случилось ли с тобой чего
. Поздно вечером, когда начали проезжать экипажи
, он закричал, что каждый из них - это вы, и что бы вы
подумали о нем за то, что он не вышел вас встретить? "Не говори ей, какой я плохой
, - говорит он. - Я, должно быть, пролежал в постели два или три дня, не так ли,
Люсинда? Скажи, что меня завтра не будет; что я совсем немного
простужен. Хьюберт все для нее сделает", - повторял он. И затем
когда в полночь начал дуть ветер, он объявил, что это был
шторм, что ваш корабль был у берега. Храни вас Бог, воскликнул он.
Затем он спросил, изменилась ли ты и выросла ли; была ли ты красивой, была ли
ты высокой, должен ли он узнать тебя? И он взял ручное стекло и посмотрел
на себя и подумал, узнаешь ли ты его. Он кричал, что он
уродлив, он ужасен, ты бы его возненавидела. Он велел мне привести его
он одевался, чтобы выглядеть лучше, а
когда я этого не сделала, он начал бушевать и обзывать меня, а потом
не выдержал и заплакал, как ребенок ". Услышав все это, Нора
горячо помолилась за выздоровление Роджера, - помолилась, чтобы он дожил до того, чтобы
увидеть ее более хитрой и любящей своей должницей. Она хотела бы сделать
что-то, сама не зная чего, не только доказать, но и навсегда
память, ее преданность. Она чувствовала, что способна возведения памятника
самопожертвования. Ее совесть была совершенно спокойна.

Пару дней она не видела Хьюберта. На третий там
пришли отличные новости от Роджера, который взял заметный поворот к
лучше, прошла кризис. Она отклонила на
вечер некое заманчивое приглашение; но, получив эти
известия, она отменила свой отказ. Спустившись в гостиную
вместе с миссис Кит, одетой и закутанной в шаль, она обнаружила Хьюберта в ожидании.
лицо его говорило о плохих новостях. Улучшение Роджера было
однократно, рецидив следовал, и он был хуже, чем когда-либо. Она
бросил сняла шаль с энергией не попадайтесь на ее дуэнью. "О
конечно, я не могу пойти", - сказала она. "Это невозможно и неуместно".
Миссис Кит отдала бы свой самый большой браслет, чтобы это
произошло не таким образом; но она подчинилась с
изяществом, достойным дуэньи. Хьюберт спустился вместе с ней к ее
экипажу. У подножия лестницы она остановилась и, подбирая
юбки, спросила: "Мистер Лоуренс, - потребовала она, - вы собираетесь остаться
здесь?"

"Ненадолго", - ответил Хьюберт со своей невозмутимой улыбкой.

"Надеюсь, совсем ненадолго". Она задавалась вопросом, стоит ли
предостережение послужило бы сдерживающим фактором или стимулом. "Вряд ли мне нужно говорить
вам, что молодая леди наверху - не тот человек, с которым можно шутить".

"Я не знаю, что ты имеешь в виду", - сказал Юбер. "Я человек
мелочь?"

"Это серьезно?"

Юбер на мгновение задумался. Она ощутила внезапный бдительным Колчан в
его взгляд, как меч, повернулся края наружу. Она обнажила один из своих
собственных стальных лучей, и на десятую долю секунды произошло изящное
скрещивание клинков. "Я восхищаюсь мисс Ламберт, - воскликнул Хьюберт, - всем
своим сердцем".

"Истинное восхищение, - сказала миссис Кит, - это наполовину уважение, наполовину
другая половина - самоотречение".

Хьюберт рассмеялся, очень вежливо. "Я вставлю это в проповедь",
сказал он.

"О, у меня есть для вас проповедь", - ответила она. "Возьмите свою шляпу и
идите".

Он выглядел очень серьезным: "Я пойду наверх и возьму свою шляпу". Миссис Кит,
поймав его взгляд, когда он закрывал дверцу экипажа, вознесла молитву Небесам
о том, чтобы она придержала язык. "Я была несправедлива к нему", - пробормотала она
уходя. "Я считала его легким, но я вижу, что он
порочен". Хьюберт, однако, сдержал свое обещание в той мере, в какой он это сделал
взял свою шляпу. Подержав ее мгновение, он опустил ее. У него было
не считая его хозяйки! Нора сидела у огня, скрестив свои
обнаженные руки на груди, с опущенным лбом. Одетая в платье светло-кукурузного цвета,
ее белое горло было перехвачено лентой из синего бархата, расшитой
дюжиной жемчужин, она не была предметом для кратких прощаний. Встретившись с
ее глазами, он увидел, что они полны слез. "Ты не должна принимать
это слишком близко к сердцу", - сказал он.

На мгновение она ничего не ответила; потом она опустила лицо в свое
руки и ее текли слезы. "О, Бедный, бедный Роджер!" - плакала она.

Хьюберт смотрел, как она плачет в своем бальном платье, этими первобытными слезами.
"Я не отказался от него", - сказал он наконец. "Но предположим, что я бы..."
Она подняла голову и посмотрела на него. "О, - воскликнул он, - мне следовало бы
сказать сотню вещей! И как священнослужителю, и как мужчине я должен
проповедовать смирение. В этот кризис позвольте мне высказать свое мнение. Роджер -
часть твоего детства; твое детство подходит к концу. Возможно, вместе с
ним уйдет и он! Во всяком случае, ты не должна чувствовать, что, потеряв
его, ты потеряешь все. Я протестую! Пока вы сидите здесь, он принадлежит
вашему прошлому. Спросите себя, какую роль он может сыграть в вашем будущем.
Поверьте мне, вам придется это уладить, вам придется выбирать.
Здесь, в любом случае, начинается ваша жизнь. Ваши слезы о мертвых
прошлом; это будущее с его жизненными потребностями. Судьба Роджера -
лишь одна из них ".

Она поднялась, и ее слезы сменились страстной серьезностью. "Ах, вы
не понимаете, что говорите!" - воскликнула она. "Говорите о моем будущем, если хотите,
но не о моем прошлом! Никто не может говорить об этом, никто этого не знает! Такой
какой вы видите меня здесь, разукрашенную, я - существо без гроша в кармане,
бездомное, лишенное друзей! Если бы не Роджер, я могла бы оказаться в
улицы! Ты думаешь, я забыл это, что я когда-нибудь смогу забыть
это? Есть вещи, которые окрашивают жизнь, воспоминания, которые длятся
вечно. У меня есть своя доля! Что мне решать, между кем мне делать
выбор? Моя любовь к Роджеру - это не выбор, это неотъемлемая часть моего
существа! "

Хьюберт был вдохновлен; он забыл обо всем, кроме того, что она прекрасна.
"Молю Небеса, - воскликнул он, - чтобы ты никогда не переставала быть
без гроша в кармане и без друзей! Я бы хотел, чтобы Роджер оставил тебя в покое, а не
душил тебя этим ужасным бременем благодарности! Отдай ему
верните его дары! Возьмите все, что у меня есть! На улицах? На улицах
Я должен был найти вас такой же прекрасной в вашей бедности, какой вы сейчас являетесь в
вашем наряде, и в тысячу раз более свободной!" Он схватил ее за руку и
встретился с ней взглядом с непреодолимым пылом. Боль и удовольствие одновременно
завладели сердцем Норы. Это было так, словно ворвавшаяся радость растоптала
некие нежные цветы, распустившиеся на пороге. Но Хьюберт
закричал: "Я люблю тебя! Я люблю тебя!" и Джой подхватила эти слова.
Она была не в состоянии говорить внятно; но в одно мгновение она была избавлена от
усилие. Поспешно вошла служанка с запиской, на которой было написано
ее имя. Она жестом попросила Хьюберта открыть ее. Он прочитал это вслух.
"Мистер Лоуренс тонет. Вам лучше приехать. Я пришлю свою карету".
До нее донесся крик Норы: "Он умирает, он умирает!"

Через минуту она уже сидела, завернувшись в шаль,
с Хьюбертом в докторском купе. Еще несколько мгновений, и доктор
встретил их у дверей комнаты Роджера. Они вошли, и Нора
направилась прямо к кровати. Хьюберт на мгновение замер и увидел, как она упала
стоя на коленях рядом с подушкой. Она с
горячностью откинула шаль, как бы желая высвободить руки; она обвивала ими свою
подругу. Хьюберт прошел в соседнюю комнату, дверь в которую
была открыта. В одной комнате было темно, в другой горел ночник. Он
некоторое время стоял, прислушиваясь, но ничего не услышал; затем он начал
медленно ходить взад и вперед мимо дверного проема. Он не видел ничего, кроме
блестящего шлейфа платья Норы, лежащего на ковре за углом
кровати. Ему ужасно хотелось увидеть больше, но он боялся увидеть слишком
сильно. Временами ему казалось, что он слышит шепот. Это продолжалось некоторое
время; затем вошел доктор с какой-то, как ему показалось, странной,
непрофессиональной улыбкой. "Юная леди знает несколько средств, которым не
обучают в школах", - прошептал он. "Он узнал ее. Он
хорош, по крайней мере, для сегодняшней ночи. Полчаса назад у него вообще не было пульса
, но это началось. Я вернусь через час ". После того, как
он ушел, Люсинда пришла по собственной инициативе и закрыла дверь в
Лицо Хьюберта. Он постоял мгновение с беспричинным чувством оскорбления
и победить. Затем он вышел прямо из дома. Но на следующий
утром, после завтрака, более щедрые настроений перевел его в
возвращение. Доктор просто вышла. "Это был Даниил, пришедший на
суд", - заявил доктор. "Я искренне верю, что она спасла его. Он
сядет через две недели". Хьюберт узнал, что,
совершив свое чудо, Нора вернулась к миссис Кейт. Какими искусствами
она пользовалась, ему оставалось только догадываться. Он по-прежнему больное чувство
только что пропустили венцом радости; но там еще будет время, чтобы
ухватитесь за это. Он также чувствовал настоятельную потребность уловить проблеск
послесвечения мистического излучения Норы. Он отправился к миссис Кейт,
надеясь застать молодую девушку одну. Но пожилая леди, как назло
, расположилась в гостиной, и она
поспешила сообщить ему, что Нора, утомленная ее "наблюдением", не
и все же вышла из своей комнаты. Но если Хьюберт был мрачен, миссис Кит сияла.
Теперь у нее был шанс произнести обещанную проповедь; она только что получила
в свое распоряжение факты, которые составили текст с большой буквы.

"Полагаю, вы назовете меня назойливой сплетницей", - сказала она. "Я
признайтесь, я кажусь себе образцом терпения. Будьте так добры,
скажите мне в трех словах, влюблены ли вы в Нору ".

Внезапно приняв решение, Хьюберт после минутного колебания
сохранил равновесие. Он с первого взгляда оценил ситуацию и
объявил, что она плохая. Но если бы героическая вежливость могла спасти ситуацию, он был бы
вежливым. "Вряд ли на этот вопрос можно ответить в двух словах", - ответил он
с простодушной улыбкой. "Я бы хотела, чтобы вы могли мне сказать!"

"В самом деле, - сказала миссис Кит, - мне кажется, что к этому времени вы
могли бы знать. Скажите мне, по крайней мере, готовы ли вы жениться на ней?"

Хьюберт колебался всего мгновение. "Конечно, нет, пока я
не уверен, что влюблен в нее!"

"И, умоляю, когда же ты примешь решение? А что будет с
бедняжкой Норой тем временем?"

"Ну, миссис Кит, если Нора может подождать, то и вы, конечно, сможете ". Вежливость
не обязательно должна быть полностью на его стороне.

"Нора может подождать? Это легко сказать. Молодая девушка вещь, чтобы быть
пробовал как на пианино, - быть наигрывал на симпатичную мелодию? О Ном
Лоуренс, если бы я когда-нибудь сомневался в эгоизме мужчин! Чем это
было для тебя, ты сам лучше знаешь; но я могу тебе сказать
что для Норы это было серьезно ". При этих словах Хьюберт нервно провел
рукой по волосам и отошел к окну. "
Жалкий хлыщ!" - сказала миссис Кит про себя. "Его тщеславие - единственное,
у чего есть уши. Это правда, что они длинные! Если вы
не в состоянии сделать Норе выгодное предложение руки и сердца, - продолжила она,
"вам здесь нечего делать. Уходите, тихо, быстро, смиренно.
Оставь Нору мне. Я залечу ее синяки. Они должны были быть
полезными ".

Хьюберт почувствовал, что за этим повелительным тоном скрывается угроза, и что
леди говорила по правилам. Его тщеславие было уязвлено, но благоразумие взяло верх
долгий вздох. Две недели оно было заперто в шкафу. Он
поблагодарил свои звезды, что у них не было свидетелей; в кои-то веки у миссис Кит
он мог позволить себе взять урок. Он на мгновение замолчал,
задумчиво нахмурив брови. И вдруг, повернувшись, он столкнулся с
музыка. "Миссис Кит, - сказал он, - вы оказали мне услугу. Я
спасибо вам искренне. Я пошел дальше, чем я имел в виду; я признаю это.
Я эгоистичен, я тщеславен, я все, что вам угодно. Мое единственное оправдание в том, что
Прелесть Норы. Это выставило меня ослом; я забыл, что
это логическая жизнь ". И он храбро взялся за свою шляпу.

Миссис Кит была готова к "сцене"; она была раздосадована тем, что пропустила ее,
и ее легкий триумф вел ее дальше. Она также подумала о молодой девушке
наверху, расчесывающей свои золотистые волосы и не видящей никакой логики в своем
зеркале. Она вытащила тяжелое ружье вперед; она
решила выстрелить. Никогда еще ее не вдохновляло столько добродетели
при таком малом уважении. Она поиграла бантиком на своем
утреннем платье. "Позвольте мне поблагодарить вас за ваше великое смирение", - сказала она.
"Знаете ли вы, что я собирался бояться вас, так что мне пришлось
спрятаться за огромным нелепым фактом? Вчера
Вечером я встретил миссис Чаттертон из Нью-Йорка. Ты знаешь, что она отличная собеседница,
но она говорит по существу. Она упомянула о твоей помолвке с
некой молодой леди, темноглазой особой, - нужно ли мне повторять ее имя? "
Не было необходимости повторять имена; Хьюберт стоял перед ней,
покраснев, его голубые глаза сверкали холодным гневом. Он
с минуту помолчал, презрительно погрозив ей пальцем. "Ибо
Как вам не стыдно, мадам!" - воскликнул он. "Это отвратительный вкус! Вы могли бы
был щедр, как мне кажется, я заслуживаю это". И с резюме лука
он ушел.

Миссис Кит раскаялась в этом дополнительном проявлении рвения; тем более что она
обнаружила, что практически Нора должна была стать жертвой
неудовольствия молодого человека. В течение четырех дней он не подавал никаких признаков; Норе пришлось объяснять
его отсутствие, как она могла. Даже поправка Роджера не смогла утешить
ее. Наконец, как две женщины сидели за обедом, его карточка была
привезли, надписывались Р.Стр. Была. Нора читать ее в тишине, и на
момент уперся ей глаза на ее спутника с жалобным взглядом, который
казалось, он спрашивал: "Это тебя я должен благодарить за это?" Поток
возражений сорвался с губ Норы, но они были пресечены
размышлением о том, что, хотя ее подруга, возможно, была обеспокоена
Уход Хьюберта, его необычайная внезапность имели особую причину.
Она притворилась, что занята своей тарелкой, но ее самообладание
быстро покидало ее. Она молча встала и удалилась в свою комнату,
оставив миссис Кит за бараньей отбивной морализировать о
страданиях юной леди и безмерном эгоизме мужчины
который скорее произведет жестокий эффект, чем вообще ничего не произведет. На неделю
после этого Нора серьезно заболела. В тот день, когда она вышла из своей комнаты, она
получила короткую записку от Хьюберта.


НЬЮ-ЙОРК.

ДОРОГАЯ НОРА: Вы, я полагаю, ожидали услышать что-нибудь от меня; но я
не написал, потому что не могу писать так, как хочу, и
не желаю писать так, как... хотели бы другие люди! Я уехал из Бостона
внезапно, но не без предупреждения. Пока я буду занят
здесь. Последний месяц, который я провел там, останется одним из лучших
воспоминаний в моей жизни. Но пришло время покончить с этим! Помни меня
немного - что мне сказать? - забудь меня! Прощай. Я получил это
утро от доктора - лучшие отзывы о Роджере.


Нора отнеслась к этому письму примерно так, как, по-видимому, благочестивая девушка
античного мира относилась к посланцу Дельфийского
оракула. Это было неясно, это было даже зловеще; но глубоко в этом священном
полумраке, казалось, светилась огненная частица истины. Она заперла
это в свой несессер и удивлялась и ждала. Вскоре после этого
пришло послание другого содержания. Оно было от ее двоюродного брата Джорджа
Фентона и также датировано Нью-Йорком.


ДОРОГАЯ НОРА, ты оставила меня, чтобы я узнал о твоем возвращении из газет.
Я видел ваше имя месяц назад в списке пассажиров парохода. Но я надеюсь, что
прекрасные люди и вещи, которые ты видел, не вытеснили меня совсем
из твоего сердца, что ты, по крайней мере, помнишь, кто я такой. Я получил
ваш ответ на мое письмо в прошлом феврале, после чего я сразу
снова писал, а зря! Возможно, вы не получили мое письмо; я мог бы
вряд ли расшифровать ваши итальянский адреса. Простите мою неучтивость!
Ваша фотография - это радость навсегда. Вы действительно так красивы, как
это? Это подрывает доверие даже того, кто знает, насколько вы красивы
раньше был таким; каким хорошим ты, должно быть, остаешься до сих пор. Когда я писал тебе в последний раз, я рассказывал тебе
о том, что я нанялся на предприятие за переработку ненужного
железа. Но какое тебе дело до ненужного железа? Это ужасно грязно, и
не подобает говорить об этом такой прекрасной леди, как вы. Тем не менее, если у вас есть
какие-нибудь мелочи, - старые ключи, старые гвозди, - самые маленькие пожертвования
с благодарностью получены! Мы думаем, что в этом есть деньги; если нет,
Я снова на плаву. Если это не удастся, я подумываю о поездке в Техас. Я хотел бы
увидеть тебя первым. Попроси мистера Лоуренса привезти тебя в Нью-Йорк для
неделю. Полагаю, мне не следовало бы навещать вас при свете
дня; но я мог бы околачиваться возле вашего отеля и видеть, как вы входите и
выходите. Любит ли он меня так же сильно, как никогда, мистер Лоуренс? Бедный мужик, скажи
ему это было легко, я никогда больше не беспокоить его. Вы когда-нибудь
одиноко посреди своего величия? Вы когда-нибудь чувствовали, что после
все эти люди не из крови и костей? Я бы хотел, чтобы вы
поссорились с ними, познали день одиночества или день
свободы, чтобы вы могли вспомнить это здесь, в Нью-Йорке, в пыльном
айрон-ярд, есть бедняга, который является твоим естественным защитником.




VIII.

Выздоровление Роджера шло гладко. Однажды утром, когда он лежал,
восхитительно кокетничая с возвращающимся здравым смыслом, он осознал, что
у его окна на солнце сидит женщина. Казалось, она
читает. Ему казалось, что краем уха, что она была Люсинда, но в конце концов он
пришло в голову, что Люсинда была не пристрастился к литературе, и что
Волосы Люсинды, ловить свет, не было вида, чтобы взять на себя
подобие царственный венец. Она была не видением; его видения были
была темной и встревоженной; а этот образ был сияющим и неподвижным. Он
полуприкрыл глаза и лениво наблюдал за ней сквозь веки. Там
из его мальчишеского прошлого к нему пришло смутное, восхитительное эхо
"Арабских ночей". Осеннее солнце позолотило комнату, превратив ее в
подобие украшенного эмалью двора гарема; сам он казался
томным персом, развалившимся на мускусных подушках; белокурая женщина у
окно - Шахерезада, Бадура. Он полностью закрыл глаза и
тихо застонал, чтобы посмотреть, пошевелится ли она. Когда он открыл их,
она пошевелилась; она стояла возле его кровати, глядя на него. На мгновение
его озадаченный взгляд все еще не сказал ему ничего, кроме того, что она была вымышленной
красивой. Она улыбалась и улыбалась, и через некоторое время, поскольку он только смущенно смотрел
, она покраснела, не как Бадура или Шехерезада, а как
Нора. Ее частое присутствие после этого стало важным фактом в его
выздоровлении. Мысль о ее красоте заполняла долгие пустые часы,
в течение которых ему запрещалось делать что-либо, кроме как набираться сил.
Иногда он задавался вопросом , было ли его впечатление об этом только частью
вселенский оптимизм мужчины с бешеным аппетитом. Затем он
задавал вопросы Люсинде, которая качала головой и посмеивалась с
пожилой лукавостью. "Подождите, пока не встанете на ноги, сэр, и судите
сами", - говорила она. "Пойдите и навестите ее у миссис Кит,
а потом скажите мне, что вы думаете". Он выздоравливал с бьющимся сердцем;
он бы отложил выздоровление, даже если бы боялся столкнуться со своим
счастьем. Но, наконец, в одно воскресенье он сбросил халат
и сел, одетый и в здравом уме. Усилия, конечно,
у него разыгрался огромный аппетит, и он энергично расправился со своим
ленчем. Он только что закончил, а его маленький столик все еще стоял на своем месте
рядом с его креслом, когда появилась Нора. Она
была в церкви, а выйдя из церкви, совершила долгую прогулку. На ней
был один из тех темных роскошных туалетов ранней зимы, которые так
идут светловолосым красавицам; но ее лицу недоставало свежести; она была
бледной и усталой. На Роджера, заметив это, она сказала служба
ее головная боль; как лекарство, она уже двинулся быстрым шагом по
бессистемно, пропустил ее сторону, и побрел туда-сюда. Но здесь
она была цела, невредима и голодна. Она попросила разделить с Роджером
ленч и, сняв шляпку, была щедро накрыта за его
столом. Она ела много и жадно, подшучивая над своим аппетитом и
возвращая себе румянец. Роджер откинулся на спинку стула, наблюдая за
ней, разделывающей куропатку, предлагающей ей то-то и то-то; одним словом,
влюбляясь. Это произошло так естественно, как будто он никогда этого не допускал
. Цветок ее красоты расцвел за ночь, цветок его
страсти - за день. Когда, наконец, она отложила вилку и, опустившись
назад в своем кресле, сложил руки на ее руки и сел перед ним
с дружественным, бессмысленно, довольной улыбкой, а затем, подняв ее
Кубок, запрокинул голову и показал ее белое горло и взглянул
по его краев, при этом он отметил ее пухлую руку без колец, с
мизинец загнут наружу, он почувствовал, что он снова в состоянии здоровья.
Она разгуливала по комнате, сложа руки касаясь инструменты на его
туалетный столик и мелочи на каминной полке. Ее
платье, которое она освободила от петель и фестонов, которые были тогда в
моде, шуршало по ковру, придавая ей роскошный вид.,
ladyish воздух, который, казалось, уступить в цене, чтобы этот визит по месту жительства.
"Везде, везде, немного пыли", - сказала она. "Я вижу больше
чем я должен быть здесь. Я ждал, что ты меня пригласишь.
но, поскольку ты, похоже, не настроен, я приглашаю себя сам ".

Роджер на мгновение замолчал. Затем, покраснев: "Я не собиралась
приглашать тебя; я не хочу тебя".

Нора уставилась на меня. "Не хочешь меня? _Par exemple!_"

"Я хочу, чтобы вы были гостьей, но не как..." - И он запнулся, подбирая нужное
слово.

"Как резидент?" Она весело восприняла это. "Вы выставляете меня за дверь?"

"Нет, я не принимаю тебя ... пока. Мое дорогое дитя, у меня есть на это
причина".

Нора задумалась, все еще улыбаясь. "Я могла бы посчитать это очень жестоким",
сказала она, "если бы у меня не было ангельского терпения. Не будете ли вы так любезны
назвать причину?"

"Не сейчас", - ответил он. "Но не бойтесь, когда это произойдет, этого будет
вполне достаточно!" Но пару дней спустя он поделился этим с миссис
Кейт, которая пришла ближе к вечеру, чтобы поздравить с
его выздоровлением. Она проявила почти сестринскую любезность,
дополненную затяжной ноткой кокетства; но каким-то образом, когда она
разговаривая, он чувствовал себя так, словно она была старой женщиной, а он все еще молодым человеком.
Казалось, что они когда-то должны были быть любовницей
и любовником. "Нора уже говорил вам, - сказал он, - мои желаю вам
просьба держать ее подольше. Я не могу представить тебе лучшего доказательства
моего уважения, потому что факт в том, мой дорогой друг, что я влюблен в нее ".

"Пойдем!" - воскликнула она. "Это интересно".

"Я хочу, чтобы она приняла меня свободно, как приняла бы любого другого мужчину.
Для этого я должен перестать быть во всех личных вопросах ее
опекуном ".

- Она сама должна забыть о своей опеке, если таковая вообще существует
сентиментальность между вами ... По крайней мере, забудь об этом. Позволь мне
говорить откровенно, - продолжила она. На что Роджер слегка нахмурился, поскольку
знал, что ее откровенность была несколько резкой. "Это все очень
хорошо, что ты влюблен в нее. Ты не первый.
Не бойся, у тебя есть шанс. Важно то, что
она должна быть хоть немного влюблена в тебя ".

Он покачал головой с меланхолической скромностью. "Я этого не ожидаю.
Надеюсь, она меня немного любит; но я ничего не говорю ее воображению.
Обстоятельства фатально против этого. Если она влюбится, это будет
быть с мужчиной, настолько непохожим на меня, насколько это возможно. Тем не менее, я надеюсь, что она
сможет безболезненно научиться думать обо мне как о муже. Я надеюсь, - воскликнул он
с мольбой в глазах, - что она увидит в этом определенную грубость
приличия. В конце концов, кто может стать ей таким мужем, как я?
Я не красив, не умен, не образован и не знаменит.
Она могла бы выбрать из дюжины мужчин, которые красивы. Красивые любовники, несомненно
из них получились бы; но, мой друг, это муж,
вот это испытание!" И он ударил себя стиснутой рукой по колену. "Делай
они знают ее, наблюдали ли они за ней, как это делал я? Сколько их
месяцев по сравнению с моими годами, их клятв по сравнению с моими поступками? Миссис Кит!" - и он
схватил ее за руку, как бы призывая в свидетели: "Я обязуюсь сделать
ее счастливой. Я знаю, что вы можете сказать, - что женское счастье
ничего не стоит, если не приложить руку воображения. Что ж, даже как
любовник, возможно, я не безнадежный случай! И потом, признаюсь, прочая
при прочих равных я предпочел бы Нора не должна выходить замуж за бедняка."

Миссис Кейт говорит, на это намекает. "Вы не богатого-то?"

Роджер сложил свой носовой платок и нерешительно промокнул им свое
колено. "Да, я богат, можно сказать, что так.
Я богат! - повторил он с умилением. "Наконец-то я могу это сказать". Он
помолчал мгновение, а затем с нескрываемой иронией добавил: "Я не был
совсем нищим, когда ты отказала мне. С тех пор, в течение последних
шести лет, я копил, щадил и считал. Моя цель
обострила мой ум, и удача тоже была ко мне благосклонна. Я
немного спекулировал, я торговал акциями и провернул то-то и то-то
, и теперь я могу предложить своей жене очень приличное состояние. Оно имеет
все происходило очень тихо; люди этого не знают; но Нора, если она
захочет, покажет им! " Миссис Кит покраснела и задумалась; она была
погружена в запоздалую мысль. "Мне кажется странным разговаривать с тобой
в таком тоне", - продолжал Роджер, воодушевленный таким подведением итогов своей
карьеры. "Ты помнишь то мое письмо от П...?"

"Я не порвала это в гневе", - ответила она. "Я наткнулась на это
на днях".

"Знаете, это было довольно странно, то, что я это написала", - признался Роджер. "Но
в моем внезапном желании зарегистрировать брачный обет мне нужен был друг. Я обратился
тебе как моему лучшему другу ". Миссис Кит признала оказанную честь,
вскинув голову. Неужели она совершила старую ошибку? Очень скоро она
решила, что Норе не следует ее повторять. Ее рукопожатие на прощание с
ее другом было щедрым; казалось, это убедило его, что он может рассчитывать
на нее.

Когда вскоре после этого он появился в ее гостиной, она
не раз намекала ему, как следует разыгрывать его карты. Но он раздражал
ее своей медлительностью; он был наполовину чересчур осмотрителен. Только
вечером он принял участие в игре. Днем он ушел
Нора занималась своими делами и в целом была ни больше, ни меньше
внимательна, чем если бы он был просто впечатлительным незнакомцем. Для
зрителей его теперешние отношения с молодой девушкой были несколько
озадачивающими; хотя миссис Кит, не высказывая двусмысленности, как говорит Гамлет
, излучала сочувственное ожидание. Роджер снова спрашивает
и снова ли Нора догадался о его значении. Он замечал в ней
временами, как ему казалось, некое нервное легкомыслие, которое, казалось, рождалось
из потребности прогнать призрак сентиментальности. И из этого
разумеется, испытывая непреодолимую потребность, он затем попытался проследить родословную. Он
пока еще мало разговаривал с ней и никогда не вмешивался в ее разговоры с
другими; но он преданно наблюдал за ней из-за угла и улавливал ее
слова сквозь гул голосов. Иногда она смотрела на него так, словно
собиралась ему что-то сказать. Что она хотела сказать
ему? Пытаясь угадать, Роджер решил, что она
влюблена. Однако, как он ни искал, ему не удалось найти ее возлюбленного.
Там никого не было; все они одинаково тратили свой шанс впустую;
враг украл марта и был спрятан в самом сердце
цитадель. Он растерянно обратился к миссис Кит.
"Влюбленный, томящийся от любви--это слово," он застонал. "Я прочитал о нем
все дни, проведенные в поэты, но вот он, во плоти. Бедная девушка
хорошо играет свою роль; она крепко заведена; но пружина лопнет
и часы сядут. Черт бы побрал этого человека! Я бы предпочел, чтобы он унес ее
, чем сидеть и смотреть на это ". Он увидел, что у его друга плохие новости.
"Расскажи мне все", - сказал он: "не щади меня".

"Наконец-то ты заметил это", - ответила она. "Я боялась, что ты
хотел бы. Что ж! искать его недалеко. Подумайте об этом; разве вы не догадываетесь?
Мой дорогой мистер Лоуренс, вы небесно просты. Ваш кузен Хьюберт
нет. "

"Хьюберт!" Эхом отозвался Роджер, вытаращив глаза. По его лицу пробежала судорога;
глаза вспыхнули. Наконец он опустил голову. "Дорогой, дорогой", - сказал он:
"Неужели я сделала все это ради Хьюберта?"

"Нет, если я могу что-то поделать!" - резко воскликнула миссис Кит. "Она не может
жениться на тебе, но, на худой конец, она не должна выйти за него замуж!"

Роджер положил руку на ее руку; во-первых сильно, то нежно. "Дорогой
друг, она должна быть счастлива любой ценой. Если она любит Хьюберта, она
я должна выйти за него замуж. Я рассчитаюсь с доходом!"

Миссис Кит сильно стукнула его по костяшкам пальцев своим веером. "Ты
рассчитаешься со скрипкой! Ты сохранишь свои деньги и женишься на
Мисс Норе. Предоставь это мне! Если ты не считаешься со своими правами,
по крайней мере, я уважаю ".

"Права? какие у меня права? Я мог бы оставить ее в покое. Мне не нужно было
привязываться к ней таким убийственным образом. Но Хьюберт
счастливый человек! Знает ли он об этом? Ты должна написать ему. Я не могу!"

Миссис Кит разразилась звонким смехом. "Знаешь это? Ты потрясающий!
Не лучше ли мне телеграфировать?"

Роджер уставился на него и нахмурился. "Значит, он об этом подозревает?"

Миссис Кит закатила глаза. "Пойдем, - сказала она, - мы должны начать с
самого начала. Когда вы говорите о своем кузене, вы открываете пропасть.
В этом нет ничего особенного, это правда; но это пропасть. Ваш кузен
обманщик, ни больше, ни меньше. Позвольте мне; я знаю, что говорю. Он
конечно, знал о ваших планах относительно Норы! Роджер кивнул. "Конечно
знал! Поэтому он воспользовался своим шансом, пока вы были в стороне
. Он не терял времени, и если Нора влюблена в него, он может
сказать вам почему. Он знал, что не может жениться на ней, что он должен
не то чтобы он этого не хотел. Но он занимался с ней любовью, чтобы скоротать время.
К счастью, это скоро прошло. Конечно, мне приходилось быть осторожным; но как только
я увидел, как идут дела, я заговорил, и заговорил по существу.
Хотя он обманщик, он не дурак; это было все, что ему было нужно. Он
придумал свои оправдания, какими бы они ни были! В будущем я буду знать, что
думать о нем ".

Роджер скорбно покачал головой. "Боюсь, это будет не так
просто уладить. Как ты говоришь, Хьюберт - пропасть. Я никогда не озвучивал этого.
Факт остается фактом, что они любят друг друга. Это тяжело, но это
фатально ".

Миссис Кит потеряла терпение. "Не пытайся строить из себя героя; ты сломаешься
", - закричала она. "Ты лучший из мужчин, но, в конце концов, ты
человек. Начнем с того, что Хьюберт не любит ее. Он не любит никого, кроме
себя. Нора должна найти свое счастье там, где его находили такие же хорошие женщины, как
это было раньше, в прочном, разумном браке. Она не может выйти замуж
Хьюберт; он помолвлен с другим человеком. Да, у меня есть факты;
молодая девушка из Нью-Йорка, с которой он встречался несколько
лет, но которая заставляет его выполнять свою сделку. Я желаю ей радости от этого!
Его не стоит жалеть; она не Нора, но она его очень любит
и у нее должны быть деньги. Так что прощай Хьюберт. Что касается тебя,
разруби узел! Сейчас она немного сентиментальна; но одно чувство,
в этом возрасте, ничуть не хуже другого. И, мой дорогой, у девушки есть
совесть, надо надеяться; дай ей шанс проявить ее. Слово
мудрому!"

Получив такое наставление, Роджер решил действовать. На следующий день было воскресенье.
Пока дамы были в церкви, он занял свое место в их
гостиной. Нора вошла одна; миссис Кит придумала предлог для
поднявшись в свою комнату, где она ждала с некоторой торжественностью. "Я
рада вас найти", - сказала Нора. "Мне особенно хотелось
поговорить с вами. Мой испытательный срок еще не закончился? Могу я теперь вернуться?"

"Именно по этому поводу, - ответил он, - я и пришел поговорить с вами.
Испытательный срок был моим. Это продолжалось достаточно долго? Ты меня еще любишь
? Вернись ко мне, вернись как моя жена ".

Пока он говорил, она смотрела на него ясным, непуганым взглядом и,
услышав его последние слова, откровенно рассмеялась. Но как его собственное лицо
она была очень серьезна, постепенный румянец остановил ее смех. "Твоя жена,
Роджер?" мягко спросила она.

"Моя жена. Я предлагаю тебе руку. Дорогая Нора, неужели это так невероятно?"

К его полному пониманию, почему-то ее ухо все еще было закрыто; она
все еще воспринимала это как шутку. "Это единственное условие, при котором мы можем
жить вместе?" спросила она.

"Единственное - для меня!"

Она посмотрела на него, все еще заглядывая ему в глаза своими. Но его
страсть, все еще милосердная, отступила перед ее откровенным сомнением. "Ах, - сказала она
, улыбаясь, - как жаль, что я выросла!"

"Что ж, - сказал он, - раз уж ты выросла, мы должны извлечь из этого максимум пользы.
Подумай об этом, Нора, подумай об этом. Знаешь, я не такой уж старый. Я был
молод, когда мы начинали. Ты так хорошо меня знаешь; ты был бы в безопасности. Это
значительно упростило бы дело; об этом, по крайней мере, стоит подумать ", - продолжил он
, умоляя о большой нежности в этой жалкой минорной тональности. "Я
знаю, это может показаться странным, но я делаю тебе предложение!"

Нора была почти шокирована. В этом странном новом образе любовника
она, казалось, видела в нем затмение друга теперь, когда в беде
своей любви она страстно желала дружбы. Она молчала
некоторое время она была смущена. "Дорогой Роджер, - ответила она, наконец,
- позволь мне любить тебя по-старому. Зачем нам меняться? Ничто
не бывает так хорошо, так безопасно, как это. Я благодарю вас от всего сердца за ваше
предложение. Вы и так дали мне слишком много. Женись на любой женщине, которая тебе
понравится, и я буду ее служанкой ".

У него не хватило духу встретиться с ней взглядом; он сам вершил свою судьбу.
Машинально он взял шляпу и, не говоря ни слова, отвернулся.
Мгновение она смотрела на него в нерешительности, а затем, не желая расставаться с
ним так внезапно, обняла его за шею. "Ты же не думаешь, что
я недобрая? спросила она. "Я сделаю для тебя все на свете" - _ Но
это_ было невысказано, и все же Роджер услышал это. Мечта многих лет была
разбита вдребезги; он чувствовал себя больным; он был нем. "Ты прощаешь меня?" она продолжала.
"О, Роджер, Роджер!" и со странной непоследовательностью любви
она уронила голову ему на плечо. Он обнял ее на мгновение так же
крепко, как обнимал свою надежду, а затем отпустил ее так же внезапно, как
расстался с ней. Прежде чем она успела опомниться, он ушел.

Нора глубоко вздохнула. Все пришло и ушло так быстро, что она
была сбита с толку. Это было то, что, как она слышала, называлось "шансом".
Предположим, она ухватилась бы за это? Она почувствовала своего рода облегчение от
мысли, что поступила мудро. О том, что она была жестока, она никогда
не подозревала. Она наблюдала из окна, как Роджер пересек улицу и
направился вверх по залитому солнцем склону. Мимо него прошли две дамы, друзья, как
заметила Нора; но он не поклонился. Внезапно размышления Норы углубились
и сцена приобрела зловещий характер. Если она и ошибалась, то
ужасно ошибалась. Она едва осмеливалась думать об этом. Она поднялась в
свою комнату, чтобы посоветоваться о привычном уединении. В холле, как
она прошла мимо и обнаружила миссис Кит у ее открытой двери. Эта леди обняла ее
за талию и повела в комнату к свету.
"Кое-что случилось", - сказала она, с любопытством глядя на нее.

"Да, я получила предложение руки и сердца. От Роджера".

"Ну и ну?" миссис Кит была озадачена выражением ее лица.

"Разве это не любезно с его стороны? Подумать только, он должен был считать это необходимым!
Вскоре все было улажено".

"Договорились, дорогая? Как?"

"Почему... почему..." И Нора начала улыбаться тем решительнее, что ее
воображение встревожилось. "Я отказалась".

Миссис Кит отпустила ее жестом, почти трагическим. "Отказалась?
Несчастная девочка!" Слова были наполнены праведным негодованием
настолько необычным для говорившей, что совесть Норы поняла намек.

Она сильно побледнела. "Что я наделала?" умоляюще спросила она.

"Закончила, моя дорогая? Ты совершила слепой, жестокий поступок! Взгляните сюда ". И
Миссис Кит, поспешно порывшись в ящике стола, достала
открытое письмо. "Прочтите это и покайтесь".

Нора взяла письмо; оно было старым и мятым, чернила выцвели. Она
взглянула на дату - ее первый учебный год. Через мгновение она
дочитал до заключительного предложения. "Это будет моя собственная вина, если у меня будет
неидеальная жена". Еще через мгновение тяжелый смысл этого слова пересилил
она; его жизненная искра вспыхнула через несколько лет. Ей
показалось, что она видит склоненную, ошеломленную голову Роджера на улице. Миссис Кит
была напугана своей работой. Нора уронила письмо и застыла
уставившись на него с открытым ртом, бледная как смерть, с застывшим от ужаса выражением на своем бедном юном лице
.




IX.

Нора часто задавался вопросом, в последующие годы, как в тот воскресный день были
работал в себя; как, через шум изумления и горя,
наконец пришло решение, озарение, действие. Она
избавилась от смутной попытки миссис Кит добиться
какой-нибудь компенсационной ласки и, пробираясь наполовину вслепую в свою собственную
комнату, оказалась лицом к лицу со своей бедой. Вот, если когда-либо был
гром среди ясного неба. Раскрытию ее подруги потребовалось время, чтобы разрастись
до полной величины; целый час она сидела, наполовину ошеломленная, казалось,
что оно поднимается до небес и ослепляет ее, как какое-то чудовищное
губительное солнце. Затем, наконец, она разразилась криком и зарыдала. Ее
огромную боль хлынула и фильтруют через ее сердце, и прошли в
содрогаясь от рыданий. Все лицо было ужасно изменены; в
внезапный ужас возник в ее невинное прошлое, и ему казалось,
бросок вперед тень, которая делает будущее пустой темноте. Она
чувствовала себя жестоко обманутой и оскорбленной; чувство причиненной обиды
на время поглотило мысль о причиненной обиде. Она была слишком
слаба для возмущения, но ее переполняла деликатная обида.
Тот Роджер, которого все эти годы она считала таким же простым, как
благотворительность должна была быть такой же двойной, как интерес, должна была сыграть свою
роль и проложить путь, на котором она жила во тьме, на
иллюзии и лжи, все это было невыносимо. И хуже всего
было то, что ее лишили шанса быть по-настоящему преданной. Почему
он никогда не говорил ей, что она носит цепочку? Почему, когда он взял ее,
если бы он не выдвинул свои условия и не заключил сделку? Она бы
выполнила условия сделки в точности; она бы научилась быть
его женой. Долг тогда был бы долгом; чувство было бы
сентиментальность; ее молодость не была бы так бездарно потрачена впустую. Она
раньше отдала бы свое сердце; несомненно, оно бы
научилось биться в достойном и удовлетворенном ритме; но теперь оно
билось в такт более тонкой музыке, мелодии, которая звенела бы в ее ушах
навсегда. Однако размышления о том, что могла натворить ее совесть,
привели ее к размышлениям о том, что она все еще может натворить. Пока она поворачивалась
превозмогая боль и гневно задавая себе этот вопрос, миссис Кит постучала в дверь.
Нора подошла к туалетному столику, чтобы стереть следы своего
слезы; и пока она стояла там, она видела в ее туалетном столике
ее последнее письмо от ее двоюродного брата. Он дал ей помощь, она была
смутно нащупывая. К тому времени она пересекла комнату и открыла
дверь она приветствовала и благословила эту помощь; и пока она
серьезно покачала головой в ответ тихо срочно Миссис Кит,
"Нора, дорогая, разве ты не позволишь мне прийти к тебе?" она страстно сделала
это ее собственные. "Я бы предпочла побыть одна", - сказала она. "Я вам очень
благодарна".

Было уже больше шести часов; миссис Кит была одета по-вечернему. IT
у нее вошло в привычку по воскресеньям ужинать со свекровью.
Поэтому Нора знала, что, если ее компаньонка примет этот подарок
увольнение, она останется одна на несколько часов.

"Могу я что-нибудь для вас сделать?" - успокаивающе спросила миссис Кит.

"Совсем ничего, спасибо. Вы очень добры".

Миссис Кит посмотрела на нее, задаваясь вопросом, была ли это ирония
горького горя; но определенное холодное спокойствие на лице молодой девушки,
перекрывавшее ее волнение, казалось, указывало на то, что она приняла мудрое решение
решительность. И в самом деле, теперь Нора величественно парила на крыльях
целеустремленно и рассматривала оскорбление миссис Кит как преуменьшенный факт. Миссис
Кит взяла ее за руки. "Напиши ему строчку, моя дорогая", - мягко попросила она.

Нора кивнула. "Да, я напишу ему строчку".

"А когда я вернусь, все будет кончено?"

"Да, все кончено".

"Да благословит тебя Бог, моя дорогая". И на этой духовной приятности два
женщины поцеловались и разошлись. Нора вернулась к своему туалетному делу и
читать письмо своей кузины. Его ясное дружелюбие, казалось, звучало
отчетливо среди этой ужасающей тишины знакомой гармонии. "Хотел бы я, чтобы
ты знал, что такое день дружелюбия или день свободы, бедняга
кто твой естественный защитник ". Это действительно был голос природы,
предопределенной нежности; если бы ее кузен был там, Нора бы
бросилась в его объятия. Она села за письменный стол,
подперев лоб руками, с легкой головой от своей страстной цели,
заставляя себя подумать. Свободы на один день пришла, в конце концов; в
свобода жизни столкнулся с ней. Ибо, как вы уже догадались,
немедленное ретроцессия и уход властно предписано
сами. Пока этого не произошло, не могло быть ничего, кроме
более серьезная проблема. На старых условиях прояснения быть не могло; она
могла снова говорить с Роджером только совершенно независимо. Она должна
отказаться от этих удушающих щедрот, которые должны были подкупить
ее на службу, в которой она так прискорбно провалилась. Ее неудача
теперь у нее не было побуждения сомневаться, а у ее решения не было энергии для
пересмотра. Я плохо рассказал бы свою историю, если бы эти вещи казались лишенными
логики. Вина лежит глубже и от Больше назад, чем ее
слова утром отрицания. Роджер и она разделила его между ними;
был тяжким бременем для обоих.

Она написала свою "реплику", как и обещала миссис Кит, быстро,
не подчищая; затем написала еще одну для миссис Кит, сложила и
направила их и положила на ее туалетный столик. Она вспомнила
теперь отчетливо, что слышала о воскресном вечернем поезде до Нью
Йорка. Она поспешила вниз по лестнице, нашла в газете объявление "Железная дорога
" и узнала, что поезд отправляется в восемь; удовлетворенная
и собой тоже, тем, что на побережье нет слуг и что она
может уехать без вопросов. Она радостно попрощалась со своим
позаимствованным имуществом, незаработанной зарплатой, неэффективными приманками. Она
сменила платье, в котором ходила в церковь, на старое черное шелковое,
положила несколько предметов первой необходимости в маленькую
дорожную сумку и вынула из кошелька все, кроме нескольких долларов.
Затем, в шляпке, шали, с вуалью, с сумочкой в руке, она вышла
на улицу. Она начнет так, как должна была начать;
она отправилась на станцию, экономно, пешком. К счастью, это было недалеко
она добралась до него сквозь зимнюю тьму, запыхавшись,
но в безопасности. Казалось, она чувствовала, что вокруг нее, пока она шла, старый
Богемность ее детства; она снова принадлежала своему отцу
Дочь. Она купила билет и нашла место в поезде
без приключений; на самом деле, ей было немного стыдно за то, что это великое
дело далось ей так легко. Но по мере того как поезд с грохотом
ужасно в течение долгих часов бодрствования в ночное время, трудности
пришел густо; лишь гнет ее сознательной цели, в
Увеличение остроты зрения в моменты Роджер бедствия, в смутном страхе перед
великое неизвестное, на который она спешила. Но она не могла поступить иначе
- никак иначе; этим припевом она усыпляла свои сомнения. Это было
странно, как по прошествии ночи ее сердце, казалось, билось все тише.
со временем, пока поезд с грохотом раскачивался, ее жалость к Роджеру
возросла. Было бы огромным облегчением иметь возможность ненавидеть
его. Ее неизменной привязанности, вынужден вернуться на сердце, распухли
и раздражала есть Тс сожалением. Но если она не могла ненавидеть Роджера,
она могла, по крайней мере, ругать себя. Каждое обстоятельство последних шести
лет, в этом новом свете, казалось, приобрело живое значение,
значение, которое превращало в своего рода преступление ее собственную неосведомленность.
Она продолжала думать об искуплении и решила, что напишет
Мисс Мюррей, своей бывшей школьной учительнице, и попросит ее приехать
и научить маленьких девочек играть гаммы. Она держала письмо своей кузины,
зажатое в руке; но даже когда она не думала о Роджере, она
не всегда думала о Фентоне. Она могла сказать Хьюберту Лоуренсу
теперь, когда она была такой бедной и лишенной друзей, о какой он когда-либо мечтал, он
мог видеть ее.

Под утро она заснула от усталости. Она была разбудил
великое смятение и остановки поезда, на котором приехал. Она
с ужасом обнаружила, что, поскольку было всего семь часов, у нее оставалось два или
три часа в запасе. Джордж вряд ли будет на своем рабочем месте
раньше десяти, и интервал казался огромным. Сумерки
зимнего утра все еще сгущались и усугубляли ее беспокойство. Но
она последовала за своими спутниками и остановилась на улице. Полдюжины
наемные рабочие напали на нее; какой-то шутливый джентльмен, закуривая сигару, спросил
ее, не поедет ли она с ним в экипаже.

Она выбралась из суеты и поспешила по улице,
молясь, чтобы ее не заметили. Она сурово сказала себе, что теперь ее
трудности начались и должны смело встретил; но когда она стояла у
на углу улицы, под погашенной лампе, слушая
зарождающийся гул города, она чувствовала себя очень непродуманная гибели
сердце. Голландский бакалейщик, стоявший позади нее, начинал открывать свою лавку;
рядом с ней стояла бочка для золы, и пока она медлила, пожилая женщина
с грязной сумкой за спиной подошла и ткнула в нее палкой;
полицейский, закутанный в одеяло, прошел, развалившись, прямо по
тротуар и окинул ее стройную фигуру своим жестким официальным взглядом.
Какой отвратительный, грязный мир! Она боялась делать что-либо, кроме как идти
и идти. К счастью, в Нью-Йорке, в верхнем регионе,
невозможно сбиться с пути; и она знала, что, держась ниже
и правее, она доберется до назначенного ей убежища. Улицы
выглядели убого и имели дурную репутацию; дома казались убогими и зловещими.
Когда, чтобы заполнить время, она останавливалась перед витриной какого-нибудь маленького
магазинчика, предметы внутри, в своем уродстве, казалось, насмехались над ней
неестественной утонченностью. Она должна отказаться от этого. Наконец она начала
чувствую себя слабым и голодным, потому что она постилась, так как накануне утром.
Она отважилась зайти в заведение, на синей табличке в витрине которого золочеными буквами было написано
"Женское кафе", и оправдала свое название.
название выставки черствых пирогов и засиженных мухами гирлянд из
папиросной бумаги. По ее просьбе, скромно предпочитаемой, на чашечку чая,
ее внимательно и снисходительно обслуживала полуодетая молодая
женщина с растрепанными волосами и мутными глазами. Чай был невкусным, но Нора
проглотила его, чтобы не усложнять ситуацию. Молодая женщина
подошла и села за свой столик, взяла в руки свою дорожную сумку и задала
ряд простых вопросов; среди прочих, не хочет ли она подняться
и прилечь. "Я думаю, это доллар", - сказала эта особа, чтобы
завершить свои достижения, намекая на чашку чая. Нора пришла
после этого на площадь, в которой была ограда с деревьями,
замерзший фонтан, быстро оттаивающий, и скамейки. Она вошла и села
на одну из скамеек. Несколько других были заняты оборванными
мужчинами, угрюмыми от поста, с руками, глубоко засунутыми в
карманы, болтающими ногами, чтобы согреться. Она чувствовала слабое общение
в их мрачной праздности; но тот факт, что все они были мужчинами, а она
единственной женщиной, казалось, приоткрывал более глубокие глубины ее одиночества.
Наконец, когда пробило девять часов, она добралась до Десятой авеню
и по адресу Джорджа. Это был район складов и
склады пиломатериалов, оптовая торговля товарами, о которых она никогда не слышала
, и множество тележек, выстроившихся вдоль тротуара. Она
нашла большую на вид дешевую черно-белую вывеску: "Фрэнкс и
Фентон". Под ним был переулок, а в конце этого переулка находился
небольшой офис, который, казалось, сообщался с пристройкой
участка в задней части. Офис был открыт; маленький оборванный мальчик
подметание метлой. От него она узнала, что ни Фрэнкс
, ни Фентон не приехали, но что, если она хочет, она может войти и
подождать. Она села в угол, дрожа от догадок, и
просмотрел комнату, пытаясь мост над этой тупой интервал с
осязаемая память о ее двоюродный брат. Но стол, плита, железный
сейф, стулья, грязные стены в чернильных пятнах были такими же пустыми и
безличными, как множество столбцов цифр. Когда, наконец, дверь
открылась и появился мужчина, это был не Фентон, но, предположительно,
Фрэнкс. Мистер Фрэнкс был маленьким, худощавым человечком с белесым лицом,
слабыми голубыми глазами и тонкими желтыми бакенбардами, страдавшим, по-видимому,
каким-то нервным заболеванием. Он кивал, он спотыкался, он дергал руками и
ногами с жалкой комичностью. У него был огромный выпуклый
лоб, такой лоб, который сделал бы честь Гете или
Ньютону; но бедный мистер Фрэнкс, должно быть, был в лучшем случае человеком скрытого
гения. Внешне он был очень безмозглым человеком. Он сообщил
Нора, узнав о ее поручении, что его напарница ("компаньонка", как он ее называл
) уехала в Уильямсбург по делам и не вернется до
полдень; между тем, мог ли он что-нибудь сделать? Сердце Норы упало при виде
этого видения утешения, которое все еще откладывалось; но она поблагодарила мистера Фрэнкса
и попросила разрешения посидеть в своем уголке и подождать. Ее присутствие казалось
чтобы удвоить его волнение; она оставалась в течение часа, с болезненным
восхищением наблюдая за его неестественными пожатиями плеч и судорогами, когда он был занят
своим столом. Муза счетов, за бедный Мистер Фрэнкс, был, в
факт, не привычно молодая женщина, трижды прекрасна с бедой,
сидишь так здраво в его локоть. Нора спрашивает, как Джордж пришел
на выбор, так глупо адъюнктом; потом она догадалась, что это была его
хотите капитала, что было обнаружено тайное сродство с Н
Франки хотят мозгов. Беспощадная интенсивность порожденной мысли
ее волнение предположил, что там было что-то нечестное в
связи. Время от времени Мистер Фрэнкс обернулся в его
стул и устремила торжественно с его бледный взгляд, как будто бы предложить
ей честь рассказывая ему свою историю, и на ее неспособность
сама воспользоваться им, снова повернулся к своей книге с небольшим стоном
травмы и продления его гротескные агитации. Когда утро подходило к концу
, пришли разные джентльмены, обозначенные как "вечеринки"
и потребовали Фентона таким тоном, чтобы как можно меньше
отчет о мистере Фрэнксе. Некоторые из них немного посидели на наклоненных стульях,
грызя зубочистки, поглаживая бороды и слушая с
наполовину скучающей усмешкой то, что казалось чрезвычайно конфиденциальным
изложение ошибок мистера Фрэнкса. Один из них, уходя,
подмигнул Норе, как бы давая понять, что положение дел между
двумя сотрудниками фирмы было настолько банальной шуткой, что даже симпатичной
молодой женщине это могло бы понравиться. Наконец, когда они снова остались одни
на полчаса, мистер Фрэнкс хлопнул огромной кожаной дверью.
он закрыл свою бухгалтерскую книгу и с минуту сидел, уткнувшись головой в
руки. Затем он внезапно поднялся и встал перед молодой девушкой. "Мистер
Вы говорите, Фентон ваш кузен, мисс? Что ж, тогда позвольте мне сказать вам
что ваш кузен мошенник! Я могу доказать вам это по этим книгам!
Это хорошие книги! Где мои деньги, тридцать тысяч долларов, которые
Я вложил в этот чертов мошеннический бизнес? Что я могу показать
за это? Я был одурачен, - как будто я не был достаточно глуп,
уже." Слезы стояли в его глазах, он выбит с
горечь его злобы; а затем, нахлобучив шляпу на голову и
не дав изумленной Норе времени ответить, он выскочил за дверь
и направился вверх по аллее. Нора видела его из окна, глядя вверх и
вниз по улице. Внезапно, пока он стоял, а она смотрела,
подошел Джордж. Ярость мистера Фрэнкса, казалось, внезапно испарилась; он
пожал руку своей спутнице и кивнул в сторону офиса, поскольку
если рассказать о том, что Нора была там; в то время как, к ее удивлению, Джордж
после этого, не глядя в сторону окна, вернулся в
улица. Через несколько минут, однако, он вновь появился в одиночестве, и в
еще мгновение он стоял перед ней. "Хорошо!" он воскликнул: "Вот ты,
потом!"

"Джордж, - сказала она, - я поймала тебя на слове".

"Мое слово? О да!" - храбро воскликнула Джордж.

Она увидела, что он изменился, и не к лучшему. Он выглядел
старше, был лучше одет и более состоятельным; но когда Нора посмотрела
на него, она почувствовала, что потребовала слишком многого от своего воображения. Он
оглядел ее с головы до ног и через мгновение заметил ее простое
платье и бледное лицо. "Что, черт возьми, случилось?" он спросил,
закрыв дверь ударом ноги.

Нора колебалась, чувствуя, что вместе со словами могут хлынуть слезы.

"Ты больна, - сказал он, - или тебе будет плохо".

Эта ужасная мысль помогла ей восстановить самообладание. "У меня есть
слева мистер Лоуренс", - сказала она.

"Так я и вижу!" - сказал Джордж, колеблясь между удовольствием и неодобрением.
Когда за несколько минут до этого его партнер сказал ему, что в офисе находится молодая
леди, называющая себя его кузиной, он
сразу же насторожился. Дело было деликатное, так
, что вместо того, чтобы немедленно наступал, он отступил за
обитая зеленым сукном дверь в двадцати ярдах от нее "кое-что взяла" и оживленно
размышляла. Она поймала его на слове; он знал это еще до того, как она
сказала ему. Но будь проклято его слово, если до этого дошло! Это было
задумано не как приглашение отдать себя под его опеку, а как
своего рода спекулятивный "щуп". Фентон, однако, испытывал врожденную симпатию
к позитивным мерам; и, более того, он чувствовал инстинктивное желание заглянуть
в неспокойные воды Норы. "В чем теперь дело?" спросил он. "
Вы ссорились?"

"Не называй это ссорой, Джордж! Он такой же добрый, он добрее, чем
никогда", - воскликнула Нора. "Но что ты думаешь? Он попросил меня выйти за
него замуж".

"Эх, моя дорогая, я же говорила тебе, что он согласится".

"Я тебе не поверила. Я должен был поверить тебе. Но дело не
только в этом. Дело в том, что много лет назад он усыновил меня с этой целью. Он
воспитал меня с этой целью. Он сделал все для меня на
этом условии. Я должна была заплатить свой долг и стать его женой. Я никогда
не мечтала об этом. И теперь, наконец, когда я выросла, и он предъявляет свои
претензии, я не могу, я не могу!"

"Ты не можешь, да? Значит, ты бросила его!"

"Конечно, я ушла от него. Это было единственное, что можно было сделать. Это было
давать и брать. Я не могу дать то, что он хочет, и я не могу вернуть
то, что я получил. Но я могу отказаться брать больше ".

Фентон сел на край своего стола, болтая ногой. Он скрестил
руки на груди и весело засвистел, глядя на Нору просветлевшими
глазами. "Я понимаю, я понимаю", - сказал он.

Рассказанная история сделала ее румянец еще ярче и добавила красоты. "Итак,
я здесь", - продолжила она. "Я знаю, что я ужасно одинок, что я
бездомный и беспомощный. Но жить так, как я жил
, - это рай. Я был доволен все эти дни, потому что думал, что смогу
удовлетвори его. Но мы никогда не понимали друг друга. Он подарил мне
неизмеримое счастье; я это знаю; и он знает, что я это знаю;
ты думаешь, он не знает, Джордж? " - воскликнула она, нетерпеливая даже в своей
сдержанности. "Я бы стала ему сестрой, другом. Но я не
ожидаю, что ты все это поймешь. Достаточно того, что я удовлетворена.
Я убежден, что" бедная девочка повторила яростно. "У меня нет
иллюзий по поводу ее сейчас, ты можешь доверять мне, Джордж. Я хочу заработать на жизнь
собственной жизни. Я могу научить, я хороший музыкант; я хочу прежде всего
вещи к работе. Я буду искать какую-нибудь работу без задержек. Все
на этот раз я, возможно, писал мисс Мюррей. Но я был болен
от нетерпения увидеть вас. Прийти к вам было единственным, что я
мог сделать; но я не буду беспокоить вас долго ".

Фентон, казалось, лишь наполовину уловил смысл этого страстного
заявления, поскольку простое восхищение ее изысканной чистотой намерений
быстро брало верх над его осторожностью. Он громко хлопнул себя по колену
. "Нора, - сказал он, - ты замечательная молодая леди!"

На мгновение она замолчала и задумалась. "Ради Бога", - она
наконец, "не сказать, чтобы заставить меня чувствовать, что я сделал это
все слишком легко, слишком гордо и безрассудно! На самом деле, я кто угодно,
только не храбрый. Я полон сомнений и страхов ".

"Вы необычайно красивы, это уж точно!" - сказал Фентон. "Я
предпочел бы жениться на вас, чем потерять. Бедный мистер Лоуренс!" Нора
молча отвернулась и подошла к окну, которое на мгновение выросло перед ее
глазами как "мерцающий квадрат" поэта. "Я
думал, ты так любила его!" - резко добавил он. Нора с
усилием повернулась и покраснела. "Если бы он пришел к вам сейчас, - продолжал он,
- и встал на колени, и просил, и умолял, и бушевал, и все такое
типа того, ты бы все равно отказала ему?

Она закрыла лицо руками. "О Джордж, Джордж!" - воскликнула она.

"Он, конечно, последует за тобой. Он не отпустит тебя так легко ".

"Возможно; но я торжественно умолял его позволить мне идти своей дорогой.
Роджер не из тех, кто бушует. Во всяком случае, я откажусь
видеть его сейчас. Через год я подумаю об этом. Его самым большим желанием будет
, конечно, чтобы я не страдала. Я не буду страдать ".

- Клянусь Юпитером, нет, если я могу что-то с этим поделать! - с жаром воскликнул Фентон. Нора
ответила слабой, серьезной улыбкой и стояла, глядя на него в упор.
умоляющее молчание. Он покраснел под ее взглядом от напора
своих мыслей. Они сводились главным образом к повторяющемуся
вопросу: "Что из этого можно сделать?" Пока он ждал
вдохновения, он нашел убежище в недорогом блюде
галантности. "Кстати, ты, должно быть, проголодался".

"Нет, я не голодна, - сказала Нора, - но я устала. Ты должен найти мне
жилье в какой-нибудь тихой гостинице".

"О, ты будешь вести себя достаточно тихо", - ответил он; но он настоял на том, что
если она тем временем не поужинает, он заставит ее заболеть
его руки. Они вышли из офиса, и он нанял наемного такси, которое
отвезло их в район верхнего Бродвея, где они вскоре
обосновались в хорошо оборудованном ресторане. Однако они сделали, нет
очень сытно поесть. Голод Нора утра скончался в
лихорадки, и сам Фентон был, как бы он выразился, от его
кормить. У Норы начала болеть голова; она сняла шляпку и
села лицом к нему за их маленький столик, устало прислонившись к
стене, опустив тарелку, скрестив руки на груди, с блестящими расширенными глазами
размышляя о неопределенном будущем. Он едва заметил, насколько она стала красивее
; но даже больше, чем ее привлекательность, он был поражен ее
высоким духом. Он принадлежал к тому порядку вещей, в котором он не чувствовал
комиссия балуюсь, но в существо другого рода, он был свободен
полюбоваться на такую роскошь совести. В мужчину или женщину способности
затем и существует, чтобы акт был, чего он больше всего пришлись по вкусу. Нора не
дрогнула и заколебалась; она выбрала, и вот она сидела. Это был
раздражение к нему, чтобы почувствовать, что он не был за человек, для которого
такая девушка сожгла бы свои корабли; ибо, когда он искоса взглянул в ее
прекрасные отсутствующие глаза, он более чем заподозрил, что в ее отказе от своего друга была
как положительная, так и отрицательная сторона.
У бедного Роджера был более счастливый двойник. Именно любовь, а не
безразличие, стала причиной ее приключения. Фентон, как
мы уже упоминали, был из тех, кто, когда ему было удобно, мог ездить верхом
в грубой обуви на свой манер. "Ты рассказала мне половину своей истории", - сказал он,
"но твои глаза говорят остальное. Ты не будешь женой Роджера, но ты
не умрешь старой девой".

Нора покраснела, но ответила просто: "Пожалуйста, не говори так".

"Моя дорогая девочка, - сказал он, - я свято уважаю твои секреты". Но,
по правде говоря, он уважал их лишь наполовину. Перемешивают, как он был от нее
красота и чувство женского appealingness, которые могут быть
вдохновляющим мотивом для очень потрепанный парень, он был остро
в ужасе чувствуя, что ее нежность проходя мимо него, едва
трогать его подолом своей одежды. У нее все получалось очень хорошо
, но она использовала его, своего жесткого, вульгарного кузена, как
бессмысленную ступеньку. Эти размышления ускорили его
оценил ее очарование, но воспользовался его деликатностью. Когда
они поднялись, чтобы уйти, Нора, которая, несмотря на свой отсутствующий взгляд, внимательно наблюдала за
ним, почувствовала, что родство превратилось в простое имя. Джордж
был для нее, более зрелой, болезненным разочарованием. Его лицо с
момента их встречи предупреждало ее лишиться
доверия. Изменилась ли она или он после того пылкого юношеского
расставания шестнадцать месяцев назад? Она за это время была
облагорожена жизнью; он был вульгаризирован. Она повидала мир; она
она знала лучшие вещи и лучших мужчин; она знала Хьюберта, и
больше, чем когда-либо, она знала Роджера. Но, натягивая перчатки
, она с ужасом подумала, что горе сделало ее привередливой.
Она хотела бы быть грубой и небрежной, она пожелала, чтобы она могла
съели сытный ужин, что может ей понравиться взяв руку Джорджа. И
чем медленнее тек поток ее уверенности, тем мягче звучали
ее слова. "Теперь, дорогой Джордж", - сказала она, с отчаянной попытке за
жизнерадостной улыбки, "дайте мне знать, где ты хочешь возьми меня".

"Клянусь душой, Нора, - сказал он с жесткой усмешкой, - я чувствую себя так, словно у меня есть
драгоценный камень, который я должен завернуть в мягкую вату. Главное - найти его достаточно мягким
". Самого Джорджа, возможно, она бы стерпела; но у нее был
растущий ужас перед его друзьями. Среди них, вероятно, были женщины
, соотечественницы "вечеринок", которые пришли поболтать с мистером Фрэнксом.
Она молилась, чтобы он не пригласил ее в компанию. "Видишь ли, я хочу сделать
красивую вещь", - продолжал он. "Я хочу обращаться с тобой, ей-богу, как
обращался бы с королевой! Я не могу засунуть тебя одну в отель, и
Я не могу жить с тобой в одном номере, не так ли?"

"Я не в том положении, чтобы быть привередливой", - сказала Нора. "Я не буду
возражать против поездки одна".

"Нет, нет!" - воскликнул он, взмахнув рукой. "Я сделаю для тебя
то, что сделал бы для собственной сестры. Я не утонченный джентльмен, но я
знаю, что прилично. Я живу в доме леди, которая сдает
комнаты, - очень милой маленькой женщины; мы с ней большие подруги; Я
уверена, она вам понравится. Она обеспечит тебе домашний уют и
все такое прочее ".

Сердце Норы упало, но она согласилась. Они снова сели в свой экипаж,
и небольшая поездка привела их к дому из коричневого камня
представитель третьего сословия, если можно так выразиться, расположился в дешевом
и тесном ряду. Через несколько минут, в маленькой безвкусной гостиной,
Нору представили хозяйке Джорджа, милой маленькой женщине по имени миссис
Пол. Она показалась Норе достаточно милой, чтобы успокоить Нору. Она была
молодой и белокурой, пухленькой и миловидной; у нее было очень много локонов.
Возможно, она была чересчур любвеобильной при коротком знакомстве; но,
в конце концов, подумала Нора, кто она такая теперь, чтобы жаловаться на это? Когда
две женщины поднялись по лестнице, Фентон надел шляпу, - он мог
никогда не медитировать без него (он писал, что последнее письмо к норе
с его бобер отдыхает на переносице), - и медленно развивающийся
вверх и вниз по узким запись, жуя конец сигары, с его
руки в карманы и опустив глаза. Через десять минут миссис
Пол снова появилась. "Ну, сэр, - воскликнула она, - что все это значит?"

"Это означает деньги, если вы не будете так громко кричать", - ответил он. "Проходите
сюда". Они прошли в гостиную и оставались там пару
часов с закрытыми дверями. Наконец Фентон вышел и покинул комнату.
Дом. Он шел по улице, тихонько напевая себе под нос. Опустились сумерки
; он остановился под зажженным фонарем на углу, посмотрел
вверх и вниз на мгновение, а затем испустил глубокий, почти меланхоличный
вздох. Успокоив таким образом свою совесть, он приступил к делу.
Он взглянул на часы: было пять часов. Пустой рубить катаной
путем; он назвал его и залез внутрь, дыхание девиз великих духов,
"Черт счет!" Его дело вел его посетить последовательно
некоторые из лучших мест. Вас понял, - возразил он, немедленно начиная
в погоне за Норой сел бы на первый поезд из Бостона и
теперь был бы в городе больше часа. Фентон мог бы,
конечно, действовать только по вероятности, но в соответствии с этим, Роджер
был найден в одном из заведений я уже упоминал.
Фентон знал свой Нью-Йорк, и, исходя из того, что он знал о Роджере, он
считал, что тот находится в "самом тихом" из них. Здесь, на самом деле, он
обнаружил, что его имя недавно зарегистрировано. Он даст ему время, однако;
ему самому потребуется время. Он ненадолго вытянул свои длинные ноги на одном из
диванов в холле. Наконец появился Роджер, прогуливаясь
он мрачно шел по коридору, опустив глаза в пол. На мгновение
Фентон едва узнал его. Он был бледен и серьезен;
горе уже сделало его изможденным. Фентон заметил, что, когда он
проходил мимо, люди пялились на него. Он медленно направился к выходу на улицу;
после чего Фентон, опасаясь, что он может потерять его, следовали за ним и стоял
на мгновение у него за спиной. Роджер вдруг повернулся, как бы от
инстинкт близость другого, и оба сталкиваются друг с другом.
Эти тупые глаза Роджера на этот раз были красноречивы. Они светились, как
живые угли.




X.

Добрая леди, которой доставляла удовольствие роль свекрови миссис
Кит, провела в то особенное воскресенье исключительно скучный вечер.
Вдова ее сына была подавлена и озабочена и рано ушла
. Первый вопрос миссис Кит, вернувшись домой, был о том,
выходила ли Нора из своей комнаты. Узнав, что она покинула
дом одна, после наступления темноты, миссис Кит направилась, движимая смутными
догадками, в пустую комнату, где, конечно, она быстро уложила
ее руки на тех двух завещательных записках, на которые был сделан намек
сделано. Через мгновение она прочитала письмо, адресованное самой себе.
Как бы она ни была взволнована, она все же не смогла подавить порыв
интеллигентных аплодисментов. "Ах, как характер разыгрывает карты!"
размышляла она. "Как выводят из себя саму хорошую девочку ошибки!" Если Роджер страстно желал
Нору сегодня, кто мог измерить тоску по ней завтра? Однако он мог
наслаждаться, не дожидаясь завтрашнего дня, этим утонченным
желанием. Несмотря на поздний час, миссис Кит отправилась к нему домой,
вооружившись другим письмом, посчитав это в такой момент более
благоразумным поступком, чем посылать за ним. Письмо, которое обнаружил Роджер, было
короткая, но содержательная. "Дорогой Роджер, - гласило оно, - сегодня днем я узнала
секрет всех этих лет: слишком поздно для нашего счастья. Я
был странно слеп; ты был слишком терпелив, великодушен там, где
тебе следовало быть строго справедливым. Я никогда не мечтал о том, что принесет этот день
. Теперь я должен покинуть вас; я больше ничего не могу сделать. Сейчас
нет времени благодарить вас за то, чем вы были для меня, но я буду жить,
чтобы сделать это еще. Дорогой Роджер, женись и пошли мне своих детей, чтобы они
учили. Я буду жить, преподавая. У меня есть семья, ты знаешь; я хожу в
Нью-Йорк сегодня вечером. Я пишу это на коленях, умоляя вас быть
счастливыми. В один прекрасный день, когда я снова научусь быть собой, мы
станем лучшими друзьями, чем когда-либо. Я вас прошу, я вас прошу, не
следуй за мной".

Миссис Кит долго сидел с ее хозяином. Впервые за все время своего
знакомства с ним она увидела Роджера жестоким, - жестоким от ужаса и
самобичевания и напрасных проклятий. "Поверьте ей на слово", - сказала она;
"не следуй за ней. Позволь ей немного побороться с миром, и она
все равно получит тебя ".

Эта философия показалась Роджеру наполовину слишком стоической; сидеть дома
и позволить Норе сразиться со всем миром было больше, чем он мог
взять на себя. "Хочет она меня или нет, - сказал он, - я должен вернуть
ее. Я несу моральную ответственность за нее. Боже милостивый! подумай о ней
на плаву в этом ужасном городе с этим негодяем, сводным кузеном - ее
"семьей", как она его называет! - в качестве лоцмана!" Он, конечно, сел на первый
поезд до Нью-Йорка. Как действовать дальше, где искать, было трудным
вопросом; но медлить и колебаться было мучительно. Пока он
шел, его преследовали ужасные видения того, что могло с ней случиться;
ему казалось, что он никогда раньше не любил ее.

Фентон, каким он его узнал, представлял собой приятное зрелище, несмотря на
его ненавистную личность. Он был лучше, чем неопределенность. "У вас есть
новости для меня!" - Воскликнул Роджер. "Где она?"

Фентон на досуге огляделся, с удовлетворением чувствуя, что теперь
у него на руках карты. "Осторожно", - сказал он. "Не лучше ли нам удалиться?"
После чего Роджер, с мрачной преданностью схватив его за руку, повел в свою
собственную квартиру. "Я, пожалуй, попал в точку", - продолжал Джордж. "Я не тот
дурак, каким ты когда-то пытался выставить меня".

"Где она, скажи мне это!" Повторил Роджер.

"Позвольте мне, дорогой сэр", - сказал Фентон, устраиваясь в просторном
удобном кресле. "Если я пришел сюда, чтобы оказать вам услугу, вы должны позволить мне идти своим
собственным путем. Вы же не думаете, что я поспешил встретиться с вами ради
удовольствия от происходящего. В первую очередь, я обязан моей кузине
сказать, что я приехал без ее ведома ".

"Если вы хотите только помучить меня, - ответил Роджер, - скажите об этом прямо.
С ней все в порядке? она в безопасности?"

"В безопасности? самое безопасное существо в городе, сэр! Восхитительный дом,
материнская забота!"

Роджеру стало интересно, не издевается ли Фентон над его
неприятности; он похолодел при мысли о материнской заботе, которую ему
обеспечивали. Но он уговаривал себя ничего не терять из-за высокомерия.
"Я чрезвычайно благодарен вам за вашу доброту. Ничего не остается, кроме того, что я
должен ее увидеть ".

"Действительно, ничего! Вы очень внимательны. Вы знаете, что она
особенно возражает против встречи с вами ".

"Возможно! Но это пусть скажет она. Я требую права услышать
отказ из ее собственных уст ".

Фентон посмотрел на него с наглой пародией на сострадание. "
Тебе не кажется, что у тебя было достаточно отказов? Ты должен наслаждаться ими!"

Роджер отвернулся с проклятием, но продолжал сдерживать свое нетерпение.
"Мистер Фентон, - сказал он, - я
знаю, ты пришел сюда не для того, чтобы тратить слова, а я не для того, чтобы терять самообладание. Ты видишь перед собой
отчаявшегося человека. Приди, используй меня по максимуму! Я хочу, я
в восторге, чтобы меня обобрали! Ты поможешь мне, но не просто так.
Назови свои условия ".

Фентон вздрогнул, но протестовать не стал; он лишь позволил себе
роскошь немного покрасоваться. "Ну, видите ли, - ответил он, - моя
помощь кое-чего стоит. Позвольте мне объяснить, насколько. Вы будете
никогда не угадывай! Я знаю твою историю; Нора рассказала мне
все, -абсолютно все! Мы отлично поговорили. Позволь мне дать тебе
небольшой намек на мою историю - и извини за эгоизм! Ты сделал ей предложение;
она отказала тебе. Ты предложил ей деньги, роскошь, положение в обществе. Она
знала тебя, ты ей очень нравился, и все же она наотрез отказала тебе! Теперь
подумай об этом."

Роджеру было что-то отвратительное в том, что его противник
осквернял эти священные тайны; он запротестовал. "Я поразмыслил,
вполне достаточно. Ты ничего не можешь мне сказать. Ее привязанность", - добавил он
натянуто, чтобы положить конец он, "были заранее заняты."

"Вот именно! Ты видишь, как это все усложняет. Бедная, дорогая малышка
Нора!" И Фентон подкрутил усы. "Представьте, если вы
можете, что чувствует мужчина, находящийся в таком положении, как я, по отношению к женщине, - к
женщине! Если он отвечает взаимностью, это любовь, это страсть, это то, чего вы
хотите, но это достаточно распространенное явление! Но когда он не отплачивает ей тем же,
когда он не может, бедняга, это... это... честное слово, - воскликнул Фентон,
хлопнув себя по колену, - это рыцарство!"

В течение нескольких мгновений Роджер не мог оценить замечательный смысл
этих наблюдений; затем, внезапно, его осенило. "Должен ли я
понимаете ли вы, - спросил он голосом, мягким от удивления,
- что вы тот самый человек?

Фентон выпрямился в кресле. "Вы попали в точку, сэр. Я
этот человек, - счастливым, несчастным человеком. Г-н, сэр, это не мое
виноват!"

Роджер стоял и смотрел; Фентон почувствовал, как его глаза, пронизывающие его к
ядро. "Извините меня, - сказал наконец Роджер, - если я предложу вам предоставить мне
какие-нибудь незначительные доказательства в поддержку этого экстраординарного заявления!"

"Доказательства? разве здесь недостаточно доказательств? Когда молодая девушка
бросает дом, и друзей, и состояние, и-и репутацию, и бросается
выйти в мир, чтобы броситься в объятия мужчины, как мне кажется
у тебя есть свои доказательства. Но если ты не веришь мне на слово, можешь
оставить это! Позвольте мне сказать вам, что, возможно, я слишком часто обращаюсь к этому вопросу!
Я восхищаюсь Норой всем сердцем; я боготворю землю, по которой она ступает;
но, признаюсь, я боюсь ее; она слишком хороша для меня; она была создана
для более утонченного джентльмена, чем я! Под этим я не имею в виду вас, по
необходимости. Но вы были добры к ней, и у вас есть претензии. Это
в какой-то мере было отменено; но вы хотите установить это снова.
Теперь вы видите, что я стою у вас на пути; что, если бы я захотел, я
мог бы стоять там вечно! Черт возьми, сэр, я играю роль
святого. У меня есть только слово сказать, чтобы уладить мое дело, и обосноваться
твой. Но я положил глаз на леди, не такую молодую и не такую красивую, как
моя кузина, но на которой я могу жениться с большей совестью, поскольку она
не ожидает большего, чем я могу ей дать. Тем не менее, я не отвечаю
за себя. Мужчина не бывает святым каждый день на неделе. Поговорим о
совести, когда красивая девушка сидит и смотрит на тебя сквозь туман
слезы! О, ты должен благодарить за все это себя! Полтора года
назад, если бы ты не относился ко мне как к мошеннику, Нора бы
содержание обращаться со мной, как друг. Но у женщин есть фантазии для
вне закона. Ты выставил меня за дверь, и сердце Норы ушло вместе со мной.
С тех пор оно преследует меня. Вот я сижу со своим уродливым лицом и держу
это в руке. Как я уже сказал, Я не знаю, что с ним делать. Вы
предложить вариант, я узнать Ваши условия. Человек, любимый человек,
слушал. Если бы я сказал Норе завтра: "Моя дорогая девочка, ты
допустили ошибку. Вы находитесь в ложном положении. Вернитесь к мистеру
Лоуренс прямо, и тогда мы поговорим об этом!" она смотрела на
меня мгновение своими прекрасными глазами, она вздыхала, она
собиралась с силами, как принцесса на суде по обвинению в государственной измене,
заключенный в тюрьму, - и она направилась бы к вашей двери. Как только она окажется
внутри, это твое личное дело. Это то, что я могу сделать. Теперь, что можешь
ты? Давай, что-нибудь красивое! "

Фентон говорил громко и быстро, как будто хотел перекричать презрение к самому себе. Роджер
с изумлением слушал это сплетение лжи, наглости и жадности,
и наконец, когда Фентон сделал паузу и, казалось, увидел сам образ Норы
с содроганием отвернулся, его отвращение вырвалось наружу. "Честное слово,
сэр, - воскликнул он, - вы заходите слишком далеко, вы требуете слишком многого. Нора влюблена в
вас, в вас, у которого не хватает такта даже на то, чтобы прилично солгать! Скажи мне, что она
больна, она потеряна, она мертва; но не говори мне, что она может смотреть на тебя
без ужаса!"

Фентон поднялся и постоял мгновение, гневно глядя на свою бесполезную
саморазоблачение. На мгновение Роджер ожидал драки. Но Фентон
посчитал, что может отомстить жестче, чем кулаками. "Очень
хорошо!" воскликнул он. "Ты сделал выбор. Я не возражаю против твоих слов; ты
в лучшем случае осел, и, конечно, ты двадцать раз осел, когда тебя
выводит из себя неприятная правда. Но ты не такой дурак, я
полагаю, чтобы не раскаяться!" И Фентон ушел гораздо смелее, чем
можно было ожидать.

Недавнее бдение Роджера с миссис Кит было достаточно мрачным; но ему
еще предстояло узнать, что бессонная ночь может таить в себе более глубокие
возможности страдания. Он отверг слова Фентона, но
они вернулись к обвинению. Когда однажды ворота откроются, чтобы
самоистязание, в дело вступает целая армия извергов. К утру он
изрядно переиграл Фентона. Там был в свое отсутствие усмотрению
любовь; почему она должна быть в норы? Мы любим так, как надо, а не как у нас
нужно; а она, бедная девочка, может и преклонялись перед общим законом.
Утром он немного поспал от усталости, но проснулся в мире
возбуждения. Если сказка Фентона было правдой, и если у миссис Кит
подстрекательство к его собственные подозрения Юбер сделал не так, он бы пошел
Хьюберт, излей свое горе и потребуй помощи и утешения. Он должен двигаться
чтобы найти остальных. Размещение Юбер был далеко от города; у Роджера начался
ноги. Погода была идеальной; один из тех счастливых февральских дней,
которые, кажется, выхватывают настроение из мая, - день, когда любая печаль становится вдвойне
печалью. Зима таяла и сочилась; вы слышали, как со всех
сторон, в тихом солнечном свете, поднимались окна; на краях
крыш домов напротив покоился свод весенней синевы. Где она была
спрятана в огромном светлом городе? Улицы, толпы людей и дома
, скрывавшие ее, казались отвратительными. Он бы разорился
ради звука ее голоса, хотя ее слова могли проклинать его. Когда
наконец он добрался до жилища Хьюберта, внезапное осознание всего, чем он
рисковал, остановило его шаги. В конце концов, Хьюберт, и только Хьюберт, был
возможным соперником, и было бы печально передать эстафету в его
руки! Так он тяжело повернулся к Пятой авеню и сдержал свое
путь в парк. Здесь он некоторое время ходил, прислушиваясь,
чувствуя, не видя ничего, кроме ослепительной, насмешливой яркости
дня. Наконец он сел на скамейку; восхитительная мягкость
от воздуха его чуть не стошнило. Прошло некоторое время, прежде чем он заметил
сквозь туман своих мыслей, что две дамы вышли из
проезжавшего мимо экипажа и направились к его скамейке, единственной под рукой
. Одна из этих дам была преклонного возраста и явно немощна;
она шла медленно, опираясь на руку своего спутника; на глазах у нее были зеленые
тени. Молодая леди, которая была в расцвете молодости
и красоты, поддержала свою подругу с особенной нежностью. Когда Роджер
поднялся, чтобы уступить им место, он смутно заметил на лице молодой леди улыбку.
движение узнавания, улыбка - улыбка мисс Сэндс! Слегка покраснев
, она откровенно поздоровалась с ним. Он встретил ее с величайшей грацией по
своему приказу и чувствовал, как она смотрит на него, пока он говорил, просматривая проблему в
его облике. "Мне нет необходимости представлять вас моей тете", - сказала она
. "Она потеряла слух, и ей только удовольствие греться в
солнце". Она повернулась и помогла этой почтенной инвалидке устроиться
сама села на скамейку, накинула на нее шаль и с сыновней заботой удовлетворила ее слабые
потребности. По истечении десяти минут
обычные разговоры, однако смягчаемые умными взглядами
с обеих сторон, Роджер обнаружил в присутствии
этой приятной женщины что-то вроде исцеляющего свойства. Наконец эти сочувственные взгляды
сами собой разрешились, со стороны мисс Сэндс, в речь. "Вы либо очень
нездоровы, мистер Лоуренс, либо очень несчастливы".

Роджер на мгновение заколебалась, по империи, что упрямый
отвращение к жалобе, которые, по его характер, был наполовину скромность и
пол философии. Но мисс Сэндс, казалось, сидела там и так
пристально смотрела на него, как гений дружбы, что он просто ответил: "Я
несчастен!"

"Я боялась, что это случится!" - сказала мисс Сэндс. "Когда
мы встретились год назад, мне показалось, что вы были слишком приподняты для такой жизни.
Знаешь, ты сказал мне кое-что, что дает мне право, - я собирался
сказать, проявлять интерес; позволь мне сказать, по крайней мере, проявлять сострадание".

"Я с трудом помню, что я тебе говорил. Я знаю только, что восхищался вами
до такой степени, что, возможно, у меня развязался язык ".

"О, вы говорили о прелестях другой! Ты рассказывал мне о
молодой девушке, которой ты посвятил себя ".

"Тогда я видел сон; теперь я проснулся!" Роджер опустил голову и ткнул
ковырял землю своей палкой. Внезапно он поднял глаза, и она увидела, что
его глаза наполнились слезами. "Дорогая леди, - сказал он, - вы
всколыхнули глубокие воды! Не спрашивайте меня. Я смешна от
разочарования и печали!"

Она нежно положила руку ему на плечо. "Позволь мне услышать все это! Я
уверяю вас, я не могу уйти и оставить вас сидеть здесь в том же образе
суицидального отчаяния, в котором я вас нашел ".

Побуждаемый таким образом, Роджер рассказал свою историю. Ее внимание помогло ему самому лучше понять
это, и по мере того, как он говорил, он избавлялся от поверхностного
беспорядка своего горя. Когда он заговорил об этом мрачном
зная о непредвиденной любви Норы к ее кузине, он откровенно положился
на жалость мисс Сэнд, на ее мудрость. "Возможно ли такое?"
спросил он. "Вы в это верите?"

Она подняла брови. "Вы должны помнить, что я не знаю ни мисс
Ламберт, ни джентльмена, о котором вы говорите. Я вряд ли могу рисковать
судить; Я могу только сказать, что общий эффект вашей истории
заключается в том, что она снижает мое уважение к женщинам и возвышает мое мнение о мужчинах ".

"О, за исключением Норы с одной стороны и Фентона с другой! Нора -
ангел!"

Мисс Сэндс раздраженно улыбнулась. "Возможно! Вы мужчина, и вы
следовало бы любил женщину. Ангелы доброй совести
гарантированные им; они могут делать все, что им вздумается. Если я должен, за исключением
любой, было бы г-н Юбер Лоуренс. Я встречался с ним на днях
вечером".

"Значит, вы думаете, что это Хьюберт?" Мрачно спросил Роджер.

Мисс Сэндс разразилась ослепительным смехом. "Для ангела мисс Ламберт
не теряла времени даром на земле! Но не спрашивайте у меня совета, мистер
Лоуренс; по крайней мере, не сейчас и не здесь. Приходите навестить меня завтра или
сегодня вечером. Не жалейте о том, что сказали; по крайней мере, вы можете верить,
что я разделяю бремя вашего горя. Это было слишком печально, чтобы
в такое время вам следовало бы сидеть здесь в одиночестве, питаясь своим
собственным сердцем ".

Роджеру эти слова показались превосходными; они ничего не потеряли из уст
говорившего. Она действительно была необыкновенно красива; ее лицо,
смягченное разумной жалостью, озарялось отблеском нежной иронии
его терпения. Был ли он, в конце концов, глупо терпеливым, неблагородно любящим?
В мисс Сэндс было что-то восхитительно богатое и мягкое.
Нора на мгновение показалась взбалмошной школьницей. Он огляделся
ему смутно допрос пустой воздух, жаждет отдыха, еще
боясь конфискации. Он покинул свое место и вышел на
скучно цвета дерном. У подножия дерева, на маленькой грядке из
редкой сырой зелени, он внезапно заметил первую в этом году фиалку.
Он наклонился и поднял его: своим мягким фирма оттенок цвета
дружба. Он привез ее к Мисс Сандс, который теперь поднялся с
ее спутник и готовился к возвращению на перевозку. Он
молча предложил ей фиалку - цветочек размером с булавочную головку;
страстный трепет его сердца подсказал ему, что это все, что он мог
предложить ей. Она взяла его с трезвой улыбкой; казалось, он побледнел
под взглядом ее темно-синих глаз. "Мы увидимся с тобой снова?" - спросила она.

Роджер почувствовал, что краснеет до бровей. У него было видение в обеих
руках предложенной чаши, - вина иллюзии глубокого оттенка, - горького
напитка постоянства. Ответил некий страстный инстинкт,
инстинкт более глубокий, чем его мудрость, его разум, его добродетель, - глубокий, как его
любовь. "Не сейчас", - сказал он. "Через год!"

Мисс Сэндс отвернулась и мгновение стояла неподвижно, как какая-нибудь
изваянная статуя отречения. Потом, передав ее руку, ласкаясь
круглый своему спутнику: "пойдем, дорогая тетка," она прошептала: "Мы должны идти".
Это короткое обращение к совершенно глухой даме было ее единственной данью уважения
смятению. Роджер проводил дам до их экипажа и
молча помог им сесть в него. Он отметил нежный такт,
с которым мисс Сэндс подстраивала свои движения под движения своего
спутника. Когда он приподнял шляпу, его друг поклонился, как ему показалось,
с видом удвоенного сострадания. Она только представляла себе его предыдущую
потерю, - она знала его нынешнюю! "Из нее вышла бы превосходная жена!"
- сказал он, когда карета укатила прочь. Он постоял, наблюдая за ней несколько
минут; затем, когда она делала поворот, его охватило волнение.
более глубокое, болезненное ощущение своего бессильного безделья. Он пойдет к Хьюберту
со своим обвинением, если не с апелляцией.




XI.

Нора, освобожден от ее хозяйка компании, повернул ключ в ее двери
и прошел через определенные движения, машинально наводит на мысль о ее
в состоянии покоя и удовлетворены. Она распаковала свою маленькую сумочку и починила свой
беспорядочный туалет. Она достала чернильницу и приготовилась написать
письмо мисс Мюррей. Но она написала не так уж много слов, прежде чем
погрузилась в мрачные раздумья. Теперь, когда она снова увидела Джорджа и
оценивая его, она быстро пришла к выводу, что обменять
заботу Роджера на его заботу было на тот момент скудным
комплиментом Роджеру. Но она укрылась от этих размышлений в своем
письме и умоляла о немедленном ответе. Время от времени, пока она
писала, она слышала шаги в доме, которые, как она предполагала, были
Джорджа; это каким-то образом ускорило ее перо и подогрело пыл к написанию петиции.
Это было как раз закончил, когда миссис Павел снова появился, неся поднос
снята с чаем и тостами,--милостивое внимание, что Нора
можете отказаться. Девушка воспользовалась этим, чтобы открыть
разговор. Предложения миссис Пол, а также ее чай и тосты
были результатом ее тесного совещания с Фентоном; но хотя его
инструкции представляли собой очень красивое зрелище, когда он их излагал, они
заметно поубавилось в ярком свете недоверия Норы. Миссис Пол,
тем не менее, храбро уселась на кровать и потерла свои пухлые
красивые ручки, как самая лучшая маленькая женщина в мире. Но чем больше
Нора смотрела на нее, тем меньше она ей нравилась. В конце пятого
минутами она приходила в ужас от ее миловидного каменного лица, ее
фальшивой улыбки, ее маленького тюлевого чепчика, ее искусственных локонов. Миссис
Павел назвал ее дорогой, и попытался взять ее за руку, Нора боялась
что, далее, она хотела бы поцеловать ее. С вызывающим процветать,
Нора адресовали ей письмо с почитается звание Мисс Мюррей: "я
хотел бы, чтобы это опубликовали, пожалуйста", - сказала она.

"Дай это мне, моя дорогая, я позабочусь об этом", - сказала миссис Пол;
и сразу же прочитала адрес. "Я полагаю, что это твоя старая
учительница. Мистер Фентон рассказал мне об этом".Затем, после
на мгновение перевернув письмо: "Подержите его день!"

"Не час, - решительно заявила Нора, - Мое время дорого".

"Что ж, моя дорогая, - сказала миссис Пол, - мы будем рады задержать вас на
месяц".

"Вы очень добры. Вы знаете, мне нужно зарабатывать на жизнь".

"Не говори об этом! Я зарабатываю на жизнь, я знаю, что это значит!
Подойди, позволь мне поговорить с тобой как с другом. Не заходи слишком далеко. Предположим,
теперь ты возьмешь свои слова обратно? Через шесть месяцев может быть слишком поздно. Если
ты заставишь его слишком долго сокрушаться, он женится на первой хорошенькой девушке
, которую увидит. Они всегда так делают, - мужчина, которому отказали, все равно что вдовец.
Они не такие верные, как вдовы! Но позвольте мне сказать вам, что это не
каждой девушке выпадает такой шанс; я бы за это ухватилась.
Он будет любить тебя лучше, видите ли, за то, что привел его немного
танец. Но он не должен танцевать слишком долго! Простите за вольность я беру;
но, видите ли, мы с мистером Фентоном большие друзья, и я чувствую себя так, словно
его двоюродный брат был моим двоюродным братом. Заберите это письмо и скажите мне только одно
слово для отправки:--_Come_! Бедный маленький человечек! Ты, должно быть, высокого
мнения о мужчинах, моя дорогая, чтобы играть в такие игры с этим человеком! "

Если бы Роджер хотел доказательств того, что Нора все еще неравнодушна к нему, он
я бы нашла это в отвращении, которое она почувствовала, услышав, как миссис Пол
взялась за его дело. Молодая девушка покраснела от ощущения
осквернения священных вещей. Джордж, конечно, по крайней мере в течение часа
мог бы сохранить свою историю в неприкосновенности. "Право, мадам, - ответила она, - я
не могу обсуждать этот вопрос. Я вам чрезвычайно обязана". Но миссис
Пола было не так-то легко сбить с толку. Бедный Роджер, беспомощный
и потерявший надежду, был бы поражен, услышав, с какой горячностью отстаивают его дело
. Нора, конечно, не пыталась спорить по этому поводу.
Она подождала, пока дама исчерпала ее красноречие, и затем, "я
очень упрямый человек, - сказала она, - ты тратишь слов. Если вы идете
дальше я буду считать преступлением". И она встала, показывая, что
миссис Пол может поступить так же. Миссис Поль понял намек, но в
мгновение она повернула о нелегкой обратная ее прекрасное лицо, в
которые победили корысть ухмыльнулся ужасно. "Ба! ты глупая
девчонка! " - воскликнула она и выбежала из комнаты. После этого Нора
решила избежать второго интервью с Джорджем. У нее сильно болела голова
обстановка достаточным предлогом для побега он. Через полчаса
он постучал в ее дверь, довольно громко, она думала, навсегда
вкус. Когда она открыла, он стоял там, взволнованный, сердитый,
настроенный недоброжелательно. "Мне жаль, что вы больны", - сказал он: "но ночной отдых
приведет вас в порядок. Я видел Роджера ".

"Роджер! он здесь?"

"Да, он здесь. Но он не знает, где ты. Слава Господу
ты оставила его! он настоящий зверь!" Нора охотно бы узнали
более того, - какой бы он не был зол, то ли он был болен, есть ли у него
попросил, чтобы ее увидеть; но при этих словах она закрыла дверь в ее
лицо кузины. Она едва осмеливалась думать о том, что означало дерзость
эта вспышка Фентона была ответом. Ночной отдых принес ей
мало утешения. Она задавалась вопросом, предполагал ли Роджер, что Джордж будет
назначенным ею посредником, и спрашивала себя, не было ли ее долгом
увидеть его еще раз и лично попрощаться с ним.
Прошло много времени после того, как она встала, прежде чем смогла заставить себя
выйти из своей комнаты. У нее была смутная надежда, что, если она задержится, ее
спутники, возможно, выйдут. Но в столовой, несмотря на
в поздний час она обнаружила, что Джордж галантно ждет ее. Он
очевидно, имел благоразумие отодвинуть миссис Пол на задний план
и извинился за ее отсутствие, сказав, что она уже давно позавтракала
и ушла из дома. Казалось, он отоспался от своего
гнева и был полон братской _bonhomie_. "Я полагаю, ты захочешь
узнать о Роджере", - сказал он, когда они сели за завтрак.
"Он последовал за вами напрямую, несмотря на вашу надежду, что он
этого не сделает; но это было не для того, чтобы умолять вас вернуться. Он рассчитывает на ваше
раскаяние, и он ожидает, что ты сломаешься и приползешь к нему на коленях
, попросишь у него прощения и пообещаешь никогда больше этого не делать. Красивые
условия для вступления в брак с мужчиной для женщины духа! Но он не знает
его женщина, не так ли, Нора? Ты знаешь, на что он намекал? на самом деле, он
прямо сказал об этом. Что мы с тобой хотим пожениться! Что
вы влюблены в меня, мисс, и сбежали, чтобы выйти за меня замуж. Что мы
ожидали, что он простит нас и одарит кучей денег. Но
он не простит нас, только не он! Мы можем умереть с голоду, мы и наши дети,
прежде чем он посмотрит на нас. Премного благодарен! Мы будем процветать еще много
лет, как брат и сестра, не так ли, Нора, и нам не понадобятся ни его
деньги, ни его помилование? "

В ответ на эту речь Нора сидела, уставившись в бледном изумлении. "Роджер
подумал, - наконец нашла она слова, - что это для того, чтобы жениться на тебе_
Я отказала ему, - чтобы жениться на тебе, я приехала в Нью-Йорк?"

Фентон, с семи-и-двадцать лет наглости на спине,
получил в день его выпадам и ударам различных оттенков и интенсивности;
но он никогда не ощущал на своем лице такого леденящего порыва осуждения
как это холодное отвращение Норы. Мы знаем, что презрение прекрасной
женщины делает трусов храбрыми; это может как-то повлиять на формирование лжецов
честных мужчин. "Честное слово, моя дорогая, - воскликнул он, - мне жаль, что я задел
твои чувства. Это может быть оскорбительно, но это правда".

Нора пожалела, что по прошествии многих лет не смогла посмеяться над этим
открытием; по крайней мере, притвориться, что она так мало
чувствовала восторга. Но она хранила почти суровое молчание, уставившись в свою
тарелку и помешивая чай. Роджер тем временем разгуливал под
этим отвратительным обманом. Пусть он думает что угодно, только не это! "Что
вы ответили, - спросила она, - на это... на это...

"На этот красивый комплимент? Я ответила, что только хотела бы, чтобы это было
правдой; но, боюсь, мне так не повезло! На что он сказал мне
иди к черту,--таким тоном, который подразумевал, что он не сильно волнует, если
ты пошел со мной".

Нора выслушала эту речь в морозную тишину. "Где Роджер?"
спросила она наконец.

Фентон бросил на нее взгляд, полный резкого недоверия. "Где он? Зачем
ты хочешь это знать?"

"Где он, пожалуйста!" - просто повторила она. И затем, внезапно, она
задалась вопросом, как и где случилось, что эти двое мужчин встретились.
"Где вы его нашли?" - продолжила она. "Как это случилось?"

Фентон осушил свою чашку чая одним большим глотком, прежде чем ответить.
"Моя дорогая Нора, - сказал он, - все это очень хорошо - быть скромной, все это
очень хорошо - быть гордой; но постарайся не быть неблагодарной! Я пошел
специально, чтобы разыскать его. Я был убежден, что он последовал бы за тобой
чтобы просить и умолять тебя, как я и предполагал, вернуться. Я хотел сказать
ему: "Она в безопасности, она счастлива, она в лучших руках. Не
трать впустую свое время, свои слова, свои надежды. Дай ей веревку. Иди тихо
домой и предоставь все мне. Если она затоскует по дому, я дам тебе
знать."Видишь, я откровенен, Нора; это то, что я хотел сказать. Но я
был встречен этим залпом. Я нашел идеальное проявление
уязвленного тщеславия. 'Ты-ее любовник, она твоя любовница, и быть
д----D в оба!'"

Джордж намеренно солгала Нора не внятно сказать себе,
для нее не было практики в этом диапазоне уличения. Но она как
мало говорила себе, что это может быть правдой. "Я не такая
неблагодарная", - твердо ответила она. "Но где это было?"

Услышав это, Джордж отодвинул свой стул. "Где... где? Ты мне не
веришь? Ты хочешь пойти и спросить его, правда ли это? Что
С тобой вообще такое? Что ты задумал? Ты отдал себя
в мои руки или нет?" Теперь воспылал определенных мужественное возмущение
в его груди; он был не менее зол с Роджером, с Норой, и с
себя; судьба предложила ему передозировки оскорбления, и он почувствовал
безрассудный, дикий импульс "выжать" из этого случая, что комплимент
перед его силой, которая была так грубо отказано в его лакомством. "Являются
ты используешь меня просто как вульгарный инструмент? Неужели я тебе совсем не безразличен
хоть немного? Позволь мне предположить, что для девушки в твоем... твоем
двусмысленном положении ты на несколько оттенков слишком горда. Не возвращайся
Роджер спешит! Вы не Непорочного молодого человека, которого вы
только два дня назад. Кто я, что я для людей,
чье мнение тебя волнует? Очень низкий человек, моя дорогая; и все же, в
глазах мира, ты, безусловно, привязалась ко мне. Если ты
не готова делать больше, тебе следовало делать меньше. Нора, Нора, "
он продолжал, срываясь на тон, не менее отвратительный из-за того, что был
более пылким: "Признаюсь, я вас не понимаю! Но чем больше ты
озадачиваешь меня, тем больше ты меня очаровываешь; и чем меньше я тебе нравлюсь, тем
больше я люблю тебя. Что вообще было между тобой и
Лоуренсом? Повесьте меня, если я могу понять! Вы ангел чистоты,
или вы самая дерзкая кокетка?"

Она встала прежде, чем он успел уйти далеко. "Избавьте меня, - сказала она, - от
необходимости выслушивать ваше мнение или отвечать на ваши вопросы.
Пожалуйста, будьте джентльменом! Скажите мне, я еще раз умоляю вас, где можно найти Роджера
?"

"Будь джентльменом!" - это был раздражающий жест. Он встал перед
дверью. "Я отказываюсь от информации", - сказал он. "Я ничего против тебя не имею
вы участвовали, были побои сюда Роджер и туда
вы! Я имею в виду, чтобы сделать что-нибудь из всего этого. Я хочу попросить
вас тихо оставаться в этой комнате. Миссис Пол составит вам компанию.
Вчера вы обращались с ней не слишком хорошо; но по-своему она
такая же сильная, как и вы. А я тем временем схожу к нашей подруге. "Она
крепко заперта, - скажу я. - с ней все равно что в тюрьме. Дай мне
пять тысяч долларов, и я ее выпущу ". Конечно, он начнет
говорить о судебном разбирательстве. Тогда я скажу ему, что он может подать в суд, если не возражает против разоблачения.
добро пожаловать.
Разоблачение не будет приятным для тебя, Нора, ты же знаешь;
публика воспринимает все как есть. Мне это не повредит! "

"Да простят тебя Небеса!" - пробормотала Нора, никак не отреагировав на этот
взрыв. Вокруг нее все закружилось; но она чувствовала, что в
наступлении перед лицом этого была ее лучшая безопасность. Это скорее вызвало у нее отвращение,
чем испугало. Она направилась к двери. "Дайте мне пройти!" - сказала она.

Фентон стоял неподвижно, прислонившись головой к двери, с
закрытыми глазами. Мгновение она смотрела на него пристально. Он
казался невыразимо отталкивающим. "Трус!" - закричала она. Он открыл глаза
при этом звуке; на мгновение их взгляды встретились; затем она залилась жгучим румянцем
странное свечение отразилось на его мертвенном лице; он прошел мимо нее,
упал в кресло и закрыл лицо руками. "О Господи!"
воскликнул он. "Я осел!"

Норе потребовалось всего одно мгновение, чтобы добраться до своей комнаты и
накинуть шляпку и шаль, а другой - спуститься в холл
двери. Однажды на улице она никогда не прекращала бег, пока она не
повернул за угол и поставить дом из виду. Она зашла далеко,
подгоняемая экстазом облегчения и бегства, и прошло некоторое
время, прежде чем она поняла, что это была только половина вопроса, и
что теперь у нее совсем нет убежища. Сунув руку в
карман, чтобы нащупать сумочку, она обнаружила, что оставила ее в своей
комнате. Ошеломленный и мутит, как она уже была, это вряд ли можно сказать
это открытие добавил ей горя. Ее осаждают
к великому решению; рано или поздно это мало что изменит.
Мысль о встрече с Хьюбертом Лоуренсом теперь завладела ею.
Сдержанность, благоразумие, недоверие растаяли; она помнила только о
своей беде, о его близости и о том, как он однажды разговаривал с
ней. Его адрес она хорошо помнила, но ни паузы, ни
запнулся. Говорят даже, что она будет говорить сгодится,
для нее тоски и ее поспешность была одна. Между ними обоими это было
с бьющимся сердцем она подошла к его двери. Слуга признался
ее без видимой сюрприз (для Нора носила, как она задумана, в
воздух нуждающегося прихожанина) и ввел ее в свою бакалавра
салон. Как она переступила порог, она увидела, с чем-то
одновременно сожаление и облегчение, что он был не один. Он сидел
несколько скованно, со скрещенными руками, лицом к окну, возле которого,
перед мольбертом, стоял длинноволосый джентльмен иностранного и
художественного вида, добавляя последние штрихи к портрету в
цветные карандаши. Хьюберт был на месте .n для подобия его красивого лица.
Когда появилась Нора, его красивое лицо на мгновение оставалось непроницаемым;
в следующее мгновение оно красноречиво побледнело. "Мисс Ламберт!" - воскликнул он.

В его голосе была такая дрожь, что Нора почувствовала, что в этот
момент ей нужно сохранить самообладание для обоих. "Я прерываю вас",
сказала она с чрезвычайным почтением.

"Мы как раз заканчиваем!" Ответил Хьюберт. "Это мой портрет, вы
видите. Вы должны взглянуть на это ". Художник уступил ей дорогу перед
мольбертом, положил свои инструменты и взял шляпу и перчатки. Она
машинально посмотрел на картину, пока Хьюберт провожал его до
двери, и они немного поговорили о другом сеансе и о
рамке, которую нужно было отправить домой. Портрет был умным, но
поверхностным; выглядит одновременно и лучше, и хуже, чем
Хьюберт, - элегантный, женственный, нереальный. Импульс удивления пронесся
у нее в голове, что именно в этот момент она должна была застать его занятым
этим странным самовоспроизведением. Это был другой Хьюберт, который повернулся
и посмотрел ей в лицо, когда дверь за его спутником закрылась, настоящий,
знакомый Хьюберт. Он выиграл время; но удивление, восхищение,
гипотеза, живой предложение о тревоге, сияли в его
красивые глаза. Нора опустилась на стул, освобожденный
художником; и пока она сидела там, сложив руки, она чувствовала, что молодой
человек разгадывает загадку ее поношенного платья и взволнованного лица. Для
него она тоже была настоящей Норой. Смятение на лице Хьюберта начало усиливаться
его спутники подталкивали друг друга локтями. Он подошел, пододвинул к ней стул,
на котором он сидел в позе, и, усаживаясь, сделал
полуприсед, чтобы предложить руку; но прежде чем она успела пожать ее, он схватил ее за руку.
начал играть цепочкой от своих часов. "Нора, - спросил он, - что это?"

Что это было на самом деле? В чем заключалось ее поручение и какими словами это можно было
изложить? Невыразимая слабость овладела ею,
ощущение того, что она достигла цели своего путешествия, предела своей
силы. Она опустила глаза на свою поношенную юбку и провела по ней
рукой с красноречивой простотой. "Я ушла
От Роджера", - сказала она.

Юбер ничего не ответил, но его молчание, казалось, заполнила комнату. Он
откинулся в кресле, по-прежнему глядя на нее с испуганными глазами. В
факт пугал его; он был поражен и сбит с толку; и все же он чувствовал, что должен
что-то сказать, и в своем замешательстве он произнес вопиющую нелепость.
"Ах, - сказал он, - с его согласия?"

Звук его голоса был ей так приятен, что поначалу она
едва ли прислушалась к его словам. "Я одна, - добавила она, - я свободна". Это
было после того, как она заговорила, когда она увидела, как он растет в своем собственном смысле,
бесконечно маленький в огромном доверии ее взгляда, возвышающийся в каком-то
мучительной нерешительности и стоять перед ней, тупо уставившись, что
она чувствовала, что он не взял ее за руку, не упал к ее ногам, ни
божественно угадал ее беду; что, на самом деле, само его молчание было
призывом рассказать ее историю и оправдаться. Ее присутствие там
было либо восторгом, либо стыдом. Нора чувствовала себя так, словно совершила
прыжок и в воздухе поняла, что расстояние в десять раз больше, чем
она себе представляла. Странно, как точка отсчета великих
эмоций может покоиться на мгновении времени. Однако эти мгновения
кажутся вечностями, если смотреть изнутри; и в такой волнующий момент
Нора почувствовала, как что- то, что она считала страстью, растаяло
из-под ее ног, рассыпаясь и падая в пропасть, на
краю которой она стояла. Но ее позор, по крайней мере, должен быть кратким. Она встала
и преодолела эту головокружительную пропасть с каким-то трагическим подобием улыбки.
"Я пришла... я пришла..." - начала она и запнулась. Жаль,
какой-нибудь великой актрисы не было рядом, чтобы отметить на скрижалях своего
искусства легкую, красноречивую дрожь тона, с которой она транспонировала
ее смущение выразилось в петиции: "Не могли бы вы одолжить мне немного
денег?"

Хьюберт просто боялся ее. Вся его лживость, все его легкомыслие,
весь его эгоизм и софизм, казалось, обрушились на него и обвиняли его
оглушительным хором; он казался разоблаченным и обесчещенным. С
огромным чувством облегчения он услышал, как она попросила об этом простом одолжении.
Деньги? Купят ли деньги его освобождение? Он достал кошелек и
схватил пачку банкнот; затем внезапно его захлестнуло чувство
своей жестокости. Он швырнул кошелек на пол и провел
руками по лицу. "Нора, Нора, - кричал он, - скажи это прямо; ты
презираешь меня!"

За короткое мгновение он стал тем мужчиной, которым она когда-то была
любила; но если он больше не был розой, то стоял слишком близко к ней, чтобы ее можно было
бессмысленно поранить. Мужчинам и женщинам одинаково нужно в какой-то степени уважать
тех, кто причинил им зло. Она наклонилась и подняла
портьеру, как нищенка из баллады. "Совсем немного
сойдет", - сказала она. "Через день или два я надеюсь стать независимым".

"Расскажи мне хотя бы, что произошло!" - воскликнул он.

Она на мгновение заколебалась. "Роджер попросил меня стать его женой".
Голова Хьюберта закружилась от видения всего, что воплощало и подразумевало это простое заявление
. "Я отказалась, - добавила Нора, - и, отказавшись,
Я не хотела больше жить за счет его... за счет его... - Ее речь на
последнем слове растаяла в тишине, и она, казалось, погрузилась в размышления.
Но через мгновение она взяла себя в руки. "Я помню, как ты однажды
сказал, что хотел бы видеть меня бедной и бездомной. Я здесь
! Ты должен, по крайней мере, - добавила она со смехом, - заплатить за
выставку!"

Хьюберт резко достал часы. "Я ожидаю здесь с минуты на минуту",
сказал он, "молодую леди, о которой вы, возможно, слышали. Она должна прийти
и посмотреть на мой портрет. Я помолвлен, чтобы жениться на ней. Я был помолвлен с
женись на ней пять месяцев назад. Она богата, хорошенькая, обаятельная. Скажи только
одно слово, что ты не презираешь меня, что ты прощаешь меня, и я
откажусь от нее, сейчас, здесь, навсегда, и буду всем, что ты захочешь
я для...твоего мужа, твоего друга, твоего раба!" Возможность
произнести эту речь принесла Хьюберту огромное облегчение. Он снова почувствовал себя почти
самим собой.

Нора посмотрела на него с какой-то непостижимой нежностью.
"Вы помолвлены, вы были помолвлены? Как странно вы говорите об
отказе от нее! Передайте ей мои комплименты!" Однако казалось, что
У Норы должна была быть возможность лично высказать свои комплименты.
Дверь распахнулась и впустила двух дам, которых Нора смутно
помнила, что видела. Через мгновение она узнала в них тех
людей, которых в тот вечер, когда она ходила слушать проповедь Хьюберта, он
оставил ее после проповеди, чтобы проводить до их экипажа.
Младшая была определенно хорошенькой, несмотря на нос, немного чересчур
орлиный. Пара властных темных глаз, ярких, как бриллианты
, которые сверкали в каждом из ее ушей, и нервная, капризная
быстрота движений и жестов придавали ей девичий вид
brusquerie, отнюдь не лишенная шарма. Матери
аспект, однако, показал его также понравится этот необычный
на расстоянии. Она была полной женщиной с грубыми чертами лица, добродушной,
с измученным, покорным выражением лица, и, казалось, провозглашала
некая тяжеловесная покорность, когда она следовала по стопам своей дочери,
подчинение материи разуму. Обе дамы были одеты на
пределе возможностей. Они вошли в комнату,
откровенно уставившись на Нору и не обращая внимания на Хьюберта, с любезным подтекстом
о том, что он уже член семьи. Ситуация была тяжелой
, но он справился с ней, как мог.

"Это мисс Ламберт", - серьезно сказал он, а затем, пытаясь шуткой
рассеять смущение, махнул рукой в сторону своего
портрета: "Это преподобный Хьюберт Лоуренс!"

Старшая дама двинулась в сторону картины, а другие пришли прямо
к норе. "Я видел тебя раньше!", она демонстративно плакала, и с
нарушение в ее красивые глаза. "И я тоже о вас слышал! Да, вы
безусловно, очень красивы. Но, умоляю, что вы здесь делаете?"

"Мое дорогое дитя!" - сказал Юбер, с мольбой в голосе и с горящим
стороны-взгляд на нору. Мир представлялся ему, конечно, очень жестоко.

"Мой дорогой Хьюберт, - сказала молодая леди, - что она здесь делает? Я
имею право знать. Ты прибежал за ним даже сюда?
Ты злая девчонка. Ты причинил мне зло. Ты пытался
отвратить его от меня. Вы продержали его в Бостоне несколько недель, хотя он
должен был быть здесь; когда я изо дня в день писала ему, чтобы он
приехал. Я все слышала об этом! Я не знаю, что случилось с
ты. Я думала, ты очень обеспеченная! Ты выглядишь очень бедной и
несчастной, но я должна сказать то, что думаю!

"Дорогая моя, будь благоразумна!" - пробормотала ее мать. "Подойди и посмотри
на эту прекрасную фотографию. В этом благородном лице нет обмана!"

Нора мягко улыбнулась. "Не нападай на меня", - сказала она. "Если я когда-нибудь
причинил тебе зло, я совершенно не осознавал этого, и я прошу у тебя прощения
сейчас".

"Нора, - жалобно пробормотал Хьюберт, - пощади меня!"

"Ах, он называет вас Норой?" - воскликнула молодая леди. "Дело сделано,
мадам! Он никогда не будет тем, кем был. Вы изменились, Хьюберт!"
И она страстно повернулась к своему суженому. "Ты знаешь, что это так!
Ты говоришь со мной, но думаешь о ней. И в чем смысл
этого визита? Вы оба странно взволнованы; о чем вы
говорили?

"Мистер Лоуренс рассказывал мне о вас, - сказала Нора. - какой вы хорошенький,
какой обаятельный, какой нежный!"

"Я не неженка!" - воскликнул другой. "Вы смеетесь надо мной! Вы пришли сюда
поговорить о моей красоте? Вы ходите одна,
таким образом? Я никогда не слышал о таком. Ты бесстыдница! ты
знаешь это? Но я очень рад этому; потому что однажды ты уже сделала это
ради него ты ему будешь безразлична. Так принято с мужчинами. И я
тоже не красавица, не такая, как ты! Ты бледная и усталая;
на тебе ужасное платье и шаль, и все же ты прекрасна! Неужели
Я должна так выглядеть, чтобы понравиться тебе? - спросила она, снова поворачиваясь
к Хьюберту.

Юбер, в этот злопамятен _tirade_, стояли и смотрели, как темно, как
гром, и в этот момент он вспыхнул яростно: "Боже мой, Эми!
придержи язык, я приказываю тебе".

Нора, запахивая шаль, бросила взгляд на Хьюберта. "Она любит
тебя", - тихо сказала она.

Эми с минуту смотрела на это неистовое заклинание; затем она расплылась в
улыбке и в экстазе повернулась к своей матери. "О, ты это слышала?"
она заплакала. "Вот как он мне нравится. Пожалуйста, скажи это еще раз!"

Нора покинула комнату; и, несмотря на ее жест всерьез
осуждение, Юбер последовал за ней вниз по лестнице на улицу. "Куда
ты идешь?" спросил он шепотом. "У кого ты остановилась?"

"Я одна", - сказала Нора.

"Одна в этом огромном городе? Нора, я кое-что сделаю для тебя ".

"Хьюберт, - сказала она, - никогда в жизни я так не нуждалась в помощи, как сейчас
мгновение. Прощай". На мгновение ему показалось, что она собирается
предложить ему руку, но она только жестом предложила ему открыть дверь. Он
так и сделал, и она отключилась.

Она стояла на асфальте, как ни странно, почти нелепо, бесплатно и
свет Духа. Она не знала, ни куда ей идти, ни что
ей делать, но страхи, преследовавшие ее целый день
и ночь, исчезли. Небо над головой было ослепительно голубым;
противоположная сторона улицы была вся залита солнцем; она приветствовала радостную
яркость дня с какой-то ответной радостью. Казалось, она была
в "тайне вселенной". Вошла няня, толкая
младенца в коляске. Она наклонилась, поздоровалась с ребенком и
говорила ему всякую чепуху с таким пылом, что молодая женщина
вытаращила глаза. Няня и ребенок пошли своей дорогой, а Нора задержалась, глядя
вверх и вниз по пустой улице. Внезапно на нее свернул джентльмен
с перекрестка выше. Он шел быстро; в
руке у него была шляпа, а другой рукой он вытирал лоб носовым платком
. Пока она стояла и смотрела, как он приближается по улице.
когда она увидела яркий вид улицы, на нее снизошло странное и
совершенно безымянное ощущение, странно похожее на то, которое она
испытала пару лет назад, когда врач дал ей дозу
эфира. Джентльменом, как она поняла, был Роджер; но короткий
промежуток пространства и времени, разделявший их, казалось, расширился до
пульсирующей необъятности и вечности. Казалось, она наблюдала за ним
целую вечность и, пока она это делала, плыла по всему
кругу эмоций и полного осознания бытия. Да, она была в
секрет вселенной, а секрет вселенной заключался в том, что
Роджер был единственным мужчиной в ней, у которого было сердце. Внезапно она почувствовала
ощутимую хватку. Роджер встал перед ней и взял ее за руку.
Мгновение он ничего не говорил, но прикосновение его руки говорило само за себя. Они
мгновение стояли, наблюдая за переменой в лицах друг друга.
"Куда ты идешь?" наконец, умоляюще спросил Роджер.

Нора молча прочитала в его измученных глазах всю историю его
страданий. Это странно, правда, что это было самым красивым
вещь, она никогда не смотрела на него; увидев это было восхитительно. IT
казалось, шепот все громче и громче, что секрет, о сердце Роджера.

Нора собрала себя так же торжественно, как один, на смертном одре делать
воли; но Роже был еще в ужасных сомнений и страха. "Я
последовал за вами, - сказал он, - несмотря на просьбу в вашем письме".

"Вы получили мое письмо?" Спросила Нора.

"Это была единственная вещь, которую ты покинул меня", - сказал он, и вынул его обратно,
смято и скомкано.

Она взяла у него листок и сунула в карман своего платья,
не отрывая взгляда от его глаз. "Не пытайся забыть, что это написала я
", - сказала она. "Я хочу, чтобы ты увидел, как я сжигаю это, и чтобы
запомни это".

"Что это значит, Нора?" спросил он едва слышно.

"Это значит, что сегодня я более мудрая девушка, чем тогда. Я знаю себя
лучше, я знаю тебя лучше. О, Роджер! - воскликнула она. - это значит
все!"

Он пропустил ее руку через свою и прижал к своему
сердцу, в то время как сам стоял, пристально глядя на тротуар, как бы пытаясь успокоиться
среди этого великого круговорота событий. Затем, подняв голову,
"Пойдем", - сказал он, - "Пойдем!"

Но она удержала его, положив другую руку ему на плечо. "Нет, сначала ты
должен понять. Если я стал мудрее сейчас, значит, я научился мудрости в детстве.стоимость. Я не та девушка, которой ты сделал предложение в воскресенье. Я чувствую... Я чувствую себя
обесчещенной! - сказала она, произнося это слово с горячностью, которая
взволновала его душу до глубины."Мое бедное дитя!" - Пробормотал он, вытаращив глаза."В этом доме есть молодая девушка, - продолжала Нора, - которая скажет тебе, что я бесстыдница!"
"В каком доме? какая молодая девушка?"
"Я не знаю ее имени. Хьюберт помолвлен с ней".
Роджер бросил взгляд на дом позади них, как бы бросая вызов
и забывая обо всем, что он предлагал и содержал. Затем, повернувшись
обращаясь к Норе с улыбкой, полной изысканной нежности: "Моя дорогая Нора, какое отношение мы имеем к молодым девушкам Хьюберта?"
Читатель признает, что Роджер был на высоте положения, как
и в любом другом случае, который впоследствии представился.
Миссис Кит и миссис Лоуренс - очень хорошие друзья. На
хвалили иметь уверенность в такой очаровательной женщине, как
Миссис Лоуренс, миссис Кит, как известно, говорила, открывая и закрывая
свой веер: "Дело в том, что у Норы перед
мной очень своеобразные обязательства!"
****
Кембридж: Электротипирован и напечатан фирмой Welch, Bigelow, & Co.