О царе Салтане

– Если бы я была царицей, я бы закатывала пиры на всё царство честное каждый день воскресный. Все были бы вкусно накормлены, хмельны, веселы и боготворили бы меня и мужа. И уж как любил бы меня царь и за пироги медовые, и за гусей в яблоках, и за сыры мягкие и сочные…

– А если бы я была царицей, мы бы продавали лучшие, невероятной красоты ткани по миру. О нашем царстве знали бы и в пустынях, и среди льдов. Мы жили бы в почёте, достатке и славе. И было бы со мной царю так удобно! И одет всегда с иголочки, и золото не заканчивается.

– А я бы царю богатыря родила. И он бы меня за это боготворил, славил и золотом осыпал.

– Ой, а представьте, сестрички, стоит сейчас под окошком царевич и жену себе присматривает, выбирает, приценивается, – захихикала будущая царица-ткачиха.

– Милый царевич, я же лучше, правда? Лучше всех, выбирай меня! – подхватила, засмеявшись “царица-повариха”.

По вечерам мы любим с сёстрами мечтать. И частенько разговоры заходят о любви, женихах, свадьбе. Это девичье, сокровенное. Где-то наивное, где-то шутливое. А когда и серьёзное, глубокое, печальное.

– А ты чего молчишь? – спросила меня будущая царица-мать.

– Не знаю… Грустно мне отчего-то. Если бы я была царицей, я бы хотела, чтобы меня… царь полюбил просто так. Неужели так не случается? Так нельзя в жизни?

– Просто так? О чём ты? – переспросила царица-мать с любопытством и уже серьёзней.

– Ну безвозмездно что ли… – неуверенно начала я подбирать слова. – Или нет, не так, не совсем. Понимаете, чтобы за душу мою полюбил. За свет мой сердечный и за тьму тоже. Не за руки рабочие, не за службу усердную, не за наследников. Не за выгоду. 

– За душу… – вздохнула царица-ткачиха. – Да где же таких сейчас найдёшь? Кажется, всем дороже более преземлённые вещи.

– Да, и эти вещи хороши и понятны, – ответила я. – Нужно быть сытыми, в тепле, приятно среди чистоты и прочее, прочее… Но насколько это про любовь? Почему не поставить на первое место её? Вопреки всему – её, любовь…

Сёстры поникли. Они уставились отрешённо куда-то на стол, где горела одинокая свеча. Забросала я их вопросами.

Смеялись, предвкушали, и вот… Но всё-таки. Не могла я промолчать. Если меня будут любить за то, за что ценят слуг, я сгорю одинокой свечкой. Страдая от желания заслужить любовь, а в ответ получая подделку.

– А вот Марфа на прошлой неделе гордилась, – вдруг сказала моя “повариха”, – выбрал её Иван, долго думал, к ней или к Фёкле посвататься. Уж они его по очереди и на щи да пряники приглашали, и нарядами заморскими перед ним щеголяли… Выбрал наконец, победила Марфа.

– Это тоже самое. Любви хочется, – опять упрямо говорила я о своём, – Чтобы не угождать, не лезть вон из кожи: “Посмотри на меня, я лучше, краше, ярче, скромнее, хозяйственней, достоиней”. Чтобы в груди не лежал камень тяжёлый, что царь на другую посмотрит. Чтобы слёзы взор не застилали, что он другую ласково зовёт. Чтобы голову не ломать до мигреней, как бы ему приглянуться. Не хочу соперниц. Не в соревновании играю – любимой стать хочу.

– Ох, а что она такое, любовь эта, – задумчиво проговорила “сестра-мать”. – Мы что-то представляем, рассуждаем, ходим вокруг да около. А ещё точнее? Что это? Как?

Мы все молчали, думали о своём. Трудно словами это выразить. Но разве не знаем ли мы точно, когда она и правда есть, не чувствуем? Пусть и без слов.

Огонёк догорал. Я заметила, что свеча, уже некрасивая и негладкая, вся в воске, вот-вот переломится и упадёт из подсвечника. Я бережно поправила её, такую же, как и я сама, порой слабую, усталую, грязную. Такую же одинокую, вдохновенную – каков погас у неё огонёк! Кстати, огонёк… Я зажгла на ней новый. 

Что такое любовь, славная моя свечка? Возможно, ты видишь.