Жизнь без героев Часть 2-3 Глава 6

Жизнь без героев

Часть П-3 Глава 6


ПОЛЯ ПРИТЯЖЕНИЯ

1

Аня опоздала на проходящую электричку – двери захлопнулись перед носом. На платформе знакомых не было, а в вагоне следующей электрички – ни одного ребенка. С ними время пролетает незаметно. Надо навестить девчонок и поиграть с их детворой. Почему обязательно встречаться по круглым датам? Девчонки повзрослели. Столкновение с жизнью всех изменило. Если бы вовремя сообщили, успела бы на похороны Жоры Филатова. Как все-таки жестоко – из-за единственной тройки по прихоти преподавателя остаться без стипендии. Он тогда всю зиму проходил в тапочках. Посмотреть бы хоть одним глазом на будущую жизнь.

Посмотрела в окно и увидела бегущего к вагону мужчину с газетой. Уже шумели сжатым воздухом двери, но мужчина успел впрыгнуть в тамбур. Еще один любитель точности. По одежде его не отличить от журчанских жителей – белая рубашка с закатанными рукавами, коричневые брюки, но в нем угадывался столичный житель. Есть в жителях больших городов деловая подтянутость, которая отличает их от сельских жителей с их пренебрежением к собственной фигуре.

Мужчина был молод, строен, красив. Увидела его в профиль и узнала – в коридоре он разговаривал с Ланиным. Сейчас он рассматривал пассажиров и собирался сесть. Можно напустить на себя безразличный вид или притвориться строгой, но зачем? Наверно, он интересный человек, у нас есть общие знакомые. У него хорошее настроение, ему хочется общаться с интересным собеседником. Сейчас он подойдет и сядет рядом.

Он радостно улыбнулся, еще не сознавая, что попал в поле притяжения, и что его маршрут уже предопределен. На душе у него было легко, без особых усилий он договорился в Журчанске о том, на что, как предполагалось, пришлось бы затратить немало энергии. Он заметил симпатичную девушку и догадался, что произвел приятное впечатление. Что-то непонятное стало твориться с ним.

Он пошел по проходу, ему казалось, что он управляет собой. Если она догадается о его намерениях и выразит неодобрение, он как культурный и воспитанный человек изменит направление и пройдет мимо – он еще не понимал, что все, что представлялось ему самостоятельным волевым движением, было на самом деле перемещением по лучу ее взгляда под действием сил притяжения.

– Не возражаете, если я займу место по соседству с вами? – спросил он.
– Не возражаю! – с вызовом, поощряющим продолжение разговора, ответила она.
– Я вам покажусь смешным, все начинают знакомство с заверений о том, что уже встречались, но я убежден, что видел вас в отделе у Ланина. Я не ошибся?
– Не ошиблись.
– У вас очень запоминающееся лицо. Я еще там подумал: Ланин – умный мужик, и сотрудников подбирает себе под стать.

Она улыбнулась, но погасила улыбку и придала лицу задумчивое выражение. Надо держаться осторожно, а то недолго потерять голову. Он интересный человек, и голос у него необыкновенный. Когда слушаешь, возникает желание зажмуриться и, как в сладком сне, следовать за ним.

– Ланин меня выручил. Мы с ним друзья со школьных и студенческих лет. Ваш Бесфамильный вот, – он поискал, обо что бы постучать косточкой указательного пальца, и, развернувшись, постучал о перекладину под окном, – доска дубовая с интеллектом фельдфебеля. – Он забавно перекосил физиономию, представляя этого фельдфебеля, и продолжил рассказ, изображая то себя, то Ланина, то Бесфамильного. Конечно, он утрировал, но получалось забавно и правдоподобно.

– По рассказу легко было представить, как Андрей Александрович задумывался и забывал о друге, как вел себя Бесфамильный.
– Вы же знаете Бесфамильного и, надеюсь, не осудите мой телячий восторг?
– Не осужу!
– Давайте представимся друг другу. Гелий Агеевич Баринов.
Последовала заминка, которая бывает при знакомстве – прежняя нить разговора потеряна, новая еще не найдена, но Гелий Агеевич не позволил паузе затянуться.

– Мое имя – побочный продукт проникновения научного прогресса в народные массы, а я рядовой труженик науки – скромный кандидат скромных технических наук.
– Это не так уж мало.
– О чем я говорю! – воскликнул он. – Зачем вам биография случайного попутчика. У вас впереди веселая поездка – вы едете в театр?
– Если бы! В «Оптику» на Кузнецкий. Недавно села на очки, а запасных у меня нет.

Он отшатнулся, будто в испуге, потом засмеялся, закрыл лицо руками и, как ребенок, который напроказничал, но знает, что его похвалят, подсматривал из-за ладоней. В самом деле, смешно, если представить, как человек пытается сесть на очки. Охотно посмеялась бы вместе с ним, если бы очки было легко достать.

– Я как близкий друг вашего начальника не оставлю вас в беде, – сказал он осторожно, но догадался, что это тема для поступка, а не для разговора, и заговорил о другом. – Аня, вы любите отгадывать кроссворды? Попробуем? – он развернул газету и стал загадывать, задавая наводящие вопросы и отпуская направо и налево веселые шутки, вовлекая в общее дело соседей.

«Мастерская, где работает художник. Неужели сарай?». Со всех сторон посыпались похожие предложения. «Чердак! Барак! Подвал!» – «Бедный художник, – хватался за голову Гелий Агеевич. – Люди? Спасите его!» – «Клуб! Дворец культуры! Музей!» – «Мы улучшили его жилищные условия, но кто же предоставит ему его законное рабочее место?» – «Пленэр?» – крикнула девушка сбоку.
– Пленэр? Это великолепно! Аня, вы согласны? Девушка, есть возражения. – Гелий Агеевич мило улыбнулся девушке.
– А по буквам подходит? – спросила она.
– По количеству букв – подходит. Анечка, согласимся?
– Не пленэр, а студия!
– Девушка, вы согласны?

Она не ответила и отвернулась к окну. Зачем же так? Это же игра.
– Девушка, мы вас умоляем, – стал подтрунивать над нею Гелий Агеевич. – Хотите, хором попросим. Вы согласны, что художнику удобнее работать в студии?
– Да согласна я! – девушка повернулась ко всем и засмеялась.

Гелий Агеевич оказался в центре внимания. Добрыми улыбками отвечали пассажиры на его замечания, заразительным смехом откликался он сам на любую шутку со стороны. Общее занятие сроднило людей. С сожалением оставшиеся в вагоне пассажиры провожали тех, кто уже доехал до своей конечной остановки.

2

Магазин на Кузнецком встретил густым запахом потных человеческих тел. В небольшом помещении размером с комнату шевелилась, перемешивалась и гудела людская масса. Надо было выяснить, сколько в этой перевитой и перепутанной толпе очередей, а потом попытаться узнать, есть ли стекла и оправы. Гелий Агеевич покорился судьбе и стал, куда его поставили.

В толпе кипели страсти. «Что ты напираешь? – кричали на высокого парня. – Спокойно стоять не можешь!» – «Не пускайте без очереди!» – кричали на другого. «Мне посмотреть, какие есть оправы!» – «Не костюм выбираешь! Оденешь, что дадут!». Попробуй в такой ситуации быть расторопной.
 Гелий Агеевич переговорил с соседями, еще с какими-то ребятами и позвал к себе.
– Анечка, а с тонкой металлической оправой золотистого цвета не хотели бы иметь?
– А вы волшебник? Они не бывают в продаже.

Гелий Агеевич выбрался из толпы, пошептался с юношей у кассы и вызвал из очереди. В руках у него был фирменный пакетик, в которых обычно продают очки. Потянула торчавшее из пакета ушко и вытащила новенькие блестящие очки: сверкающие стекла аккуратно крепились к тонкой золотистой дужке, две серебристые пластмассовые капельки на маленьких подвесках служили для крепления на переносице – тонкая интеллигентная работа.

– Анечка, вам идут очки. Вы мне позволите рассчитаться с моим добровольным ассистентом за помощь в колдовстве?
– Нет, Гелий Агеевич, не позволю. Рассчитаюсь я сама.
Он сделал протестующий, жест, но не стал спорить.
– Гелий Агеевич, парень, который продал очки, – спекулянт?
– Анечка, не будем в такой чудесный вечер вскрывать пороки общества.

На улице было свежо и приятно. В воздухе, если чутко прислушаться, можно было почувствовать тонкий аромат сирени. Стояла тихая спокойная погода. Рядом был интересный человек, который вел себя так, как хотела бы. Он без подсказок принимал решения, какие должен принимать тактичный и хорошо воспитанный мужчина.

– Анечка, вы представляетесь мне в виде трех женщин. Одна – в длинном вечернем платье – Аннет Наследова, – имя Гелий Агеевич произнес быстро, а фамилию медленно, растягивая слоги, как говорят иностранцы на русском языке, – неотразимая женщина, честь и совесть неформального общественного движения, законодательница мод. Вы проходите к авансцене по банкетному залу, и мужчины склоняются в полупоклоне. Вас ждут, вас сопровождают, без вас не могут начать, – иногда мягкая по-доброму подшучивающая улыбка появлялась на его лице, но он не только шутил, он вдохновлялся своим рассказом и теми яркими картинами, которые представлялись в его воображении.

Разгадывая другого человека, он невольно выдавал свои сокровенные мысли.
– Вторая женщина – в укороченной юбке, в новых очках. Вы на международной научной конференции. Вас приглашают в президиум. Вы спускаетесь к кафедре, со всех сторон на вас смотрят ученые. «Эта красивая юная женщина и есть Анна Наследова?» – «Да. Она недавно разработала теорию устойчивости многомерно неустойчивых систем. Она – автор знаменитой формулы Ляпунова-Наследовой». Третья женщина – в выходном брючном костюме спортивного покроя. Анечка Наследова – звезда отечественного спорта, вдохновитель восхождения наших альпинистов на Эверест, душа компании, участник турпоходов мастеров экстракласса по дебрям Сибири и Алтая.

– Звездой спорта мне уже не стать.
– Я угадал что-нибудь? – спросил он с волнением, с юношеской дрожью в голосе, и его волнение невольно передалось.
– Вы опасный человек, вы многое угадали.

3

С институтских вечеров, со школьных танцев хотелось нравиться окружающим. Женщина должна вызывать желание ради нее совершать благородные поступки, но для этого надо самой жить так, чтобы ни одна минута не пропадала напрасно. Как можно жить без книг, без выставок, без кино и театра? Обидно, что не всегда возможности позволяют иметь то, что хочется. Женщине не так много надо. Ей надо видеть, что ее любят, тогда она живет полноценной жизнью.

 Мужчинам легче. Они могут забыть театр и кино, могут не посещать выставки и не читать книги. С ними трудно соревноваться. Формулу Наследовой уже не вывести. Для этого надо было идти в математику – не в технику. В технике нужна мужская воля. Чтобы быть под стать мужчинам, надо стать синим чулком, а это неинтересно. А так хотелось бы увлечься работой, чтобы забыть обо всем на свете, и чтобы рядом был такой человек, как Ланин, или такой тонко чувствующий и понимающий, как Гелий Агеевич. Где же общество красивых и умных людей, о которых столько мечтала? Одна отрада осталась – спорт, но звездой спорта не стать, как не вывести формулу Наследовой.

– Гелий Агеевич, вы, наверно, хорошо рисуете. Что же вам помешало стать художником?
– Чтобы прославлять красоту человека, художник отказывается от соблазнов мирской жизни, а мне, грешному, ничто человеческое не чуждо. Я не рожден аскетом. Я люблю жизнь во всех ее проявлениях.
– Настоящий талант не останавливается перед трудностями.
– Настоящий талант благословляет всевышний, а меня он не сделал своим избранником.

– Жаль. А стихи писать пробовали?
– Грешил в молодые годы.
– Опять всевышний не протянул руку помощи?
– Анечка, не ищите во мне гения. Я грешный человек и простой трудяга. Примите меня, каков я есть, со всеми человеческими слабостями или прогоните к черту, как мусор.

– Чтобы гнать, надо самой быть незаурядным человеком… Меня, как и вас, всевышний не сделал избранницей. Я еще не выбрала себе такую деятельность, которой без оглядки отдала бы все свои силы.
– Еще не поздно, еще не все потеряно.
– А вы артистом не хотели стать?

– Мне нравится импровизировать, но добиваться сходства, точного правдоподобия в передаче внутреннего мира представлялось мне неинтересным и нудным. Я избрал скромный путь труженика и не ропщу на судьбу. Я мог бы высказать немало претензий человечеству, но зачем? В нашем мире преуспевают железные люди, лезущие напролом. Я не умею идти по чужим костям и не хочу никого отталкивать плечом. Я никогда не воровал идеи ближнего и ничьей волосатой лапой не пользовался. Я не способен участвовать в соревнованиях, цель которых – обогнать соседа на жизненном пути. Я люблю простых людей, люблю полнокровную жизнь со всеми радостями и огорчениями и презираю худосочную жизнь карьеристов. Они же ради благосклонного отношения сильных мира сего лижут им пятки, а ради высокого положения предают совесть и топчут слабых.

Если бы он мог видеть, как он был красив в эти минуты. В голосе, во взгляде появилась страстность. Он забывал, что находится среди людей на улице – внезапно останавливался и начинал жестикулировать, и так же внезапно продолжал движение, увлекая за собой. Он торопился высказаться, и вдруг, неожиданно, после очередной остановки попросил подождать его, пока сбегает в киоск. Разлука с ним показалась ненужной, трудно было переключиться на другие, обычные мысли. На стене за сводчатым въездом во двор дома заметила афишу. Смотрела на нее и плохо видела.

– Анечка, – позвал он негромко. Обернулась – и замерла. Он протягивал три тюльпана, три свежих созревших бутона – желтый, красный и розовый. Цветы были такие нежные, что невольно, как к ребенку, протянула руку, но, не веря себе, приостановила движение руки. «Это мне?». Взяла цветы, с трудом удерживаясь, чтобы не прижать их к груди.
– Тюльпаны и сирень – мои любимые. Спасибо.
Он осторожно взял ее под руку и повел, но она остановилась.
– Вы мне покажете свои стихи?
– Я вам достану известных поэтов. Зачем вам доморощенные?
– Чтобы лучше узнать и понять вас.

4

Потом смотрели новый кинофильм: в меру серьезный, в меру веселый – обычный фильм из тех, которые не задерживаются в памяти, но от которого остается чувство приятно проведенного времени. Потом гуляли по набережной Москвы-реки. Хотелось, чтобы прогулка длилась бесконечно, но уже основательно стемнело, дневной свет сменился сиянием огней вечерней Москвы, ночная прохлада напоминала о времени.

– Гелий Агеевич, не пора ли посмотреть на часы?
– Анечка! Я обещал вам быть сегодня волшебником. Мне бы хотелось провести вас по Арбату или Кутузовскому и в просторном дворе из ажурного гаража вывести новую сверкающую «Волгу». В такой машине, как королеву, я довез бы вас до вашей резиденции. Но, не по моей вине, мы сейчас поедем на автобусе, пройдем по закоулкам и пустырям к кирпичным гаражам, превращенным в продовольственные подвалы и крепости, и выведем из такого эпохального сооружения пришибленную сзади, по вине коллеги-конструктора, так называемую «Победу». Это единственная ценность, доставшаяся мне в наследство от покойного родителя. На этой старушке, если не возражаете, мы достучим до Журчанска.

Живешь не так, как хочется. Сколько раз хотелось иметь новую приличную вещь, а приходилось донашивать старое, сколько нужно было силы воли, чтобы не показать маме и подругам свое огорчение. Гелий Агеевич много испытал из того, что пришлось испытать, и его это не обозлило, он сохранил и чувство юмора, и чувство собственного достоинства.
Ехали на метро, ждали автобус, шли по закоулкам – было весело и беззаботно. У телефонной будки Гелий Агеевич остановился.
– Анечка, можно, я позвоню маме, предупрежу, что задержусь.

В такую минуту вспомнить о маме мог только очень хороший человек. Отошла от будки, чтобы не мешать разговору, но он забыл закрыть дверь и говорил возбужденно и громко.
«Мама! Я задержусь! Я отвезу товарища в Журчанск». Хорошо, что мама попросила заночевать у Татьянки. Она не будет волноваться. «Нет, это не Ланин… У меня от тебя нет тайн. Это красивая, умная, обаятельная девушка». Он понизил голос, но был так возбужден, что его можно было услышать и на другом конце переулка. «Сейчас не можем, уже поздно. Я буду осторожен. Я не буду гнать... Ты меня не жди, вытащи ключ, я открою своим. Спокойной ночи».

Потом шли по закоулкам и плохо освещенным пустырям и недалеко от железной дороги вышли к гаражам. Ожидала увидеть что-нибудь вроде драндулета Витьки Кромкина, в который в приличном платье не сядешь – Витька собрал свой «Москвич» с колесом с миру по нитке из разных деталей, – но машина Гелия Агеевича оказалась ничем не хуже остальных «Побед». Приятного, вероятно, бежевого цвета краска сверкала, как новая, нигде не видно ржавчины, и вся она имела хорошо ухоженный вид.

Положила тюльпаны на верстак, на газету с кроссвордом, чтобы освободить руки и помочь ему, а сумочку не положила, оставила в руках. Он выехал из гаража – и открылся с новой стороны: несмотря на взрывной характер, плавно стронул машину с места, уверенно проехал ворота и завернул, спокойно, без толчков остановился.

Пока он выходил, осмотрелась. Свод задней стенки внутри машины почти не замечался, в машине было очень уютно, может быть, из-за удачно и со вкусом подобранных гобеленовых чехлов. Отъехали совсем немного, всего несколько закоулков – и тут внезапно спохватилась, что в гараже остались цветы.
– Гелий Агеевич, вернитесь, пожалуйста. Со мною никогда в жизни такого не было. Я из-за вас совсем потеряла голову.
– Анечка, сегодня у меня счастливый день. Я встретил вас. У меня возникло ощущение счастья, и я боюсь его вспугнуть. Пусть все случается так, как случается. Это хорошая примета.

Первое небольшое огорчение, но по своей же вине. В памяти за весь вечер не осталось ни одного эпизода, который бы насторожил.
Машина катилась к Журчанску, мелькали, слепили и уносились встречные фары, с доброй улыбкой поглядывал Гелий Агеевич. Он вел машину спокойно, со вкусом. Его красивые руки завораживали. К рукам всегда была пристрастна, а у него руки были необыкновенные: кисть тонкая, изящная и пальцы узкие, длинные, точенные.
– Гелий Агеевич, у вас красивые руки. В таких руках надо держать скрипку, а не баранку машины.
– Что вы, Анечка, красивые руки у вас. Я сразу обратил внимание.

Он взял ее руку и осторожно притянул к себе. Прикосновение было нежным и обжигающим. Она догадалась, что должно произойти, но не могла противиться. Мягкими теплыми губами он поцеловал в запястье. Приятный электрический разряд, сошедший с его губ, возбудил ее. Хотелось, чтобы он не выпускал руки, чтобы тревожное восторженное состояние не прекращалось, но он осторожно возвратил безвольную руку на место и посмотрел на дорогу.
– Ваша правая рука еще красивее.
– Гелий Агеевич, вы отпустите руль, и мы полетим в тартарары, а мне не хочется сегодня расставаться с жизнью.

– Что вы, Анечка. Пока вы со мною, катастрофа не произойдет. Погибнуть я могу на обратном пути от головокружения. Я буду вспоминать вас и не увижу дорогу, – и он, понимая, что ей нужно время, чтобы пережить случившееся, заговорил о милых и веселых пустяках.
Машина заехала во двор дома, но долго еще стояли у подъезда и не могли расстаться.
– Гелий Агеевич, вы, пожалуйста, не погибайте на обратном пути.

– Если вы настаиваете, я останусь в живых и в субботу вечером буду у вашего порога. Пожелайте мне набраться нечеловеческой силы воли, чтобы выдержать эти несколько дней разлуки.
– Спасибо за машину. Я никогда еще не возвращалась из Москвы с таким комфортом.
– Если кого и надо благодарить, то электричку. На переезде я пошлю воздушный поцелуй железной дороге.

5

Жизнь наполнилась тревожным и радостным ожиданием. Скоро встречи по выходным показались редкими, а рабочая неделя невыносимо длинной. Стали в будние дни почти через день ездить друг к другу. Сама себя не узнавала – приезжала на свидание заблаговременно и беспокоилась, если в запасе оставалось мало времени. Если запаздывал Гелий Агеевич, места себе не находила. Глупые мысли лезли в голову, хотя не раз убеждалась, что водит он великолепно. Любой шум во дворе заставлял бросаться к окнам. Посторонних машин оказалось много, хотя по звуку издалека узнавала знакомую «Победу», но похожие звуки вызывали ложную тревогу.

Зато какую радость доставляли сюрпризы Гелия Агеевича. Он мог во внеурочное время встретить возле проходной, чтобы увести в кино или еще куда-нибудь. «Я летел к тебе на волне любви». Прогуливались по дачным переулкам Журчанска, ездили в Москву, гуляли по паркам и набережным. Размолвок не было, не было и споров. Когда-то с Маратом беспрерывно что-то хотели доказать друг другу.

Гелий Агеевич умел понять и согласиться. Он был неистощимым рассказчиком. О самой обычной поездке в электричке мог рассказывать часами, изображая в лицах пассажиров. Лето промчалось, как один день. Тогда-то и спохватились, что совсем не были на природе, не купались, не загорали. Собирались поехать на озера в воскресенье, но Гелий Агеевич неожиданно прикатил в субботу. В считанные секунды надо было дать ответ. Пока еще он подчинялся, но все меньше и меньше оставалось сил, чтобы ограничивать его нетерпеливые желания, останавливать на полпути и переводить в шутку.

Привязанность требовала новой пищи. Порой самой трудно было улавливать невидимую грань, за которую пока не следует переходить, а его, как ребенка, приходилось хитростью отвлекать и занимать другим. Собственная изворотливость надоела – хотелось довериться событиям, закрыть глаза и понестись, как судьба несет. Нельзя же все время все запрещать. Рано или поздно он начнет бунтовать. Почему всегда должно быть так, как хочет один? Когда-нибудь надо на что-то решиться. Пусть события развиваются так, как они развиваются.

– Мы заедем к маме и предупредим ее.
– Анечка, я не верю своему счастью. Послушай, как бьется мое сердце, – он ловко поймал руку и приложил к груди. Надо высвобождаться. Станет целовать от запястья до изгиба локтя, а сейчас не время.
Мама, как обычно, сидела в закутке за стеллажами. Она по шагам узнала, выпрямилась и подалась навстречу.

– Что случилось? – тревожно спросила.
– Мы с Гелием Агеевичем решили ехать на озера с ночевкой.
– Вы же собирались завтра! – с досадой сказала мама. У нее появился неприступный вид, который появлялся, когда она не соглашалась. – Сегодня могли погулять где-нибудь.
– Мама, если бы могли, не было бы разговора.
– Поступай, как знаешь. Ты уже не маленькая, свою голову я тебе не поставлю.

Гелий Агеевич мог бы покорить все человечество, а к маме не подобрал ключей. Ей самой от этого трудно, и ничем помочь нельзя. У детей возможны свои ошибки и неприятности от этого, но нельзя без конца за них решать.

Гелий Агеевич выбежал из машины, помог сесть. Он, как ребенок, огорчится, если поездка не состоится. Эх, мама, мама, самый дорогой и любимый человек. О Татьянке так не беспокоилась, что же я, совсем людей не понимаю. То, чего ты боишься, в любую минуту может произойти в любом другом месте, и, может быть, не палатки тебе надо бояться, а собственной квартиры в те часы, когда ты сидишь на работе.

Тебе не нравится Гелий Агеевич, ты хотела бы видеть рядом со мной надежного человека, как Марат, а мне, что поделать, понравился другой. Сердцу не прикажешь. Где тот человек, который сочетал бы достоинства Марата с красотою и обаятельностью Гелия? Сколько времени ждать, а, может быть, он никогда не появится. Годы уходят. Если крутые изменения в жизни неизбежны, на них надо решиться. Я поеду с ним, мама, я уже не могу без него.

– Мама не разрешила? Если мама против…
– Гелий Агеевич! Есть в жизни периоды, когда отношения с родителями бывают трудными и это переносится тяжело.
– Анечка, прости великодушно, – он выехал из Почтового переулка на шоссе. Ехал медленно, а лучше бы неслись на полной скорости. Вот и неприятный поворот возле памятника, на котором часто случаются аварии. Если повернуть направо, за минуту можно доехать до дома. Мама обрадуется. Гелий Агеевич будет капризничать. На словах он готов отказаться от поездки, потому что уверен, что она состоится.

Вот и поворот возле монастыря. Сейчас машина скатится под гору – и город исчезнет из виду. Но Гелий Агеевич внезапно начал разгонять машину и проскочил поворот.
– Куда мы едем?
– На приток Журчалки, на Колоколенку. Я там знаю дивные места.
В конце концов, не все ли равно. На Колоколенку, так на Колоколенку.