Мелодии угасающей осени

Шримад Бхагаватам книга 5, глава 13
Жертвы заколдованной похоти блуждают по заколдованному лесу из жизни в жизнь, и даже в миг смерти не задаются вопросом, ради чего они жили.

Непобедимое время работает против нас, оглянуться не успел, как беспечная юность безнадежно спрятала свой сияющий лик за ускользающий горизонт, а в истерзанном сердце остаются только грустные мелодии увядающей осени, кружащие голову хороводом безнадежных листопадов, очень похожие на пролетевшую, словно скорый поезд, жизнь.
День, широкой поступью уходящий в вечность, медный диск солнца догорая опускается за острое дрожащее лезвие горизонта, постепенно вязкая темнота расползается по земле стелющимся покрывалом, словно бархатная вуаль.
Густеет вечерняя синева, упругие струи прохладного ветра остужают утомленную землю, легкий шелест засыпающих трав, обострившийся аромат полевых цветов, небо, присыпанное алмазным сиянием звёзд, отражение млечного пути в глазах вечности.
В воздухе кружатся первые хрустальные снежинки, они падают на теплые ладони, превращаясь в прозрачные слёзы глубокой осени.
Поздняя осень напоминает пятидесятилетнюю женщину, некогда желанную, обольстительную и очень привлекательную для мужчин, которая никак не может смириться с тем, что её прелесть, её великолепие, её красота безвозвратно ушли, потому продолжает носить короткие юбки, высокие каблуки, глубокие вырезы на уже обвисшей, опавшей и сморщившейся груди, и кокетничать со всеми подряд.
Она не чувствует, что её молодость, её обаяние, её неотразимость, её привлекательность непоправимо растворились в неистовой реке забвения, во всепоглощающем времени, в опавших листьях, в скучных моросящих дождях, в заплаканных стёклах и в этих хрупких, обречённо тающих снежинках.
Мы не вместе, тихий шелест опадающих листьев разделяет на двоих недолговечный ненадежный мир наших сердец, тоскливая поэзия дождя, в струящейся воде отражается печальная осенняя луна.
Проходят годы, беспощадное время не щадит её, от былой красоты осталась лишь размытая сумеречная тень.
Тело моей постаревшей любимой уже не столь привлекательно для моего взора, грудь её сморщилась и повисла, плоть истощилась, черты лица обострились, молодая, беззаботная, весёлая, желанная женщина превратилась в увядший поблеклый цветок.
Ущербная гаснущая красота, от неё не осталось ничего, кроме больших прекрасных глаз, на которые грустно смотреть, потому что, будь они меньше, в них не могло бы уместиться столько боли, слёз, отчаянья и печали.
Эта осень разлучает нас, косой дождь монотонно отстукивает по крыше свою заунывную мелодию, сгущающиеся тени, россыпь предательских морщин, усталость в глубине глаз.
Некогда пленительные формы потеряли былое изящество, очки, растяжки, мешки под глазами, измождённость, безысходность, не закрашенная седина волос.
Она совсем перестала заботиться о себе, те яркие желания, влечение, страстные порывы, что вызывало во мне её тело, более не посещают меня.
Я с болью, жалостью и состраданием смотрю на неё, в родных глазах уже чужой для меня человек.
Вектор моего сердца устремлен в другую сторону, на новый, свежий, трепещущийся объект моей звенящей любви.
Вкус её жадных губ, карие вишни глаз, аромат вьющихся волос, запах упругого мускулистого тела, изгибы пленительных форм, нежность нескончаемых ласк, пылкость жарких неутомимых объятий.
В уголках её лучистых глаз вечные весна и лето, с ней моё сердце, мои безумные фантазии, мои не испитые желания и с ней я опять чувствую себя молодым.

Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 5
Плоть ненасытна, потворствуя телесным желаниям человек становится рабом своего тела.
Безумен тот, для которого плотские удовольствия смысл жизни.
Словно одержимый он бросается в омут суетных забот и ради плотских удовольствий идёт на многие злодеяния.
Глупцы всеми способами пытаются продлить жизнь плоти не понимая, что она источник их страданий, что душа обретает плоть за порочное стремление обладать.
Тело, какими достоинствами оно бы не обладало, не награда за добродетели, но кара за прегрешения.
Тело умирает каждое мгновение, потому доставлять удовольствие телу, всё одно, что ублажать мертвеца.

Однажды я прихожу домой и смотрю с грустью на ту, что долгие годы была со мной рядом, что поддерживала меня всегда и во всём, принимала мои проблемы за свои собственные, кормила грудью моих детей, страдала и радовалась так же, как и я.
Иссушённая годами забот, хлопот и переживаний она безнадёжно постарела, осунулась и истощала, грудь её сморщилась, а тело утратило былую свежесть.
Время жестоко обошлось с моей любимой, как женщина она более не привлекает меня, я всеми своими мыслями, чувствами, желаниями, эмоциями с той, что так сладко, жарко и неодолимо томит моё обнаженное сердце, а от этой я хочу быстрее избавиться, как от тяжелой, старой, бесполезной и уже никому не нужной ноши.
Я долго не знаю с чего начать, что сказать, какие оправдания оставить для себя, чтобы выглядеть напоследок значительным, обиженным и во всём как всегда правым.
А она не верит, что это навсегда, ждёт что я обниму её, скажу что-то теплое и нежное, ждёт что согрею её сердце, ждёт теплоту моих рук, ждёт что я никуда от неё не уйду.
Глаза её наполнены хрустальными слезами, она похожа на жалкое жертвенное животное, что ведет на заклание безжалостный палач.
Ты знаешь, говорю я, мы с тобой слишком разные, по жизни мы уже давно двигаемся в противоположных направлениях и смотрим на мир по-иному, характеры наши несовместимы и свой путь в дальнейшем я вижу вне тебя.
Я обернулся, посмотрел на неё в самый последний раз, прощай, как вражеский клинок, как выстрел в сердце, метко, коротко, безвозвратно.
Прав тот, кто ударит первый, рвется тонкая нить между прошлым и будущим, я хлопаю дверью и навсегда ухожу на встречу своему "свежему, трепещущему, звонкому" счастью.

Шримад Бхагаватам книга 8, глава 12   
Неожиданно в сени розовой дубравы, освещённой светом занимавшегося дня, среди разноцветных трав Шива увидел юную деву в белом платье с золотым пояском на тонком стане.
Точно порхая над землёй, она играла с мячом, подбрасывая его к небу и снова ловя на лету.
Гибкий стан девушки казалось, вот-вот переломится под тяжестью цветочной гирлянды, прикрывающей высокие упругие чаши грудей, которые трепетно вздрагивали едва она касалась земли своими нежными кораллово-розовыми стопами.
Большие глаза её искрились улыбкой и живо ловили движение мяча, всё её кроткое личико улыбалось.
Улыбались губки, улыбались ямочки на розовом бархате щёк, на которых рисовались замысловатые узоры теней, отбрасываемые золотыми серёжками и чёрными кудрями.
Правой рукой она задавала движение мячу, левой поправляла волосы, непослушно разметавшиеся по лицу, или придерживала развивающиеся на ветру одежды, едва скрывавшие её манящие округлости.
Точно заворожённый Шива смотрел на дивное существо, воображение его рисовало сладострастные картины, ничто в целом свете, ни жена, ни свита, ни ученики более не существовали для владыки мира кроме этой прекрасной незнакомки, что мельком поглядывала не него.
Неожиданно, когда она вновь протянула руки к мячу, лёгкий порыв ветра сорвал с неё воздушные одежды, обнажив всю её девственную красоту.
Взгляд её, смущённый и невинный, остановился на Шиве, и он по мужскому обыкновению решил, что дева желает принадлежать ему, и только ему одному.
Сгорая от нетерпения, Властитель трёх миров бросился к девице, чтобы заключить её в любовных объятьях.
Изумлённая Ума не успела вымолвить и слова, как её дорогой супруг, безумный с блаженной улыбкой на устах очутился на опушке рощи.
Обнажённая красавица смущённо улыбнулась, но не поддалась на встречу, а спряталась за дерево, не сводя любопытного взгляда со своего обожателя.
Сгорая от возбуждения Шива последовал за ней и в следующий миг увидел её уже за другим деревом, увлекающею его всё дальше в лесную чащобу, точно слониха влюблённого друга.
Настигнув беглянку, великий бог схватил её за прядь волос и пылко притянул к себе.
Её стройное тело с гибкой талией змеёй извивалось в движениях, чёрные волосы её разметались по лицу.
Наконец широкобёдрой деве, истинному воплощению внутренней природы Всевышнего, удалось выскользнуть из цепких объятий первейшего бога, и она устремилась прочь в глубину леса.
Гонимый похотью, словно врагом с поля брани, возбуждённый Шива мчался за женским образом Господа Вседержителя, не в силах совладать с собою владыка миров на бегу испускал семя точно готовый к соитию слон, не могущий настигнуть свою подругу.
И в тех местах, где проливалось бесценное семя всеблагого Шивы, образовывались капища золота и серебра.
Ослеплённый Шива мчался за образом своей похоти по берегам рек и озёр, мимо лесов и горных гряд, где с мыслями о нём предаются покаяниям блаженные отшельники.
И только когда растратил всё своё семя повелитель мира осознал, что стал жертвою прелестного наваждения, созданного обманчивой силою Всевышнего.
В тот миг Шива понял, какое расположение он, великая душа, занимает по отношению к Душе всеобщей, Господу Богу.

Шримад Бхагаватам книга 9, глава 19
Похотливому сердцу не ведом покой, пламя вожделения не затушить ни золотым дождём, ни потоком хвалебных слов, ни морем женских ласк.
Как маслом не погасить огня, так потворствам не погасить похоти.
Голос похоти заглушает голос разума.
От похоти все беды, она низвергает нас в бездну.
О как зыбко, скоротечно мирское счастье.

Ночь, сотканная из лунного света и непроглядной тьмы, из сокровенных тайн и пылкой неутолимой страсти, из сладких вишневых губ и клятвенных обещаний, из сияющей полыхающей юности и мечты, которой сбыться не суждено.
Однажды души сплетаются между собой и побыв один краткий миг вместе теряются в пёстрой толпе, чтобы через секунду оказаться уже в новых жарких и нетерпеливых объятьях.
Один, второй, третий, ухожу с одной, возвращаюсь с другой, крохотные одноразовые влюблённости лопаются мыльными пузырьками на поверхности реки времени.
Перед тобою всё новые и новые лица, новые взгляды, новые голоса, новые послушные руки, новые согласные губы, новые сговорчивые тела.

Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 14
Влекомая охотником похотью душа прыгает из тела в тело, словно обезьяна с дерева на дерево.
Надеясь, что, потворствуя похоти она обретет свободу, она на против, оказывается запертой в тесной клетке судьбы.
Краткий миг удовольствий делает человека до конца жизни рабом ненавистных ему отношений.

Шримад Бхагаватам книга 5, глава 14
И снова ты ищешь убежище в объятьях женщины.
Стараясь забыться в её ласках ты теряешь разум и не задаёшься вопросами: Зачем живёшь на этом свете?
Привязываешься к предмету своей страсти и удовольствия, и трудишься, дабы обеспечить её и себя подходящим жилищем, где бы вы могли укрыться от посторонних глаз и предаваться любовным усладам.
Женщина чарует тебя своею ласковою речью, восхищённым взглядом и движением тела, и ты, едва высвободившись из её объятий, спешишь прочь из дома, чтоб добыть ей пропитание.

Переулки времени, печальные заплаканные глаза на холодных окнах, капли дождя, монотонно падающие в тишину, поздняя осень ложится в холодную, укутанную пушистым инеем постель, шуршащий пергамент опадающих листьев, вой ночного ветра, тёмные лужи отражают подавленные небеса.
Чернильное небо, прошитое бриллиантовыми звездочками, собирающимися в волшебную паутину созвездий.
Беспощадная кинолента воспоминаний из липкого тумана прошлого.

Шримад Бхагаватам книга 9, глава 18, 19
Кто избавился от желания обладать чем-либо, тот вручает своё сердце Вездесущему Владыке, сокрытому от взора сластолюбцев.
Обладая безграничной властью и купаясь сонмы лет в богатствах и удовольствиях, Яяти так и не обрёл удовлетворения.
Неспособный и дня прожить без женского внимания Яяти ныне испытывал отвращение от одной мысли о близости с женщиной.
Однажды, оставшись наедине с Деваяни, он печально молвил: «Любезная моя жена, я хочу рассказать тебе повесть своей жизни, повесть грустную, но поучительную.
Жил был козёл, который однажды в поисках еды набрёл на заброшенный в лесу колодец.
В колодце том он увидал несчастную козу, которая угодила туда за свой невоздержанный нрав.
Дабы спасти пленницу любви обильный герой принялся рыть рогами землю пока края колодца не сделались пологими.
Выбравшись на свободу, круглобёдрая красавица воспылала страстью к своему избавителю и зажили они душа в душу в любви и согласии.
Многие окрестные козы мечтали принадлежать такому видному козлу, столь ладно покрывающему свою возлюбленную.
Одержимый похотью в праздности и удовольствиях, козёл и думать не хотел за чем он живёт на свете, но в один прекрасный день коза уличила своего благоверного в измене с её лучшей подругой.
Вдруг оказалось, что она не единственная избранница благородного красавца, что не любит он её, а лишь пользуется ею для удовольствия.
И от страшного открытия сделалось козе горько на душе и решила она вернуться к своему прежнему хозяину.
Сколько не умолял козёл свою подругу остаться, сколь не уверял её в верности до самой смерти, ревнивица оставалась глуха к его мольбам.
Узнав о том, как несчастна его воспитанница со своим избранником прежний козий хозяин с помощью чудодейственных сил лишил нашего козла его могучей мошонки, впрочем, позднее, смиловавшись над горемыкою представил её обратно.
Снова получив в распоряжение орудие счастья козёл уже не терял напрасно времени, ни на минуту не отпускал он от себя свою возлюбленную, но по прошествии множества лет так и не обрёл удовлетворения.
Так вот, чернобровая красавица, я и есть тот козёл, слабовольный и похотливый.
Позарившись на твои прелести, я забыл и думать для чего появился и зачем живу на белом свете.
Похотливому сердцу неведом покой, пламя вожделения не затушить ни золотым дождём, ни потоком хвалебных слов, ни морем женских ласк.
Как маслом не погасить огня, так потворством не погасить похоти.
Душевный покой обретёт лишь тот, кто ни к кому не питает привязанности, кто никого не считает предметом своего удовольствия. Счастье — удел беспристрастных!
Воистину, нет желаний, нет страданий!
Голос похоти заглушает голос разума, вот уже множество лет я угождаю своим чувствам, а в душе как не было, так и нет покоя.
О как скоротечно мирское счастье!»
На следующий день государь в присутствии семьи и сановников отрёкся от престола, удалился в лес и окончил дни в молитве и покаянии.
Точно птенец, выросший из гнезда, Яяти выпорхнул из тесного вертепа удовольствий на встречу безграничной свободе.
Сдавшись на милость Единосущному Господу, благословенная душа смыла с себя скверну вожделения, дабы быть покорною рабою у стоп Всевышнего.
А Деваяни поняла, что прощальная притча была знаком искренней любви неведомой души, которую она считала своим мужем.

Любовь истощилась, обанкротилась и безнадёжно иссякла, и вот мы смотрим друг другу в глаза, два эгоиста, чужие и безразличные к друг другу, совершенно пренебрежительные не к своей боли, желающие получать удовольствия и развлечения для себя, один за счёт другого.

Шримад Бхагаватам книга 5, глава 14
Семейная жизнь, что лесной пожар, начинается с приятного тепла, заканчивается пепелищем и погорелец клянёт в своих несчастьях окружающих и злую судьбу.