трамвай мечты

Это февральское промозглое утро ничем не отличалось от предыдущих, бесконечно темных и глухих. Я изо всех сил оттягивала неизбежное возвращение в детский сад, но неминуемо была выставлена матерью в прихожую. Натянув неуклюжие валенки, подставив шею под наматывающийся вокруг неё шарф, старалась не замечать подступающей к горлу тоски. Впереди маячил длинный путь через дворы и пару дорог к месту, где манная каша уже была разлита в тарелки и подергивалась тонкой холодной пленкой. В конце концов, я навалилась всем телом на тяжелую подъездную дверь и выпала в едва проступающий рассвет. Первым делом выставила язык, ловя сверкающие в луче фонаря снежинки. Холодное прикосновение окончательно пробудило чувства, и я потянула носом воздух, он пах переменами. Тогда я еще не знала, как пахнут перемены, но волнение в животе подтвердило ответную реакцию организма, ноги оттолкнулись от обледенелого порога, и снег захрустел в ритме моих шагов. Если менять длину шага, то получится неплохая снежная песенка. Я протанцевала к детской площадке и в ожидании Гали потопталась, размышляя о неведомом мире, где все люди счастливы, потому что они добрые и веселые. Луна выползла из-за туч, облила двор и меня волшебным светом, от чего вдруг стало легко и ясно, что я совершенно готова к встрече с собственным счастьем, просто не знаю, как оно выглядит, и боюсь пройти мимо него прямо в детский сад. Откровение, ниспосланное небесами, вдруг крикнуло мне: «Беги!»
Валенки сделали резкий разворот и понеслись к знакомому силуэту. Из подъезда выползала заспанная тень подруги. Возбуждение не позволило нажать на тормоза, и мы оказались в сугробе. «Галя, я всё придумала, сегодня играем в путешествие!»
Вот так, налегке, взявшись за руки, мы шагнули навстречу свободе!
«Трамвай Мечты», лязгая и сотрясаясь, раскачивался на горизонте предрассветного городского пейзажа.
«Торопитесь!» — просигналил его звонок.
Нас подхватило поземкой, и мы влетели во чрево неотапливаемого вагона. Вернее, источник тепла был. Его слабый ручеёк протекал вдоль бортов деревянного «монстра», сохраняя страждущим надежду на выживание.
Первое путешествие в большой мир началось. Мы не знали куда, главное — подальше от серого прошлого, оставленного навсегда...
Вперёд, только вперёд...
Тут же на заиндевевшем окне нами было нарисовано солнце. Его лучи-растапырки обещали провести нас в самые потаённые уголки нашей вселенной, где мы еще никогда не были.
«Что теперь будет?» — спросила Галя, когда вагон вздрогнул и, заскрипев всем корпусом, как большой корабль, отдал швартовы.
«Просто мы станем путешественниками!»
«Ты думаешь, мы вернемся?»
«А зачем?» — весь мир лежал перед нами как на ладони.
Не найдя ответа, Галя уткнулась птичьим носиком в мутное стекло, пытаясь разглядеть неведомые дали. Через проталины от её дыхания вместе с рассветом вливалось счастье.
Уже к следующей остановке среди радостных впечатлений проклюнулись первые ростки тревоги. Нам начало казаться, что нахохлившиеся, словно воробьи, пассажиры перестали трястись от холода и принялись разглядывать нас с Галей.
«Галя, мы же безбилетники!»
Пришлось импровизировать. Всё когда-то случается в первый раз. Первое групповое преступление было проведено виртуозно. Продемонстрировав зрителям поиск мелочи по всем закоулкам штанов, заявив во всеуслышание, что два трояка найдены и со словами «Дзинь!» переведены в банку кассового аппарата. Мы «честно» отмотали себе два билета. Укол совести: «Дзинь!» омрачил радужное настроение.
Розовое утро таяло в сером дне.
В детском саду давно убрали нетронутый завтрак. Трамвай сделал круг.
«Мы возвращались?!» Это открытие было дорого мне так же, как и чувство свободы, обретенное часом раньше. Отчаяние спорило с потребностью разобраться в личных переживаниях.
Спустя короткое время мы оказались в том же месте, но совершенно другими людьми, повзрослевшими, дерзкими, оставившими иллюзии о свободе на борту уплывающего по второму кругу корабля странствий. Мы шагнули во взрослую жизнь на негнущихся от холода ногах. Ситуация требовала анализа, по всем статьям мы не вписывались в картину дня: родители на работе, ключей нет, детский сад пропущен, завалявшаяся в Галином кармане сушка давно съедена. Ощущение безысходности еще не поглотило нас с головой, когда перед нами, как радужный «Диснеевский замок», о существовании которого мы узнаем лишь лет через двадцать, возникло здание общественной бани. Сегодня «женский день». Она, как радушная хозяйка, открыла свои объятья усталым путникам.

 Баня полна народу. Свободный доступ к единственному источнику горячей воды в зимнее время делает ее центром вселенной.  Мы с Галей отыскиваем свободное место в рядах длиннющих лавок с посетителями, втискиваемся между двумя бабусями и затихаем, впитывая общественное тепло. Пропахшая берёзовыми вениками очередь тихо нашёптывает нам свои ленивые истории, пар висит в перегретом воздухе, конденсат тёплыми жирными каплями падает мне на нос. Тело млеет, голод отступает, пора снять шарф, шапку, расстегнуть шубу. Дремота заполняет сознание.
– И что теперь будет? – умоляющий зов подруги требует немедленного ответа. Я едва приоткрываю глаза, считая, что имею право на отложенную реакцию. Сквозь спутанные ресницы гипнотизирую варежку, та, откликнувшись на игру, сваливается с руки, попадает под ноги проходящих людей, увертывается от наступающих сапог и шмыгает под соседнюю лавку.
– Э-э-эй, поосторожней! – получив дополнительное время на раздумье, я бросаюсь на её поиски. Взрослые поднимают ноги, пропуская моё тело под скамьи. Варежка летит дальше, по взаимной договорённости со мной продолжая затею.
Где-то рядом расплакался маленький ребёнок. Картина не утешительная. На одном из виражей мне вновь встречается Галино лицо.
– Ну? –
– Ладно, не дрейфь! – я принимаю решение. – Сдаёмся!

 Дорога до альма-матер лёгкой трусцой заняла несколько минут. Дневная трапеза воспитателей, честно заслуживших полуденный отдых, подходила к концу, когда любимый десерт – варёная луковица из горохового супа застыла на подлёте к открытому рту Тамары Андреевны. Не переварив реалий, обрушившихся на невинные рассудки, воспиталки отложили столовые приборы, молча накормили нас остатками обеда (луковица была утаена от бедных малюток) и уложили спать. Впервые в сон час я спала как ангел.
Дело сделано. Мир открыт!


Вечером, к великому удивлению, вопреки сложившейся традиции моего автономного существования, в детский сад зашла мать. Дорога к любимому углу и прочая кутерьма вокруг совершённого преступления мало меня волновали. Известно, что обещанные безграничные санкции продлятся только до рассвета. Завтра начнётся новый день, и каждый пойдёт своей дорогой.
С тех пор всякий раз, выходя зимой в предрассветную стужу, я испытываю прилив сил от морозного щекотания ноздрей, что до сих пор дразнит меня, надеясь на скорый отклик: «Не трусь, Маруся, жизнь только начинается!»