Крутилкин прихлёбывал горячий безвкусный чаёк из пакетика. Бумажный стаканчик был налит ровно до половины. Как всегда. Если не трудно, до половины. За окном простиралась, сколько хватал глаз, автомобильная стоянка. Нет-нет, да покажется редкая фигура человека, и тут же канет, пропадёт из виду. Не так ли идея продуцирует свои всегда недолговечные эйдосы, подумал Крутилкин. Эмиссары прекрасного космоса, такие недолговечные, такие невыразимо прекрасные в своей обречённой недолговечности. Общаясь с другими, остро чувствуешь ограниченность других. Ну, откройся ты наконец. Откройся, там – бесконечность. Нет, не хочет. Одни глаза из-под маски: я, Муромец Илья... А может, других стесняешь ты? Ты, такой же в маске и ограниченный завязочками по ту сторону ушей. Будь проще, прими цвет в руку и, далеко отведя, как бы внимая аромату, скажи: эх, ...! Ещё лучше: сядь голой задницей в лужу, снискаешь понимание и ответ. Идёт бычок, качается – кончается доска. Доска, может, и кончается. А тоска никогда. Подумал Крутилкин, поднимая ноги, ступень за ступенью – и дальше на выход. Эскалатор – вот он, эскалатор: справа от лестницы. Да разве есть в мире такая сила, которая... нет, не то... да разве десять ступенек не преодолеет русский человек, когда... Заслышав голоса, отвёл руки с гружёными сумками, напыжил без надобности спину. Топ, топ. Тяжело ступай, человече. Тяжести гордости родные сёстры. Топ... топ... Вот это боты. Говнодавы, ага. Сто лет в субботу ентим шузам. Оп, оп... Ну, мля... Самих убирать заставить бы, дак надевались по форме бы. А-га... В одну секцию стеклянной вертушки за спиной налезло мало не пятеро. А в точности трое. Мать, дочь, отец в богатой куртке. Провели время и теперь спешат в домик. Провели старика Время. Ну такие вещи даром не прохо... Человек без цели – как актёр вне амплуа. Текста нет, что говорить и делать – неизвестно, и вот, бродит по сцене, натыкаясь на таких же других. Как бы вспомнив, начинает не к месту А вот я читал у Гегеля, или Помню, был старый советский фильм, или Гоп со смыком – это буду я! Нет цели, нет роли. Режиссёр смотрит, смотрит... Пуговкин? Это я. Я, единственный, неповторимый. Что повторять, если текста нет, и повторять – нечего? Вертушка встала. Раздражённая мать приварила в стекло цуки с правой. Так делать не надо. Чего? Руками толкать. Оно само. Руками, ногами. А чем можно, жопой что ли. Мама, там висит, что нельзя, я читала. Эйдос продуцирует свои идеи, подумал Крутилкин. А может – провоци?... Какого тащимся, воин? Примёрз? Одинаково с опозданием Крутилкин зафиксировал начало динамической ротации стекла перед собой и отеческий пинок – пыром, как били по воротам (а кто вратарь – а Вася Крутилкин вратарь) в детстве – непосредственно по копчику... Ой как больно. Носом – больно... Казалось бы: что есть жизнь, как не реализация своего сценария? Жми, значит, свою полоску, дабы несжатой не осталась – и все дела! Это мы знаем. Нет, ребята. Тут хитрость: свой сценарий всегда реализуется как чужой. А кто уклоняется от участия в чужом, тот не сможет и свой довести до конца. И будет так: In viva morte morte vita vivo. Между прочим, Джордано Бруно. Да, тот самый. Маг, за свои волшбы возведённый на костёр. То есть это путь мага получается. Причём, белого мага. Белый маг, в отличие от чёрных, серых, в клеточку и в полоску, не практикует магические гитики. Незачем. Полоска у него одна. А вот, кстати, парадоксальная по форме, но очень верная по содержанию аналогия от Сэмюэля Батлера. Курица – это средство, которое яйцо использует для изготовления другого яйца. Так что, ребята, не только причины, но и следствия некоторых действий, равно как их полезность, ожидаемая и фактическая, могут находиться далеко за пределами понимания курицы. А разбей вы это стекло – ну, тогда вообще разговор на другую сумму шёл бы сейчас у нас с вами. Крутилкин уважительно промолчал. И все промолчали. Свидетелей четверо. Мама, папа, дочь и охранник. Я был далеко от места происшествия но профессиональный взгляд на него имел. В таких башмаках давно был мне подозрителен... А у меня так вообще невроз лёгких. Обширный. Пролиферирующий. А он мне это с гонором с таким представляете... Где вы работаете? Я работаю с людьми. Где конкретно, я спрашиваю. В морге. Санитаром. Да гнать таких нужно из ТРЦ. Пауки всякие мудаки блин. Держа очки как пенсне перед собой, судья зачитал с ноутбука не препинаясь Грубо нарушая общественный порядок пренебрегая правилами поведения в общественных местах желая противопоставить себя окружающим продемонстрировать пренебрежительное к ним отношение показать своё мнимое превосходство носом... Присудили пять тысяч ущерба. И учитывая молодость и что прежде не имел. Бей в барабан и целуй маркитантку, или кого хочешь, но главное, делай дело, не помышляя о пользе и о выгоде для себя, делай дело честно и от души – и тебе зачтётся, не в этом, так в другом сценарии. Чего ж она тормознулась-то. А? Шла, шла – и тормознулась, ни с того ни с сего. Подумал Крутилкин. Крутящий момент... А! Вдруг вспомнил он. Это она по ходу мужика того задела по ногам. Который потом мне в копчик зарядил. Точно, точно. Набились сверх меры – вот и остановилась... А мужик мне и при*бал. И он снова вернулся на землю и в обществе равных по статусу граждан подтвердил свой собственный. Такой же, не равнее других. И вообще. Начало и конец окружности совпадают. Гераклит. А раз совпадают, то – что? А то, что нету, значит, ни конца, ни соответственно начала. Значит, и окружности тоже – нету... Не начинается – не заканчивается, – нету! Так-таки и нету. Крутилкин повеселел... решил заварить себе чайку.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.