Глава 11 Похороны

               
                Бывает и в плохом хорошее:
                Такое бремя в яму сброшено.
                Эпитафия дорогому другу

     Организаторы похорон: Колян - бандит, рэкетир, налетчик; наипервейший его дружбан Витюха -- начальник муниципальной милиции, и Джульетта - главный налоговый инспектор под замечательный повод в очередной раз обсосали, хлебнули кровушки у окрестных фермеров и местных предпринимателей:
- Ребята, вы можете на благородное, нравственное, чистое, святое дело не жертвовать, конечно…

     Троица прекрасно дополняла друг друга. Джульетта, с обаятельной улыбкой, приятным голосом объясняла, как важно, нужно и выгодно любить, а, главное, кормить районное руководство. Главный мент не наживы ради, а исключительно по живости характера прихватывал что-нибудь в натуральном выражении: ящичек многократно перемороженных ножек бывшего американского президента, пару десятков бутылочек водочки - "покойник, типа, любил", упаковку чипсов - "детишкам скажу: "Лиса прислала."
 
    Колян просто стоял неподвижно и тяжело смотрел глубоко посаженными глазами из-под полей низко надвинутой шляпы. Его особенно боялись. Если первые двое могли в течение месяца развалить самый успешный бизнес актами, проверками, повестками, штрафами и упечь неугодного за решетку, то Колян запросто вычеркивал из жизни "одним росчерком "пера".

    Предприниматели изобразили печаль, скорбь, сочувствие и отстегнули кругленькие суммы на помин души  бездушных усопших, утешая себя надеждой восполнить убыток за счет работяг.   

     Школьников в почетный караул собрали – черный низ, белый верх, открытая шея; оркестрик  помятых медных инструментов наладили; в толпу упырей-шестерок - практикантов из молодежного движения "Ваши" - на «свободную охоту» выпустили - есть возможность лишний раз потренироваться на ходу подметки рвать. Вашисты, в одинаковой бело-синей форме, выстроившись цепочкой, отжимали толпу от гробов и трибуны, прислушивались к разговорам, выявляли и незаметно фотографировали на мобильники особенно не лояльных. Благо народ, радостно провожая в последний путь сразу двух из первых в районе лиц, расслабился в счастье и не стеснялся в выражениях.

- А нового главу опять по самой толстой морде выбирать будут?
- Или, как позапрошлого, по толстой жопе?
- Нет, по количеству наворованного за год. Типа, наворовал для себя, наворует и для них.
- Во-во! Лозунг "Все выше и выше" никто не отменял, продолжат воровать к новым вершинам.
- А я считаю, что Непряхинск достоин честного и умного руководителя, - девушка, сказавшая эту фразу, засмущалась, покраснела под обращенными на нее удивленными и насмешливыми взглядами, но решила отстаивать до конца свою точку зрения. - Я считаю, мы сами должны выбрать достойного руководителя.
- Согласен, - пожилой мужчина, работяга по виду, прикрыл девушку спиной от вашистов и попытался успокоить. - Мы все придем на выборы и дружно выберем,...  кого скажут.

     Чиновники на трибуне, отталкивая и оттирая друг друга,  рвались  к микрофону, засветиться яркой фразой и неподдельной скорбью - освободившиеся "хлебные" места возбуждали и горячили почище наркотика:
- Мы потеряли достойных парней, верных товарищей, настоящих, добросовестных, до глубины души честных слуг народа, - проникновенно пищала в микрофон корявая и скелетообразно худющая от неутолимой злости архитекторша Козетта. - Нам будет их не хватать! - А упыри  в толпе пристально вглядывались в лица и немедленно всаживали острые клыки в артерии неосторожно сверкнувших растроганной слезой горожан.

     Мнимозина-Никитенко готовился выступить вторым, от души веселясь комичности ситуации. Всего два дня назад он сам был в теле начальника регистрационной палаты, толстощекого красавца, первейшего в районе ходока, пьяницы, извращенца и взяточника, а теперь должен был хоронить самого себя. Колян так хорошо раскатал директора катком по асфальту, что в гроб тело смогли уложить, лишь скатав рулоном. Без привычки скатали поперек, пришлось разматывать, перематывать вдоль и перевязывать веревочкой, чтоб не раскатилось до времени.

- Скорбный день, - начал Мнимозина, прикрыв веками смеющиеся глаза. — Лучшие люди приносят себя в жертву нелегкому делу, которое объединяет стоящих на этой трибуне. Делу построения социального государства, где во главе угла будут заботы простого человека, его надежды, чаяния, его будущее.
 
     Чиновники-вампиры, никак не реагируя на речь собрата, жадно высматривали для себя в толпе ужин по аппетиту.
- Мы работаем для вас, дорогие жители Непряхинска… - Мнимозина поднес руку к глазам, скрывая смех. Любил развлечения ради врать от души. - Вот у меня родились стихи:
Он был не плох,
И видит Бог,
Прожить еще немало мог.
Нет, не могу говорить. Слезы душат… - и, корчась от смеха, покинул трибуну.

     Надрывно и нестройно взревел похоронной музыкой успевший алкогольно нагрузиться застоявшийся оркестр, работяги торжественно запихнули гробы в сверкающие катафалки. Машины плавно тронулись и, набирая скорость, покатили в сторону городского кладбища. Суматошным лаем залились вслед дворняги с обочины. Колян наклонился к Джульетте, губами раздвинул волосы над  ухом, прошептал еле слышно:

- Собаки лают на караваном проходящую  жизнь. Представил себя кобельком, и загрустилось. Сколько тех караванов осталось? Нужно срочно бежать лаять, а то жизнь проведешь в облаивании Луны, а это совсем уж бестолковое занятие.
- Не торопи, изверг, - Джульеттта задрожала, едва сдерживая возбуждение, и подвинулась вперед, подальше от горячего друга.

     Оглянувшись, Колян заметил вездесущую баб Таню. Старая женщина, поднялась на крыльцо администрации, чтоб лучше видеть.  Потянула руку для креста вслед процессии, да так и замерла в неподвижности. Колян, мягко взяв женщину  за плечо, помог спуститься вниз.
- И крест на них не ложится, - лепетала старушка. - Бог видит...
- Видит, видит, баб Тань, - успокоил Колян, - Но непосредственного участия не принимает. Для него это только кино... и даже не самое захватывающее.
 
     Он вернулся на место и, провожая катафалки взглядом, незаметно для окружающих сдавил ладонью ягодицы Джульетты, не поворачивая головы, послал ей телепатическое предложение:
- А не помянуть ли братьев по крови в интимной обстановке?
- А кем ты сегодня выступаешь? Могильщиком, Йориком или Тенью отца Гамлета? – игриво ответила вопросом Джульетта.

- Я буду Калигулой,ворвусь в храм верхом на застоявшемся жеребце, и оскверню жилище Богов.
- Ты обещаешь осквернить качественно?
- На пять с плюсом!  Оскверню и, мало того, надругаюсь: буду материться, размахивать плеткой в храме и несколько раз не слабо зацеплю твою красивую круглую... алтарь.

- Насмешник, я уже в истерике. Немедленно ущипни в счет обещанного. А косточку потрогать дашь?
- Не шути так уменьшительно! Потрогать дам, но не косточку и, даже, не кость, а большой жесткий мосол.
- Заитриговал, мерзавец. Пошли скорее, или я  прямо здесь вцеплюсь в него зубами.