Вопль второй

СТАРОЕ СОЛНЦЕ ВОТ-ВОТ РАЗОРВЕТСЯ, НОВОЕ ВРЯД ЛИ НАД НАМИ ЗАЖЖЕТСЯ

    Лиляна вбежала в свою комнату и, захлопнув дверь, привалилась к ней спиной, прижимаясь лопатками к выпуклым узорам, покрытым золотистой краской. Только теперь до бедняжки дошло, что старшая сестра взаправду ненавидит ее, жаждет избавиться от обузы и сделаться единственной владелицей их родового гнезда. Серафима, родившаяся в законном браке Юлиуса Гиппиуса с прекрасной маркизой Драженой, урожденной Дворак, считала единокровную сестренку бастардкой, дармоедкой и не скрывала своей неприязни к малышке, появившейся на свет после того, как ее мать, застав супруга, ублажающего нянечку, утопилась в реке, а любвеобильный граф, недолго погоревав, сочетался узами Гименея с молоденькой Станой Ковтун, подарившей ему Лиляну, ставшую отцовской любимицей, потому что в отличие от вечно кривящей губы Фимы обладала веселым нравом и не перечила гувернантке, если та заставляла ее переписать сочинение в новую тетрадь из-за обилия помарок. Злопамятная Серафима, считавшая, что все вокруг обязаны предугадывать ее желания и ходить перед будущей графиней на цыпочках, затаила обиду на ветреного отца, предавшего ее матушку и доведшего маркизу до самоубийства, а когда Юлиус объявил о помолвке с безродной девкой и притащил в их замок Стану с округлившимся животом, справившая на момент рождения Лиляны шестнадцатилетие девушка, отказавшись покидать имение и отправляться в Хубарест, дабы, сделавшись фрейлиной, добиться внимания цесаревича Андрона Качмарека и заполучить титул княгини, обвенчавшись с престарелым скрягой, который запрет молодую жену в своей берлоге и обречет на одиночество в мрачных стенах средь снующих тенями слуг, заявила, что не позволит оборванке Ковтун стать полноправной хозяйкой их замка в Белбреге, расположенном на вершине горы, из окон которого открывался прелестнейший вид на окружающий владения лес и на полноводную Моряну, быстрое течение которой унесло Дражену в открытый океан. а посему гроб под крестом на семейном кладбище, где похоронили госпожу Дворак, был пустым, - Серафима убедилась в этом лично, откинув крышку прямо во время похорон и со злорадной ухмылкой выслушала перешептывания собравшихся, с осуждением косящихся на Юлиуса, не соизволившего озаботиться поисками тела первой супруги.
    Как только стало понятно, что отец благоволит младшей дочери, юная графиня, потеряв покой, ночи напролет листала справочники по ботанике и, отыскав наконец рецепт смертоносной настойки, собственноручно подготовила зелье из забродившей морошки и, подлив капельку снадобья в графинчик с любимым бренди своего родителя, с удовлетворенным блеском в алчных глазах наблюдала, как он угасает, превращаясь из мужчины в самом расцвете сил в немощного старика со сгорбленной спиной и хрипами в легких, а едва отмучившегося графа отпели, Серафима, без стука войдя в покои мачехи, поставила ее перед выбором: либо Ковтун, как ее предшественница, кончает с собой, спасет таким образом свое дитя, либо она позаботится о том, чтобы их похоронили в общей могиле на языческом кладбище или вовсе оставили тела на съедение падальщикам.
    - Как ты можешь быть такой жестокой? - захлебнулась в рыданиях Стана, прижимая к груди портрет почившего супруга. - Мы ведь одна семья!
    - Мой папочка, по сути, главный виновник того, что я стала сиротой, не знающей материнской ласки, - отрезала отцеубийца, выдержав получасовую истерику своей собеседницы. - Полагаешь, я позволю вам завладеть тем, что принадлежит мне по праву? В общем, на раздумья тебе, маменька, даю ровно сутки, и если ты добровольно отправишься в небесное царствие к господу нашему Иезуссу, я гарантирую, что твоя Лилянушка доживет до детородного возраста и покинет замок в добром здравии, обзаведясь мужем и детишками в одной из деревень, где обитают дикари, верящие во всякую ересь и сжигающие каждую весну соломенное чучело, дабы задобрить божка, повелевающего огнем.
    Велев своей прислужнице позвать резвившуюся в палисаднике девочку, женщина, умываясь слезами, набросала карандашом записку, гласящую, что жизнь без возлюбленного ей не мила, и она на добровольной основе принимает решение прервать vita и надеется, что ее падчерица не отошлет единокровную сестру в монастырь, а поможет в создании собственной семьи. Семилетняя Лиляна, не понимающая толком, что такое «смерть», и отчего ее мать, облаченная в траурное платье, прижимает ко рту батистовый платок, раз папочка просто устал и заснул вечным сном, беспрекословно обняла раскинувшую руки в стороны мать, поиграла после ужина с фарфоровой куклой, а на следующий день зареванная Магда сообщила, что Стана Ковтун была найдена в своей спальне мертвой: не справившаяся с горем вдова выстрелила себе в грудь из охотничьего ружья, висевшего в кабинете графа и скончалась до приезда медиков от кровопотери. Наблюдая за тем, как безупречно держится Серафима, в одночасье ставшая полновластной хозяйкой земельных угодий площадью в восемь с половиной гектар, девочка, подражая sister, спрятала лицо за маской равнодушия и не проронила ни слезинки, хотя ей было невероятно грустно оттого, что оба родителя ушли в лучший мир и оставили ее совсем одну. Напрасно она пыталась подружиться с надменной графиней, презрительным фырканьем отвечавшей на усилия Лиляны завязать светскую беседу. Воспитанная добросердечной Анникой фон Минхов, приехавшей из Швеццарии специально для того, чтобы обучать графских дочерей манерам и иностранным языкам, младшая госпожа Гиппиус, являясь наивной до безобразия мечтательницей, не догадывалась, кто свел в могилу her parents, а чопорность сестрицы восхищала ее не хуже героинь страстных романов, готовых на любые жертвы ради любви.
    Лиляна не сомневалась, что они с Фимой найдут общий язык, как только она повзрослеет, но проигнорировавшая ее пятнадцатилетие родственница дала понять, что пропасть между ними никуда не исчезла, и она по-прежнему не расположена к сближению с грязнокровкой, чья мать, не имевши титула, ступила на порог в стареньком платье, принеся в качествен приданного убогую шкатулку с мелким речным жемчугом, доставшегося от служившего боцманом на пиратском судне отца, спившегося задолго до того, как одна из его дочерей захомутала того самого Гиппиуса, прабабка которого, по слухам, понесла от сибанского эрцгерцога и разбила ему сердце, сбежав из-под вена с хубарестским военачальником, впоследствии получившим титул и землю в Белбреге за заслуги перед королевством и награжденный лично принцессой Иулианной, бабушкой нынешнего главы Югославии, Ольсандра Четвертого. Проницательная Анника фон Минхов, подслушав приватную беседу графини со своим верным секретарем Исидором Сепетом, рьяно отрицавшем существование единого бога и открыто глумящимся над воцерквленной швеццаркой, выяснила, что Юлиус скончался не от божьей кары за прелюбодеяние, как она думала, а матушка ее любимицы решилась на тяжкий грех и наложила на себя руки по приказу мстительной падчерицы, не намеренной делиться своим имуществом с кем попало. Перекрестившись, гувернантка опустилась на колени перед распятием, помолилась Святой Веронике, прося у той совета, и явившийся ей во сне ангел велел не рассказывать ничего Лиляне и молча оберегать ее ото всяческих опасностей, коль Серафиме, к примеру, вздумается замуровать сестренку в подвале живьем.
    Влюбленная до беспамятства в конюха Марека Орбана, сына хамфриканской рабыни и винодела, девушка, никогда ранее не встречавшая мулатов, решила, что молодой человек, вычищающий стойла раз в три дня, сделан из шоколада и, дабы проверить свою теорию, лизнула его в щеку, не подозревая, что сей невинный жест распалит страстного юношу, и тот, повалив ее в стог сена, запустит руки под юбку и примется поглаживать горячими пальцами внутреннюю сторону бедер, осыпая жадными поцелуями шею, плечи и ключицы. Напрочь забыв о том, что приличной девушке не пристало лишаться девственности до брака, юная графиня не сумела прервать ласки искусного любовника, виртуозно пудрившему мозг не одному десятку прелестниц и позволила ему овладеть собой, тихонько вскрикивая, когда растянувшийся прямо на нагретой июньским солнцем земле Орбан, забросив ноги на железную полку, вскинул таз,  и она ощутила, как что-то тоненькое рвется внутри нее, а боль, смешавшись с наслаждением, утягивает в калейдоскоп неизведанных эмоций.
    Знавший толк в науке страсти нежной, Марек, чуткий, заботливый и смешливый, щеголяющий в полупрозрачной рубахе, сквозь которую проглядывали кубики пресса и темно-коричневые соски, сводил Лиляну Гиппиус с ума, и едва Анника, проверив заданные с утра упражнения, отправлялась к себе, чтобы, приложившись губами к иконе, лечь на скрипучую узкую кровать, девушка, накинув черный плащ, сливалась с темнотой, выскальзывала во внутренний дворик и, прокравшись в конюшню, потчевала приветствующую свою хозяйку тихим ржанием Нейлу морковкой и ныряла в объятия изнемогающего от желания парня, стягивающего с нее панталоны и зарывающегося носом в складочки на животе. Безмятежное счастье, кажущееся бесконечным, развалилось на сотню колющих сердце осколков, когда юная графиня, узнав, что носит в утробе плод любви, ворвалась в кабинет сестрицы и, склонив голову, попросила ту благословить ее бракосочетание с Орбаном.
    - Сбрендила, дорогуша? - нахмурилась Серафима, аккуратно промокнула кончик пера и встала из-за стола. - Черномазый ублюдок соблазнил тебя? Вы были близки?
    - Нет, - соврала юная особа, испугавшись угрожающего тона своей визави. - Он очень милый, и я…
    - Сядь, - приказала графиня Гиппиус, указывая на кресло под окном. - И слушай меня внимательно. Я сегодня же напишу Златану в Варжовец. Он владеет гостиницей, приносящей нехилую прибыль, а от предыдущего брака растит слабоумного сына, который вряд ли доживет до двадцатилетия, так что у тебя, ma cheree, есть все шансы стать в недалеком будущем госпожой Кармак. Я дам тебе с собой два сундука парчи, побрякушки и несколько картин, представляющих ценность для ценителей искусства, так что никто не посмеет обозвать тебя бесприданницей.
    - Но мне люб Марек, - попыталась возразить младшая сестра, недовольная тем, что Серафима планирует сослать ее в крохотный городок, где чтят не то Сварога, не то Перуна и устраивают дикие пляски по четвергам. - Я не хочу жить среди язычников! Лучше принять постриг и уйти в монастырь!
    - Не мели чепухи, - прервала поток нытья слывшая старой девой тридцативосьмилетняя женщина, сторонящаяся мужского внимания. - Я выполню данное Стане Ковтун обещание, и ты не посмеешь противиться моей воле, тем паче по закону я - твоя опекунша, так что отправляйся к себе и начинай потихоньку собирать вещички.
    Сдавленно всхлипывая, вторая дочь покойного Юлиуса, оказавшись в своих покоях, опустилась, поджав под себя голени, на коврик у комода, сквозь резную дверцу которого можно было было труда рассмотреть безделушки, расставленные в хаотичном порядке и стопку книженций в мягких переплетах - те самые поэмы about love and inspiration, дарующие бессмертие заблудшим душам. Содрав с себя элегантное платье цвета пыльной розы, сшитого на заказ, девушка, схватив валяющиеся на кровати ножницы, завела руку за спину и, сделав надрез на шнуровке, стянула туго затянутый корсет и погладила слегка округлившийся belly. Несмотря на то, что эпоха высоких причесок и бальных нарядов, весящих не менее сорока килограмм, канули в лету, положение женщин в обществе оставалось шатким, лишь редкие дамы наподобие Серафимы, обладающие властью и неограниченными ресурсами, могли творить все, что заблагорассудится, начихав на патриархальные устои. Но если старшую графиню Гиппиус боялись, и сплетничающая за ее спиной знать пристыженно замолкала, стоило той повернуться и смерить их презрительным взглядом, то младшенькую из сестер загрызут на раз-два, как только вскроется, что она мало того, что не невинна, так еще и брюхата от темнокожего конюха, отпрыска забитой до смерти золотыми цепями Малайки, регулярно подвергавшейся изнасиловниям со стороны своего хозяина, оставившего внебрачного сына в живых потехи ради и не признавшего Марека своим наследником. Златан Кармак, тот еще бабник, закатит скандал и сообщит всем газетчикам, что его третья по счету жена - порченая, и в лучшем случае ее прогонят, а в худшем - забросают камнями или казнят как приспешницу Сатаны за распутство, и ее голова покатится по площади, отсеченная гильотиной, а собравшиеся горожане, улюлюкая, расступятся, с жадностью заглядывая в потухшие глаза югославской Мессалины, посмевшей спутаться с мужчиной, чей цвет кожи разительно отличается от pale skin большинства, населяющего огромную страну, занимающую почти всю юго-западную Эвропу и граничащую с Элозией на востоке и Ратвийским королевством на севере.
    Осознав, что и она, и ее будущий ребенок находятся в опасности, Лиляна, не раздумывая, облачилась в широкие брюки и старинный кафтан, которые надевала во время конных прогулок и, собрав светло-каштановые волосы в высокий хвост, побросала в самодельную сумку с затягивающимися ремешками все имеющиеся в ящике стола монеты, заглянула в кладовую и, разжившись сухарями, пакетиком миндаля и лимонными леденцами, обсыпанными сахаром, оседлала Найлу и, крепко держась за шею любимой лошади, зажмурилась, когда та, бесстрашно перепрыгнув сквозь кусты дикой сирени, поскакала в непролазную чащу, где царил полумрак из-за густой кроны столетних дубов, сквозь пышную листву которых не проникали луча света.