Вопль четвертый

ВСЕ СЛУЧАЕТСЯ, А ЭТО НЕ СБУДЕТСЯ; ТО, ЧТО УТЕКЛО, НЕ ВОРОТИТСЯ БОЛЬШЕ

    Над остроконечной крышей замка сверкнул полумесяц, под чьими-то лапами затрещали сухие ветви, зазевавшаяся полевка обмякла в когтях совы, взмах крыла которой способно уловить лишь ухо перепрыгнувших порог смерти существ, чьи сердца утратили способность колотиться и трепетать. Разверзнувшаяся в желудке пустота, закручивающаяся в спираль, мешала сосредоточиться на новых ощущениях и, не в состоянии противостоять дикому соблазну, графиня, проигнорировав приветственную речь новой знакомой, вернулась к водопаду, метнулась к мирно пощипывающей клевер Найле и, разодрав нежную кожу на шее кобылы вмиг заострившимися ногтями, присосалась к свежей ране, откуда фонтаном брызнула яркая жидкость, кажущаяся смешанным с вишневым соком шоколадом в неярком свете of the moon. Остановиться она смогла только когда лошадь с тихим ржанием упала, вытянула перед собой копыта и замерла, а стоило последовавшей за ней Дизе объяснить, что своих жертв новообращенному вулкодлаку высасывать досуха смысла нет, - достаточно утолить зверскую жажду несколькими глотками и успокоиться до следующего новолуния, младшая из рода Гиппиус с сожалением погладила морду мертвого животного, утешая себя тем, что Найла все равно стала бы трапезой для мистических обитателей леса, и она подарила ей милосердно быструю смерть. Сейчас Лиляна едва ли способна отвечать за саму себя, и живая horse стала бы обузой. Подойдя к переминающейся с ноги на ногу ундине, девушка, приглашающе качнула головой в сторону издохшей лошади, и та, звонко рассмеявшись, пояснила, что русалки мертвечиной не питаются, и основу ее рациона составляют жабы, ящерицы, земляные черви да рыбы.
    Кусты, растущие вдоль ручья, зашевелились, и на полянку высыпали сгорбившиеся человечки с неестественно фиолетовой кожей, яйцеголовые обладатели карминно-красных губ. Карлики, чей нос смахивал на свиной пятачок, а уши заострялись как у эльфов, принадлежали к подклассу вурдалаков, питающихся мертвечиной. По ночам они копошились на кладбищах, разрывая могилы и пугая запоздавших прохожих громким чавканьем, обгладывая мясо с костей свежезакопанных покойников. Упыри, поведала словоохотливая Диза, менее округлые, отличаются более высоким ростом и безобидных падальщиков вроде вурдалаков презирают. Они, как правило, душат своих жертв, прежде чем напиться кровушки, поскольку их организм остывшую blood недавно почившего человека или животного.
    - Отказавшийся совершать убийства кровосос эволюционирует в трупоеда, его туловище ссыхается, клыки притупляются, так что мелкие склоки между упырями и вурдалаками - обширная тема для обсуждения, - щебетала госпожа Больна, кружась в странном танце под звучащую в ее воображении мелодию. - Одна сторона считает, что отказ от жестокости делает их более гуманными, другая же убеждена - перемены к хорошему не приводят, и продолжают нападать на заблудившихся охотников, атакуют отбившихся от стада овец, а поскольку ты - новый член нашей огромной и не самой дружной семьи,  то, пожалуйста, запомни все, что я только что тебе сегодня поведала. Вурдалаки - крайне чувствительные создания, их легко обидеть, а вот упыри чрезвычайно толстокожи и плюют на чужое мнение с высокой секвойи.
    - Дозволите ли вы нам, любезнейшая, шаркнул ножкой самый крошечный из гномообразных существ, обращаясь к Лиляне, - осмелиться просить вашего разрешения присвоить себе прелестнейшего юношу и коня? Заранее премного благодарны.
    - Но сперва я осушу парнишку, - поднял вверх когтистую лапу ухмыляющийся упырь. - Что может быть слаще крови проклятого юнца, скончавшегося раньше положенного ему срока?
    - Угощайтесь, разумеется, - ответила за оторопевшую с непривычки графиню русалка. - Ни в чем себе не отказывайте, и да прибудет с вами благословение Любомора!
    Опустившись на четвереньки, упырь, протянув длинную кисть к Мареку Орбану, подтащил бездыханное тело к себе и, взвалив на плечи, пересек ручеек и скрылся за стволами деревьев, пока вурдалаки, обступив Найлу, во мгновение ока разорвали кобылу на десятки кусков и, отвесив поклоны Лиляне и Дизе, ломанулись через пригорок к дубовой роще и исчезли, юркие и проворные, словно ожившие шары для игры в крокет. Ундина, перестав кружиться вокруг своей оси и любоваться вздымающейся аки пузырь юбкой, повисла на плече девушки, к которой вернулся прежний облик: огрубевшая челюсть уменьшилась, радужка глаз перестала фосфоресцировать, отражая тусклый moonlight, а глубокие складки, покрывшие почти все лицо, разгладились и если не обращать внимания на волчью шерсть вместо волос and red lips, выделяющихся на фоне pale skin, newborn werwolf могла бы запросто сойти за обычную девчонку.
    - Вулкодлаки - единственные, кто способен жить среди людей, скрывая истинную сущность, - продолжила свою лекцию словоохотливая mermaid, увлекая новую подругу к своей иве. - Так что коль тебе вдруг наскучит среди нежити, и захочется понежиться на мягкой перине, можешь время от времени выбираться в ближайшие деревушки, прикидываясь, допустим, ничего не помнящей дурочкой или раненной странницей.
    - А от меня разве не разит гнилью? - женщина-оборотень поднесла к носу свое запястье. - Прости за откровенность, но тебя я почуяла верст за семь.
    - У humans обаяние не так развито, - хохотнула ундина, нисколько не рассердившись на бестактность прямолинейной особы. - Поразмысли хорошенько: пока была живой, ты улавливала все, что доступно обострившимся органам чувств сейчас? прочесала бы wood, ни разу не споткнувшись о корягу?
    До рассвета Гиппиус-младшая  и Больна проболтали о всякой ерунде, делясь историями из жизни. Диза рассказала о своей нелегкой судьбинушке в Верходолье, где она, родившаяся в небогатой семье сапожника, устроилась в дом к господам нянечкой для новорожденного Игошеньки, не спавшая толком десять ночей, вырубилась на лавке, а любознательный мальчонка выполз из стоящей у печи люльки и был загрызен сидевшим на цепи сторожевым псом, принявшим хозяйского сынишку за покушающегося на их имущество вора. Скончавшийся моментально малыш сделался призраком без рук и ног, катающимся по избам и сводящим с ума кошачьим мяуканьем. Томаш Бирн, отец Игоши, обвинил во всех грехах полуголодную боюкальщицу, намекнув соседям, что завистливая девка специально погубила малютку, вступив в сговор с Чернобогом, и рассвирепевшие мужики загнали Больну в сосновый бор, где регулярно пропадали юноши и, защекоченная до смерти игривыми русалочками, охочими до проказ, Диза, обретя second life, вернулась в родной городок, дабы отомстить повесившему на нее всех собак  Томашу и особо жестоко покарала своего старшего брата, изнасиловавшего ее тайком в отрочестве, когда родителей не было дома и грозившегося замуровать живьем в подвале храма, если она расскажет кому-либо, что он ее обесчестил.
    - Ты, кажется, толковала, что Марека околдовали, - всполошилась Лиляна, перебирая в памяти ворох фраз, брошенных ундиной несколько часов назад. - Его прокляли, верно? Он не напал бы на меня по собственной инициативе. Мы любили друг друга!
    - Разве ты не знаешь, что Исидор, якобы выполняющий мелкие поручения твоей старшей сестрицы, довольно сильный колдун? По приказу невзлюбившей тебя Серафимочки господин Сепет разработал целую стратегию по изведению всех врагов графинюшки, и ты в ее списке - самая первая.
    - Но я не претендовала на наследство и была готова отказаться от фамилии отца, сделаться безродной дочерью Станы Ковтун и покинуть Белбрег со своим ненаглядным! - вскинулась молодая особа, приминая подол шелковой ночной сорочки, прикрывающей наготу.
    - Я бы тебе, возможно, и поверила, - вздохнула Диза, расчесывая свалявшийся в колтуны космы и заплетая их в  несколько тоненьких кос. - Но твоя родственница явно желала перестраховаться. Полагаешь, траванувшая собственного отца дамочка способна остановиться, когда на кону стоит огромная сумма денег и обширные земли в нескольких милях от столицы, приносящие нехилый доход?
    - Фима… повинна в смерти батюшки? - вскричала девушка-оборотень, и ее пальцы, вцепившись в высокую траву, вырвали ее с корнем, оставив средь буйства зеленых красок уродливые проплешины. - Ее черствость поистине безгранична! Я обязана преподать ей урок!
    Не дожидаясь вечера, пылающая негодованием Лиляна, не слушая увещеваний подруги, вошла в замок и собралась уже было начать подъем по ведущей на второй этаж лестнице, когда появившийся из ниоткуда Исидор, взмахнув длинной цепью, огрел young woman по спине, и та, взвыв от боли, повалилась на облицованный гранитом пол, сознавая, что абсолютно бессильна при дневном свете и едва ли сумеет противостоять не то что вооруженному магу, но и ватаге подростков, вздумай те окружить ее и забить шестами до отключки. Ох, даром она проигнорировала причитания русалки и дала волю эмоциям! Следовало обмозговать план действий, учесть все детали, а не бросаться грудью на амбразуру, не думая о последствиях.
    - Почему она не сдохла? - раздался свирепый возглас, а затем, цокая туфлями на позолоченных каблуках вниз спустилась Серафима в умопомрачительном атласном платье, сшитом в хубарестском ателье по эскизам, присланным именитым французским модельером. - Где Орбан? Что, продала украденную лошадь, но денег для побега оказалось недостаточно?
    - Убийца! - зашипела, корчась, юная особа. - Я тебя ни за что не прощу!
    - Какие мы грозные, - поддразнила сестру старшая графиня, спрятавшись за своего верного помощника. - Ты мне не ровня. Запомни этот день, потому что это последние часы твоей никчемной жизни. Тик-так, тик-так.
    - Su hermana esta muerta, senorita, - недобро прищурившись, господин Сепет снял с мизинца платиновый перстень и вдавил его между лопаток Лиляны, отчего ее кожа покрылась волдырями, налившимися напоминающей перегной жижей, бурление которой вызвало такой шквал неприятных ощущений, что девушка потеряла ориентацию в пространстве, а застывшие мышцы и сухожилия превратили ее в некое подобие статуи, замершей в оборонительной позе. - Наверное, упырь куснул, али кикиморы утопили в болоте. Но вам беспокоиться не о чем, моя достопочтеннейшая леди. Я отыщу в своем справочнике способ, благодаря которому нечисть буквально растворится, оставив по себе только трупную вонь, которую легко ликвидировать ароматическими маслами.
    Набросил на окаменевшую женщину скатерть, черномаг, подозвав к себе сновавших по саду слуг, велел незамедлительно отнести тяжелую ношу в покои младшей графини и бережно уложить на кровать. Придавив для верности обездвиженную Лиляну табакеркой, отлитой из чистейшего серебра, заперся в своем кабинете, не опасаясь, что с наступлением тьмы оцепенение с  мертвячки спадет, и та станет донимать Серафиму упреками. Он не подозревал, что едва светило переместится на запад и скроется хотя бы частично, усиленная регенерация позволит вулкодлаку вполне успешно сопротивляться жжению благороднейшего из металлов, и прежде чем он успеет предпринять хоть что-нибудь путное, обуреваемый жаждой мести монстр, отдаленно напоминающий человека, ворвется в his parlor, снеся дверь с петель и одним точным ударом сломает ему позвоночник. Исидор даже не испугался, заслышав грохот сметенных на ковер фолиантов, - он пребывал в уверенности, что книги упали из-за нерасторопной Магды, затеявшей уборку, и лишь увидев прямо перед собой остромордый профиль, зависшую в воздухе когтистую лапу и отразившийся от расширенных зрачков серп растущего полумесяца, мужчина, отброшенный в угол словно тряпичная кукла, свесил увенчанную беретом голову на грудь, и ни дарованные Соннелоном силы, ни увитая разномастными оберегами шея не защитили его от неминуемого конца, ожидающего каждого в подлунном мире. А оборотень, принюхавшись, поспешил в спальню старшей сестры и, обнаружив ее восседающей перед трюмо, издал протяжный вой, оповещая о своем присутствии.
    - Матушка Васса так просто этого не оставит, - рявкнула обладавшая железными нервами Серафима. - Ты никогда не займешь мое место, забулдыга!
    - Посмотрим, кто одержит победу, - отозвалась, с трудом произнося слова из-за трансформации черепа Лиляна. - Попробуй победить меня без своего могущественного прихвостня!
    Сжав горло спесиво ухмыляющейся женщины, девушка-оборотень, придавив ее  к шифоньеру, растопырила деформированную длань и, проведя острыми когтями вдоль линии роста волос, сдернула скальп, оставив злобную графиню без длинных шелковистых кудрей, которыми Фима Гиппиус неимоверно гордилась, затем побросала в сундук несколько платьев и подожгла портрет Дражены Дворак, помня, как сильно дорожила напоминанием о матери ее heartless sister. Языки пламени, заплясав по облитому спиртом полотну, исказили прекрасный лик покойной маркизы, переметнулись на задрапированные шелковыми обоями стены, сливаясь в колоссальное инферно, охватывающее все имение. Дородный повар, отдуваясь, тащил на горбу истекающую кровью хозяйку. Выбежав на крыльцо, он приметил вдали уплетывающий по холмам длинный силуэт волкоподобного существа и, уронив бесчувственную Серафиму, осенил себя крестным знаменем, талдыча: «Господи, помилуй и спаси! Избавь от Лукавого нас, грешников! Отведи беду!»