Письмо в никуда

         Тень золотого чемодана, 11 гл.
        ------------------------------------
– У кого есть идеи, как найти деда, утром ко мне, – сказал Игнат.
Идея была у Мишки: съездить домой и взять овчарку Диггера, может, она возьмёт след? Пёс получил свою кличку заслуженно в честь тех, кто исследует тайники под землёй: он любил рыть землю. Ещё маленьким щенком забрался в огород и с такой страстью стал швырять передними лапами землю, что скоро вырыл большую яму, скрылся в ней и оттуда продолжали лететь увесистые комья. Так он стал Диггером.

Идею одобрили. Мишка привёз пса, и они отправились к дому деда Николая. Нашли в бане старую дедову рубашку, и пёс тотчас взял след. Он подбежал к дереву, которое примостилось через дорогу от дедовского дома,  и стал отчаянно лаять.
– Он что намекает, что дед на дереве сидит?
– Фу! – приказал ему Мишка, но пёс не соглашался и продолжал лаять.
Пришлось лезть на дерево. Мишка сбросил оттуда тапку, видимо, деда – пёс сразу взял её в зубы и радостно замотал хвостом.

– Дед на ветках зарядку делал, – усмехнулся Павлик.
– Кошек он гонял, скорее всего, – заключил Егорка.
Мальчики взяли с собой тапку и вместе с Диггером отправились в лес. Вожатый Игнат шёл следом и, казалось, вообще не вмешивался в их дела – давал фантазии мальчишек полную волю.
– Дед дорогу помечал, – заметил Егорка и показал небольшие зарубки на деревьях. – Значит, редко бывал в этих краях. Заплутать боялся.

– А вот здесь дед, похоже, что-то припрятал и очень хотел, чтобы это нашли, – расшифровал его следующий знак Егорка.
И они, действительно, нашли письмо от деда.
«Похоже, не дойти мне – ноги совсем отказали. Левое колено распухло и болит невыносимо. По усадьбе и то передвигался с трудом. А вот рискнул – думал: от леса, как было раньше, сила придёт. Не пришла. Но как не пойти? Отец да и я сам жизнь угробили на эти сокровища: там тайничок, здесь ложный след… Я уже и сам запутался, сколько таких тайничков создал с мелкими монетами, рядовыми вещицами, чтобы утихомирить чужую жадность, если вдруг кто-то нападёт на след. А главные мои сокровища – в земле, зарыты под деревом, на берегу реки, у монашеского скита. Как же не прикоснуться к ним, может, в последний раз?

Надеялся: искупаюсь в горячем источнике – силы добавятся. Вода там целебная, лечит ноги. С трудом, но добрался. А там мальчишки купаются.
Вот бы сказать им про этого парня в подполье! А как скажешь? Вдруг в деревне его уже ищут, и мальчишки знают об этом? Его вернут домой, и он больше никогда не увидит свои сокровища. С такими ногами, конечно, он больше никогда не рискнёт отправиться в путь.

Что же теперь с коленом делать? Может, это мне наказание от погибшего Фёдора за то, что его внука в подполе закрыл? Я уже сто раз пожалел, что сделал это. Что же теперь с ним будет? Даже если войдут в его дом, не каждый сообразит, есть ли там подпол и как открыть крышку. Неужели сгинет в подполе? Мне сейчас и до дома не дойти – хоть ложись и помирай.
Может, всё же вызволят парня? Кто-то же возле моего дома крутится. Не мог Фёдора внук всю эту чертовщину затеять: с воем собаки, с пляшущим черепом. Зачем ему? У него записка есть от того, кому эти сокровища больше принадлежат, чем моему отцу Николаю.

Хотя как посмотреть: принадлежат-то они государству. Может, государству и отдать? Освободить себя на старости лет? Не было ведь мне от этих сокровищ никакой радости, кроме нескольких мгновений, когда, не сдержав себя, бахвалился своим богатством.
Но как отдашь? Государство спросит: откуда? Почему раньше молчал? Может, барыгам продать за бесценок? И на эти деньги нормально пожить на старости лет? Почему-то барыгам отдавать было жаль и опасно: ещё прибьют, чтобы свидетелей не было. Если парень выживет, я отдам ему сокровища – пусть он с ними мается. С меня хватит.
Но главное – до этих сокровищ ещё дойти надо».
Окончание следует.