Записки армейской молодости. Полк -2

     Назавтра всё началось, как и положено в армии, с команды «Подъём! Форма одежды №1». Но здесь уже не было суеты и беготни, которая была в учебке. Ребята выходили спокойно, кто в майках, кто без них. И тут я понял любимую поговорку авиаторов: там, где начинается авиация, заканчивается дисциплина. Подождав, пока эскадрилья соберётся, сержант повёл всех за казарму. Там была широкая аллея, на которой уже находились другие подразделения. Вяло сделав зарядку, мы вернулись в наше расположение. Перед завтраком к строю подошёл офицер и сказал, что сегодня предполётная подготовка продолжается и после завтрака мы должны идти к машинам.
   Аэродром находился в 3-х километрах от казарм и административных зданий,  и личный состав туда возили на машинах. Для лётного состава и других офицеров были автобусы, а для солдат -  грузовики, крытые тентом. Приехав раньше назначенного времени, мы стояли и курили. Ко мне подошёл сержант Петя и сказал:
- Сегодня ты работаешь со мной. Будешь крутить КПУшку.
Что такое КПУ я знал. Это был прибор типа насоса, который при вращении ручки, такой, как у мясорубки, создавал давление воздуха. Подключался он к воздухозаборнику самолёта и воздух под давлением поступал в воздушную систему. А другой механик шёл (или ползал) по трубопроводам и проверял их мыльным раствором на утечку. Эта работа доверялась только самым молодым. Как говорил прапорщик – техник в учебке, КПУшку не может крутить только безрукий. Намекая на то, что ума здесь совсем не надо. Второй аспект этого процесса был издевательский. Проверяющий систему находился в самолёте, а крутящий - вне самолёта. Они не видели друг друга. Крутящий мог остановиться только по команде проверяющего. И если проверяющему захотелось поглумиться над крутящим, то первый, прекратив проверку, не давал отбой и второй мог крутить «от завтрака и до забора».
     Обычно над крутящим «старики» и «деды» смеялись. Но только не надо мной. Они уже знали мою «туалетную историю», поэтому смеяться не рискнули. Так, переходя от самолёта к самолёту, мы доработали до обеда.
Придя в столовую, я сразу увидел одинокую фигуру моего друга Кеши! После бурной встречи, Кеша рассказал, что и его, по телефонограмме командующего, перевели сюда для поддержания высокого уровня художественной самодеятельности. Мы поговорили ещё немного, и поскольку его определили в 1-ю эскадрилью, нам пришлось на короткое время расстаться. На прощание я ему сказал:
- Кеша! Самодеятельность – это хорошо, но всё-таки присмотрись к новым ребятам, к общей обстановке. А там видно будет.
Но что он мне ответил:
- Ерунда! Саксофон меня всегда выручит!
Он ко мне не прислушался, а зря. На дембель он ушёл самый последний из нашего призыва 31-го декабря в 23:55. Больше, по закону, его не имели права задерживать. Но это было потом.
 А пока, вернувшись из столовой, мы сели в курилке покурить. Там уже были ребята и один из них сказал:
- Я слыхал, что вы музыканты? Если хотите, мы можем сейчас пойти в солдатский клуб.
Докурив, мы подошли к клубу со стороны кинобудки. Прямо за входной дверью  находилась  дверь самой будки, правей по коридору  был вход в репетиционную комнату. Там уже было несколько солдат, и они что-то наигрывали. Мы познакомились и они предложили что-то сыграть вместе. Саксофонист, который оказался музыкальным руководителем ансамбля, заиграл один из джазовых стандартов. Я понимал, что это своего рода вступительный экзамен для меня с Кешей. Но я любил джаз! И эту пьесу я знал хорошо. Это произведение было относительной новинкой того времени с довольно сложным ритмом. Тема была непростой, поэтому Кеше осталось импровизировать, что он и делал.  В это время в помещение, вошёл капитан и стал с интересом смотреть на нас с Кешей. Когда мы закончили играть джаз, он попросил сыграть что-нибудь советское. Для меня это вообще не составляло труда. Прослушав, как мы играем, капитан сказал:
- Вы нам подходите! Будем дружить и играть!
Это был начальник солдатского клуба и художественный руководитель ансамбля. Меня удивили его слова о дружбе. Понятно, что в авиации отношения между офицерами и солдатами отличаются от таких же отношений в других родах войск, тем более у музыкантов, где субординация понятие относительное. Но чтоб офицер предлагал дружбу солдатам, я не слыхал. А он оказался не просто другом, но во многих случаях и старшим братом.
Так мы балдели до ужина и пошли в столовую.
      После ужина мы с новыми друзьями сели на лавочку у входа в казарму. За разговором я не заметил, как к нам подошёл дежурный по полку офицер и спросил кто здесь такой-то и такой-то и назвал меня и Кешу. Мы встали. Он сказал:
- Вам приказано завтра к 10:00 явиться в Дом Офицеров для беседы с начальником политотдела и начальником Дома Офицеров.
Услышав наше «Есть», офицер ушёл.
    Потом была вечерняя поверка, команда «отбой», но в туалет меня уже не звали.
    Так прошёл мой второй день в полку.
                07.12.23