Гаррис Т. 2. Гл. 11. Лондонская жизнь...

ЛОНДОНСКАЯ ЖИЗНЬ И ЮМОР. БЁРНАНД1 И МАРКС
______________________________
1 Сэр Фрэнсис Коули Бёрнанд (1836 — 1917) — английский писатель-юморист и драматург; многолетний редактор журнала сатиры и юмора Punch.

Ты смирилась, покоряся радостно судьбе,
Ну, а я найду спасенье в деле и борьбе2.
_____________________________
2 Строки из поэмы А. Теннисона «Замок Локсли». Перевод Ольги Николаевны Чюминой, 1893 г.

Лондон в начале восьмидесятых. Лондон после нескольких лет обучения в разных научных центрах Европы. Лондон, когда тебе двадцать восемь, а ты уже занял свое место в жизни столицы мира. Лондон, когда на ваш камин ложится в десять раз больше приглашений, чем вы можете принять. А еще есть две или три красивые девушки, которые привлекают вас. Лондон, когда все, кого вы встречаете, вежливо приветствуют вас, а затем обсуждают за спиной. Лондон с предвкушением грядущего успеха, когда глаза широко открыты для его многочисленных новинок и чудес. Лондон с его чуть ли не ежедневными светскими приемами и придворной жизнью, с его театрами и шоу, с его уроками для тела, ума и души. Очаровательные часы развлечений, прежде всего бокс в Спортивном клубе. Или дебаты в парламенте, где всемирно известные мужчины обсуждают важные политические проблемы. Или тихое утро, проведенное в беседе с поэтом, который навсегда останется жить в английской литературе рядом с Китсом и Шекспиром. Или вечер с картинами уже освященного славой мастера. Лондон — кто мог бы дать хотя бы представление о его разнообразных радостях и удовольствиях? Лондон — центр мировой цивилизации, город — король мира, не имеющий себе равных во множестве своих достопримечательностей, столь же превосходящий Париж, как Париж превосходит Нью-Йорк.

Если вы никогда не были пьяны, вы никогда не жили. Я чувствовал себя лучше и счастливее благодаря изысканному вину, был настроен, так сказать, на более яркую и высшую духовную жизнь, разговаривал умнее и изящнее, чем когда-либо прежде, с усиливавшейся страстью, которая зажигала все глаза вокруг меня и воспламенила души. Но восторг такой возвышенной жизни лишь мимолетен. Лондон опьянил меня на долгие годы, и в памяти до сих пор магия тех первых лет облагораживает мою жизнь. Последовавшие затем боли и страдания, обиды и оскорбления, презрение и разочарования — вся это исчезающая дребедень забывается. Интересно, смогу ли я дать в этой книге представление о том, чем был для меня Лондон с первым глотком его опьяняющего вина на моих горячих губах и его ароматами в моих жадных ноздрях. Невозможно описать такое разнообразие достопримечательностей, но я постараюсь, напомнив при этом моим читателям, что я только стремился прикоснуться к жизни со многих сторон.

Я никогда не слышал о Фрэнке Бёрнанде, но однажды вечером заглянул посмотреть его пародию на «Синюю Бороду». Пьеса была хуже абсурдистской и невероятно тривиальной. Герой мистера Бёрнанда ведет записную книжку для фиксации имен и адресов интересных молодых женщин. В остальном он не такой уж монстр. В его таинственной Голубой Комнате нет ничего более ужасного, чем краска для волос. Это безбородый парень двадцати одного года, однако у него в шевелюре есть голубая прядь, чтобы оправдать название пьесы «Синяя борода». Его жена и тесть должны обезуметь, поскольку узнали о Голубой Комнате. Предполагаемая катастрофа предотвращена своевременным прибытием отряда молодых леди в фантастических боевых костюмах, которые позволяют демонстрировать их красивые фигуры.

Танцы и пение, а главное — удивительная пластика девиц навеяли на меня ощущение Лондона, потому что в Париже кордебалет обычно напоминал толпу ведьм.

Мисс Нелли Фаррен3 — это барон Абомелик де Барб Блю4, а мисс Вон, Кейт Вон5 — это Лили, невеста барона. Вот первый стих ее песни во втором акте:
___________________________
3 Нелли Фаррен (1848—1904) — английская актриса и певица, наиболее известная своими ролями «мальчиков» в музыкальных бурлесках в театре «Гайети».
4 Абомелик де Барб Блю, он же Синяя Борода — персонаж из оперы-буфф Ж. Оффенбаха «Синяя Борода».
5 Кейт Вон (1852—1903) — британская танцовщица и актриса. Наиболее известна исполнением и совершенствованием «танца юбки», когда юбка становится неотъемлемой частью танца, добавляет ему красоту и элегантность.

Французский язык — это проблема,
Мне наплевать, мне все равно!
Я не желаю слушаться маму,
Я за француза замуж хочу…

Затем Кейт танцевала так, как никто не танцевал ни до, ни после нее — с неподражаемым благородством. А то, как она приподнимала платье и демонстрировала изящные лодыжки с намеком на то, что было выше… Да, это была истинная поэзия! А тут еще женский кордебалет в очаровательных костюмах, подчеркивавших девичьи прелести. Это было истинное вдохновение.

В другой сцене Кейт Вон пародировала Сару Бернар6. Делала она это с таким изяществом и бесконечным юмором. Кто-то из мужчин-актеров удачно пародировал Ирвинга7. Но весь этот бедлам происходил под ливнем из самых ужасных, тупых, пошлых каламбуров и словесной эквилибристики. Бурлеск и остроумие, подобные тем, что придумывал Бёрнанд, можно найти и в Париже, но юмор плюс физическая красота кордебалета, равно как и трагедии, там днем с огнем не сыщешь.
____________________
6 Сара Бернар (1844—1923) — великая французская актриса, которую в начале XX века называли «самой знаменитой актрисой за всю историю человечества».
7 Генри Ирвинг (1838—1905) — великий английский актер-трагик.

Этот бардак на сцене убедил меня в том, что я просто обязан познакомиться с Бёрнандом, и как можно скорее — меня удивила способность автора так ловко изощряться в словесной игре. Следует отдать должное хорошенькому маленькому Фрэнку — он был так же любезен, как и хорош собой и остроумен, а это говорит о многом.

В лондонском еженедельнике «Нью-Йорк геральд» появилась статья об аресте лорда Юстона8, настолько подробная и клеветническая, как и первая публикация в вечерней газете «Стар», редактором которой был Эрнест Парк9. Я довольно хорошо знал Юстона. При встрече он заявил, что намерен судиться с каждым, кто вздумает клеветать на него. Граф был большим, хорошо скроенным парнем лет тридцати, ростом около шести футов и ярко мужественного вида. Одним словом, последний человек в мире, которого можно заподозрить в каких-либо ненормальных наклонностях. Повторюсь, статья в «Стар» была полной клеветой. Говорили, что лорд Юстон посетил дурно известный дом в Западном Центральном округе10. Сообщение в «Санди Геральд» было столь же убийственным.
_______________________
8 Генри Джеймс Фицрой, граф Юстон (1848 — 1912) — представитель богатейшего шотландского семейства Бальфуров. Более известен скандалами, прежде всего обвинением его в гомосексуализме газетой «Стар». Почти одновременно в том же был обвинен Оскар Уайльд. Уайльда обвинили, Юстон был оправдан, хотя юноши-проститутки продолжили рассказывать о его похождениях.
9 Эрнест Парк (1860—1944) — редактор газеты «Стар» и местный политик.
10 Лорда обвинила в посещении мужского борделя на Кливленд-стрит, 19 Лондона.

В следующий понедельник Бёрнанд пришел ко мне на ланч на Парк-лейн. Случайно там оказался еще один гость — преподобный Джон Вершойл, о литературном таланте которого я уже писал11. По той или иной причине Вершойл осудил тех, кто женится на сестре своей покойной жены. Он не знал о том, что Бёрнанд тоже был женат на сестре его умершей жены. Немного позже Вершойл завел разговор о статье в «Нью-Йорк геральд» о лорде Юстоне. Он был уверен, что еженедельник, даже едва упомянув о таком деле, совершил публичное самоубийство. Бёрнанд, улыбаясь, заметил, что не может согласиться с таким вердиктом. Конечно же газета обязана и имеет право публиковать новости, тем более, что и без нее уже все писали и говорили об этом инциденте. Но Вершойл, помешанный на нравственной чистоте, настаивал на своем.
__________________________
11 См. главу VIII этой книги.

— Как вы могли бы объяснить такой «инцидент», — настаивал он, — своей жене или дочери, если бы они спросили вас о случившемся?

— Очень легко, — возразил Бёрнанд, все еще улыбаясь, но с явным раздражением в голосе. — Я бы сказал: — Моя дорогая, лорд Юстон ставит себя выше британского закона, вот и не придумал ничего лучшего, как пойти развлекаться в печально известный игорный дом. Он, видишь ли, думал, что будет играть в покер, но вдруг обнаружил, что там играют только в баккару, а потому немедля удалился прочь.

Более остроумного объяснения нельзя было придумать. Даже Вершойл попытался улыбнуться. Любопытно, что в иске о клевете, который лорд Юстон подал против газеты «Стар» и по которому был осужден за клевету на год тюремного заключения редактор Эрнест Парк, объяснение случившегося и в самом деле было чем-то вроде оправдания, предложенного Бёрнандом. Юстон заявил, что кто-то на улице дал ему карточку с каким-то невразумительным текстом. Поскольку в тот вечер он был свободен, то отправился по указанному адресу. Когда он убедился, куда попал, немедленно ушел.

Эрнест Парк был убежденным радикалом, человеком с сильным характером. Он был приговорен к году тюремного заключения за публикацию, как он сам сказал мне, протокола полицейского инспектора. В любом случае это не причинило лорду Юстону никакого вреда. И все же никто в Лондоне не упрекал и даже не думал критиковать судью, вынесшего такой вердикт, хотя мне казалось, что этот позорный и мстительный приговор возможен был только в Англии. Такое нелепое наказание обнаруживает слабую скверную сторону аристократической конституции английского общества. Почти все судьи происходят из высшего, в крайнем случае, среднего класса и, по моему опыту, неизменно склоняются на сторону аристократов. Жена каждого судьи хочет быть Леди (с большой буквы, пожалуйста, печатник!), и ее муж, как правило, облагораживается тем быстрее, чем больше он ухитряется угодить своим начальникам в судебной иерархии. Если бы лорд Юстон был мистером Юстоном из Клеркенуэлла, его клеветник получил бы небольшой штраф, а не тюрьму, хотя обвинение даже в обычной безнравственности нанесло бы ему серьезный ущерб — как кошельку, так особенно общественному положению. Но лорду Юстону оно не могло повредить ни коим образом.

В начале восьмидесятых (помнится, это был холодный, ветреный день) я отправился в Хаверсток-Хилл, чтобы навестить доктора Карла Маркса в его скромном доме в Мейтленде, Парк-роуд. Мы встречались у Хайндмана12, беседовали и даже стали друзьями. Однажды Хайндман вздумал опровергать мою точку зрения. В порядке ее доказательства я процитировал Энгельса. Хайндман заявил, что лично знает Энгельса и говорит по-немецки так же хорошо, как по-английски. Заметив, что большинство присутствовавших были немцами, я начал говорить по-немецки. Когда беседа закончилась, подошел немец, поздравил меня с успешным выступлением и спросил, хотел бы я познакомиться с Карлом Марксом? Я ответил, что ничто не доставит мне большего удовольствия, и он представил меня доктору. Тогда он ни в коем разе не был так знаменит, как сейчас, сорок лет спустя, хотя вполне этого заслуживал.
______________________________
12 Генри Хайндман (1842—1921) — английский писатель, сторонник Карла Маркса, основатель партии социал-демократическая федерация. Первый популяризатор идей Маркса на английском языке.

Незадолго до знакомства я прочитал «Капитал». Первая книга этого труда, вся его теоретическая часть, казалась паутиной для мозгов, но вторая книга и вся критика английской фабричной системы были одним из самых безжалостных и убедительных обвинений, которые я когда-либо видел в печати. Тем, кто не признает Маркса, следовало бы прислушаться к его анализу социальных проблем.

Когда я усвоил «Капитал», послал за другими книгами Маркса — «Лорд Пальмерстон13» и «Разоблачения дипломатической истории XVIII века».
___________________________
13 Генри Джон Темпл Пальмерстон (1784—1865) — английский государственный деятель, долгие годы руководил обороной, затем внешней политикой государства, а в 1855—1865 гг. был премьер-министром.

«Пальмерстон» написан человеком, не уловившим основные черты характера главного персонажа его повествования. А ведь рассказ шел о герое, настоящем ирландце. Живой до кончиков пальцев человек оказался погребенным под завалами несомненной эрудиции автора, которая помешала ему увидеть лес за деревьями. Зато «Разоблачения…» содержат лучшую из картин становления Российской империи со времени, когда она сбросила татарское иго, до второй половины XVIII века.

Сам Маркс был широкоплеч и невысок, но силен, с массивной головой, обрамленной седыми волосами. Глаза его все еще были ярко-голубыми, одновременно задумчивыми и быстрыми, остро любопытными. Мой немецкий удивил его: откуда у меня такая беглая, цветастая речь?

В разговоре о религии я как бы походя сказал:

— Der Lauf des menschlichen Gedanker-ganges ist filr mich die einzige Offenbarung Getten (Ход прогресса человеческой мысли является для меня единственным откровением Бога).

— Wunderbar! echt Deutsch! (Чудесно! Вы настоящий немец!), — воскликнул Маркс, что было высшей формой похвалы от урожденного немца того времени.

В тот день, о котором идет рассказ, Карл встретил меня вежливо, но с явным удивлением: англичанин прочитал не только «Капитал», но и многие его статьи в периодике. Я сказал, что его книга «Английская фабричная система» — важная работа по социологии, она согласуется с «Исследованием о природе и причинах богатства народов» Адама Смита: с одной стороны, сторонника социализма, с другой стороны, индивидуалиста. Хотя, думаю, оба направления мысли в жизни должны объединиться и обрести равновесие между собою. Маркс улыбнулся и не стал спорить, видимо, решил обдумать мою идею.

Он произвел на меня почти такое же впечатление, как Герберт Спенсер14 двадцать лет спустя. Но Спенсер становился презрительно-сердитым, когда ему противоречили, в то время как Карл Маркс в таких случаях бывал рассеянно вежлив. Но оба отгораживались от того, чтобы услышать что-либо против их любимой теории, какой бы односторонней она ни была. И так же, как Герберт Спенсер внимательно слушал собеседника во всем, кроме «вспаханного именно им поля», Карл Маркс не допускал критики в разрабатывавшейся им теории.
___________________________
14 Герберт Спенсер (1820—1903) — английский философ и социолог, идеолог эволюционизма и либерализма.

Он первым рассказал мне о том, как французские буржуи хладнокровно уничтожили тридцать тысяч коммунаров в Париже после поражения 1870 года. Он осудил это кровопролитие так же страстно, как осудил жестокость в анархистском учении Бакунина15. Маркс был прекрасен в его глубоко человеческой жалости и сострадании, его сердце было лучше головы — мудрее и справедливее. Подобным же образом Спенсер видел, что дикость в человеке развивалась и увековечивалась в постоянных европейских войнах, она полностью противоречила духу прощения, проповедуемому с тысяч кафедр. Маркс и Спенсер, как Карлайль и Раскин16, принадлежали к расе Полифема — одноглазых гигантов. Но последняя пара была к тому же художниками!
_____________________________
15 Михаил Александрович Бакунин (1814—1876) — великий русский революционер, основоположник анархизма; главный соперник К.Маркса в борьбе за руководство мировым рабочим движением; вытеснил К.Маркса из I-го Интернационала.
16 Джон Раскин (1819—1900) — английский писатель, философ, искусствовед, эрудит викторианской эпохи.

Еще один контраст. Примерно в это же время я впервые встретил брата лорда Рэндольфа Черчилля17, герцога Мальборо18. Хотя он был, возможно, на десять лет старше меня, мы стали друзьями благодаря явному сходству натуры. Он тоже хотел прикоснуться к жизни со многих сторон, любил хороший ужин и благородное вино, будь то бургундское или мозельское. Но больше всего он любил женщин и верил вместе с де Мопассаном, что погоня за ними является единственным увлекательным приключением в жизни мужчины. Однажды вечером, после ужина в кафе «Ройял», он целый час беседовал со мной о типах красавиц разных рас, не исключая желтых или черных. У него был такой же замечательный ум, как и у его брата, но ничего похожего на Рэндольфа воина или Рэндольфа — политического лидера.
__________________________
17 Рэндольф Генри Спенсер, лорд Черчилль (1849—1895) — английский политический деятель партии консерваторов, отец Уинстона Черчилля.
18 Джордж Чарльз Спенсер-Черчилль, 8-й герцог Мальборо (1844 — 1892) — британский аристократ и английский пэр.

Расскажу одну историю. Произошло это гораздо позже, когда я был редактором «Двухнедельника». В то время я познакомился в Париже с леди Колин Кэмпбелл19 и был в восторге от ее знания французского и итальянского языков. Оказалось, что леди провела детство во Флоренции. Вскоре после того, как я стал редактором «Двухнедельного обозрения» (было это в 1887 году20), мне посоветовали опубликовать некоторые из ее статей. Я сказал, что буду очень рад возобновить знакомство с такой хорошенькой женщиной.
___________________________
19 Гертруда Элизабет Блад, леди Колин Кэмпбелл (1857—1911) — британский журналист, писатель, драматург, редактор ирландского происхождения; по мужу родственница королевы Виктории.
20 Ф. Гаррис был редактором «Двухнедельного обозрения» в 1886—1894 гг.

Однажды леди Джин21 устроила у себя вечеринку, где посоветовала мне пройти в заднюю гостиную. Там меня ждала леди Колин. Я поднялся наверх, открыл дверь и увидел леди Колин, гревшую ноги перед камином. Как только я заговорил, она сбросила юбку, извинившись тем, что у нее промокли и замерзли ноги. Однако и младенцу было ясно, что все сделано намеренно. Во всяком случае, мне стало противно. Вскоре я обнаружил, что ее статьи не лучше, чем ее гнусная выходка. Я уже отклонил одну или две из них, когда герцог Мальборо пригласил меня на обед и признался, что влюблен в леди Колин и обещал ей, что я опубликую ее следующую статью. Я попытался отказаться, но он так умилительно настаивал, что в конце концов я сдался:
______________________
21 Сьюзан Элизабет Мэри Джин, баронесса Сент-Хелиер (1845 — 1931) — знаменитая лондонская филантропка; эссеистка,  постоянный автор «Двухнедельника» при Ф. Гаррисе.

— Если вы напишете для журнала откровенную статью, изложив чувственный взгляд на жизнь, который вы часто проповедовали мне, я закрою на все глаза и приму статью леди Колин. Но запомните, лично от вас я требую абсолютную откровенность.

— Это выгодная сделка, — рассмеялся Мальборо. — Я вам искренне признателен. Немедленно сажусь писать статью, сдам ее на этой неделе.

Он сдержал данное слово: статья оказалась до неприличия откровенной. Мне следовало бы отказаться от нее, но гарантированный ажиотаж соблазнял, и я только временно отложил рукопись для удобного случая. Герцога же заверил в том, что рано или поздно труд его увидит свет. Жаль, что я не сохранил номер, в котором статья Мальборо была все же опубликована, но один фрагмент из нее мне особенно запомнился. «Есть люди, — беззаботно писал повеса, — которые будут возмущены моей откровенной чувственностью. Меня с удивлением спрашивали, действительно ли я вижу что-то, чем можно восхищаться в красивых коленях женщины. Я не сомневаюсь, что есть маленькие птички, которые выпивают каплю или две чистой воды на берегу озера и задаются вопросом: что здоровая лягушка может найти в донном иле, который радует ее душу. Такие ханжи, а их в Англии много и они обоего пола, напоминают мне остроумную шутку француза. Обсуждали различия между шимпанзе и гориллой.

— Какое животное, по-вашему, больше всего похоже на человека? — спросила хозяйка.

И француз тут же ответил:

— Англичанин, мадам, конечно».

Герцог хранил в памяти уйму остроумных историй и рассказывал их превосходно. Многие из них он приписывал Трэверсу22, знаменитому остроумцу Нью-Йорка семидесятых годов, который, увы, умер, не оставив наследников своего таланта. Трэверс был настоящим остроумцем без какого-либо преувеличения. Я знаю дюжину его забавных историй.
_____________________________
22 Уильям Риггин Трэверс (1819—1887) — биржевой маклер с Уолл-стрит, прославившийся своим остроумием; одно время считался самым популярным человеком Нью-Йорка.

Когда Фиск23 и Гулд24 задумали стибрить финансы железной дороги Эри и ограбить американский народ на многие миллионы долларов, Фиск устроил званый обед на своей яхте и, конечно же, среди прочих пригласил Трэверса. Финансист провел остроумца по всей яхте и под конец показал ему в каюте свой собственный портрет, написанный Бугеро25, которого он называл самым знаменитым французским художником, и висевший рядом портрет Гулда, написанный каким-то американцем.
______________________________
23 Джеймс Фиск (1835 — 1872) — американский бизнесмен.
24 Джейсон «Джей» Гулд (1836 — 1892) — американский бизнесмен, олицетворение мирового капиталистического хищника. Виновник Черной пятницы 24 сентября 1869 г. на Нью-Йоркской бирже, разорившей миллионы американцев, но обогатившей Гулда.
25 Вильям Бугеро (1825 — 1905) — французский живописец, видный представитель салонного академизма XIX века. Его творчество может характеризоваться как «квинтэссенция живописи своего поколения».

— Что ты о них думаешь? — спросил Фиск.

— Конечно, чего-то ... чего-то не хватает, — заикаясь, пробормотал Трэверс с озадаченным видом. Он явно преувеличивал свое заикание, что позволяло ему подчеркивать свои остроты.

— Не хватает? — засомневался Фиск. — Что вы имеете в виду?

— С-с-спасителя! С-с-спасителя не х-х-хватает, — воскликнул Трэверс. — Между двумя ворами должен б-б-быть С-с-спаситель!

В мое время из Америки вышла только одна история лучше этой, и я ее тоже расскажу.

Молодой американец в поисках работы пришел в некий отель и стал просить управляющего взять его на службу: ему тяжело, он голоден и будет делать почти все, что ему предложат.

Управляющий направил его к метрдотелю, славившемуся своими хорошими манерами. Тот выслушал просьбу парня и сказал:

— Это хорошо, что ты готов на любую посильную тебе работу. Но ты уверен, что у тебя есть такт?

— Вы это о чем? Что такое такт? — не понял юноша. — Я его заимею, только скажите, что это такое и где его можно взять!

— Вот именно, — ответил метрдотель с величественным видом, — вот именно. Никто, я думаю, не скажет тебе, что такое такт, но я постараюсь объяснить. На днях зазвонил женский колокольчик. Девица была настоящей красавицей из Вергинни. Все официанты были заняты, поэтому я решил сам подняться и обслужить ее. Когда я открыл дверь, она лежала голая в ванне прямо передо мной. Да, в ванне. Конечно, я сразу же закрыл дверь, сказав:

— Извините меня, сэр.

«Извините меня!» было вежливостью, а «сэр» — тактом.