Одиночество в Сети. Радио 1

IngeD: Плохо дело, Андрюш. Тебя с днем рож поздравила, и вспомнила, что и мне в январе 60 ((
Шестьдесят, поручик!
Andrew: Зато почти два месяца будем ровесниками.
IngeD:  И внуку будет 13. Чертов засранец, он меня называет бабушкой. И Лайма тоже вслед за ним, уже не мамой меня, а бабушкой. Я бабушка, поручик. Ты общаешься с бабушкой.
Andrew: Ухоженная рафинированная бабуля из Евросоюза.
IngeD: Прибалтийская старушенция, с явными признаками склероза.
Andrew: Заметь, не я это сказал. А склероз – это когда не помнишь, что у тебя маразм. Ты помнишь?
IngeD:  Помню. Не всегда.
Вон ключ запасной от квартиры теряла на днях. Потом нашла. Когда решила пристенный стул выкинуть, шатается.
А тут у меня у кровати один стул у стены стоит, между мной и шкафом, а другой вот здесь, слева. Так решила стул от стены отодрать и выкинуть, или соседям отдать, а на его место тумбочку. Думала, когда в утренние новости втыкать, будет удобно кофе в постель себе подавать с тумбочки. Чем со стула, на котором неизвестно кто и чем сидел.
Вот. Стул оторвала вместе с куском линолеума, а там, представь, смотрю, около плинтуса почти, брелок от ключа. Он из жетончика от московского метро был, Адомайтис лично сделал в девяносто пятом. Проковырял гвоздиком дырочку, пропихнул красную каббалистическую ниточку и подарил мне на Рождество. Ниточка потерялась, а жетончик я к ключу подвесила.
И вот, что ты думаешь, смотрю, лежит у плинтуса, желтенький.
А Лайма мне говорит, на видное место положи, а то опять потеряешь, старая карга.
Я и положила на видное место. На холодильник. Где у меня прочая всякая дрянь валяется.
И там, на холодильнике, почти в конце, нащупала радио, Лайма дарила, из Каунаса привозила. Черненькое такое, знаешь? По нему еще вражеские голоса можно слушать.
 И включила.
На полную громкость заорало радио Шансон, а убавить нельзя, потому что колесико громкости обломалось и провалилось внутрь. Только через минуты две догадалась из розетки вынуть.
На шум пришел Кандзюлис, музыку послушать. А он же до пенсии около радиозавода работал, барменом, через дорогу. Так что как выпьет лишний бокал, так и ну что-нибудь ремонтировать.
Открутил винтики с задней стороны, а один винтик не выкручивается, какую-то другую отвертку надо.
А Лайма ему говорит, что это специальный винтик, чтобы ни одна сволочь без башки и сертификации в радио не лезла. Это пломба такая.
Кандзюлис обиделся, и начал гнать, что, если ему здесь не будет магарыч, он встанет, развернется и гордо уйдет.
Не знаю, что такое магарыч, но решила, что мой возраст в любом случае уже не тот. А Лайма попросила Кандзюлиса вон без всяких, она сказала, соображений.  Просто тревожа его по разным местам его же отверткой.
Положила отвертку у двери и сказала, что пока она во Франкфурт ездит, чтоб не пускала этого радиоманьяка и что-то сделала с моим внуком. Так и сказала. Будто это не ее сын, а помесь Кандзюлиса с этим радиоприемником.
Andrew: А во Франкфурт на Майне или на Одере?
IngeD: На Хаммере на своем.
Доча купила Хаммер в прошлом году. Наверное, решила, что она Шварценеггер. И поперлась на нем в командировку. На самолет у ней, видите ли, денег нет, а на бензин 35 литров на 100 километров есть. 
Andrew: Я бы не стал самолет покупать, уж лучше Хаммер. Он прикольный.
А че ты так про внука?
IngeD: … «Это другая история» (Продолжение следует)