Цветы у дороги. Глава 35

Чёрный лежал ничком на кровати, долго лежал, как мёртвый,
 даже дыхания не было слышно.
Бульбак нервничал, глядя на него, но помалкивал.

-Ты б тогда лучше напился,- посоветовал Чёрному Чес,
но это ушло, как в пустоту.

-Плохо дело,- пробурчал Чес, которого очень беспокоило,
что  тренировки с Чёрным не будет.
Вдвоём с Бульбаком они сходили в спортзал,
но это было совсем не то.
Чёрный всегда давал новое.
Добавлял, бывало так, чуть-чуть, к уже отработанным приёмам,
 неожиданно превращая их в чудо. Он всегда удивлял,
 потрясал своих товарищей, давая им возможность увидеть своё тело
 божественно могучим.
 Они испытывали такой восторг, такое торжество духа, подъём, полёт!...
Этого ни с чем не сравнить, ничем не заменить.

Он учил их приёмам, порой диким и страшным,
 совершенно немыслимым и невозможным для неподготовленного ума.
 Таких приёмов уже не знает никто, давно не осталось в живых никого,
 кто бы ещё, кроме Чёрного, был обучен такому.
Так говорил ему дед. Дед Чёрного, китаец Бен Чи,
всё это получил из вековых глубин, переданное ему по линии своего
 древнего рода.

 Нигер впервые передавал это ЧУЖИМ,
переступая через родовой закон, через внушение, сделанное ему
 дедом:

"Чужим - нельзя!"

Нигер пошёл на это ради дружбы, хотя дед не раз говорил ему:
 "У человека, с такими знаниями и умениями, как у тебя, друзей
 быть не может."

Это мальчику было ясно, пока дед был жив.
 На самом деле, он и был внуку другом,
таким, что лучше и не надо.
Но после смерти деда одиночество вгрызлось в мальчика так,
что он был на грани безумия от душевной  боли.
Он мог разве что прятать от людей свою муку.

И вот он неожиданно познал сладость дружбы.
Он был так ценим, любим ! Он был  так нужен своим друзьям!
Это была его семья, даже больше, крепче, роднее, дороже...
 И он был готов ради этих двух друзей на всё, что они хотели.
Не только умения , знания им дать особо ценные, он был готов
даже жизнь свою за них отдать.
 Он уже сделал их богатыми, он уже сделал их физически почти
неуязвимыми...

А теперь друзья явно отошли на задний план...
Он познал теперь безумную сладость любви, надежды на счастье,
 которого ни у деда, ни у прадедов его никогда не было.
 Хоть и умели они так виртуозно убить,
добыть и вообще выполнить любой заказ,
технически недоступный для выполнения другими.
Да еще как они умели уйти от тех своих работодателей,
которым необходимо было уничтожить этих виртуозов после успешно
 выполненной ими работы!

 Но убить, добыть, переиграв всех и вся, - это так далеко от
 любви!
Это совсем другая планета!..
Там другое солнце, закаты и рассветы - всё иное,
чем в мире его воинственных предков.
 Другой воздух, цветы и деревья.
Там другая радость, да и боль тоже совсем другая.
 Он заполнен мечтами, надеждами и разочарованиями - тоже...
Но он такой красивый, уютный, теплый...

 ЭТОТ МИР ИМЕЕТ АРОМАТ ЖЕНЩИНЫ...

Бен Чи умер, когда Искандеру было немногим больше 15 лет.
Старик не дооценил пришествия этой "напасти", оставил "на потом"
 кое-какую блокировку сознания мальчика.
 Не думал он, что смерть уже стоит на изготовке к бою,
 и что этот бой будет единственным, который Бен Чи,
 при всех своих фантастических преимуществах над всеми
простыми смертными, ПРОИГРАЕТ.

Великий ВОИН Бен Чи вынужден был сдать позицию,
которая носит название "ЖИЗНЬ."
Он бросил внука в поток жизни,
 не завершив свою кропотливую 15-летнюю  работу над ним.
Не успел заблокировать некоторые уязвимые места в душе внука,
оставив его самым обыкновенным человеком
 со всеми его переживаниями, слезами, обидами, страстями,
 надеждами,  доверием и интересом к людям,
 а главное- с неистреблённой жаждой  любви.

 Ребёнка никто никогда не ласкал, с ним никто никогда не играл,
 он был диковат.
 Ровесники смеялись ему в лицо,
родители уводили от него своих детей подальше,
про него говорили: "чокнутый мальчик", "больной".

Он на это не обращал никакого внимания,
зная за собой физическое могущество, которое им всем и не снилось.

Бульбак, взявшийся за воспитание друга в плане женщин,
только открыл ящик Пандоры и выпустил "всех чертей" наружу,
 ничего не понимая в той области жизни человека,
где любовь-это Бог.

 Друзья Чёрного уже очень хорошо поняли его ценность для них,
каждой тренировки с ним...
А сколько еще он знал!...

Как-то  пришлось им подраться с местными парнями.
 Всё было нормально, да только на помощь к тем ребятам
сбежалась такая большая толпа!
Это точно было, что быть бы им троим побитыми,
если еще и не убитыми в свалке.

 Чёрный погасил расхлёстанную энергию всей этой толпы
каким-то словом или взглядом каким-то особенным, и, главное, -
движением руки, выставленной вперёд с растопыренными пальцами...
 Этого ни Чес, ни Бульбак толком разглядеть не успели.
Только толпа эта остановилась, как под гипнозом.

 Потом Чёрный засмеялся, и Чес, и Бульбак тоже почему-то
захохотали вместе с ним, радостно было видеть им такое дело.
Толпа сразу ожила от их смеха, но никто из них не посмел
 и шагу ступить к этим трём.

А они уходили довольные своим превосходством,
 такие уверенные, сильные, молодые, шли не спеша,
красуясь своей  царственной выправкой на глазах у этой
 до одурения изумленной толпы.

Чес тогда спросил у Чёрного:
-Научишь?
-Нет, это вам еще очень далеко, у вас жизни не хватит,
чтоб это освоить.
-Почему?!- настаивал на объяснении Бульбак.

-Я же вас всего-то года два тренирую по два часа в день.
А дед  меня обучать полугодовалого начал. И весь день,
 да и ночами тоже.

-А ночами-то зачем?

-Когда я спал, он  тоже тренировал меня... Да и вообще,
 ночью как раз и надо уметь работать, когда темно и
спать хочется, и даже если болен, тоже надо уметь работать.
 
- Сколько я тебя помню,- не поверил Чес. -Ты же всегда,
то с деревьями возился,  то - с метлой ты по двору ходил, лопатой
снег разгребал. Мать рассказывала, как ты, маленький был,
 года три всего, самого еле видно из-за лопаты, а ты убирал
много-много снега в сильнейший мороз. Мамка тогда жаловаться
 ходила в опекунский совет на твоего деда...

-Хм...Снег...Это тоже тренировка. И с деревьями нужно было
близко контактировать, и с землей, с водой, снегом, с травой,
цветами, облаками...И в морозы, и в жару.

-Ну, это ты уже пи**** на радостях про облака и
деревья,- усмехнулся Чес.

-Да нет. А еще много работы было с животными. Особенно - с
собаками.

-А это зачем?

-Ну, представь, Вовка, что надо выполнить заказ, а там во
 дворе собака залаяла...
Убить её - значит обнаружить свой след. Собака должна
воспринять меня молча, как своего. Да и не сумел бы я того,
что ты сейчас видел, если бы не работа с собаками. Мозги собак
и людей устроены почти одинаково.
Да, тут вам облом. Но я еще вас научу многому другому.

Учил, учил...
 Ребята вкусили запретное для них и по полной вошли во вкус.
 И теперь просто с ума сходили, что Чёрный выбыл из строя.
Молчали, боялись сказать не то, не в такт,
 и в результате расстроить, сделать только хуже.
Молчали, не сговариваясь, и только напряженно ждали,
когда их друг оклемается, придет в свою нормальную  форму.
По их мнению, Чёрный всё-таки был дикарь,
и понять ход его мыслей и дальнейших действий было невозможно.

А к тому же у Бульбака появилось стойкое предчувствие,
что он теряет Чёрного, тренировок с ним больше не будет,
 и все его планы насчет Чёрного рушатся.
Однако есть, чем довольствоваться: деньги,  и уже многие
отработанные приемы защиты и нападения.
А дальше просто "пора закатать губу ",-
Так решил Бульбак, тем и успокоился немного. 

Обычно Чёрный ходил провожать воспетку,
а в этот раз он остался все так же неподвижно лежать на кровати.
Была уже глубокая ночь.
 Давно улеглись спать и Чес, и Бульбак,
а Искандер так же лежал лицом в подушку, не двинувшись.

-Ты б хоть в туалет сгонял поссать, - ворчал Чес.- Или ты уже
решил зависнуть, как бурятский лама Итегелов,
между жизнью и смертью, что ли?

Наконец, встал с кровати Бульбак, и, разгуливая в  одних трусах
 по комнате, начал говорить.

- Ты всё сделал правильно, брат.
 Разбил Дэна гитарку, так он поймёт, что ты ему этим сказал.
Она - баба без мозгов, она ничего не понимает. А он сразу поймет.
Гитарку новую купит, это - мелочь .Ты ж не его самого поломал.
А ведь мог.
Авдеева играть научит. Я у дежурной узнал,
операцию сделали вовремя, аппендицит. Он давно  мучился,
 теперь будет здоров.
А Маруся, наша воспетка, она дура, ей повезло, что ты на неё
запал. А то бы её тут ОЧЕНЬ обидели. Ей бы язычок не распускать
 лучше, да умишком, какой уж есть, пораскинуть.
Кому она нужна, перестарок с ребёнком?
Так, только поиграть если, да за сиськи подёргать.
Вот Дэн приперся сюда серенады ей петь,
понравиться хочет, а не пошёл ее провожать.
Даже я немножко волнуюсь, как она сегодня до дому добралась,
в двенадцатом часу ночи ходит одна, а дома - ребенок ждёт.
Очень даже могут пьяные ребятки поймать эту кралечку.
А Дэну плевать. Ему только очень не терпится засрать ей мозги.
 Распелся тут. А ведь этот пидарёнок в галстучке знает,
что рискует, знает,  хозяева есть на этаже.
Рискуя, заигрывает её, чтобы у тебя из-под носа поскорее
твою бабу умыкнуть.
А ты лежишь, мудак мудаком.
 Ты её сперва сделай, как следует, а потом,
хочешь - нам, хочешь ему отдай,
 хочешь-себе оставь. Это уже твоё дело, да хоть женись!
Она ж совсем не понимает, что ей надо.
Х*** ей надо, как раз такого, как у тебя. Да денег много,
дочку поднимать.
Вот её уже хорошо нагрели, сидит теперь
одна с ребёнком без хлеба,
ищет, б***, кто б еще разок нагрел, ума-то ни ***.
Иди прямо сейчас. Для тебя нет закрытых дверей и окон.
Поэтому, брат, ты право имеешь брать в этом мире всё, что хочешь.
И нет у нее таких силушек, чтобы тебе отказать!
Сделай её! Она на всю общагу орала, что ты гад и сволочь.
А ты обиделся? Может, и гад, и сволочь.
 Ну, и что? - Бульбак усмехнулся.- Я всё сказал.

Он замолчал и лег в свою  кровать.
Прошло минут пятнадцать.
Вдруг Чёрный резко поднялся, надел куртку, кроссовки,
что-то там набрал из холодильника в сумку, и чуть было не ушел.

- Стой!- окликнул Бульбак.-Возьми у меня в тумбочке,
на нижней полке, за книжками, скотч, наручники и веревку.

Искандер остановился, он думал.
Потом все же взял скотч, наручники, веревку,
распихал по карманам и ушёл..


Уже вторую ночь Марине не спалось.
 Измученная волнениями, мыслями о событиях дня,
она долго ворочалась в  кровати.
 А тут еще ветер осенний скрёбся, выл и грозно стучался в окна,
по комнатам мерещились чьи-то шаги, ей слышались шорохи.
 Марина даже смеялась над своими страхами: ей казалось,
 что дом полон всякой нечисти.
Но она понимала, что просто перегрузилась впечатлениями,
 и у нее немножко сдавали нервы.

Наконец, она встала, вышла на кухню, поставила чайник,
села за стол, опустив на него голову, и тут же уснула.
Наверное, прошло всего несколько минут, она подняла голову,
услыхав, что кто-то возится с форточкой.
Но этого же не может быть: она жила на седьмом этаже.
Разве что птицы...

Марина отодвинула штору и в ужасе отскочила к противоположной
стене, впившись в нее дрожащими пальцами.
Она мотнула головой, чтобы сбить сон, если это сон.
К ее окну прилип гигантских размеров черный паук!
Он заполнил собой весь оконный проём,
только в углах между лапами прорезалось серебро ночного неба.
Марина почувствовала себя обреченной и обессиленной, как
пойманная муха с уже наполовину выпитой кровью.

И в этом состоянии вдруг она подумала:
" Я тебя уничтожу!!! Я тебя раздавлю и размажу."

Мысль - это самое сильное оружие в мире.
Это она ворочает танками и выпускает на свет
всё более мощное оружие войны.
Но ничего нет могущественнее её самой,
и пределы силы её не изведаны.
Она может быть всякой: никудышной совсем, слабой,
глупой, смешной.
А может быть и совершенно гениальной, непохожей на все,
что уже были. Она может быть фантастической и как будто неземной.
Её опасались во все времена, сжигали книги,
усиливали цензуру, а то, мало ли, как и какая она придет,
эта мысль...
Она может начисто уничтожить всю цивилизацию, разрушить всё на
 Земле, устроить такой бедлам, в котором на всей планете 
ничего живого не останется!
 А может - всё защитить, всё спасти, бережно сохранить и даже
 кардинально улучшить.

 Да... сколько ни тренируй тело, мысль может его многократно
 усилить или обессилить, или остановить вовсе.

Марина совсем тихо, но уже спокойно и уверенно прошептала вслух:

"Я тебя уничтожу, раздавлю и размажу." 

Сразу просветлело сознание, и родились новые силы.
Всего лишь от одной уверенности в своей победе.
Такая мысль была как меч в руке.
Оставалось только немного им поработать...

Без всяких пугающих дорисовок,
которые Марина со страху, было, себе вообразила.
Теперь она сосредоточилась, внимательно посмотрела
на противника и разглядела, что это был Искандер Бейбутов,
по прозвищу "Чёрный".
Похож он был на выходца из Африки: большие пухлые губы,
густая чернь кудрявых волос, такой же нос, и, главное,
весь он был черный, как смоль.
Вот только глаза выдавали азиата - узкие они у него были,
как смотровые щели, из которых поблёскивали настороженные
антрацитовые глаза.

Он был одним из трёх опасных парней,
которые в страхе держали всё общежитие лицея и сам лицей.
Взрослые не связывались с ними, только терпеливо ждали,
когда эти "отморозки" отучатся и оставят в покое их заведение
или попадутся да сядут...
А учащимся было очень сложно.
Нередко бросали учёбу и уезжали из города,
если уж довелось попасться на зубок этой троице.

А бывало и так, что учащиеся пропадали совсем,
так что ни милиция, ни родители - никто вообще
их нигде не мог найти и что-либо доказать
против этой тройки, хотя слухи по общежитию и ходили об их
причастности к каждому исчезновению.

Главным из них был Игорь Бульбаков,
по кличке Бульбак. Он, по-видимому, был у них самым умным,
так сказать, мозговой центр, двое друзей его не стеснялись
подчиняться ему безоговорочно, хотя держался он со всеми
спокойно и дружелюбно.

 Чеснер Володя-Чес- самый красивый из них, блондин с яркими
голубыми глазами редкого оттенка - погибель
для девичьих сердец. Запросто влюбленную девчонку в петлю
загонит, ему это было даже "в кайф", чтобы из-за него...

А третий-Нигер- самый сильный и жестокий из них,
а потому и самый страшный для всех.
Вот он, самый опасный из них.
 
На тоненьком подоконнике со стороны улицы,
на седьмом этаже, под очень сильным ветром он так крепко сидит,
палкой не собьёшь!
Расставил ступни и колени, раскинувшись по окну, как приклеенный.
Ясно было, что ни высота, ни сильный ветер его не берут.
Вот он уже и открыл форточку.
Скажите пожалуйста, как это вообще возможно, находясь снаружи,
открыть такой крепкий шпингалет, закрытый изнутри!
Понятно, откуда у этих ребят деньги.
Чёрный - тот ещё виртуоз по открыванию чужих форточек на любом
этаже.

Сейчас он влезет и откроет дверь своим друзьям.
 Им же надо расправиться с Мариной за то,
что она на всё общежитие кричала, что Бейбутов - гад,
сволочь!
Эх, ещё бы теперь прибавить, что он вор-форточник
высокой квалификации, да сходить с этим в полицию...

Да, посмотрим ещё, может, и не опоздала с этим.
Свой страх от него спрятать невозможно - это Марина понимала,
 и это страх жертвы, распаляющий кровожадность противника.
Пусть Бейбутов думает, что этот страх на грани помешательства
- её страх за него, бедненького такого,
который мог у нее на глазах разбиться насмерть!
Ах, его надо спасти, ах, ему надо помочь,
эту паскудную нечисть надо пожалеть...
НАДО!!!

Марина сорвалась с места и буквально взлетела на стул,
дернула шпингалеты сверху, снизу и распахнула всё окно.
Бейбутов спрыгнул на пол, закрыл за собой окно, форточку,
 задернул штору и...оказался в объятиях перепуганной Марины,
дрожащей, как осиновый лист.

Вот ее объятий Бейбутов не ожидал.
Немного отойдя от шока, она должна была начать орать как резанная,
поэтому у него в руках уже был широкий скотч.
Он мог и психически обесточить ее, как Крема в общаге.
Но она была нужна ему вся, живая, подвижная, бурлящая,
вся искрящаяся, пусть даже ненавистью,
 но вынужденная принимать и принимать в себя его
уже возбужденную плоть столько, сколько ему захочется!
 Пусть заплатит за всё, как положено,
 раз уж он для нее гад и сволочь.

Но Марина обнимала его за шею, целовала щеки,
размазывая свои слезы по его лицу...

-Ну, что ж ты со мной творишь, паршивец?
У меня чуть сердце не разорвалось! Так высоко,
да еще ветер такой...Ты же мог сейчас разбиться!!!
Я же не зверь какой, я бы лучше дверь тебе открыла!
 Дурачок, жизнью своей рисковал! Да ты хоть
живи тут у меня, только не смей больше проделывать
 этот смертельный трюк!- говорила она и плакала.

Слова на Чёрного и слёзы не действовали,
но ему всё же было приятно, что она за него беспокоится.
Но больше всего ему понравилось, что он застал ее в таком
тоненьком халатике, под которым она была голенькой
и доступной его рукам!..
 Прав, как прав был его друг, послав его сюда!
Придерживая ее за спинку одной рукой, пьянея от желания,
он сильно мял ее груди,  из которых заструилось молоко.
Он быстро присел, и прямо через намокшую ткань ухватил
губами сосок, и сделал несколько глотков,
по-настоящему высасывая из груди молоко.

 Марина сперва оцепенела, вытянулась, как струна,
пронзенная мягкой и нежной силой, с которой парень высасывал
 ее грудь.
Но она взяла себя в руки и оттолкнула его.

- Ты что?! С ума сошёл?! Это молоко для ребенка,
мне скоро её кормить!

- Да я же совсем немножечко, всё равно оно выливалось,- смущенно
оправдывался довольный Бейбутов

-Да ты сперва хоть куртку сними! Давай, я повешу ее. А это что
 у тебя?- Марина достала из кармана выпиравшие наручники.

- Да это ерунда,- засмеялся он и набросился на нее снова,
целуя шею, грудь  и  массируя рукой ее снизу через тонкий халат.
 
- Для тебя всё ерунда, а я никак не могу успокоиться.
 Дай мне отдышаться! Давай сперва посидим, чаю попьем,
поговорим, а потом...

Нет уж, разговоры разговаривать он не любил и
понес эту явно возбужденную, дрожавшую женщину на кровать.

- Давай сперва я тебя вы****,- говорил он грубым матом,
совсем не стесняясь Марины.-  И мы потом пойдём посидим,
покушаем, а потом еще и еще ****...

Марина стояла на кровати в углу, у стенки.
А Нигер лёг во всю длину кровати, не выпуская Марину..
Расстегнув ремень и ширинку, он без малейшего стеснения
выставил свой половой орган.

- Ну,  не бойся, ты ж его видела уже.

-А я вот как пну его сейчас ногой, будешь знать!- со злобой
 прошептала Марина.

-Да ну? Где тебе,- в ответ засмеялся он.- Не успеешь, поймаю
тебя за ножку и аккуратненько посажу на него, и закудахчешь,
как курочка от удовольствия. Что я, вас, баб, не знаю?
 
-А я вовсе и не против, только мне необходимо срочно поесть,
а то мне будет плохо, когда я буду кормить.
 почти ничего не ела сегодня. Пусти меня, я себе
хоть кашу сварю!- намеренно громко крикнула Марина.

Её дочка Оля от этого крика проснулась и заплакала.
Он вскочил, застегиваясь, и взял на руки ребёнка.

- Ну, ладно, давай корми её, ложись, ты же кормишь лёжа, я видел.

Оля опять заплакала, требуя поесть, и Марина легла.
Он положил ей ребенка под грудь, и поскольку она медлила,
 не решаясь обнажиться перед ним,
он быстро расстегнул ее пуговицы и сам подал ее сосок малютке.

- Смотри-ка, ест из моих рук, не боится меня...Смотри!
Твоя грудь, такая большая, беленькая,
 классно так выглядит в моей руке...Ну, ты погляди,
 не отворачивайся...Давай поженимся, Маринка, мне через 
неделю будет 18 лет...

- Подумаю эту неделю, посмотрю на твоё поведение.
Ты радуешься, а мне плохо, голова кружится, и молоко у меня
сейчас такое же голодное, как я сама. Ты меня так перепугал,
могло вообще пропасть, а потом еще поесть мне не позволил.
Какой же из тебя муж, ты же ничего не понимаешь,
 глупый эгоистичный мальчишка, ты меня  погубишь, придурок...

Чёрный убрал руки от ее груди и пошёл на кухню.
Вернулся с тоненьким кусочком ароматной буженины, дал Марине.
Потом принес кусочек хлеба с сыром и настоящей чёрной икрой.

-Ой, как это вкусно! Откуда это?!

- Я всё принес, полную сумку. Сама  виновата, могли уже быстро,
 на первый раз, перепихнуться,  посидели бы потом, поели бы,
как люди. Марин, ты должна понимать своего мужчину,
если нам вместе жить жизнь. А ты меня измучила так...
Ты ведешь себя ненормально, я же всегда чувствую,
когда ты меня хочешь. Я звёздочку твою хорошо чувствую,
когда она горит. Меня ещё ни одна п**** так сильно не хотела,
как твоя.

Он  опять пошёл на кухню за едой для Марины.

- Подожди, не носи больше, я сейчас уже докормлю ее
 и приду к тебе, а ты пока там всё приготовь,
будем с тобой  свадьбу справлять.

Пока Искандер, радостно накрывал на стол,
Марина уложила уснувшую Олю и переоделась в длинное,
из плотной толстой ткани, унылое платье с длинными рукавами,
 с глухим вырезом под горлышко.
 Приукрасилась бижутерией - серьги - в уши,
кулон повесила на грудь.
Волосы заколола в узел, приняв более строгий вид.-

Зачем ты переоделась?!- очень огорчился Бейбутов.- Какая ты
вкусненькая в том халатике! Пойдем, платьице снимем, я сам тебя
 переодену, ты теперь должна слушаться меня, своего мужчину,
во всём.

- Искандер! В нашей совместной жизни это самый торжественный момент.
Тот халат мокрый весь, в молоке. Опять ты со своим эгоизмом!
 Я замерзла, вся дрожу от холода, а тебе - плевать!
 И чем тебе не нравится это платье, посмотри какой у него сзади
длинный замок, когда ты будешь его расстегивать, платье рухнет
 на пол всё и сразу.

-Да ты что! Тогда ладно, ты права, момент у нас торжественный:
через несколько минут мы начнем делать моего сына.
Давай выпьем за это! Тебе одну рюмочку коньяка хорошего можно
 выпить?

- Я рюмки три выпью, чтоб расслабиться, ничего, один разок можно,
она крепче спать будет. А я стресс должна снять.
Если б ты свалился, погиб... я же - воспитатель,
 отвечаю за тебя!
Ладно, проехали. За сына-так за сына.

Марина совсем развеселилась и выпила уже рюмок пять,
она хохотала теперь на каждом слове.
 Искандер уже поднимался из-за стола, решив, что пора оторвать
Марину от бутылки и нести в спальню, как она вдруг расплакалась
и стала что-то сбивчиво нести про свои какие-то проблемы,
 связанные с денежным долгом.

 Чёрному это ужасно не понравилось.

- После, после... Ты мне это потом расскажешь.
Все проблемы твои - это мои дела, я сам их решу,
не думай о деньгах. Иди ко мне, моя девочка.
Ты же наелась, теперь другое питание тебе надо получить,
быстро протрезвеешь...

Он хотел взять её на руки, но она оттолкнула его и со слезами
говорила:

-Утром ко мне придут за долгом! Я потому и не сплю вторую ночь,
 и вся на нервах.
Два дня мне дали, но я не смогла найти деньги.
С хозяином одного банка, другом моего отца, я разругалась,
 и он отказал, а в другом банке у меня плохая история.
Я брала там для одного человека ...отца моего ребенка.
 Мне тогда пошли навстречу, в память о моем отце,
 дали большую отсрочку,
но вот дать еще один заём отказались.
К директору лицея, я тоже ходила....

- Да хватит уже!!! Замолчи!!! Весь кайф портишь.
Сначала я тебя  вы**** несколько раз , а потом принесу деньги.
Ясно?! И никак, по-другому, не будет. Пошли! Измучила, б****!

Но Марина не унималась.

-Этот долг в три мои зарплаты!(Марина назвала цифру)
Не надо врать, что ты поможешь! Откуда у тебя могут быть
 такие деньги!

- Ну, ты ,б ****, и цену задвинула за свою п****! Ладно,
 согласен. Минут через тридцать у тебя вот тут, на столе, будут
 эти деньги!

-А я не продаюсь! Я верну их. Только я тебе не верю, уйдешь-да
 и всё.

-Ну, ты меня до х**** достала уже. Дай тогда мне хоть немного,
авансом, тебя поласкать, что ты всё жмешься?

Он опустился на колени около нее и как-то очень ловко повернул
 ее колени к себе, быстро залез под подол,
 преодолевая ее сопротивление. 
 

Марина крепко сжимала ноги, потом встала и сделала шаг,
чтобы оторваться от него, оттолкнуть и отойти.
 А вот этого ей делать было не надо.
Лучше б сидела на месте , зажавшись, и словами его бомбила,
 а так..

 Он быстро и крепко вклинился между ее ножками со своими горячими ласками.
Волны ее протеста, гнева, поднимались с огромной силой,
но они превращались в волны страсти.
Страсть усиливалась его стараниями с каждой секундой,
а потом превратилась в страсть огненную, невыносимую.
 
Марина стояла спиной к столу на цыпочках, держась за стол
 дрожащими руками, судорожно
переступая уже в изнеможении с ноги на ногу, то приседая,
 то снова поднимаясь на цыпочки,
Марина чувствовала, как ее  резко пронизывает безумно
приятный ток от макушки до кончиков пальцев ног и рук.
 У нее появлялось непреодолимое желание,  но стоило ей открыть
 рот, чтобы попроситься лечь для нормального полового акта,
 как из ее глубин вместо слов вырвался какой-то животный,
 громкий и протяжный стон:

-А-а-а!....

А он, как по команде, как будто только этого и ждал...
тут же оставил её.
Ополоснул под краном лицо, руки, вытер их чистым посудным полотенцем и ушёл,
 на ходу надевая куртку.

Марина, ошалевшая, не соображая, что она делает,
 выбежала за ним на лестничную клетку.
Он уже был этажом ниже, когда Марина жалобно простонала слова:

-Вернись, Искандер, иди ко мне...пожалуйста. Мне больше
 ничего не надо, я тебя хочу...

В ответ он похохотал и показал ей нос. Потом сказал:

- Что, зажёг я твою звездочку? Терпи теперь, это тебе наказание.

- Пожалуйста, вернись , я тебя очень-очень прошу!...

 Марину прожигал снизу такой огонь страсти, что выговаривать слова
ей было трудно.
А он смеялся над ней...

- Успокойся, женщина, я потом тебя сильнее  запалю,
будешь кайфовать со мной...Всю жизнь! Жди меня, я
слетаю быстро.

Его кроссовки мягко забарабанили по лестнице...
Услыхав, что входная дверь закрылась,
Марина вернулась к себе.
Выпила валерьянку, приняла теплый  душ.
 Но не успокоилась, матка была в тонусе и, как сумасшедшая,
немедленно требовала его.

Тогда Марина  сознательно пустилась в воспоминания.
Сразу пришли на память две девочки с девятого этажа общежития.
Они жили вдвоём в своей комнате и держались особнячком,
 подальше от всех и всего, что происходило в общежитии.

На выходные им, детдомовским, уезжать было некуда,
но они вынимали ключ из двери и сидели тихо, как будто их нет.
Обе девочки были не привлекательны для ребят,
у одной даже рот немного искривлен набок.
Их никто там не домогался.
Но они были немыми свидетелями многих нехороших дел,
много знали про Бульбака, Чеса и Чёрного.

Однажды, во время дежурства по всему общежитию,
когда почти никого не было на этажах,
Марине удалось вывести их на откровенный разговор.
Одна из них, Маша, рассказывала:

-Эти трое - просто ужасные подонки. Они умело притворяются
 влюбленными, клянутся исправиться и всё такое...
Потом  спят с девчонкой, а через одну-две недели,
 каждый из них отдает девчонку друзьям, те вдвоем ее насилуют
 и запугивают...
Если им не понравится ее поведение, то они отдадут ее своей
 секции, где ее передают из комнаты в комнату.

Нина, подруга Маши, с ужасом в глазах рассказывала про
 игру в собачку.

- Они заставляли девочек представлять собою собачек
лизать им ноги, ну, и все такое, они же совсем голыми играют...
Мы это не видели сами, но мы слышали не один раз, когда они играли
 "в собачку" в пустой секции, когда все уезжали на выходные
 Про нас они не знали...
 Помню, как Бульбак приказывал:
-Псина, иди полижи Нигера в жопу.
 Извините, я уж рассказываю. что слышала.
Эта "собачка", наверное не хотела делать это, и слышно было,
как ее пинают,
они так "дрессируют", чтоб она не плакала, а скулила по-собачьи.
Там происходило что-то очень ужасное, не знаю,
 что они  там с ней делали ...потом утихают, она, видно,
 подчиняется приказу.
 И тяжело так слушать этот лай девок, их скулеж
от боли по собачьи...
А мы лежим на койках, уши подушками затыкаем...
 А потом очень часто девочки вообще исчезают.
Кто-то домой уезжал навсегда,
а кого-то  с полицией приходили искать.
И не находили нигде.
В последний раз тут лаяла Ритка, но, говорят, она живая,
мать ее документы приезжала забирать.
Ритка сильно любила Чеса, потом он с ней спал,
 потом отдал друзьям.
 По секции мальчишкам ее не передали, она сбежала.

- Только вы не выдавайте нас, никому не говорите. Убьют за стук.
Это мы Вам только сказали, Вы такая хорошая, Марина Николаевна.
 Говорят, что Чёрный и Бульбак на Вас уже сильно глаз положили.
Наверное, очередь у них, сперва Чёрный, кажется. А потом...
Им было бы интересно после себя отдать вас в свою секцию пацанам,
 им, конечно, хотелось бы и в собачку с вами поиграть...
 Вы подумайте об этом. Нам Вас так жалко.
 Вам теперь уже уехать надо срочно.

-Пока не на что, продержусь до зарплаты, потом...


Рассказ девочек Марина вспомнила отчетливо,
 и сразу же всё желание исчезло начисто.
 Ненависть погасила всё.    
 Марина знала, что Бейбутов вернется.
И он вернулся.
Сразу прошел в кухню и положил деньги на стол.

-Здесь в три раза больше. чем ты просила.

-Откуда это?

-Мою любимую женщину не должно это интересовать. Но я скажу.
 Мой дедушка откладывал деньги всю жизнь.
 Это из его наследства мне.
 Нам хватит денег и всего, что он мне оставил,
жить мы с тобой будем богато.

- Спасибо, мой хороший. Я совсем ослабела от бессонных ночей.
Давай мы всё отложим на завтра, а ? У меня два выходных,
 я отосплюсь, и мы будем кайфовать, как ты обещаешь.
 Ты приходи ближе к вечеру, часов в пять, хорошо?

-Ладно уж, Марина, я и сам подумал...
Я чувствую, что ты залетишь от меня с первого же раза,
 а выпила ты много...Сына надо делать по-трезвяне.
 А ты почему прячешь глаза? Ты уже придумала, как меня обмануть?

-Да ты что, с ума сошел? Разве ты не понял, что я уже твоя ?
Я же сама тебя звала, а ты убежал. Пока ты ходил,
 я успокоилась, но голова разболелась, надо выспаться,
 привести себя в порядок.
 А что тебе приготовить на наш ужин  завтра?

-Я манты люблю с горчицей...А я тебе нравлюсь хоть немного?

-Не знаю, что это за чувство, но...как любовник ты, наверное,
самый классный, мне другого  не надо. Завтра я тебя сама
заласкаю.
Всё, иди, мне спать надо, утром ребёнка кормить.

Бейбутов ушел счастливый, а Марина всю ночь собирала вещи.
Оставила ему письмо на столе.

На рассвете вызвала такси и уехала на вокзал.
Там села на первый же автобус.
В автобусе окончательно измучилась, сидя с ребенком на руках.
 Проехала часа четыре. Дальше села на поезд в обратном
 направлении, уж какой был.
Просто очень хотелось в купейном вагоне отоспаться,
а сил уже не было ждать другого поезда.

Проснулась часов через пять.
И увидела она надпись на вокзале : "БЕРЁЗКИ".
Еще было написано там "ПГТ", что значило: посёлок городского типа.
Марине сразу припомнились слова песни Дениса:

Раскинула берёзка
Заснеженные ветки...

Марина улыбнулась:
-Какое хорошее название!

Она быстро сгребла свою кладь в сумку на колесиках, собрала всё
 еще спящую дочку и пошла к выходу.

-Вы куда? Поезд сейчас тронется! Вам ехать еще двое суток!- пыталась
 ее остановить проводница.
Но Марина не слушала ее и, улыбаясь, выгрузилась из вагона.
Успела-таки. Рядом оказалось такси,
 на нем Марина с Олей поехали до гостиницу.

Почему-то у нее на душе было спокойно и радостно,
как будто новая жизнь принимала ее по-доброму и сулила ей
много хорошего.

Там, дома был  "паук". опасность. Еще ранше там  было
 предательство Коли,
 собственные ее болючие ошибки, а еще дальше - смерть
 родителей...
Все эти несчастья были там, дома.
А тут... Такая лёгкость, такая молодость и свобода в её душе!

Глядя из окна гостиницы, Марина радовалась,
 что улочки в этом посёлке такие уютные,
 чистенькие, с разноцветными лавочками.
 И везде- берёзки, берёзки, белые берёзки...
   
Марина Славянка

продолжение здесь:

http://proza.ru/cgi-bin/login/page.pl