Искушение Глава4 Интимный маятник

– Вот мы и остались с тобой одни, Вадичка. Скажи, что ты сейчас чувствуешь?
– Странный вопрос. Что может чувствовать человек, который выиграл в лотерею, конечно же, ликование, блаженство. Я влюблён, этим всё сказано.
–  Давай поговорим серьёзно, не как любовники, как люди, которым предстоит создать новый проект. С ноля. Не имея ничего. Ни бюджета, ни инвестиций, ни цели, ни зрелого решения. Одни эмоции, подкреплённые возбуждённым воображением.
Даже знакомы мы шапочно, фрагментарно. Тридцать четыре года – возраст зрелости. Ты до сих пор не женат. Почему?
– Сложно ответить на твой вопрос. Возможно, общение с Зойкой Крапивиной отвернуло меня от серьёзного общения с женщинами.
– То есть, за всё это время у тебя не случилось ни одного романа, ни разу не влюбился… разве так бывает? Я сумасшедшая, всю жизнь боготворила выдуманный образ, посвятила ему значительную часть жизни, никого и ничего кроме Вадима Сергеевича не видела, но замуж вышла, создала семью. Основной инстинкт отменить невозможно.
Как ты сумел избежать миллионов соблазнов? Если скажешь, что всю жизнь любил только меня – не поверю, у меня опыт общения с призраком. Не любил никого и вдруг воспылал чувствами… ко мне, женщине, о которой ничего не знаешь, кроме того, что я писала тебе письма. Именно это тебя возбудило, потому ты здесь?
– Не знаю, что именно, врать не стану. Всё сложно. О тебе я помнил всегда. С женщинами общался, много раз пытался вступить в отношения. Дальше поцелуев ни разу не продвинулся.
– Выходит, я тебя соблазнила. Но не тогда, а сейчас. Первая любовь, как правило, заканчивается трагедией или драмой. Для тебя первая я. Согласись, это наводит на печальные мысли. Прежде ты не замечал, или боялся женщин по причине целомудренности, теперь у тебя открыты глаза, развязаны руки. Чем это грозит мне, моей семье в будущем? Тема для серьёзных размышлений. Имей в виду – тебя я отпускать не намерена, буду бороться до последнего.
– Уверен, нашему счастью ничего не угрожает. Обмануть такую женщину как ты немыслимо. Мы просто обязаны стать счастливой парой.
– Пойми, очень непросто расстаться с тем, что успело стать частью тебя, вросло, как зуб или ноготь. Ты для меня сегодняшней – большая загадка. Задаю себе тысячи вопросов и ни на одни не могу ответить. Слишком стремительно меняется мир вокруг меня.
Вчера я была счастлива, а сегодня чувствую полное опустошение, как в тот день, когда познакомилась с Лебедевым. Он вытащил меня из мутного омута, а ты... не обижайся – затащил меня обратно.
Умом понимаю, что твоей вины в этом нет, а сердцем… оно странным образом зацепилось за Генку на уровне эмоций. Не собираюсь его возвращать, не ревную к Вике. Она молодая, пока это единственное её достоинство.
То, что Лебедев с ней намучается, знаю наверняка. Видел её музыкальные пальчики? Девочка ничего не умеет делать, не представляет, что такое семья. В этом отношении тебе здорово повезло. Мама научила меня всему. Я даже одежду шить умею.
Видишь, как невеста расхваливает сама себя. Налетай, торопись – покупай живопись. Обними… я должна почувствовать живое тепло. Как хочется верить, что судьба водила нас по лабиринтам жизни не зря.
– Обещаю… клянусь…
– Это лишнее, Вадька. Слова ничего не значат, это я поняла давно. Однажды я тебе поверила. Не имеет значения, по какой причине обещание не исполнено. Извини, сегодня мне лучше остаться наедине с собой. Это не каприз, необходимость. Не так просто найти внутреннюю точку равновесия. Я справлюсь, поверь. А сейчас оставь меня.
– Хорошо, только прибраться помогу.
– Сама справлюсь. Человек приходит в жизнь один, и уйти должен в одиночестве.
– Не нравится мне твоё настроение.
– Мне и самой оно не нравится. Но другого нет.
Утром Вадим прискакал с петухами. Зайти постеснялся, как и в предыдущий день стоял под окнами. Опять с букетом.
Минут пятнадцать Варя смотрела тайком из-за края занавески. Сердце странным образом молчало.
– Сама выбрала этот путь. Папа учил никогда не отказываться от начатого. Всё нужно доводить до закономерного завершения, или до желаемого результата. Незаконченные дела догоняют позже.
Женщина приоткрыла окно, помахала жениху рукой, жестом показала, чтобы поднимался пить чай.
Вадим был жизнерадостный, энергичный, улыбчивый, – решил на работу тебя проводить.
Передав из рук в руки букет, замешкался. Было видно, что хочет целоваться.
Варя изобразила на лице лучезарную улыбку, подставила щёчку.
В мимике Красавина промелькнула досада, причина которой была очевидна – он рассчитывал на взаимность.
Женщина уловила недоумение во взгляде, – нацелуемся ещё, Вадим. Нужно поторапливаться. Вот тебе ключи. Сегодня останешься ночевать у нас. Проходи к столу.
Красавин снял рюкзак, прошёл на кухню, – я тут кое-что принёс.
– Замечательно. Плов вчерашний будешь?
– Не откажусь. Пора отвыкать от холостяцкой жизни. Лебедев просил помочь с ремонтом, но не уточнил, когда, как, ты в курсе?
– Нет. Думаю, это не проблема, позвоню ему с работы, спрошу. Завтра приведут Ларису. Надо её подготовить. Она девочка ранимая, должна осмыслить. Придётся пожить у себя, пока не уладим. Надеюсь, ты с ней подружишься.
Варя не понимала, что не так, но запал влюблённости не проявлялся. Перед ней сидел интересный мужчина, более того – её Вадим, Вадим Сергеевич Красавин, по которому она сохла столько лет.
Почти четверо суток прожили они вместе, испытывали сумасшедший эмоциональный подъём, неподдельную радость от прикосновений, каждая клеточка тела ликовала, когда их тела сплетались в интимном танце, и вдруг… словно кто-то влиятельный, там, наверху, на предельной скорости повернул стоп-кран.
Интуиция молчала. Никаких подсказок. Разбирайся, мол, сама.
– Ну что ты, право слово, убиваешься-то так, Варенька!
Красавин обошёл стол, встал на колени, обнял её, – нет причин для печали. Я не подведу. И Лариску твою… прости, нашу… найду я с ней общий язык. Боксировать её научу. Мы с тобой так заживём, ух!
– Не сомневаюсь. Ты ешь, не стесняйся, у меня аппетита нет. У тебя утро свободное?
– Как всегда.
– Я в душ. Привыкла перед работой смывать с себя сон. Минут пятнадцать придётся подождать. Мы, девочки, быстро не умеем. Займись пока чем-нибудь.
– Со стола приберу.
Варя улыбнулась, – помощник.
Настроение было отвратительное. Стоило подумать о дочери, как в голове застучал дятел, – эгоистка, о ней я совсем не подумала. Устроила вчера балаган, пыталась показать независимость, вела себя решительно, дерзко, а сама сходила с ума от ощущения своей ущербности. Это же, как надо надоесть мужу, чтобы он начал искать альтернативу!
Просто так мужья не изменяют. Для подобного шага должна быть веская причина. С сексом у нас был полный порядок. Дом – полная чаша. Чистота, порядок, материальное благополучие, дочь. Лебедеву не хватало внимания? Но ведь он сам обособился, настоял на личном пространстве, на том, чтобы до сна его не беспокоили.
Должна же быть причина… наверняка она скрыта во мне. Может быть, Лебедев обнаружил заветный чемоданчик, ознакомился с архивом? Дело прошлое, но мне обязательно нужно знать, почему Гена мной пренебрёг.
Вика бесспорно симпатичная. Плюс молодость, нежность. Но ведь нельзя не заметить, что она пока никто, что её нужно будет обучать всему, приручать. С молодыми невестами всегда куча хлопот. Ко всему она капризная. Это бросается в глаза.
Господи, к чему я думаю о ней, о Лебедеве. Теперь у меня другая жизнь. Нельзя отталкивать Вадика, он может внезапную холодность неправильно оценить. У него никогда не было семьи, все мысли мужчины, впервые познавшего интимную близость, направлены исключительно на секс. Я ведь это проходила. Генка лез с поцелуями, плавно переходящими в эротическое помешательство, десятки раз в день.
Меня это не раздражало. Напротив, я была счастлива, что мужчина очарован мной.
Надо постараться расслабиться. До работы почти два часа. Если что – поймаю такси.
Варя тщательно вытерлась, тело приобрело приятный розовый оттенок, придирчиво осмотрела себя в зеркало, – не может не впечатлить. Пусть это будет сюрпризом.
Вадим остолбенел. Только что женщина была равнодушна, печальна и вдруг такое преображение. Он ещё сомневался, можно подойти или нет.
Варя показала жестом, что ждёт.
Вадима затрясло. Он был очарован. Возбуждение ворвалось в него с бешеной силой.
В одно мгновение Варвара оказалась у него на руках.
Нёс её и целовал Красавин предельно бережно.
Напряжение ещё не покинуло восприимчивое к ласкам тело, но желание медленно вползало. Что-то по неопытности Вадим делал не так, как хотелось бы, но Варя не хотела его спугнуть. Пусть насытится, пусть сбросит давление. В конце концов, надо с чего-то начинать.
Красавин запутался в собственной одежде, которую пытался снимать одной рукой. Варя рассмеялась. Он тоже улыбнулся, – любимая, – и припал губами к источнику, – можно?
– Тебе всё можно.
Женщина не хотела его сравнивать с мужем, но различие было впечатляющим, к сожалению, не в его пользу. В предыдущее свидание она этого не заметила. Тогда Варю захватила новизна впечатлений, сам факт диверсионной миссии, потребность слиться воедино с мужчиной мечты.
Теперь острота момента утратила пикантную сладость.
Она не была готова принять от любимого подарок. Да и любит ли она Вадима на самом деле?
Сейчас она воспринимала интимные фрикции как нечто механическое, как судорожное, суетливое движение внутри, не разжигающее страсть, а напротив, остужающее желание.
Возможно, Варя себя накрутила. Внезапные перемены судьбы не способствуют обострению чувствительности. Слишком многое навалилось разом, столько всего нужно упорядочить, собрать из осколков, расставить по местам.
Она представила семейную жизнь как движение скорого поезда. Вчера он сошёл с рельсов. Вагоны искорёжены, пассажиры покалечены. Те, кто остался в живых, в панике.
Вадим старался изо всех сил, но преодолеть некий барьер (Варя в интимной игре не принимала участия), не мог. Он был физически силён, но неопытен.
Время стремительно приближалось к критической отметке. Если сейчас его не остановить, можно опоздать на работу.
– Прости, любимый, пора заканчивать. Время. Не расстраивайся, в следующий раз получится лучше. С мужчинами так бывает. Нервы. Интимные забавы требуют полного расслабления, а ты напряжён.
Поцеловать неудовлетворённого любовника, быстренько ополоснуться, слегка привести себя в порядок, – остаёшься или идёшь со мной?
– С тобой. Прости, я такой неуклюжий.
– Не думай об этом. Всё было замечательно. Тебе не хватило времени, только и всего. Побежали.
Причину мужского бессилия Варя знала, но помочь ему ничем не могла. Ей самой нужна была скорая помощь, но совсем не та, что стремится спасти больных. Её угнетало предощущение катастрофы, облик которой не поддавался анализу развитыми аналитическими способностями.
Жизнь предъявляла головоломки куда мудрёнее шахматных задач, которые учил решать папа.
Казалось бы – всё логично, всё просто – лучше некуда. Пешки на месте. Ферзь под надёжной защитой, можно сказать, счастлив. Королева может ходить куда угодно. Поле судьбы свободно со всех сторон, кроме персоны короля. Живи – радуйся.
Вадим, человек-сказка, которого она придумала, обрёл осязаемый облик. Вот он – большой, сильный. Утверждает, что любит.
Сердце должно биться в унисон с его желаниями, а оно молчит.
Испугалось, устыдилось горячности, отчего так неспокойно, тревожно!
В обеденный перерыв её отыскал Лебедев. Поцеловал по привычке, обнял. Сердце почему-то ответило взаимностью, зачирикало.
Глупо-то как!
– Я ведь чего пришёл, Варенька, не могла бы ты одолжить мне денег.
– Лебедев, кажется, тебя уже имеют. Почему меня это не удивляет?
– На ремонт, солнышко. Непредвиденные траты. Я отдам.
– Вадим спрашивал про ремонт. Напиши, где, когда, как с тобой связываться. Он готов помочь. Как сам?
Геннадий пожал плечами, – соскучился. По тебе, по Лариске. Переживаю.
– Уже! Мы не виделись… да, двенадцать часов, а ты уже ноешь. Не пойму.
– Сам себя не пойму. Вика… сегодня я первый раз опозорился, представляешь! Я в шоке.
– Лебедев, тебе не стыдно кормить меня интимными подробностями постельной жизни. Я не врач, не господь бог, не психолог, теперь даже не жена.
– Жена! Пока жена. Вообще-то… я имею право. Отпросись на пару часов, мне очень надо, солнышко. Вдруг это импотенция.
– Не смеши. Какая к чёртовой маме импотенция. Вспомни, что ты творил позавчера. И это после того как четыре дня не слезал со своей мокрощёлки! Со мной тоже что-то непонятное происходит, тоже хотела бы кое-что выяснить.
Ну, ты даёшь, Лебедев. Тому, что ты предлагаешь, даже названия нет. Не представляешь, как я возмущена! Это же… что это, скажи на милость. Не понимаю… не по-ни-ма-ю!!!
Ладно, сейчас отпрошусь. Деньги завтра принесу. И куда ты намерен меня вести, к себе?
Ко мне… к нам, нельзя, Вадиму ключ от квартиры оставила. Возможно, он там.
– Серёжка Маслов ключ от квартиры до вечера дал. Я его ни во что не посвящал. Из моих вообще никто ничего не знает.
– Вот оно что! Ты заранее всё предусмотрел, даже не сомневался, что не смогу отказать. Представляешь, как мне обидно. Ты меня предал, и у меня же просишь помощи. Я что – полная дура?
– Что ты, солнышко, я же тебя люблю.
– Что ты сказал… про любовь! Вика тебя не слышит. Жди здесь! Если не уволят, отпрошусь, но обещать ничего не буду. У меня тоже импотенция. Ты меня в неврастеничку превратил.
– Не ругайся, прошу тебя. Мы же договорились дружить.
– Странное у тебя понятие о дружбе. Да, мы ещё не развелись, но у тебя давно другая семья, скоро ребёнок родится, у меня тоже скоро будет своя. Не забыл, любимый, что я тоже беременна. От тебя, Лебедев. Ты будешь наслаждаться телом молоденькой кокотки, а я нянчить нашего общего ребёнка. Кто из нас проиграл, кто выиграл? Я в новой жизни плюшек не вижу.
– А Вадим?
– Вадим – это рискованный стартап, кот в мешке. Это мечта-идея родом из детства. В него я влюбилась в тринадцать лет, столько же не видела. Вдумайся! Красавин – молодой здоровый мужчина.
Не успею я оправиться от родов, он будет настаивать на том, чтобы оставить свой генетический след, потребует родить сына. Если получится дочка, заставит повторить. Можешь представить меня многодетной матерью? Я – нет!
– Что же нам делать?
– Нам! Ты ничего не путаешь? У вас с Викой всё в порядке. Сделаешь ремонт, расставишь мебель, и забудешь о нас. Ты один, нас трое. Как у тебя с математикой?
– Я ведь не отказываюсь поддерживать тебя, общаться с детьми. Лариса, если захочет, может жить со мной.
– Вика об этом знает?
– Нет, но…
– Она у тебя девочка нежная. Родит – вынесет мозг в лучшем виде, заставит стирать, прибираться, готовить. Не собираюсь пугать, любимый, но ты реально попал. На то и любовь, чтобы жертвовать собой. Мы плакаться будем или решать проблему, если она действительно существует, в чём я очень-очень сомневаюсь.
Квартира Маслова – гнездо убеждённого холостяка. Специфический пейзаж тотального беспорядка оживляли залежи разнокалиберной стеклотары. Горы грязной посуды, запах запустения, идентичный площадкам залегания мусора и бытовых отходов, впечатлял неповторимым ароматом.
– Напомни, Лебедев, с какой целью мы посетили сей рай.
– Варенька!
– Двадцать шесть лет Варенька. Что ты собираешься со мной делать, пытать? Как ты себе представляешь интимное свидание в подобной обстановке.
– Откуда мне знать… я здесь никогда не был, просто слышал однажды, как Сергеев просил у него ключ. Давай снимем номер в гостинице.
– Ну, уж, нет, вези меня обратно. Уму непостижимо. Как я вообще согласилась на эту авантюру. Столько дерьма я за всю жизнь не видела. Посмотри, где у него кладовка. Веник ищи, половую тряпку, совок, вёдра. Живее, Лебедев, у нас мало времени. Сними пиджак, засучи рукава. Шевелись, какая у тебя теперь будет фамилия?
– Ты же знаешь.
– Не знаю, и знать не хочу. Если честно, мне с тобой даже разговаривать противно, не то что в постель ложиться.
– Варенька!
– Не ной! Сгребай это добро. Тряпку нашёл?
– Нет у него тряпок.
– Ладно, обойдёмся. О, плед, подойдёт, потом выбросим. Вёдра принёс?
– Нет у него вёдер.
– Таз давай, большую кастрюлю, что-нибудь. Не раскисай, будь мужчиной. Прояви инициативу. Как же тебя в начальниках держат? Любишь кататься, люби и саночки возить. Ну, так-то лучше. Ищем чистые простыни. Ура, есть! Сколько времени в запасе? Час двадцать. Справишься?
– Постараюсь.
– Старайся, любимый, старайся, не разочаруй меня. Что стоишь, как истукан, раздевайся. Или это тоже я должна делать. В какую позицию лечь.
– Как тебе удобнее.
– Мне! Мне никак. Вообще не пойму свою роль в этом мерзком мероприятии. Сколько ты собираешься за это платить.
– Варенька, не шути так, солнышко. У меня уже поджилки трясутся.
– Лебедев, соберись. Если сейчас же меня не оттрахаешь, будут последствия. Никакой речи о дальнейшей дружбе не может быть. Представляешь, на что я иду… это же форменная проституция. Значит я кто… вот именно, это самое слово, продажная женщина. Представляешь, – рассмеялась она, – если наши половинки об этом узнают! Всё, Лебедев, молчу. Больше ни слова. Приступай. О. да тебя и уговаривать не надо. А плакал-то, плакал. Пожалуй, я на спину лягу. Хочу видеть весь процесс, от начала до конца.
Никогда прежде Генка не приступал к процессу совращения столь энергично. Его просто распирало от гордости.
Мужское эго распухло так, что еле влезало в предназначенное для интимного регламента отверстие. Варина ракушка моментально пустила слезу.
Как он её ласкал, как мял.
– Должен будешь, – съязвила Варя, когда Лебедев отвалился от неё, истекая трудовым потом.
Запах разврата перебил даже помойное амбре.
Бывший муж был счастлив.
– Убедился! Больше ко мне с подобными просьбами не подходи. Я себя уважать перестану. Я в душ. Горячая вода у Маслова вроде есть, полотенце тоже видела. Одевайся, чего разлёгся!
– Я тоже хочу ополоснуться.
– Время, Лебедев. Ты в пролёте. Дома будешь принимать гигиенические процедуры. Такси лови, я скоро. Куда побежал, ключ оставь. Какой-то ты неправильный стал, когда с Викой связался.
Варя тоже была счастлива. Вроде ничего не изменилось, ситуация всё та же, а на душе светло.
Разительную перемену в настроении любимой Вадик заметил с первой минуты.
– Наконец-то, – вздохнул он, предвкушая интимное свидание.
Дома Варвару ждал готовый ужин, который нужно было всего лишь подогреть, два сорта вина на выбор и золотое кольцо с прозрачным камнем. Ёмкость, в которой она лежало, прозрачно указывала на то, что камешек непростой.
– Спасибо, Вадичка, – душевно произнесла Варя и позволила себя поцеловать.
На этот раз интимные ласки были на удивление приятны. Женщина почувствовала приступ желания, которое мгновенно уловил партнёр.
Как только любовник дотронулся губами до ямочки на шее, следом до мочки уха, а шаловливую руку запустил под кофточку, Варя задрожала, напряглась. Грудь была необычайно чувствительна, соски просто рвались в бой.
– Только не мешать, – уговаривала себя она, памятуя об утренней осечке, – пусть наслаждается.
Вадим вертел её и так, и так, перецеловал каждый миллиметр.
Женщина изнемогала. Густой любовный нектар сочился по бёдрам медовыми потёками, раковина приветственно раскрылась, приглашая отведать сочную мякоть.
Терпеть, когда он начнёт смаковать самое пикантное блюдо, когда приступит к десерту, не было сил, но Варя терпела.
Красавин боялся что-то сделать не так, потому не спешил. Утренний облом заставил его быть осторожным. Вот из женской груди вырвался стон. Это сигнал к началу атаки.
Он и сам изнемогал.
– Боже, – удивлённо воскликнула Варя, – какой ты большой, какой сильный. Ну же, любимый, ну!
Вадим навалился на неё всей тяжестью оплетённого рельефными мышцами тела, завибрировал, зажмурил от наслаждения глаза, а женщина почувствовала приближение собственного финала.
– Надо дождаться, когда всю дистанцию пройдёт Вадим, – подумала, было, она, но поздно, остановить сладкие конвульсии было невозможно.
Такого потрясающего наслаждения, до судорог, до обморока, она не испытывала даже с Лебедевым, с которым постигала азы любовного сладострастия.
Обморок был настоящим. Вадим успел испугаться, несмотря на то, что процесс извержения в это мгновение зашёл в завершающую стадию и не позволил отвлекаться на подобные мелочи. Он не смог бы остановиться даже в том случае, если бы прилетело дубиной по голове.
Погружение в блаженную нирвану длилось не больше минуты. Растерянный непонятным событием Вадим возвышался коршуном над распростёртым телом любимой, не осознавая, чем можно помочь.
Варя открыла глаза, в которых застыли слёзы. Руки-ноги дрожали, в голове плотной пеленой стоял туман, – Вадичка, – прошептала она, – что это было.
– Не представляю.
– Зато я, очень даже, представляю. Отдохни, соколик, дай и мне отдышаться. Пить хочу, принеси попить. Там, в холодильнике, бутылка Боржоми.
Нервное напряжение как рукой сняло. Кто именно оказался исцеляющим фактором – Лебедев или Красавин, ей было без разницы. Через несколько минут Варя заснула мертвецким сном, чего нельзя сказать про Вадима.
Гордый невероятной мужской силой, настолько мощной, что пик наслаждения отправил невесту в нокаут, он вертелся перед зеркалом, напрягая всё, что возможно. Скорее всего, переусердствовал, поскольку почувствовал приступ томления, которое снять могла только Варя.
Решать долго, будить или не будить, не представлялось возможным. Орудие было готово к бою.
Вадим протиснулся под одеяло, обнял любимую, которая сладко посапывала, дышала ровно.
– Прости Варенька, – прошептал хулиган, раздвигая желанные бёдра, ты разбудила во мне зверя.
Варя пошевелилась, – неугомонный, – легла на спину, раскинула в стороны ноги, –только не буди, я так устала.
Первый же толчок выдернул её из крепкого сна. Перед глазами закружили разноцветные снежинки, внутри что-то удивительно приятно набухло, превращая всё тело в эрогенную зону.
Вадим не ожидал от себя подобной мощности азартного вдохновения. Он чувствовал себя кузнецом, молотобойцем, богом с Олимпа.
Кожа Вари пылала рубиновым огнём, покрылась мельчайшими капельками пота, дыхание стало прерывистым, горячим.
И вновь она провалилась в обморок.
Придя в себя, она испугалась, – ребёнок. Что, если виной тому беременность!
– Вадик, прости. На сегодня всё, мне надо посоветоваться с гинекологом. Не забыл, завтра приведут Ларису. Не знаю, сколько времени понадобится на её реабилитацию, надеюсь дня два.
– Могу приходить, когда она заснёт.
– Только не завтра. Поговорим об этом позже. Там, в сумочке, записка от Лебедева. Договорись с ним, обещал. Меня не кантовать, уже сплю. Будильник поставь на семь.
– На шесть, Варенька. Если вечером нельзя, значит можно утром. Я прав?
– Как буду себя чувствовать. Чмоки-чмоки. Ты был бесподобен, мой бог.
В сон она провалилась мгновенно.
Вадим расхаживал по квартире голышом, бил себя в грудь кулаками, имитируя боевой клич Тарзана, – какое счастье, что Варенька меня нашла, что она всё ещё меня любит.
Ночью он почти не сомкнул глаз, представлял, как разбудит невесту поцелуем, как оближет её с ног до головы, слизнёт капельку росы с самого интимного места, как…
Накрутил себя до того, что не смог заснуть.
Утром у него болело всё тело и ничего не получилось.
– Ночь, Вадичка, нужна для того, чтобы спать, накапливать силы. А ты чем занимался! Нельзя себя насиловать, юноша. Меня тоже нельзя. Чуть богу душу не отдала. Скромнее надо быть. Ишь, разохотился, раздухарился. Не расстраивайся. Выспишься, отдохнёшь. У тебя уйма времени, чтобы накопить сил.
– Утром встречу.
– Ни в коем случае, я же с Ларисой буду. И с Лебедевым. Сегодня он дома будет ночевать. Не надо торопить события. Плод должен созреть, прежде чем его сорвут. Она у меня девочка умная, должна понять. Мы с папой постараемся объяснить ей как можно корректнее причину расставания. Он умеет убеждать.
– Будешь с ним спать?
– Вадим, я взрослая девочка, не обязана отчитываться, тем более, что я пока что его, а не твоя жена. Имеет право. Договаривались же, что ты не будешь ревновать.
– Откуда мне было знать, что такое ревность!
– Учи матчасть. На самом деле, это чувство собственника, весьма негативно окрашенное переживание личной неполноценности, как правило, надуманное. Гена спит с Викой, а я не ревную. Потому что люблю, потому что желаю ему счастья.
– А меня, разве меня ты не любишь?
– Давай оставим этот вопрос открытым. С тобой мы только начали знакомиться. За тринадцать лет ты сильно изменился, я тоже. Прежде надо привыкнуть, познакомиться ближе, тогда можно спрашивать себя – любишь или нет.
– Куда уж ближе.
– Господи, какой же ты ещё мальчишка. Любовь и секс конечно взаимосвязаны, но это не одно и то же. Секс – это физиология, функция, основанная на гормональном влечении, кратковременный взрыв примитивных в принципе эмоций, на одной из основных потребностей всего живого - размножаться. А любовь – долговременное осознанное состояние, основанное на взаимном доверии, на готовности заботиться и ценить.
– Я тебя ценю. И заботиться буду. Обрати внимание, какой я шикарный ужин приготовила.
– Обратила, только попробовать не успела. Налетел как коршун, сграбастал, и заклевал до потери пульса. Два раза отправил меня в технический нокаут. Показывай, что там у тебя. Так, отбивная, творожная запеканка, жульен. Ты и это умеешь!
– В ресторане заказал. Но я научусь. Слово даю.
– Опять клянёшься. Красавин, заруби себе на носу – в зачёт идут только реальные действия. Обещания в качестве платёжного средства неприемлемы. Сделал что-нибудь хорошее, похвали себя, можешь в дневнике галочку поставить. Десять галочек – один секс. Усёк?
– Странные у тебя галочки. Пока я жених – прощаю. Стану мужем – берегись. За одну галочку буду пять, нет, десять сеансов интимной терапии требовать. И добавку на завтрак.
– На завтрак, жених, у тебя голый Вася. Не осилил.
– Зачем ты так.
– Поделом. Тоже мне – Тарзан. Сказала один раз, для тех, кто плохо слышит, повторяю – скромнее надо быть, и люди к тебе потянутся. Один секс стоит десять галочек. То, что было вчера, ты получил авансом. Думай, герой-любовник. За всё в жизни приходится платить.
– Хорошо. Считаем. Проводил, встретил, купил цветы, пять блюд, накрыл стол, помог раздеться. Итого десять хороших дел. Молодец Вадик. Вот, и похвалил. Один секс отработал.
– Не надо меня хитрить. Всё, что ты наговорил, это просто забота, а я говорила про добрые дела. Можешь разогнуть пальцы обратно. Два секса получил в долг. Это не обсуждается.
– Не врубился пока, но в твоей математике явно что-то не так. Сначала ты оцениваешь любовь добрыми делами, а когда наешься, скажешь, что их съела инфляция, а стоимость секса будет измеряться рублями.
Когда корабль отправляется в плавание, команда и капитан договариваются на берегу. На изменение правил накладывается табу. И потом, если я полноправный участник обмена, значит, тоже могу требовать оплаты за каждый секс.
– Не можешь. Женщина даёт, ты получаешь. Есть, конечно, нетрадиционные варианты, в которых мужчина тоже может рассчитывать на бонусы, но это не наш случай.
– Надо подумать.
– Некогда, дружок. Мне пора. Проводишь, или сразу домой поедешь?
– Конечно, провожу. Слушай, Лебедева, не нравятся мне товарно-денежные отношения. Давай полюбовно жить. Ты мне, я – тебе. Без учёта тонн и километров.
– Подумаю. У меня ещё много разных вариантов на уме. Со мной не соскучишься.
– Это да, не поспоришь.
– Целуй, это даром.
– Варька, какой же я счастливый!
– Знаю. То ли ещё будет.
– У меня голова от предвкушений кругом идёт. Какой же я идиот, столько лет от счастья отказывался.
– Что за инсинуации. Намекаешь, что надо было тринадцать лет назад!
– Ну, ты загнула. Если бы я, тогда… хотя бы подумал об этом, ничего, совсем ничего не случилось бы. Хорошего. Всему своё время. Честно говоря, нисколько не жалею, что дождался именно тебя, сэкономил интимную энергию. Теперь я тебя так запитаю – даже днём светиться будешь.
– Я привыкла в темноте спать. Если силы девать некуда – подключись к холодильнику.
– Тебя не переговоришь.
– И не надо. А договариваться действительно нужно на берегу. Уладим с Ларисой и займёмся этим важным вопросом. По косточкам разбёрём будущую совместную жизнь, определимся с нюансами. Чтобы не было мучительно больно. Всё, побежали.
Вадим держал Варю за руки и светился от счастья. Видимо и правда накопил существенный избыток жизненной энергии.
Приятно было шагать с плечистым мужчиной, который держит подружку за руку.
– Совсем как тогда, – подумала она.
Однако прелесть момента омрачала мысль о том, что вечером придётся признаться маме и Ларисе в том, что у папы теперь другая семья, у неё тоже. Радовало только то, что квартиру делить не придётся.
Лебедев опять не дал пообедать. Явился с новой проблемой, – на ночь остаться не получится. Вика ревнует. Уговаривать бессмысленно.
– Я тебя предупреждала. Голову надо было включать, когда на юную леди карабкался. Я ли тебе отказывала, злодей. Это тебе наказание. За грехи. Ну, чего молчишь, как прошло вечернее свидание с юной невестой?
– На ура. Сам себе не поверил. Со мной тоже такое было. Два раза теряла сознание.
– Ты бы с этим полегче. Не девочка уже.
– Ты тоже не мальчик.
– Я мужчина, у нас всё иначе. А ты… ты будущая мать, не забывай об этом. Должна себя беречь. Интересно, кто там.
– Тебе не всё равно! 
– Скажешь тоже. Я же тебя люблю. И их тоже люблю. Что же я наделал!
– Опять стонешь! Тебя бы рожать заставить.
– Так ведь кроме меня есть кому.
– Ещё бы, многожёнец. Всю жизнь мне исковеркал.
– Варь, скажи честно, ты ведь меня тоже любишь?
– Ещё чего выдумал! Раньше… раньше наверно любила. Я ведь не хотела с Вадимом всерьёз. Это порыв был, временное помутнение рассудка. Он ведь не знал, где я живу. Я ему такие письма писала – закачаешься, просто сказка. Не ему, конечно, Вадиму Сергеевичу, воспитателю пионерского лагеря.  Но, видишь, как повернулось. Получается, что ему.
– Дашь почитать?
– Это личное, интимное.
– Покажи пальцем, какую интимную деталь я ещё не видел. Не забыла, что я твой муж!
– Кстати, если совместно заявление подадим и делить ничего не будем, нас быстро разведут. Когда думаешь нанести визит в регистрационные органы?
– Не по себе мне, словно от тела что-то существенное с кровью отрываю.
– Душевные терзания оставь себе. Мне достаточно свидетельства о разводе. Ты что же это удумал, чуть что, тащиться к законной жене, чтобы пожалела! Облезешь. У меня есть теперь, кому любовь посвящать.
– Ты не ответила, любишь или нет, только честно.
– Ничего не скажу. Живи и мучайся, прелюбодей.
– Ладно, до вечера.
Лебедев сделал шаг вперёд с намерением обнять и поцеловать, но осёкся под Вариным взглядом, – прости, родная.
В глазах у него блестели слёзы.
– Надо же, – подумала Варя, – какие сентиментальные мужики пошли. Допрос устроил с пристрастием, любишь – не любишь. Если бы не любила. Ещё как люблю. И Вадима тоже… кажется.
Ларису родители привезли прямо на работу. Обычно мама приезжала одна.
Такой вариант Варя не предусмотрела. Следом явился Лебедев с кислой физиономией.
Нужно было что-то решать на ходу.
Геночка, – лихорадочно давая ему понять жестами, чтобы увёл Ларису подальше, – сходите с Ларочкой за мороженым. Мы в скверике будем за этим зданием, на скамеечке посидим.
– Что это с ним, – показала наблюдательность мама, – мрачный такой.
– У нас, родители, большие перемены в жизни. Лебедев пока не привык. Ничего, перемелется – мука будет. Давайте сюда, на скамеечку присядьте. Готовы слушать?
– Готовы. Мы с Геной в разводе. Пока неофициально. Он живёт у невесты. Зовут её Вика. Девочке девятнадцать лет.
Папа, было, открыл рот, – квартира остаётся нам с детьми. Обещает помогать. Но это не всё.
Помнишь, папа, я тебе по большому секрету письма показывала, дневники, и рисунки. Так вот… я Вадима отыскала. Вчера у нас как бы помолвка состоялась. Вот, колечко подарил. Нравится?
– Сколько же лет прошло?
– Много. Не имеет значения. Лебедев в курсе. Я девочка взрослая, не совета прошу – сообщаю. Понимаю, что происходит. Знаю, какие ожидают последствия. Сейчас Лариса придёт, ей пока знать об этом не надо. Дома побеседуем. Гена умеет убеждать, у них давно междусобойчик образовался. Не расстраивайтесь вы так. Всё проходит, и это пройдёт. Я справлюсь.
– Так ведь это… ты же беременна.
– Вадик знает. Любим мы друг друга. Всё будет хорошо, родители. Возвращаются. Делайте вид, что ничего не происходит.
Лебедевы проводили стариков до автобуса, домой отправились пешком.
Лариса была возбуждена. Соскучилась.
Варя показала жестами – не здесь.
Дома было прибрано, Вадим постарался. Еда была приготовлена заранее, только разогреть.
– Ну что, чада и домочадцы, прошу к столу, вся семья в сборе. Что кушать будешь, дочь?
– Ничего не хочу, мороженого наелась.
– А мы поедим. Не стесняйся, Лебедев, налегай. Это бесплатно.
– У вас что – новая игра?
– Новая, детёныш, новая. Кто начнёт, папочка?
– Давай ты. У меня с голосом что-то.
– От судьбы не уйдёшь. Дочь, у нас папой… у него теперь другая семья. Так, не плакать. Мы расстаёмся, но останемся друзьями. Захочешь – будешь жить с мамой, захочешь – с папой. Бабушка и дедушка – тоже вариант. Мы тебя оба любим. Видишь, мы даже не ссоримся. Всё будет хорошо.
– Почему?
– Сложный вопрос. Дело в том, что папина невеста ждёт ребёночка.
– Ты тоже ждёшь.
– Правильно. Он тоже будет папин и мамин. Папа будет жить со своей тётей, а к тебе приходить, когда захочешь. Папа, ты чего молчишь?
– У взрослых так случается, ребёнок. Иди ко мне. Сядь на коленки. Сейчас ты поживёшь с мамой, потом с кем захочешь.
– Обещаешь?
– Конечно, обещаю. Иди, играй, нам с мамой надо поговорить. Варенька, сегодня я остаюсь с вами. Вику отвёз к родителям, они помогли её уговорить.
– Честно говоря, теперь не знаю, хорошо это или плохо. Ты ведь пристать будешь.
– Конечно, буду, я ведь тебя люблю.
– Сколько ты собираешься пользоваться этими грязными методами? По крайней мере, это неприлично. То ты со мной, то с ней.
– Давай не будем ссориться. Время девять. Ребёнку пора спать.
– Вот и укладывай. У тебя это здорово получается, Почитаешь, настроишь на позитив. Я пока посуду вымою. Если усну – не будить.
– Как получится.
– Мне ли не знать, как у тебя получается, охальник!
– Исполнение супружеских обязанностей – святой долг каждого законопослушного гражданина. Не смей нарушать конституцию.
– Тоже мне – законник. Когда налево ходил, про законы не заикался. Надо же – почти год за нос водил. А ведь что оказалось – любовница молодая, раззадорит и в кусты. А он на меня избыток тестостерона сливает. Век не прощу.
– Я же знаю, ты не такая, ты добрая. Не просто так тебя выбрал – чутьё у меня.
– Ага, это-то как раз понятно, водил, водил жалом и ещё одну добренькую обрюхатил. Как тебе не ай-я-яй! Девятнадцать лет девчонке, почти ребёнок. Сладенького на старости лет захотелось.
– Я ведь отказывался, честное слово. Целый месяц терпел. Не устоял. Понимаю, что подлец, что слаб в коленках. Каюсь. Прости меня, Варенька!
– Давно простила. Разве это что-то меняет! Ты там, я здесь. Оба неприкаянные. Вот что делает с людьми похоть. А какая семья была, любо-дорого смотреть.
У Лебедева опять заблестели глаза.
– Ну-ну, папочка, к дочери идёшь. Дай я тебя пожалею. Чего ж так убиваешься-то, болезный. Своими руками всё погубил, и маешься. Какие же вы, мужики, хлипкие. Иди уже, а то я разревусь. Ларочку напугаем.
Лебедев почувствовал Варину слабину, прижался, дрожит всем телом, – не думал я, что так к тебе прикипел. Запах учую, имя услышу, голос – в дрожь бросает, слезой прошибает.
– Надо же, а ещё говорят – сильный пол. Ступай уже, получишь своё.
– Обещаешь?
– Куда же мне от тебя деться. Муж. Разведёмся – тогда не проси.
– Зачем же нам разводиться, солнышко. Штамп в паспорте – это ерунда, формальность. Дитё от Вики на себя запишу, жить с ней буду. Не привечай ты этого Вадика, зачем он нам нужен…
– Лебедев, ты не рехнулся часом. Что это было! Забудь. Ты свою долю сам выбрал, дозволь и мне судьбу выбирать. На двух стульях усидеть желаешь… попа не треснет, ну, ты и фрукт!
– Прости, Варенька, прости, язык без костей, сам не понимаю, чего мелю. Мы же договорились обо всём. Останемся друзьями. Тоже вариант. А чего, дружеский секс нормально. Не блуда ради, а здоровья для. Психику, солнышко, беречь надо. Мы же с тобой как нитка с иголкой. Куда ты, туда и я.
– Славную ты придумал игру, муженёк. Твоё, значит, твоё, и моё, тоже твоё. Ноги вверх, примите моё поздравление. Нет, милок, так не пойдёт. Я правила устанавливать буду. Поскольку вам, мужикам, подобные эксперименты ничем не грозят, а нам – на-ка, глянь на плоды своих деяний. Толкается малец, уже на подходе. Сегодня у гинеколога была. Можно сказал, повеселиться, но осторожно. Я уже разговаривать с ним начала.
– Назовём-то как?
– Как назову, так и будем звать. Или Маринка в шапочке, или Колька в шапочке.
– Что это за присказка такая?
– Мама так говорила. А ей её мама. А что, мне оба имени нравятся. Долгот ты будешь мне зубы заговаривать?
– Уже иду.
Лариса не засыпала долго. Видно и её детское сознание не могло переварить странную весть.
Отец прочитал ей одну сказку, потом вторую. Лишь на третьей девочка уронила голову.
– Вот и чудненько, – обрадовался Лебедев, предвкушая свидание с женой.
Думать о супруге как-то иначе не получалось.
Гена тихонечко подкрался, еле слышно просочился под одеяло. 
Варя спала в ночной рубашке. Тихо-тихо посапывала, повернувшись к нему задом.
Лебедев имел на этот счёт соответствующий опыт. Ночнушку нужно протащить лишь до талии, дальше можно не обращать на неё внимания – путь свободен.
Геннадий дотронулся губами до того места на шее, где начинаются волосы.
Варя поёжилась.
Эта точка всегда была чувствительной.
Запах от жены исходил божественный. Желание каждую секунду прибывало, о чём свидетельствовали возрастающий напор крови и ускоренные сердечные ритмы.
Поза была не очень удобная, надо бы слегка развернуть, положить на живот. Разогреть девочку  со спины он умел в совершенстве. Линия позвоночника, крылышки, талия. Дойдя губами до ягодиц, Лебедев почувствовал, как Варя напряглась, видимо почувствовала.
Ещё немного и сама попросит.
Варя пошевелилась, раздвинула бёдра, словно во сне.
Лебедев знал, чувствовал, что она не спит. Каждое новое прикосновение выдавало её возбуждение. Трепетные продёргивания, задержка дыхания, ускоренный пульс.
– Лебедев, долго ещё будешь меня мучить, хочешь, чтобы я на работу с больной головой пошла?
– Окстись, завтра выходной. Совсем заработалась. Не хочешь повернуться?
– Хочу… но не буду.
– Это ещё почему?
– Наказан!
– За что!
– Сам знаешь.
– Я же извинился. Бес попутал, солнышко. Больше не буду.
– Меньше тоже. Поздно пить Боржоми.
– Сжалься, любимая. Неровён час взорвусь, будешь меня со стенок отскребать.
– Поделом тебе, игрун. Вот расскажу невесте, чем ты втайне от неё занимаешься.
– Не гневайся, царица, дай водицы испить. Жажда замучила.
– Пользуйся моей добротой, срамник.
Варя перевернулась, согнула в коленках ноги, – так справишься?
– Премного благодарен, любимая. Сладенькая-то какая, мокренькая. Что ж ты молчала, что невмоготу. Я ведь давно в боевой готовности, богиня.
– Не лебези, всё равно не верю. Кто любит, тот на каждую щель не бросается. Предал меня, теперь в ногах валяешься. А мне каково – подумал, целься лучше, куда тычешь! Грудь поцелуй. Господи, за что же я тебя, злыдня, полюбила! Нет тебе прощения, сколько не моли. Замри, неугомонный, ноги свело. Всё, приплыла я. Добился-таки своего. Теперь твоя очередь. Долго-то не трись, спать пора. Одного раза тебе хватит, больше не заслужил.
– Благодарствую, Варенька. Нет на этой земле тебя краше, нет слаще. Любая ты моя. Что же я, треклятый, наделал!
– Опять заныл! Ладно, уж… ещё раз и всё.