Письма Учителю. Прощай, универ

 "                С чувством грусти, Лев Николаевич,

 покидаю "ваш" казанский университет. Не по зубам оказался здешний "гранит науки"?

 С другой стороны весенние страдания сорок седьмого года на пользу дальнейшего формирования нерушимого гранита русской литературы. Впереди фундаментальность нашей прозы, надежда на мирное,созданное не волей правителей, но духом народа всеобщее сосуществование.

 В сорок седьмом Вы просите уже не Лобачевского, а Симонова исключить своекоштного студента второго курса юридического факультета графа Толстого.

 Указываете причины своего ухода из университета: состояние здоровья и домашние обстоятельства.

 Извините, граф, но хочется чуть коснуться личности наложившего на ваше прошение свою резолюцию. Не менее значимая для России фигура-Иван Михайлович Симонов. Из купеческого сословия, посвятившего всю свою жизнь науке. Был в числе первых россиян, увидевших шестой континент. Первый установил координаты Южного полюса.

 В сорок шестом Иван Михайлович, уже находясь на посту ректора казанского университета, наблюдал восьмую планету Солнечной системы. В этот же год выходец из купцов получает дворянский титул.

 Уж не в этом ли, Лев Николаевич, кроется отношение руководства университета к Вашему прошению? В разности получения титулов. Одним он дан при рождении, другие зарабатывают его неустанным трудом на благо России.

 Хорошая, согласитесь, тема. Актуальная во все времена. Конкуренция родившихся с "серебряной ложкой во рту" и пытающихся вырвать её. История наглядно показывает, кто последним "танцует на костях врага".

 Вернемся, однако, к причинам ухода. Весьма на тоненького. Про здоровье промолчу. Случайные связи до добра не доводят.

 А вот по "домашним обстоятельствам", граф, если можно, чуть подробнее. В сорок четвертом году Ваш старший брат успешно  завершил обучение в казанском университете. В сорок шестом Николай уже на Кавказе, в двадцатой артиллерийской бригаде.

 Спустя год Вы подаете прошение, где указываете и "домашние обстоятельства", связанные, о чем указываете в частной переписке, с уездом Николая из Казани.

 Как бы "братская" зависимость, проявленная до последнего дня Николая. И лишь после его ухода в шестидесятом окончательная самоидентификация.

 Или "малоуспешность в учебе", указанная в Вашем личном деле при переводе с одного факультета на другой в сорок пятом.

 Но Вы не оставляете надежд проучить высшее образование. В сорок девятом году пытаетесь восстановиться, уже в столице. Подаете прошение ректору Санкт-Петербургского университета П.А.Плетневу. Самому близкому другу Пушкина!

 Как же он, поддержавший целую плеяду будущих русских классиков, не разглядел главную звезду на нашем литературном небосводе?

 Возможно, все было чуть иначе. При личной встрече:

 -Не парься, Лева. И с домашним образованием можно стать классиком русской литературы.

 Сами же Вы весьма мягко описали очередную неудачу:

 "В Петербурге мне открывались две дороги, я мог поступить в армию, чтобы принять участие в венгерском походе, и мог закончить мои университетские занятия, чтобы получить себе потом место чиновника. Но моя жажда знания победила мое честолюбие, и я снова принялся за занятия"

 Круто, Лев Николаевич, Вы реально могли бы быть в числе интервентов. Интересно, как бы Вы тогда описали борьбу венгерской революционной армии против оккупантов.

 Но харе Кришна, ни та, ни другая дорога не была троплена и "прелесть деревенской жизни" вновь потянула Вас в родовое имение.

 Знаем и мы, Лев Николаевич, работая студентами в колхозах, эти роскошные прелести.

                Ваш ученик, с синим дипломом, ЕС"