Жизнь без героев Часть 1-2 Глава 2

Жизнь без героев

Часть І – 2     Глава вторая

АНЯ НАСЛЕДОВА

1

Поступать на работу в лабораторию Ланина посоветовал Витька Кромкин, но у заместителя директора чуть все не сорвалось. Лоснящийся самодовольный Носов возразил:
– Где нужнее, там будете работать. Ланин вам кум и сват?
– Я знаю, чем он занимается, а я хочу работать по специальности.
– Кто вам рассказал о работах института?
По крику и злому взгляду поняла, что сказала не то, что следует.
– Погоди, Носов, – остановил Григорий Викторович Бутаев начальника отдела кадров и поморщился. – Анна Васильевна вправе требовать работу по специальности, – и он стал писать резолюцию.

Перед тем, как подать документы Марянову, расположила их так, чтобы заявление с резолюцией и припиской лежало сверху, но Марянов переложил бумаги, и заявление затерялось.
– Нахвалил кто-то, – Марянов закивал головой, и его мелкое частое кивание напомнило о контуженных на фронте.
– Кромкин нахвалил. Я – местная, с его женой в одном классе училась.
– В общежитии жить не придется. Это, понимаешь, не каламбур. Оклад – как отличнице? Носов не обманул? – он поискал заявление. – У Буркова работы много.
– Не хочу я к гребцам-бурковцам!
– Кличку, понимаешь, дали. Кромкина работа. Он – на все руки мастер. Меня рисовал, я храню.

Интересно, как его Витька нарисовал? Константин Никитич не был похож на руководителей, с которыми в институте или на практике приходилось иметь дело. Они держались уверенно, присутствие посетителей не выбивало их из колеи.
– Бурков энергичнее и ростом выше. У него живая работа.
– Не хочу к Буркову! Направьте, пожалуйста, к Ланину.
– Гипнотизер – Кромкин, как обработал. Ставишь ты мне задачку. Бурков кадры требует, а Ланин женщин не принимает.
– Я уговорю Ланина.

– Ишь какая – отличница! Пойдем, отведу, – он встал, но передумал и смутился. – Поговорю по телефону – строже, понимаешь, получится, – по очереди то одной, то другой рукой набрал номер. – Андрей Александрович, я к тебе направляю девушку – способную девушку, специалист по автоматике, – он долго выслушивал ответ, соглашался, тряс головой, но щеки у него раздувались и губы шевелились, будто он хотел оборвать собеседника. – Ты мне это брось, – он побагровел, отвернулся к стене. – Вы мне с Бурковым перестаньте устраивать круговорот и других не затягивайте. Тебе не стыдно? Я не хочу слушать, – он повесил трубку, тут же остыл и сказал с сожалением: – Погорячился я. Иди к нему. Важничает, понимаешь, но у него душа человека.

2

Марянов понравился, но вышла от него в недоумении. Уверенность, с которой утром шла в институт, сменилась досадой. Когда слушала рассказы Витьки Кромкина, представлялись умные, тонко чувствующие люди, они поймут и пойдут навстречу, а тут на каждом шагу вмешивались посторонние соображения, которые мешали руководителям проявлять чуткость. У Бутаева хватило мужества преодолеть их, у Марянова уже не получилось, а что будет у Ланина?
Сняла очки, положила в сумочку, но передумала и надела снова. Без них хуже чувствуешь собеседника.

Толкнула дверь в конце коридора – попала в полутемную прихожую, заставленную шкафами. Ошибиться не могла, Марянов говорил: последняя дверь налево.
Открыла следующую дверь – и оказалась в тесной комнатке. От порога до окна – два стола и спина невозмутимого мужчины, сбоку за двухтумбовым письменным столом задумчивый мужчина с авторучкой в поднятой руке.
– Здравствуйте. Я – Аня Наследова. Это обо мне с вами говорил Марянов.

Ланин посмотрел то ли на посетительницу, то ли на стенку. По рассказам Виктора, представляла его обаятельным человеком, интеллигентом, а он витает в своих мыслях – равнодушно поздоровался и не предлагает сесть. Почему его Витька расхваливал? Поднимется – и окажется коротышкой с длинным туловищем. Голова – крупная, а взгляд пустой. Не может человек быть умным без внутренней культуры. Он может быть хорошим специалистом, так бывает, это ввело Витьку в заблуждение.

Документы положила так, чтобы заявление с резолюцией, Бутаева находилось среди других бумаг. Ланин лениво перевел взгляд на документы, концом авторучки отодвинул от себя диплом – открылось злополучное заявление. Он склонил голову к плечу и стал читать резолюцию. Надо было приготовиться к неприятному разговору. Пока он читал, осмотрелась. Возле свободного стола стояла табуретка.
Ланин поднял голову. Один его глаз смотрел в лицо, а второй на стенку. Было как-то не по себе от его странного взгляда.

– Вы знакомы с Бутаевым? – внезапно спросил он. Голос у него оказался спокойным, даже приятным.
– Я его знаю не больше, чем вас, – ответила и, отступив, достала табуретку. Боковым зрением почувствовала, что мужчина у окна, это был Нуров, обернулся. Глаза у Ланина сошлись.
– Ну, понятно, вы попросили, и вам не отказали.
– Не отказали!
– Кажется, никаких преимуществ наша лаборатория не имеет.
– Я ищу не преимуществ, а работу по специальности.
Глаза его уже не косили, взгляд не был отрешен. Он не присматривался к человеку, а прислушивался к внутренним доводам.

– Идемте, я познакомлю вас с коллективом, – он неторопливо встал и пошел, не заботясь, идут за ним или нет. Он не оказался коротышкой, сложен был нормально, мог быть более высоким и не таким плотным, но ничего неприятного в фигуре не было, брюки умел носить, они не топорщились и не свисали.

В лаборатории присутствовали двое – Степа Метлицкий и Женька Тогатов. Ланин подвел к «ничейному» столу, загребая тетрадки и книги, передвинул их к краю, освобождая место, и тут же отряхнул пыль с рукава.
– Ну, хорошо, кому мы обязаны нашим приятным знакомством?
– Кромкину.
Он отошел к угловому стенду у окна, достал скоросшиватель.
– Вот задание, изучайте. Вернется Кромкин – будете вместе работать, – без видимых причин он задумался, наклонил голову к плечу и ушел.

Ожидала, что после его ухода мальчишки осмелеют, спросят, где училась, что кончила, но они потоптались и разошлись. Надо их проучить. Занимать захламленный стол не хотелось. Поставила сумочку на стенд Витьки Кромкина. Женька сбоку и Степа сзади притворились, что не замечают поступка.

3

Задание оказалось не сложным. Если несколько напряжений выходили за пределы допустимых норм, надо было формировать сигналы об этом событии. Трудность заключалась в том, чтобы измерять простыми средствами с высокой точностью. В институте в сложных случаях можно поехать в вездесущее общежитие и выяснить, как писать курсовой, что спрашивает преподаватель на экзаменах, или можно собраться вдвоем, втроем и сообща искать решение. В лаборатории поговорить было не с кем. Молчаливого Степу не тяготило «здравствуйте, до свидания». Женька робко пытался наладить отношения, но ему не шли навстречу, а Ланин не показывался.

Конкретных знаний оказалось маловато. Надо было наверстывать то, чего не дали в институте. Дома не удавалось работать. Татьянка приезжала редко, мама возвращалась из библиотеки поздно – никто не мешал, но все отвлекало и раздражало. Мама предложила купить дорогой отрез: шерсть нежного вишневого цвета, если сшить в талию, сделать небольшое декольте и рукав три четверти, выйдет нарядное выходное платье. «Зачем оно мне? Татьянке деньги понадобятся».

У взбалмошной Татьянки очередной роман не был похож на предыдущие. Мама опасалась, что она выскочит замуж, не закончив техникума. Решили накопить немного денег, зачем же их тратить? Мама не могла понять – нужно время, чтобы войти в работу. В институте все давалось легко, там рядом преподаватели, сильные ребята, учебники и пособия, а на работе не знаешь, что и где почитать. Но зато на работе легче работается.

 Дома не удается так сосредоточиться, как в пустой лаборатории. Неуютно расставленная мебель, хаос на столах и стендах, нежилой запах резины – поневоле хочется быстрее понять и закончить. На этаже никого нет, гулкая тишина давит на уши, любой шорох отчетливо слышится – не замечала за собой боязливости, но в такой обстановке поневоле станешь чуткой и настороженной.

Соседка нагадала. «Встретишь двух незнакомцев. Один пригож, все в нем мило – как сову, солнышком ослепило. А другой хорош, весь на ладошке, и ночью виден, как мышка кошке. Не ошибись, какой из них твой». В гаданье не верила. Готова была смотреть на солнце во все глаза. Казалось тогда, бурный поток начинается с водопада – не с робкого журчания.

Однажды звуки шагов тревожно донеслись из коридора, потом подозрительно смолкли – скрипнула дверь, кто-то спросил Ланина.
– Сейчас достану очки и посмотрю, здесь ли он.
– Ему на старый адрес письмо пришло.
Голос показался знакомым. Еще днем пришелец несколько раз заходил к ребятам и неумело пытался втянуть всех в разговор. В другой бы обстановке не обратила на него внимания: никогда не жаловала ни наглых, ни робких, но, когда у человека неудачи, ждешь сочувствия – посмотрела на него так, чтобы он повел себя смелее, и он вошел и подошел к стенду
.
– Не получается? Можно посмотреть? – и протянул руку к скоросшивателю.
– Не получается! – созналась и пожалела об этом. Неумелые в общении частенько бывают воображалами, но он не стал подшучивать, полистал и задумался.
– У меня есть две книги. Я могу принести. Вы подождете? По-моему, вам подойдет триггер Шмидта.
– Как я узнаю, кому вернуть?
– Извините, мне надо было познакомиться. Марат Ветров.


4

Разрисовала схемами больше половины тетрадки и с нетерпением ждала Ланина. Однажды вернулась с обеда – он листает тетрадь. Не смутился, долистал до чистых листов и ушел. Что-то ему не понравилось. Громоздко? А как проще? Марат как-то посоветовал разработать схему и для отрицательных сигналов.

После его ухода придумала такую схему, стала рисовать ее под прежней, но отвлекли к телефону. Вернулась – нарисовала на новом листе, а однажды взглянула на забытый незаконченный рисунок и заметила, что схемы можно объединить, тогда устройству безразлично, какое напряжение поступает. Незаконченная схема обведена рамочкой. Два транзистора в ней, один под одним, как два удава. По очереди глотают добычу. Ни один сигнал-кролик не проскочит мимо. Но Ланин не удивился. Значит, ожидал увидеть нечто подобное. А как по-другому?

Несколько дней пребывала в тревожном состоянии поиска. И дома было тревожно. Татьянка объявила, что выходит замуж. Мама советовала повременить – Татьянка слушать не хотела. «После школы я вас послушалась – год потеряла». Не могла решить пустяковую задачу, а виноваты другие. Мама договорилась взять деньги в долг, не первый раз, но неприятно. И решение не приходило в голову.

Однажды в задумчивости собрала в стопку листы принесенной Маратом книги и, выпуская их из-под большого пальца от конца к началу, стала всматриваться в мелькающие рисунки. Внезапно промелькнуло что-то знакомое – каскад усилителя, похожий на рисунок в рамочке. Соединила в воображении мелькнувший каскад с рисунком, и сердце заколотилось в восторге – есть решение! Проще создать невозможно. Что теперь скажет Марат?

5

С Маратом сложились дружеские отношения. Он стал заходить в лабораторию каждый вечер, а после работы провожал домой, но очень скоро начались невольные размолвки.
В тревожную пору институтской влюбленности однажды на лекции подумала, что картины взаимодействия полей электрических зарядов похожи на взаимоотношения людей. Когда люди встречаются, поля их чувств или симпатий сливаются, и возникают силы притяжения, или расходятся – возникают силы неприязни. А некоторые люди заэкранированы от полей другого человека. С этой лекции научилась улавливать невидимые поля людей, с которыми общалась.

Ланин еще не сбросил экран, хочет издалека понять нового сотрудника. Степа Метлицкий честно не замечает. Женька Тогатов не прочь бы изредка поговорить, но энергичных действий не предпринимает, поле вокруг него вялое. А вокруг Марата поле есть, но его поле не возбуждает. Почему его надо тянуть за язык? Почему он ждет подсказок? Жил, учился, что-то пережил, где-то бывал – и не может найти интересную тему для разговора.

– Марат, какая у тебя самая любимая книга?
– «Это было под Ровно» – «Сильные духом». «Безумство храбрых – вот мудрость жизни!» – впервые из нее вычитал. Я никогда не прыгал с крыши, не лазил в чужие сады. Один раз в шестом классе забрался с ребятами в сад. Хозяйка с плачем пришла не к другим, а сразу к моей маме – «Ваш бы не полез – они бы не полезли». Мама ей: «Мой больше не полезет, а за других я не ручаюсь». Меня мама не ругала, только заметила: «Она – полицайка, но жить ей теперь надо и как? Яблоки еще не спелые, вы же ей весь огород истоптали». Я потом посмотрел, что мы сделали с огородом. С тех пор и сам не лазил, и друзей отговаривал.

– И к каким выводам ты пришел?
– Я не считаю, что мудрость жизни в безумстве храбрых.
– А в чем же?
– В постижении жизни. Человечество помнит и чтит ученых, изобретателей, полководцев.
– Македонского и Наполеона? – спросила подтрунивая.

Мог же интересно рассказывать. Про маму, например. В нем много хорошего. Он – способный парнишка, с характером, но без изюминки и блеска. Есть в нем деревенская доброта, но есть провинциальное самолюбие, стремление выдвинуться и доказать, что он не хуже других. Это делает его по-своему интересным, не обаяние, а самолюбие обиженного провинциала. Он может быть преданным другом, вообще он – хороший парень, но – не моего вкуса.

6

Старую тетрадь со схемами спрятала. В новой нарисовала новые и снова долго ждала суда Ланина. Несколько раз он заходил, беседовал с Женькой и Степой. Однажды не выдержала:
– Андрей Александрович, а моя работа вас интересует?
Он взял возле «ничейного» стола табуретку и вместе с ней направился через всю комнату к стенду.
– Ну, понятно, есть что-то новое – сюрприз для Кромкина.
– Есть! – она оправила платье, отбросила с лица на плечо прядь волос. Он проследил за движениями ее рук, посмотрел, как легли волосы.

С утра не смотрела в зеркало, но чувствовала себя великолепно. Намек на скорый приезд Кромкина не омрачил настроения.
– Ну, конечно, с такими результатами невозможно усидеть, – заключил он, посмотрев схемы от первой до последней, и улыбнулся. У него была необыкновенная открытая детская улыбка. Человеку с такой улыбкой можно многое простить.
– По-моему, независимо от результатов каждому приятно внимание.
– Ну, хорошо, я прошу прощения: я воспользовался правом – проверить, на что способен специалист по автоматике.
– И какие вы сделали выводы? Они в мою пользу или нет?

Он уклонился от ответа и попросил старую тетрадь. Стал сравнивать схемы и анализировать достоинства и недостатки, предложил усложнить задание и выбрать направление с учетом возможного будущего развития электроники. Хотя быстро догадывалась, куда он клонит и к чему подводит, но оказалось, что о многом не задумывалась. Он раздвинул горизонты понимания, и вдруг возникло чувство, что поднялась на вершину, откуда видно то, чего не замечала раньше.

Слушать его было интересно. Иногда, он задумывался, но не косил. Одет он был по последней моде. Рубашка – шерсть с лавсаном, однотонная шоколадного цвета. Татьянка хотела подарить такую рубашку жениху, но не достала. Объясняя, он увлекся, перешел на «ты».
– Ну, понятно. Если бы у меня не было такой чуткой собеседницы с такими оригинальными схемами, я бы не догадался сравнить и обобщить и многое не понял бы в нашей технике.
От его манеры говорить создавалось впечатление, что он шутит и преувеличивает, но он так мило улыбался и по-детски притворялся восторженным, что, казалось, есть и доля правды.
– Мне кажется, главное в работе – не количество сделанного…
– А качество!
– … а умение отыскивать методы, которыми можно ее сделать.
Почему-то он не согласился, хотя мог бы согласиться и дополнить.
– Ну, например, существуют две методики при обучении плаванию: показывать элемент за элементом или сразу бросить на глубокое.
– Кто вынырнет, тот поплывет? Мне не нравится, когда со мной обращаются, как со щенком. Мне не по душе одной барахтаться на глубине. Я чувствую себя увереннее, если рядом плывет сильный товарищ.

– Метод не универсален, но при всех недостатках он позволяет быстро определить, кто поплывет без посторонней помощи. Я некоторое время жил с Маратом Ветровым. Он – сторонник самостоятельности.
– А я – сторонница сотрудничества.
– Когда я увидел схемы, я подумал, что кое в чем Марат прав. Почему бы не предоставить самостоятельность волевой женщине.
– Вы умеете льстить.
– Конечно, я не мастер изобретать такие схемы, но в будущем я с удовольствием готов сотрудничать.
– Спасибо. Я постараюсь оправдать доверие.

Через несколько дней вернулся с военных сборов Витька Кромкин. Вероятно, он наблюдал за всеми, а потом с порога спросил:
– Как живете, суслики угрюмые?
И все обрадовались ему, потому что обстановка в лаборатории тяготила всех. Хотя после разговора с Ланиным подобрела к Женьке и Степе, но настоящей дружбы еще не было. Витька не знал предыстории, да и не такой он человек, чтобы считаться с надуманными условностями.
Крепкий Степа испытал на прочность Витькину грудную клетку, а с Женькой Витька затеял возню и вышел победителем.

– Отъелся ты на казенных харчах, – оправдывался Женька. Посыпались вопросы: как кормили, что нового в военной технике. Никто не спросил: скучал ли он, ждал ли письма из дома, как встретили его мальчишки?
– Аня! И ты здесь! – Витька притворился, что только сейчас заметил. – Суслики помогали?
– Мы боялись к Ане подходить, – простодушно сознался Степа.

Витька отшатнулся, скорчил хитрую рожу, зашевелил бровями, а потом замахал руками, предлагая ребятам прятаться за его спиной. Степа не понял, а Женька догадался, что он затевает. Вдвоем они разыграли смешную пантомиму. Женька изображал, как из всех сил толкает Витьку в спину – иди на нее, а Витька решительно собирался, напрягал богатырские мышцы и робко наступал.

Невозможно было не подыграть им. Гордо повела плечами и решительно топнула ногою, выступая плечом – я такая, и ничего вы со мной не сделаете. В самый разгар пантомимы Витька обнял одною рукою Женьку за плечи, и они заплясали вместе. Разорвала их руки, вошла между ними – и, обнявшись, втроем заплясали перед обалдевшим Степаном.
– А теперь – мириться, – закричал Витька. Он поймал мизинцем мизинец, а левой рукою разбил сцепленные пальцы. Потом этим детским способом мирилась с Женькой и Степой, а Витька, нахмурив мохнатые брови, ладонью разводил руки.