Дайте миру шанс Часть 2 Проект Пополит гл. 13

Жрица еды, понятно, на что он намекает. Не то, чтобы она гордилась своей фигурой, но этот круглый живот…. Впрочем, ей еще рано жаловаться, не такой он у нее большой и бесформенный, да и аппетит не зверский, и в общем то, она не замечает за своим организмом каких-нибудь странностей.

 Ему не нравиться, что она ревет. Разве можно чему-то радоваться и восхищаться, когда на кону твоя жизнь? Глупости. Не верю, что спасающий свою жизнь, будет восхищаться теплым дождичком, запорошенной снегом дорожкой или ярким полуденным солнцем. Вспоминать о родных, любимых и прощаться с жизнью. Всякое там про природу, про погоду, про последний вздох на этой прекрасной земле. Вы в это верите? Все эти глупости в книгах. Не будет у него таких мыслей. Это разыгравшееся воображение авторов. Он не узнает этот миг, не прочувствует и не поймет его. До последнего мгновения, секунды человек цепляется за жизнь. Пальцами, ногтями, зубами. Бежит, ползет, прячется от смерти. У такого человека одна главенствующая мысль - выжить. Это не стыдно, это инстинкт.

А вот что заставляет человека жизнью рисковать, вот вопрос вопросов.  Если рассудить – это ведь глупо, терять жизнь. Все что что человек делает, делает для того, чтобы жить, и улучшать качество своей жизни. Когда человек рискует? Вот, например, война. Там понятно – или ты, или тебя. Долг, обязанность, любовь?  Это тоже просто красивые книжные иллюзии. На что вообще можно променять жизнь? Я Вам отвечу. На убеждения. Если человек рискует, он уверен, что ставка в этом риске выше жизни.

 Ей было не жалко ничего. Цель у нее была весомая, но сказать прямо – Джеф был в чем-то прав. Ей не хотелось ничего менять. Хотелось, чтобы выздоровел Майкл, хотелось ребенка, не гибрида, а вот менять мир – не хотелось. Изменившийся мир пугал. Но он начал меняться и без ее согласия потому что у нее теперь другие убеждения. Это уже другой мир, и она не может с ним смириться. Вот откуда ее тоска, ее грусть и слезы. Назад, в забвение, дороги, действительно, нет. Трудно сказать, что она испытывала, в большей мере, наверно, стыд.

 В таких размышлениях она без аппетита лениво ковыряла вилкой салат. Как она и предполагала, ее выходка не прошла безнаказанной. После ужина Джеф выдержал многозначительную паузу, за которой неминуемо последовал поток неприятных его решений, которые он наверняка долго и скрытно осмысливал по дороге:
- Для тебя все закончилось. Я не буду тебе больше помогать. Пока будешь прятаться в моем доме. Но скоро здесь станет небезопасно. Найдем тебе другое место. Прятаться можно очень долго. Так, глядишь, и жизнь проживешь, прячась.

Совершенно определенно, он не даст с ним спорить, и уж точно не имеет смысла идти с ним на конфликт.

- Ясно, - коротко ответила Лорейн, и ушла к себе в комнату. От усталости она просто плашмя упала на кровать, а спать, как назло, хотелось. Это был жестокий удар, нанесенный ее самолюбию. Она обиделась. Имеет все основания. Нельзя с ней так обращаться. «Не будет помогать». Не очень-то и хотелось. То не так, это не так. Шумишь, следишь, не спишь, ревешь. Не помощник, а надзиратель. Самое же главное, меньше всего ей хотелось, чтобы он считал ее беспомощной.

Подумав немного, она вспомнила про рюкзак. Плотно прикрыла дверь, достала его из шкафа, куда заблаговременно его спрятала. Знакомый неприятный запах пахнул в лицо. Теперь она чувствовала себя, будто у нее в руках мешок с сокровищами.

Прежде, чем приступить, она даже осмотрелась. Сокровищ в рюкзаке было немного. И то, что было, оказалась далеко не сокровищами. На самом деле, самый настоящий хлам. Несколько грязных вещей, скомканные бумаги, блокнот, зубная паста и щетка, сломанный плазменный пистолет, пустой термос, пучок засохших цветов, которыми когда-то гибрид ее кормил. 

Она вытрусила все на пол: все выкинуть, бумаги сжечь – мысленно вынесла она твердый вердикт. Лорейн рассеяно потерла между ладоней сухую траву. Она просыпалась на пол, и, чувствуя ее безжизненное покалывание в ладонях, Лорейн вдруг ощутила, что сидит в луже воды. Она знала, что это, но не могла в это поверить. Закрыв глаза, она прислушалась к внутренним ощущениям. Не удивительно, что она не ошиблась, так явственно она почувствовала, как внутри появилась неестественная дрожь.

С возрастающим волнением она встала и побрела вдоль длинного коридора, без стеснения распахнула дверь в плотно закрытую спальню. На мгновение она пожалела о своем поступке, встретившись  с Джефом лицом к лицу. Ну не совсем лицом. Скажем прямо, совсем не лицом. Моментально Лорейн захлопнула дверь, но сон его был на удивление чутким.

- Не уходи. Дай мне пару секунд, - громко окликнул ее он.

Стараясь придать лицу нейтральное выражение, она вновь приоткрыла дверь в тот момент, когда Джеф  наспех натягивал пижаму. Он открыл было рот, пытаясь что-то спросить, но Лорейн его опередила:
- Началось.

На лице его не появилось и тени удивления, будто он ждал этого:
- Началось рановато, если ты про утро.

Она так и продолжала стоять в проеме двери, лишь обхватила живот обеими руками:
- Без шуток, Джеф. Роды начались.

На мгновение он замер.
- Вот это точно рановато. Шесть месяцев ведь, - пробормотал он, силясь подобрать слова.

- Я не знаю, что произошло. Воды отошли, - объяснила она тихо.

- Только без подробностей…, - машинально он почесал свою лысую голову, - а, может, скоро пройдет? – понизил голос он.

-  И что ты предлагаешь?! Подождать? – вперила она в него свой презрительный взгляд, в то время как ноющая боль уже заметно отдавала в пояснице и шее.

Джеф в некотором замешательстве помолчал, новость заметно вывела его из равновесия:
- А ты что предлагаешь?

- Тебе надо ехать за Белиндой, - предложение ей казалось здравым, но он не придал ее просьбе значения:
- И без нее обойдемся.

Чем она ему так не понравилась? Решение то Лорейн уже приняла, как и знала, как его убедить, но на всякий случай пояснила:
- Она очень отзывчивая девушка и грамотный врач, и уж тем более не сдаст нас властям.

- Я же сказал, не надо ее в это дело впутывать! – громко гаркнул Джеф и осекся, в общем, было заметно, что он показал то, что не хотел показывать.

- Ну как знаешь, - сухо согласилась Лорейн, и пожала плечами, - тогда тебе придется роды принимать.

 Для пущей убедительности она несколько раз ойкнула и стала тяжело втягивать носом воздух. Угроза подействовала, он спешно стал натягивать рубашку, брюки, ботинки; все одновременно и неряшливо. Лорейн только открыла было рот, поблагодарить его, но тут же захлопнула, расслышав, как он тихо выругался. Пусть себе ворчит, лишь бы поехал.

- Странно. Почему ты не спрашиваешь, где она живет? – поинтересовалась она.

- У меня только один вопрос: сколько? – неохотно откликнулся он.

- Сколько чего? – не поняла она вопроса.

- Сколько мне от тебя жать еще приключений? – глубокомысленно изрек он, усмехнулся, и заметно довольный собой, спустился по лестнице.

Лорейн перевела взгляд на часы – третий час ночи. Она сделала глубокий вдох и поняла, что боль нарастает, становится ощутимой, пульсирующей. Сделав еще один глубокий вдох, она посмотрела вниз, где при свете уличного фонаря Джеф садился в машину. 

Несмотря на кажущее равнодушие и веселость, он тоже тяжело дышал и нервно чесал лысину. Рубаха его была не заправлена; ни ремня, ни носков. Умыться и позавтракать он тоже не успел.

 Поступил ли кто другой так же? От внезапно нахлынувшего чувства вины она постучала пальцами по стеклу. Он вздрогнул, словно очнувшись, только сейчас сообразив, что за ним наблюдают. Она улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. Что-то прокричав в ответ и не мешкая больше, он сел за руль и умчался.

Однако боль усиливалась. Сразу и не скажешь, что именно болит, ныло все тело. Она отошла от окна, и почти сразу резкий спазм опоясал живот. Сглотнув, она схватилась за стену. Ей оставалась только ждать, да только вот ребенок ждать не собирался. Впору вспомнить, чему ее учили. Дышать. Глубоко и размеренно. Она прошлась несколько раз по комнате, тело будто и не ее вовсе – кости ломит, выворачивает. Тупая боль отдавала в плечи, в таз, в позвоночник.

 Пока все не началось, надо успеть выбрать подходящее место. Очень скоро ей будет не до размышлений. Спазмы внутри становились все чаще и болезненнее, да и двигаться приходилось с трудом и медленнее. Повернув к выходу, она услышала за спиной грохот.  Огляделась. С низкой тумбочки у кровати слетела небольшая рамка, которая лежала лицевой стороной вниз. Почему она сразу не придала этому факту значения? Наверняка она не заметила, и зацепила ее. Кто на ней? Жена? Невеста? Удачно, что рамка не разбилась.

На простое действие по поднятию рамки с пола из-за ее неповоротливости ушло много сил, но увидев изображение, она сама плюхнулась на пол. Некоторое время глядя на глянцевую бумагу она не могла поверить своим глазам. Как это понимать?! Интересно, если бы в тот солнечный день, когда молодого офицера отправляли на задание, он узнал, что он не вернется, поменял бы он свою судьбу? Отказался бы? Наверняка сказал бы то же – я ничем не лучше других, дороже цены, чем отдать жизнь за Родину, ее не продашь. И смотря на его фотографию, Лорейн всегда помнит эту фразу. Отец. Ты навсегда остался молодым.

Ну что связывает Джефа и ее отца? Мало человека знать, чтобы его фотография оказалась на прикроватной тумбочке. Насколько она помнила, Джеф никогда о нем не упоминал, даже когда рассказала, из-за чего ушла от гибрида, не выразил никаких эмоций. 

Она положила фотографию на место и поторопилась встать, отгоняя воспоминания. Поняла она только одно: как в сущности, мало она знает о Джефе. Впрочем, ничего удивительного, это его работа агента и справляется он с ней неплохо, в отличии от журналиста. Она так ничего не разузнала, а вот загадок – добавилось.