Катеринины рассказы

  Теперь, когда дни тянутся безконечной вереницей в шуме и хлопотах города, мне вспоминаются тёплые картины деревенского детства. Душой сейчас я переплелась с многими судьбами, о которых постараюсь написать, но, например, можно ли сравнить настоящую красоту природы с картиной какого-нибудь художника? Безусловно, холст не сможет передать всего настроения пейзажа. То, что я смогу передать, будут всего лишь тонкими отголосками произошедшаго.

 Рассказ первый.

  Уехав из города летом в село, забываешь о всех трудностях, которые возникли, и дышишь свежим сельским воздухом. Длинные, роскошные поля тянутся далёко за горизонт, деревья изредко перешептываются звонкой листвою, словно вторят тоненькому голосу ласточки, поют нестройно, громко петухи, слышные всей округе.
—Бабушка Катя, сходили бы мы за земляникой к Кувшинову?—попросила я тогда Катерину Дмитриевну.
—Сходили б, довезли бы нас, набрали б земляники-ответила она, но озадаченно добавила, что если нас кто-нибудь и довезёт до туда, обратно в Осаицкое придёться идти самим, километра четыре. Разговаривала она звонким, отрывистым голосом, поднимая ниточкой брови, хитро прищуривая лисичкины хитрые глазки. Характер её был добрый, с примесью высокомерия и ласки, считала она себя правой, но всегда неуверенной. За невысокий рост и плотный вес, её сёстры  называли "слоник Кузя". Иногда она казалась похожей на ястреба или коршуна, но чаще ей не хватало лисичкина рыжего хвостика. Нос её длинный, опущенный вниз придавал сходство с клювом птицы. В молодости когда-то красивые, сейчас полные ноги-бутылки её чаще болели и подводили. Ещё её прозвали и "нытая" за вспыльчивый и плаксивый характер. Ей было интересно сказать какую-нибудь глупость и считаться умной, на других она смотрела снисходительно и свысока. С кем она недавно разговаривала, интересуясь подробностями их жизни, дружила, по-соседски улыбаясь маслянными глазами, в скоре больше никогда в жизни не вспоминала этих людей, если слышала о них, то полушепотом говорила: на что они мне нУжны? Катя имела два взгляда: с презрением, как Ленин на буржуазию или лисичкин взгляд, один глаз с прищуром и с хитрецой, другой на Кавказ. Я редко видела её простой, немного грустный, уставший взгляд. За минуту она могла поменять настроение, то её мягкие, тонкие губы перекашивала улыбка, то вдруг в больших зелёных глазах сверкали громы и молнии. Отличало её от других крепкий характер и сила воли. Катерина любила порядок и чистоту, подымаясь с утра и до вечера, она находила и переделывал тысячу дел, вечером мы с ней гуляли по улице, провожая летнее солнце на ночь и грядущий отдых.
  В полдень, ближе к вечеру, кто-то собирался ехать в город, и мы попросили довезти нас до лога напротив соседней деревни Кувшинова, где, было слышно, вдоль заброшенного сада растёт земляника. Набрали мы тогда очень много ягод, они нам так и попадались—только собирай. В воздухе пахло зеленью, вечерней свежестью, ромашками и шалфеем, свежевыкошенным сеном и сладкими ягодами. Набрав целые ведёрца, мы вышли на трассу и пошли домой. Бабушка Катя предложила мне снять платок и положить его в сапоги, а последние нести в руках, так как босиком ходить полезно.
—Хорошо набрали,—сказала она,-дома покажем,ой удивяться.
Пройдя немного мы увидели пасеку и наблюдавших за ней кувшиновских мужичков.
—А мы тут ягоды продаём,—подшучивала над ними Катерина.
—Много берёте?-спросили те, улыбаясь.
—Да вот, за земляникой мы ходили, хорошо уродилась,—понижая голос отвечала она,—а вы за пчёлами приглядываете? Большая же у вас пасека.-продолжала она, повысив голос и ударение сделав на "Большая".
  Поговорив с пасечниками, пошли мы дальше. Можно было б подумать, что Катя и правда интересуется пчёлами, на самом деле, она сделала остановку, чтобы передохнуть, но так как ей нравилось, чтобы в округе о ней отзывались с почтением, она заговорила, чтобы оставить хорошее впечатление о себе. Любуясь заходом багрового светила, я смотрела по сторонам и увидела пасущуюся гнедую лошадь.
—Чья же это, Марьи? Вот красивая,—вздыхала я.
—Вот видишь, Вера, не увидела бы ты такой красоты в городе,—вздыхала бабушка Катя,—вывела я тебя на волю, - она сделала ударение, повысив голос, - да назад кажется быстро пришли, а скажи туда ещё идти, не дойдёшь,—подмигивала она.
 Я смотрела на гнедую лошадь, издали будто красную, заходившее алое солнце, огнями светящее сквозь чёрные стволы деревьев, окутывающее всю округу, на раскидывающуюся степь, а в голове стояло дорогое слово "воля", как нельзя лучше выразившее родное село. В Осаицкое мы пришли, когда незаметно наступили сумерки и природа отошла ко сну.

 Рассказ второй.

"Я стала, думаю, пойду мороженого куплю, есть хотела не знаю как... А очередь длинная у вокзала. Вокзал большой, длинный и очередь длиннючая. Я стала, стою, пол очереди уже простояла, как повернулася, а за мной два негра стоять. Хи! Я быстрей от этой очереди ушла и мороженое забыла взять. Так и не взяла!
—Сколько ж ты у них гостила?
—У них? Неделю. Ещё дядя Паша молодой был, в Эстонии.
—Сколько ж тебе было лет?
—Семнадцать.
На улице ветерок, пошли до магазина сходим, тут близко, а потом, если будет крепко жарко, домой придём,пройдёмся немножко.
—А на огород не пойдём?
—Да нынче праздник, никто на огород не пойдёт,—понижая голос, улыбаясь, отвечала она. Катя в шляпе, бело-розовом халате, в босоножках, и я в цветастом платье сидим в тени сирени на лавочке,она продолжает:
—А про индюков помнишь? Маша маленькая была, а ты побольше, а индюшка неслась через дорогу у травище. Не помнишь?
—Помню, помню.
—И я нашла гнездо её.
—Мы ж думали, её лиса утащила.
—Да, а она на гнезде. И я выглядела, где индюшка,-с интересом, почти шёпотом, она продолжает,—но, я близко не подходила, думаю, пускай, и вам не сказала,потом гляну: снесла она яйцо или нет. К обеду пошла туда ближе, гляну, индюшки нету, вас не позвала, думаю, напугает, Маша ж сразу б... бестолковая ещё была, четыре года ей было. Ты хоть понимала, уже побольше. Шёпотом:"Вера, не кричи и не шуми, ты пойдёшь, любила за яйцом ходить и Машка потом выследила, что ты за яйцом лазишь и говорить:"завтра моя очередь!" Индюшка через день неслась. Ну и вот, один раз Маша сходила, она ж у Вали жила, с девочками там бегала с теми,соседскими. Женщину ту помнишь, рядом с Валей жила Тамара?
—Она умерла.
—Да, девочки теперь в городе, в комнате четырнадцать метров живут. Четырнадцать квадратов, ни кухни нету, ни ванны, в общежитии, всё общее. И бабушки нету, умерла,которая ходила за ими, а мать у Москву ездила на заработки, а теперь в городе работает, но целыми днями после ночи,дети одни дома сидят в общежитии, но они уже подросшие... Раз индюшку зарежем утром, общипем её , обпалим, а индюшки были хорошие, крупные,но осень была, вас уже не было там. Станем индюшку разбирать, а я вам хороших кусочков, мясных выберу, в кладовку положу. Вам жирного нельзя, нам, ладно, что останется. Ну вот. Наготовлю чего. Они там убираются в магазине, подсобке, Олечка пошла на работу, а я индюка разбирала. А уже была осень! Мух не было, прохладно было, я его разобрала, вымыла, потом у банки закрывали. Там, что оставила позвоночную кость сварить, вкусные потом были варёные,поэтому мы их сразу варили. Сваришь, бульон хороший. Ну и вот. И я это. Взяла наварила макарон, пожарила на индюшином жиру, на этом: сердце, почки, печенку всю и пупок. И пожарила всё. А нет, брешу, я картох наварила. И с луком это всё, поджарку, вкусно это всё. И понесла им на работу поесть. Чай налила горячий в термос. Понесла Вальке и Олечка в магазине убирались. Ну вот. Они сели есть: ой, ой как вкусно. Валька-магазинщица говорит: я вечером вам вина принесу хорошего. За обед.—и глаза Катины засияли весёлым огоньком. И она потом приносила винца, ей с Москвы привозили, её дети, там не целая бутылка была и мы выпили вечером эти полбутылки. Она и от мужа в магазин уносила, чтоб он не пил. И вот тут она приносила, Валя была,и она на какой-то праздник приносила бутылку вина... Московского, ещё там салат какой-то приносила, ещё чего-то. Ну, у нас тоже закуска была, мы на стол понаставили и мы выпили эту бутылку, оно сухое вино. Ну, мы к ним не ходили, потому что мужику её надо вон сколько, а где мы возьмём... Она к нам приходит. У нас и было, мы ей назывались когда-то, она уколы приходила делать, ей уколы поделала и она мне потом что-то принесла. А я не взяла. Я говорю, Валь, ты что? Мы свои.(жена двоюродного)Зачем ты покупаешь? Что я тебе,говорю, надорвалась укол сделать? Это ж не тяжёлая работа. Но, не взяла я гостиницы. Я говорю, сама ешь. Я говорю, у тебя яблоки сушёные есть, она говорит, есть. Я говорю, лучше яблочка сушенного дай, я компот сварю. Но, она мне, правда, дала. Но, это некупленные, у них своя яблонька около дома. А сейчас за всё время один раз видались. Когда-то пошла у ту церкву туда, гляжу, она идёт. Мы пошли с ней в церкву, я причащалась, а она  не помню, да, она, тоже причащалась, и больше я в ту церкву ни разу не ходила, у эту ходила. Ну в городе мне всё равно лучше нравится церковь. Про мене там в церкви  икона есть, Екатерина великомученница.
Вот у всех хорошие имена: и Алла, и Оля. Оля мне очень нравилось, я даже свою Ольгу так назвала. А свекровь не хотела, чтоб я так её называла. Свекровь Лена моя была, Леной хотела назвать, а мне всё равно, вот Оля и всё. Я назвала, а она недовольна сначала была,что Леной не назвали. Раньше называли Марфушка,—и Катя умиротворенно улыбалась.
—Тебе нравится, что тебя Катей назвали?
—Ой, что-ты, ненавижу это имя,-понизив голос, почти шёпотом ответила она.
—Надо было Валю Катей назвать, а Катю Валей.
—А Вале нравится? Она тебе говорила,—будто удивлённо спрашивала Катя и продолжала,—меня мужики, это, в кинотеатре работала... И Катюша, и Катенька называли...Ой,Господи. И Катерина. Иван Хвостов всё время пошти  звал: Катя, Катерина. А вон Лёшка Михайлович, как увидит меня, у магазине один раз стою, иду с хлебозавода, перед Новым годом, перед самым. И зашли, а там, это, токо привезли, это, красную эту рыбу, какую вы покупаете горбушу, и я себе выбрала, вот такую вот горбушу, и как разрезала, потом она оттаяла, а она с икрой. Ты представляешь, мне как к Новому году повезло, с икрой, а, горбуша? Ой, и это, а я захожу в магазин, ещё рыбу не брала, только зашла, а он на весь магазин с порога на меня: Катя, Катерина, эх душа! До чего ж ты Катя хороша! Песня такая-то есть, на весь магазин! Я не могу сгорела и со стыда. Ну, а ты представляешь, меня же все знают продавцы у магазине, дед же работал у паспо. Хии! Ой,не могу! Подходит ко мне и говорит:дай десяточку. А тогда-то это были деньги нормальные, ну можно было хлеб купить на десятку или что, а ему на что-то не хватало. Что-то он... Ну, а я не одна шла, я шла, тоже у бухгалтерии там работала, Надькой её зовут. Ой, говорить, какой тебе почёт, глянь!-голос Катерины стал масляным и залился звонким, приятным смехом. Отвечаю, ужас, я как покраснела, как рак, не могу...