Фиксики. фэнтези. глава 3

 Глава третья.

– Музыку, – ответил Семен Моисеевич и посмотрел на незнакомца. – Да, но чью? – Великого, но никому не известного композитора Семена Каца. Да, свою играю музыку, – сказал Семен Моисеевич, и уже смущенно добавил: – Я тут по ночам царапаю всякие пьески, которые на ум приходят.

Незнакомец оказался англичанином. Он был импресарио главного симфонического оркестра города. Куда потом взяли на работу Семена Моисеевича. Англичанин называл его Сэми Кац. Дела у Сэми Каца пошли, и, как говорят в Одессе, – «…маэстро, жмите аккорд…» Со временем он составлял инструментальные оркестровки музыкальных произведений. Тут он приостановил свой рассказ, загадочно улыбнулся и сказал:

– Алеша, а ви спросите у меня, у Семы, на чисто русском идеше, в чем же был мой гешефт? – и, не дождавшись Алешиного вопроса, тут же ответил: – Вы подумайте, Алеша, я между делом свои музыкальные пьесы включал в репертуар оркестра в качестве новинок из музыкального мира, да это было; но главное то, что музыка… которая всю мою жизнь была моей «ахиллесовой пятой», моей мечтой – а тут сбылась она! – я стал творить. Дела пошли в гору и, как говорят парикмахеры в Одессе: «….клиент попер косяком..», дети росли, в семье был хороший достаток.

Через десять лет Семен Моисеевич купил себе таки домик с небольшим виноградником, на берегу озера То – не далеко от границы с Испанией. А еще через пять лет и вовсе туда переехал с любимой женой Цилей, и с тремя дочками…

Семен Моисеевич был благочестивым евреем. Читал часто тору. Соблюдал основные иудейские праздники от Рош а Шаны до Хануки, и всегда ездил в синагогу, когда требовалось по обряду – он ел мацу.

– Вот и вся моя биография, – закончил он свой рассказ, но, чуть подумав, добавил: – Сейчас скажу за последнее: пошел в тот день, утром, искупаться на озеро. Заплыл подальше, как это делал у нас в Одессе на лимане… И шо ви думаете? – …. вдруг откуда-то вынырнул катер, и на меня... И я почувствовал, как мне отрывает голову…

– А у меня короткая биография, – начал Алеша, но его прервал дядя Сема:

– Я всю её уже знаю. Сразу, когда твои глаза увидал, как у жертвенного агница, – можешь мне не рассказывать.

– Нет, я хотел добавить, что перед появлением здесь, в смысле – под землей, у меня случилось такое, что мне тоже показалось, что оторвало голову…

– Я уже это понял… так же показалось, что оторвало голову, и греку Димитрасу, который был здесь незадолго до тебя, только ему грузовиком, – начал говорить дядя Сема, но увидав, что Алеше про голову слушать неприятно, замолчал.

– Вы хотели рассказать про грека побольше. Кто он такой? Сколько ему лет? – захотел сменить тему Алеша. – И еще про «фиксиков», может, объясните подробнее, и про «фальстафа».

– Грек был чуть постарше тебя, остальное все потом расскажу, а сейчас я устал, – сказал Семен Моисеевич. – Давай вернемся обратно, мне надо подкрепиться.

Когда они вернулись, он приблизился к тем весам, что напоминали весы Фемиды, откуда-то из пространства появилась трубочка (размером с большую длинную макаронину) и из неё в такую же трубочку, но размером с соломинку, начала капать жидкость. Весы зафиксировали какой-то вес звоном. Дядя Сема предложил Алеше подкрепиться, и когда тот отказался – сам стал из соломинки сосать смесь, а Алеше предложил одеть наушники и послушать музыку. Музыка была немного знакома Алеше, но он не мог вспомнить – играл струнный ансамбль.

– А что это за музыка? – не удержался от вопроса Алеша.

– Это Шуберт. «Девушка и смерть». Хорошая вещь. Когда-то на Монмартре мы в квартете играли её. Длительность чуть больше двух минут. И коротко, и сердито.

– А что там, в соломинке?

– Это нектар очень редких растений, растущих в определенных местах. Упреждая ваш вопрос, откуда я это беру, отвечу: мне это дает «фальстаф», которого ты видел. За что? – спросишь ты. Отвечу снова: за информацию о знаниях нашей жизни. Я же говорил: они собирают любую информацию. У этих существ короткая память, и почти нет памяти прошлого. И чтобы вспомнить прошедшее более поздних своих событий – они употребляют этот нектар. Доступен этот нектар не всем.

– А почему вы его назвали «фальстафом»? – спросил Алеша.

– Он своим видом мне напомнил тот образ из одноименной оперы. А еще, когда переберет этих капель, то как тот фальстаф, из Шекспира, любит хвалиться своими боевыми похождениями.

– А эти капли не наркотик? – не унимался Алеша.

– Нет, Алеша, это нектар, усиленная глюкоза, – устало ответил дядя Сема.

– А как вы общаетесь с «фальстафом»? – допытывался Алеша.

– Я подхожу к нему и показываю ему язык два раза: у них так устроен организм, что это не вызывает, как у нас, оскорбления или еще что. У них реакция отторжения угрозы сублимируется в любопытство. И начинаю говорить то, что мне надо.

– А он понимает русский язык? – заволновался Алеша.

Falstaff_ridiculing_Bardolph's_nose.jpg

– Нет, русский не знает, они знают немного английский и французский, а так он считывает эмоцию, и если что непонятно ему – он поднимает левую короткую руку, я ему несколько раз могу повторить, а если понимает и одобряет, то поднимает правую короткую руку. Последнее время он схватывает на лету, я думаю, он хорошо изучил язык. «Фальстаф» как-то спросил, сколько у наших нормальных людей рук? И когда я ответил, что две, он так долго удивлялся этому.

– Вы сказали, что их страна называется «жнад» – а что это, как вы думаете?

– Если «жнад» прочитать обратно – то будет «данж», а это на английском означает подземелье.

– А вы давно уже находитесь здесь, дядя Сема? – спросил Алеша после паузы.

– Наверное, давно, – с грустью начал разговор дядя Сема. – Видишь ли, Алеша, здесь жизнь протекает как бы вне времени – к такому я пришел выводу. Оно, наверное, измеряется количеством событий, – заключил он, и тут же задал вопрос: – А ты заметил, как здесь быстро и легко преодолевается пространство? – Заметил, – ответил Алеша и добавил: – И еще я заметил, что все здесь воспринимается по-другому.

– А как? – захотел уточнить дядя Сема.

– Менее эмоционально, без особых переживаний, более сухо. – Ответил Алеша и продолжил: – У меня появилось неимоверное любопытство – узнать, что это такое, и как можно больше о здешней жизни. Мне кажется, что у меня совсем пропал страх, а остановит меня только угроза гибели.

– И у меня то же самое, – подтвердил дядя Сема.

В это время что-то рухнуло и загремело. Голова Алеши почувствовала, что его резко потянуло вниз, как в оторвавшемся лифте. Потом снизу был резкий толчок. Все везде стало осыпаться. Длилось все это несколько минут. В стороне, метрах в пятнадцати, Алеша увидал сквозной проем в виде туннеля, который уходил куда-то. Но туннель был ниже по уровню – метра на полтора. Когда все утихло, Алеша с тревогой подумал: «А где сейчас дядя Сема, что с ним?» Эта первая такая эмоция, появившаяся у него, – вдруг потерять нового знакомого. Появившийся страх – остаться одному в этом подземном мире. Только он так подумал, как в темноте услышал голос:

– Вы там живы, Алеша, «… семь на восемь».

Алеше сразу полегчало, и он ответил:

– Да, все нормально. А что это было?

– Мы, наверно, опустились на более нижний уровень. Я не успел вам рассказать…

Не успел дядя Сема закончить фразу, как снова послышался шум, но уже другого рода. Шум как будто подгоняемого стада, усиливаемый странным неистовым свистом. Потом загремели цепи. Все в туннеле залилось желтым светом. И тут Алеша вновь увидал в туннеле пса, но более громадного. К Алеше подобрался дядя Сема, он подал ему шлем, сказав, что у него есть запасные. Одели шлемы и увидели такую картину: какие-то бело-желтые шары хаотично перемещались по туннелю. Хорошо приглядевшись, Алеша заметил, что у них все-таки есть конечности. Он спросил у дяди Семы, кто это такие, – тот ответил, что понятия не имеет. В это время раздалась сирена, и все в округе залилось фиолетовым светом. Алеша в туннеле разглядел уже ему знакомых «фиксиков». Между «шаровидными» пришельцами и «фиксиками» началась бойня. У «шаровидных» была странная, но действенная тактика. Они приближались вплотную к «фиксикам» и как-то обволакивали тех своими шарами. «Фиксики» оказывались парализованными. Так длилось недолго.



Непонятно откуда выдвинулись «фиксики» во главе с «фальстафом». В руке они держали предметы похожие на факелы, и стали приближаться к «шаровидным». От факелов передние «шаровидные» начали лопаться, а задние стали отступать, но факелы и их нагнали. Тут дядя Сема – от предвкушения победы «фиксиков» и удовольствия от погрома «шаровидных» – часто заморгал ресницами, а вслух сказал, указывая на «шаровидных»:

– Им, шлимазлам (шлимазл – на одесском жаргоне патологические неудачники), на кладбище уже два года прогулы пишут.

– Видно, он не «фраер», «фальстаф», не врет, хвастаясь своими боевыми победами – и вправду он знатный полководец! – радостно заключил дядя Сема и стал насвистывать бравый марш «Марсельеза».



r3_0_1198_675_w1200_h678_fmax.jpg

До них дошел какой-то странный запах, наверное, от лопнувших «шаровидных». Они оба стали принюхиваться, и тут дядя Семя сделал заключение:

– Это запах термосного супа: если любой суп передержать в термосе, потом при разливе у него такой запах.

И тут Алеша вспомнил, как зимой, когда он подменял Сережу, перекусывала в прорабском вагончике третья смена бригады, многие ели супы из термоса. Да, был точно такой же запах. Но Алеша решил немного сменить тему и спросил:

– А вы что больше всего любите, что бы вы хотели сейчас съесть?

– Я люблю, когда моя Циля фарширует «рибу», но, правда, она успевает за время готовки нафаршировать мои мозги всякими хорошими и нехорошими словами.

К тому времени баталии в туннеле были завершены. В знак победителей все вокруг покрылось пеленой фиолетового цвета. И Алеша заметил, как «фиксики» уводят куда-то остатки «шаровидных» – видимо, в плен. Потом повели на цепи пса, он страшно рычал на них. Они пугали его факелами и вели. Очень громко гремели цепи.

– Может, нам стоит пообщаться с «фальстафом»? – спросил Алеша.

– Ему сейчас не до нас. – Ответил дядя Сема. И, в подтверждение его слов, скоро они увидели, как «фальстаф» шел, покачиваясь, в обнимку с бывшими факельными бойцами-«фиксиками».

– Вот видишь, Алеша, у них все как у людей – «фиксики» «обмывали» свою победу. Так, что же мы сейчас будем делать?

– А вот еще что: перед этим землетрясением вы не закончили фразу.

– О чем говорил? Не напомнишь?

У Алеши была отличная память – а сейчас особенно – и он напомнил:

– «Мы опустились на более низкий уровень земли. Я не успел вам рассказать...» – тогда сказали вы.

– Так, «слухай сюда», мне поведал «фальстаф», что он знает – под ними как минимум еще три уровня жизни, а может быть, и больше. И там, на самом дне сидит самый страшный сатана. Если Бога на небе мы называем – Всевышний, то его первого противника, и олицетворение зла, сатану, находящегося на самом дне земли, называть должны – всенижний.

– А наверх, совсем на поверхность, «фиксики» не выбирались? – неожиданный вопрос задал Алеша.

– Он намекал, что у них есть подразделение, типа разведки, которое везде почти побывало, – неуверенно сказал дядя Сема, потом вопросительно и в то же время утвердительно добавил: – Тогда откуда у «фиксиков» этот нектар, что они пьют и меня угощают?

 

 

 

Данил ГАЛИМУЛЛИН

 

 

Продолжение следует…



0180