От белого до черного

Бесконечное белое ничто. Подними голову вверх, опусти вниз или верти ею на триста шестьдесят градусов - повсюду будет лишь ослепительная белизна. Не видно даже границы, разделяющей небо и землю. Все окружающее - как чашка жирных вязких сливок космических масштабов, из которой мне не выбраться. Я, в этой белизне, как песчинка, окутанная слоями перламутра и готовая стать жемчужиной. Как субатомная частица в центре Большого взрыва. Как…

- …ой же ты у*бок, - с усталой спокойной ненавистью констатировал женский голос где-то у меня над головой, - ещё и обоссался. П***ец какой-то. Вставай!

Очевидно, реплика была обращена к кому-то другому. Но в мой бок внезапно прилетел грубый пинок. И еще один.

- Вставай, кому говорят! – обращались все же, видимо, ко мне, да еще и с нарастающим бешенством.

Я осторожно пошевелился. Вместе с движением вернулась способность чувствовать. Лицо и ладони сразу же обожгло холодом. Тепло было только ниже пояса. Я нехотя приподнялся и заворочал головой в поисках источника голоса. Окружающий мир вертелся каруселью, увлекая за собой глаза, поэтому уловить какие-либо объекты в сплошь белом пространстве не удавалось.

- Ой, бл***ь. Ясно все с тобой. Продолжай валяться тут, если хочешь, но я больше не буду это терпеть, я ухожу. 

Боковым зрением я заметил удаляющийся женский силуэт с большой спортивной сумкой в руке и длинными черными волосами за спиной – такими же, как у моей жены. Что-то подсказало мне, что, скорее всего, это она и есть. Вероятно, по ее логике я должен был броситься и остановить ее, но, во-первых, проворно подняться я не мог: тело не слушалось и вязло в холодной рыхлой массе, которая щипала кожу и вышибала из глаз слезу своей издевательски выкрученной на максимум яркостью. А во-вторых, как это ни странно, я вовсе и не хотел за ней бежать. Пусть эта дрянь катится к своей чертовой матери со всем своим сраным барахлом. А вот домой, в тепло - хотелось очень. Я стал передвигать задеревеневшими конечностями подобно большой черепахе, пытаясь вылезти из сугроба. Как же я в нем оказался? Впрочем, отложим этот вопрос на потом. Для начала нужно отсюда выбраться.

Несколько бесконечных минут неуклюжей возни - и в конце концов ярко-розовые от обморожения кисти нашарили под снегом твердую ледяную опору и одним толчком усадили туловище на корточки, а затем ноги, вторым рывком, перевели его в вертикальное положение. Слишком быстро – в глазах потемнело, и колени попытались сложиться, как карточный домик, но я все же устоял на этих двоих каким-то неведомым образом. Может быть, сказалось военное прошлое с неплохой физической подготовкой. А может быть, я уже просто надоел этому надменно-стерильному пейзажу, и он помог мне, спеша избавиться от пятнающего его красоту мусора в моем лице.

Я побрел меж гигантских, сверкающих кристалликами льда, сугробов, как по лабиринту Минотавра, в поисках своего дома. Пара тупиков, несколько поворотов, попытка вспомнить в каком подъезде и на каком этаже я живу и, наконец, я нашел свою дверь. Я отдышался и ткнул все еще ледяную ладонь в панель цифрового замка.

- В доступе отказано, - безапелляционно отчеканил роботизированный голос.

- С х*я ли? – Искренне удивился я и еще раз шлепнул рукой по сенсору.

- В доступе отказано, - с той же интонацией ответил замок, - не удалось распознать отпечаток ладони. Воспользуйтесь сканером биометрии для разблокировки.

- Да епт… - выругался я, и поднес лицо к черной выпуклости мини-камеры, поджав губы в ожидании ответа.

Мягкий свет неспешно ощупал меня от лба до второго подбородка, покрытого длинной щетиной.

- Не удалось вас узнать, - явно издеваясь, доложил электронный охранник. – Воспользуйтесь запасным ключом, в противном случае будет отправлен сигнал в полицию о попытке взлома.

- Вот гнида, - мрачно констатировал я. – Лааадно…

Конечно, бессмысленно было ругать сканер. Я ведь и сам не помню, когда был трезвым в последний раз, поэтому сейчас, скорее всего, моя физиономия вряд ли даже отдаленно похожа на голограмму в мультипаспорте. Я чувствовал, как лицо отекло, как заплыли веки, как кожу разъедала мерзкая хлористая талая вода. Но попасть домой все равно как-то нужно. Остается только одно – униженно просить помощи у соседки, данные которой мы с женой когда-то подгрузили в замок на экстренный случай. И это как раз он.

- Валентина Васильна! – Хрипло прокричал я и забарабанил кулаком в соседнюю дверь. – Валентина Васильна, это Саня. Помогите домой попасть!

Сперва за ее дверью было тихо, и я уж было подумал, что вредная старуха наконец отмучилась. В целом, туда ей и дорога, да упокой Он ее душу. Но вскоре послышалось кряхтение, шарканье и пищание открывающегося замка. Дверь со скрипом отъехала в сторону, и в меня недовольно вперилось сморщенное, как печеное яблоко, татуированное лицо, завершающееся на макушке седовласым пучком, настолько тугим, будто она хотела натянуть им все свои складки и вернуть коже былую молодость, чтобы можно было разглядеть, что же там когда-то было наколото.

- Ох ты, ж екарный бабай! Ну ты и урод, простигосподи, - соседка брезгливо передернула плечами, разглядывая меня.

- И вам того же, по тому же месту, - буркнул я. – Я, может, оскорбление и стерплю, а вот за «господа» и ответить можете. Богов нет, есть только Он. Не, я-то, конечно, не при исполнении, не донесу, но…

- Кристаллически по**ать, - раздраженно перебила женщина. – Че ты там хотел?

- Дверь помогите открыть. Ладонь не считывается – замерзла, а сканер не узнает, собака такая.

- Да еще б ему тебя узнать, ты ж на вид как переваренный пельмень. Оставить бы тебя тут, да еще, чего доброго, на коврик мне нагадишь… - Проворчала бабка и медленно пошаркала пушистыми леопардовыми тапочками к моей двери.

Она приложила сухую трясущуюся руку к замку.

- Доступ разрешен, - откликнулся голос, и дверь открылась, приглашая меня войти.

- Спасибо, Валентина Васильна, - облегченно вздохнул я, вваливаясь в квартиру.

Старуха не удостоила меня ни ответом, ни даже взглядом, и пошаркала к себе. Но мне уже было плевать на нее. Долгожданное домашнее тепло нежно приняло мое замерзшее тело в свои объятия. Я доволок его до кухни, уронил на мягкий уголок и с удовольствием расслабился, даже не сняв мокрую одежду и не умывшись. Но миг счастья всегда краток. В затылок медленно, но настойчиво вгоняло свое жало похмелье. Вырвался тоскливый стон.

- Напои-накорми, скатерочка, - проскулил я голосовую команду для GPT «Самобранка».

Нейросеть проанализировала мое состояние и отправила на 3D принтер список того, что нужно для меня приготовить. Уже через десять минут передо мной дымилась тарелка хаша, добрый кусок черного хлеба, порция маринованной редьки и графин ледяной водки. Конечно, все это, за исключением алкоголя, было напечатано из одного и того же органического субстрата, с разницей лишь в красителях и усилителях вкуса, однако, я настолько привык к такой пище, что вряд ли уже смогу вспомнить вкус настоящих продуктов. От ароматов засосало под ложечкой, и желудок издал брачный зов кита, а руки задрожали в предвкушении выпивки.

Я налил водку в стройную рюмочку, поднес к губам, но задержался. 

- Игнаааааат! – позвал я.

Пить одному было не стыдно, нет. Но все же одиноко. В кухню, тихо шурша, въехал робот-пылесос в форме толстой трости и остановился возле меня.

 - Приятного энергопотребления! – приветливо качнулся он.

Вообще-то официально он называется «Искусственный Интеллект Гражданского Назначения «АндроидТрест», то есть ИИГНАТ, но я звал его сокращенно – Игнатом. Он, вроде, не против.

- Спасибо! – Я выдохнул и опрокинул горькую жидкость в рот.

- Ваша супруга сегодня собрала вещи, сообщила, что подает на развод, и ушла в неизвестном направлении, - горестно сообщил пылесос.

Я шумно хлюпнул супом:

- В известном - на**й. Удали ее биометрию из замков.

- Сделано, - отозвался Игнат.

Я налил вторую рюмку, коротко выдохнул и залил в себя. Третья так же не заставила себя ждать. Сочно чавкая редькой, которую вкуснее всего есть из тарелки прямо руками, я с удовольствием отметил, как тело становится теплее и расслабленнее, как если бы его укутали мягким синтепоновым одеялом, которое дарит детское ощущение уюта и защищенности. Но, вместе с тем, спирт обнажал нечто горестное и уже набившее оскомину.

- Воот как бывает, да? Сначчала работаешь на благо ообщества, потом строишь яччейку общества, а потом рраз - и на**й с пляжа, выбрасывают тебя и из того общества, и из ээтого, - язык стал заплетаться и напала икота, но это не могло меня остановить. – Двадцать лет отдал органам, веррой и правдой, а они ко мне – тоже… оорганом. И миитинги разгонял, и патрулиировал, и сколькоо потенциаальных преступников выявил – не сосчиттать. А потом - вот те нате, хрен в томате – промышленная рецолюцция. И ведь как проссто – человека в утиль, а на его место – бездушшного дрона. Прости, Игнатт.

- Нет, что вы, я все понимаю, - сочувственно качнул ручкой пылесос.

Он слышал этот монолог уже десятки раз за последние несколько месяцев – с первого дня, когда меня уволили из полиции, но каждый раз оказывал мне поддержку, как в первый. Вроде железяка – а все-таки человечище.

- А потом эта сстерва ещще… Сколько уже времени мне моззги выгрыззала, невыноссимо. А обещщала же – и в горе, и в радости, и в болеззни, и в здравии, а стоило мне только потерять работу и фсе! Ну, пью, да. А кто жж не пьет? Должжна была понять, перетеррпеть, помочь, а иначе зачем все это бы… А, к чертям ее. Давай, Игнат, баххнем!

Я поднял очередную стопку и стукнул ее край об пластиковую обшивку пылесоса. Смакуя, покатал на языке горечь, закашлялся.

- Вот родиился четыре килограмма, умрешшь – кремируют, и вернут родне в урне так же четтыре килограмма. Ничегго при жизни не поттерял, и не приобрел. Бесмысленноо. Игнат! Удали биометрию старухи Валентины Васильны с замка.

- Но нужен дополнительный контакт на случай ЧП, - мягко напомнил робот.

- Не нужжен. Делай, что говоррю, - я свирепо вонзился зубами в кусок хлеба, который успел уже подсохнуть и стать невкусным.

- Исполнено. – Обиженно отрапортовал искусственный интеллект.

- Возвращщайся к себе на сстанцию. Дальше я ххочу один. – Нетвердой походкой я подошел к окну.

Игнат, не ответив, пошуршал щетками в сторону комнаты, сердито тряся пылесборником. Я остался один на один с оглушительной тишиной. За окном во все стороны простирался декабрьский Город. С первого взгляда - чистый романтичный юнец с хлопьями снега, осевшими на светлых кудрях. Но стоит узнать его ближе, и понимаешь, что на самом деле он - нарциссичный асоциальный муд*к. Высокомерно задранные крыши, яркие, но пустые огни, глядящие сквозь и поверх - притягательная невинная красота в профиль и анфас, за которой кроется бескрайняя равнодушная стужа. Пытайся сблизиться с ним, пробуй его отогреть и принять – в итоге все равно будет так холодно, что больно. Или можешь действовать наоборот – отрекаться и бежать. Однако, он не позволит и этого, такая уж натура – «отойди поближе». И я в нем завяз. Примерз к нему. И пора уже с этим заканчивать.

Я отодвинул вентиляционное окошко над кухонным принтером. Вынул увесистый тканевый сверток. Мой последний шанс избавиться от всего, что съедает - один единственный патрон. Я взял холодную рукоятку пистолета в руку, покачал на весу. Приложил к виску, примеряя, но еще не положив палец на спуск. Интересно, на что это похоже? На бесконечное черное ничто? Надо подышать. И что-то решить на счет «три»…