Летите, голуби, летите

Вспоминая своё детство, ловлю себя на том, что оно неразрывно было связано с моим средним братом Валерием. Разница в возрасте в одиннадцать лет на ранних стадиях взросления была почти не заметна. Старшему брату меня не доверяли, так как эти попытки заканчивались печально для меня – три раза я выпадал у него вниз головой, надеюсь, что это не лишило меня чувства оптимизма в жизни окончательно.
 
В ясли и детский садик меня не отдавали, так как тогда с местами был напряг, да и я не выказывал сильного желания каждый день вставать рано утром и жить по распорядку. А основная причина была, я думаю, в наручных часах, которые моя мама пообещала купить каждому из братьев, если они будут моими няньками. Эти часы, по наследству достались даже мне, как сейчас помню часы «Полёт» старшего брата и часы «Колос» среднего, с которыми я ездил на трудовой семестр уже, будучи абитуриентом Астраханского ВУЗа.
 
Мой день начинался с того, что я самостоятельно просыпался, одевался, шёл умываться под настенным рукомойником. Окончательно проснувшись, садился за стол, где под льняным полотенцем меня ждал кусок хлеба с маслом, варёные зимой или свежие летом куриные яйца, а на краю дровяной плиты стояла большая железная кружка молока или какао.

В это время, кто-нибудь из моих братьев либо делал уроки, либо готовился идти в школу. Благо они учились в разные смены. После завтрака мы отправлялись во двор.
 
Сколько себя помню, наш двор, вернее часть его, представляла настоящий цветник. Это благодаря нашей маме, она была наш главный цветовод. Хотя технический водопровод появился у нас только к началу семидесятых годов, а воду к нам завозила водовозка и сливала в бассейн объёмом около трёх кубов. Из-за отсутствия воды на улицах практически не было деревьев, поэтому настоящим оазисом был парк у летнего кинотеатра «Мир» и парковые посадки деревьев вдоль нечётной стороны улицы Набережной, справа и слева от Большого извоза – спуска к реке Мурня. Деревья сажали ученики школы, которая расположилась тут же, на краю Большого Извоза по улице Фрунзе.

Настоящим украшением нашего двора была голубятня, это забытое теперь увлечение не только подростков, но и даже взрослых мужиков. Это была отдельная каста любителей, которые могли часами обсуждать лётные качества той или иной породы голубей. А сколько было страсти, при попытке переманить чужого голубя в свою голубятню, это было целое представление с трагедией, комедией и триумфом или провалом в конце. В поисках своего голубя, мы с братом на велосипеде, носились не только по Владимировке, но и частенько посещали голубятников в Ахтубе или на Консервном заводе.

Первых голубей брату подарил один из братьев моей мамы. Раз есть голуби значит нужна и голубятня, её делали из того что было, самое главное, чтобы было место для гнёзд и не дуло в холодное время. Получилась она маленькой и тёмной, но на первое время достаточной для того, чтобы голуби прижились и освоились.

После постройки голубятни в нашем дворе весь день не замолкали детские голоса, здесь были и соседские дети, и ребята с дальних улиц, мальчишки и девчонки - одноклассники моих братьев.

Одной из одноклассниц мой брат посвятил стихи в своей недавно вышедшей книге. Я её из-за малого возраста хорошо не помню, так как её папа получил направление в другую воинскую часть, когда мне было всего около трёх лет. Приведу первую часть его стихотворения.

По соседству от меня
Нинка Губина жила.
Одноклассница девчонка,
Губы бантиком и чёлка.
С белой ленточкой коса
И огромные глаза.
А сама как егоза,
А вернее стрекоза.
На забор она взлетает,
Все коленки обдирает,
Выйду утром на крыльцо,
Светит солнышко в лицо.
Нинка на столбе сидит
И во двор ко мне глядит.
Ну а двор у нас в цветах,
Словно в райских мы кущах.
… … … …
Папа Нины был военный,
Вдруг пришёл приказ мгновенный,
И уехала семья…
А куда, не знаю я.
Какова её судьба?
Интересно ведь, друзья.
Ей преграды нипочём,
Может, стала ветврачом?
Где ты, милая девчонка,
Губы бантиком и чёлка?

Между запусками голубей, мальчишки - кто играл в альчики, кто играл в ножики, а девчонки чертили на земле классики или играли в резиночку со скакалкой. Всегда было шумно и весело, да и я при деле, тут же ползаю среди них. Затем наступал час Икс, это ровно час дня, когда мама возвращалась на обед. От здания милиции ей нужно было пройти через парк у летнего кинотеатра «Мир» и вот он дом уже на краю Большого Извоза. Один из наших друзей подавал сигнал: «Тётя Лида идёт!» и мигом вся орава детворы перепрыгивала забор на задах двора и пряталась в зарослях парка на краю высокого берега реки. Забор, в то время, представлял собой обычный плетень полутораметровой высоты, поэтому и мальчишки и девчонки преодолевали его практически без труда. Когда мама открывала калитку и заходила во двор, мой брат Валера уже сидел за книжками и изображал прилежного ученика, непрерывно корпящего над домашним заданием. При этом на дворе медленно оседала пыль, поднятая суматошно убежавшей толпой детворы. Да на заднем дворе никак не мог успокоиться петух, напуганный вдруг возникшей суетой и шумом.

Старший брат не любил шумные игры, он всё больше читал, что-нибудь мастерил или лепил из пластилина. Однажды он получил в качестве выигрыша за международную викторину годовую подписку красочного журнала «ГДР», который приходил по почте в индивидуальном пакете с иностранными марками. Кроме того, его наградили в Астрахани на областном слёте юннатов за спасение рыбной молоди из отшнуровавшихся водоёмов фотоаппаратом «Любитель-2», да ещё и книгу «25 уроков фотографии» подарил один из братьев мамы. Вот тут и стал вопрос, а где организовать фотолабораторию?

В то время, на реке, рядом с лодочной станцией разбирали списанные деревянные баржи, ранее перевозившие соль, на доски, на дрова. Позже именно из таких досок был сделан у нас забор вокруг двора. Хорошо просмолённые, с дырочками от кованных стягивающих болтов, они долго не разрушались под воздействием дождя и солнца, а через многочисленные дырочки удобно было наблюдать окружающий мир.

И вот мой средний брат предложил старшему отдать ему свою голубятню под фотолабораторию, если он поможет перетащить шкиперскую будку с места разборки барж. Сторож на барже тоже оказался заядлым голубятником и пообещал отдать им, довольно вместительную шкиперскую будку, в которой кроме окон и дверей, вдоль стен были ещё и полочки, на которых можно было организовать гнёзда для голубей. И вот ватага пацанов, когда стемнело, и на улице было уже ни души, перетащили эту шикарную, теперь уже голубятню к нам во двор. Сколько было неподдельной радости на детских лицах, каждый пытался рассказать, как он старался, как кому-то прищемило ногу, кому-то руку и каждый старался внести свой вклад в строительство голубятни. Один вставлял стекло, другой прибивал оторвавшиеся дверные петли, третий нёс солому и сено для гнёзд.

Так у нас появилась довольно приличная голубятня, немедленно был организован и установлен высокий шест с крестовиной на верху для отдыха голубей, даже дикие голуби, живущие на чердаке расположенной рядом школы, завидовали нашим николаевским.

А однажды моему брату, не помню кто, подарил голубку породы турман. Красивая голубка, с перьями светло-коричневого цвета и белым хвостиком. Вся такая аккуратная, стройная с янтарными глазками и розовыми лапками, на которых угольного цвета ровные коготки. У этой породы есть маленькая особенность, впрочем, за которую она и ценится. Периодически, особенно в хорошую погоду они медленно подымаются ввысь, практически до точки, а потом оттуда начинают кувыркаться через голову. Совершают десяток кувырков и опять встают на крыло, опять с десяток кувырков и опять на крыло. А у нашей, очевидно, были какие-то проблемы с вестибулярным аппаратом. Она красиво подымалась ввысь, так что её уже было, практически, не видно и начинала кувыркаться, но каждый раз она выходила на крыло слишком поздно, бывало ударится о крышу школы, отлежится там в течение часа и потом летит в свою голубятню. Недели две взлетает не выше крестовины, а потом опять начинает совершать свои кульбиты. Так и разбилась в очередной свой полёт, мы похоронили её под тополем на берегу реки.

После окончания братьями школы, встал вопрос, куда деть голубей? Я ещё был слишком мал, мне торжественно передали аквариум с рыбками, а голубей забрал мамин брат в Капустин Яр. И голубятня, и фотолаборатория пошли на слом на дрова, ещё несколько лет оставался стоять шест с крестовиной. Но через три-четыре года, неожиданно, вначале на крышу нашего дома, а потом на крестовину, прилетел голубь. Он долго озирался, будто что-то искал, потом осторожно слетел на то место, где раньше стояла голубятня, посидел задумавшись, поджав одну лапку, опять перелетел на крестовину. Просидел там до утра, а утром взлетел, сделал круг над нашим домом и улетел. После этого мы убрали шест, а тут ещё по радио прозвучала песня «Летите, голуби, летите». Мама, прослезившись, сказала: «Это юность твоих братьев прилетала проститься с ними». Они в то время уже учились в Астраханском государственном медицинском институте (АГМИ).