Глава 12 Внутренняя борьба вампира

 
                Извержение вулкана – это слабое отражение
                бурных подземных процессов.
                Цитата из научного доклада

     Мнимозина, он же Никитенко, он же Лесничий обожал похороны. Любил, когда толпы народа сбегаются обсуждать происшествие, а, главное, смотреть и дивиться. Любил суету и хлопоты подготовки. С удовольствием смеялся незамысловатым шуткам плотников, сколачивающих домовину в ЖЭКовской столярке:
- Доски не тонкие?
- Не боись, не замерзнет.
- А если замерзнет?
- Ну,  пусть жалуется.

- Ребята, меня теща добросовестным обозвала и просила, чтоб  на ее похоронах я командовал. Гроб и все прочее. Можно будет к вам обратиться?
- Сделаем в лучшем виде. Спроси тещу, к какому числу?

     В столярку Мнимозина принес два литра водки и положенный закусон: лучок, помидорки, огурчики, колбаски килограмм да сальца шматок граммов на четыреста. Задержался около курилки послушать рассказ пожилого плотника, раскрасневшегося от выпитого и летней жары.
- Подходят, а на столе, будто нет ничего. Свисают с краю то ли носки телесного цвета, то ли плоские ноги, цвета грязных носков.
 
     Краснолицый взглядом опытного рассказчика обвел слушателей, задержался на Мнимозине и продолжил, обращаясь к нему:
- А в середине простыня поднята палаткой, вроде штырь из стола торчит. Стягивают женщины простыню, а там… - плотник замолчал, достал сигарету и щелкнул зажигалкой.
 
     Его молодые коллеги, сглотнули разом и подались вперед, боясь пропустить, хотя бы  слово.
-  А там раскатанный в толщину папиросной бумаги, чернявенький и усатенький, бывший толстячок и красавец-мужчина.    Раскатан в блин! – краснолицый рубанул ладонью воздух.  –  А из середины блина торчит, - он характерным жестом русского человека показал на согнутой правой руке, узловатой и жилистой, размеры торчащего предмета. - Не меньше пятидесяти сантиметров!
- Всего…  - Мнимозина хотел сказать «тридцать», но вовремя спохватился.

- И пятьдесят не мало, - приняв возглас за сомнение, ответил плотник. – Стоят мама с дочкой, пялятся в восторге на это чудо. Дочка ногами перебирает на месте,  мама грустит мечтательно и предлагает обмыть и одеть плоского последним, типа, на сладкое. Пошла с ведром к крану за водой, а тут лампочка над жмуриком  - морг-морг-морг. Поднимается со стола этот жмур, на дочку морг-морг, поворачивается к мамаше - морг-морг и с полуметровым торчком наперевес бросается в сторону мамани. Ну, не сволочь?! -  Краснолицый вновь посмотрел на  слушателей, которые уже и дышать перестали. -  Конечно, и мама не дурнушка. Кто спорит?  Но, далеко за сорок, а у  Иришки формы выпирают вперед и назад, аж сердце останавливается. Девушка шустрая, с биографией. Двадцать годков, а уж Крым и Рым прошла, и на Мальдивах круто «засветилась»: самому крутому мачо, по имени Хосе, отомстила за измену - сыпнула в презерватив щепотку кайенского перца. Воя от невыносимого жжения, Хосе взобрался на ближайшую пальму и добрых два часа размахивал оттуда своим хозяйством, пытаясь охладить на ветру огнем горящие чресла.
     Тут бы и кранты Иришке, но  крутой горячий Хосе не захотел "терять лицо", мстя женщине. Объявил себя автором  придумки, расхвастал по всему побережью об острых и необыкновенно ярких ощущениях. С  его легкой руки пошла мода на экстремальный секс. Иришка круто забогатела, успевая за ночь "развесить" по пальмам до десятка орущих и размахивающих "орудиями" туземцев и туристов из Европы и Америки. Жаль, пришлось валить от прибыльного греха, когда взбунтовались и потребовали сатисфакции покинутые самцами местные красотки, - краснолицый  достал новую сигарету и, закуривая, насмешливо оглядел слушателей. - Верьте, ребята, есть женщины в русских селеньях. Короче, женщины заорали. Мама от восторга и ужаса, дочка от ужаса и обиды. А жмур, тем временем, выхватил у мамани ведро, облил себя водой, круто повернулся, смахнув случайно предметом постояльца с соседнего стола, улегся и затих.

      Краснолицый плотник замолчал, тонкой струйкой выпуская сигаретный дым к потолку,  задвигались, начиная дышать, рабочие.
- Я думаю, он хотел справедливости, - ломким юношеским голосом сказал мальчишка-практикант из ПТУ.
- Или в очереди стоять,  в смысле, лежать за падло, - предположил отмеченный татуировками парень.
 
     Мнимозина быстро зашагал к выходу. Схватил по пути толстую щепку,  зажал в зубах, чтобы не засмеяться во весь голос.
- А он просто пошутил! – сказал Мнимозина чуть слышно. Отошел двадцать метров от столярки и повторил громко. -  А он просто пошутил. – И дал волю смеху.
   
     Из столярки Мнимозина забежал в ресторан, насладиться организацией поминок:
- Водочки побольше.
- Вы до песен напоминаетесь.
- Покойный любил то и другое. Надо уважить. И помните, девушки, вкус большинства блюд зависит от количества. Например: две банки варенья вдвое вкуснее одной банки варенья, а три пирожка с повидлом втрое вкуснее одного пирожка с повидлом, - Мнимозина улыбнулся хитро-сладко, - а горькая водка превращается в мед уже на четвертой рюмке. Правда, красивая? - Он притиснул к себе толстенькую румяную раздатчицу, приподнял и легко покружил, нечаянно прихватив ладонью грудь.

     Женщина зарумянилась, расцвела удовольствием:
- Только и обращаете на нас внимание, пока своего меда не наелись...

     Поварихи и офицантки, накрывая столы, живо обсуждали происшествие в морге,  краснея, разводили широко в стороны руки.
- И при жизни был кобелем,  и после смерти не изменился.
- Все они – кобели!
Мнимозина  таял, как от сладкой музыки: с утра пошутил, весь день веселишься.

    Обожал и никогда не упускал случая Мнимозина постебаться в прощальных речах, доводя провожающих и родню покойного до слез и истерик перечислением мнимых заслуг и сногсшибательных достоинств усопшего. Сегодня особенно повезло. В продолжение траурной церемонии поддерживал и утешал тридцатилетнюю Кирюхину вдову-красавицу:

- Да, он ушел, и его безгрешная душа уже движется по пути отмеченному ИМ,  но течение жизни в ее многоцветии и многообразии продолжается… - шелестел Мнимозина в ее ухо, полизывая время от времени артерию, и, между делом отпил столько крови, что бедную женщину отвезли домой в полуобморочном состоянии, бледную, как стиральный порошок, да еще и забеременевшую внезапно.

     А Мнимозина сытый и довольный, окинул напоследок ряды сверкающих мрамором памятников и кованными оградами могил братков, чиновников и прочих местных воров.

- Кладбища все более превращаются в "ярмарки тщеславия". Может быть, под блеском мрамора гниется лучше? - Вытянул из кармана ключи  к своему роскошному Лексусу и непонимающе уставился на Мерседесовский значок брелка. "Мать твою!" - только сейчас он начал вспоминать обращаемые на него в течение дня недоуменные взгляды. Мнимозина хмыкнул, оглянулся, вокруг никого не было, и засмеялся, заржал, сгибаясь пополам, во весь голос.

     Никитенко, вечно озлобленный, резкий, немногословный, прожигающий встречных завистливым взглядом глубоко посаженных черных глаз, рыбинспектор и лесничий; весь сегодняшний день был приветлив, общителен, шутлив, многословен, как… как развеселый, вечно полупьяный председатель регистрационной палаты.

     Отсмеявшись, Мнимозина начал искать автомобиль Никитенко. Черт побери, вселившись в Лесничего, он не удосужился спросить, на чем ездит этот «блюститель государственных интересов». Машины чиновников «слуг народа» стояли рядами, сверкая полированными кузовами и блестящими фарами. Наглядно свидетельствовали, как выгодно служить добросовестно и честно нищему российскому народу.

     Сообразил нажать на брелок. В ответ пискнул и мигнул фарами вполне приличный белый «шестисотый». Уютный голубой салон порадовал глаза Мнимозины:
- Парень, как будто знал…
Рука привычно вставила и повернула ключ зажигания, а в голове вдруг зазвучал чужой голос:
- Слушай и запомни, двуствольный. Ты сегодня веселился и отрывался в последний раз.

- Эй, кто это? – Мнимозина прислушался к шелесту двигателя, едва слышно работающего в режиме разогрева.
А чужой голос снова прозвучал в голове:
- Никитенко или, как остроумно выразился Колян, Лесничий. Не узнал? Тебя нет, Мнимозина. Я возьму твое бессмертие, но останусь собой. Я буду определять правила игры.

- Так не бывает! – Мнимозина запаниковал, схватился за сигареты и … дальше смотрел со стороны. Пальцы уверенно взяли сигарету, щелкнула зажигалка. Это были жесты Никитенко. Грубый мужлан неторопливо опустил ветровое стекло, сплюнул на асфальт, вгляделся в обзорное зеркало и, не увидев отражения, жестко усмехнулся:
- Так будет!

     Плавно маневрируя, Мерс выбрался на трассу и, резко прибавив,  бесшумно растворился в надвигающихся сумерках. Никитенко мчался в направлении Ряхина,  небольшого сельца на границе района, которое рыбинспектор облюбовал десяток лет назад и целенаправленно превращал в свою вотчину, выживая неугодных, подавляя слабых, отстреливая или отправляя в тюрьму строптивых, благо Российское законодательство предоставляет к тому массу возможностей.

     Строил двухэтажный особняк на живописном пригорке между лесом и рекой, прибирая  и расширяя земли и угодья. Сделал в подвале комнату для оружия, с множеством полок, ящиков, сейфом и пирамидой. Спускался туда, как Скупой рыцарь к ящику с сокровищами. Любовно оглаживал, ладонью приклады карабинов, прицеливался гранатометом "мухой" в воображаемую цель, передергивал затвор автомата, выщелкивал и вставлял обратно пистолетные обоймы. Любил оружие до самозабвения.

     Развалясь в водительском кресле, Никитенко едва касался пальцами руля, и шестисотсильный германский монстр послушно и охотно отзывался на прикосновения.
- Мнимозина, - мысленно позвал Никитенко. - Есть деловое предложение.
- У меня есть выбор?

- Нет! Слушай и запоминай. Я хочу все, и я получу все. Ты уловил мысль?
- Правильно Гульфик обозначил ум недостатком для вампира. Ты зарываешься, птенчик.
- Еще раз услышу это похабное слово, умолкнешь навеки.
- Вгонишь серебряную пулю в свои сумрачные мозги, или стрельнешь осиновым колом в полуведерное сердце. Прикольненько!
   
     Никитенко еще раз глянул в  зеркало и радостно засмеялся, снова не увидев отражения:
- Слушай и запоминай, уроженец квелой Европы. Я заболею свиным гриппом, той самой испанкой, от которой вы  малахольные, помнится, дохли, как кролики. А когда увижу себя в этом зеркале, резко выздоровею, а для бессмертия найду другого придурка, посговорчивее.
- Интересно, хи-хи, я в твоей голове.
- А будешь в заднице, и уйдешь с навозом.