Сдирая кожу или история одной блудницы

Солнце неимоверно пекло, не было сил спрятаться или укрыться от него. Уже 17 лет провела я в этой пустыне, словно с лютыми зверями борясь со своими помыслами…
Еда сегодня была скудной, лишь несколько корений и остатки воды, которую припасла из дальнего источника. Скоро и этого не останется, ведь мои грязные помыслы гонят меня все глубже и глубже в пустыню. Пища жевалась тяжело, слюны было мало- тотчас пришли мысли о мясе и рыбе, к которым я привыкла в Египте. А как хочется хотя бы глоток вина. Столько лет прошло, а все помню его вкус. Здесь же, не имея часто простой воды и пищи, тело люто страдало от жажды и голода, но и более сильные бедствия не сломили дух.
Вдруг повеял ветер, развивая песок в пустыне, и мной овладевало желание спеть песню, она будто слышалась мне, смущая сердце и слух. Память отбросила меня в далекое детство.
Родилась я в Египте. Знаете красоту считают наградой, а я — наказанием. Лицо, тело — все было во мне прекрасным, еще с детства умилялись моими идеальными чертами лица, предсказывая великолепное будущее. Но вместе с красотой приходит соблазн. Еще при жизни родителей, двенадцати лет отроду, меня уговорил молодой купец, покинуть родителей ради лучшей жизни и уйти с ним в Александрию. Так я темной ночью убегала с непокрытой головой навстречу новым впечатлениям и желаниям. Получив сполна красоты, я была наделена безудержной и ненасытной страстью, что терзала мою плоть требуя удовлетворения. Сама соблазнив моего похитителя, я намеренно лишилась своего целомудрия, последняя преграда пала, теперь можно броситься в объятия многих мужчин. Мое тело все жаждало новых впечатлений и не могло насытиться плотскими утехами. Более семнадцати лет постоянно предавалась сладкому греху и совершала невероятные сексуальные эксперименты безвозмездно. Не брала денег за это принципиально, не потому, что была богата-нет, просто верила, что весь смысл жизни состоит в утолении плотских желаний, в бесконечном наслаждении.
Блудные же помыслы опять настигали меня в своих ярких картинках со стонами и жадными поцелуями. Спаси, Господи, я исповедуюсь тебе? Страстный огонь горит внутри моего сердца, всю опаляя меня и возбуждая похоть. При появлении которой меня бросает в жар и на землю, открывая страшные картины ада:
Кругом распаленные тела сношающихся людей. От зловония, исходящего от выделений из половых органов женщин, совершивших прелюбодеяние становится нечем дышать. Я задыхаюсь, и тошнота подпирает и без того скудную еду к горлу. Вдруг огромные железные острые крюки быстро начинают нанизывать тела мужчин и женщин, совершающих прелюбодеяние в вонючие отверстия, звуки и стоны возбуждения сменяет страшный ор и визг. Раздираемая плоть сочится гноем и вонью
Они тянут ко мне свои грязные изгнившие руки: «Иди к нам. Будь с нами. Ты же такая же. Ты наша!»
Вечное влечение невозможно удовлетворить, а, постоянно испытывая страстные желания, насытиться в Аду невозможно, похоть словно вонючий паук пробирается в их дыры, разрывая и высасывая гниль живых мертвецов. Даже боль не способна остановить это сумасшествие — слияния гниения, ужаса и адской нескончаемой агонии.
Вдруг объятия холода и одиночества начинают собирать воедино разорванные тела из миллиона живых кусочков, и стенания каждого из них кричат в уши и душу, застилая болью мозг. Терпеть это нет сил…
Видение закончилось, а я все лежала в своей блевоте. Не вставая, смотря ниц день и ночь на земле. Желания жить не было, чернота поглотила меня полностью, а видения Ада не отпускали своей болью, пока меня не окружил блаженный Свет, отгонявший злые смущения и помышления. Пока мое презрение к себе не сменилось милостью Божьей.
Тело не слушалось, но я вставала, нужно снова искать коренья, чтобы выжить, чтобы обрести спасение от себя в пустыне. Платье, которое было на мне, давно разодралось и истлело. Я обнажена перед миром, добром и злом. Чувства возвращали меня в пустыню. Терпеть зной днем было невыносимо, но ночью холод терзал меня еще сильнее, так я тряслась день за днем не имея утешения. Сколько раз я падала на землю, как мертвая. Сколько раз в безмерном борении пребывала с различными напастями, бедами и искушениями. Но с того времени и до нынешнего дня сила Божия неведомо и многообразно спасала мою грешную душу и бренное тело от тех страшных поступков в прошлом.
Наконец, милостью Божию мое тело погрузилось в сон, но даже здесь не было мне покоя, ведь прошлая жизнь подстерегала меня везде. Мое обнаженное тело опять вспоминало прошлое.
Моя жизнь текла в полном и бесконечном экстазе. Я жаждала его, мечтала и шла к нему вопреки всему. Но скоро и этого стало мало. Эксперименты пресыщают плоть и заставляют проклятую душу требовать все более изощренных наслаждений. Мои глаза все чаще останавливались на чистых и незапятнанных душах. Соблазнить такие, напитать их бесконечным счастьем плоти — вот моя новая цель, что возбуждала меня к действию, окрыляло новой целью.
Так я однажды увидела множество народа, из Ливии и Египта шедшего к морю, чтобы плыть в Иерусалим на праздник Воздвижения Святого Креста. Вот, где насытится моя похоть смиренными праведниками. Тело пульсировало внизу живота, как захотелось и мне плыть с ними. Но не ради Иерусалима и не ради праздника, а чтобы было больше с кем предаваться разврату. Так села я на корабль, начиная свое просвещение молодых корабельщиков. Как море стерпело мое распутство и любодеяние, как земля не разверзла своих уст и не свела меня заживо в ад, прельстившую и погубившую столько душ… Но, видно, Бог желал моего покаяния, дал возможность опуститься на самое дно своих желаний, познать Ад наслаждения.
Так прибыла я в Иерусалим и во все дни до праздника, как и на корабле, занималась скверными, но такими сладкими делами. Демонстрируя свою обнаженную плоть под юбкой, воздержание сменилось жаркими объятиями, а непорочность бесконечным распутством, о каково тогда было мое возбуждение. Все мне казалось по плечу, и не было предела моему половому мастерству.
Когда наступил святой праздник Воздвижения Честного Креста Господня, я по-прежнему ходила, улавливая души юных для греха. Плоть моя торжествовала, а дух был смят и брошен с сточную яму наслаждений. Увидев, что все очень рано пошли в церковь, в которой находилось Животворящее Древо, я пошла вместе со всеми и вошла в церковный притвор. Теснота возбуждала во мне желание новых приключений. С большим трудом пробравшись к дверям, я пыталась втиснуться внутрь, но едва ступив на порог, меня остановила некая Божия сила, не давая войти, и отбросила далеко от дверей, между тем как все люди шли беспрепятственно. Я думала, что, может быть, по женскому слабосилию не могла протиснуться в толпе, и опять попыталась локтями расталкивать народ и пробираться к двери. Сколько я ни трудилась — войти не смогла. Как только моя нога касалась церковного порога, я останавливалась.
Всех принимала церковь, никому не возбраняла войти, а меня, окаянную, не пускала. Так было три или четыре раза. Сначала гордость заставляла втискиваться с толпой в храм, потом -интерес, и вскоре все сменило отчаяние. Силы мои иссякли, я упала, измученная, в углу церковной паперти.

Бездыханная, лежала отверженная Богом, вспоминая, как похоть и разврат разрушали близкие отношения в моей жизни, как навсегда мне отказано во взаимной любви, начиная с первой любви до последней, ничто не могло заставить меня остановиться. Ведь похоть не дает возможности постоянства, так я перешагивала через сердца влюбленных юношей, разбивала семьи и бросала предателей -такова была моя жизнь.
Вдруг муки сомнений и стыда коснулись моего сердца–я увидела несчастные глаза всех униженных и использованных мной мужчин, которые разрывали мою душу на части. Я потеряла сознание от боли. Очнувшись, все повторялось снова и снова. Каждый раз, когда вспоминаю о своих грехах, понимаю, что любовь и отношения будут недоступными таким, как я.
Страшные видения и сны преследовали день за днем. Постоянно видела ужасные образы, что терзали меня, а ночью мучительные сны, напоминая о греховности своих поступков, погружая в адские муки блудников.
Вместе с ними я испытывала бесконечные пытки, и тела наши подвергались непередаваемым физическим мукам, которые напоминали о последствия каждого, даже маленького, греха.
Тут я поняла, что сладострастие возбраняет мне видеть Животворящее Древо, и сердца моего коснулась благодать Господня, я зарыдала, стала в покаянии бить себя в грудь. Вознося Господу воздыхания из глубины сердца, я увидела пред собой икону Пресвятой Богородицы и обратилась к ней с молитвой: «О Дево, Владычице, родившая плотию Бога — Слово! Знаю, что недостойна я смотреть на Твою икону. Праведно мне, блуднице ненавидимой, быть отвергнутой от Твоей чистоты и быть для Тебя мерзостью, но знаю и то, что для того Бог и стал человеком, чтобы призвать грешных на покаяние. Помоги мне, Пречистая, да будет мне позволено войти в церковь. Не возбрани мне видеть Древо, на котором плотию был распят Господь, проливший Свою неповинную Кровь и за меня, грешную, за избавление мое от греха. Повели, Владычице, да отверзутся и мне двери святого поклонения Крестного. Ты мне будь доблестной Поручительницей к Родившемуся от Тебя. Обещаю Тебе с этого времени уже не осквернять себя более никакою плотскою скверной, но как только увижу Древо Креста Сына Твоего, отрекусь от мира и тотчас уйду туда, куда Ты как Поручительница наставишь меня».
И вот, не кончив еще своей молитвы, слышу голос, как бы говорящий издалека: «Если перейдешь за Иордан, то обретешь блаженный покой».
Я тотчас уверовала, что этот голос был ради меня, и, плача, воскликнула к Богородице: «Госпоже Владычице, не оставь меня. грешницы скверной, но помоги мне», — и тотчас вышла из церковного притвора и пошла прочь.
Один человек дал мне три медные монеты. На них я купила себе три хлеба и у продавца узнала путь на Иордан.
На закате я дошла до церкви святого Иоанна Крестителя близ Иордана. Поклонившись прежде всего в церкви, я тотчас спустилась к Иордану и омыла его святою водой лицо и руки. Затем я причастилась в храме святого Иоанна Предтечи Пречистых и Животворящих Тайн Христовых, съела половину от одного из своих хлебов, запила его святой Иорданской водой и проспала ту ночь на земле у храма. Наутро же, найдя невдалеке небольшой челн, я переправилась в нем через реку на другой берег и опять горячо молилась Наставнице моей, чтобы Она направила меня, как Ей Самой будет угодно. Сразу же после того я и пришла в эту пустыню».
 Вот уже 47 лет прошло, как вышла я из Святого Града. «Было со мной два с половиной хлеба, когда я перешла Иордан, потихоньку они иссохли и окаменели, и, вкушая понемногу, многие годы я питалась от них».
 Питалась и покрывалась я глаголом Божиим, всё содержащим (Втор. 8, 3), ибо не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе Божием (Мф. 4, 4; Лк. 4, 4), и не имеющие покрова камением облекутся (Иов. 24, 8), если совлекутся греховного одеяния (Кол. 3, 9). И как больно и плохо не было бы мне, я всегда вспоминала, от сколького зла и каких грехов избавил меня Господь, в том находила я пищу неистощимую».
 Поверьте мне, люди Божии, ни что не сможет спасти человека от его смрада, разве только Господь, а главное — я слышала в каждом дне, шуме песка, шорохе сухой колючки — везде Слово Божие, живое и всетворческое, которое учит человека всякому разуму (Кол. 3, 16; 2 Пет. 1, 21; 1 Фес. 2, 13).
 Впрочем, довольно, уже всю жизнь мою я исповедала Вам, но с чего начинала, тем и кончаю: заклинаю Вас, люди, воплощением Бога Слова — молитесь, за меня, великую грешницу и за грехи наши. «Смущаюсь, рассказывать о бесстыдных моих делах. Ибо должны будете тогда бежать от меня, закрыв глаза и уши, как бегут от ядовитой змеи. Но всё же скажу Вам, не умолчав ни о чем из моих грехов, не переставайте молиться за меня, грешную, да обрящу дерзновение в День Суда.
И еще заклинаю Вас Спасителем, Господом нашим Иисусом Христом — все то, что слышал Вы от меня, не сказывайте ни единому до тех пор, пока Бог не откроет Вам тайной борьбы со грехом. Но исполните лишь одно — Молитесь, ибо Ад близко, он рядом, за каждым нашим грехом и поступком. Невинное прикосновение может стать великим соблазном, а нежное слово — бичом, уничтожающим семьи или души близких.
Сказав так и испросив еще раз молитв, преподобная повернулась и ушла в глубину пустыни.
Мы, молча, смотрели, как она удалялась все дальше и дальше. И не оставалось ни надежды, ни утешения. Двери Ада медленно закрывались, отгораживая спасение от мертвецов. Вдруг огромные железные острые крюки быстро начали нанизывать наши тела в вонючие отверстия, страшный ор и визг разрывал тишину Ада. Раздираемая плоть сочилась гноем и вонью. Кругом распаленные тела сношающихся людей. От зловония, исходящего от выделений из половых органов женщин, совершивших прелюбодеяние становится нечем дышать. Мы задыхались, и тошнота подпирала и без того пропащую душу к горлу.