et la revolution s eteignent. часть 1

Маленькая гостевая флигеля, окутана приятным теплым мраком. Тусклое сияние свечей и слабый пробивающийся через окна свет восходящего солнца. Молчание, которое было так необходимо после шумных заседаний. Принесенный Элеонорой чай. Неизменно крепкий. Неизменно без сахара. А был ли он когда-то у хозяев вовсе? Был. Но с большей долей вероятности госпожа Дюпле подсыплет яд, нежели ложку пресловутого сахара.

Арман смотрел в окно, выходившее на внутренний двор, со скукой и грезил о белом полусладком в кружке вместо гадкого чая. Антуан же в который раз перечитывал газету, и по лицу видно насколько он презирал каждую строку в отпечатанных полосах.

«Зачем тогда читает?»

Мирабо откинулся на спинку кресла и мельком глянул на него, сомневаясь, стоит ли спрашивать. У Сен-Жюста настроение паршивое. И не только сегодня. Злится, при чем много, но упрямо молчит. Как обычно.

К его несчастью, друг был в прекрасном расположении духа и не сдержался от едкого комментария.

– Если и дальше будешь кривить лицо, рискуешь остаться с такой гримасой навсегда. – ехидный голос нарушил тишину, а вместе с тем и «покой» парня. – Поклонниц явно станет меньше.

Тот поднял хмурый взгляд на шутника, но "Le Pere Duchene" на столик отложил. Понимал, что очевидная провокация, но по какой-то причине игнорировать не стал. Как обычно.

– Лицо и поклонницы последнее, что меня волнует. – приняв за очередные нападки, ударил в ответ. – У нас есть более насущные темы для обсуждения. А ты все шутки шутишь. Иногда я всерьез думаю, что ты выполз не из подземного Парижа, а сбежал из цирка, – помимо раздражения пронеслось в его голосе что-то еще.

Мужчина невольно улыбнулся. Не время для распрей, но так хотелось вытащить эту злость из него. Вернее, было необходимо.

– Не кусайся, я просто волнуюсь. Не мучай себя.

Сен-Жюст, готовый к любой колкости, замер. Ответ ввел в ступор, но позволил смягчиться, хотя не стоило. Арман поднялся, прихватив с собой газету.

– Уже, наверное, наизусть все выучил? – пройдя по периметру комнаты, медленно и с выражением зачитал, – Эти мерзкие падальщики без прелюдий сожрут гниющий труп Революции… – Антуана покоробило, а Мирабо с упоением вырвал еще пару ярких выражений, – Якобинское гадство расползается по всему Конвенту, – чем дальше, тем сложнее держать серьезный тон. – …безмозглый увалень рвется возродить монархию?

Сен-Жюст прикрыл лицо рукой и обессиленно попросил.

– Прекрати.

Говорили тихо. За стеной располагалась спальня Робеспьера, потому старались не шуметь, но иногда забывались. Мирабо недовольно изогнул бровь, упирая руку в бок.

-Надо же, тебе, значит, можно, а мне, – поймав на себе предупреждающий взгляд, осекся, миролюбиво меняя тему. – Эберу стоит книгу писать с таким-то количеством воды. – он дразняще махнул скрученными страницами перед носом друга, – Тем более, я знаю, кто купит ее среди первых.

Антуан отмахнулся.

– Ты невыносим, Арман. – и вскочив, попытался выхватить газету. – Это не смешно.

– С чего ты взял, что я шучу? - он вытянул руку вверх.

– Отдай.

И с искренним удивлением спросил.

-Зачем?

Сен-Жюст уперевшись носками в пол, едва успел коснуться уголка страницы, но мужчина ушел в сторону, и тот, потеряв опору, свалился обратно в кресло.
– Сколько тебе лет? – сквозь зубы прошипел парень, пытаясь перевернуться, – Ведешь себя как ребенок.

Где-то над головой послышалось:

– А ты как ворчливый старик. – и через миг, макушка друга выглянула из-за подлокотника, – Может ты на самом деле не молодой амбициозный кавалер, а древний демон?

– Кто? – Антуан уперся ладонями в мягкую обшивку, возвышаясь над затаившимся.
 
"Le Pere Duchene" на расстоянии вытянутой руки. Нужно было только выждать момент. Но Мирабо все понял.

– Я так и знал. Молодость крадешь? – растянувшись в довольной улыбке, он легко увернулся, когда парень выбросил руку вперед.

Нырнув вниз, Антуан ударился грудью о подлокотник и чуть сполз, повисая на нем, а Арман тем временем вскочил на ноги. Оставалось лишь следить за тем, как он за несколько шагов оказался в другом конце комнаты. Подобные выходки – не новы, но каждый раз даже у Сен-Жюста, чрезмерно спокойного и терпеливого, казалось, вот-вот задергается глаз.

– Это уже сюр. – пробубнил он себе под нос, поднимаясь, – Перестань дурачиться, немедленно.

Поправил одежду и растрепавшиеся волосы, не понимая, почему так злится. Тот же с напускным возмущением выдал:

– Какой сюр? У меня последние волосы от общения с тобой седеют. – он демонстративно выцепил единственную черную прядь. – Заметь, до встречи с тобой их было больше.

Повисла тишина. Антуан не был в силах ни ответить, ни отвести тяжелый взгляд от настолько неоправданно самодовольного лица. Для него такое поведение воспринималось абстрактно. Он знал, но не понимал. Для чего?

И больше всего его волновало:

– Что ты несешь, идиот?! Какие демоны?! – Сен-Жюст обошел кресла, приближаясь к другу.

– А тебе и на это ответить нечего?

И оба сорвались с места. Носиться по комнате дело крайнее. Они лишь сделали круг, вновь замерев в противоположных концах комнатки. Мирабо уперся локтем в спинку кресла и предупреждающе погрозил другу свернутой газетой.

– Антуан, даже не думай. Я не дам загрызть себя прямо под носом у Робеспьера.

Один оскалился, ступая на пару шагов вперед, второй на столько же ретировался.

– Если тебе так не нравятся свои седые волосы, я могу их вырвать.

Так они перебежками наворачивали круги еще минуту, шумно перешептываясь, перекидывались неисполнимыми угрозами. До тех пор, пока их не прервал Робеспьер. После характерного дверного скрипа, Максимилиан вышел из спальни и тут же вздрогнул, заметив столь ранних гостей. От неожиданности отпрянул назад, но смутившись собственной реакции раздраженно захлопнул дверь.

– Что вы тут делаете?

Замеревшие еще до своего обнаружения Сен-Жюст и Мирабо натянули улыбки и попытались принять более естественные позы, но потрепанный вид выдавал.

– А вот и наш птенчик. Думали, не дождемся.

Робеспьер, раскусив их картинность, нахмурился. Но акцентировать не стал.

– Только не говорите, что сидели здесь всю ночь.

Те, лукаво переглянувшись, не ответили.

– Ясно. – мужчина провел ладонью по лицу, сбрасывая остатки сна.

Измотанный беспокойной ночью, бледный, словно упал лицом в гору отбеливающей пудры. Заметно, от болезни он до конца не оправился. Но раз мог стоять на ногах, значит если не сегодня так завтра будет рваться на заседание.

Робеспьер прошел к друзьям, занимая центральное кресло. И заприметив знакомую газету в руках Армана, спросил:

– Что на этот раз?

Антуан мгновенно побледнел, а Мирабо, устроившись на подлокотнике рядом с Максимилианом, ответил.

– Пишут, что ты зазнавшийся мешок с потрохами. – пересекшись с ним взглядами, процитировал. – Неподкупный – мерзкий разрушитель Революции. – подпер подбородок костяшками и сощурил глаза, – Как же тебе не стыдно? Истреблять врагов Революции, при том таковым же являясь? Не это ли самое греховное лицемерие их всех возможных?

Робеспьер беззлобно усмехнулся и в непонимании произнес.

– Эбер сошел с ума? – обратился к Сен-Жюсту, надеясь, что то лишь нелепая шутка, – Он действительно это опубликовал?

Парень, едва сдерживая праведный гнев, вырвал из рук Армана газету, бегло проходя по полосам.

– Комитетам боле нельзя верить! Насколько бы Р. не пытался казаться добродетельным, его мотивы до тупости просты. Он, как и все члены Комитетов борется за право решающего голоса. Его не волнует благосостояние народа. – прервался, выдергивая другой кусок, – Граждане, очнитесь! Эти люди, вскормленные Революцией, теперь хотят бессовестно задушить ее! Они морят нас голодом, когда сами погрязли в коррупции и борьбе за власть. И теперь, нажившись на наших страданиях, такие отъявленные воры как Дантон требуют разрушения всего, чего народ Франции так страстно добивался! Нельзя позволять Республике пасть под этой навозной кучей лжи. Нельзя позволить так бесстыже водить нас за нос, нельзя допустить чтобы Революция сгинула в темной пропасти наших «жалких» надежд. Революция все еще требует крови! Крови тех, кто так яро скалит свои гнилые зубы в ее сторону. – закончив, бросил газету на столик. – Это полнейшее безумие, Максим. Теперь он втянул в эту войну и тебя.

Тот молча подтянул выпуск к себе, выглядывая дату. 9 (Marceau), Vent;se, II. Декаду назад.

– Мы не хотели тебя беспокоить. – виновато отозвался Сен-Жюст, предугадывая следующий вопрос.

После того, как Робеспьер посреди больничного выступил с речью в Конвенте, защищая Дантона, потом слег на эту самую декаду и почти не приходил в себя. Трогать его не хотели, но и остальные члены Комитетов не спешили что-либо предпринимать.

– Спустя пару дней после выхода этого выпуска, Эбер пытался поднять мятеж, убеждая пойти на Конвент с оружием.

– Надо же, как и несколько месяцев до этого. – протянул мужчина, не без скрываемой иронии, – И как много за собой повел?

– Его нападки недостаточно убедительны. Люди не понимают как упадок связан с диктатурой. Так что за ним пошли только преданные санкюлоты. – Антуан отчеканил, подобно отчету, и заключил, – Бунт успешно подавили.

Робеспьер устало потер лоб, чувствуя, как поднимается температура. Прочитанное несомненно задело. Никто, даже самые мелкие газеты, не смели называть его одной несчастной буквой. Времена, когда его считали странным адвокатом из Арраса, прошли. И никаких «Р.» и «М.» в статьях даже самых ярых провокаторов не появлялось уже года два. Еще оскорбительней – его обвинили врагом Революции. ЕГО. Хуже только то, что он чувствовал себя в крайне уязвимой позиции.

– А что за эту декаду сделали Комитеты?

И не услышав ответа помрачнел, прекрасно понимая – ничего.

– Мы, собственно, пришли сообщить. Я вынес этот вопрос на отдельное собрание. Сегодня.

– Превосходно. – с очевидным сарказмом протянул Робеспьер, поднимаясь, – Я иду.
Он уже было направился к выходу, но Антуан в спешке перегородил дорогу.

– Подожди. Куда идешь? – растерянность и волнение затерялись в спокойном тоне, – Ты видел себя? На ногах еле стоишь. – но тот одним движением отодвинул парня в сторону.

– Значит, понесете на руках.

Сен-Жюст не дал и шагу сделать, схватив мужчину за рукав, оттянул обратно.

– Ты никуда не пойдешь.

В зеленых глазах блеснула ярость. Робеспьер перехватил его руку и, вцепившись в чужой воротник, прошипел.

– Не смей мне указывать. – произнес медленно и холодно.

В любой другой ситуации этот тон был сигналом к прекращению любых споров. Но не в этот раз.

– Максим, ты болен.

– Не моя вина в том, что они тянут до последнего, пока я сам не вмешаюсь. – попытался отстранится, но Антуан не отпустил.

– Позволь нам с этим разобраться.

Парень оглянулся на Армана, ища поддержку. И Мирабо до сего момента остававшийся в стороне, скучающе перебирая собранные в хвост волосы, отстраненно согласился.

– Мы-ы, – показательно сделав паузу, ухмыльнулся, – справимся и без тебя.
 
Робеспьер окинул мужчину уязвленным взглядом. Даже зная, что он говорит это нарочно, было… Горько?

– Не сомневаюсь.

С этими словами Максимилиан вырвался из ослабшей хватки Сен-Жюста и ушел прочь. В тишине спящего дома были слышны удаляющиеся шаги: он покинул флигель через лестницу, ведущую к основному корпусу дома. Антуан с досадой выдохнул, поднимая взор к белому потолку, а Мирабо с присущей ему язвительностью предостерег.

– Смотри, рискуешь скоро стать очередной «запрещенной персоной» в этом доме.

Конечно, он намекал на хозяйку семейства Дюпле. Но парень только скептично покосился на друга.

– Тоже мне, проблема. Тебе данный титул не мешает постоянно сюда заявляться.
Тот в ответ развел руками.

– Mon ami, разница между нами в том, что я разрешения не спрашиваю, а ты мальчик хороший и соблюдаешь правила приличия.

И отчасти был прав. А отчасти Сен-Жюст с этим не согласился.

– На удивление, ты слишком хорошего обо мне мнения. – он упер руки в бока и с сомнением оглянулся на дверь, меняя тему, – Знаешь, думаю тебе лучше остаться здесь. Повезешь Максима в Тюильри, а я приеду раньше. Нужно предупредить Комитеты. Не хочу, чтобы они опять переругались. – с небольшой задержкой добавил, – Сейчас не лучшее время. – тот молча кивнул, что вызвало подозрение. – И давай договоримся, что в этот раз ты тут ни с кем в полемику вступать не будешь.

Арман недовольно поморщился.

– Ничего не могу обещать.

Парень едва слышно вздохнул, уже предвидя очередную перепалку с мадам Дюпле. Просить о прочем дело бесполезное, потому он поспешил оставить Мирабо в тесной светлой комнате одного.

Впрочем, и Арман засиживаться здесь не горел желанием. Обождав, покинул флигель, как и Максим, спускаясь по лестнице. Вернулся бы он не скоро, а сидеть и ждать мучительно скучно. К тому же был уверен, Робеспьер хотел, чтобы он пошел за ним. А в этом доме все желания «Столпа республики» исполнялись непременно.





примечание: данный рассказ сугубо фантазия автора. здесь присутствуют вымышленные персонажи и события, не происходившие в реальности.