Приехали...

– Аля-улю! Пасяжири вигрюжаимсь! – звучит бодрое
приглашение на высадку из того мира, где солнце и свежий
воздух. Из мира, который находится снаружи адской шкатулки, сделавшей из нас отбивные. Выползаем на свет божий.
Обессиленные, оглушённые, наглотавшиеся пыли и собственного пота, начинаем осматривать место, где нам предстоит жить весь последующий месяц.

Мы находимся в месте, потрясающем своей дикой первозданной красотой, – в долине реки Аян-Юрях, рядом с местом её слияния с Эмтегеем. На живописной поляне, с одной стороны ограниченной пляжем из прибрежной гальки,
а с другой – старыми лиственницами, подножия которых
заросли тальником и непроходимыми зарослями цветущего
шиповника и красной смородины. Вся эта чаща перепутана

вьющимися усами хмеля и лианами, которые значительно
толще стеблей дикого хмеля. В школьном учебнике ботаники названий не найти.
Абсолютно непроходимый рубеж. Для того чтобы пробиться с поляны в лес, приходится, как в приключенческих фильмах про жаркие страны, рубить топором тоннель
в «джунглях». Место славное: дров – море, вода – в двух шагах, в пятидесяти метрах ниже по течению – старый деревянный мост через Эмтегей по дороге на Хатынгнах. Говорят,
что здесь, после пребывания в кадыкчанской зоне, отбывал
часть своего срока писатель Варлам Шаламов, автор «Колымских рассказов».

Располагаемся. Первым делом после «отлёта» Мансура
на базу мы скидываем одежду на кучу пожитков, высящуюся
посреди поляны, и с разбегу влетаем в обжигающую ледяную воду реки. Чувство непередаваемое! Температура воздуха – плюс тридцать пять градусов в тени, а вода, которая
бурлит и пенится в широком русле, не теплее плюс десяти.

Это потому, что реку питают родники и ручьи, стекающие
с наледей на вершинах гор. Течение – такой необузданной
силы, что сбивает человека с ног, как соломинку, даже если
он заходит в воду лишь по колено.

Мощными завихрениями из-под моих ног вымывает песок и гальку, и вот уже бурные волны несут моё беспомощное
тело вниз по течению. Едва хватает дыхания, чтобы догрести
до берега и выползти на песок под мостом. Несметные полчища слепней и оводов набрасываются с таким остервенением – и не рад уже, что разделся. Бегом к пирамиде из мешкови коробок, чтобы поскорее натянуть на себя брезентовые
штаны и штормовку-энцефалитку с наглухо задраиваемыми
манжетами и поясом на резинке. Это специальное изобретение, одежда для районов, в которых водятся клещи.

Хорошо,что на Колыме нет никаких клещей. Кровососов здесь и других предостаточно.

Затем начинается обустройство лагеря. Мы с Серёгой
Ивановым и Васей Ополонским ставим палатку на деревянные поддоны, установленные поверх толстого ковра из предварительно нарубленных и уложенных на камни стланиковых лап. Получается, что наш временный дом приподнят над
землёй, а значит, под ним воздушная подушка, не позволяющая мёрзнуть ночью от дыхания вечной мерзлоты. К тому же
это исключает вероятность подтопления палатки в дождь.
На этот пол, служащий одновременно и нарами, кладём ватные матрасы в количестве пяти штук. И это будет нашим
общежитием.

Семеро взрослых мужиков будут спать здесь бок о бок,
в одной постели. Только одеяло у каждого своё. У входа
на лист жести ставим «буржуйку». Дымоход выводим через
отверстие в крыше палатки, в брезент которой вшита железная пластина с отверстием одного с дымоходом диаметра,
и – добро пожаловать в «гостиницу «Космос»! К слову сказать, за весь сезон мы эту «буржуйку» так ни разу и не растопили. Даже на мой день рождения в последних числах июля,когда ночью выпало столько снега, что под его весом тент
палатки провис так, что, когда я открыл глаза, то обнаружил
его у самого своего носа.

Остальные в это время уже натянули брезентовый тент,
под ним сколотили из привезённых досок стол, вкопали скамейки, организовали очаг.

– Что варить будем? – спрашиваю ребят, кивая на закипающую в большом котле воду.
– Уху, – отвечает Лёха Митрошин по прозвищу Лось, мой
одноклассник. А Лосём его прозвали за размеры и неукротимый нрав. Не то чтобы очень высокий, но уж больно кряжист. Широк в плечах и силищи неимоверной. При этом, как настоящий сохатый в тайге, идёт напролом, не выбирая дороги и не обходя преград. Строго к намеченной цели.

– Из консервов, что ли?
– Зачем? Там Дед уже хариуса вовсю дербанит под
мостом.

Затягиваю на поясе широкий кожаный ремень с висящим
на нём ножом в ножнах и отправляюсь под мост к Деду.