Вечером и ночью

    Вечерело. Природа намаялась за день. Нежнее застонали дикие голуби. Какой-то насекомый зверёк чирикал и строчил, как будто тоненьким сверлом старались просверлить рельс. Древний асфальт не плавился, а хрустел под ногами как морской песок. После дневного зноя наступила вечерняя прохлада. Пролетел ветерок и здорово запахло очистными, как бы гниющим дерьмом. Это был удивительно стойкий запах, ведь кожевенный не работал уже лет двадцать. В кустах, похожих на джунгли Индокитая, обозначилось осторожное и мрачное движение. Там начиналась ночная жизнь, о которой Алёша ничего не хотел знать. Потемневший воздух резко чертили молчаливые чёрные бабочки. Кто-то слащаво запел, передразнивая соловья. Соловьёв Алёша любил, ему нравились их сладкоголосые трели. А это был, наверное, какой-нибудь клёст.
    Взойдя на кучу мусора, Алёша оглянулся. Луна уже всходила, дымная и красная. Никогда он не мог понять, почему не видно обратную сторону. Луна ведь вращается? Или не вращается?
    Закончив обход вверенной ему территории, Алёша, старик сторож, зажёг на столбе лампочку, прикрыл ворота и пошёл на кирпичный завод смотреть телевизор.
    Коля, молодой вахтёр, смотрел чемпионат Европы по футболу.
    Сначала Алёша разглядывал причёски, щетину и татуировки футболистов, но понемногу события на поле увлекли его.
    Маленький тренер бегал по бровке и, судя по жестам, мерзко сквернословил, изрыгая отвратительные итальянские ругательства. Однако со временем настроение у него изменилось и круто пошло вверх. Теперь он плакал и возносил благодарения Деве Марии, которую только что материл. Раздались безумные крики фанатиков – Италия победила Испанию.
    Алексей с Николаем посмотрели ещё одну передачу, где трое ведущих – двое парней и одна девушка – комментировали в сатирическом ключе проигрыш испанцев.
    Девушка в основном молчала. У нее была короткая юбка, очень большая грудь и тонкие ноги. И эти ноги она сложно и крепко заплетала одна вокруг другой, чтобы уберечь от телезрителей свое сокровище. Иногда она расплетала ноги, мельком показывала сокровище и переплетала ноги заново. Было совершенно ясно, что без этого сокровища юноши не смогли бы шутить так остроумно.
    Поздно ночью Алёша вернулся к себе на базу. Его ждала посетительница. Из джунглей пришла чёрная кошка. На дворе стояло 26 июня, уже 27-е, а кошка всё не решалась расстаться с зимней шубой. Одна половина у нее была худенькой, в новой гладкой шёрстке, потом шли ободранные до перхотной кожи бока, а ниже талии красовались пышные панталоны, похожие на истлевшие ватные штаны.
    - Ах, ты ж, малая нимфетка!.., - пробормотал старик и кинул кусочек хлеба.
    Кошка схватила хлеб и исчезла. С этой кошкой была история.
    Кошка появилась на заброшенной автобазе года три назад. Каждую весну она приводила, неизвестно откуда, четырех котят. Кормила их, воспитывала, тренировала и закаляла. Таких пугливых и злобных котят было поискать в дикой природе. Но всё равно, одного за другим, их ловили, разрывали на куски и сжирали гиеновидные собаки. Кошка не сдавалась и, если доживала до апреля, повторяла попытку.
    Старик смотрел, как бросается на лампочку и гибнет мошкара, и не знал, что в этот самый миг в городе на Волге, в одной из квартир, лежит высохший, отмучившийся труп его дяди Толи.
    Этот дядя был старший брат Алёшиного покойного отца Леонида. К сожалению, годы русско-украинской войны оставили на дяде свои глубокие зарубки. Дядя Толик был чокнутый москаль, хотя и был еврей. Он и так с трудом простил племяннику газовый конфликт 2005-го, а уж теперь, после Одессы, он отказывался даже плюнуть в трубку телефона. Так Алёша ничего и не смог поделать. Он научился слать СМС-ки, но это не помогло. Дядя замкнулся в молчании. Это было так плохо и глупо. Когда дядя Толя был молодым, то увлекался фотографией. И если бы он не наезжал к ним в гости со своим «Зенитом», не делал потом снимков и не присылал их в толстом заказном письме, то в альбоме у Алёшиных родителей были бы только фотографии ноябрьских демонстраций.
    Впрочем, теперь это уже не имело значения – дядя Толик лежал на табуретках в лиловом гробу. Рядом на диване сидели старушка жена и сын Юрка, прилетевший из Канады. Двадцать лет этот хитрожопый жидок сидел в Канаде на «социале», нарожал там детей и недавно поменял машину.
    Они сидели и тихо переговаривались насчёт завтрашних похорон и поминок, исподволь настраиваясь на финальный рывок. Все тяготы и лишения последних дней, когда папу по огромному блату устроили в больницу умирать, и он закатывал там концерты, были забыты. Они умолкали, взглядывали на гроб, всплакивали, и утрата казалась им действительно тяжёлой.
    Звонить в Житомир бандеровцу никто не собирался.

         2018 г.