Чёрная душа

Было скучно. Я сидел и курил дрянные местные папиросы. Потому что свои, к сожалению, кончились, а поставка ожидалась только через неделю. А как я неделю без табака? Вот, я смолил и думал о том, что ещё немного, и мы победим.

Фронт неумолимо отдалялся на восток. А на груди светился новенький крест, врученный мне рейхсканцлером. В какой–то момент мне очень душно стало в этой хате, потому что нас здесь было слишком много. И я вышел прогуляться во двор.
Стояло погожее осеннее утро. Маленькая белорусская деревенька пугливо замерла в ожидании своей участи. Наш полк из группы Центр был расквартирован в этом селе. Мне было скучно.

И вот мой взгляд зацепился за слегка почерневший от времени крест на вершине купола небольшой церквушки. Я подумал–подумал, и решил, что, чем чёрт не шутит – посмотрю, во что веруют местные оборванцы.

Когда скрипнула входная дверь, я увидел не очень большое пространство храма с иконами, подсвечниками и одиноким батюшкой где–то там, вдалеке, у алтаря. Людей не было. Видимо, население боялось лишний раз выходить на улицу. Оно и понятно: соседнюю деревню можно найти теперь только в исторических справках. Как её жителей. Мне было скучно.

И я подумал: а почему бы не пообщаться с этим человеком? Интересно, о чём он думает? Чем живёт? Быть может, мне удастся расшевелить его на эмоции – хоть какое–то развлечение. Громко стуча подкованными каблуками, и я подошел к нему со спины.

– Здравствуй, старик, – сказал я по–русски.
Да, я знал их язык: мне дали очень качественное образование. Спасибо моим родителям и фатерлянду.
Человек обернулся. Это был немолодой мужчина пятидесяти лет, чьё лицо было покрыто глубокими морщинами и несколькими шрамами в районе бровей.
– Здравствуй, сын мой, – проговорил он спокойно, не испугавшись. Это меня начинало раззадоривать: обычно, вид офицерского кителя армии Третьего Рейха вселял ужас в мирное население. А тут, человек смотрел на меня спокойно.
– Ты меня не боишься? – спросил я с легким нажимом, подняв бровь.
– А зачем тебе бояться, сын мой? – спокойно спросил священник. – Я – птица небольшого полёта, мне незачем бояться мирских страданий.
Я снял фуражку и пригладил волосы.
– А откуда у тебя этот шрам? – спросил я, указав на его бровь.
Повисла небольшая пауза, после которой чуть более спокойным и тихим голосом священнослужитель проговорил:
– В лагере. Была небольшая потасовка.
– Ты был военнопленный?
– Нет, – сказал он едва слышно. – Я отсидел в своей стране. Видимо, я это заслужил.

Мне стало смешно. Человек попал в исправительное учреждение в своём же государстве, и, при этом, выйдя оттуда, не клеймил его позором, и не убегал. Это очень странно и очень нелогично.
Я достал пистолет из кобуры и почесал дулом висок.
– Скажи, как тебя зовут?
– Меня зовут отец Андрей, – сказал батюшка.
– Хорошо. Я верую в твоего Бога. Я был крещен, и хочу тебе исповедаться.
Священник молчал.

– Неужели, ты откажешь своему единоверцу? – спросил я, ещё раз почесав дулом пистолета висок.
– Как я могу тебе отказать?! Пойдём.
Мы подошли к аналою. Отец Андрей положил на него Библию и Распятие.
– Преклони голову, – сказал он мне.
Я усмехнулся и слегка склонился.
– Ниже, – спокойно попросил священник.
Я склонился еще ниже, а он накрыл мою голову епитрахилей.
– Я слушаю тебя, сын мой, – сказал батюшка, положив мне на голову свою тяжёлую руку.
– Отец мой, я согрешил... – медленно проговорил я с акцентом. – В соседней деревне мы убили всех мужчин, кого нашли. Изнасиловали всех женщин, а детей - повесили. И, пока они еще были живы, снимали с них кожу. Мы искали в окрестных лесах партизан, а после этого пытали их. И, видишь? Я пришёл к тебе. Значит, мне теперь стыдно. Я хочу покаяться. Чтобы ты отпустил мой грех...

Внезапно я почувствовал, как мне стало холодно: под мундиром по спине пробежали холодные мурашки. И вдруг, в глазах потемнело...

Немолодой священник, стоя над изувером, убивавшим его сородичей и издевающимся в открытую над его верой, накрыв ему голову епитрахилей, обхватив шею фашиста двумя руками душил его. Батюшка был крепким человеком, выросшим в селе, и отмотавшим семь долгих лет в лагерях за свою веру. Но... Он не позволил мучителю дальше ходить по его земле. Он плакал, но убивал его.

А фашиста скоро встретит не убогий привратник рая, а роскошные врата ада, со всеми вытекающими последствиями.