Перворожденный

Мы сидели рядом держась за руки. Перед нами открывался прекрасный вид на залив, в который уже давным–давно село солнце, и над которым вот уже пару часов горели звёзды. Яркие, манящие и прекрасные. Несмотря на то, что был тёплый летний вечер, мне было слегка прохладно, и Маркус накинул мне на плечи свой пиджак. Стало немножко комфортнее.

А ведь я его почти не знаю. Мы познакомились сегодня. Случайно столкнулись в моём офисе, когда я несла по коридору бумаги шефу. Прямо как в глупом фильме: я всё рассыпала, а он... Он, галантный и статный, помог всё собрать. Наши взгляды встретились и пробежала искра. И когда он сказал: «Что вы делаете сегодня вечером?», я, слегка потупив взгляд, ответила скороговоркой, что «жду, когда он позовёт меня на свидание».

И вот, мы поужинали в прекрасном месте, а потом прогулялись до старого заброшенного пляжа на заливе. Мы сидели на мостках и наблюдали, как угасает день. Нам вместе было хорошо, мы молчали очень долго.

Потом в какой–то момент моё любопытство, всё же, взяло верх:
– Скажи, вот у тебя такой очень глубокий, манящий взгляд... Такое ощущение, что ты прожил много–много жизней, хотя и выглядишь довольно молодым. Я понимаю, что говорю глупости. Но всё же.

Я ждала, что он рассмеётся, Маркус лишь обнял меня и прижал к себе.
– Да, малышка, – ответил он низким, бархатным голосом. – Ты почти угадала. Только я прошёл не несколько, а всего лишь одну. Да, мне много–много лет. Я бы даже сказал... Как в той шутке про знаменитого Чака Норриса: «Сколько может раз отжаться Чак? Все». Вот мне все лет.

Я рассмеялась, хотя это была не очень остроумная шутка. Но мне было весело, и я хохотала от души. А он лишь улыбнулся уголками губ.
– Ты хочешь сказать, что это – правда?! Ты думаешь, что я поверю в это? – с трудом сквозь смех поговорила я.
– Убеждать тебя не стану, но и врать мне тебе незачем, – он пожал плечами. – Потому, что сердце определяет лукавство безошибочно. И твоё знает, когда я ему лгу, а когда нет. Прислушайся.

Я помолчала и... Правда, как будто не врал.
– А когда ты появился на свет?
– Я помню только яркую вспышку, а потом земля начала приближаться. Нет, не в смысле: вот этот кусочек земли с травой, а весь земной шар издалека стал резко приближаться, как будто брошенный в меня мяч летит с огромной скоростью. Потом ничего, темнота. Затем опять яркая вспышка. И вот, я есть. Я просто тогда себя не осознавал и не совсем понимал. Но я видел, как угасли первые титаны и как вымерли динозавры. Я был свидетелем того, как появились люди. Как они потом плодились, воевали и предавали, любили, рожали себе подобных и уничтожали эту планету. Я видел всё. И, всё же, не могу тебе сказать, что я счастлив. Очень грустно быть бессмертным понимаешь? Просто потому, что для меня это солнце садилось и вставало вновь так много раз, что я не знаю таких чисел. И потом, все, с кем я когда–то дружил, кого любил: уже никого нет рядом, все давным–давно ушли...
– На небо? – спросила я.
– А кто куда, – ответил уклончиво.
– Ну, наверное, у тебя есть какая–то суперсила. Ну, там: лазер из глаз, или ты летать можешь.
– Нет, я безмолвный статист происходящего. Да, ты права: у меня есть одна сила, которой я обязан пользоваться потому, что иначе меня ждёт нечто более страшное, чем смерть. Смерть, это что – щелчок, – и он щелкнул пальцами над моим ухом. – И всё. Как будто в комнате только что выключили свет. А меня ждёт... Меня ждет нечто вечное страшное, нечто...
– И какая же у тебя села? – спросила я и поежилась.
Нет, не потому, что мне было страшно. Просто вдруг стало холодно. Холодно и мне захотелось спать. Я зевнула.
– Ну, давай я потом расскажу тебе. Завтра. Ведь ты устала?
– Да, как–то вдруг накатила усталость, – сказала я сползая по его плечу. Там, внизу, я примостилась у него на коленях. Он всё так же продолжал крепко сжимать мою руку.
– Отдыхай, – сказал он и провел своей ладонью по моему лицу.
«Господи, какая у него горячая рука», – пронеслось в моей голове за мне
сознание покинуло мою голову.

Ещё через минуту перворожденный отпустил руку девушки: температура её тела составляла уже около 20 градусов. Единственной суперсилой, которой был он наделён этот вечный безвременной статист земли – это способность забирать всю жизненную силу у другого человека и аккумулировать в свою. И он не мог остановиться. А это хуже, чем зависимость, это больше, чем страсти и желания. Это – страх. Вечный страх, оказаться в постоянном Ничто, где нет ни начала ни конца.

И ведь каждый подобного боится. Если очень честно заглянуть внутрь себя.