Я буду ждать на темной стороне. Книга 4. Глава 24

Остановившись напротив двери кабинета, принадлежащего командиру, он хотел было смело туда войти и доложить ему о своем присутствии, но заметив сквозь едва прикрытую створку, что Джмыга находился там не один, а с командующим южными войсками, повременив со своим вторжением, Новаковский подошел поближе к двери, и, навострив свой слух, попытался послушать, о чем гутарят эти двое, частенько утаивая от них правду относительно принятой стратегии контрнаступления.

— Я кажется, вам уже неоднократно говорил, но придется наверное ещё раз повторить, — негодовал полковник, открещиваясь от собственных действий перед придирчивым начальством. — Никакой ответственности за действия своей бригады я не несу! И НЕ СОБИРАЮСЬ ДАЖЕ брать на себя ее… 

— Расскажешь это тем, кого оставил вчера в Ф. без фланговых прикрывающих групп, —надтреснутым голосом отчеканил его собеседник, чьего лица Егор видеть не мог, потому что тот сидел к нему спиной за столом. — Думаю, нашему Главнокомандующему будет «приятно» узнать о том, как твоя доблестная штурмовая бригада съебалась с позиции в момент массированного обстрела, потеряв добрых десять километров территории, когда вам надо было удерживать её любой ценой.

— Скоро Главнокомандующий будет приезжать к нам на консультации, — развел руками Джмыга, потому что его «Выжить любой ценой», покажется всем детской забавой в сравнении с «А почему ты все еще жив?», когда мы вернемся со следующей экспедиции целыми и невредимыми.

— Ещё один такой прокол, и вашу шарагу расформируют!

— Что поделаешь, за всеми силами противниками не уследишь, — выдержав паузу, словно предоставляя возможность пожилому собеседнику воспрянуть духом, вздохнул командир, отзываясь о вражеской армии так, словно речь шла о какой-то спутнице жизни, с которой пришлось расстаться, потому что она либо не так ему готовила, либо не хотела от него детей. — Это все какой-то агент воду мутит. Каждый раз, как только я собираюсь провести ротацию и пополнить ряды бригады новыми силами, невесть откуда появляется этот «Неопалимый» со своими подельниками и начинает окружать нас со всех сторон, закидывая наши позиции ФАБами, швабами и прочей херью… Откуда у него столько оружия, я не понимаю! Сколько ребят наших положила эта тварь, не счесть! — Он даже не скрывал своего желания как можно скорее захватить в плен этот типа и пропустить его через всевозможные виды пыток, а потом просто его грохнуть, отказавшись от обмена. — За его голову назначена хорошая цена, но чувствую, нашим он пока не по зубам.

— Как знать, как знать! — развел руками его седовласый собеседник. — Но пока ты тут сидишь и чаи гоняешь в штабе, на тебя, между прочим, в этот момент дело «шьют».

— Неужели все так серьёзно? — осведомился у него Бонифаций Варфоломеевич с таким выражением лица, будто жил в каком-то отдельном «государстве» со своими законами и собственной правдой. 

— Один наш общий знакомый хочет под трибунал тебя отдать. 

— За что?

— За провал вчерашней операции.
 
— Вот как? Тогда он не мой знакомый. И никогда им не был.

Уловив для себя подходящий момент для вмешательства, Егор постучался для вида в дверь, докладывая о своем прибытии. 

— Отъе*ись, Новаковский! — прикрикнул на него командир. — Сколько можно бродить туда-сюда и тарабанить мне в двери? Не видишь, я занят и обсуждаю важные вопросы?!

Как он и думал, Джмыга Бонифаций Варфоломеевич был не сильно рад его видеть, но ему уже было на все наплевать. Нельзя было упускать подобной возможности. Пока у него сидел этот командующий, можно было доложить ему о настоящей обстановке на фронте.

Другое дело, что возможно сам командир был против, чтобы его выставляли перед начальством не в самом лучшем свете, добавив ко всему, что он знал лично, ещё пару занятных подробностей.

Ведь послав на убой самых славных своих бойцов, Джмыга Бонифаций Варфломеевич почему-то не сильно воодушевился, узнав, что большая их часть выжила, а остальные остались калеками.

Особенно расстроила его новость о том, что уцелел также этот дерзкий наглец по фамилии Новаковский, любитель задавать ненужные вопросы и не отличавшейся особой дисциплинированностью. На что неоднократно намекал ему и сам инструктор Майк, утверждая, что такой боец не годится для штурма и его надобно перевести в другие войска.

Несложно было представить себе выражение лица командира, когда будучи уверен, что больше не увидит перед собой этого «борца» за правду и справедливость, которому вечно было что-то не так, заприметил его прямо на пороге своего кабинета, куда как раз и спешил Новаковский, чтобы доложить ему об обстановке на позициях.

«Какого хрена ты соизволил ослушаться приказа и вернуться обратно живым», — красноречиво говорил взгляд Джмыги Бонифация Варфоломеевича.

И научившись за это время хорошенько читать людей, Егор не ошибся в своих оценках, заранее предчувствуя с ним тяжелый разговор. В другое время он уклонился бы от своей миссии, понимая, что его поступок мог здорово пошатнуть репутацию их командира среди военных. И, тем не менее, молчать он не собирался. Даже будучи в курсе, чем грозило ему раскрытие правды о том, что на самом деле происходило на фронте, когда такую информацию принято было замалчивать, пока ситуация не прояснится сама собой. 

В другое время Джмыга Бонифаций Варфоломеевич и вовсе не пустил бы в свой кабинет, ссылаясь на что угодно, лишь бы не слышать правды и обоснованных обвинений в собственный адрес. В противном случае он мог просто наорать на бойца и послать его к такой-то матери с последующим приказом никогда больше не переступать порог его кабинета.

Но поскольку сегодня у него в гостях находился сам командующий, так просто выгнать из своего кабинета бойца, да ещё на глазах у высшего начальства, он не мог. Поэтому сделав вид, будто действительно ждал его визита с самого утра, приторно улыбнувшись, мужчина кивком пригласил застывшего на пороге парня пройти к ним и доложить об обстановке, но сделать это уже в присутствии гостя.

Вняв его намеку, Новаковский зашел в этот кабинет как к себе домой, и бегло поздоровавшись с командующим, уставился на своего начальника, проигнорировав его невербальный посыл «фильтровать» свой базар и говорить меньше обычного.

— Так что ты хотел нам сообщить? — обратился к нему командующий.

Перехватив его напыщенный взгляд, Новаковский вздохнул. Но молчать он не стал. И сам поражаясь собственной выдержке и тому, что ему хватало тогда духу связывать воедино свои разрозненные мысли для краткого описания неблагоприятной ситуации на фронте, несмотря на малочисленные победы, он рассказал обо всем, выкладывая гостю на духу как было, и что пришлось им пережить, искренне недоумевая, почему их послали в бой, как следует не вооружив, и даже не обеспечив им прикрытие с воздуха.

— Я узнал, что накануне генерал просил отвести войска на укрепление позиций, а не вынуждать перемалывать там наших. Но все было сделано с точностью до наоборот. А по факту мы все равно эти позиции потеряли, включая бойцов и технику.

Прервав поток своих мыслей и переведя дух, Новаковский принялся перечислять вслух, в какой технике они нуждались, и почему без всего этого они не могли успешно отбивать атаки как это было раньше. А требовал он самую малость: боевые дроны, ракетные комплексы с дальностью полета ракет на триста, а то и все пятьсот метров, реактивные установки с залпом в двенадцать ракет, дальнобойные гаубицы, бронемашины, минометы, гранатометы и многое другое, отчего у командующего южными силами пошла голова кругом, и он попросил бойца остановиться.

Слушая его, Джмыга Бонифаций Варфоломееич сначала побледнел, потом позеленел, уязвленный беспардонностью солдата. И убедившись наконец, что тот так не замолчит, пока не выскажет свою речь до конца, коснувшись своей головы, мужчина почесал себе макушку, словно пытаясь за этим жестом скрыть от гостя собственное замешательство, в которое повергло его услышанное. В принципе, об обстановке на фронте он знал и без информаторов в виде Новаковского, но не посчитав за нужное ударить палец о палец, чтобы не допустить подобной ситуации, он лихорадочно искал выход, но не там, где положено, переживая, в первую очередь, за собственную шкуру.

Посматривая на Новаковского с недоверием, он сожалел о безнадежно упущенном моменте, когда мог приказать ему заткнуться и покинуть кабинет. Здесь надо было действовать другими методами.

Таким образом, пытаясь хоть как-то выгородить себя перед гостем, начавшего понемногу проникаться бодрыми и воинственными речами молодого новобранца, повернувшись к командующему и напустив на себя важный вид, мужчина тоже наехал на упомянутого генерала, в пух и прах раскритиковав его желания. 

— Наш… — назвал он вслух инициалы их главного информатора на просторах СМИ, — чересчур много знает о том, что творится на линии фронта. На вашем месте я бы не сильно ему доверял. И как вообще у него хватает наглости трепать свои языком что попало, и даже больше, чем надо. Все это идет только на пользу нашим врагам. Один уже договорился. Этот будет следующий.

Не слушая, что говорил ему его собеседник, и все ещё находясь под впечатлением речи Новаковского, появившегося здесь как гром среди ясного неба, гость что-то отмечал про себя, собираясь с мыслями. И почувствовав внутренне, что где-то опять налажал, но никак не мог понять, когда именно это произошло, на командира Егор старался больше не смотреть, так как ничего хорошего в тот момент на его лице не отражалось. Тем более странно было бы дождаться от этого человека хоть какого-то намека на поддержку после разоблачения его деятельности перед командующим.

На мгновение в комнате повисла гробовая тишина. Не в состоянии больше прибавить к сказанному что-то ещё, Егор просто ждал, когда что-то скажут эти великие «полководцы». В особенности его интересовали мысли командующего, который, похоже, и сам не мог определиться с тем, как следовало поступить ему в данной ситуации: похвалить его или раскритиковать в пух и прах. 

Наконец время ожидания  исчерпалось. И почувствовав необходимость нарушить затянувшееся молчание, командир решил первым дать о себе знать, скептически отнесшись ко всему услышанному. С его слов оружия и поддержки их штурмовая бригада получила достаточно.

Просто надо уметь с этим добром обращаться, а не терять его где попало, что оно достается потом врагу. Он хотел не сколько уязвить бойца, поставив его в унизительное положение, но и обелить себя в глазах командующего, даже если в недавно происшедшем была часть и его вины. Обескураженный подобной наглостью со стороны начальства, Новаковский чуть не задохнулся от гнева, но вовремя вспомнив, с кем имеет дело, попытался взять себя в руки и пойти «ва-банк», снисходя до черного юмора, тогда как себе подобному по званию он мог бы попросту набить морду и дело с концом.   

— Тогда вооружите нас хотя бы лопатами! — взмолился он, чувствуя, как от переизбытка эмоций его лицо вновь начинает заливать краской. — Чтобы в случае чего мы были способны отбить атаку противника даже таким оружием!

Тщетно он надеялся добиться поддержки со стороны командующего. Егор был очень удивлен,  услышав позже его скрипучий смех, хотя и не совсем понимал, чем именно он был вызван. Его внезапное появление, собственно, как и его речь, слегка позабавили гостя, лишив на некоторое время возможности насладиться распитием дорогого коньяка. Так что потеряв, в конце концов, всякую надежду услышать от начальства что-то дельное, Егор ни капли не обманулся в своих ожиданиях, когда отсмеявшись и соизволив наконец придать себе серьёзный вид, командующий смерил его недоверчивым взглядом, в котором он распознал скрытую зависть к его молодости, и, продолжая злорадно ухмыляться, ответил на его запрос, словно подводя итог столь нехитрым переговорам:   

— Вашему отряду, Новаковский, главное научиться маршировать в строю под артобстрелом. Остальное, по сути, и не надо.

После чего повернувшись к брошенному на полпути занятию, мужчина снова налил себе коньяк, произнося тост в честь удачно выданной им шутки, в которой сам Егор увидел оскорбление не только себя самого, но и своих коллег. После такой отповеди добавлять что-нибудь к своей речи не имело смысла.

По крайней мере, он теперь знал, как относится к ним всем начальство, если до этого у него ещё оставались какие-то сомнения. И прекрасно понимая, что ничего другого, кроме похожих замечаний в свой адрес, он больше не услышит, поблагодарив присутствующих за оказанное ему внимание, Новаковский развернулся к двери и покинул кабинет, чувствуя себя так, словно его смешали с грязью.

Как только за ним закрылась дверь, Бонифаций Варфоломеевич вздохнул с облечением. И только сейчас осознав, как ловко удалось ему избежать собственной участи, он снова обратился с какой-то речью к командующему, намереваясь стереть из его головы саму память об этом недоразумении, а самого бойца отправить в следующий раз на такие позиции, откуда его возвращение обратно равнялось нулю.

Четко уяснив тогда для себя, что на поле боя им нечего ждать помощи, Егор дал себе слово впредь действовать осторожнее и поменьше геройствовать, ничего не подозревая о планах командира.

Только в этот раз его не покидало ощущение, что этой инициативой он сам себе вырыл яму. И если до этого их ещё не посылали на «ноль», то теперь у него появилась возможность побывать там воочию, причем произойти это должно было довольно скоро.   

Книга 4. Глава 25

http://proza.ru/2023/12/13/1104