Каток

Больше всего люблю, когда заливают наш каток! Наш – это на Патриарших прудах, в самом центре Москвы. Я там живу, и в школу там хожу и на катке катаюсь. Люблю, когда его только зальют, и почти никого еще нет -так, бабушка с внуком гуляют, или кто-то один катается. И елка еще посередине не стоит –раздолье полное! Музыка играет, рядом с раздевалкой можно чаю горячего попить... Я вычерчиваю круги под музыку, дома меня ждет „Гарри Поттер“ –  что еще надо для счастья?
В тот день – помню, среда была - эта девчонка там появилась, переодела коньки и стала кружить, как заведенная, без остановки, круг за кругом – еле за ней поспевал. Потом переоделась и ушла. На другой день снова я ее увидел – и опять она кружила, как робот – один круг, другой, а я свои круги накручиваю, вдруг вижу она упала и лежит, не встает. Ну, я подъехал. Спрашиваю, не помочь ли, а она смотрит в небо и в глазах такая боль. Я протянул ей руку, говорю „вставай“, а она говорит „зачем? все равно теперь жизнь кончена...“ Я стою над ней и вижу, что человеку и правда плохо, протягиваю руку и поднимаю ее. Она отряхнулась и говорит: „у меня дома такое... знал бы ты...“ Я молчу, а сам вижу, что ей выговориться надо и спрашиваю: „что, предки поругались?“ „Хуже“, -она отвечает. „Мой папаня в свою студентку влюбился...“ Я сразу представил, каково это, и говорю „да, не позавидуешь...“ А она продолжает: „мать слегла, не готовит, не ест, лежит к стенке отвернувшись... дома обстановочка. Как будто кого похоронили...“ Я говорю, „предстаавляю...“. Так, слово за слово все она рассказала. Папаня у нее конечно крутой –собрал вещи и ушел к этой студентке, а они с матерью вдвоем остались, она-то думала, у них крутая семья, а оно вон как повернулось...
Сначала я не знал, говорить ли ей про своего отца, а потом подумал, может, ей легче будет, и говорю: „Ты-то хоть своего отца знала и росла с ним, а мой ушел, когда мне два годика было, я его и не помню почти, помню только, как он меня к потолку подбрасывал и обещал вернуться к новому году, но так и не пришел...“
-Совсем –совсем? –она спрашивает. –Угу, - я отвечаю, - ни письма за столько лет, ничего... я только знаю, что он летчик. – А может, его отыскать? – она говорит. –Может, еще подружитесь? – Не знаю, - я говорю, - может, он не хочет, или маму боится, что против будет.
Она настаивает, говорит, а ты тайком от матери, сейчас же в интернете любого человека найти можно. Ты же его имя знаешь? –Знаю, - я говорю, - и имя и отчество и фамилию. И даже год рождения!
В тот день мы со Светкой вместе с катка шли, она мне про своего отца рассказывала – и как он с ней на каток ходил, и на лыжах, и однажды она устала, и он на руках ее нес... Я ей даже позавидовал – у меня-то ничего такого не было, все время с мамой да с бабушкой. Женское царство! Бабушка рассказывала, что отец красивый был, высокий. Какой-то он теперь? Может, и правда, разыскать его? Может, и он хочет со мной встретиться, только что-то мешает? Взрослым всегда что-то мешает... И еще я думал про светкиного папу –что, если его студентка готовить не умеет, и вообще, дура-дурой, тогда он одумается и вернется – хорошо бы, ведь у Светки кроме мамы никого, даже бабушки нет!