Новогодний спектакль

Первое место на конкурсе Любови Кирсановой  "НОВОГОДНИЙ СЕРПАНТИН" (отрывок из рассказа "Новогодние представления" )

«Посчастливилось» мне несколько лет назад встретить новый год  в компании, как говорили в советское время, «театральной  общественности».

- А как после всего этого вы завтра играть будете? Спросил я, указав на довольно большую галерею пустых бутылок, стоящую в углу комнаты.
- Ну, как. Как было раньше, так и завтра будет.
- А как раньше? Не унимался я. Расскажите.

И вот тут и началось самое  интересное. Привожу некоторые из рассказов.

- Ты думаешь, казусы начинаются с момента начала спектакля? Нет, все начинается значительно раньше. Вот помню, привези на гастроли пьесу «Третья патетическая». 1 января, утренний спектакль. Представляешь — огромный театр переполнен. Двоих главных исполнителей нет. Пятнадцать минут. Их нет. Начинаются тихие инфаркты. Десять минут до начала. Та же картина. За три минуты появляется абсолютно пьяный актер, играющий инженера Забелина. Падаю перед ним на колени и почти плачу: «Борис Николаевич! Мы же на гастролях! Мы же Питерский театр! А вас нет! В ответ он рокочет  — Забелин все-таки пришел сам! А Ленина сейчас принесут!

- Я в начале восьмидесятых после окончания училища работал в ТЮЗе.  В театре  дневной детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, а актёрам и персоналу театра мука в кубе. Актёру не до роли, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?». И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актёра со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки!».
Все очень просто, только не 1 января.

Актёр: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет.
Он опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков.
Опять повторил, ну не мог же актёр знать, что три «светлячка» в гримёрке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.
Когда актёр в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, в общем, парень был довольно плох.

Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на тёмную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался. Пытался он фонарики зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик: «Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал: «Да это мы, блин, ночные светлячки, только нас не видно ни хрена!»

- А помните, «Царя Бориса», восклицает один из довольно пожилых актеров? Все присутствующие сразу заулыбались, предвкушая рассказ.
 - Как-то наш тогдашний главный режиссер, чтобы подчеркнуть серьезность и академичность своего предприятия, поставил в репертуар на 1 января, в 12 часов дня трагедию «Царь Борис». Не сказочку, какую, а именно эту махину! И вот  новогоднее утро — полный зал родителей с детьми.

На сцене тоже полно народу: вся труппа, еле стоящая «с крутого бодуна» в тяжеленных кафтанах, на возвышении царь Борис, просит у бояр денег. Канонический текст такой: «...Я не отдам — дети мои отдадут, дети не отдадут — внуки отдадут!» Царь, еле ворочая языком, произносит: «Я не отдам — внуки отдадут, внуки не отдадут...» И замолкает, понимая, что брякнул что-то не то, и надо выкарабкиваться.

После паузы кто-то из толпы внятно произносит: «Местком отдаст!» Под хохот зала и труппы царь Борис стаскивает с головы шапку Мономаха и со стоном: «Больше не могу!» — падает на руки бояр. Занавес.