Куда заводят фантазии

Однажды летом мы отдыхали в Кобулети.  Мне было около 11 лет, сестрице 6.
И была у нас одна очень хорошая, но странная привычка – вставать в 7 утра и идти на свежий воздух оздоровляться. Возможно, именно те летне-утренние прогулки позволили мне запастись парой килограммов лишнего здоровья, которое сейчас я по накатанной вовсю использую. Странность привычки заключалась в том, что по прошествии этих 2-3 недель отдыха нас с сестрой на утреннюю гимнастику было не поднять. Но я о другом.
Каждое утро, выйдя из пансионата «Горизонт», мы шли по набережной в сторону пустынного пляжа, а далее – туда, где сосенки и ели подходили почти вплотную к воде. Здесь мы (мама и мы с Элей) и предавались телесным извращениям, размахивая конечностями и бедрами в разные стороны. А пока мы шли, я глазела по сторонам. В первое же утро я заметила Его.
Он стоял у окна лицом к нам, скрестив руки на груди, как Бонапарт великолепный. Волосы его были длинны  и небрежно откинуты назад. Он был красив и порочен (это говорю сейчас я, с высоты своего возраста) и медленно проводил нас взглядом. Через полчаса он проводил нас взглядом обратно.
Я крепко задумалась, и сообщила маме, что нас с сестрой хотят своровать. К тому времени я уже обладала опытом пресечения попытки похищения моего тельца хитрым продавцом огурцов на ишаке.
Следующим утром в его сторону косили уже  три пары настороженных  глаз. «Не смотри!» – громко шипела я сестрице, которая по возрасту не умела смотреть искоса. Как я теперь понимаю, мама скорей придурялась, не мешая мне придумывать всякую ерунду, но виду не подавала.
Каждое утро (!) «подозрительный дядька», как я его назвала, стоял у окна и смотрел на то, как три грации идут заниматься физкультурой. Каждое утро моя фантазия украшала идею воровства  всё новыми подробностями. Выходя на вечерний променад, мы снова видели его, стоящего со скрещенными руками у своего окна. Мне казалось, что ночью он выходит на охоту. Мне хотелось подкрасться к его окну и заглянуть, узнать, что же там, внутри?
Я придумала ему имя, судьбу и привычки; я заметила, что он провожает нас взглядом и отслеживает время наших прогулок. И, скорей всего, он ведет дневник, в котором…. Вконец моя фантазия так напугала меня саму, что я решила-таки заглянуть в это окно. Случай представился в один из последних дней.
– Мам! Подозрительный исчез! Он, наверное, повез детей на базар, к цыганам!
Мама не успела сказать и слова, как я уже мчалась по траве к домику. Одноэтажный, красивый, бело-голубого цвета, он стоял в  окружении кустистых  бульденежей лиловых и розовых оттенков. Я схватилась за подоконник, встав ногами на цокольный карниз и подтянулась. Мой нос заглянул в комнату.
В комнате были картины. Везде. Эскизы, наброски, законченные полотна – они заполняли всю комнату, они стояли на мольбертах и стояли прислоненными к стенке… почти на каждой картине было море – разное, красивое, насыщенное.

Моему разочарованию не было предела.
Нас не хотят своровать.
Нас не будут прятать в пыльном подвале с паутиной и продавать цыганам.
Мы не сможем сбежать тесной ночью, усыпив бдительность «подозрительного».
Нас променяли на море.
Так я и сообщила маме и Эле, вернувшись на твердую землю.

К чему был мой рассказ? А фиг его знает, но маньяком-фантазером оказался точно не этот бедный задумчивый художник…